Текст книги "Рассветный меч"

Автор книги: Деннис Лестер Маккирнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

– Демона?

– Дэлавар назвал его именно так. Мать Эйлы он взял силой. Ее звали Сейлин, она была провидицей из Вадарии. Результатом этого насилия стало появление на свет Дэлавара и Эйлы.

– Так Дэлавар мой родственник?

– Да. Дэлавар – брат Эйлы. Они близнецы. От своей матери они унаследовали кровь магов, которая от Сейлин через Эйлу передалась Урусу, а следовательно, и в тебе тоже есть кровь Вадарии. И если Дэлавар прав, то в твоих венах течет и кровь демонов.

Глаза Бэйра округлились и расширились от осознания этого факта; он поднял руку и снова стал всматриваться в свой огонь:

– Адон! Араван! Так что я за существо?

– Ты самое лучшее создание, элар, – ответил Араван. – У тебя храброе сердце, ты добрый и честный… Ты уже доказал, чего ты стоишь. А сейчас ты мой надежный и приятный спутник.

Они двигались на восток. Бэйр молчал, погруженный в размышления, а Араван гадал, что может ожидать их впереди.

Этой ночью, когда они разбили лагерь и согревались горячим чаем, запивая галеты, Бэйр вдруг спросил:

– А как видение Фэрил связано с пророчеством Раэль?

Араван дожевал галету, запил чаем и сказал:

– Фэрил видела всадника – человека или эльфа, она не поняла, – с соколом на плече, с каким–то сверкающим предметом в руках. Фэрил думает, что это меч, серебряный меч, который Раэль упоминала в своем пророчестве.

– Тот самый Рассветный меч? Меч Галаруна? Это тот клинок, который, как говорят легенды, мог убить самого Гифона?

– Я и сам так думаю, но явных подтверждений этому нет.

– «Мерцающие птицы, серебряный клинок, встает заря…» – задумчиво произнес Бэйр. – Значит ли это, что я тот самый, кому судьбой назначено вернуть серебряный меч на Митгар?

– Это сказал Дэлавар, волк–волшебник. И Додона. Скиталец по Мирам – это ты, так по крайней мере мы все думаем.

– Боги! Если в пророчестве Раэль речь идет о решающей схватке между Гифоном и Адоном, тогда это очень важное дело и очень ответственное.

Эльф лишь кивнул, не сказав ничего в ответ, но глаза его, устремленные на Бэйра, лучились сочувствием и тревогой.

Бэйр остановил своего верблюда и стал смотреть на расстилающуюся перед ним пустыню, затем, повернувшись к Аравану, спросил:

– А когда это может произойти, Араван?

– Этого я сказать не могу. Мы руководствуемся лишь видениями и пророчествами. Раэль сказала, что надвигается время сокрушительных невзгод, а Додона – что великие бедствия и скорбь надвигаются с Востока. А еще он сказал, что приближается Триада.

– И нам обоим надо быть к этому готовыми, – добавил Бэйр.

Араван согласно кивнул:

– Правда, я не знаю ни что это за Триада, ни когда она должна появиться.

Они всматривались в окутанную ночным мраком пустыню, в голове Бэйра роились мысли, мечтания, страхи – он не был уверен в том, что ему по силам исполнить задачу, назначенную ему судьбой. При этом он чувствовал себя так, как будто на его плечи взвалили всю тяжесть мира…

Они разбили лагерь, поужинали, и, отходя ко сну, Бэйр вспоминал слова Додоны: «Вы будете последней надеждой мира, а может быть, и его погибелью…»

…надеждой мира… его погибелью…

…надеждой…

…погибелью…

…надеждой…

Долго еще он не мог заснуть.

Была почти середина ночи, когда Бэйр внезапно, словно от толчка, проснулся. Остатки сна еще бродили в его сознании, сна, в котором он разговаривал с Додоной, и еще мог вспомнить, о чем шла речь: в его голове звучали произнесенные оракулом слова «человек, рожденный трупом».

Как можно быть рожденным трупом?

Бэйр повернулся на другой бок и увидел Аравана, сидевшего на высоком камне. Глаза эльфа блестели в серебристом свете луны. Араван сидел не шевелясь, но Бэйр знал, что, несмотря на состояние медитации, в котором сейчас пребывал алор, он нес дозор самым добросовестным образом.

Где–то вблизи послышалось бормотание верблюда, – видимо, он жаловался собратьям на скудность пастбища.

Бэйр снова лег и попытался устроиться на постели поудобнее, чтобы досмотреть сон, пока не наступил его черед дежурить.

…человек, рожденный трупом…

…рожденный трупом…

…трупом…

…труп…

Глава 25
КХЕМ

ФЕВРАЛЬ 5Э1009

(десять месяцев тому назад)

На следующий день, когда они, покачиваясь в седлах, продолжили свой путь, Араван рассказал Бэйру о Камне Драконов. Рассказал историю Арин Огненной Колдуньи и Эгила Одноглазого, а также и других, искавших этот зеленый камень в горах Ксиана. Солнце взошло и успело пройти почти полнеба, пока Араван рассказывал эти истории, а когда он закончил рассказ и солнце начало клониться к закату, они вышли на караванную тропу и двинулись по ней строго на юг к городу Дирра в провинции Кхем, до которого им предстояло идти как минимум пять дней через пески пустыни Кару.

Когда они разбили вечером лагерь и стали готовиться к ночлегу, Бэйр спросил:

– А откуда он возник, этот Камень Драконов?

Араван, разбиравший вещи, обернулся и посмотрел на юношу:

– Откуда и как он возник, этого не знает никто, а если знает – не говорит. На драконов, кажется, он наводит ужасный страх, и поэтому они отдали его на сохранение магам, а те дали обет следить, чтобы никто не завладел и не воспользовался этим Камнем, чтобы повлиять на судьбу мира. Но некоторые маги такого обета не давали.

– Черные маги?

Араван кивнул:

– Те, кто был на стороне Гифона во время Великой Войны Заклятия.

– А сейчас Камень Драконов исчез?

– Да, Бэйр, – с тяжелым вздохом ответил Араван. – Он хранился в подземелье, в городе Кейрн. – По лицу Аравана пробежала тень: ему вспомнились трагические события далекого прошлого. – А когда остров Рвн был разрушен, тогда же исчез и Камень Драконов.

– Так, может, он с тех пор и лежит под толщей морской воды?

– Возможно, и так, Бэйр. Возможно, и так.

На следующий день, когда они остановились для ночного привала, Бэйр снова подступил к Аравану с расспросами:

– А где сейчас Арин, Огненная Колдунья?

– Она ушла сумеречным путем на Адонар.

– Она покинула Митгар? А почему?

Араван тяжело вздохнул:

– После смерти Эгила Арин провела долгие годы в печали и скорби, вернулась, чтобы обрести успокоение, в Высший Мир.

Бэйр, нагружая одного из своих верблюдов, спросил:

– Ведь ты говорил, что Раэль тоже ушла в Высший Мир?

– Да, – кивнул Араван, – и она, и Таларин, и Гилдор… И многие другие. Они также вернулись на Адонар, поскольку воспоминания о тех, кого они потеряли в Зимней войне, гнетут их; Ванидор, сын Раэль и Таларина, брат–близнец Гилдора.

– Боги, – произнес Бэйр, взяв в руку кулон. Он поднял кристалл над головой. – Послушай, Араван, возьми его – мне думается, что он предназначался именно тебе.

Араван отстранил протянутую руку Бэйра с зажатым в ней кулоном:

– Не сейчас, Бэйр. Он твой и носи его до тех пор, пока мы не выясним все до конца… Возможно, в Храме Неба.

Бэйр снова надел платиновую цепочку на шею и примирительно произнес:

– Ладно, подожду.

Они продвигались по пустыне все дальше и дальше. На четвертый день неожиданно пошел дождь; тропу, по которой шел их маленький караван, сразу же перерезали бегущие ручейки, и, чтобы не сбиться с дороги, им пришлось остановиться для привала раньше обычного.

На шестой день пути они увидели вдалеке низкую горную цепь, стоящую под углом к горизонту, и, когда солнце перевалило через зенит и начало клониться к закату, путники добрались до развилки, недалеко от которой был караван–сарай, где они и остановились на ночлег. Хозяин был удивлен, увидев в своем заведении эльфа, но за джинна его не принял. Однако жена и дочери хозяина отреагировали на появление гостя иначе и наотрез отказались обслуживать новых постояльцев.

На следующий день, оставив за спиной пески Кару, они двинулись по территории провинции Кхем. Земли, по которым они теперь шли, были более зелеными и живыми. И по мере их продвижения к югу окружающий их пейзаж становился все более обжитым и оживленным.

В течение следующих нескольких дней беспрерывно лил дождь и дул сильный ветер. Такая погода была типичной для здешней зимы, но совершенно не нравилась верблюдам, которые насквозь промокли и всеми возможными способами выражали негодование по этому поводу.

Вскоре путникам стали попадаться плодородные долины, в которых, благодаря недавним дождям, буйно рос хлопок; такого тонковолокнистого хлопка, по словам Аравана, не выращивали нигде в мире. Они проезжали через деревни и города, в которых горластые торговцы не упускали ни единого случая сбыть свой товар, хотя и посматривали на необычных покупателей с подозрением.

А еще путешественники каждый день встречали колонны всадников и группы пеших мужчин, идущих в одном направлении – на север…

Юг готовится к войне.

Некоторые колонны они могли наблюдать лишь издали, когда по клубам пыли в воздухе можно было судить о численности отряда и направлении его движения, другие передвигались по тем же дорогам, что и Араван с Бэйром. И когда передовые ряды колонн приближались к путникам, Араван шипящим шепотом приказывал Бэйру:

– Спрячь лицо, накинь на голову капюшон. – И сам прикрывал лицо, оставляя только щель для глаз. При этом оба путника, дабы не мешать проходу колонн, обычно съезжали с дороги на обочину, к великой радости верблюдов, подкреплявшихся в это время сочной травой.

Когда кхемские солдаты строем проходили мимо, Бэйр обратил внимание, что на знамени, которое они несли, был изображен белый сжатый кулак на черном поле и точно такая же эмблема красовалась на груди каждого воина.

Ехавший позади колонны всадник обратил внимание на путников, которые показались ему подозрительными; он развернул коня, остановился и стал рассматривать их более внимательно, а затем, обратившись к ним, закричал:

– Шу шурл?

– Сан'а мин Сабраб Мляцим, – ответил Араван, почтительным жестом приветствуя всадника.

– Лавейн ряйих?

Араван указал рукой на юго–восток и сказал:

– Ла Дирра.

Вполне удовлетворенный полученными ответами, верховой выкрикнул: «Ракка исаллмак», повернул коня и поскакал вслед за пешей колонной, идущей на север.

Когда колонну и путников разделяло уже значительное расстояние, Бэйр спросил Аравана:

– Что ему было надо?

– Он спросил, какие у нас здесь дела, а я ответил, что мы торговцы из Сабры. Затем он спросил, куда мы направляемся, я сказал, что в Дирру. Он сказал: «Да пребудет с вами Ракка» – и ускакал, лишив меня возможности ответить на это пожелание.

– Ракка?

– Одно из имен Гифона. Ты обратил внимание на их эмблему?

– Да, белый сжатый кулак на черном поле.

– Они называют его Кулак Ракки.

Некоторое время они ехали молча, затем Бэйр спросил:

– А что это за язык, на котором они говорят? Мне следует его выучить.

Араван, кивнув, ответил:

– Я научу тебя тому, что знаю, но, пока ты не научишься прилично им владеть, тебе лучше притворяться глухим.

И они ехали день за днем по стране Кхем. Араван обучал Бэйра языку кабла, а Бэйр, благодаря врожденным способностям к языкам, схватывал все буквально на лету. Но когда им приходилось общаться с горожанами или землепашцами, Бэйр притворялся глухим, не слышащим ни единого звука.

На двадцать восьмой день пути из леса Кандра они оказались под стенами Дирры с красными сторожевыми башнями, освещенными косыми лучами утреннего солнца. С обеих сторон каждой башни были установлены по два высоких шеста с развевающимися флагами, в центре которых был изображен уже знакомый сжатый кулак. Укутав лица платками и опустив капюшоны плащей, Араван с Бэйром прошли через главные ворота и вступили на узкие улицы города; стражники, больше из любопытства, задали им несколько вопросов о причинах, приведших путников в их город. Вопросы были настолько простыми, что даже Бэйр мог бы без затруднения на них ответить.

По узким и извилистым улицам, запруженным народом, они пробирались к докам и портовым сооружениям, расположенным по берегам реки Нар Шарки, берущей свое начало в горах далеко на западе и текущей дальше на восток к далекому морю.

Еще до захода солнца Араван сумел продать шестерых верблюдов, а на вырученные деньги купить небольшое судно и припасы в дорогу.

– На этой посудине, Бэйр, мы доберемся до самого Бхарака,– сказал эльф, перетаскивая вместе с юношей грузы на судно.

Бэйр, взвалив на плечи бочонок с водой, скептически осмотрел беспалубное, открытое суденышко:

– Хорошо бы, чтобы это было так, дядя. Длина этой лодочки едва ли больше чем семь моих шагов, а в самом широком месте – не более двух.

– Этот двухмачтовый бово [12]12
  Б о в о – сицилийское парусное судно.


[Закрыть], элар, вполне подходит для плавания. На его грот–мачте крепятся кливер и два стакселя, а на бизань–мачте крепится спинакер, такой такелаж весьма часто используется мореходами западной части Авагонского моря, особенно вблизи островов Каменной гряды, где требуется хорошая маневренность.

– А как оно оказалось здесь?

– Кхемский шкипер, у которого я его купил, сказал, что он пересек на нем Авагонское море, вышел в Западный океан, спустился до Мыса Штормов, обогнул его и вошел в Синдшунское море. Все время он придерживался береговой линии. Совершив это путешествие, он поднялся по реке до Дирры, где решил навсегда покончить с мореплаванием. Сказал, что за свою жизнь уже вдоволь наплавался. Он стал купцом и торгует хлопком, который отправляет отсюда в порт Халин на Красном зализе. Он был очень рад, что на судно нашелся покупатель: кхемские мореходы для таких плаваний предпочитают одномачтовые плоскодонные суда и, пока мы не появились, никто не проявил интереса к его кораблю. Благодаря этому мы сторговались практически сразу.

Бэйр подхватил последний бочонок с водой и перенес его на судно.

– А что мы будем делать, если пойдет дождь?

– Вычерпывать воду, – ответил Араван.

– Вычерпывать воду! – простонал Бэйр. Араван засмеялся:

– Не горюй, у нас есть штормовой холст шириной от планшира до планшира [13]13
  Планшир – брус по верхнему краю борта судна.


[Закрыть], но и он полностью не гарантирует от попадания воды. – Установив бочонок на место среди других бочонков, он посмотрел на освещенный фонарями город, ибо сумерки уже спустились на землю. – А сейчас давай свяжем все покрепче – и в путь. Что–то у меня дурные предчувствия в отношении Дирры и этого Кулака Ракки. К тому же скорей начнешь…

– …скорей закончишь, – заключил Бэйр.

Они сразу же перешли к делу, связав и закрепив снаряжение в трюме и разложив запасы по ящикам, установленным на носу и на корме. И как только стемнело, Бэйр отвязал канат от причального кнехта, оттолкнул судно от стенки и прыгнул на борт; Араван в это время поднял основной парус. Идя под одним парусом, они маневрировали, обходя стоящие на якорях вдоль мола суда, развернутые носом по течению; якорные канаты, удерживающие их у стенки, были туго натянуты. Маленькое юркое суденышко быстро выбралось из причальной зоны, и Араван направил его на середину реки, где течение было наиболее сильным, после чего они с Бэйром поставили два стакселя и спинакер, чтобы наилучшим образом поймать свежий ветер, дующий им в корму под углом к правому борту. И, видя перед собой световую дорожку от косых лучей растущего лунного серпа, они под всеми парусами, наполненными попутным ветром, и подгоняемые течением понеслись прочь от Дирры навстречу своей неизвестной судьбе.

Поздней ночью патруль из пяти человек – все украшенные эмблемой Кулак Ракка – пришел к причалам порта и начал поиски. Они искали двоих незнакомцев, двоих иностранцев, двоих, которые могли быть и шпионами. Эти два пришельца, согласно мнению тех, кто их видел, не были людьми – в лучшем случае они могли оказаться вражескими агентами, а в худшем – врагами бога. Жрецам Ракки следовало бы допросить их, а уж кто–кто, а жрецы Ракки слыли большими умельцами в вытягивании ответов из строптивцев и упрямцев. Разве не получили они уже нужных сведений, помахав раскаленными щипцами перед носом дрожащего от страха торговца хлопком? Торговца, который продал свое судно чужестранцу с синими глазами, безбожнику, которого они сейчас ищут.

Когда патруль Кулака прибыл в порт, судна уже не было на месте его обычной стоянки, но они могли просто перешвартоваться. После долгих и безрезультатных поисков среди судов, стоящих у различных причалов, патрульные вновь пришли туда, где прежде стояло судно, и стали пристально всматриваться в освещенную лунным светом гладь реки, но так и не заметили ничего имеющего отношение к проклятым чужестранцам и их кораблю. Если эти безбожники и шпионы и вправду уже отплыли, жрецам необходимо послать в погоню корабль. Но на данный момент чужестранцы выскользнули из их рук. Скрипя зубами от бессильной ярости, взбешенные служители Гифона пошли прочь из порта, и горе было тому, кто попадался им на пути.

Араван и Бэйр между тем плыли на восток, вниз по реке Нар Шарки. Попутный ветер и течение быстро несли корабль. Время от времени река сужалась, и течение в таких местах становилось сильным и капризным; затем берега вновь расступались, иногда на значительное расстояние, и река в местах разлива мелела, течение становилось слабее, но ветер, наоборот, крепчал и быстро нес их вперед. Река протекала по плодородной долине; на прибрежных полях росли хлопок и злаки, дыни и различные овощи; часто встречались фруктовые сады и ореховые рощи; большие отары овец паслись на лугах, а ночью отдыхали, лежа под звездным небом, – земля здесь была щедрой и изобильной, и никаких признаков зимы не наблюдалось в этих широтах.

Бэйр, задумчиво глядя на берега, освещенные лунным светом, спросил:

– Почему такая страна, как Кхем, где земля так изобильна и все само просится в руки, почему такая страна вообще собирается воевать? Нет, я не имею в виду оборону, защиту от нападения – я говорю о вторжении, которое принесет смерть и беды другому государству.

– Это все Ракка – Гифон – и его жрецы. Они толкают людей на подобные дела, – ответил эльф, – ведь он и его жрецы хотят править миром. – Араван посмотрел на залитое лунным светом чистое безоблачное небо. – Ладно, Бэйр, берись за румпель, мне надо поспать.

– Браться за?.. Но, дядя, я же ничего не смыслю в парусах!

Араван посмотрел на вымпелы, развевающиеся над мачтами:

– Паруса не трогай, держись середины реки; при таком ветре и течении мы будем двигаться с нормальной скоростью.

– Но река ведь извивается. Вдруг встретится крутой поворот? Ведь тогда и ветер будет дуть в паруса под другим углом.

– Да нет, до утра крутых поворотов не будет. Так по крайней мере показано на моей карте.

Бэйр скептически поднял брови:

– Просто я хочу предупредить тебя, Араван, что могу разбудить тебя ночью, если мне покажется, что что–то не так, ведь матрос–то я аховый.

Араван развернул свою походную постель и, расстелив ее прямо на палубе, улегся и дал Бэйру последние указания:

– Не бойся, Бэйр, пока ветер гонит нас быстрее течения, ты сможешь управлять румпелем. Если же ветер ослабнет, тогда нам придется вести судно с помощью кормового весла – оно практически превратится в плот. А что касается твоих талантов морехода, то с утра я начну обучать тебя, и, когда мы придем в Адрас, ты будешь прекрасным матросом.

На второй день путешествия по реке они проходили через глубокий каньон, ярко–красные отвесные берега которого тянулись не меньше чем на лье. В теснине между высокими, скрытыми в вечной тени красными скалами путешественников сопровождали высеченные на карминных стенах громадные фигуры богов или монархов прошлых веков с лицами, черты которых стали неразличимыми из–за влияния времени и погоды. Их имена сейчас не были ведомы никому, поскольку надписи, выполненные орнаментной вязью, также стали неразличимы.

– Кто изваял все это и для чего? – спросил Бэйр, глядя на возвышающихся каменных великанов.

Араван пожал плечами:

– Что касается вопроса «кто?», так это каменотесы, камнерезы, скульпторы и прочие. А что касается «для чего?», то, возможно, статуи и барельефы богов были сделаны по приказанию жрецов; что же до изображений монархов, то они были изваяны для того, чтобы укрепить властелинов в мысли о собственном величии и постоянно напоминать подданным о том, кем они были. Но даже камень не вечен – он медленно, но постоянно разрушается водой и ветром.

– Стало быть, эти статуи стоят здесь уже давно, – заключил Бэйр, – черты их лиц рассмотреть невозможно.

Араван кивнул:

– Очень давно. Возможно даже, до прихода сюда лаэнов.

Глаза Бэйра расширились от удивления.

– До прихода эльфов? Я всегда думал, что лаэны были первыми, кто пришел в этот мир.

Араван, словно вспоминая что–то, наморщил лоб, затем помахал ладонью из стороны в сторону:

– Это не совсем так, Бэйр, поскольку лаэны, придя сюда, обнаружили свидетельства, хотя и немногочисленные, того, что до них здесь уже побывали другие: Колоре ан э Рамна – Яма Пропавших – одно из таких напоминаний.

– А–а–а… Да,– сказал Бэйр,– водоем между Арденской долиной и Угрюмым лесом. А кому–нибудь известно, кем они были?

Араван пожал плечами:

– Возможно, только богам, если они вообще существуют.

Бэйр, услышав это, нахмурился:

– Ты сомневаешься в существовании богов?

– Бэйр, всегда надо сомневаться, чтобы постичь истину. – Араван поднял голову и посмотрел на изваяния. – Здесь изображены позабытые боги, боги, которые никогда не существовали, но которым поклонялись верующие.

– Вера утрачена?

Прежде чем ответить, Араван подал Бэйру конец веревки, идущей от грот–гика [14]14
  Грот–гик – горизонтальный брус, укрепленный передним концом в нижней части грот–мачты и идущий по направлению к корме; служит для растягивания нижней кромки паруса.


[Закрыть], потом скорректировал положение румпеля, объясняя юноше, зачем он это делает.

Бэйр понимающе кивнул и, указав на громадные барельефы, спросил:

– Ты говоришь, что это боги, которые никогда не существовали, и поэтому вера утратилась?

– Возможно, – ответил Араван, разводя руками. – Это слабое место веры – принимать что–то, чего нельзя увидеть, за истину. Но тем не менее принимают. Некоторые говорят, что именно в этом и состоит счастье, которое дает вера. Эти каменные изваяния могут быть не чем иным, как желанием людей найти объяснение своему собственному существованию.

– Неужели и наши боги однажды превратятся в такие же разрушенные временем изваяния?

– Возможно,– ответил Араван.

Бэйр устремил взгляд на воды реки, как будто хотел увидеть там ответ на терзавшие его вопросы:

– Как это может быть, Араван? Я хочу спросить, есть ли другие объяснения появления всего, что нас окружает, кроме того, что это создано богами?

Араван пожал плечами:

– Не исключено, что все управляется внутренними силами, силами, понять природу и принцип действия которых мы не состоянии. Но эти силы тем не менее имеют естественное начало. Некоторые говорят, что все окружающее нас самостоятельно плывет по волнам моря жизни. – Араван показал рукой на реку. – Вода течет, все вокруг растет, птицы летают, вздымающиеся над землей скалы в конце концов падают на землю – все в мире меняется, и для этого не нужно вмешательства богов. Жизнь движется вперед, и все живое, как кажется, способно развиваться без помощи богов.

Бэйр нахмурился:

– Я что–то не понимаю. Ты имеешь в виду, что все происходящее вокруг нас управляется своими внутренними силами, а не богами? Что богам совершенно не обязательно создавать новые виды живого, на это хватит собственных сил природы?

– Да, Бэйр. Эльфы живут достаточно долго, для того чтобы пронаблюдать, как изменяются вещи; увидеть, как природа без постороннего вмешательства избавляет мир от некоторых созданий и приводит в него новые создания, которые раньше не существовали. Учти, это я наблюдал собственными глазами.

На широких полях, усеянных белыми камнями, на одном из островов в Прозрачном море жили белые мотыльки. Некоторые насекомые были чуть более темными, чем их собратья, но все они были в общем–то белыми. Острова лежали на пути, по которому ласточки совершали свои сезонные перелеты, и, хотя мотыльки были лакомой пищей для птиц, ласточки редко находили достаточно корма, потому что трудно увидеть белых мотыльков на белых камнях. Мотыльки были в изобилии. И такое положение существовало в течение тысячелетия. Но однажды вблизи острова из моря поднялась огненная гора, извергая тучи пепла. Пепел засыпал белые камни, превратил их в серые. Перелетные птицы теперь хорошо различали белых мотыльков на серых камнях и едва ли не за один сезон почти уничтожили насекомых. Однако нескольким мотылькам с более темной окраской удалось выжить, и они, размножаясь и воспроизводя себе подобных, создали новое поколение мотыльков, цвет которых был немного более темным, чем у остальных. Год за годом более темные мотыльки выживали, и производимое ими потомство было еще более темной окраски. Прошло еще несколько сезонов, и ласточки уже не могли различать серых мотыльков на фоне серых камней. В этом случае именно природа и природные силы дали толчок к появлению нового вида насекомых; некоторые говорят, что такие силы работают повсеместно, вызывая изменения во всем: катаклизмы, равно как и случайные происшествия, играют не последнюю роль в природных процессах.

– Но это всего лишь частный случай, Араван.

– О Бэйр, таких примеров можно привести сколько хочешь.

– Ну, например?

– Мне рассказывали лаэны, пришедшие на Митгар в далеком прошлом, что в то время большая часть мира была скрыта под толщей льда и тогда появилось множество новых животных, животных, похожих на своих предшественников, но одновременно и отличающихся от них. Эти новые существа были невиданных размеров: гигантский медведь; слон, покрытый шерстью, с огромными бивнями; саблезубый кот; могучий зубр… Все эти животные, повторяю, были огромных размеров. Но эти гиганты были истреблены людскими племенами. Вспомни, как ласточки истребили белых мотыльков. Но люди оказались более жестокими, чем ласточки. В отличие от мотыльков, у крупных животных не было ни достаточного времени, ни передышки для того, чтобы приспособиться к новым условиям, и они исчезли из этого мира. Кто знает, что могло бы быть, не вмешайся человек в природный процесс развития? Лично я, Бэйр, не знаю. Не знаю.

Элар, я видел в каменных отложениях кости огромных существ, похожих на драконов, но они не были драконами на самом деле. Какой–то катаклизм, происшедший в давние времена, впечатал их в камень. Как это случилось, я не представляю, но камни хранят явные свидетельства их жизни в этом мире.

– Ты думаешь, они действительно бродили по этому миру?

– Все может быть, Бэйр, хотя жрецы Ракка наверняка сочли бы их «порождением дьявола», то есть Адона, приходившими в наш мир, чтобы посеять смуту среди людей и навредить им.

– Но ведь Ракка и есть дьявол, а Адон добрый. Они просто перевернули все с ног на голову! Как вообще можно говорить такое?

Эльф рассмеялся:

– Они принимают сказанное на веру.

Араван снова попросил Бэйра подстроить угол паруса под ветер и чуть отпустить кливер–шкот [15]15
  Кливер–шкот – снасть, идущая от косого треугольного паруса, установленного впереди фок–мачты, и служащая для растягивания последнего и управления им.


[Закрыть], объясняя ему, каким образом эти манипуляции позволяют наилучшим образом поймать ветер. Когда все было сделано, Бэйр сказал:

– Если я правильно понял тебя, Араван, то вера – это плохо.

– Нет, элар. Я говорил о том, что вера в неправильное может завести в тупик.

– А как же определить, что правильное и что неправильное? Как определить, во что верить?

Араван воздел руки к небу и произнес:

– Дорогой мой Бэйр, лично я глубоко убежден, что сердце, а не голова должно вывести на истинный путь. Но, даже соглашаясь с этим, не оставляй без внимания противоречий и сомнений, вне зависимости от того, куда и к чему они могут привести.

– Но, дядя, – запротестовал Бэйр, – если сомневаться в своей вере – можно утратить ее! А утрата веры заставляет сложить руки и просто плыть по течению, подобно кораблю, у которого оторвало руль, разве не так?

– Правда, Бэйр, бывает подчас горькой, но тем не менее правда – это правда, и знание правды придает новые силы. А вместо того чтобы плыть по течению, не лучше ли засучить рукава, взяться за весла и продолжать плыть… В поисках истины, а заодно и нового руля. Хотя поиски истины не обязательно приводят к новой вере – иногда само твое сердце находит дорогу к ней.

– Ты хочешь, чтобы я подвергал сомнению свою веру и таким образом искал правду?

– Послушай меня, мальчик, подвергать сомнению свою веру – это не преступление, а вот не подвергать – возможно что и да.

Бэйр вздохнул:

– Хорошо, дядя, хорошо, тогда ответь мне: если все вокруг нас появилось в результате действия природных сил, то как ты тогда объяснишь существование звезд, луны, солнца, планет? Они что, тоже появились благодаря каким–то внутренним силам, силам, которые нам неизвестны?

– Этого я сказать не могу, Бэйр, но, может быть, придет день, когда мы это узнаем, если не будем оставлять без внимания ни один факт, ни одно явление, с которыми встретимся на жизненном пути.

Они замолчали; каждый из них думал о мире, о жизни, о всех живых существах, о том, как все они возникли и вошли в мир. Корабль плыл, подгоняемый ветром, по течению, а по берегам возвышались таинственные, размытые сумерками и расстоянием, высеченные из розового камня неведомой рукой гиганты, которые вообще не могли дать ответа ни на один из вопросов.