Текст книги "Рассветный меч"

Автор книги: Деннис Лестер Маккирнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

– Шадд! Шадд!

– А помнишь, в Дриммендиве, где я обучался скалолазанию, ты говорил, что «Эройен» строили гномы?

– Все правильно, я нанял группу дриммских мастеров из селения Красные холмы и еще нескольких людей в придачу.

– А почему ты нанял гномов?

– Лучше корабельных мастеров, чем гномы, не сыскать, а мне нужны были самые лучшие. Я задумал употребить на постройку корабля дерево из многих стран, а его металлические части должны были изготовить дриммские мастеровые: их изделия не тускнеют и не ржавеют. Шелковые паруса, снасти и канаты были вытканы, спрядены и свиты в мастерских Дарда Галиона.

– Шадд! Шадд!

– А из скольких человек состояла команда?

– Сорок человек и сорок гномов… И еще двое ваэрлингов, поскольку из этих хитрых и неприметных крошек получаются самые лучшие разведчики.

– Я припоминаю, что во время нашей поездки в Дриммендив ты рассказывал о гномах – боевая дружина, ты именно так их назвал, – но я не знал, что они тоже участвовали в плавании.

– Я нанял их как боевую дружину, поскольку они крепкие бойцы, а там, куда я намеревался отправиться, опасностей искать было не надо – они всегда были рядом.

– И где ты побывал? И что делал?

– Мы плавали по всем морям мира, временами перевозили грузы, но в основном занимались поиском приключений: искали клады, проверяли легенды о пропавших городах и тайных захоронениях. Нас не привлекали груды драгоценных камней, украшения, золото, серебро – мы занимались тем, что выясняли, насколько правдивы те или иные мифические сказания. Вновь и вновь легенды оказывались не более чем фантастическими вымыслами, хотя порой нам приходилось убеждаться и в обратном. Немало было случаев, когда мы находили все сразу: и приключение, и клад, и сражение, причем все одновременно и в одном месте. Не сосчитать, сколько раз нам приходилось прокладывать себе путь с оружием в руках. Глаза Бэйра пылали.

– О, как это было здорово! И как долго ты плавал в поисках таких приключений?

Араван сосредоточенно нахмурил брови:

– Если по человеческим меркам, то примерно три тысячи лет.

Рот Бэйра раскрылся от удивления.

– Три тыс… О дядя… А почему ты перестал плавать? На лице Аравана появилось выражение скорби и муки, и Бэйр понял, что на этот вопрос ответа он не получит.

– Шадд! Шадд! Шадд!

Но после долгого молчания эльф сказал:

– Слишком много воспоминаний.

Бэйр озадаченно посмотрел на него:

– Слишком много воспоминаний о приключениях?

– Нет, элар. О любви.

И Араван снова погрузился в молчание. Порыв ветра пронесся над палубой, и, обвисший, как пустой мешок, парус слегка затрепетал.

Капитан Малака принялся выкрикивать команды, шлюпочные экипажи отвязали буксирные канаты и погребли к судну; вскоре «Хава Мели» снова двинулся в путь – легкий бриз, дующий в левый борт и в корму, наполнил его косой парус.

В небо уже поднялся ущербный серп луны, по морю катились волны вечернего прилива, когда в конце дня двенадцатого января, через тридцать один день после отплытия из Арбалина, «Хава Мели» вошел в порт Сабра, зажатый, как в капкане, с одной стороны морем, а с другой – громадной пустыней Кару.

Глава 21
ПУСТЫНЯ

ЯНВАРЬ 5Э1009

(одиннадцать месяцев тому назад)

Араван и Бэйр шли по направлению к гостинице «Голубой Полумесяц», а молва об этом, обгоняя, летела по улицам и закоулкам города, поскольку трижды за прошедшие примерно двадцать лет один из этих двоих здесь уже появлялся. И теперь появился вновь со своим неизменным копьем с наконечником из заточенного кристалла да еще в сопровождении спутника–гиганта. Некоторые жители говорили, что по их городу в ту ночь прошли голубоглазый джинн и высокорослый африт с наводящими ужас серыми глазами. Но были среди жителей и такие, от внимания которых не ускользнуло, что прибывшие были одеты в голубое, а это святой цвет, и поэтому они были вовсе не демонами, а скорее почитаемыми серафимами…

«Серафимы» посвятили два дня покупке верблюдов, бурдюков для воды, зерна и прочих припасов. Все поняли, что они направляются в Эрг, скорее всего за тем, чтобы спуститься в глубокие каменные пещеры, где бушует вечный огонь, в котором суждено вечно гореть заблудшим душам, корчась и стеная в неизбывных бесконечных муках. Но были и те, кто полагал, что идут они вовсе не к пещерам, а к своим сокрытым от посторонних глаз волшебным замкам, построенным среди никому не ведомых оазисов, где вечно растут в изобилии сладкие фиги и гранаты и где сколько угодно воды…

Конечно же, нашлись неразумные, утверждающие, что пришельцы не демоны и не серафимы. Но люди, придерживающиеся подобных взглядов, вне всякого сомнения, слишком долго пробыли на солнце с непокрытыми головами.

Третью ночь в Сабре Араван и Бэйр провели в караван–сарае вблизи южных городских ворот, куда были заранее свезены закупленные ими припасы. Туда же привели и верблюдов с необходимым запасом фуража.

На исходе ночи, перед самым наступлением рассвета, путешественники уже были готовы выступить в путь. У них было два одногорбых верблюда, чтобы ехать верхом, и четыре двугорбых, нагруженных припасами, фуражом и бурдюками с водой. Усевшись верхом и ведя по паре верблюдов в поводу, они в предрассветных сумерках двинулись на юг, в пустыню Кару, чьи бескрайние пески простирались перед ними, а позади оставался город, население которого имело все основания вздохнуть с облегчением.

На утреннем небе гасли звезды, городские стены таяли позади, а фыркающие верблюды, колыхая горбами при каждом шаге, несли вперед путешественников, неуклюже переваливающихся из стороны в сторону.

– Ну и ну, – сказал Бэйр, – езда верхом на этих животных мало чем отличается от качки на палубе «Хаза Мели».

Араван рассмеялся:

– А ты знаешь, Бэйр, их и называют кораблями пустыни. Но не волнуйся, ты привыкнешь к этому еще до того, как мы доберемся вон до тех барханов.

Вокруг становилось все светлее и светлее, небо на востоке стало бледно–розовым, рассветные сумерки постепенно превращались в дневной свет, и Араван с Бэйром увидели Кару во всем ее величии: длинные плавные изгибы песчаных барханов простирались на сколько хватало глаз, создавая иллюзию моря с бежево–золотыми волнами, сверкающими в лучах утреннего солнца. Путники даже придержали своих верблюдов, захваченные открывшейся перед ними картиной.

– Господи, дядя, откуда взялось столько песка? – воскликнул Бэйр, правая нога его изогнулась вокруг крутого бока животного, оглядывающегося назад, на город, будто сожалея о том, что надо надолго покинуть место, куда более привлекательное, чем то, что простирается перед ним.

– Не знаю, элар. Может, боги создали его.

– И как далеко нам предстоит идти?

– По пути, который ведет от Сабры, нам надо пройти около ста пятидесяти лье.

– И все время только по песку?!

– Да нет, мой мальчик, ты скоро увидишь, что здесь, кроме песка, есть еще и многое другое.

– Что, например?

– Сам увидишь, – ответил Араван.

– Хм–м… Не хочешь говорить, да? Но мы хотя бы встретим на пути зеленые растения и воду?

– Конечно, в оазисе Фалиди и в лесу Кандра – там будут и вода и зелень.

– Скорей бы увидеть этот лес. А куда мы отправимся потом?

Араван пожал плечами:

– Зависит от того, что скажет Додона, ответит ли он вообще на мой вопрос. В любом случае мне надо будет идти дальше.

– Вместе со мной, дядя.

– Бэйр, это очень опасное дело.

Бэйр помотал головой, давая понять, что опасность его не пугает:

– Ну и что, ведь я же дал обет.

– Бэйр, я не могу, я не имею права подвергать тебя опасности.

– А я не могу и не имею права позволить тебе идти навстречу опасности в одиночку, – отрезал Бэйр.

Араван вздохнул:

– Мы обсудим это в самом скором времени, элар.

– А что тут обсуждать?

– Бэйр, у тебя есть дела поважнее, чем гоняться за желтоглазым.

Бэйр удивленно поднял брови:

– Например?.. Араван не ответил.

Они долго ехали молча, но вдруг Бэйра прорвало.

– Всю жизнь я только и чувствую, что все только тем и заняты, что стараются скрыть от меня какие–то тайны и секреты! Как будто и ты, и мать, и отец, и даже Фэрил дали какой–то обет молчания. Я же не слепой, я вижу, что вы страшитесь доверить мне какое–то знание. Я часто замечал беспокойство и волнение на твоем лице, особенно при разговорах о переходе из Мира в Мир, о самих Мирах, о Рассветном мече. Может, в лесу Кандра, если ты получишь ответ, мы «обсудим» то, пойду я с тобой или нет, и ты снова скажешь, что мне предстоят «более важные дела». Так скажи сейчас, что это за тайная миссия, которую мне предназначено свершить! – Бэйр бурно жестикулировал, и его голос далеко разносился над тихой пустыней. – К тому же, дядя, раньше начнешь – скорее закончишь; эту присказку я слышал множество раз.

Глаза Аравана ясно говорили о том, с какими чувствами ему приходится бороться; он посмотрел на юношу так, словно хотел что–то сказать, но вместо этого угостил своего верблюда хлыстиком и скомандовал: «Хат, хат, хат!» То же самое сделал и Бэйр, и они двинулись вперед, таща за собой вьючных верблюдов. Животные бурчали и сопели, злобно протестуя против того, что их заставляют идти быстрее. Путники вошли в бескрайнее песчаное море, Араван впереди, Бэйр следом; город Сабра уже скрылся вдали, последними из поля зрения исчезли башни минаретов.

Когда время подошло к полудню, Араван остановился и, подождав, пока Бэйр поравняется с ним, сказал:

– Хоть сейчас и зима, все–таки будет лучше, если середину дня и еще некоторое время после мы уделим отдыху. Давай передохнем здесь.

Они скомандовали верблюдам: «Рака! Рака!» – приказывая животным опуститься на колени. Те, неуклюже переступая, склонились к земле, дав путникам возможность спешиться.

Пока Араван натягивал кусок материи, дающий тень, Бэйр отыскал еду среди запасов и принес бурдюк с водой; верблюды тем временем с ворчанием и сопением, повинуясь инстинкту, легли по солнцу, повернувшись к нему так, чтобы как можно меньше прямых лучей падало на их тела. Когда все было готово, Бэйр, присев в тени рядом с Араваном, закрепляющим тент, спросил:

– А как быть с верблюдами? Что они будут есть и пить здесь, в этой адской кузнице?

– Не бойся, элар, эти дюны вовсе не голые, и вечером мы доберемся до пастбища, где они смогут поесть.

– Пастбище? Здесь?

– Да. Здесь есть колючий кустарник и пустынные травы. А сейчас зима, выпадает обильная роса, а это как раз и есть необходимая для верблюдов вода.

После того как солнце перевалило через зенит и немного опустилось вниз по небосводу, Араван с Бэйром свернули тент и погрузили мешок с провизией и бурдюк с водой на спины вьючных верблюдов, при этом животные угрожающе бормотали. Затем путешественники сели верхом на еще лежащих верховых верблюдов и, выкрикивая: «Ком! Ком!» – подняли всех верблюдов на ноги. Каждое животное сперва поднималось на задние ноги, а потом становилось на одну, а затем и на вторую передние ноги – маневр до смешного неуклюжий, – и все верблюды при этом бормотали и храпели, выражая свой протест, хотя повиновались и выполняли все команды хозяев.

Когда начало темнеть и наступила вечерняя прохлада, они остановились, пройдя за первый день почти сорок миль на юг от города, покинутого на рассвете. Они отвели верблюдов на пастбище, стреножили их и оставили пастись среди колючего кустарника и тощей травы. Затем путники позаботились о себе: развели костерок в небольшой медной жаровне – древесный уголь они запасли, собираясь в дорогу, – вскипятили чай, которым запили свой скромный ужин, состоявший из сушеных фиников и сухарей. Готовясь ко сну, Араван взял глиняную бутыль и тонкой струйкой жидкости обвел свое и Бэйра спальные места.

– Это масло руджао, – объяснил он, заметив недоуменный взгляд Бэйра, – его резкий запах и вкус отпугивают скорпионов, они не пересекут эту линию.

Бэйр поднял руку и подставил ладонь ветру:

– Ветерок не такой уж теплый, келан, и я полагаю, что скорпионы не захотят совершать свои прогулки по такому холоду.

– Должно быть намного холоднее, элар, чтобы скорпионы залегли в свои норки, но сейчас еще достаточно тепло, и один–два из них могут прийти поприветствовать нас.

– Тогда я первым встану на карауле, – заявил Бэйр.

– Предоставив мне встречать гостей и общаться с ними лежа, да? – со смехом спросил Араван.

При свете звезд Бэйр повернулся к Аравану и, глядя на него своими чистыми детскими глазами, спросил:

– Неужели я способен на такое, дядя?

Араван, продолжая смеяться, раскатал свою постель, улегся на нее и сказал:

– Разбуди меня в середине ночи, хитрец.

Была глубокая ночь, когда Бэйр разбудил Аравана. Земля, казалось, дышала холодом, превращавшим дыхание в пар; зимнее небо было чистым – ни одного облачка, которое могло бы задержать дневную жару и сделать ночь не такой холодной. Эльф занял удобную позицию на близлежащем камне, но Бэйр не собирался укладываться спать, а сидел в мерцающем свете звезд и смотрел на небо.

– Дядя, все часы своего ночного дежурства я размышлял о том, что ты сказал мне, когда мы плыли по Авагонскому морю.

– О чем ты, элар? Я все объясню, если, конечно…

– Ты сказал, что «Эройен» пробуждает у тебя много воспоминаний о любви и что ты спрятал его в конце Первой эры, спускал его на короткое время на воду во время Зимней войны, а после ее окончания вновь спрятал. Первая эра закончилась более семи тысяч лет тому назад, а со времени окончания Зимней войны также минула тысяча лет, и… – Бэйр посмотрел в глаза Аравану. – Ох, келан, как давно это было.

Араван покачал головой:

– Нет, элар, для меня все это было как будто вчера.

– Что именно? Зимняя война или конец Первой эры?

– Первая эра закончилась катастрофой.

– Семь тысяч лет назад, – пробормотал Бэйр. – А эти воспоминания о любви?

– Моя душа и мое сердце были полны ею, – полушепотом произнес Араван.

– Прости, я не хотел пробуждать тяжелых воспоминаний…

– Мои воспоминания о ней не тяжелые, элар.

Они некоторое время сидели молча, и лишь вздохи верблюдов на пастбище нарушали мертвую тишину необъятной пустыни.

– А как ты встретил ее? – прервал молчание Бэйр.

Глядя на звезды, Араван тяжко вздохнул, медленно выдохнул; нар от его дыхания мелькнул белыми завитками в холодном воздухе и пропал.

– Мы плыли через Кистанские проливы и натолкнулись там на дрейфующую гичку [10]10
  Гичка – быстроходная лодка.


[Закрыть]. Этот мореплаватель добрался на маленькой лодочке до середины пролива только затем, чтобы дождаться прихода «Эройена». Мы развернулись по ветру и, подойдя к лодке вплотную, подняли морехода на борт… И когда она перебралась через перила… В тот самый момент я и потерял свое сердце. Стройная как тростинка, ока была одета в костюм из коричневой кожи. Ее светлые, золотисто–каштановые волосы до плеч сняли под лучами полуденного солнца, которое ярко светило в тот день. Ее лицо было прекрасным и чистым, несмотря на золотистые капельки веснушек, разбрызганных по щекам и скулам; в ее зеленых глазах сверкали золотые искры. Она была высокой, ее макушка находилась на уровне моих испуганных глаз, поскольку до этого момента я мог представить себе что угодно, но только не то, что моряк в гичке окажется женщиной, да такой, что я просто утонул в ее глазах.

– А как ее звали?

– Эйлис. Мое сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди, когда я услышал это имя.

– Ты говоришь, она поджидала «Эройен»?

– Ей было известно, что и судну, и команде, и всем, кто был на борту, угрожает страшная опасность, и она приплыла, чтобы предупредить своего отца, который был в то время с нами; ее отцом был маг Эльмар.

– Маг?

– Да.

– Значит, и она тоже была из племени магов? Араван кивнул.

– А где она сейчас?

Араван не торопился с ответом, глядя на медленно вращающийся звездный купол, в эти долгие мгновения память возвращала его в прошлое. Наконец он глубоко вдохнул, дрожа всем телом, выдохнул и произнес:

– Она умерла. Ее убили. Убили и ее отца, и всех, кто был на Рвне, когда Дарлок применил свое проклятое колдовство. В тот день мое сердце и душа заледенели. – Не в силах продолжать свой рассказ, Араван встал и прошелся по холодному песку пустыни, желая в эти минуты побыть в одиночестве.

– Прости меня, дядя, – прошептал Бэйр со слезами на глазах.

В холодном предрассветном воздухе растительность пустыни была влажной от росы, капельки ее покрыли колючие кустарники и жесткие редкие перья торчащей из песка травы. Наскоро перекусив, Бэйр скатывал постели и укладывался, готовясь в дорогу; Араван предложил верблюдам воды, но те, пренебрежительно фыркнув, отказались, так как уже вволю напились, когда паслись среди покрытых росой колючек. Тогда он предложил им зерна, которое верблюды охотно съели, поскольку их аппетит на такую еду был всегда отменным. Потом Араван и Бэйр погрузили дорожное снаряжение и припасы на двугорбых верблюдов, а на одногорбых надели седла. Все животные протестующе ворчали, понимая, что им не остается ничего другого, как подчиниться и тащить через пустыню этих ненормальных, которым не сидится дома.

Еще четыре дня путники шли на юг, вечером останавливаясь на ночлег, вставая на рассвете, отдыхая днем, предаваясь размышлениям о приятном, что хоть как–то помогало переносить дневной зной. И Араван, уже трижды проходивший этим путем, научился отыскивать пастбища для верблюдов, а роса была в это время столь обильной, что животные не нуждались в воде.

Земля, по которой они шли, была совершенно голой – лишь камни, песок да местами скудная растительность. Однако в этом безжизненном пространстве была какая–то непонятная и необъяснимая красота: большие красные валуны, больше похожие на холмы, выпирающие из ржаво–красного песка; причудливо изогнутые сухие полосатые стебли растений, увенчанные метелками; похожие на башни скалы, вздымающиеся к небу на сотни футов и говорящие о том, что когда–то здесь были горы, которые постепенно засыпал гонимый ветром песок, и сейчас на поверхности остались лишь эти величественные монолиты, видимые за десятки лье; обширные поляны, усыпанные кочками, поросшими пучками жесткой колючей травы, которой питались верблюды. Изредка встречались разрушенные временем свидетельства давнего пребывания здесь человека: витые каменные колонны, отполированные ветром, древние обелиски, воздвигнутые в честь давно забытых королей; целые долины, устланные камнями, отполированными так, как будто над этим долго трудилась вода, а не песок и ветер, как было на самом деле; сухие куади [11]11
  Куади (или вади) – русло или долина пересыхающего потока, периодически наполняемые водой после ливней.


[Закрыть], извивающиеся по голой земле и молчаливо говорящие о том, что когда–то здесь текла вода; возвышающиеся над песчаным ковром и тянущиеся на, сотни ярдов сложенные из валунов гряды, в которых то тут то там зияли дыры, как громадные окна…

И хотя все вокруг казалось практически безжизненным, глаза Бэйра во всем видели огонь.

Утром пятого дня пути, когда они находились уже примерно в шестидесяти лье к югу от Сабры, перед ними вдруг возникла длинная дюна. Араван, поднявшийся по склону на гребень, остановился и долго стоял неподвижно. Бэйр поднялся следом и, стоя позади Аравана, увидел неподалеку извивающуюся дугу низких каменистых холмов, в низинах между которыми обильно росли пальмы.

– Вот смотри, это и есть та зелень, о которой я тебе говорил, – с улыбкой глядя на Бэйра, сказал Араван.

– А что это, дядя?

– Это оазис Фалиди, – ответил Араван, – джадо место.

– Джадо?

– Проклятое, – пояснил Араван, – так по крайней мере начертано на каменном обелиске.

– Проклятое за что?

Араван пожал плечами:

– Не знаю, элар. Я трижды ночевал здесь и ничего со мной не случилось, – он дотронулся пальцами до голубого амулета на шее, – хотя однажды я все же почувствовал, что мой камень стал немного холодным. Что бы там ни было, давай спускаться вниз; там нас ожидает купание.

– Купание?

Вместо ответа Араван подал команду верблюдам: «Хат, хат, хат!» – и животные гуськом пошли вниз по длинному отлогому склону, ступая след в след.

Когда Бэйр поравнялся с Араваном, он спросил:

– Трижды? Так ты был здесь три раза?

– Да. Один раз с твоими родителями, Фэрил и Гвилли в погоне за Стоуком, а потом я был здесь еще дважды: на пути в город Низари и обратно – по делу, которое требовалось решить по справедливости.

– И ты так и не узнал, почему это место считается проклятым?

Араван покачал головой:

– Нет, не узнал.

Бэйр задумался и, помолчав, спросил:

– А может, проклятие уже снято?

– Думаю, что нет. Будь это так, оазис был бы населен, ведь это же настоящая жемчужина пустыни – здесь есть все: и вода, и тень, и прекрасные пастбища, и густые рощи финиковых пальм. Нет, Бэйр, если он когда–то был проклят, то проклятие это тяготеет над ним и но сию пору.

– Да… – задумчиво процедил сквозь зубы Бэйр. Они съезжали по склону, и верблюды, обычно медленно и нехотя переступающие при ходьбе, сейчас резво шли вперед. – Интересно, с чем это связано?

– Гжинианец Халид однажды сказал мне, что любое Джадо место – это такое место, куда сам Властелин Смерти приезжает на черном верблюде и если кого застанет в своем гуэлте – в водоеме, которым он пользуется,– то этот несчастный навечно обречен странствовать с ним в бескрайней тьме.

– Ха–а! – презрительно ухмыльнулся Бэйр.– Я не склонен верить сказкам, которые рассказывают гжинианцы. Ты и сам знаешь, насколько богатая у них фантазия. Кем считали нас моряки с «Хава Мели»? Помнишь, что в таких случаях говорила тетушка Фэрил: «Слухи из–за стены».

Араван с неодобрением посмотрел на юношу:

– Не будь слишком самоуверенным, рассуждая об этом, Бэйр, ведь многие легенды рождаются из реальных фактов, в чем я и моя команда неоднократно убеждались во время плавания на «Эройене». Тем не менее мы переночуем здесь – путешествие нам предстоит долгое, и мы можем устроить себе короткую передышку в оазисе, даже если это Джадо место. Просто будем более внимательными в карауле.

Миновав невысокий постамент, на котором не было обелиска, они въехали в оазис, и Бэйр увидел развалины домов, построенных когда–то из земляных кирпичей. Вместо крыш зияли провалы, стены частью рухнули, частью нет – все дома тесно сгрудились напротив круто обрывающегося широкого возвышения, обложенного галечным камнем.

– Видно, что когда–то этот оазис был населен, – заметил Бэйр.

Они двигались вперед вдоль каменной гряды и дошли наконец до крайней скалы, над гладкой боковой стороной которой нависало что–то вроде каменного козырька. Араван скомандовал своему верблюду остановиться, Бэйр, поравнявшись с ним, сделал то же самое.

– Здесь мы устроим привал,– сказал Араван,– видишь, вон огромная гуэлта, полная воды.

– Гуэлта Властелина Смерти? – спросил Бэйр, растянув губы в улыбке. – Может, мне поглядеть, нет ли там черного верблюда?

– Тссс! – ворчливо предостерег Араван, но тоже улыбнулся.

Они расседлали и разгрузили животных, спутали им ноги и пустили пастись.

– Пошли со мной, Бэйр, – сказал Араван. – Нам необходимо вымыться. – И он повел юношу к скале, где нависший каменный козырек создавал тень и где был бассейн, наполненный кристально чистой, текущей из–под земли водой. Бэйр, как был, в одежде и обуви, не раздумывая, с радостным криком бросился в воду.

Они разбили лагерь, перестирали всю одежду и развесили ее сушиться. После обеда Бэйр вдруг объявил:

– Мне понятно, что ты имеешь в виду, говоря о богатстве этого места. – Юноша повел глазами вокруг себя. – Что–то ужасное, должно быть,, произошло здесь, после чего люди стали его избегать.

Араван кивнул и добавил:

– То, что случилось, было ужасно, но много воды утекло с тех пор.

– Я хотел бы посмотреть на обелиск, на котором написано, что это место проклято.

Араван бросил Бэйру рубашку и штаны со словами:

– Тебе придется идти босиком, потому что твои сапоги совершенно мокрые.

Они направились к упавшему и наполовину погребенному под слоем песка обелиску. Это была скромная стела, по понятиям Бэйра. Высотой примерно два шага и шириной каждой плоскости примерно шесть ладоней. Араван расчистил песок, после чего на поверхности камня появилась легко различимая вязь, напоминающая орнамент.

– Хм–м, – удивился Бэйр, всматриваясь в поверхность камня. – А что это за язык?

– Древнекхемский, – ответил Араван.

– Здесь, в Кару? А разве Кхем не далеко отсюда, на востоке?

– Да, – подтвердил Араван, – это так. Но тем не менее это кхемский язык.

– А может быть, – предположил Бэйр, – кто–то притащил этот огромный камень оттуда сюда, и если это так, то тогда это джадо – я имею в виду проклятие – сокрыто в глубине той земли.

Араван развел руками:

– Может, элар, это и так, но как объяснить, что оазис покинут?

Бэйр наморщил лоб. Сосредоточенно разглядывая обелиск, он смел песок, закрывающий часть, близкую к основанию.

– А что это? – Он показал на черный каменный диск, врезанный в обелиск на несколько ладоней ниже надписи,– Похоже, он сделан из черного гранита.

Араван внимательно осмотрел диск и провел острием кинжала по тонкой линии стыка.

– Тот, кто вделал этот камень в стелу, полагал, что это надолго. – С этими словами он вложил кинжал в ножны. :

– И что это означает, дядя?

Араван пожал плечами:

– Этого я сказать не могу. Полагаю, что этот знак сообщает о чем–то весьма мрачном.

– А что, если он извещает о затмении солнца или луны?

– Возможно. Он с такой же вероятностью может символизировать чуму или еще какое–нибудь бедствие.

– Да–а–а, – разочарованно протянул Бэйр, но затем вдруг лицо его просияло. – А может, есть и другие знаки на этом камне, ну хоть что–то, что поможет раскрыть эту тайну.– И он начал копать песок с боковых сторон. Однако там ничего не оказалось, а сторона, которой обелиск лежал на земле, осталась скрытой, поскольку, несмотря на скромные размеры, камень был настолько тяжелым, что они не смогли его перевернуть.

Возвращаясь к месту привала, они обследовали руины жилых прежде зданий, но ничего важного не обнаружили, как не нашли и никаких объяснений тому, почему оазис был покинут.

Наконец они расположились на отдых в тени; солнце катилось по небу на запад, приближался вечер.

Когда наступили сумерки, одежда и сапоги Бэйра окончательно высохли. Они оделись и обулись, готовясь к наступлению холодной ночи. Араван снял с шеи свой голубой камень на шнурке и протянул его Бэйру:

– Здесь, в этом оазисе, я хочу, чтобы во время твоего дежурства он был с тобой. Сегодняшняя ночь будет безлунной, а амулет предупредит тебя – станет холодным – еще до того, как ты увидишь опасность.

Бэйр насторожился, как только взял в руку камешек:

– Дядя, мне кажется, он сейчас холодный.

Араван взял амулет и прижал его к груди… Затем, нахмурившись, произнес:

– Отдаленная или нарастающая опасность.

Эльф сделал большой круг, чтобы посмотреть, будет ли камешек холодеть или нет.

– Кажется, он становится более холодным в юго–восточной четверти круга. :

Он снова надел нитку с амулетом на шею, взял в руки копье и жестом велел Бэйру приготовить оружие. Вооружившись, они медленно пошли в южном направлении; Араван крепко прижимал к себе голубой амулет и, отклоняясь в разные стороны, пытался точно определить направление, откуда исходит опасность.

А сумерки между тем сгущались, и ночной мрак окутывал все вокруг. На небе начали загораться яркие звезды.

– Кажется, опасность исходит от этой отвесной скалы, – наконец сказал Араван, – Смотри, Бэйр, видишь? Ты видишь? На поверхности высечены колонны. – Звезды над их головами засияли ярче. – Амулет становится все холоднее.

– Дядя, видишь дверь между этими колоннами?

– Вижу.

Они медленно пошли вперед, держа оружие наготове. Вдруг Бэйр остановился и сказал:

– На двери та же самая орнаментная надпись и черный символ.

Араван не ответил, и они в молчании прошли последние несколько шагов к неглубокому проему в скале, где виднелись неясные очертания темной двери – каменной плиты высотой примерно восемь футов и шириной четыре. В дверь было вделано массивное железное кольцо, а на каменной вставке в центре плиты была орнаментная надпись, а чуть ниже был укреплен черный диск. Широкие ступени, пробитые между вырубленными в камне колоннами, вели к двери. Слева, на расстоянии примерно двадцати футов от дверного проема, возвышалась широкая плита, на которой было высечено множество надписей.

Араван смотрел то на дверь, то на каменную плиту, а затем тихо произнес:

– Некоторые кхемские памятники сделаны подобным образом: высечены в скале, а надписи на плите, установленной рядом, сообщают, кто погребен внутри. – Араван потрогал амулет, который стал очень холодным.– Держи свою палицу наготове, Бэйр, угроза совсем рядом. – Эльф отошел влево, чтобы рассмотреть плиту. Присев перед ней на корточки и сосредоточенно наморщив лоб, Араван стал читать, медленно, с долгими паузами между словами: – Хмм… Остерегайся… хмм… что же это значит? Ааа… Остерегайся безлуния…– Араван посмотрел через плечо на Бэйра: юноша стоял, держа наготове свою шипастую палицу, и не сводил взгляда с двери.– Так вот, Бэйр, что означает темный круг: безлуние.

– Сегодня ночью, – шепотом подтвердил Бэйр, – как раз безлуние. А мне что–то не хочется ждать.

Когда погас последний отблеск заката, Араван снова посмотрел на покрытую надписями каменную плиту:

– Остерегайся безлуния, потому что… хмм.. за ним последует тень… хмм… Ламиа…

Раздался скрежет железа по железу, и Араван, подняв глаза…

– Бэйр, постой!..

…увидел, как Бэйр вращает железное кольцо и тянет на себя дверь…

– Бэйр!..

…и отступает назад, потому что…

…тень, чернота, нечто черное и убийственно огненное кинулось вперед и обволокло юношу, и сразу же пронзительный крик Бэйра прорезал ночную тишину…

…и он мгновенно оказался в тисках боли…

…он боролся изо всех сил, но не мог высвободиться…

…и все его естество и сущность высасывались из него.

Араван стремглав бросился к нему, шепча: «Кристаллопюр» – имя своего верного копья с наконечником из заточенного кристалла.

А Бэйр пронзительно кричал в расселине в темноте, но сила его крика постепенно ослабевала.

И тогда Араван вонзил Кристаллопюр в темный сгусток, моля Адона сделать так, чтобы копье не задело Бэйра.

– Ииииииии!..– Пронзительный вопль прорезал тишину ночи, и черный сгусток пропал, исчезнув в склепе.

На каменных ступенях лежал Бэйр.

Держа наготове копье на тот случай, если нечто вздумает вернуться, Араван опустился на колени рядом с юношей и приложил палец к его шее.

Пульс у Бэйра едва прощупывался и движения грудной клетки были слабыми.

– Потерпи, элар, – стиснув зубы, произнес Араван, затем встал и шагнул в дверной проем, в темноту, где царил запах древней пыли.

Слабый свет звезд едва пробивался сквозь мрак, и Араван мог разглядеть лишь неясные, расплывчатые очертания саркофага, стоящего на каменном основании. Араван сделал еще шаг вперед от двери… И вдруг это нечто, состоящее из черноты, возникло над ним. Араван проткнул своим копьем этот темный сгусток, и снова пронзительный вой разрезал ночную тишину. Нечто, черная тень на черном, отпрянуло назад. Ко на этот раз Араван смог рассмотреть это во мраке, он шагнул вперед и нанес еще один удар, целясь в самую середину черного сгустка. И снова все вокруг огласилось истошным воем, а нечто попыталось вырваться, скрыться, но Араван опередил его, пригвоздив кристаллическим наконечником, и так удерживал, напрягая все силы. Вопль перешел в тонкий визг, очертания этого нечто стягивались, сокращались, темный сгусток, мяукая и корчась, как в конвульсиях, старался вывернуться и освободиться, но Араван крепко держал его. Визг перешел в жалобный скулеж, потом в шепот, который вскоре сменился молчанием. Но Араван, глаза которого горели беспощадным огнем, по–прежнему изо всех сил налегал на свой верный Кристаллопюр, не отрывая кристаллического наконечника от камня, и копье выпило жизнь чудовища, так же как и сама Ламиа высасывала кровь из многочисленных жертв. Тень сморщилась… и на полу склепа осталась лишь выбоина, сделанная страшным наконечником Кристаллопюра.