Текст книги "Рассветный меч"

Автор книги: Деннис Лестер Маккирнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

Глава 10
КАМЕНЬ СИЛЫ

ЛЕТО 5Э1003

(шесть лет тому назад)

Стада облаков с севера предвещали ураганный ветер, однако Кутсен Йонг, богоподобный император, соблаговолил самолично посетить порт и доки, дабы увидеть собственными глазами, что сделано его военачальниками. Теперь, а он был уже двадцатилетним мужчиной, его носили в задрапированных шелком золотых носилках, которые опирались на плечи здоровенных рабов; носилки окружала многочисленная дворцовая стража, беспрестанно рыскавшая глазами по сторонам в поисках опасности и державшая наготове сабли, копья и луки. Позади на носилках меньшего размера восседала первая служанка Масула Йонгза Ванга в усыпанном драгоценными камнями колпаке конической формы. Следующим в задрапированных наглухо носилках несли человека с желтыми глазами, которые неотрывно и с ненавистью смотрели на покачивающийся перед ним паланкин жрицы. Далее в церемониальном строю следовали знатные придворные и служители, среди которых был и однорукий мужчина, служивший еще прежнему императору. По всему пути следования процессии люди, дрожа, падали на землю, прижимаясь лбами к булыжникам, страшась поднять глаза, поскольку никто из них не заслуживал чести видеть Могучего Дракона во всем сиянии славы.

Наконец процессия вступила на причал, откуда была хорошо видна армада стоящих на рейде кораблей, экипажи которых были полностью укомплектованы воинами Кутсен Йонга, готовыми в любой момент отплыть к берегам страны Риодо, давнего врага Моко, а также и Джинга.

Носилки с императором донесли до главной пристани и опустили на землю, установив на шесть откидных ножек.

Император сошел на расстеленный на каменной мостовой ковер, красный, украшенный золотым шитьем, с изображением двух драконов. Первая служанка и королевский наставник сошли с носилок и подошли к боковой бахроме ковра. Кутсен Йонг разглядывал проплывающие по небу на юг облака, а затем перевел внимательный взгляд на волны, катящиеся по поверхности моря и разбивающиеся о причал. Наконец, обратясь к коленопреклоненному жрецу Джинга, он изрек:

– Желаю знать, что сулит этот день.

Жрецы, среди которых была и прелестная девочка, уже почти девушка, принесли клетку с белыми голубями.

– Мой господин, – свистящим шепотом произнес Идрал, – сегодня ни один голубь не даст правдивого предсказания о том, готовы ли твои воины идти завоевывать могучую империю.

Жрецы растерялись, а Кутсен Йонг склонил голову в знак согласия и спросил:

– Так что же ты предлагаешь, господин Идрал? Взять вместо голубя орла? Может быть, тигра? Или кого–то другого?

– Девушку. Девственницу,– ответил Идрал.

Кутсен Йонг кивнул и указал на девочку, держащую клетку с голубями:

– Это то, что нужно.

Жрецы в ужасе замерли на месте, но по знаку Идрала четверо солдат дворцовой стражи выступили вперед. Клетка, выбитая из рук девочки, упала на ковер и покатилась – голуби беспомощно трепыхались в ней, – солдаты, бросив девочку на камни пристани, сорвали с нее одежду и крепко держали за руки и ноги; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми от ужаса глазами.

Кутсен Йонг жестом подозвал съежившегося от страха верховного жреца:

– За работу, старик, мне нужно знать предсказание.

Истошные крики девочки, казалось, заполнили все вокруг, когда жрец, орудуя длинным кривым ножом, стал извлекать из ее тела внутренности; у некоторых, стоящих рядом, началась рвота. Все то время, пока жрец потрошил несчастную, по лицу Идрала было разлито выражение экстаза.

Наконец девочка затихла, и лишь плеск и шум волн, завывание ветра да хлопанье крыльев испуганных голубей слышались на пристани.

Бросая тревожные взгляды на императора, жрецы изучали внутренности и, коротко посовещавшись, согласно объявили:

– Великие победы ждут впереди.

После они бросили тело девочки в воды Джингарианского моря, которые сразу окрасились розовым, а волны отлива понесли тело девочки в море, и оно скоро пропало из виду; ее невинные невидимые глаза уже смотрели сверху на спокойные теперь лица мясников в жреческом облачении. Могущественному флоту был дан сигнал. Подобные лепесткам распускающихся цветов, поднялись на траверсах и наполнились северным ветром треугольные паруса, и на бурных волнах отлива корабли начали строиться в походный порядок, чтобы направиться в страну Риодо, в победе над которой теперь все были уверены.

Однорукий служитель, который прежде был рыбаком, качал головой, но не произнес ни слова, потому что не хотел, чтобы его голову постигла участь левой руки, а иметь дело с императором было бы намного хуже, чем с любой шайю, – уж в этом–то он был уверен.

За неделю до этого на острове Риодо Золотые Драконы и Красные Тигры временно прекратили распри, ибо их ушей достигла молва о том, что могучий флот стоит в гавани Джанйонга и несметное войско только ждет сигнала к отплытию.

После получения такого сообщения все последующие дни были заполнены кипучей работой: оперялись стрелы, точились мечи и сабли, полировались панцири и доспехи, проверялось здоровье и пригодность лошадей – в общем, шла активная подготовка к тому, чтобы сбросить неотесанных вторженцев в море, для чего все способные держать в руках оружие собирались на западных берегах, поскольку нападение ожидалось именно оттуда.

На пятый день сквозь густой проливной дождь, усиленный бешеными порывами ветра, они увидели на горизонте первый парус.

– Ши! – закричали пронзительным голосом Золотые Драконы.

– Хакай! – отозвались громоподобным рыком Красные Тигры.

Они поднялись на высокие дюны и стояли готовые незамедлительно броситься туда, куда пристанут корабли Джинга.

А затем паруса закрыли весь горизонт, и голоса стихли при виде столь ужасающего зрелища. Воины стояли молча, сжав в руках оружие, готовые драться до конца, понимая, что победить они не смогут.

Но к их везению, ветер, как будто по заказу, задул с бешеной силой, раздался пронзительный, леденящий душу вой, с неба хлынули потоки дождя, а поверхность моря вздыбилась огромными, бешено несущимися волнами. И вражеский флот исчез за огромной стеной воды, поднятой взбесившейся стихией.

Кутсен Йонг сидел на троне, перед ним толпились придворные и свита. Вдруг в тронный зал широкими шагами вошел посланец. Бросившись на колени и прильнув лбом к мраморным плитам пола, он ждал позволения заговорить, а когда оно наконец было дано, произнес:

– Господин мой, я принес плохую новость: наш флот уничтожен ужасным тайфуном. Никто не спасся, все погибли, в том числе и ваш отец, великий полководец Холаи Чанг.

Гробовое молчание воцарилось в тронном зале, и только из дальнего угла донесся шепот:

– Я знал это.

Этот шепот достиг ушей императора, поскольку акустика зала позволяла услышать с трона даже самые слабые звуки.

Кутсен Йонг в гневе вскочил:

– Кто это сказал?

Все посмотрели на однорукого мужчину, и кто–то произнес:

– Это же Вангу.

Дрожа всем телом, однорукий неуверенно выступил вперед.

– Привести его ко мне! – скомандовал Кутсен Йонг. Два гвардейца дворцовой стражи мгновенно подтащили однорукого к подножию трона и бросили его вниз лицом на каменные плиты. Съежившись всем телом, однорукий прижался лбом к мраморному полу.

– Ты знал это? – грозно спросил Кутсен Йонг.

– Мой господин, я знал о том, что приближается ужасающий шторм.

– И ты ничего не сказал.

– Мой господин, кто я такой, чтобы противоречить жрецам? Я всего лишь скромный рыбак.

– Скромный рыбак? – взорвалась Шакун, первая служанка, подходя к краю помоста, на котором стоял трон. – Тогда почему ты здесь, в этом дворце, куда допускаются лишь знать и придворные?

– О госпожа моя, это император пожаловал меня в придворные, после того как принял от меня драгоценный камень.

– Мне ты не давал никакого драгоценного камня! – прошипел Кутсен Йонг и поднял руку, подавая сигнал гвардейцу, стоящему близ трона с саблей в руке.

Однорукий вновь распростерся ниц перед троном и закричал, что камень был отдан прежнему императору, за что Вангу была пожалована должность смотрителя рыбного пруда.

– Бааах! – фыркнул Кутсен Йонг.

– Мой господин, подождите, – пошептал Идрал. Кутсен Йонг повернул голову к наставнику:

– Голова этого дурня недостойна оставаться на его плечах. Он несет ответственность за гибель моего флота.

– И за смерть вашего отца, – добавила Шакун.

– Да, да. Ты права, Шакун, и за это тоже, – нетерпеливо произнес Кутсен Йонг, подав знак страже оставаться на местах. – Ну, говори, Идрал.

Идрал прижал ладонь к груди, как бы извиняясь за вмешательство в действия своего молодого воспитанника, а затем обратился к однорукому:

– А что собой представляет этот камень? Опиши, как он выглядит.

Однорукий встал на колени и, уткнув глаза в пол, произнес:

– Он вот такой величины. – При этом он поднес ладонь здоровой руки к выпростанной из рукава культе, чтобы показать размер камня. – Он как лимон или как яйцо этой большой птицы, которая не может летать, она живет в саду моего господина вблизи рыбного пруда. Он почти круглый, напоминает бледный нефрит. Он светится слабым внутренним светом.

При этих словах глаза Идрала расширились.

– А где ты добыл этот камень?

– Я вырезал его из желудка шайю, а она за это лишила меня руки.

Идрал выдохнул, со свистом пропустив воздух между зубами, и обратился к Кутсен Йонгу:

– Мой господин, такая драгоценность не значится среди сокровищ этого дворца, возможно, что она похищена, – глаза Идрала сузились и стали задумчивыми, – а может быть, камень спрятан где–то здесь. Но так или иначе, он должен быть найден, поскольку я верю в него и я могу раскрыть его тайну, после чего он даст м… я хотел сказать тебе великую силу.

Кутсен Йонг, стиснув зубы и сжав кулаки, пристально смотрел то на наставника, то на первую служанку, то на однорукого:

– Пожалуй, я оставлю тебе жизнь, рыбак, до того, как найдется эта драгоценность. – Обратившись к стражникам, он приказал: – Пока посадите его под замок и следите за тем, чтобы с ним ничего не случилось. – Он обвел взглядом придворных и служителей, присутствующих в зале, и добавил: – Приведите–ка теперь жрецов, которые обманули меня, и не забудьте захватить их кривой нож – им предстоит медленная смерть через потрошение за то, что они дали мне ложное предсказание.

Далеко на западе внутри Черной горы чародеи начали припасать множество вещей, необходимых для того, чтобы отводить незнакомые ранее беды и несчастья. Никто, даже наиболее могущественный из провидцев, не мог предсказать того, что может произойти. Они лишь знали о том, что приближается Триада и что страшное бедствие обрушится на долины Валона. Поэтому они готовились, сами не зная к чему, готовились ко всему…

По крайней мере они надеялись, что делают то, что надо.

А примерно в пятистах лье [2]2
  Лье – мера длины, равная примерно трем милям.


[Закрыть]к западу, у разрушенной огненной горы, дрожащая земля начала успокаиваться, подземные толчки стали сходить на нет. А отверстие, ранее пробитое в вулканическом стекле и остывшей лаве, было окончательно закрыто громадными кусками спекшегося черного гранита. А затем гигантские руки начали прокладывать канал к водам, которые давали высокогорные льды. А когда холодный поток наконец потек вниз и разлился по внутренним полостям, ревущие клубы пара вырвались из–под земли, в своей неуемной ярости достигли неба и там затихли, лава, не вытекшая на поверхность, начала медленно остывать. И громадные глаза из драгоценных камней взирали на все происходящее с одобрением, поскольку до времени, прославленного на все времена, оставалось уже недолго.

Глава 11
ОБУЧЕНИЕ

ВЕСНА–ОСЕНЬ 5Э1003

(шесть лет тому назад)

Весной того года, когда Бэйру было уже девять с половиной лет, пять всадников выехали из Арденской долины: Риата сидела на поджаром сером мерине, под Урусом была громадная лошадь баэронов – гнедая, высотой восемнадцать ладоней [3]3
  Ладонь – мера длины, равная четырем дюймам, применяемая для измерения роста лошадей и им подобных животных.


[Закрыть], с белыми щетками за копытами; Араван восседал на горячем вороном жеребце; а Фэрил ехала на крепком темно–рыжем пони; в середине кавалькады на невысокой, но проворной и надежной лошади гарцевал Бэйр. С собой они вели еще и четырех вьючных лошадей, поскольку им предстояло долгое путешествие: они везли Бэйра к баэронам для того, чтобы привить ему любовь к земле, как это принято у них, и обеспечить ему соответствующее воспитание. Хотя Фэрил отметила, что Бэйр не нуждается в долгом обучении тому, как ухаживать за землей, поскольку эльфийское воспитание и его способность видеть жизнь во всех ее проявлениях уже обеспечили его столь обширными знаниями о путях существования и развития природы, которыми лишь немногие могут похвастаться.

В других науках Бэйр также проявил себя способным и прилежным учеником. Он сжег множество свечей, сосредоточенно изучая архивные свитки, читая об истории эльфов и других народов, о многих тайных и загадочных вещах, большинство из которых он еще не понимал, но верил, что поймет, став старше.

С приближением лета Урус все чаще думал о том, что мальчику было бы в радость провести лето на природе.

К тому же Урусу хотелось, чтобы Бэйр прошел то же самое обучение, которое в свое время довелось пройти и ему.

Покинув Арденскую долину, путники в течение нескольких дней шли на восток, поднимаясь к Крестанскому перевалу. Затем пересекли пустынное нагорье и направились к видневшемуся вдали лесу. Эльфы называли его Дарда Эриниан.

Они вошли в лес, направляясь на юго–восток, и двигались в этом направлении еще немало дней. В один из вечеров, когда солнце зашло и путники остановились на ночлег, Бэйр пристально огляделся вокруг, стараясь проникнуть взглядом сквозь окружавшие поляну высокие заросли:

– Эти тени, келан, которые мелькают между деревьев, они светятся изнутри, и они живые.

– Это фейи, невидимки, – ответил Араван, расчищая землю вокруг и сооружая для будущего костра кольцо из камней, чтобы не дать огню расползтись за пределы очага.

– Невидимки?

– В основном это пикси – Лисьи Всадники, но есть и другие.

Фэрил, нахмурившись, спросила:

– Они похожи на Нимуэ? Она ведь тоже была невидимой?

– Нимуэ? – спросил Бэйр.

– Это существо, которое живет внутри дерева в потайном гроте в Талакских горах, – ответила ему Фэрил, – если бы не ее знания, мы с Гвилли ни за что не спаслись бы от смертельного яда. – Фэрил вновь обратилась к Аравану: – Она тоже из тайного народа?

– Да, – ответил Араван.

Фэрил немного помолчала, а потом настороженно спросила:

– А какие другие?

Араван засмеялся:

– Может ты слышала о фред тресах, которых еще называют «злое дерево», хотя, как я знаю, они не похожи на деревья; эти существа лучше всего описать как клубки волос и ползучих растений, которые разгуливают по этой земле и защищают ее; без их разрешения нечего и думать о том, что–бы срубить хоть одно живое дерево, иначе они дадут понять, каковы они в гневе. Есть еще «живые холмы»: ростом восемь или десять футов и вдвое шире у основания, они покрыты желтоватой травой, похожей на солому. Томти внешне очень похожи на Лисьих Всадников, но более застенчивые и робкие.

– А–а–а! – сказала Фэрил, и по выражению ее лица стало понятно, что сказанное Араваном навело ее на какие–то воспоминания. – Гвилли говорил о подобных существах и называл их так же, как ты: Лисьими Всадниками, живыми холмами, злыми деревьями и еще… охающими камнями и прочими именами. Он рассказывал мне истории об обитателях леса Вейн – истории о недоступных и запретных местах, полувидимых тенях, иногда гигантских, а иногда маленьких и проворных. Некоторые из них светились, а другие были темными. Некоторые были словно слеплены из земли, а другие походили на камни, деревья, зеленые побеги.

– В этом твой Гвилли был прав, – сказала Риата, бросая в очаг охапку сухих веток. – А говорил ли он тебе о том, что невидимки не терпят присутствия посторонних?

– Да, он говорил, что кое–кто находил в себе смелость проникать в запретные места. Они заявляли о своем бесстрашии и были готовы доказать его, пройдя через весь лес… и убить все, что будет угрожать им. Гвилли говорил, что эти герои в лес–то входили и на этом все заканчивалось: их больше никогда не видели и ничего о них не слышали.

Араван согласно кивнул и развел руки по сторонам:

– Этот лес, Дарда Эриниан, известен многим как Черный Лес Прошлых Времен. Это название отпугивало многих, поскольку здесь обитали невидимки, а они не были благосклонны к тем, кто был им неприятен.

Бэйр огляделся вокруг, его серые глаза, казалось, искали и высматривали что–то.

– Пикси, живые холмы, злые деревья, томти, – спросил он, – это все, кого называют невидимками?

Араван рассмеялся:

– О нет, элар, таких много и здесь, и по всему миру – в лесах, в горах, в пустынях, реках и озерах. Многие из этих мест ты узнаешь сразу, едва окажешься там, потому что они распространяют вокруг некий чудотворный дух. Другие подобные места ты ощутишь как дурное предчувствие, которое охватит тебя, едва ты вступишь туда, поэтому самое лучшее в такой ситуации – спросить разрешения двигаться дальше. А что касается невидимок, то их разновидностей насчитывается великое множество: спригты, томти, анде, фаэлы, фейи и пери всех видов – некоторых я даже не знаю по имени, а некоторых мне еще предстоит встретить.

Они шли по поросшей лесом равнине, сопровождаемые проносящимися мимо тенями, переходили через ручьи и протоки с кристально чистой водой, переправлялись и через бурные реки, миновав по пути Бирсехилл, крепость дильванов – одетых в зеленое лесных эльфов Дарда Эриниан. Там их приветливо встретили и пригласили погостить. В их честь даже устроили пир, во время которого путешественники и хозяева обменивались новостями, а когда ночное небо осветила полная луна, запели хором песни.

Но время поджимало, и, попрощавшись с многочисленными друзьями, они снова пустились в путь.

Как только они переправились вброд через реку Риссанин, за которой сразу же начинался Дарда Стор, окружающая их природа изменилась: казалось, волки, медведи и великаны мелькают между деревьями, едва различимые в густой чаще.

– Некоторые из них не настоящие волки, – сказал Бэйр, – медведи тоже не все настоящие.

Урус удивленно посмотрел на сына:

– Как это?..

– Они излучают иной свет.

Урус только вздохнул в ответ:

– Хотел бы я видеть так, как ты, сынок.

Бэйр пожал плечами, и некоторое время они ехали молча. Вдруг Бэйр снова обратился к отцу:

– Па, а среди баэронов есть еще кто–либо, кто может менять свой облик? Я хочу сказать, еще кто–то, кроме нас с тобой?

Урус кивнул:

– Поговаривали, что среди нас есть такие, кто мог принимать обличье волка или медведя.

– Я сам был свидетелем этого, – вступил в разговор Араван, а Риата подтверждающе кивнула.

Урус нахмурил брови и спросил:

– Ты сам это видел?

– Да,– ответил Араван.– Во время битвы у Тигеля Хела. В самый разгар схватки в рядах баэронов появилось несколько громадных медведей, которые вступили в бой против сил Модру.

Урус посмотрел на Бэйра и усмехнулся:

– Разве я тебе не говорил, что перед дракой я начинаю мыслить по–медвежьи? Возможно, и другие в нашем роду мыслят так же.

Бэйр рассмеялся, они взбодрили лошадей и поскакали вперед, замечая время от времени мелькание сопровождающих их теней.

– Они прежде были живыми, а сейчас они мертвые, – сказал Бэйр. – Только вон тот высокий еще жив, но тоже умирает.

Они пересекли лесистую лощину. Между толстыми стволами деревьев, увитых диким виноградом, повсюду лежали громадные куски валунов – разбитых, раздробленных, расколотых, и только один из них был целым – высокий монолитный камень, стоящий у подножия крутого подъема, за которым открывалась широкая возвышенность…

– Это сообщество Эйо Ва Сак – Тех, Кто Стонет,– сказал Араван.

Риата кивнула, ее глаза засверкали.

– Столько погибших! Что же здесь произошло?

Бэйр спешился и подошел к монолитному камню, прикоснулся рукой и прижал щеку к его поверхности, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. Через несколько мгновений он с состраданием в глазах посмотрел на Риату и произнес:

– Мысли его медленные и тяжеловесные, но не такие, как у обычных скал, которые кажутся неизменными и вечно стоящими на своих местах. Мама, этот высокий камень горюет и скорбит.

По лицу Риаты разлилось выражение крайнего изумления.

– Ты можешь слышать, что он скорбит о своих утратах, Бэйр?

– Я не знаю, что именно он говорит, но, имей он сердце, оно было бы разбитым. – Бэйр погладил рукой камень, отошел на несколько шагов назад, и почва под его ногами при этом издавала слабые, но отчетливо слышимые стоны, Араван удивленно поднял брови:

– Я думал, что только пикси могут говорить с камнями.

– Я точно не знаю, что он сказал, – ответил Бэйр, садясь в седло, – но что–то очень печальное.

Глазами полными слез Риата смотрела на свое дитя:

– Хорошо, что он знает о том, что тебе небезразлична его боль.

Бэйр с тяжелым вздохом обернулся назад, чтобы посмотреть на усеянную каменными обломками лощину, а затем сказал:

– Поедем прочь от этого места.

Они преодолели крутой подъем по склону и двинулись вперед.

Когда они расположились на ночлег, Фэрил вдруг сказала:

– Я и не знала, что скалы могут думать. Араван с улыбкой посмотрел на нее и ответил:

– Бэйр видит некоторую сущность во всех вещах, которую остальным из нас видеть не дано.

Фэрил повернулась к Риате:

– Я не могу поверить в то, что камни живые и могут чувствовать боль.

Риата лишь вздохнула:

– Я не знаю, Фэрил, но Бэйр говорит: все, что нас окружает, есть жизнь.

– И скалы?

Риата, усмехнувшись, утвердительно кивнула:

– Он говорит, что они живые, но живые иначе: все их существо основано лишь на их крепости и целостности. Он рассказывал мне, что сущность потока – это его быстрая подвижность и мимолетность и что основой существования деревьев является их величавость; внутренняя сущность ветра – его игривость, а для могучего шторма таковой является ярость. Видит ли он в действительности или нет, как эти предметы и явления мыслят, или ему открывается некая сила, скрытая в них, этого я сказать не могу. Но то, что он и вправду обладает зрением, каким не обладаем мы, в этом ты могла убедиться сегодня. Он почувствовал сердце скорбящих камней… Так же как и сами камни почувствовали его: ведь ты слышала, как стонала земля? Камни признали моего Бэйра.

Араван подтверждающе хмыкнул и сказал:

– Хоть я и являюсь наставником Бэйра во многих делах и науках, однако именно он часто дает мне направление в толковании и изучении того, что называется силой и жизнью, пронизывающими весь окружающий нас мир.

Фэрил воздела руки к небу, дав этим понять, что сказать ей больше нечего, после чего, оглядевшись вокруг, подняла с земли камень и поднесла его к уху.

Араван все еще смеялся, когда Урус с Бэйром подошли к костру, неся в руках охапки сушняка для костра.

В сопровождении неясных теней они все шли на юго–восток, при этом часто встречая на своем пути через лес некие спутанные клубки из вьющихся растений и побегов.

Известный у эльфов под именем Дарда Стор, Великий Гринхолл представлял собой огромный массив, длиной примерно семьсот миль и шириной не менее двухсот. Ведомые Урусом, путники все шли и шли вперед и наконец дошли до затерянной в лесу деревни, дома которой были почти невидимы из–за широколиственных деревьев. Позади деревни расстилалась широкая безлесая долина, выглядевшая весьма странно в самой чаще густых дебрей. Деревня стояла на краю громадной вырубки, такой широкой, что ближайшие лесные опушки были не ближе тридцати миль от деревни, которая и была целью их путешествия.

Бэйр был передан на попечение Брура, огромного рыжеволосого баэрона, которому предстояло стать наставником для Бэйра, а также трех его сотоварищей, прибывших ранее, – черноглазого темноволосого невысокого и ладно скроенного Диего из Ванчи, белокурого голубоглазого стройного Ялдана из Валона и, наконец, кареглазого с каштановыми волосами Риона из Пеллара – королевских сыновей, присланных сюда отцами для того, чтобы постичь науку уважительного управления землей и природой, чему в свое время обучались здесь же их отцы.

– Я помню твоих родителей, – сказала Фэрил Риону. – Мы встречались несколько лет назад, еще до твоего рождения. Мы с твоей мамой часто пили чай и вели долгие разговоры. Мне она очень нравилась. Но, боже мой, ты такой рослый мальчик, мой принц, а твоя мать не выше пяти футов, хотя все–таки не такая маленькая, как я.

Фэрил засмеялась, а Рион улыбнулся, глядя на нее сверху вниз,– до нее он не встречал никого из варорцев, однако в последующие годы такому положению суждено было сильно измениться.

Риата, Урус и Фэрил пробыли в деревне еще неделю, а затем начали собираться в обратный путь, поскольку, как объяснил Урус, баэроны предпочитают обучать детей без родительского вмешательства.

Несмотря на этот в общем–то правильный довод, у Риаты не было большого желания уезжать и разлучаться с Бэйром, но Урус сказал:

– Пусть поживет здесь некоторое время, ведь до этой поры у него не было возможности проводить время в компании сверстников. И, прожив все свои годы в Ардене, обитатели которого, мягко говоря, намного старше его, он выглядит слишком уж взрослым. Пусть поживет в компании сверстников и познает удовольствия и радости, которые дает юность.

Риата печально вздохнула:

– И все–таки, дорогой, я не могу забыть предостережения Дэлавара.

Фэрил, несмотря на беспокойство, царившее сейчас в ее душе, заметила:

– Урус прав. Бэйру будет хорошо среди детей. К тому же Дэлавар говорил, что ему надо будет следовать за Араваном, а раз Араван остается здесь, с ним… – Она, подняв голову, посмотрела на эльфа.

Араван усмехнулся, глядя на крошечную дамну сверху вниз, а потом обернулся к Риате:

– Не волнуйся, сестра, я буду присматривать за ним. К тому же Великий лес охраняется еще и теми, кто сопровождал нас на пути сюда, никакая нечисть не осмелится сунуться в этот лес.

В течение всего лета Бэйр и три королевских сына странствовали в сопровождении проводников по лесам. Они быстро подружились и дали друг другу клятвенные обещания взаимной поддержки. Мальчики шумно веселились, устраивали розыгрыши, вместе пели песни и учили то, как устроен мир. За все это время Бэйр лишь однажды менял облик. Случилось это, когда мимо пробегал олень. Мальчик помчался за ним, темное облачко окружило его, Араван закричал: «Бэйр!» – а в это время из сгустившейся тени выпрыгнул серебряный волк и стремглав понесся за оленем. Араван посмотрел вслед Бэйру и только пожал плечами, а Брур, видевший все это, только вздохнул. Дрэг пробежал не более двухсот метров, после чего снова сменил облик, став прежним Бэйром, и с виноватым видом вернулся к приятелям, чьи глаза были совершенно круглыми. В некотором смятении они держались от него слегка поодаль, но затем Рион подошел к Бэйру, хлопнул его по плечу и сказал:

– Здорово, это было бесподобно!

А потом и Диего и Ялдан заулыбались и спросили, как он проделал это и может ли он их научить подобному трюку. Когда Бэйр объяснил, что с этим надо родиться, они даже застонали от разочарования, но смирились с этим фактом. При этом Диего сказал, что очень хотел бы стать большим горным котом, а Ялдан пожелал стать быстрым конем. Что же касается Риона, то, будь у него выбор, он превратился бы в белоголового грифа с золотым оперением. И только потом Бэйр сообразил, что каждый выбрал животное, которое было изображено на его фамильном гербе, и решил, что если когда–нибудь и у него будет фамильный герб, то на нем будет изображен дрэг.

В день осеннего равноденствия, когда Риата, Урус и Фэрил прибыли в деревню, Брур вышел к ним навстречу и сказал:

– Ваш сын Бэйр изучил уход за землей и природой… но мне кажется, что в этих делах он был моим учителем.

Фэрил Оросила на Уруса взгляд, в котором ясно читалось «а что я тебе говорила?», но тот, обратившись к Бруру, произнес:

– И все–таки я рад, что он провел здесь лето.

В тот же день, погрузив на вьючных лошадей поклажу, пустились в путь через широкую долину кавалькады, сопровождающие отбывающих молодых принцев: Диего в Кастиллу в Ванче, Ялдана в Ванар в Валоне и Риона в Каэр Пендвир в Пелларе, где каждому из них предстояло однажды сесть на трон.

Но перед отъездом друзья пришли к Бэйру проститься; они поклялись друг другу помогать в нужде, если возникнет необходимость, сами при этом не зная, как скоро наступит время, когда им придется выполнить свои клятвы.

Тем же вечером, сразу после заката, Риата, Фэрил, Урус с Араваном и Бэйр праздновали смену времен года, распевая песни и танцуя под звездами и лунным серпом, выкатившимися на бескрайнее небо.

Под лунным светом и звездным сиянием мелодия, ее гармоничность, слаженное пение, контрапункт [4]4
  Контрапункт (муз.) – полифония, т.е. сочетание двух и более мелодий в различных голосах.


[Закрыть], ритмичное, торжественное и осмысленное движение – все это переполняло их сердца радостью.

Шаг… пауза… поворот… пауза… поворот… пауза… шаг.

Медленное, медленное движение и пауза. Голоса звучат выше. Голоса звучат более низко. Горловые ноты, заканчивающие рефрен. Гармония. Благозвучие. Шаг… пауза… шаг… Риата поворачивается. Урус поворачивается. Бэйр, стоя напротив, притоптывает в такт мелодии. Фэрил, разводя руками и перебирая в такт мелодии ногами, совершает переход. Араван застыл в паузе. Контрапункт. Распевка. Шаг… пауза… шаг…

Пение, речитатив, плавные движения – все имело смысл в этом древнем обряде…

Когда ритуал завершился – песнопения смолкли и над поляной повисла тишина, – все встали на свои первоначальные места: Риата и Фэрил – лицами на север; Араван, Урус и Бэйр – лицами на юг. Основная идея ритуального действа, которое они только что исполнили, была выбрана ими не случайно: она отличалась особым замыслом и предназначалась для особого случая, что подчеркивалось искренностью песнопений. Что же до потаенного смысла – все это Бэйру было почти понятно, а что касается цели, то это он скоро выяснит самостоятельно.

После того как звезды завершили свой круговой путь по небосводу, путники уселись вокруг небольшого костерка, дающего тепло и свет в прохладном утреннем воздухе, съели приготовленную специально к дню осеннего равноденствия пищу, и это придало им бодрости. Помыв в ближайшем ручейке немудрящую утварь и вернувшись затем к костерку, Фэрил, взглянув на Бэйра, сказала:

– Ведь тебе уже почти десять, мой дорогой, до твоего дня рождения осталось чуть больше двух недель, и я думаю, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы сберечь то, что я хочу тебе подарить. А ну–ка, великан, наклонись.

Бэйр склонился перед ней, и Фэрил надела ему на шею платиновую цепочку, к которой был прикреплен кристалл с соколом.

Пораженный, Бэйр схватил камень и, рассматривая в лунном свете заключенного внутри пернатого хищника, произнес:

– Какая прекрасная вещь! – Но затем, нахмурив брови, добавил: – Он излучает какой–то странный свет, и я не могу сказать, живет он или нет. – Он обнял Фэрил и сказал: – Спасибо тебе, тетушка.