Текст книги "Шторм из тени"
Автор книги: Дэвид Марк Вебер
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 56 страниц)
ГЛАВА 38
– Мне не нравится это, Максим, – сказал Дамиен Дюсерр. – Мне не нравится это вообще.
– Я не думаю, что ты видишь меня кувыркающимся от радости, не так ли? – едко парировал премьер–министр Максим Вежьен.
– Черт возьми, я знал, что все это дело выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой с самого начала, – ворчал Дюсерр.
Вежьен почувствовал сильное желание ударить министра безопасности прямо в нос, но подавил свой порыв достаточно легко. Во–первых, потому что молодому, крупному, сильному и физически намного более крепкому Дюсерру, наверное, удалось бы без труда пресечь все поползновения в свой адрес с максимально возможным количеством дискомфорта. Но, во–вторых, что даже более важно, говоря начистоту, Дюсерр был одним из членов Правительства Вежьена, которые с самого начала выражали сомнения по поводу всей операции.
«Что не мешало ему своими действиями поддерживать весь ход операции, – раздраженно размышлял Вежьен. – Может быть, ему это и не нравится, но я не видел, чтобы он придумал идеи получше!»
На самом деле, как Вежьену ясно понимал в моменты спокойствия, одной из причин, по которым он в эти дни так легко раздражался на своего министра безопасности, было то, что Дэмиен Дюсерр был зятем note 5Note5
В оригинале brother–in–law, что переводится как зять (муж сестры); шурин (брат жены); свояк (муж свояченицы); деверь (брат мужа). До появления более точной информации пусть будет зять.
[Закрыть]Андрьё Иверно. Ведь это блестящая стратегия Иверно в Конституционном Собрании в первую очередь привела к тому, что вся система Новой Тосканы оказалась в черной книге Звездной Империи Мантикоры, и Вежьен не мог подавить неблагородного желания, выплеснуть свое разочарование на родственников Иверно. По крайней мере, у него могло быть, сказал он себе, некоторое оправдание этому, учитывая тот факт, что именно из-за семейных связей Иверно позволили возглавить делегацию на Шпинделе.
«Да, так есть, – подумал он. – Но правда в том, как ты прекрасно знаешь, Макс, хочешь ли ты признать это или нет, что, хотя Иверно и идиот, даже гений не смог бы придумать лучшую стратегию, как только эти парламентские ублюдки на Мантикоре заважничали и начали блеять о «репрессивных местных режимах» здесь, в Скоплении. А наличие этой суки Медузы у руля ни черта не помогло. Если бы мы только поняли, куда все это приведет, когда этот сукин сын Ван Дорт пришел к нам, впаривая о золотой жиле, которой должна была стать для всех участников вся проклятая идея об аннексии..!»
– Я знаю, что у тебя были оговорки, Дамиен, – сказал он вслух, выбрав значительно более урезанный (и удовлетворяющий) ответ, из тех, которые мелькали в его голове. – К сожалению, оговорки или нет, мы находимся не там, где мы могли бы быть. Так почему бы нам просто не идти вперед и не признать, что ни одного из нас не радует складывающаяся ситуация, а затем сделать лучшее из того, что можем?
Дюсерр одарил его кислым взглядом, но затем министр безопасности глубоко вздохнул и кивнул.
– Ты прав, – признал он.
– Хорошо.
Вежьен Откинулся назад в своем удобном кресле и посмотрел сквозь застекленную крышу офиса. Эта застекленная крыша была одной из любимых привилегий премьер–министра, которая предлагала отдых и релаксацию всякий раз, когда вес его высокой политической должности обрушивался на него. Это был не видеоэкран, не было искусственным изображением, собранным с удаленных камер. Это была настоящая, ей–богу, застекленная крыша, в почти три метра шириной. Ее тепловой барьер с умными стеклами автоматически настраивался рассеивать солнечный свет, а затем, при других условиях, казалось, почти полностью исчезал. Когда шел дождь, звук капель дождя – от нежной скороговорки до жесткого, бьющего ритма – заполнял офис успокаивающим чувством природной энергии. Когда молнии грохотали в небесах, он мог наблюдать артиллерийские вспышки Бога в туманных стенах облачной долины среди гор. А когда наступала ночь, он мог смотреть через нее на мешанину облачной бездны или ясный, удивительный вид далеких звезд, горящих над ним.
На данный момент, к сожалению, вид этих звезд был намного менее успокаивающим, чем обычно.
– Нет ли у тебя ощущения, Дэмиен, – медленно спросил он через несколько секунд, – что миз Анисимова обладает информацией, которую не спешит донести до нас?
– Я всегда чувствовал, что она работает по планам и наборам инструкций, о которых мы ничего не знаем и что не собирается рассказывать нам что–нибудь о них, – голос Дюсерра прозвучал почти удивленным вопросом, будто бы его ответ и так не был столь очевидным и он не мог поверить, что премьер–министр и вправду спрашивает его об этом.
– Это не то, что я спросил, – Вежьен опустил глаза с крыши, чтобы посмотреть на собеседника, а не на звезды. – Конечно, мы не знаем, каковы ее настоящие инструкции, и, конечно, она не собирается рассказывать нам об этом. Сможем ли мы сказать ей, что решили дать задний ход или нет? Но то, что беспокоит меня в данный момент так это странное ощущение, что она знает о больших вещах, нежели мы, – он нахмурился, подыскивая слова, чтобы более четко объяснить куда клонит. – Я хочу сказать, что о происходящем в остальной части галактики, то, что дойдет и до наших ушей… в свое время, – сказал он. – Вещи – новости, события – то, о чем никто еще здесь, в Новой Тоскане даже еще не слышал, она уже превентивно включает в свои планы.
Дюсерр смотрел на него несколько секунд, затем фыркнул.
– Я допускаю, что эта женщина чертовски умна, Макс. И я также согласен, что она регулярно получает сообщения с частных курьеров из Мезы, и Бог знает откуда еще, в то время как мы в основном зависим от служб новостей – для которых мы также не являемся важным приоритетом – чтобы выяснить, что происходит где–то еще в галактике. Так что, да, она, наверное, знает гораздо больше нас. Но давай не будем думать, что она какая–то колдунья, ладно? Достаточно плохо, что у нас не такой богатый выбор, кроме как танцевать с ней и позволять ей самой выбирать музыку!
Вежьен поморщился, но не мог не признать это. В конце концов, его первоначальный вопрос был по крайней мере частично эксцентричен. Однако, тем не менее… Как он ни старался, он не мог поколебать это чувство – эту… интуицию, возможно – что Алдона Анисимова всегда была, по крайней мере, на несколько шагов впереди кого–либо в системе Новая Тоскана, а он не очень любил сенсации.
– Ну, в любом случае, – сказал он, отмахнув в сторону свой собственный вопрос, – думаю то, что действительно имеет значение, есть или нет у нас активы на месте, чтобы фактически сделать то, что она хочет, так быстро, как она хочет это сделать.
– Это и еще вопрос о том, пойдет ли нам на пользу предложенный ею пересмотренный график, – ответил Дюсерр. – И хотя я абсолютно согласен, что ты правы и у нас нет особого выбора, кроме как продолжать эту стратегию, сроки действительно беспокоят меня, Макс.
Тон министра безопасности был холодным, трезвым, и – что самое тревожное из всего – искренним, подумал Вежьен. И, как обычно, он чертовски хорошо попал в точку.
– Мы не должны были этого делать еще несколько месяцев, – продолжил Дюсерр, – и мне чертовски жаль, что я не сказал Анисимовой, что мы не можем завершить наши договоренности так рано.
– В конце концов, разница не столь велика, – сказал Вежьен, предлагая слабое утешение. – Время оборачиваемости сообщения с Пекуода слишком коротко. Даже если бы что-то было не готово, потребовалось бы не более недели или двух, чтобы начать все с нуля. И, честно говоря, неделя или две, в любом случае, не такая большая разница.
– Я знаю, – пробормотал Дюсерр, а затем надул щеки и вздохнул. – Я знаю, – повторил он более отчетливо. – Я полагаю, что просто еще ищу предлог, чтобы дать себе пинка, потому что боюсь обмочить собственные ботинки.
Презирая себя, Вежьен почувствовал в себе короткую вспышку раздражения на министра безопасности, когда Дюсерр признался в том же трепете, что чувствовал Вежьен.
– Я знаю, что линейные крейсера солли должны были уже быть здесь, прежде чем мы начали бы эту фазу операции, – сказал он почти ласково. – Но у нас есть подтверждение из других источников, что Бинг находится в Секторе Мадрас. Она не лжет нам в этом. И как я упорно ни пытался, я не смог придумать какой–то сценарий, в котором это поможет «Рабсиле» выйти сухой из воды, если мы огребем по полной – да их просто закидают тухлыми яйцами во всех СМИ солли. Но там может быть еще что–то, но я пока так и не понял, что именно! И если предположить, что она, для ее же блага, необходимо, что бы все мы преуспели, я не могу понять, зачем ей лгать нам о «Рабсиле» и способности Мезы с легкостью заручиться согласием Веррочио и отправить сюда Бинга точно по графику. Таким образом, нам просто придется поверить ей на слово, что они действительно могут сделать это.
– Замечательно, – Дюсерр глубоко вздохнул. – Ну, в таком случае мы действительно должны поговорить с Николасом и Гуедон. Я знаю, что мои люди сделали большую часть по организации и оперативному планированию, а выбор торгового судна был не так сложен, как я боялся, что будет. У нас все готово, но пока не было ресурсов за пределами домашней системы, чтобы переправить что-то вроде этого в точку назначения. Для этого нам пришлось полагаться на Флот и мы оказались вне прямой цепочки командования. Нам пришлось позволить им доставить его на место, и мы нуждаемся в их ресурсах, чтобы нажать на спусковой крючок, когда придет время.
Вежьен кивнул. Он был прав, конечно, и было не так уж сложно заполучить адмирала Жозетт Гуедон, начальника флотских операций Флота Новой Тосканы. Получить согласие военного министра должно было быть немного сложнее, поскольку Николас Пелисард выбрал этот особенно неподходящий момент для отпускной поездки, чтобы навестить семью в системе Селкирк. Он не вернется, по крайней мере, еще неделю, а заместитель военного министра не был проинструктирован об операции. Тогда казалось, не было особой необходимости делать это – или, скорее, казалось, что у них было достаточно времени, чтобы сделать это, как и у Пелисарда было предостаточно времени, чтобы завершить свою отпускную поездку. Кроме того, его заместитель не был… блестящим выбором для координации любой тайной операции.
– Во-первых, я не хочу доводить это до Чаллона, по крайней мере, с Николасом, – заявил премьер–министр после паузы. – Я недостаточно уверен в его способности хранить тайну, чтобы довериться ему. Но Гуедон уже знает, что должно произойти, верно?
– Я сам обсуждал это с ней, – согласился Дюсерр. – Я оставил на Николаса непосредственную организацию и оснащение корабля. В конце концов, лишь у него одного есть связи в этой области. Но я знаю, что он лично говорил с ней напрямую об этом, так что она должна быть в деле. На самом деле, зная ее, она, вероятно, не доверяет никому за пределами своего офиса, чтобы устроить это.
– Ладно, тогда я позабочусь, чтобы донести до нее изменившийся график, – решил Вежьен. – Одна из маленьких привилегий премьер–министра в том, что я могу говорить с кем мне нужно почти в любое время, когда я хочу, а поскольку Николас вне системы, не думаю, что кто–то будет особо удивлен, если мне нужно будет поговорить с НФО напрямую.
– Что все еще возвращает вас к принятию решения о том, что делать с Чаллоном, не так ли? – спросил Дюсерр. Вежьен взглянул на него, и министр безопасности кисло скривился. – Я недолюбливаю Чаллона, Макс. Я признаю это. Но у меня есть на то свои причины. Если он узнает, что вы говорили с Гуедон без его ведома, когда он, по крайней мере, временно сидит на вершине своей навозной кучи на время отсутствия Николаса, его самолюбие будет требовать добраться до секрета, который вы, очевидно, старались скрыть от него. И, к сожалению, он не полный идиот. Есть чертовски хороший шанс, что он сможет накопать достаточно, чтобы доставить реальные проблемы, если начнет болтать об этом. А он будет болтать об этом, если посчитает нужным. Возможно, он захочет предстать в глазах окружающих этаким рыцарем без страха и упрека, хотя, Бог знает, немногие захотели взять на себя подобное бремя!
Это, к сожалению, был слишком вероятный сценарий, подумал Вежьен. Арман Чаллон был на самом деле довольно ярким человеком, во многих отношениях. На самом деле, он был очень хорош в своей работе, что было одной из причин (если не самой важной), почему он был заместителем военного министра. Но у него был сварливый, злобно–мстительный характер с глубоко вкоренившейся необходимостью греться в восхищении других. Это было очень важно для него, чтобы другие тоже осознавали его важность, и он имел склонность к копанию в мелочах – о чем он наивно думал, как о «загадочных» намеках – всех важных вещей, в которые он пытался сунуть свой нос. Они служили хорошим материалом для сплетен на всякого рода званых вечерах, которые он украшал своим присутствием… а газетчики уже давно стали парить вокруг него с соответствующими восхищенными выражениями. Что было истинной причиной того, что его обычно держали настолько далеко, насколько только возможно, от любых секретов, что были по–настоящему важны.
К сожалению, он был также сыном Виктора Чаллона, а Виктор контролировал около двадцати процентов делегатов в верхней палате Системного Парламента. Что было самой важной причиной, почему Арман в первую очередь был назначен заместителем военного министра.
«Есть моменты, – размышлял Вежьен, – когда я думаю, что было бы на самом деле проще – легче, по крайней мере – позволить черни взять все на себя, чем пробираться через это бездонное море родственников, семей, друзей и связей. Может и вправду – слить весь пруд и отделить рыбу от грязи (прим. пер. – видимо, здесь Вежьеном переиначено высказывание об отделении зерен от плевел). Мы ведь получим, по крайней мере, некоторый выигрыш в эффективности, не так ли?»
– Если мне придется, я буду говорить об этом с Виктором, – сказал он вслух. – Я не хочу этого, но по крайней мере он достаточно умен, чтобы понять, почему мы должны держать все шито-крыто. И если он должен будет насесть на Армана, чтобы тот держал рот на замке, то он это сделает. Впрочем, не будем заниматься какими–то большими проблемами, чем должны. Надеюсь, что это единственный пожар, и его нам не нужно будет тушить в первую очередь.
– Надеюсь, – согласился немного кисло Дюсерр.
– В любом случае, я поговорю с Гуедон завтра. Как и вы, я не вижу, как Николас смог бы это заранее приготовить без ее участия. Если выяснится, что она не при делах, то я вернусь к тебе, и мы должны будем кое-что реорганизовать. По крайней мере, сроки не кажутся такими уж критическими. У нас есть пара дней в запасе, что не сможет расстроить миз Анисимову.
– О, что угодно, – сказал Дюсерр, и на этот раз его тон был кислым достаточно, чтобы свернулось молоко, – давай не будем делать ничего, чтобы расстроить миз Анисимову!
* * *
Капитан Габриэла Сеген сделала все, чтобы выглядеть совершенно спокойной и готовой, когда она спрятала свою форменную фуражку под левую руку и последовала за молодым лейтенантом в личный кабинет начальника флотских операций.
Тот факт, что не было абсолютно никакого предупреждения об этой встрече, сообщение с приказом о докладе в офисе адмирала Гуедон при было примерно пятьдесят три стандартных минуты назад и не способствовало уверенности Сеген. Правда, легкий крейсер «Камилла» был одним из самых мощных и самых современных единиц Флота Новой Тосканы, и Сеген, вероятно, будет любоваться на свои контр–адмиральские звезды в конце этого назначения. Это мало походило на то, как если бы она была неким младшим лейтенантом, вызванным в кабинет капитана, чтобы получить разнос, сказала она себе.
«Нет, – ответила ее упрямая часть, – это может быть намного хуже, и ты это знаешь».
С этой веселой мыслью она перенеслась через дверь, пожав руку в приветствии. Затем лейтенант исчез, и Сеген осталась наедине с Гуедон.
Гуедон была пожилой женщиной, реципиентом первого поколения пролонга, чьи некогда темные волосы стали темно–серой сединой и чье лицо было четко очерчено. Но у нее все еще была высокая, внушительная фигура той, кто держал себя в прекрасной физической форме, а жесткие кольца золотых галунов на рукавах ее формы простирались почти по всему пути от манжеты до локтя.
– Садитесь, капитан, – голос Гуедон был резок, немного скрежещущим, что было не совсем приятно, но придавало ему определенную командную энергичность. Сеген всегда удивлялась, был ли это ее естественный голос или может быть она тщательно культивировала это дуновение резкости.
– Спасибо, мэм, – Сеген подчинилась инструкции, и Гуедон обошла кругом и встала перед столом, скрестив свои золото–галунные руки на груди, когда она прислонилась спиной к краю стола.
– Я понимаю, что вы не имеете понятия, почему я хотела видеть вас, капитан, – сказала Гуедон, переходя к делу со всей ее обычной прямотой. – Что ж, я собираюсь объяснить это вам. А когда я закончу, вы вернетесь на свой корабль, и ваш корабль отбудет к Пекуоду, а когда вы доберетесь до Пекуода вы осуществите строго засекреченную миссию, которая, как определили Президент и Кабинет, является жизненно важной для интересов и безопасности нашей звездной нации. Вы не будете обсуждать эту миссию, ее параметры или ее специфику ни с кем – когда–либо – без моего конкретного и личного разрешения. Вы даже не будете думать об этой миссии без моего конкретного и личного разрешения. Но вы выполните ее безупречно, капитан, потому что, если вы этого не сделаете, можете не появляться на Новой Тоскане очень долго.
Сеген почувствовала себя превращающейся в камень в удобном кресле, и Гуедон тонко улыбнулась.
– Теперь, я полагаю, у меня есть ваше внимание, капитан, – сказала она, – вот что вы должны сделать…
ГЛАВА 39
– Да, мэм? Вызывали? – сказал лейтенант Аскью, немного волнуясь, после того как вошел в кабинет коммандера Бурже на борту корабля ФСЛ «Жан Барт».
– Да, Мэтт, вызывала, – кивнула Бурже, откидываясь в кресле. Коммандер была брюнеткой небольшого роста, с карими глазами.Кто-нибудь, менее уважающий авторитеты, чем старпом одного из крейсеров Соларианской Лиги,мог бы назвать её нос курносым. По большому счету, Бурже нравилась Аскью, она очень напоминала ему одну из его любимых школьных учительниц. Но вызов в её кабинет был совершенно неожиданным.
– Возможно, вы помните тот разговор с коммандером Цейс пару месяцев назад, – сказала Бурже тоном «переходим прямо к делу», и если бы у Аскью была шерсть, она бы встала дыбом.
– Да, мэм, я помню, – осторожно подтвердил он, пока она глядела на него, подняв брови в ожидании.
– Поправьте меня если я ошибаюсь, но разве она ничего вам не говорила насчет того ,чтобы «залечь на дно»?
– Да,мэм,но…
– Не нокайте, лейтенант Аскью, – перебила его Бурже значительно более прохладным тоном. – Я считала что коммандер Цейс выразилась тогда достаточно ясно.И, полагаю, я должна добавить, что она сделала это, выполняя мои особые инструкции, по праву капитана.
– Да,мэм,но..
– Когда я захочу,чтобы меня перебивали, лейтенант, я вам сообщу, – категорически заявила Бурже, и Аскью закрыл рот.
– Так-то лучше, – сказала она с холодной улыбкой. Она несколько раз повернула свое кресло из стороны в сторону, глядя на него неприязненно, затем глубоко вздохнула.
– Если ты вдруг еще не понял, – сказала она. – Я недовольна тобой немного более, чем полностью.Черт возьми, Мэтт, да о чем ты вообще думал?
На этот раз, несмотря на то, что это, очевидно, был вопрос, Аскью сильно сомневался, стоит ли отвечать.Но, к сожалению, выбора у него не было.
– Мэм, я вовсе не хотел гнать волну. Просто…просто я не мог выключить свой мозг, и чем больше я думал об анализе Тургуда и о докладах нашей разведки, тем больше я понимал, что мы совершенно недооценили возможности монти.
– Вас может это удивить, – голос Бурже был уже спокойнее, но все еще достаточно резким, – но капитан и я уже немного развлеклись небольшим исследованием в этом направлении. И наше исследование, в отличие от кое-каких лейтенантов, нам удалось сохранить в секрете.
Аскью начал было открывать рот,но замер. Вспышка его раздражения быстро рассеялась, когда он посмотрел в глаза Бурже.
– Я этого не знал, мэм, – тихо сказал он через мгновение.
– Да, – Бурже вздохнула. – Вы этого не знали.И, полагаю, это моя вина.В данном случае, скорее всего, именно поэтому я так недовольна вами. Многие бы расстроились в такой ситуации, ведь вы не совершили бы эту ошибку, будь вы предупреждены, – она потерла лоб. – Я должна была вызвать вас на «разговор по душам» сама, а не поручать это Урсуле. И, если уж говорить начистоту, то мы до сих пор не знаем, как ваш исходный доклад попал в руки Аберу. Мы хотели, чтобы это дело оставалось исключительно внутри нашего круга, и уж точно вне поля зрения Аберу. Мы не хотели привлекать к вам дополнительное внимание. И так же я и капитан не хотели бы показаться теми, кто чрезвычайно одобряют ваши выводы.
Аскью медленно кивнул. Хорошо было бы, чтобы Бурже более ясно объяснила ему свою позицию с самого начала, но её логика была ясна. Это был тип «запутанного мышления», которое было необходимо,чтобы выжить в византийских интригах внутренней жизни ФСЛ.
– Теперь,однако, – продолжила Бурже немного более оживленно, – вы попали под самый пристальный обзор, Мэтт. Ваше последнее произведение эпистолярного жанра каким-то таинственным образом попало прямо в корзину Аберу для входящих документов. Ваша первая записка её не очень-то развеселила, но её реакция на ваш последний доклад была весьма бурной.
Аскью сглотнул. Он принял все возможные предосторожности, чуть ли не написав свой доклад на старомодной бумаге, и передал его капитану из рук в руки. Очевидно, что его усилия соблюсти секретность были тщетны. Помимо прочего, это означало что кто-то из команды адмирала Бинга незаконно взломал его компьютер. Секретность не могла быть разрушена «сарафанным радио», потому что он не делился своими мыслями буквально ни с кем. Единственный вопрос оставался открытым – был ли взломан только его компьютер или же компьютер адресата – капитана Мизавы.
– Мэм, наконец сказал он.– Мне это все совершенно не нравится. Только между нами, особенно мне не нравится то, каким образом капитан Аберу получила доступ к секретному документу, адресованному исключительно капитану.
Даже здесь, в кабинете Бурже, где никто их не подслушивал, он боялся подумать о том, что кто-то из команды Бинг нарушил полдюжины правил и, как минимум, два федеральных закона, чтобы получить такой уровень доступа. Аскью и Бурже посмотрели друг другу в глаза, подумав об этом, после чего он продолжил.
– Надо сказать, что я написал свой доклад по двум причинам .Одной причиной было то, что я собрал дополнительные данные в поддержку анализа коммодора Тургуда и хотел, чтобы капитан знал об этом. Второй причиной было то, что я хотел дать капитану данные для будущих дискуссий с адмиралом Бингом и его командой, – он пристально посмотрел в глаза Бурже.– Что-то, что он мог бы представить как самое пессимистическое нагромождение предположений, исходящих от младшего офицера, слишком неопытного, чтобы понимать,насколько они абсурдны…однако же этот младший офицер мог наткнуться на что-то такое, что и правда стоит принять в расчет.
– Примерно так я это себе и представляла, – мягко сказала Бурже, и её жесткие карие глаза потеплели в одобрении.
– Поймите меня правильно,мэм, – Аскью вымученно улыбнулся.– Если бы капитану это не понадобилось, я надеялся что никто, и особенно капитан Аберу, никогда не увидит этот документ! Я просто хотел, чтобы на его складе была это боеголовка, на случай необходимости»
– И я тебе благодарна. А так же тебе благодарен капитан.Но, боюсь, что, на самом деле, у этого был противоположный эффект»
– Мэм? – Аскью вздрогнул от неожиданности, и взгляд Бурже вновь потяжелел, хотя сейчас он был направлен не на него. Она резко вздохнула.
– Похоже, Аберу вцепилась в него бульдожьей хваткой, и, даже если адмирал Бинг никогда не видел вашей первоначального доклада, этот она, черт возьми, показала ему. Я не отношусь к этому положительно, и при нормальных обстоятельствах я бы даже попыталась спустить все на тормоза по многим причинам, но я склонна думать, что этот момент Аберу сознательно выбрала, чтобы поделиться с адмиралом, – глаза Аскью расширились, и старпом покачала головой. – Как я уже говорила, как правило, я бы выгородила вас. Однако, в этом случае, честно говоря, вы находитесь в достаточно глубоком дерьме, насколько глубоко вы вляпались и во что все может вылиться.
– Мэм, это звучит для меня, как будто мы говорим о вещах, которые превышают уровень моей зарплаты, – нервно сказал Аскью , и смех Бурже был даже более жестким, чем ее было фырканье.
– Попытаюсь объяснит попроще. Ингеборга Аберу и адмирал Тимар, обе имеют тесные личные и семейные связи с… различными промышленными интересами в оборонной сфере, скажем так? Обе они сделали свою карьеру по тактической линии, и обе они создали устойчивую репутацию – в Боевом Флоте, по крайней мере – что основываются на последних достижениях. Адмирал Тимар, в частности, была одним из старших штатных сотрудников, когда Министерство Флота решило выдвинуть инициативу «Флот 2000». Дело в том, что в действительности, она была ведущим автором окончательного доклада.
Аскью не мог сдержать свою гримасу при этом. Программа «Флот 2000» была детищем Боевого Флота, хотя с тех пор распространилась и нашла также сторонников в Пограничном Флоте. По сути, это сочетало хорошую, старомодную про–флотскую пропаганду с более или менее аппаратным ответом на некоторые из наиболее крайних слухов, доходивших с мантикоро–хевенских войн.
Финансирование в рамках гигантской Солнечной Лиги было гораздо более бюрократическим, чем законодательные функции, и так было на протяжении веков. Тем не менее, общественное мнение часто играло не последнюю роль в том, как средства распределялись между конкурирующими бюрократиями, и так был заложено начало «Флота 2000». На самом базовом уровне, возможно, это могло бы быть описано как усилия по «государственному образованию», направленные на информирование, в основном, невежественной общественности Лиги о ценности службы на Флоте, являющейся незыблемой с тех пор, как человечество вступило в двадцатое столетие межзвездных полетов. Как таковое, она включало полнометражные голофильмы «Наш сражающийся флот» и «Мужчины и женщины Флота», из которых оба были сосредоточены главным образом на Боевом Флоте, которые затем был растиражированы по всем развлекательным каналам.
Пограничный Флот не имел никаких возражений против дополнительного финансирования Флота, но возражал – рьяно– против определения, что финансирование будет для белых слонов супердредноутов Боевого Флота, но не для линейных крейсеров Пограничного Флота, или даже не эсминцев, которые действительно могут сделать что–то полезное. Как следствие, Управление Общественной Информации Пограничного Флота также получило добро на выпуск таких полнометражных фильмов, как «На границах свободы» и «Первыми откликаются».
«Первыми откликаются» был особенно эффективным, концентрируясь на многочисленных случаях стихийных бедствий, спасательных операциях в глубоком космосе и других гуманитарных миссиях, регулярно проводимых Пограничным Флотом.
Другим зубцом «Флота 2000», однако, были целенаправленные усилия по произведению впечатления на публику ценностью – и эффективностью – которые она получала в ответ на его щедрое финансирование. Сам будучи офицером–тактиком, Аскью на этот аспект программы смотрел косо (мягко говоря). О, конечно, во Флоте было достаточно подлинных достижений, но далеко не так много вошло в релизы УОИ. На самом деле гораздо больше усилий было вложено в то, что составило витрину с явной целью создания на головидении еще более внушительного впечатления о кораблях Флота и их оборудовании.
Внешний вид консолей был переработан, мостики и командные палубы были перестроены, а части кораблей, которые вероятно никогда не были увиденными общественностью, были вообще открыты, так что они больше походили на какой–то приключенческий голофильм, чем на реальный военный корабль. На самом деле некоторые улучшения оказались очень кстати – например, эти гладкие новые консоли не только выглядели «сексуально», но и на самом деле снабжали более полной информацией и интерфейсами управления. И хотя, на самом деле, ничего особенного не было сделано, чтобы обновить большую часть тактической аппаратуры флота, более поздние конструкции были переработаны с учетом модульной концепции. Казалось бы, что хоть кто–то, по крайней мере, признал возможность того, что улучшения и модернизация все же реальны – когда–нибудь – и Управлению Корабельного Проектирования было поручено разработать возможности для подключения новых компонентов. Это было одно из основных различий между старыми кораблями класса «Неутомимый» и новыми «Невадами», вроде «Жана Барта».
Однако, несмотря на впечатление, которое было намеренно создано для общественности Лиги, и, несмотря на все деньги, которые были потрачены в погоне за «Флотом 2000», очень мало было достигнуто на пути фактического повышения боевой мощи ФСЛ. В конце концов, Флот Солнечной Лиги уже был самым мощным и продвинутым флотом в космосе, не так ли?
Если быть справедливым, Аскью и сам верил в тотальное превосходство ФСЛ, до совсем недавнего времени. Теперь, однако, он столкнулся с тем, что его доверие – и все остальное – были неуместны. Это означало, независимо от них, вся общественная пропаганда «Флота 2000» была построена… на лжи. На самом деле, если бы оказалось, что страхи Аскью были оправданы, и это всплывет, общественность всю ее лживость. А если Аберу и Тимар имели прямые родственные связи с людьми, которые стояли за составлением программы…
– Очевидно, я не могу быть уверенной в этом, – сказала Бурже, – но я не думаю, что была бы особо удивлена, обнаружив, что у капитана Аберу и адмирала Тимар были… корыстные интересы в отмене любых «панических страхов» о «невозможном мантикорском супер-оружии», особенно, если эти «панические страхи» предполагают, что наше оборудование может действительно нуждаться в некоторых незначительных улучшениях. И если это так, то они буду очень рады любому, раскачивающему их лодку.
Аскью кивнул более чем немного болезненно, и она подарила ему сочувственную улыбку.
– Капитан Мизава никогда не хотел поставить вас под возможный перекрестный огонь, Мэтт. Тот первоначальный доклад, который он просил у вас, был чем–то необходим – нужен для его собственного сведения – главным образом, потому что он уже понял, что официальные отчеты РУФ о том, что, черт возьми, происходит здесь, были дерьмом. Он доверяет вашему мнению и вашей честности, и я думаю, что он понял, что вы были в достаточной степени младшим, чтобы никто не заметил, что вы были посланы им поговорить с людьми, подобными Тургуду. И я знаю, он не больше моего ожидал, что ваш доклад попадет в руки Аберу.