Текст книги "Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814"

Автор книги: Доминик Ливен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 51 страниц)

В июне и июле Шварценберг и Радецкий высказывали предположения, что, если австрийцы вступят в войну, Наполеон нанесет первый удар по ним в Богемии. Союзники были склонны разделять эту точку зрения и всеми возможными способами стремились развеять опасения Австрии. Таким образом, уже на ранней стадии совместных военных совещаний было запланировано отправить в Богемию для усиления австрийцев Витгенштейна с 25-тысячным отрядом. По мере того как полки коалиции пополнялись неожиданно большим числом резервистов и возвращавшихся из госпиталей, планы становились более амбициозными. Когда 22 июля граф Латур, представитель Шварценберга прибыл в ставку коалиции для того, чтобы ускорить совместное планирование боевых действий, он был удивлен, обнаружив, что союзники значительно увеличили размер войска, которое они намеревались отправить в Богемию на подмогу австрийцам. В дополнение к целому армейскому корпусу Витгенштейна они наметили к отправке Прусский армейский корпус генерал-лейтенанта фон Клейста и Резервный армейский корпус великого князя Константина, который включал в себя русскую и прусскую гвардию, русский гренадерский корпус и три русских кирасирских дивизии. Всего 115 тыс. русских и пруссаков должны были отправиться из Силезии в Богемию к моменту возобновления военных действий.

Австрийцы по этому поводу испытывали несколько смешанные чувства. С одной стороны, столь крупное подкрепление, в состав которого входили лучшие войска армий коалиции, являлись существенным вкладом в дело обороны Богемии. С другой стороны, продовольственное обеспечение всей этой массы войск требовало огромных непредвиденных усилий. Хуже всего было то, что Фридрих Вильгельм, не говоря уже об Александре, ни за что не отказался бы от командования своими элитными полками, а также, что стало очевидно к тому времени, от руководства основными силами союзной армии и основными военными операциями союзников. Вместе с русскими и прусскими войсками явились два монарха, которые явно не были желанными гостями в ставке Шварценберга[679]679
  Geschichte der Kämpfe Österreichs… Vol. 3. P. 1–11.


[Закрыть].

Ни при каких обстоятельствах Шварценберг не мог оказаться в роли военачальника, способного завладеть инициативой и навязать свою волю Наполеону. Но в августе 1813 г. единственно возможным для него изначальным вариантом было дожидаться подхода русско-прусских подкреплений и принять меры предосторожности против любых попыток Наполеона атаковать их на марше или вторгнуться в Богемию. Радецкий, напротив, скорее надеялся, что Наполеон начнет вторжение. В этом случае у союзников появилась бы возможность перехватить неприятельские войска на выходе с перевалов, ведущих с Рудных гор, вместо того, чтобы самим оказаться в аналогичном положении. Австрийский генерал-квартирмейстер также имел справедливые опасения на предмет того, насколько быстро и эффективно командующие различными колоннами союзников смогут координировать свои действия в том случае, если бы они были брошены в наступление через горы и в Саксонию. Даже оставляя в стороне проблемы рельефа местности и взаимодействия между союзниками, нельзя не отметить, что сама австрийская армия имела сверхцентрализованную и громоздкую командную структуру. В 1809 г. австрийцы приняли на вооружение французскую систему отдельных общевойсковых корпусов. Урок, вынесенный ими из войны, состоял в невозможности полагаться на свой высший генералитет и штабы, для того чтобы заставить эту систему работать. Поэтому в 1813 г. австрийская армия стала единственной из четырех армий, которая частично вернулась к системе, в которой централизованное верховное армейское командование имело дело напрямую с дивизиями и специальными начальниками колонн. У Радецкого были основания опасаться, что это нововведение окажется вредоносным[680]680
  Главной работой по проблемам организации и подготовки австрийских войск являются первые три тома Geschichte der Kämpfe Österreichs… См. также, однако, очень интересный разговор с Й. Радецким, который Р.Т. Вильсон записал в своем дневнике: General Wilson's Journal. P. 63.


[Закрыть].

Если бы он имел представление о внутреннем устройстве российских вооруженных сил, его пессимизм только бы усилился. В 1812 г. русские отправились на войну, имея компактную и рациональную структуру командования корпусами, дивизиями и бригадами. К осени 1813 г., однако, многие военачальники были повышены до звания генерал-майора и генерал-лейтенанта. Например, генерал-лейтенантов стало гораздо больше, чем имелось корпусов, а российские генерал-лейтенанты считали ниже своего достоинства командовать одной дивизией. В результате было сформировано множество корпусов, которые в действительности были немногим крупнее старых дивизий. Эти «корпуса» подчинялись семи более крупным боевым единицам, на которые была разделена полевая армия в ходе осенней кампании. Хотя эти семь единиц также носили название корпусов, во избежание путаницы я буду называть их армейскими корпусами. Два таких армейских корпуса (великого князя Константина и Витгенштейна) находились в составе Богемской армии; два в Силезской армии (Ланжерона и Сакена); еще два – в Польской армии (Дохтурова и П.А. Толстого); и один – в Северной армии (Винцингероде). Создание мини-корпусов было в значительной степени простой уступкой тщеславию генералов, но это делало структуру российского командования неустойчивой и затрудняло взаимодействие с пруссаками. В русском корпусе под командованием генерал-лейтенанта военнослужащих могло быть не больше, чем в прусской бригаде, которой порой командовал всего лишь полковник. Поскольку русские и прусские офицеры придавали большое значение вопросам старшинства и статуса, «недоразумения» были неизбежны[681]681
  См., например, исполненный негодования протест М.С. Воронцова, обращенный к М.Б. Барклаю, когда он узнал, что должен был подчиняться Бюлову, который стал генерал-лейтенантом на месяц позже самого Воронцова. М.Б. Барклай принял протест и передал М.С. Воронцова под начало Ф.Ф. Винцингероде, см.: РГВИА. Ф. 103. Оп. 4/210. Св. 53. Д. 18. Л. 15–16.


[Закрыть].

Еще одной причиной неэффективности действий была позиция М.Б. Барклая де Толли. Блестяще проявив себя во время перемирия в качестве главнокомандующего, Барклай теперь оказался отстранен от верховного командования и попал в подчинение к Шварценбергу. Очевидно, Александру потребовалось несколько дней, чтобы собраться с духом и сообщить об этом Барклаю. Чтобы смягчить удар по его самолюбию, а возможно, и действительно с целью сохранить за ним исполняемые ранее обязанности, за Барклаем был сохранен пост главнокомандующего вооруженными силами России. В принципе русские корпуса в составе Силезской и Северной армий в военно-полевом отношении подчинялись Бернадоту и Блюхеру, но в вопросах управления и кадровой политики – Барклаю. Учитывая, что эти силы были разбросаны на большой территории, такая система была неработоспособной, что вызывало разочарование у всех, кто был в нее вовлечен.

Власть Барклая над русскими и прусскими подразделениями в Богемской армии была более реальной, но не более целесообразной.

Она стала бы более эффективной, если бы приказы шли напрямую от Шварценберга к командующим армейскими корпусами (великому князю Константину, Витгенштейну и Клейсту), вместо того чтобы поступать к ним с задержкой и в искаженном виде через Барклая. В течение первой половины осенней кампании даже положение Витгенштейна было проблематичным. В принципе он командовал 2-м корпусом Евгения Вюртембергского и 1-м корпусом князя Андрея Ивановича Горчакова, брата военного министра. На практике, однако, корпус Евгения был выделен из основных сил в августе 1813 г., и в действительности войсками Горчакова командовал Витгенштейн. В результате присутствие Горчакова также временами становилось излишним: в августе Витгенштейн и Горчаков часто просто-напросто мешали друг другу, стараясь выполнить одну и ту же работу[682]682
  См. письмо М.Б. Барклая Ф.В. Остен-Сакену от 10 сент. 1813 г. (ст. ст.) в качестве одного из многочисленных примеров: Война 1813 г. Материалы Военно-ученого архива. Т. 1. С. 202. Württemberg E. Op. cit. Vol.3. P. 145–146.


[Закрыть].

К тому времени как ведущие генералы коалиции встретились 17 августа на военном совете в Мельнике, признаков наступления французов в Богемию не наблюдалось: почти все генералы теперь полагали, что Наполеон, возможно, атакует Бернадота и попытается взять Берлин. Радецкий и Дибич, два лучших штабных офицера, присутствовавших на совете, придерживались единого мнения. В этом случае основные силы армии не могли отсиживаться за горами и оставлять Бернадота на произвол судьбы. Если Наполеон двигался в северном направлении, союзники имели возможность безопасно перебраться через горы широким фронтом, причем главная линия их наступления должна была быть направлена через Лейпциг в тыл врага. Поэтому совет принял решение о вторжении в Саксонию сразу после прибытия русского и прусского подкреплений. Витгенштейн должен был наступать по правому флангу по дороге на Теплиц от Петерсвальда через Пирну на Дрезден. В центре пруссаки под командованием Клейста должны были пройти от Брюкса через Зайду на Фрайбург. За ними должны были следовать резервы Константина. Тем временем основные силы австрийцев должны были наступать по дороге, ведущей от Коммотау через Мариенбург на Хемниц и в конечном итоге на Лейпциг. Более мелкие отряды австрийцев должны были воспользоваться дорогами, которые шли по обеим сторонам от главной дороги, причем на краю левого фланга австрийцев находилась колонна Кленау.

Колонны союзников пересекли границу Саксонии и вошли в ее пределы 22 августа, ранним утром субботнего дня. Однако еще до их вступления в Саксонию поступавшие в ставку коалиции данные разведки подтверждали, что Наполеон в конце концов не направился на север против Бернадота, а напротив, находится в Восточной Саксонии под носом у Блюхера. Если это было правдой, то означало, что наступление на Лейпциг было бесполезно и вело в никуда. Наполеон тем временем мог разгромить Блюхера. Он мог также отойти на запад и разбить Витгенштейна или воспользоваться тем, что переправа через Эльбу у Кёнигштайна находилась в его руках, и нанести удар в юго-западном направлении – в тыл коалиции в Богемии. Эта тревога была обоснованной. Как только бы союзники углубились в массив Рудных гор, им потребовалось бы по меньшей мере четыре дня для концентрации всех сил на фланге Витгенштейна в случае нападения на него Наполеона. Хотя командующие войсками коалиции и не могли знать об этом, но Наполеон действительно писал своему командующему в Дрездене, маршалу Сен-Сиру, что он ничего не имеет против того, чтобы союзники вошли на территорию Западной Саксонии или отрезали его коммуникации с Францией. Что его действительно заботило, так это не дать им завладеть переправами через Эльбу и прежде всего крупной базой снабжения в Дрездене, которую Наполеон подготовил для осенней кампании. Более того, французский император на самом деле раздумывал о том, чтобы нанести удар в тыл коалиции через Кёнигштайн[683]683
  Saint-Cyr G. Op. cit. Vol. 4. P. 365–368.


[Закрыть].

Если бы система управления союзными войсками была достаточно гибкой, они могли бы скорректировать свои планы еще до начала наступления и сместить его острие к востоку в направлении Дрездена. Однако в последний момент изменить траекторию движения столь многочисленной армии с весьма причудливой командной структурой было чрезвычайно трудно. Шварценберг писал своей жене вечером 20 августа: «…мы хотим пересечь границу 22 августа и затем быстро свернуть в сторону Эльбы». Этот план не представлял проблем для русских, поскольку он не менял согласованной ранее линии движения Витгенштейна и великого князя Константина. Даже пруссакам Клейста не пришлось бы маршировать слишком далеко, чтобы добраться до нового места концентрации сил в районе Диппольдисвальде и Дрездена. Для австрийцев, однако, все было совсем не так. Им предстояло пройти больше всех, и им пришлось бы идти ужасными горными тропами, которые петляли по крутым долинам горных потоков, следовавших один за другим. Уже 23 августа генерал Вильсон случайно столкнулся с австрийцами Кленау, «промокшими до нитки; большая их часть была без обуви, а многие без шинелей». Он записал, что моральный дух бойцов Кленау, значительная часть которых состояла из новобранцев, казалось, был высок, но спорным представлялось, что он останется таковым в дальнейшем, учитывая, что дождь лил не переставая, их желудки уже были пусты, повозки австрийского интендантского управления тащились в самом хвосте, а тропы утопали в грязи. Войскам Кленау потребовалось шестнадцать часов, чтобы преодолеть последние 32 километра по пересеченной местности на пути к Фрайбургу. Чтобы добраться до Дрездена, им предстояло пробираться по еще худшим тропам через Тарандтский лес[684]684
  Geschichte der Kämpfe Osterreichs… Vol. 3. P. 78–117; General Wilson's Journal. P. 165.


[Закрыть].

Первоначально смещение союзников в восточном направлении было в гораздо большей степени обусловлено стремлением защитить Витгенштейна и Богемию, чем захватить базу Наполеона в Дрездене. К 23 августа, однако, разведка донесла, что Наполеон на самом деле находился в Силезии, еще дальше к востоку, чем предполагали союзники. Вечером 23 августа Шварценберг писал жене, что к следующему дню ставка коалиции будет размещена в Диппольдисвальде и что армия атакует Дрезден во второй половине 25 августа, если к тому времени там удастся сосредоточить достаточные силы. Затем он, правда, значительно способствовал тому, чтобы этого не произошло, дав большей части австрийской армии день для отдыха 24 августа[685]685
  Geschichte der Kämpfe Österreichs… Vol. 3. P. 103, 106–107, 123–124.


[Закрыть].

Истинная причина этого шага заключалась в том, что дело оказывалось не столь срочным, как того опасались, поскольку Витгенштейну и Богемии не угрожала непосредственная опасность. Несомненно также и то, что добросердечный главнокомандующий внял стенаниям своих австрийских генералов по поводу жалкого состояния их войск. Не решив для себя, есть ли возможность взять Дрезден 25 августа, Шварценберг колебался.. Если бы он был Блюхером, Дрезден был бы атакован 25 августа, даже если бы половина австрийских войск выбыла из строя от истощения во время марша. С этого момента австрийцы стали пользоваться репутацией самых медлительных войск на марше среди всех армий коалиции. Георг Каткарт, британский офицер и сын английского посла в России учтиво писал о «сравнительном запаздывании их передвижений». Ланжерон высказывался более прямолинейно: «Австрийцы всегда опаздывают, и именно их неискоренимая медлительность постоянно ведет их к поражению»[686]686
  Cathcart G. Op. cit. P. 29; Langeron A. Op. cit. P. 256.


[Закрыть].

В австрийской официальной истории утверждается, что когда 25 августа настал момент запланированной атаки, не успели подойти не только их собственные войска, но и пруссаки Клейста. Было решено отложить атаку до следующего дня. Но 26 августа между лидерами коалиционных сил завязался ожесточенный спор по поводу практической выполнимости штурма Дрездена. Фридрих Вильгельм III был горячим сторонником атаки: сторонником ее, хотя и менее ярым, был Шварценберг – но только в случае прибытия достаточного количества войск и не ранее этого момента. Александр, как всегда, сомневался и ко второй половине дня 26 августа выступил против этой идеи. Он полагался на совет Моро и Толя, считавших, что любая атака обречена на провал.

Такое же мнение еще 25 августа высказал командовавший дрезденским гарнизоном Сен-Сир. В девять утра 25 августа он рапортовал Наполеону, что колонны союзников приближаются к городу и, похоже, замышляют штурм: «Это атака представляется мне несколько запоздалой, учитывая приближение Вашего Величества». Он добавлял, что, поскольку Мюрат уже показался у города, и бивуачные костры наполеоновского корпуса должны быть видны союзникам, они не могут питать каких бы то ни было иллюзий относительно скорого прибытия французского императора. Вопрос, возможен ли был штурм Дрездена 26 августа, вызывает сомнения до сих пор. Оборонительные укрепления города были восстановлены и усилены Наполеоном за время перемирия: как он сам убедился за год до этого в Смоленске, даже стены старой конструкции и временные фортификации могут сильно замедлить продвижение атакующих сил. Более того, к 26 августа подкрепления Наполеона уже входили в город[687]687
  Geschichte der Kämpfe Osterreichs… Vol. 3. P. 159; Friederich R. Op. cit. P. 69; Богданович M. И. История войны 1813 г. Т. 2. С. 127; Saint-Cyr G. Op. cit. Vol. 4. P. 383–384.


[Закрыть].

Учитывая, с какой скоростью двигались войска самого Шварценберга, вероятно, не удивительно, что он был сбит с толку тем, что Наполеон сумел пройти вместе со своими тремя корпусами 120 километров от Лёвенберга в Силезии до окрестностей Дрездена всего за три дня. Хотя это расстроило планы коалиции по взятию Дрездена, в какой-то мере цель, намеченная Трахенбергским планом, была достигнута. Наступая в тыл Наполеону и угрожая его ключевой базе в Дрездене, Богемская армия не позволила ему вести преследование Блюхера и нанести ему поражение. С ретроспективной точки зрения, союзникам также следовало быть благодарными за то, что Наполеон удовлетворился лишь тем, что пришел спасти Дрезден вместо того, чтобы реализовывать свой первоначальный гораздо более дерзкий план по уничтожению армии Шварценберга.

Когда 22 августа Наполеон впервые услышал, что коалиционная армия концентрирует свои силы в направлении Дрездена, и что ее вероятной целью являлся штурм города, он начал планировать разрушительный ответный шаг. Поскольку Сен-Сир мог продержаться несколько дней, Наполеон намеревался со своей гвардией и корпусами Мармона, Виктора и Вандама переправиться через Эльбу у Кёнигштайна, выйти союзникам в тыл и либо разбить саму неприятельскую армию прежде, чем она успеет сосредоточить против него свои силы, либо по крайней мере уничтожить ее тыловые базы. Если бы Наполеон реализовал свой план, очень возможно, что он смог бы завершить кампанию в течение двух недель, одержав победу под стать Аустерлицу и Йене. Он оказался бы на линии отступления коалиции и был бы в состоянии запереть армию Шварценберга в Рудных горах. Более того, скорость и дерзость, с которыми он продвигался вперед, парализовали бы и полностью дезориентировали лидеров коалиции, которые перемещались медленно и отдельно друг от друга. Однако когда 25 августа Наполеон прибыл в Стольпен, он изменил свое решение, поскольку оба его доверенных адъютанта, генерал Гурго и маршал Мюрат, докладывали из Дрездена, что город не выдержит натиска коалиции, если не получит немедленное подкрепление со стороны императора и корпусов, которые он привел с собой из Силезии. Поэтому Наполеон развернул свои войска к саксонской столице, тогда как через Эльбу у Кёнигштайна переправился один генерал Вандам[688]688
  Краткое описание плана Наполеона можно найти в письме к герцогу Бассано от 24 авг., см.: Ibid. P. 377–378.


[Закрыть].

Даже без мастерски задуманного удара Наполеона положение дел союзников к 27 августа выглядело удручающе. Вечером 26 августа они наконец-то предприняли попытку штурма Дрездена, и она окончилась неудачей. К тому времени гарнизон Сен-Сира был усилен войсками Наполеона. Разрушить городские укрепления оказалось чрезвычайно сложно, как и опасались Александр, Моро и Толь. Лидеры коалиции тем не менее решили попытать счастья на следующий день, исходя из того, что 26 августа в бою участвовало менее половины их армии. Это решение шло в разрез с Трахенбергским планом в том виде, в каком он был изменен Шварценбергом и Радецким. Гораздо более важно то, что это было просто глупо. С тремя корпусами, пришедшими из Силезии и засевшими в городе, штурм Дрездена не имел шансов на успех. Однако до тех пор пока союзники не овладели городом, они не могли долго стоять перед ним, поскольку не имели возможности прокормиться с земли в Рудных горах, а их продовольственные обозы переживали не лучшие времена, продвигаясь по горным тропам. Немаловажно было также, что позиция, занимаемая союзниками вне города, делала их очень уязвимыми для контратаки Наполеона.

Но главной проблемой была чрезвычайная протяженность сил коалиции: находясь за пределами Дрездена, армия союзников была растянута почти на десять километров. Находясь в безопасности за городскими укреплениями, войска Наполеона были выстроены в линию вдвое короче. Городские стены и укрепления позволяли защитникам сдерживать атаки превосходящих сил противника. В то же время Наполеон не мог сосредоточить войска для контратаки и воспользоваться слабостью положения неприятеля. На правом фланге Витгенштейн пытался удержать слабую позицию, протяженностью четыре километра, силами всего 15 тыс. человек. Его корпус также находился под обстрелом французских батарей, развернутых на противоположной стороне Эльбы. 27 августа войска Витгенштейна под сильным давлением противника были оттеснены в сторону коалиционного центра и утратили контроль над Теплицкой дорогой, которая была их главным шансом на безопасный отход в Богемию. Когда Барклай получил приказ контратаковать, чтобы отбить потерянные позиции, он отказался, заявив, что из-за грязи и проливного дождя он никогда не сможет вернуть свою артиллерию на занимаемые ею высоты, если отправит ее для поддержки контратаки своей пехоты. Георг Каткарт в тот день присутствовал в ставке коалиции. По его мнению, опасения Барклая были целиком и полностью обоснованными. Даже в австрийской официальной истории, часто критически оценивавшей действия Барклая, утверждается, что на этот раз он, вероятно, поступил благоразумно[689]689
  Cathcart G. Op. cit. P. 231–232; Geschichte der Kämpfe Österreichs… Vol. 3. P. 270.


[Закрыть].

Однако в тот момент в ставке коалиции царила слишком большая неразбериха, вызванная событиями на Ракницких высотах, чтобы поднимать вопрос о Барклае. Каткарт вспоминал, что вскоре после двух часов пополудни «ядро ударило Моро (чья лошадь тогда стояла, должно быть, всего на полкорпуса впереди императора) в правую ногу и, пробив насквозь лошадь, раздробило ему левое колено*. Моро умер неделю спустя. Если бы ядро сразило императора, последствия были бы самыми серьезными. Великий князь Константин никогда не смог бы стать заменой своему брату в качестве главного вдохновителя коалиции. Он был абсолютно лишен обаяния Александра и его дипломатических талантов и не разделял ни приверженности своего брата делу разгрома Наполеона, ни его способности подпитывать верноподданнические чувства среди высшего генералитета, представители которого порой сомневались в том, что война в Германии действительно служит интересам России. Принимая во внимание резкие перепады настроения Константина и его собственные частые спорадические и энергичные выступления против продолжения войны, Европа могла бы стать свидетельницей внезапных и существенных изменений в политическом курсе России – подобно тем, что имели место при отце и деде Александра I[690]690
  Ibid. P. 228. О взглядах вел. кн. Константина см., например: Русский архив. 1882. № 1.С. 142–154.


[Закрыть].

Тем временем беда обрушилась на левое крыло союзников, состоявшее исключительно из австрийских войск. Проблема здесь состояла в том, что левый фланг коалиции был отрезан от остальных частей армии крутым оврагом близ Плауэна. В случае острой необходимости находившиеся за оврагом войска не могли быть усилены подкреплением, высланным из центра сил коалиции. Предполагалось, что генерал Меско, командовавший австрийским корпусом на краю левого фланга, будет поддержан за счет 21-тысячного отряда Кленау, но последний так сильно задержался при проходе через Тарандтский лес, что так и не добрался до поля боя. В какой-то мере Шварценберг оказался заложником многочисленности своей армии, которая была столь велика, что имевшиеся на тот момент технологии не позволяли осуществлять над ней контроль. К тому времени, когда известия, отправленные с флангов армии, дошли до главнокомандующего, предпринимать ответные действия было уже поздно.

Кроме того, Шварценберг справлялся со сложной задачей не самым лучшим образом. Не имело смысла собирать так много кавалерии союзников в центре, где большую ее часть было невозможно использовать, и оставлять пехоту Меско под столь слабым прикрытием. К тому же есть подозрения, что при всех трудностях, связанных с проходом через Тарандтский лес, Блюхер, предвидя приближение неминуемого сражения, предпринял бы больше усилий для того, чтобы подстегнуть своих подчиненных и преодолеть возникшие препятствия. Он точно не последовал бы примеру Шварценберга и изначально не стал бы давать войскам Кленау день для отдыха 26 августа во время прохода через лес. На следующий день, когда войска Кленау только начали выходить из леса и находились на расстоянии нескольких часов пути от поля боя, отряд Меско был уничтожен. 27 августа французы захватили 15 тыс. австрийских военнопленных. Солдатам Меско не повезло не только потому, что они оказались лицом к лицу с превосходящим противником, но и потому, что под дождем они не смогли воспользоваться своими ружьями. При всем при этом, гораздо большему числу австрийцев удалось бы бежать при условии более умелого руководства со стороны их генералов и штабных офицеров[691]691
  Все эти мысли высказаны в кн. Geschichte der Kämpfe österreichs… Vol. 3. P. 257–268, 277–286. Поскольку автор этого труда был официальным австрийским историком, у него не было оснований преувеличивать ошибки австрийского командования, поэтому можно предположить, что его суждения справедливы. См. также: Friederich R. Op. cit. P. 76–78.


[Закрыть].

Днем 27 августа, еще до получения известий о разгроме отряда Меско, Шварценберг был полон решимости отступать обратно в Богемию. Атаки союзников по правому флангу и по центру не принесли успеха, и стало ясно, что захватить Дрезден не удастся. В этом случае было бессмысленно обрекать войска на голод, холод и болезни, оставаясь в бивуаках за пределами городской черты, в то время как солдаты Наполеона располагались в уютных квартирах внутри Дрездена. Погода стояла ужасная. Сэр Роберт Вильсон отметил в своем дневнике: «Сильный дождь и свирепый ветер. Самый худший декабрьский день в Англии ни разу не был более промозглым и дождливым». Помимо этого, однако, поступали тревожные новости о том, что Вандам переправился через Эльбу у Кёнигштайна и стал угрожать правому флангу союзников и коммуникациям Шварценберга с Богемией[692]692
  General Wilson's Journal. P. 169.


[Закрыть].

Когда в свое время Витгенштейн двигался по Теплицкой дороге к Дрездену, он отрядил Евгения Вюртембергского для наблюдения за переправой у Кёнигштайна. В распоряжение Вюртембергского поступила большая часть его собственного 2-го корпуса и 14-я дивизия генерал-майора Гельфрейха из 1-го корпуса. Всего сюда входило 13 тыс. человек и 26 орудий. У Вюртембергского было всего четыре эскадрона регулярной кавалерии и один небольшой казачий полк, но под его командованием находилась почти половина пехоты Витгенштейна. Тем не менее этого было явно недостаточно для выполнения стоявшей перед ним задачи. Войска Вандама включали не только его собственный 1-й корпус, состоявший из трех сильных дивизий, но также три крупных пехотных бригады и кавалерийскую дивизию из других корпусов. Около шести утра 26 августа от выставленных пикетов к Вюртембергскому поступили сведения, что французы начали переправу через Эльбу у Кёнигштайна и что взятые в плен французы утверждали, что под командованием Вандама находится около 50 тыс. человек.

Вюртембергский в срочном порядке обратился за помощью к Барклаю и Витгенштейну, но чтобы ее оказать, требовалось время. К моменту подхода французов единственным подкреплением, которое получил Вюртембергский, был переданный ему во временное пользование кирасирский полк великого князя Константина, чей армейский корпус утром 26 августа маршировал по Теплицкой дороге, чтобы принять участие в штурме Дрездена. Вместе с Лейб-кирасирским Ее Величества полком явился командир его бригады 23-летний принц Леопольд Саксен-Кобургский. Одна из сестер Леопольда была замужем за великим князем Константином, другая – супругой герцога Александра Вюртембергского, дяди Евгения, который тогда командовал русским корпусом, осаждавшим Данциг. Как и Евгений, Леопольд получил звание генерал-майора русской армии, будучи еще ребенком. Хотя в 1807 г. Леопольд служил в Пруссии, впоследствии он уволился с военной службы и вновь оказался в рядах армии лишь в период перемирия 1813 г. В последующие недели молодой принц проявил себя как способный и отважный кавалерийский командир и тем самым сделал свои первые шаги на пути к славе. Через много лет после окончания войны он стал известен на всю Европу в качестве первого бельгийского короля и по случайному стечению обстоятельств – дядей королевы Виктории.

Утром 26 августа, оказавшись в очень опасном положении, принц Евгений Вюртембергский сохранял спокойствие и продемонстрировал великолепную выучку и рассудительность. Учитывая численное превосходство Вандама, все, что мог сделать Евгений, так это замедлить его наступление и выиграть время до подхода подкреплений. Он решил, что может сделать это лишь в том случае, если на протяжении максимально длительного времени не даст французам возможности выйти из леса, окружавшего Кенигштайн, и построить войска в боевом порядке. Несколько обстоятельств работали на Евгения. Вандам двигался медленно и сумел ввести в дело свою артиллерию лишь в разгар сражения. Поэтому русская артиллерия смогла сломить первоначальные попытки французов выстроиться в атакующие колонны у кромки леса. Кроме того, даже когда французы все-таки пробились из леса, Евгений Вюртембергский занял сильную позицию, защищенную спереди оврагом, с центром в деревнях Кричвиц и Штруппен. Русские дрались умело и храбро, эффективно действуя во время перестрелок. Они потеряли 1500 человек, но нанесли противнику больший урон. Им пришлось ввести в бой все резервы, включая кирасиров Леопольда Саксен-Кобургского, несмотря на то что местность совсем не располагала к использованию тяжелой кавалерии. Евгений хорошо сражался, но было понятно, что на следующий день ему не удержать своих позиций против численно превосходивших сил противника, чьи военачальники смогли бы накрыть русских артиллерийским огнем и опрокинуть их фланги[693]693
  Во всех общих работах по истории кампании подробно рассматриваются решающие события, которые имели место 26–30 авг. на правом фланге коалиционных войск. Помимо трудов Р. Фридриха и М.И. Богдановича, полное описание упомянутых событий приводится в кн.: Geschichte der Kämpfe Österreichs… Vol. 4. Помимо мемуаров самого Е. Вюртембергского полезно также почитать мемуары начальника его штаба, генерала фон Хельдорфа: Helldorff J. M. Zur Geschichte der Schlacht bei Kulm. Berlin, 1856. Все последующие работы во многом опираются на трехтомный труд, вышедший в 1844–1852 гг. из-под пера полковника саксонской армии X. Астера, по истории осенней кампании 1813 г. Тем не менее необходимо обращаться непосредственно к труду X. Астера, так как в нем содержатся важные детали, опущенные в более поздних исследованиях. О событиях, происходивших на правом фланге см.: Aster H. Die Kriegsereignisse zwischen Peterswalde, Pirna, Königstein und Priesten im August 1813 und die Schlacht bei Kulm. Dresden, 1845. По очевидным причинам гораздо сложнее обнаружить детальное описание этих событий, выполненное французской стороной. К. Руссе, например, мало пишет о разгроме, хотя приводит важные выдержки из переписки Д. Вандама, см.: Rousset С. Op. cit. Л. Сен-Сир также публикует важные документы, но, как и все прочие французы, стремится снять с себя вину за поражение. Ф. Фезенсак возлагает большую часть вины на Д. Вандама, хотя он также критикует Л. Сен-Сира и Наполеона. Именно ему принадлежит наиболее точный отчет о событиях с французской стороны, см.: Fezensac. Op. cit. P. 403–429.


[Закрыть].

Вечером 26 августа, задержав французов на день, Евгений понимал, что должен отступить. Вопрос был в том, в каком направлении. Он не мог прикрывать правый фланг коалиционной армии на участке до Дрездена и одновременно линию отступления союзников, проходившую через дорогу на Богемию. Для выполнения первой задачи было необходимо отступить на север, тогда как защита дороги, ведущей в Богемию, требовала движения в южном направлении по Теплицкой дороге. Поскольку сражение за Дрезден шло полным ходом, и союзники намеревались штурмовать город, Евгений Вюртембергский решил, что важнее не дать Вандаму пройти на север и атаковать правый фланг. На тот момент и при той информации, которой располагал Евгений, этот выбор был полностью рационален, но когда на следующий день Шварценберг принял решение о всеобщем отступлении, Вандам оказался в состоянии блокировать движение Евгения и любых других сил коалиции по Теплицкой дороге обратно в Богемию.

Приказы Шварценберга об отступлении в Богемию были разосланы в шесть часов вечера 27 августа. Составлены они были Радецким и Толем. Армия должна была отступать тремя группировками. Примерно половина австрийских войск, включая подразделение Кленау и то, что осталось от левого фланга, должна была маршировать почти строго на запад к Фрайбургу, а оттуда свернуть на юго-запад и возвратиться на Хемницкую дорогу в Мариенбурге. Этим путем они должны были вернуться в Коммотау. Остальные части австрийских сил, включая войска Коллоредо, должны были отступить к Диппольдисвальде. Оттуда половина их отправлялась через Трауэнштайн, а другая через Альтенберг обратно в Дукс в Богемии. Тем временем все русские и пруссаки под началом Барклая и Клейста фактически половина всей армии – должны были отступить на юго-восток через Дохну к Теплицкой дороге до узкого прохода в Бергисхубель. Оттуда они отступали по дороге на Теплиц через Петерсвальде[694]694
  Наиболее понятное и детальное описание намеченных маршрутов приводится в кн.: Geschichte der Kämpfe Ûsterreichs… Vol. 3. P. 293–296.


[Закрыть].

Эти приказы были «подправлены» некоторыми генералами, которым они были разосланы – отчасти потому, что приказы не учитывали реальной обстановки и не поспевали за ходом событий. Из трех группировок маршировать более или менее согласно плану могла только австрийская колонна, которая быстро снялась с места рано вечером 27 августа и добралась, исчерпав все силы, но оставшись невредимой, до Диппольдисвальде. Однако на левом фланге союзников войска Кленау оказались не в состоянии следовать – согласно намеченному плану отступления – на запад через Фрайбург, так как дорога на Фрайбург уже была занята Мюратом. Австрийские военачальники также наотрез отказались следовать по другой дороге, которая вела параллельно первой в южном направлении, поскольку она проходила через Тарандтский лес и неимоверно затрудняла наступление австрийцев на Дрезден. Отсюда часть австрийских войск направилась к Дуксу, тогда как остальные подразделения вернулись на Хемницкую дорогу в районе Мариенбурга, свернули оттуда налево и двинулись обратно к Коммотау. Хотя первоначальный этап этого отступления был изнурительным, опасным и хаотичным, к вечеру 28 августа австрийские войска оказались вне опасности быть отрезанными. Во многом этому способствовало то, что Мюрат преследовал австрийцев довольно вяло. Во всяком случае большая часть кавалерии Мюрата отошла слишком далеко на запад и упустила из виду основные силы австрийцев.