Текст книги "Шторм из тени"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 56 страниц)

ГЛАВА 20

– Вы хотели меня видеть, Альбрехт?

Альбрехт Детвейлер оторвался от созерцания сахарно-белого пляжа, простиравшегося за окнами его роскошной резиденции, сосредоточившись на темноволосой, вызывающе татуированной женщине, перешагнувшей порог.

– Да, я полагаю, что действительно хотел, – он небрежно склонил руку, указыв на одно из кресел перед его столом.

Изабель Бардасано повиновалась бессловесной команде, приземлившись с определенным, почти опасным изяществом, закинув нога на ногу, пока он шел назад от окна до своего кресла. Выражение ее лица поражало своей сосредоточенностью, и он, в который раз, задумался над смертоносностью за ее… красивым фасадом.

Бардасано принадлежала одному из «молодых домов» Мезы, что объясняло татуировки и изощренный пирсинг на теле. Молодые дома представляли «новое поколение» корпоративной иерархии Мезы, сознательно выпячивающее яркий образ жизни, щеголяя его богатством и властью под носом добродетельно ханжеской галактики. Очень немного членов этих домов были посвящены в истинные планы Мезы по ряду причин. Основной причиной было то, что богатство, чувство привилегированности и высокомерие, которые лежали в основе их яркости, сознательно поощрялись, как еще один признак чрезмерности и общего вырождения «Рабсилы». Было еще более необходимо, чем когда бы то ни было, отвлечь внимание от действий Согласия Мезы теперь, когда момент кульминации так быстро приближался, и «молодые дома» исполняли свое предназначение по полной. Конечно, образ жизни их представителей также делал их намного более уязвимыми для действий убийц Одюбон Баллрум. Это было прискорбно, но все искомые генотипы были сохранены в других носителях, и, в конечном итоге, все это стоило того с позиции сбивания с толку. И если это также убеждало остальную часть галактики, что Меза в целом еще больше утопала во власти гедонистических сибаритов и бесполезных трутней, тем лучше.

Но некоторые из тех «гедонистических сибаритов» были совсем не бесполезными трутнями, и Бардасано был главным примером. Фактически, она была ГЛАВНЫМ примером. Генотип Бардасано выделялся, по меньшей мере уже шесть поколений, интеллектом и безжалостной решимостью. Конечно, к несчастью, было и несколько досадных и непреднамеренных черт, что однажды уже привело к серьезному пересмотру последних модификаций на предмет отката к более ранней точке. Однако, положительные черты были настолько сильны, что, вместо этого, была введена коррекционная программа, и Изабель была живым примером того, насколько успешным это было. Конечно, пришлось нивелировать влияние двух из ее непосредственных предшественников, когда их врожденная жестокость сделала их только излишне честолюбивыми для впитывания чего-либо хорошего, но УМНЫЕ амбиции, должным образом умеренные, всегда оставались полезной вещью, как сама Бардасано и демонстрировала. И если все еще и оставалась некая тенденция к беспорядочным сексуальным связям и умеренно социопатические наклонности, ничего из перечисленного не являлось серьезным препятствием, особенно для кого-то, чьей экспертной областью были тайные операции. Безусловно, и их нужно было нивелировать ближайшие одно-два поколения, если линия Бардасано собиралась вернуть назад постоянный альфа-статус в пределах Согласия, что Изабель прекрасно понимала.

Между тем, она была, вполне возможно, лучшим специалистом по тайным операциям, которого Уравнение произвело, по крайней мере, за последние сто стандартных лет. Детвейлера забавляло, как те, кто не входил в самый внутренний круг Уравнения, часто лелеяли сомнения относительно здравомыслия Бардасано, особенно, когда это стало вопросом ее отношения к нему. Факт оставался в том, что в пределах звездных линий Мезы было известно, что Бардасано была, по сути, и отобрана по причине ее кажущейся беспечности с ним, что только добавляло к ее репутации… некую недосказанность и обеспечивало ценным дополнительный уровень защиты, когда он или один из его сыновей нуждались в ее услугах. Когда он вглядывался в нее, сидящую напротив себя, то проигрывал, в который раз, в уме соображение, не подкинуть ли ей пищу для размышлений, ведь помесь генотипов Бардасано и Детвейлера в свое время оценивалась, но была отклонена. По крайней мере, пока.

– Ну, – выдохнул он, откидываясь немного назад на своем кресле, – должен сказать, что, по крайней мере пока, все – и устранение Вебстера, и, конечно, операция «Крысиная Отрава» – складывается как нельзя лучше. Безотносительно от того, какие новые сладенькие пушечки монти, похоже, придумали.

– Пока, – кивнула она, но Альбрехт почуствовал намек в голосе и прищурился.

– Что-то из этого касается лично вас?

– Да… и нет, – ответила она.

Он слегка качнул пальцами в бессловесном знаке продолжать, и она лишь пожала плечами.

– Пока, и в ближайшей перспективе, все складывалось точно так, как мы и хотели, – сказала она. – Я не намекаю на то, что они сделали в Ловате, как понимаете. Это вне моей экспертной области, и я уверен, что у Бенджамин и Дэниэл уже запрягли своих людей, которые вкалывают над решением данной проблемы круглые сутки. Если любому из них понадобится моя помощь, я уверена, что они поставят меня в известность. Но, отстраняясь от этого, похоже, что мы извлекли все, что хотели из убийств. Монти – или, по крайней мере, большинство из них – не сомневаются, что за всем эти стоит Хевен; саммит был пущен под откос; и все похоже на то, что нам удалось углубить недоверие Елизаветы к Причарт еще глубже. Мне не вполне нравится, что мы должны были организовать обе операции в таких жестких временных рамках. Мне не нравится импровизация, Альбрехт. Тщательный анализ и доскональная подготовка служили нам по полной слишком хорошо и слишком долго, чтобы я была счастлива до уссачки, независимо от того, что бы там ни думали другие из Стратегического Совета.

– Учтем, – кивнул Детвейлер. – Тут есть, что обсудить. Бенджамин, Колин и я уже обсуждали почти то же самое. К сожалению, мы пришли к выводу, что оказываемся перед необходимостью все сильнее и сильнее наращивать темп, только не тормозить, поскольку мы вступаем в конечную фазу игры. Вы же знаете – это всегда было частью наших проекций.

– Конечно. И все же, мне отнюдь не полегчает, когда это свалится нам на головы. И я реально рвать себя до состояния «все-давайте-быстрее-уже-выдвигаемся» только потому, что вошли в конечную фазу. Альбрехт, закон непредвиденных последствий никто не отменял. И всегда остается Мерфи. И, давайте посмотрим правде в глаза: мы УЖЕ столкнулись с некоторыми довольно существенными непредвиденными последствиями устранения Вебстера и покушения на 'Королеву Берри'.

– Ну, что-то всегда да вылезает, – усмехнулся Детвейлер. – Или в даннном случае мы имеем дело с чем-то особенным?

– По правде, да, ЕСТЬ несколько вещей, которые волнуют меня, – признала она, и его глаза сузились. За последние годы он научился доверять внутреннему радару Бардасано. Конечно, и она порой ошибалась, но, по крайней мере, она всегда была готова рискнуть и признать это, вместо того, чтобы притвориться, что, по ее планам, все шло прекрасно. И, если ей и случалось ошибаться, права она была намного чаще.

– Продолжайте.

– Прежде всего, – ответила она, – меня все еще волнует, что будет, если кто-то выяснит, как мы это провернули, и оставленный след приведет его к нам. Я знаю, что никто и близко не подобрался к пресловутому подожженному фитилю… во всяком случае, пока. Но монти намного лучше подкованы в биоисследованиях, чем андермани или Хевен. Что хуже, у них всегда есть доступ к Беовульфу.

Челюсть Детвейлера напряглась в безусловном рефлексе, некогда столь подробно описанном неким академиком Павловым на Старой Земле, на это название. Непроизвольная вспышка гнева, которая это вызвала, была следствием впечатанного за поколения в его гены на уровне инстинкта, и он, в который раз, напомнил себе об опасности, к которой может привести потакание ЭТОМУ на эффективность его мышления.

– Я не думаю, что даже Беовульф сможет сопоставить эти 'а' и 'б' слишком быстро, – сказал он через мгновение. – Я не сомневаюсь, что у них, в конечном счете, есть и данные, и способности для этого, но, учитывая, как быстро наниты саморазрушаются, крайне маловероятно, что получат доступ к любому из трупов достаточно быстро, чтобы заявить что-либо категоричное. Все исследования и моделирования Эверетта и Киприано указывают на это. Очевидно, это – беспокойство, о котором не нужно забывать, но мы не можем позволить этой 'гипотетической' возможности испугать нас настолько, чтобы пойти на попятную, когда все плывет к нам в руки.

– Я не пытаюсь навязывать свое мнение, что мы должны делать, просто тыкая носом в потенциальную угрозу. И, если уж бы до конца откровенной, меня меньше всего беспокоит вероятность, что некто в ходе судмедэкспертизы ВДРУГ что-то обнаружит, чем то, что кто-то, сопоставив некие факты – типа, во всем этом замешано биооружие, а мы, вот ведь не задача, единственные, кто занимается его разработкой, – разовьет эту теорию другими средствами.

– Какими еще «другими средствами»? – его глаза вновь сузились.

– Согласно нашим текущим отчетам, и сама Елизавета, и большая часть правительства Грантвилля, не говоря уже о монти на улице, абсолютно убеждены, что за всем этим стоит Хевен. Большинство из них, похоже, разделяет теорию Елизаветы, что, по некоторой неизвестной причине, Причарт решила, что ее первоначальное предложение о проведении саммита было ошибкой. Как бы то ни было, ни у одного из них нет убедительного объяснения того, какова та «неизвестная причина», возможно, была. И некоторые из них, – особенно, Белая Гавань и Харрингтон – ставят под сомнение, был ли это Хевен вообще. К сожалению, с падением Высокого Хребта, у наших источников больше нет должного уровня доступа к информации, чтобы с уверенностью подтвердить это, но те, что остались, усиленно копают в этом направлении. И прошу, примите во внимание, что, даже в этом случае, информации всегда нужно время, чтобы достигнуть нас. Это немного не то же самое, как мы, сопоставляя обрывки слухов, перекидываемых службами новостей, складываем цельную картину о военных операциях, типа как в случае Ловата. С этой позиции, даже используя курьерские судна, снабженные нашими межполосными двигателями, на переходе Беовульфа, мы все еще говорим об очень предварительных отчетах.

– Понимаю. Продолжайте.

– Что меня беспокоит больше всего, – продолжила она, слегка пожав плечами, – так это то, что после первой немедленной реакции у Елизаветы было некоторое время, чтобы охладить свой пыл, Белую Гавань и Харрингтон по-прежнему можно отнести к тем немногим уникумам, чьему мнению больше всего доверяет. Я думаю, что они оба слишком умны, чтобы пытаться слишком жестко подталкивать ее по этому особому вопросу именно сейчас, но ни один из них особенно не восприимчив к возможному разрыву с основной политической линией, если они все же не придут к согласию. И несмотря на то, как ее политические противники иногда высмеивают Елизавету, она – и сама по себе очень умная женщина. Поэтому если два человека, суждению которых она доверяет, спокойно, но упрямо убеждены, что за всем этим кроется нечто большее, чем-кто либо предполагает, она, чисто гипотетически, будет несколько менее предубежденной по спорным моментам и, в конечном итоге, может согласиться, что за всем этим кроется здравое зерно.

– Что еще беспокоит меня, так это то, что есть два возможных альтернативных сценария того, кто на самом деле стоял за обоими нападениями. Первый, – ну конечно, это были мы или, по крайней мере, «Рабсила». Второй же – что это была, по сути, хевенитская операция, но не санкционированная ни Причарт, ни кем-либо из ее администрации. Другими словами, что это было подстроено некими «темными силами» внутри республики, которые настроены против окончания войны.

– Из этих двух, второй, может статься… менее опасен для нас. Хотя, и это уже было бы достаточно скверно, если бы кто-то мог бы убедить Елизавету и Грантвилля, что предложение Причарт было подлинным и что зловещие и темные элементы – возможно даже отголоски старых скверных деньков правления Государственной Безопасности – решили сорвать его. Даже если это поменяет позицию Елизаветы по отношению к саммиту, оно все же не приведет никого непосредственно к нам. Но и за одну ночь вряд ли что-нибудь сдвинется. По моим самым оптимистичным прикидкам, даже если кто-то выдвинет данную «теорию» Елизавете уже сегодня – собственно, вполне вероятно, это уже и случилось – все еще потребуются недели и, вероятно месяцы, для того, чтобы как-то сдвинуть ее занятой позиции. И теперь, когда они возобновили действия, импульс человеческих потерь и разнесенной в пыль инфраструктуры воспротивится любой попытке вернуться к первоначальному соглашению о саммите, даже если она и действительно передумает.

– Первая возможность, однако, волнует меня сильнее, хотя, я признаю, что вероятность этого, по крайней мере до сих пор, была не столь велика. В настоящее время, факт в том, что, пока они уверены, что использованная техника убийства плоть от плоти принадлежит Хевену, никого особо не волнуют ни мы, ни наши причины, которые у нас могли быть для устранения Вебстера или Берри Зилвицкой. Но если кому-то все же удастся доказать, что должен существовать необнаружимый бионанокомпонент, и именно эти 'регуляторы' направляют убийц, отсюда сразу напрашиваются подозрительные выводы: даже если Хевен и ИСПОЛЬЗУЕТ эту технику, но разработкой чего-либо подобного он НЕ ЗАНИМАЕТСЯ. У Республики просто нет ни производственной базы, ни научного потенциала, что бы произвести ЭТО, и никто столь же умный, как Патрисия Гивенс не поверит ни на мгновение, что ВДРУГ они появилась. И это, Альбрехт, подтолкнет этого же умника к вопросу, кто же МОГ это разработать. А ведь схожие мысли могут возникнуть и у нескольких людей! Но, как только кто-нибудь задумается об этом, два названия венчают вершину этого списка – это Меза и Беовульф, и я не думаю, что найдется умник, который решит, что те ханжеские ублюдки на Беовульфе могли сделать что-то вроде этого доступным. И тогда репутация «Рабсилы» укусит нас за задницу! И факт, что разведслужбы и монти, и хевенитов в курсе, что «Рабсила» вербовали элементы бывшей ГосБезопасности и, вероятно, предположат возможность связи между нами и неким другим элементом ГосБезопасности, возможно скрывающемся в подлеске нынешней Республики. Что слишком близко к правде, чтобы я чувствовала себя счастливой.

– Это могло быть достаточно скверно. Однако, если они сами дойдут до этого, то могут и развить это дальше. Если мы поставляем технологию неким 'темным силам' на Хевене, то что бы помешало и нам самим пользоваться ею? И если они подойдут к этому вопросу, тогда все мотивы, которые мы могли бы иметь – и я имею ввиду только те, о которых они уже знают, поскольку у «Рабсилы»-то они всегда есть, даже если не копать глубоко – привлекут их пристальнейшее внимание.

Детвейлер мягко качнулся в кресле из стороны в сторону в течение нескольких секунд, обдумывая, что она сказала, и затем оскалился.

– Я не могу не согласиться с критичными сторонами каждого из ваших сценариев, Изабель. Однако, я думаю, что это можно отнести к тому, что я уже и говорил ранее – факт остается фактом – мы не можем позволить беспокоиться о чем-либо, что, возможно, никогда и не сбудется, чтобы помешать нам использовать все необходимые средства для достижения наших целей. И, поскольку вы сами только что указали: вероятность того, что кому-либо может придти в голову, что за всем эти стоим мы, ну или, по крайней мере, что мы этим преследовали свои интересы, а не исполняли роль служек Хевена, нанятых для 'мокрой работы' – крайне низка.»

– Крайне низка – это немного не то же самое, что несуществующая, – парировала Бардасано. – И… есть еще кое-что, касающееся моей компетенции: у меня есть неподтвержденное сообщение, что Зилвицкий и Каша навещали Харрингтон на борту ее флагмана на Звезде Тревора.

– П-о-с-е-щ-а-л-и Х-а-р-р-и-н-г-т-о-н? – процедил Детвейлер несколько более резко, возвращая кресло в вертикальное положение. – И почему же я только сейчас слышу об этом?

– Поскольку сообщение пришло тем же судном, которое и подтвердило отмену Елизаветой саммита, – продолжила она спокойно. – Я пока еще обрабатываю все, что было загружено им, и причина, по которой я просила об этой встрече, откровенно говоря, имеет отношение к возможности, что они оба встречались с нею.

– Н-а З-в-е-з-д-е Т-р-е-в-о-р-а? – тон Детвейлера был тоном человека, акцентирующего внимание, и, ни в коей мере, ни сомневаясь и ни опровергая, и она кивнула.

– Как я и говорила, это – неподтвержденное сообщение. Я даже не знаю, можно ли ему доверять. Но, если это точно, Зилвицкий взял курс на Звезду Тревора, с Каша – известным шпионом Хевена, прости Господи! – на борту, что означает, что им разрешили транзит через Сеть – и в такой близости от флота Харрингтон, несмотря на то, что вся система была объявлена Мантикорой закрытой военной зоной с приказом «стрелять на поражение», растрезвоненным по всем каналам связи и новостным службам и выбитым на каждой плоской поверхности складских и сервисных платформ Терминала Звезды Тревора. А еще есть выставленные по периметру системы сигнальные буи транслирующие сообщения для любого сквозного траффика, для тех 'особо одаренных личностей', кто окажется достаточно туп, чтобы переть вглубь системы! И также представляется, что Харрингтон, не только встречалась с Каша, но еще и позволила ему уехать. Что намекает мне, что она очень уж сильно поверила в то, что бы они ей ни рассказали. И, откровенно говоря, я не представляю, что еще они могли ей поведать, кроме того, что мы бы ни за что не хотели бы, чтобы она слышала.

Детвейлер резко фыркнул, соглашаясь.

– В этом, конечно, вы правы, – согласился он. – С другой стороны, уверен, у вас есть, по крайней мере, теория об определенных причинах их посещения. Так станьте занозой у нее в руке и поведайте мне, что же они могли сообщить ей.

– Мое догадка в том, что основной момент, который они хотели прояснить, – это то, что Каша не давал отмашку на «Крысиную Отраву». Или, по крайней мере, что ни он, ни любой из его оперативников не исполняли это. И, если он был готов подтвердить свой собственный статус как человек Траяна в Эревоне, вряд ли он стал бы это делать – при условии, что она поверит ему – без уверенности в существенности сказанного. И, к сожалению, у него был все предпосылки считать, что она могла бы поверить ему, если бы они встретились лицом к лицу.

Детвейлер задохнулся от еще одной, возможно, более острой вспышки гнева. Он прекрасно понял все, что Бардасано пыталась ему сказать. Вильгельм Траян был отобранным лично Причарт Федеральной Разведовательной Службы Республики. Возможно, он и не был, подобно Кевину Ушеру, гением импровизации секретных операций, но Причарт решила, что Ушер ей нужен в Федеральном Следственном Агентстве. И, независимо от того, что, возможно, еще можно было добавить о Траяне, его лояльность Конституции и лично Элоизе Причарт – именно в таком порядке – оставалась абсолютной. Он не знал устали в своих усилиях выполоть ФРС от любых «сорняков» Госбезопасности, и во всей Вселенной не существовало ни единого способа, чтобы заставить ЕГО организовать операцию вне официальных каналов. Что означало, что единственным вариантом, при котором «Крысиная Отрава» могла быть осуществлена без ведома Каша, было то, что операция изначально была санкционирована на более низком уровне и предусматривала значительно отличный арсенал средств.

И это само по себе уже было достаточно плохо, но настоящей искрой его гнева стала намек Бардасано на, «тех-кто-никогда-не-будет-достаточно-проклят», древесных котов Сфинкса. Для таких маленьких, пушистеньких и симпатичненьких зверюшек от них слишком много головной боли, ими полностью были сорваны слишком много секретных операций – и Хевена, и Мезы – за все годы. Особенно вместе с этой сукой Харрингтон. Если Каша и в правду встречался с Харрингтон, ее проклятый кот точно будет знать, говорил ли он правду.

– И что же гласит ваше 'неподтвержденное сообщение', когда проходила эта беседа?

– Примерно через одну стандартную неделю, после того как Елизавета сожгла все мосты. Тем не менее, сообщение об этом пришло из одного из наших наиболее тщательно защищенных источников, что означает, что в пути оно задержалось несколько дольше обычного. И одна из причин, по которой оно все еще не подтверждено, – это то, что на курьерское судно оно попало прямо перед отбытием.

– Иными словами, у Харрингтон было предостаточно времени, чтобы передать все, что бы они ей не внушали, Елизавете или Грантвиллю еще до перелома в Битве при Ловате. А мы так ничего и не знаем…

– Именно, – Бардасано пожала плечами. – Откровенно, я не думаю, что есть очень уж большой шанс того, что Елизавета или Грантвилль купятся на невиновность Хевена, что бы там Каша не наговорил Харрингтон. В конце концов, все, что он мог сказать им, – это только то, что, насколько ОН знает, Хевен не причастен к этому, и даже если они признают, что он говорил ей всю правду, насколько сам ее знал, это еще не значит, что он прав. Даже если он убедил Харрингтон, что действительно полагает, что Хевен не делал того, в чем обвиняется, это – только его личное мнение… и это чертовски сложно опровергуть все без, по крайней мере, неких более 'убедительных' доказательств, чтобы поддержать эту версию. Таким образом, вряд ли что-нибудь из того, что они, возможно, сообщили ей или что она, возможно, могла пересказать кому-либо еще, вдруг приведет к отмене военных действий. И, как я уже и говорила, между Мантикорой и Хевеном вновь лег кровавый счет, и маховик войны с каждым днем будет раскачиваться все сильнее и сильнее.

– Если честно, меня больше волнует не то, что Зилвицкий и Каша могли сказать Харрингтон, а то, что мы не знаем, куда они отправились после того, как оставили ее. Мы всегда знали, что они – оба опытные оперативники, которые не раз демонстрировали феноменальную способность анализировать любую доступную информацию. До сих пор, по общему мнению, это катастрофически сказывалось на наших тактических планах, почти не затрагивая стратегические, и – да! – пока ничто не свидетельствует о том, что не могли начать снимать слои с луковицы. Но если Каша объединит источники Хевена с тем, что Зилвицкий получает от Баллрум, я сказала бы, что они, более чем вероятно, смогут увидеть несходящиеся концы. А их предостаточно, особенно, во всей это истории с «Крысиной Отравой», и учитывая, что Хевен этого не делал. Конечно, работая сами по себе, они не могут обратиться к организационной инфраструктуре, к которой у Гивенс или Траяна есть доступ, но их способности и целеустремленность не поддаются вербальному описанию, а собственные источники ставят этих двоих, ни много – ни мало, на один уровень с их собственными спецслужбами.

– И последнее, что нам нужно, – так это, чтобы до этих психов из Баллрум вдруг дошло, что мы использовали их большую часть последних ста пятидесяти лет, – прорычал Детвейлер.

– Я не знаю, действительно ли это самое ПОСЛЕДНЕЕ, что нам нужно, но у него определенно есть шанс войти в мой список из шести, ну, или около того, самых… досадных вещей, из тех что мы бы ни за что не хотели допустить, – пробормотала Бардасано с кислой улыбкой, вызвав Детвейлера нервный смешок.

Удовольствие, с которым боевики Одюбон Баллрум выжигали всю землю за «Рабсилой», было еще одним элементом, хотя и непредсказуемым и непреднамеренным, в маскировке истинных действий Согласия Мезы и его целей. Обстоятельство, что, по крайней мере, некоторые из Совета Директоров «Рабсилы» были членами, как минимум, внешнего круга Согласия, означало, что за все годы одно или два из убийств Баллрум нанесли неимоверный урон. Правда, большинство из убитых мстительными бывшими рабами не были кем-то более значительным, чем предполагали предписанные им роли приманок, ибо, во избежание досужих домыслов, нельзя было обделить и верхний слой «луковицы», и кровавая война между «преступной корпорацией» и ее «террористической» оппозицией лишь притягивала досужие взоры, отводя их насколько только возможно от того, что на самом деле двигалось под поверхностью.

Но, несмотря на всю пользу, это оставалось обоюдоострым мечом. Поскольку никто, кроме очень небольшого процента посвященных, во всей «Рабсиле» не сознавал глубоко скрытых целей, возможность, что Баллрум узнает про них, была очень мала. Но все же оставалась, и вряд ли кто-нибудь из тех, кто мог наблюдать, как Баллрум раз за разом проникала через систему безопасности «Рабсилы», рискнул проверить, на что способны опасные люди вроде Джереми Экса и его головорезов, если они когда-нибудь выяснят, что в действительности происходит и решат изменить свои целевые критерии отбора. И если Зилвицкий и Каша смогут связать концы с концами…

– Как вы оцениваете: эти двое могут поставить под угрозу осуществление наших планов на данном этапе? – спросил он наконец.

– Я сомневаюсь, что найдется хоть один человек, который мог бы ответить на этот вопрос. Во всяком случае, однозначно, – признала Бардасано. – Тем не менее, возможность всегда существует, Альбрехт. Мы похоронили все так глубоко, как только возможно, рассыпав огромное количество структур, занимающихся прикрытием нашей основной деятельности, мы сделали все, что только могли, чтобы разделить различные уровни управления. Но основной линией, на которую всегда делался упор, является то, что, в наибольшей степени, мы всегда полагались на факт, что «все знают», что есть «Рабсила» и к чему она стремится. Мне следовало бы сказать, что все же шансы, в большей степени, на нашей стороне даже против кого-то вроде Зилвицкого и Каша, роющих землю только для того, чтобы в один прекрасный день вдруг оказаться перед фактом, что то, что 'все знают', является полной фальсификацией. Однако, все же, и это возможно, и я думаю – как и говорила раньше – если кому это и по плечу, так это этим двоим.

– И мы не знаем, где они сейчас?

– Галактика большая, – пожала плечами Бардасано. – Мы знаем, где они были две стандартные недели назад. Я могу мобилизовать наши активы на их поиски, и мы могли бы даже задействовать все ресурсы «Рабсилы» для этого, не вызвав особого подозрения. Но вы же понимаете, так же как и я, что единственное, что сейчас нам нужно делать – это просто ждать, пока Магомет сам не придет к горе.

Детвейлер снова скривился. К сожалению, она была права, и он знал это.

– Хорошо, – сказал он. – Я хочу, чтобы их нашли. Я признаю ограничения, с которыми мы сталкиваемся, но разыщите их так быстро, как только можете. А потом – уничтожьте их.

– Легче сказать, чем сделать. Вы не забыли нападение «Рабсилы» на особняк Монтень?

– Это была «Рабсила», не мы, – отрезал Детвейлер, и на это раз была очередь Бардасано согласиться.

Одной из проблем с использованием «Рабсилы» как прикрытия было то, что у слишком многих из директоров «Рабсилы», как, впрочем, и у остальной части галактики, даже не закрадывалось мысли, что кто-то их может использовать. Что означало, что было также необходимо держать тех же самых директоров на длинном поводке, чтобы сохранять их в блаженном неведении о… досадной маленькой правде, что и приводило к позорным эскападам вроде того фиаско в Старом Чикаго или нападения на особняк Кэтрин Монтень на Мантикоре. К счастью, даже операции, которые были полной катастрофой с точки зрения «Рабсилы», редко сказывались на целях Согласия. И случайная катастрофа «Рабсилы» помогала убедить всю галактику в мезанской тупости и неповоротливости.

– Если мы найдем их, то, на сей раз, – никакой «Рабсилы», маячащей вокруг да около, – мрачно продолжал Детвейлер. – Это –только наше, точнее, ваше дело. И я хочу, чтобы у него был наивысший приоритет, Изабель. Фактически, мы оба должны сесть и обсудить это с Бенджамином. У него уже есть, по крайней мере, несколько кораблей, оснащенных двигателем паука – и он использует их для обучения экипажей кораблей переброске соединений и оценке систем. Учитывая, что вы только что сказали, я думаю, что имеет смысл перебросить один из них к Вердант Виста. Вся галактика знает о гребанном личном судне Зилвицкого. Я думаю, что, может статься, пора бы организовать такой ма-аленький несчастный случай для него.

Глаза Бардасано немного расширились, и она, казалось, на мгновение колебалась на грани возражения. Но затем она явно передумала. Отнюдь не из-за того, в этом Детвейлер не сомневался, что она вдруг побоялась возразить, так как считала, что он был не прав или слишком рисковал. Одним из качеств, которые сделали ее настолько ценной, было то, что она никогда не была поддакивалкой. Если она и в правду не согласна с ним, то найдет время высказать все прежде, чем операция будет организована. Но она предпочла взять тайм-аут, чтобы обкатать это все сначала в уме прежде, чем открывать рот. Что и являлось другим из качеств, которые делали ее столь ценной для него.

«И я также я не сомневаюсь, что она обсудит это с Бенджамином, – подумал он сардонически. – Если у нее уже есть что-либо на уме, то она, безусловно, захочет пропустить это, минуя меня, чтобы получить вторую точку зрения на все. И, конечно, таким образом, эти двое могут вдвойне усилить меня, если придут к согласию друг с другом».

Как же замечательно может складываться, когда все было обговорено и сделано. Но оставалось еще кое-что….

– Хорошо, – сказал он громко, снова откидываясь назад с видом человека, переключающего умственные скорости. – Есть еще кое-что, о чем я хотел вас спросить, – и это Анисимова.

– А что с ней? – в тоне Бардасано проскользнули едва заметные осторожные нотки, и она склонила голову вбок, пристально изучая выражение Детвейлера.

– Я не собираюсь передумать и ликвидировать ее, если это – то, что вас тревожит Изабель, – сказал он сухо.

– Я бы не сказала, что меня и в правду это тревожило,– произнесла она. – Я действительно считаю, что это была бы лишь пустой тратой ценного актива, как уже и говорила, и я не думаю, что в том, что произошло в Талботте, было больше ее вины, чем моей. Фактически, учитывая то количество информации, которое я имела, а она – нет, вся вина за провал должна лечь на меня.

Бардасано, размышлял Детвейлер, была одним из очень немногих людей, даже из самого внутреннего круга Согласия, кто, без всяких утаек, сам будет платить за свои ошибки. Что было еще одним ее ценным качеством.