Текст книги "Сессия в условиях Талига (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

– Но это лишь предположение…

– Мы желаем вам скорейшего выздоровления. Когда вам понадобиться эскорт для сопровождения курьера?

– Я напишу сразу после ухода лекаря. Могу я написать моему герцогу о том, где сейчас находится герцог Алва?

– Разумеется. Дожидается своей участи в Багерлее, – ответил Альдо с довольной рожей.

– Я могу сослаться на источник полученных мною сведений? Просто… Я не сомневаюсь, что герцог Алва пробился к эшафоту и спас жизнь Фердинанду Оллару и заложникам. “Перевязь Люра” теперь известна всем Золотым землям.

– И к чему расспросы? – холодно спросил Величество.

– Герцог Алва знаменит отрицанием невозможного. Его не ждали в Ренквахе, его не ждали в Сагранне; на Октавианские праздники он неожиданно вернулся в столицу и столь же неожиданно оказался в Фельпе. Явление кэналлийца у эшафота поражает воображение. Естественно, молва не допускает и мысли о том, что Кэналлийский Ворон все еще в Багерлее.

Разумеется! Недаром он Ракан!

– Тем не менее он там. Слово Ракана, – Альдо уже цедил слова.

– Кто я, чтоб не верить слову Чести? Но вырвавшийся из ловушки дриксенский адмирал утверждает, что ему противостоял Ворон собственной персоной, а то, что известно о хексбергской бойне, слишком напоминает фельпский разгром. Кое-кто из участников сражения догадался свернуть на юг, что их и спасло. Моряки утверждают, что видели Ворона, управлявшего с палубы талигойского флагмана не только сражением, но и ветрами.

– Дриксенец лжет или ошибается. Все это – моряцкие байки! – в голосе Альдо зазвенело негодование.

– Я написал в Ардору. Мой двоюродный племянник исполняет обязанности торгового представителя. Я просил разыскать очевидцев и узнать, видели ли они Ворона лично. К концу месяца я надеюсь получить исчерпывающие сведения и буду счастлив ими поделиться.

– Зачем же ждать так долго, – Альдо внезапно развеселился и едва не начал улыбаться до ушей. – Через неделю герцог Алва предстанет перед судом. Его увидит столько людей, сколько вместит большой зал Гальтарского дворца. Разумеется, послы Золотых земель будут приглашены.

– Ох, открытый суд над Рокэ Алвой это большой риск, очень большой… – Жоан Габайру взял еще одну склянку. – Вряд ли Кэналлийский Ворон проявит смирение. Я не завидую обвинителям. Господин Рафиано вспомнил бы одну нелепую притчу об ызаргах, вздумавших судить барса. Их спасло только то, что барсы едят чистое мясо.

Молча стоя на пороге я с трудом скрывал гордую улыбку и собственное счастье. Ведь мой бывший эр может одержать победу и на суде, чтобы там Величество не трепал. Я знал, верил – сможет! И от позитивных мыслей учащенно билось сердце. Хотелось верить в лучшее, отчаянно хотелось.

– Герцог Алва предстанет перед судом и ответит за все свои преступления по законам Эрнани Святого, – Альдо Ракан уперся рогами.

====== Глава 65. Как радоваться любви ======

После всех передряг и переживаний выздоровевший Робер Эпинэ пригласил меня в гости и так сложилось, что за окном сгустились сумерки, а мне совсем не хотелось возвращаться одному в пустой и негостеприимный особняк. Там все напоминало о бывшем эре и о невольном предательстве, которого могло и не быть. Держа в руках бокал вина, я смотрел в черный квадрат окна и медленно начинал дремать. Робер сидел напротив меня и молча наблюдал, как посветлевший шкуркой Клемент с аппетитом кушает смоченный в соусе кусочек хлеба.

– Айрис сказала, что Клемент стал отцом, – изрек Робер.

– Да? И сколько их? – я невольно улыбнулся, вспомнив Энн, которую пришлось передать в руки “сестры”.

– Семь крысят. Все бодры и веселы, и аппетит у них, – Робер отпил вина и посмотрел на невозмутимого отца семейства, – хороший.

Рассеянно глядя на золотые молнии, украшавшие большинство украшений, я хотел верить в то, что недавно случившееся здесь было всего лишь страшным сном. И что я почти проснулся. Но нет, эти посиделки – всего лишь затишье перед бурей, что должна обрушиться на всех нас в скором времени. От мирных мыслей меня отвлек чей-то торопливый топот.

– Монсеньор, – в кабинет заглянул сержант Дювье, – тут у черного хода стоят старик и мальчик в капюшонах. Говорят, они к вам. Ой, крыса!

– Вы раньше не видели крыс? – не упустил я случая поддеть южанина. Не Карваля, так этого.

– Познакомься, – Эпинэ ухватил зверя за хвост, – это Клемент. А этих двоих пригласи сюда. И пусть никто их не увидит.

И Дювье ушел, так и не ответив на мой подкол, лишь одарив мрачным взглядом. Пожав плечами, я вернулся в кресло, отпил вина и даже не подозревал, что ждет меня через пару минут. Очень скоро в коридоре снова раздались шаги, теперь приближались к кабинету трое.

– Монсеньор очень устал, не задерживайте его, – раздался голос Дювье.

– Мы будем кратки, как краток зимний день, – пообещал тому старик.

Омг… это все равно выходит несколько часов. Наобещали, называется. Вглядевшись в темные фигуры, я почувствовал, как сердце стало учащенно биться. Рядом со стариком в черном плаще стояла прекрасная Мэллит. Худенькая, бледная, она молча смотрела на меня большими золотистыми глазами. Больше всего хотелось подбежать к ней и порывисто обнять, но я не торопился проявлять эмоции. Сначала надо узнать, для чего они приехали.

– Я знаю вас, сударь? – спросил Робер, посмотрев на пожилого человека. – Я совершенно точно вас видел, но не могу вспомнить где.

Тот кивнул, пробормотав что-то утвердительное.

– Мы проделали долгий путь, но я вижу на руке блистательного золото… – тихо произнесла Мэллит, а потом посмотрела на меня и слегка улыбнулась. Кажется, счастлива, что я остался верен ей. Ну а как я мог поступить иначе?

– Да, я обручен и счастлив, – с готовностью ответил Робер, тронув браслет. – Но чем я могу вам помочь? Вы выбрали не лучшее время для путешествий.

– Его выбрали вы, – покачал головой старец.

– Простите, – Робер прикрыл глаза руками, – я соображаю хуже, чем раньше. У меня была лихорадка.

Молча подойдя к Мэллит, я все-таки обнял ее, не желая больше ждать, и напуганная, уставшая девушка прильнула ко мне, прижавшись. Она искала у меня тепла и защиты. Только сейчас я остро осознал, как все это время мне не хватало ее после Сакаци, но ей и правда не стоило приезжать. Глядя на наши обнимашки, Робер покачал головой и ухватился за край стола.

– Мэллит, ты опять оделась мальчишкой, – посетовал Эпинэ.

Я помнил это. Кажется, в прошлый раз Матильда вычислила в этом “юноше” девушку, ставшую сиротой. И все, что мог сделать, это прижать девушку к себе покрепче, обняв за худенькие плечи. Она молча уткнулась лицом в мое плечо, и вдвоем мы выслушали короткую тираду Робера о том, как здесь опасно для Мэллит. Не спорю, но что ей оставалось делать еще?

– Юная Мэллит пришла за помощью в дом достославного Тариоля, – пояснил старик. – Сын моего отца отдыхал под кровом достославного, готовясь продолжить путь, и продолжил его вместе с названной Залогом. Время зажгло свечу, и горит она быстро, а мир наш – сухая солома и пыль летящая. Что касается прочего, то опасность названной Залогом грозит везде и негде. Ее несет в себе Первородный.

– Кто? – вмешался я.

– Названный Альдо Раканом, – вздохнула девушка невесело.

– Блистательный должен многое выслушать, а сын отца моего – рассказать.

– Достославный Енниоль, прошу меня простить, – вздохнул Эпинэ. – Просто я не ожидал увидеть вас здесь. Вы, наверное, устали. Отдохните, а потом поговорим.

– Юной Мэллит нужно лечь, – гоган шагнул к камину и протянул руки к огну. – Десять дней назад она почувствовала себя плохо, а на четвертую ночь, считая от сегодняшней, открылась рана, но разговор о важном не может быть отложен.

Мэллит?! Я с ужасом посмотрел на девушку и сжал ее озябшие ладони, но она ответила мне молчанием и легкой улыбкой. Робер опередил меня, собравшись позвать лекаря, однако гоган его отговорил от этой затеи. Мол, в опасности жизнь не Мэллит, а судьбы многих людей.

– Говорите, – бросил я, снова сжав вялую ладонь гоганни, – а я отведу Мэллит в спальню.

– Эжен, – поправил Робер меня. – Для всех она – юноша, даже для Дювье.

– Разрешишь понести тебя на руках? – торопливо спросил я у Мэллит, не желая, чтобы Робер опередил меня.

Посмотрев на нас взглядом, полным тихой печали, Робер опустил голову. Я же подхватил девушку на руки, невзирая на ее слабый протест. Не хотелось подвергать ее новым испытаниям, ведь Мэллит и так прошла довольно много. Она устала, слаба и испуганна. Дювье, все еще стоявший в коридоре, задумчиво на нас посмотрел, но я не стал ничего объяснять. Желая удержаться, гоганни положила ослабевшую руку мне на плечо.

– Дювье, – окликнул Робер южанина, – Эжен останется у нас. Не беспокой его и не разговаривай о нем.

– Не буду, монсеньор, – растерянно улыбнулся сержант, явно не особо понимая, Эжен перед ним или Мэллит. Ведь стоял и подслушивал под дверью, как пить дать. Да еще и я на руках вынес… А, ладно, пусть думает, что угодно. – Господин Эжен ужинать будут?

– Ты голоден? – тихо спросил я, глядя на ее бледное усталое лицо.

– Да, – ответом стал тихий шепот.

Чуть позже, уложив девушку на кровать в натопленной комнате, я велел пробегавшей мимо служанке поторопить Дювье. Этот прислужник Карваля, конечно, не собирается ничего делать по просьбе “северного ублюдка” в моем лице, но Мэллит нужна была помощь и помощь немедленная.

– Спасибо, – прошептала девушка через некоторое время, когда поела и собралась засыпать.

– Ты не станешь снимать одежду? – в горле снова запершило. – Я отвернусь.

– Нет, покачала головой Мэллит, – я не хочу снова становиться обнаруженной.

– Хорошо, – я сел рядом и накрыл ее уже теплую руку своей ладонью. – Засыпай.

====== Глава 66. Как здраво смыслить ======

Все хорошее когда-нибудь заканчивается – в этом я убедился, когда после пары дней, проведенных у Робера, пришлось вернуться домой. Любовь любовью, но Мэллит в безопасности, а обязанности цивильного коменданта никто не отменял. Так что Альдо собрался уламывать Катарину то ли на участие в стороне обвинения, то ли на отказ от мужа. Я не очень понял. Но Альдо качал головой и сомневался в правильности своего решения взять меня с собой. Вот правильно! Я бы, глядишь, еще поспал бы…

– Странная женщина, – сетовал Величество, – я мог бы ее освободить и осыпать драгоценностями, а она не хочет. Вернее, сама себе не позволяет. Решила, что не оставит мужа, пока он в Багерлее. А мне куда его девать? Ох. Алва связал нам руки.

Ага. А тебе скоро свяжет и ноги. И по загривку даст как следует. Мне, правда, тоже, но это уже другой разговор.

– Госпожа Оллар счастлива видеть Его Величество, – сообщила полная дама в кремовом платье.

– Ваше Величество, герцог Окделл, – Катарина выплыла к нам, белая, как снег, осунувшаяся, и печальная. – Что-то случилось?

– О, ничего, уверяю вас, – взяв женщину под руку, Альдо подвел ее креслу и помог сесть.

– Благодарю. Прошу меня простить, я видела сегодня дурной сон… – пролепетала она, попытавшись улыбнуться.

– Это вы нас простите, – исключительно из вежливости произнес Альдо, поднося к губам ее пальчики. – Вам вернули все пропавшие драгоценности?

Может их поженить, а? А что – потрясная выйдет парочка: Гиацинтовая Гадюка и ТаРаканье Величество! Но нет, Величеству фельпчанку подавай…

– Да, Ваше Величество, почти все. Кроме алой ройи. Я хотела подарить ее будущей герцогине Эпинэ. Айри дорога мне. Я хочу сделать ей подарок, чтобы она… помнила о нашей дружбе…

– Окделлы не забывают друзей, – весело сказал Альдо. – Не правда ли, герцог?

– Разумеется, – буркнул я еле слышно, сделав в памяти заметку уберечь Айрис от этой дамочки.

– Я многим обязано вашей сестре, Ричард. Айри меня научила очень многому. Мне грустно, что вы в ссоре.

Ах да. Продолжаем ломать комедию, что я в ссоре не только с Приддом, но и с Айрис. Это трудно, зато необходимо. Молчать – вот, что мне оставалось. Ведь ройя до сих пор находилась у меня. Надо будет принести потом, объяснить, что да как. Но сейчас надо пробубнить, что я больше не сержусь на Айрис и что все обиды в прошлом. Это, собственно, я и сделал.

– Сударыня, – начал издалека Альдо, когда со светскими глупостями было покончено, – я прошу вас оказать нам одну услугу. Мы на нее очень рассчитываем.

Женщина посмотрела на нас чисто-голубыми и честными глазами, невинно хлопая ресницами.

– Мы решили судить открыто герцога Алва. На его совести множество ужасающих преступлений, свидетельницей многих из которых были вы. Мы просим вас встать на сторону обвинения.

– Нет, – она сжала платок.

– Поймите, – начал Величество втирать дичь, – это не оскорбит честь эории. Я знаю, что вы восхищаетесь Беатрисой Борраска, что обвинила своего мучителя. Ваши сила и мужество стали легендой. Справедливость требует правды. Ее же требует память Окделлов, Эпинэ и ваших братьев.

– Я не боюсь, – твердо сказала Катарина, встав. – И не стану говорить!

– Почему?! – негодующе возопил Альдо, вскочив. – Почему вы не хотите сделать то, что велят справедливость и честь? Неужели вы на самом деле любите кэналлийца?

Теперь они стояли лицом к лицу и смотрели прямо друг на друга. А ведь хороша парочка! Оставшись сидеть, я смотрел на них и лыбился во все тридцать два зуба. Может, опоить Альдо той же гадостью, что и он меня, да и внушить, что Катарина – красавица писаная, каких свет не видывал?

Тем временем Катарина молчала и у нее дрожали побелевшие губы. Должно быть, вот-вот заплачет. В кресло вернуться она отказалась и продолжала молча смотреть на Альдо. Тот повторил вопрос

– Потому что я знаю, что такое Багерлее. А вы не знаете.

– При чем здесь это? – опешил Альдо. – Мы просим объяснить нам ваше упорство.

Катарина дернула за цепочку, на которой висела эспера, и судорожно вздохнула.

– Меня должны были судить, – произнесла она тихо. – Манрики хотели суда. Ваша сестра, герцог Окделл, сказала “нет”, как и госпожа Арамона с дочерью, и младшая Феншо. Я не могу предать человека, который спас моего супруга ценой своих жизни и свободы.

– А говорили, – брякнул я, желая проверить слова бывшей королевы, – что Ворон вас обижает…

– Ричард Окделл, стыдитесь! – громким шепотом воскликнула она. – Ваше Величество, я – жена узника Багерлее. Мне не место в столь блистательном обществе.

Хм. Непонятное что-то дамочка устроила, и я до сих пор не понимаю, с какой целью. Зачем она во все это благородство играет, ей что, делать нечего? Я бы с радостью поверил, что она хочет спасти Рокэ, но после рассказов, как он ее насиловал, уже не мог отличить правду от лжи.

Некоторое время спустя я имел неудовольствие смотреть через плечо короля, читая список тех, кто должен был выступить свидетелями обвинения.

“Графиня Дженнифер Рокслей, граф Август Штанцлер, советник Марко Гамбрин, казарон Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай, барон Глан, барон Вускерд, барон Капуль-Гизайль, теньент Артюр Рюшен, капрал Джереми Бич, Фердинанд Оллар, Раймон Салиган…»

Меня, увы, назначили судьей, как Придда и Робера. Ыть. Судить собственного эра, пусть и бывшего, это верх несправедливости и подлости. Отказаться было нельзя, к тому же, Альдо успел мне четыреста раз напомнить о том, что ждет Айрис и Катарину в случае, если я проявлю упрямства. Мне придется признать Рокэ виновным, а это значит, что полагаться остается только на Робера Эпинэ. Или Валентин тоже посодействует? Вот насчет Матильды не знаю – принцесса, вроде, убежала. Подальше от любимого внука, в Сакаци.

– Герцог Окделл, – вырвал меня из размышления голос Альдо, – Бич еще не вернулся?

– Нет, – я помрачнел. – Он умер. Спроси об этом… Карваля!

– А кто-нибудь может его заменить? – прицепился немедленно барон Кракл.

– Эндрю Нокс… наверное…

– Тогда впишите Нокса, – отдал король ценное указание.

– Да, Ваше Величество. А госпожа Оллар?

– Она плохо себя чувствует. Пошлите в Тарнику за Темплтоном и передайте ему приглашение герцога Окделла.

– Уже послал. Жду его к вечеру.

Ох. А Дуглас про Удо ничего не знает. Альдо и того круче выдал теорию – что Борн очнулся и сбежал, а мне все показалось. Мол у страха и у Окделлов глаза велики. Возможно, тело Удо утащил Придд. Та еще спрутятина, даже интересоваться об этом бесполезно. Может, приходил в дом, будучи маленьким, со своим старшим братом, и кое-что запомнил…

– Кракл, – задал вопрос Альдо, – вы хорошо знаете, что должны делать?

– Разумеется, Ваше Величество. Я все прекрасно понимаю.

– Нет, не понимаете. Этот суд войдет в историю, – заметив, что я закатил глаза, Альдо с силой, хоть и незаметно, толкнул меня локтем в бок. Нужно подвести черту под преступлениями Олларов и их пособников, главным из которых является герцог Алва, но все должно быть законно! Вы слышите меня? Даже Кэналлийский Ворон имеет право на справедливость. Кто согласился его защищать?

– Ваше Величество, – супрем Кортней был отчего-то в безнадежной печали, – никто не решился это делать. Адвокаты боятся…

– Тогда назначим защитников нашим указом, но по вашему выбору. Вы должны довести до его сведения, что следует бороться за обвиняемого, а не против.

Молча потирая ушибленный бок, я тихонько вздохнул. Надо незаметно избавить Рокэ от оков и дать ему оружие, но кто знает, в каком он состоянии? Да и я буду далеко от бывшего эра. Может подкупить кого-нибудь из стражи? Но не сдадут ли меня гимнеты Величеству?

Наконец, Кракл и Кортней утопали. Величество над чем-то глубоко задумался, застучал пальцами по подлокотнику.

– Что же, будем надеяться, Штанцлер скажет то, что отказалась говорить госпожа Оллар, хотя ему поверят не все. Эпинэ не поверит.

Твою мать… Я чуть не взвыл, вспомнив про старую и больную тварь, по вине которой Рокэ едва не умер, а меня выпихнули из страны, дав пинка на дорогу. Если он попробует нести всякую чушь про Алву, не постесняюсь набить ему морду. Несмотря на старость.

– Ладно, я еще пошлю Эпинэ к кузине, чтобы убедил ее… Дай мне заметки Придда, они на каминной полке.

Заметки были написаны на дорогой и гладкой бумаге, ровным почерком.

“Повиновение государю! Я восстановил по памяти слова известной песни, как ее записали в Доме Волн, но не могу поручиться за точность перевода с гальтарского. Кроме того…”

– Интересная песенка, – заметил анакс. – Ты сколько куплетов знаешь?

– Несколько . Один от Рокэ Алвы, остальные – от Робера. Когда он порезал руки о струну.

– Помню. По словам Придда, был двадцать один куплет.

Помни!

Замыкается кольцо,

Помни!

О проклятии отцов

Помни!

Да, тогда Робер, никогда прежде не певший, вырвал лютню, словно был не в себе. Я отчего-то четко вспомнил это, хоть и не был пьяным.

Звон столкнувшихся клинков

Помни,

Силу лжи и правду снов

Помни,

О проклятии веков

Помни…

Какие пугающие строки… Они обращены к каждому из тех Повелителей, которым суждено жить в преддверии Излома.

Зов погасших маяков

Помни,

Стон друзей и смех врагов

Помни,

О проклятии богов

Помни!

Это голоса неких Абвениев, что создали Кэртиану? Скорее всего… По спине пробежали толпы мурашек.

Пепла тьму и свет снегов

Помни,

Крик пылающих мостов

Помни…

– Проклятье! – внезапно заорал Альдо, швырнув бумаги. Они засыпали ковер, разлетевшись. – Чтобы эта тварь сгорела в Закате!

Я так и обмер, а мурашки помчались с удвоенной силой. Острый психоз не поддается лечению или что? А ну как сейчас на меня кинется, чтобы придушить? Но, судя по тому, что в мою сторону анакс даже не смотрел, ничего особо серьезного мне не грозит. Наверное.

– Альдо?..

– Читай, – мне сунули лист, содержание которого так взбесило короля, – только вслух не вздумай!

“Сим уведомляю, – сообщалось в письме, – что Мы живы и здоровы, чего вам никоим образом не желаем, почитая своим долгом сделать существование ваше сначала неприятным, а в дальнейшем – невыносимым. Да будет вам известно, что все, предпринятое Нами в ближайшее время, будет направлено вам во вред, однако, следуя древним рыцарским традициям,даем вам на размышление и бегство четыре дня. Если за истекшее время господин Та-Ракан соприсными вернет украденную им корону законному владельцу, разорвет на себе одежды, посыплет голову пеплом и с громкими стенаниями уберется в Гайифу, Мы обещаем оставить его и его рожденных за пределами Талига потомков в покое. Если же господин Та-Ракан не внемлет голосу разума и Нашему ультиматуму, участь его будет ужасна, в чем и клянемся Молниями и Ветром, Волнами и Скалами. Так и будет.

Пребываем в величайшем к вам презрении и неприязни, Искренне не ваши Суза-Муза Лаперуза граф Медуза из Путеллы.

Оллария. Королевский дворец.

7-й день Зимних Скал 400 года КС”.

Удо пропал. Значит ли это, что он стал выходцем и продолжает свое славное дело? Но… от бумаги не исходил сладкий запах мертвеющих лилий, а значит пост Сузы-Музы перенял кто-то живой.

====== Глава 67. Как готовиться к суду ======

Начинающийся Высокий Совет опять предвещал либо что-то дурное, либо бестолковую болтовню Альдо, либо все и сразу. Мевен встал лицом к порогу и спиной к Величеству, а Лаптон, временно заменивший Дэвида Рокслея, замер у королевского кресла. Сам Дэвид, одетый в серое, хоть и присутствовал, не обращал ни на кого внимания. Надеюсь, вассал не тронется умом, потому что я продолжал надеяться на него. Но его пустой и равнодушный взгляд заставлял меня беспокоиться.

Пробили часы, суть которых я так и не понял. Полуденный спрут, Закатные кони… К чему весь этот пафос? Ладно, пропустим. Я тихонько вздохнул. Надо было возвращать своего вассала к жизни, попытаться его расшевелить. Он потерял двух братьев, это, несомненно, ужасно, но грядущий Излом не отменял никто. Рассеянно глядя, как Мевен и Лаптон меняют плащи с лиловых на алые, я все сильнее погружался в тоскливую безысходность.

– Эории Кэртианы, мы, Альдо Первый, объявляем Высокий Совет открытым. У нас мало времени и много дел, но сначала сплетем боль с радостью. Дом Скал понес тяжелую утрату. Смерть унесла Джеймса Рокслея и Арчибальда Берхайма. Оба были истинными эориями и Людьми Чести, да будет им покойно в Рассвете. Орстон!

– Мэратон, – горько промолвил я в тон другим эориям.

Дэвид ничего не сказал.

– Мэратон, – завершил свою речь Альдо. – По извечному закону ушедшим, не оставившим сыновей, наследуют братья и сыновья братьев. Брат Джеймса Рокслея Дэвид и племянник Арчибальда Берхайма Мариус здесь. Может ли кто перед лицом государя и Создателя оспорить их права?

Берхайм тут же вскочил и выпрямился, вздернув подбородок. Дэвид тоже встал, безразлично глядя перед собой. Альдо повернулся к скамье Скал – лицо его, кроме глупого торжества ничего не выражало.

– Дэвид, брат Джеймса, Мариус, сын Герберта, будете ли вы нам верны?

– Именем Создателя и во имя его, – Берхайм вытаращил глаза, глядя на анакса с величайшей преданностью, – клянусь Честью верно служить Вашему Величеству.

– Граф Рокслей?

– Я умру за Талигойю… клянусь… – удивленно и отстраненно произнес мужчина.

– Граф Рокслей, граф Берхайм, займите свои места на Скамье Скал. Мы верим вам, но доверие государя не бесконечно. Не прошло и двух месяцев, как мы назвали Удо Борна графом Гонтом.

Блин, вот опять… Я покосился на Валентина – тот был убийственно спокоен. Как и всегда.

– Увы, Удо предал и свою честь, и свою кровь. Из уважения к прежним заслугам и в память его братьев, погибших за дело Раканов, мы оставляем изменнику жизнь, ограничившись вечным изгнанием. Мы полагали, что титул графа Гонта должен перейти Конраду Борну, но Бонавентур Гонт представил убедительные доказательства того, что его ветвь старше ветви Борнов. Есть ли кто, готовый оспорить его право?

Повисла гулкая тишина. Кто-то нерешительно пробормотал о том, что прямыми потомками Рутгерта Гонта являются графы Штанцлер. Последний такой граф сидит в Багерлее, причем за дело, и ни в чем не нуждается. Прежде всего – в свободе. Кем-то оказался тот самый Мариус, но я уж вмешиваться не стал. Я знал, что ему откажут в этом, в первую очередь Робер Эпинэ. Во вторую – я.

– Что скажет хозяин Круга? – Альдо посмотрел на меня.

– Я предпочту отказать своему вассалу в его просьбе, – ответ прозвучал с должным достинством.

– Хорошо. Что скажет Повелитель Волн?

– Я не готов обсуждать лояльность человека, много лет бывшего кансилльером при дворе Олларов и сохранившего свою должность после двух восстаний, – неторопливо произнес Придд, поднявшись. – К господину Штанцлеру имеется ряд серьезных претензий. Для члена Высокого Совета это нежелательно.

– Гонты принадлежат к Дому Волн, – Альдо дал понять спрутятине, что пора заканчивать лить воду, – и долг Повелителя сказать “да” или “нет”

– Нет. По крайней мере, пока мой государь и задержавший бывшего кансилльера Повелитель Молний не признают графа Штанцлера достойным доверия.

– Справедливо. Герцог Эпинэ, мы вас слушаем.

– Я не могу ничего сказать про кровь, – поднялся со скамьи Робер, – но самому Штанцлеру я не верю. Должен ли я объяснить причину?

– Это очевидно, – строго ответил Альдо. – Оклеветать Повелителей Молний и послать на верную гибель Повелителя Скал недостойно Человека Чести. К тому же представленные дедом Штанцлера свидетельства вызывают серьезные сомнения в их подлинности, однако мы проверим их еще раз. Пока же титул графа Гонта остается свободным, а его голос на Высоком Совете передается главе Дома Волн. Герцог Придд?

– Клянусь Честью использовать свои полномочия во благо моего государя, – спокойно ответил Валентин.

Вот и отлично. Судьба Штанцлера решена, пусть себе сидит в Багерлее и отдыхает от тяжелой службы кансилльера. И это правильно. Далее Альдо заявил, что гвардией командовать будет Мартин Тристам.

– Гвардия умрет за своего государя, – пообещал Мартин Тристам, гордо выпятив грудь с четырехцветной перевязью.

– Гвардия должна не умирать, а побеждать. Пусть умирают наши враги, – резонно заметил Величество.

– Так и будет! – отчеканил звонко молодой человек.

– Мэратон! – четко сказал Величество. – Эории Талигойи. Завтра в полдень в Гальтарском дворце начнется суд над герцогом Алва. Суд продлится три дня, а затем вам предстоит решить, виновен ли подсудимый. Мы не можем вручить судьбу одного из высших эориев ординарам и чиновникам, и мы не вправе закрыть глаза на его преступления. То, что совершил Удо Борн, касалось лишь нас, и мы помиловали преступника. Рокэ Алва принес неисчислимые бедствия всем Золотым землям, он должен понести наказание.

А какие он бедствия принес? Защищал Талиг? Победил в войне? Убивал лишь тех, кто по-настоящему этого заслуживает, и даже меня, отравителя-неудачника, отпустил? Кипя от возмущения, я молча смотрел на Альдо, но возразить не смел. На кону все еще жизни Айрис и Катарины, а может еще и Мэллит. Зная о моих чувствах к гоганни, Величество может на этом сыграть.

– Отныне вы – члены Высокого Суда. Пока длится процесс, вы не должны обсуждать происходящее друг с другом и вмешиваться в ход суда, но вы можете требовать в перерывах разъяснений у наших доверенных юристов. Когда все обстоятельства будут прояснены, вы в этом зале и в нашем присутствии скажете свое слово. Мы надеемся на вашу справедливость.

А я надеюсь, что тебе скоро шею свернут, ТаРакан.

– Герцог Окделл, герцог Эпинэ, герцог Придд, граф Карлион, мы знаем, что герцог Алва виновен в гибели ваших близких, но жажда мести не должна застить вам глаза. Помните, вы судите эория, а нас слишком мало, чтобы мстить себе подобным. Мы не унизимся до мести, мы возвысимся до справедливости. Вы меня поняли?

– Дом Скал будет справедлив, – отрезал я, взирая на Величество с ненавистью.

– Дом Волн исполнит свой долг, – проронил Спрут, ничего не знающий про выходки Эктора Придда.

– Дом Молний будет справедлив, – резковато сказал Робер.

– Мы верим своим вассалам и друзьям, – радостно сказал Альдо, поправляя королевскую цепь. – Теперь мы назовем гуэциев, обвинителя и защитника. Заседание вести будет старейшина Совета провинций, а помогать ему – супрем. Обвинение представляет граф Феншо, защиту – мэтр Инголс.

О, родственничек Оскара. Про дальнейшую судьбу последнего я ничего не знал и хотелось верить, что он до сих пор жив. Только почему-то не вернулся в столицу. Тем временем поднял руку Валентин Придд и Альдо повернулся к нему с удивлением.

– Герцог Придд, мы слушаем вас.

– Славлю моего государя! Ваше Величество, пусть Оскар Феншо не был расстрелян, но он разжалован из высших чинов. Разумно ли доверять обвинение близкому родственнику человека, незаконно пострадавшего по вине обвиняемого? Недоброжелатели распустят слухи о личных счетах, а граф Медуза напишет очередные вирши. Ведь нам не нужны бунты.

– Придд прав, – подтвердил Эпинэ. – Говорить станут…

– Но в Талигойе невозмоно отыскать достойного и родовитого законника, который не потерял бы по милости Алвы родственника или друга.

– Я согласен с Валентином Приддом, – сорвалось внезапно с губ.

– Почему бы не надеть прокурорскую мантию вассалу Рокслеев? – уточнил Придд. – Первой жертвой в этом семействе, насколько мне известно, стал павший от рук знаменитого Давенпорта маршал Генри, что исключает обвинения в личной предвзятости.

– Герцог Придд, вы правы, – задумался Величество. – Но у Мэнселла нет времени для ознакомления с делом. По городу ползут слухи, касающиеся пребывания герцога Алва в Хексберг, их следует опровергнуть. Посольская палата уже оповещена. Мевен, мы ждем старейшину Совета провинций.

Какой-то угрюмый чиновник выложил несколько свитков из кожаного мешка и отступил назад. Кракл просмотрел бумаги и поклонился.

– Мой государь, я готов.

– Мы слушаем вас, но только самую суть.

– Мой государь. Дело, которое я и граф Феншо имели честь изучить во всех подробностях, смело можно назвать выдающимся. Тем не менее оно не является уникальным: мы разобрали более четырех десятков приговоров, вынесенных в пору становления Золотой Империи, и отобрали восемь, имеющих несомненное сходство с делом Рокэ Алвы. Во всех восьми случаях в присутствии Эрнани Святого, Эсперадора или же глав орденов суд эориев выносил обвинительный приговор. В шести случаях обвиняемые были казнены на пятый день со дня вынесения приговора. Лентул Лициний был прощен Эрнани Святым и выслан в южные провинции без права возвращения в Кабитэлу. Был помилован и Силан Кулла, за которого поручился святой Адриан. Раскаявшийся преступник принял эсператизм и вступил в орден Знания под именем Валерия.

Я с трудом подавил вздох облегчения, а Альдо скривился.

– Часто ли магнусы вмешивались в правосудие Эрнани Святого?

– Шесть раз, – с готовностью ответил Кракл.

– Выходит, император отказал священникам пять раз? – Альдо от счастья чуть ли не заплясал.

– Да, государь. Хочет ли Его Величество услышать о прецедентах подробнее?

– Нет, довольно. Талигойские эории решат судьбу обвиняемого так же, как их предки решали судьбы заговорщиков и предателей, но обвинения должны быть доказаны. Глава Высокого Дома имеет право на справедливый и беспристрастный суд, запомните это. Герцог Придд, герцог Окделл, герцог Эпинэ, мы уже говорили это и повторяем еще раз. Забудьте о ваших потерях и оцените собранные бароном Краклом и графом Феншо улики, как если бы речь шла о незнакомом вам человеке. Барон Кракл, если мы не ошибаемся, герцогу Алва вменяются и те преступления, которые в Золотой Империи были невозможны?