Текст книги "Сессия в условиях Талига (СИ)"

Автор книги: Дана Канра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

– Я предупреждал вас, тан Окделл, – речь священника текла медовым ядом, – вы не послушали. Что ж, ваш выбор и ваше право. Пейте, это все, что вам осталось.

– Идите нахер! – заорал я, внезапно отойдя от шока. – Не буду ничего пить! Проваливайтесь в Закат и горите заживо! Оба!..

Заживо… Смешно. Они ведь уже мертвы. Только это не помешало мне с размаху швырнуть бокал на пол. Хрупкий хрусталь разлетелся множеством блестящих осколков, на темном ковре где-то застыло невидимое красное пятно. А я проснулся – снова. Что это было? Зачем я вообще велел постелить себе в кабинете? Ах, да… тогда, после ухода Айрис, Валентина и Робера, я разленился идти до комнаты. И зря. Может, попросить еще успокоительного?

Вздохнув, я потянулся к серебристому шнуру, но тут же опустил руку, едва услышал тяжелые и медленные шаги. Так, третий покойничек топает. Да что ж им неймется-то в эту ночь, а? Я с сомнением посмотрел на алебарды и незаряженные мушкеты – вряд ли они помогут мне. Так, меня достали эти ночные визиты, дам-ка я по голове очередному гостю чем-нибудь! Вспомнив свой первый день в Кэртиане, когда шагал по надорскому замку с тяжеленным подсвечником, я, не раздумывая, схватил похожий подсвечник, только серебряный, с камина. Жаль, что нельзя просто запереть дверь…

Встав торопливо с постели, я поморщился – меховой ковер под ногами был холодным и влажным, словно на него пролили воду некоторое время назад. И то снадобье, что я бросил на пол, а значит, это вовсе не сон, мерзко пахло лилиями. Металл подсвечника тоже влажный. Брр… А я уже надеялся, что кошмарам конец. И никак не проснуться ведь. Но это не сон. Что тогда? Местная мистика?

Дверь рассыпалась в щепки и труху, словно была очень старой. И что я теперь эру Рокэ скажу, когда он сюда вернется? В дверном проеме застыл некто огромный и толстый, встав в позу “руки в боки”. Шляпа с пером, шпага… Блин, что за знакомый мертвец? Или Придд решил вспомнить наши лаикские выходки и повторить? Вообще не смешно, по голове настучать за такое!

– Ха! – грохнул гость. – Унар Окделл, почему вы не приветствуете своего капитана?

– Потому что я уже давно не ваш унар, – ответил я, поразмыслив. – Кто вас нанял? – мало ли, чем Придд не шутит.

– Ха! Я служу Ей. Запомни это, унар Окделл. Ей, и никому иному.

Ей? Кому? На ум настойчиво шла меркантильная старушка из сказки про Золотую Рыбку, но что-то Арамона не в той весовой категории, чтобы Рыбкой называться. Я молча и ошарашенно наблюдал за тем, как он шагает к камину. Странно-вязкие шаги у него… И сам он странный. Раньше от него шел запах вина и острой еды, а теперь – запах лилий и гниения.

– Ты точно Арамона?

– Ты мой унар, – сообщил мне, типа по страшному секрету мертвый капитан, протягивая свою лапищу к моему плечу. Я инстинктивно отдернулся. – Но я больше не отвечаю, ты мне не нужен и ей тоже. Она тебя не ждет. У тебя есть свой хозяин. Она говорит, между вами кровь и клятва. Твоя клятва и твоя кровь...

– Ракан? – мой голос дрогнул. Я говорил вовсе не об Альдо. – Я понял. А теперь уходи, я устал от тебе подобных гостей. Пусть четыре скалы защитят…

– Ты угадал. Скалы не простят клятвопреступника. Ха! Я сказал, ты слышал. Но ты был дурным унаром. Ты не понял.

– Запомню! “Создателю всего сущего, именем твоим и во имя твое...” – на ум пришло нечто эсператисткое, вдолбленное в голову Мирабеллой.

Ничего определенного не ответив, Арнольд Арамона поперся к окнам. Тени у него не было – это выходец. Как и некрасивая девочка в Октавианскую ночь… Я прикусил губу и сжал кулаки, пытаясь сосредоточиться. Откуда здесь болото, что чавкает под ногами капитана? От сладкого запаха лилий, что усиливался, становясь невыносимым, меня начинало тошнить. Пойду-ка я отсюда! С громким топотом помчался прочь из комнаты. Уже даже выспаться не хотелось, но только бы уйти подальше от всей этой гадости! Не собираюсь я играть во все эти дурацкие магические игры. И, едва я подумал над этим, сбегая вниз по лестнице, как под ногами проломилась подгнившая доска. Поскользнулся и полетел вниз по заросшим зеленой гадостью ступеням.

====== Глава 51. Как наблюдать за беспределом ======

Когда я немного оправился от ночного нашествия мертвецов, то написал Альдо о своем нежелании присутствовать на окаянном осквернении могил. А как еще назвать то, что он замыслил? Черная археология, что ль? Робер не отговаривает этого болтуна, боясь, что это может навести его на определенные подозрения. Эх, так и придется ехать на потеху, устроенную этим уродом для самоуспокоения… К тому же он мне прислал записку, где настойчиво рекомендовал присутствовать в Старом парке. Понемногу я начинал ненавидеть этого человека – за беспардонность.

Если судить по его мнению, то узурпатору и блуднице не место в святом храме. Так же он предлагал забыть их имена, вопия при этом, что есть лишь одна святая Октавия – какая-то там агарская отшельница. Нет, ну древность древностью, но нахрена разорять могилы четырехсотлетней давности? Что за маразм?

Размышляя таким образом и мысленно возмущаясь, я доехал до Фабиановой площади и придержал Сону. Храм Святого Фабиана тоже собирались перестроить и освятить именем святого Алана. Мало того – туда перетащат прах Эгмонта, Алана и Эктора. Совсем уж Величеству нечего делать. Вздохнув, я свернул на Октавианскую улицу. Эндрю Нокс молча ехал за мной, и это молчание угнетало. Мне уже начинало казаться, что всякий желает вонзить кинжал в спину или в бок.

– Капитан Нокс.

– Да, монсеньор?

Я помедлил с ответом, размышляя о ситуации, случившейся той страшной ночью и о том, можно ли его расспросить о доме. Наверное, нет. Не поймет. Однако, никаких объяснений и оправданий увиденному нет – я не был сильно пьян и не метался в бреду.

– Ждите у Родниковых ворот.

Снег был мокрым и мел в лицо, я иногда поднимал руку, чтобы вытереть лицо. На душе было тяжело и пусто, а еще предстояло радостно скалиться перед Альдо. Колокол пробил половину третьего. И я увидел конных гимнетов. Их кони были чем-то недовольны. С некоторым страхом глядя на серые тополя, я вспоминал свой сон. Джеймс, Удо и Дуглас были совсем близко. А где Валентин?

– Добрый день, господа, – поприветствовал я их, – кажется, зима все-таки пришла.

– Здравствуй, – кивнул Удо. – По сравнению с Надором это смех, а не зима.

– Да, – вспомнив надорские морозы, я не мог не согласиться. – У нас снег тает поздней весной.

– Ваш кузен доберется до Надора к Зимнему Излому или встретит Новый год в дороге? – решил поинтересоваться какой-то барон. Фамилию, конечно, я не помнил.

– Если не случится задержек, – кивнул я. – Но вот снег валит некстати

– После леса святой Мартины, – помрачнел Удо, – я предпочитаю солнце.

– А я предпочитаю воевать с живыми, а не с мертвыми, – поделился с нами Дуглас .

– Тебе жаль узурпатора? – уточнил Рокслей.

– Я не одобряю месть тем, кто не может ответить. К тому же в старых могилах может гнездиться зараза.

В чем-то он прав? Может стоит поговорить потом с ними наедине? Да нет, зачем? Уже план по освобождению пленников Багерлее в действии, так что можно лишний раз не палиться. О, а вот и Валентин на сером мориске приближается.

– Добрый день, господа, – обратился к нам Придд, слезая с коня, – ужасная погода. Еще немного, и нас заметет.

О да… Все в одном сугробе окажемся, если так будет продолжаться.

– Валентин, Его Величество просил передать вам и Ричарду, что вы спускаетесь в склеп сразу же за рабочими. Как прямые потомки Алана Окделла и Эктора Придда, – сообщил Рокслей.

Но сам Альдо задерживался

– Открывайте храм, подождем Его Величество внутри, а то снег нас и вправду в Закат загонит, – велел Робер. Южанам тяжело на холоде, его трудно не понять.

Цивильный комендант ушел распоряжаться. Робер же подошел к нам и дотронулся до моей руки. Шмыгнув носом, я внимательно посмотрел на него.

– Герцог Окделл, уделите мне пару минут.

– Конечно, – я шмыгнул носом. – Вы получали известия о вашем посланнике?

– Нет, из Надора пока не приходили письма. Дикон… я был в Багерлее вместе с кардиналом Левием и видел Рокэ Алву. Он просил передать, что считает твое обучение законченным и освобождает тебя от клятвы.

Эх. Вот же напасть, а ведь время службы еще не прошло. Неужели он столь плохого обо мне мнения?

– Понятно… – я тяжело вздохнул и опустил голову. – Больше он ничего не просил передать?

– Ничего, – Робер был не менее грустен.

– Робер, а как там, в Багерлее? – неожиданно слетело с языка. Вряд ли кто-то из окружающих воспримет это всерьез. Обычный вопрос любопытного юнца.

– Башни, стены, коридоры. Немного похоже на Лаик. А что ты хочешь узнать?

– Как там Рокэ Алва? С ним хорошо обращаются?

– Ну… – Эпинэ замялся.

– Монсеньор, – Айнсмеллер влез в такую хорошую беседу, дабы известить, что открыл дверь, и Робер отвлекся на него.

Потом отвлекся на Валентина, не желающего, чтобы прах его предка Эктора переносили в Старый парк. Что же, в чем-то я его понимаю, но встревать, заступаясь за прах Алана Окделла, не должен, потому что из-за него здесь все и затеяно. Жаль, нельзя повыделываться, как Спрут.

– Я благодарен за почести, которые Талигойя готова воздать моему предку, но все Повелители Волн лежат в фамильной усыпальнице. Я не считаю верным тревожить прах маршала Эктора и разлучать его с родными. Также я против того, чтобы занимать чужой дом или чужую могилу, тем более если это могила врага.

Таким образом Валентин отказался идти с нами и остался мерзнуть. Эх, мне бы так! Но нет, пришлось переться в церковь вместе с Робером. Интересно, чем обосновано его упрямство? Потом надо будет обязательно узнать. Брр! Ну и стужа в храме. Очень холодно и нет света – почти нет. Витражи залеплены снегом, поэтому почти ничего не видно. А Айнсмеллеру все пофигу. Нет бы свечи принести… Ага, факелы! Рыжий огонь осветил белый мрамор и открылось поистине прекрасное зрелище. Два ряда белых колонн, разделенных серебристой решеткой. Храм делился на две части. Коленнопоклонные статуи, сплетенные растения. И… лилии в вазах. Блять. Я скоро начну ненавидеть эти цветы.

– Прошу простить мою задержку, – мои размышления были прерваны голосом Альдо, – пришли важные известия из Дриксен. Видимо, сегодня или завтра войска кесаря вступят в южную Марагону.

Раздались заинтересованные шепотки, ворчание, но Альдо быстро пресек это, подняв руку. Хоть что-то полезное сделал, а то мерзнуть тут я долго не собирался.

– Господа, нам предстоят не самые приятные полчаса, но это святилище, помнящее первых императоров Талигойи, должно быть очищено от скверны. Костям узурпатора и блудницы здесь не место. В день Весеннего Излома под этими сводами упокоится Алан Окделл. Алан Святой, эорий, отомстивший за своего владыку. Повелители Скал всегда были верны Раканам. Другие предавали, колебались, отступали, но верность Окделлов была надежна, как сами скалы. Ричард, герцог Окделл, подойди ко мне!

Ох. Ну подошел, и щито дальше? В талигойские рыцари меня произведешь? Но вслух я ничего не сказал, лишь подошел и молча кивнул. Надеюсь, взгляд у меня был достаточно благодарный. Теперь Алан обидится еще сильнее – за то, что позволил таскать с место на место его прах.

– Да свершится высшая справедливость. Мы не мстим, мы воздаем по заслугам. Да пребудет в смерти и посмертии с каждым то, что он заслужил. Так и будет!

– Так и будет, – я растянул рот в улыбке, хотя было совсем невесело.

Тем времени рабочие ломали решетку кувалдами. Варвары!.. Со злостью покосившись на них, я отвел было взгляд, но тут же снова обратил на них внимания. Один придурок шарахнул с размаху по стеклу и на него брызнули осколки. Завыв, придурок рухнул на пол, сбив мраморную вазу. В нос ударил запах гнилой воды и лилий. Опять! Я бросился к Роберу, но тот отстранил меня, видно и самому ему было плохо. Барона Кракла тоже задело осколком, а на меня брызнула кровь, когда уводили пострадавшего.

Но Альдо хоть бы что! Он велел продолжать и спокойно смотрел, как мордовороты-рабочие уничтожали изящную красоту, историческое достояние! И снова запах лилий, он и не прекращался. Мертветчина. Я сглотнул и молча ждал, пока варварство завершится. Мрамор стонал и в силах Повелителя Скал прекратить это безобразие, но нет, я не мог рисковать всем, что уже удалось сделать… Наконец открылся прямоугольный провал вниз. Под церковь вела белая лестница.

– Герцог Окделл, герцог Эпинэ, за мной, – распорядился Альдо.

С нами пошли еще четверо гимнетов в черном, а так же Удо, Карлион, и кто-то еще, особо любопытный. Скоро мы оказались в зале белого мрамора. Посреди – каменный колодец, а у стен – две гробницы. Молодая женщина подложила одну руку под голову и свесила другую, а в ее ногах сидел коротко стриженный человек в короне. Вторая гробница не отличалась особым изяществом.

– Какая егесь, – выдал родственник Мирабеллы, – отвгатительно...

– Это найери, дочери Волн и Полудня. Этим скульптурам не меньше тысячи лет, – откуда-то появился Придд и стал вместе со всем рассматривать стены.

– Я же говогил, что это егесь. Эспегатизм положил конец этой непгистойности, но бастагд впал в мегзость идолопоклонства...

– Айнсмеллер, здесь понадобятся рычаги, – обратился Альдо к коменданту.

– Ваше Величество, сейчас будут. За ними уже послано.

На мраморе гробницы первого Оллара было высечено одно-единственное слово: “Франциск”. И все. Даже странно для короля, хотя, это наверное, было указано в его завещании. Интересно, почему? Я опустил глаза, стараясь не смотреть, как ломают крышку. Гулкий стук об пол, каменная пыль. На полуистлевшем и ставшем бесцветном знамени лежали меч и шлем. Мы с Альдо одновременно шагнули вперед и увидели лишь кости. Еще золотая цепь, прочие остатки… И что-то под правой рукой. Оружие? Слишком маленькое. Но металл явно был.

– Интересно, – Альдо проследил за моим взглядом. – Любопытно, с чем узурпатор не мог расстаться даже после смерти?

Ыть! Я только хотел незаметно сцапать! Однако нет, пришлось сцапывать заметно – из-под носа Айнсмеллера. Но и то хлеб. Альдо остался доволен. Ничего, может еще смогу стянуть потихоньку содержимое.

Останки Франциска, бросили в грубый холщовый мешок, как и боевые атрибуты. Потом взялись за гроб Октавии – он был сделан из кипариса и отделан слоновой костью. И букет иссохших лилий. Жаль, что нельзя уйти, сбежать подальше от этих цветов! Но когда рабочие подняли тяжелую крышку, стало гораздо хуже – поднялся клуб пыли и горький запах закружил голову. Я невольно закашлялся.

– Уходите! – крикнул Робер. – Это понсонья... Ею нельзя долго дышать.

– Это яд?

– Яд, – я с трудом узнал голос Валентина. – Мориски пользуются цветами понсоньи при бальзамировании.

Альдо лично велил всем уходить, я решил не геройствовать и вылетел вслед за Робером. Лучше холод, чем смерть от очередного яда. Сколько их, этих ядов, на меня уже свалилось, просто ужас. И я мчался, а в ушах долго стояли отголоски каменного плача. Повелитель защищает свою стихию, Повелитель не дает свершаться подлости и мародерству… Но у меня не получилось стать до безрассудства храбрым.

Тяжело дыша и с трудом приходя в себя, я смотрел, как Робер поднимает с каменных ступеней ржавую подкову. Какая прелесть – значит, ни к одному мне нежить в гости является.

====== Глава 52. Как попадать впросак ======

Шкатулка гайифского производства, видимо, была сделана на совесть, если четыреста лет пролежала в гробнице и даже нигде не треснула. Не повредился и узор. Художник явно был в Варасте, как и я, и видел тот же мираж. Черный зубчатый ствол на фоне красного солнца. И воронье… хотя, не факт. Просто птицы. А ассоциации с воронами теперь будут преследовать меня, кажется, всю жизнь. Шкатулка буквально жгла мне руки – не терпелось вскрыть до прихода Альдо. Но стоит ли? Вдруг там отрава? Кусая губы, я переворачивал ящичек, вспоминая похожую шкатулку, найденную в Нохе. Может, мне улыбнулась удача второй раз?

Альдо задерживался, а у меня все так же чесались руки открыть шкатулку раньше. Но вряд ли стоит ковыряться в замке – где-то я слышал, что в такие вставлены отравленные иглы. И в этом, скорее всего, тоже есть сюрприз. Вздохнув, я сел в кресло и достал из ножен кинжал. Можно поддеть петли, держащие крышку, вот и все. Еще стоит оставить письмо, чтобы Альдо не сомневался в моей верности. Ну я и написал – очередной повод считать меня обалдевшим от счастья мальчиком у него будет. И никаких подозрений!

“Ваше Величество! Гайифские футляры часто бывают отравлены. Талигойя не может рисковать вами, поэтому я открою шкатулку сам.

Верный вам Ричард Окделл.

Создатель, храни Альдо Ракана!”

Как-то так, ничего более умного в голову не пришло, хотя я не исключаю, что дух настоящего Ричарда Окделла, бродящий где-то поблизости, нашептал мне эту дурную идейку и удалился. Ладно, дело наполовину сделано. Я просунул лезвие к петлям и нажал посильнее. Не сразу, но удалось – крышка отлетела через минуту, из замка же, как кукушка из старинных часов, вылетела тонкая темная игла. Ух ты! Какой я молодец. Идея-то была вовсе не дурная. Вот только прихватить чем-то тряпичным шкатулку, вытряхивая на ковер содержимое, я не догадался. Две бумаги с печатями упали к моим ногам. Так… интересно… На одном Победитель Дракона, на другом – неизвестной породы зверюга с конской головой на змеиной шее. Елки-палки! Это что же, герб дома Раканов?

“Я, Эрнани из рода Раканов, король талигойский, готовясь предстать пред Первым судом, сим завещанием объявляю свою последнюю волю.

Исполнителями оной воли назначаю герцога кэналлийского Рамиро Алва и Повелителя Молний герцога Эпинэ. Оба они осведомлены о том, что им завещано свершить, и поклялись исполнить завещанное. Я же принимаю на себя всю ответственность и все грехи, кои свершат мои душеприказчики, исполняя мои распоряжения.

Внешние враги и внутренние недуги подточили Талигойю, и время ее истекло. Принц Эркюль слишком мал, чтобы провести умирающее королевство через Излом. Я не вижу в нем качеств, которые позволили бы ему возродить Талигойю и защитить ее от посягательств подстрекаемых Агарисом Гайифы,Уэрты и северных королевств.

Посему я, Эрнани Одиннадцатый Ракан, перед лицом Создателя и близкой смерти по доброй воле отрекаюсь от талигойской короны за себя, принца Эркюля и его потомство. Я назначаю герцога Алва местоблюстителем трона и вручаю ему свою корону с тем, чтобы он отдал ее Франциску Оллару. Если же Рамиро сочтет, что означенный Франциск не принес Талигойе мира и процветания, я повелеваю Рамиро кэналлийскому свергнуть его и принять корону самому. В знак права Рамиро моим именем сместить недостойного правителя я завещаю ему меч Раканов и повелеваю и молю не вкладывать его в ножны, пока моей земле грозит опасность. Если же герцог Алва погибнет, обязанности местоблюстителя перейдут к герцогу Эпинэ.

Я давно и тяжело болен, моя жизнь лишь отягчит смену династий, но мой дух слаб, и я не могу убить себя сталью, а принять смерть от яда недостойно мужчины и короля. Я прошу герцога Эпинэ о последней услуге, кою друг и верный вассал может оказать умирающему сюзерену. В моей исповеди, которую я вручу герцогу Эпинэ для передачи епископу Кабитэлскому Ариану, я каюсь в грехе самоубийства и принимаю его тяжесть на свою душу.

Я прошу герцога Эпинэ, герцога Алва и Преосвященного Ариана держать подлинные обстоятельства моей смерти в тайне,дабы не легли они тяжким грузом на плечи принца Эркюля, королевы Бланш и всех, кто любил меня.

Герцог Придд силой и хитростью принудил своего короля вручить ему регентство, что является величайшим преступлением против короны и Создателя и карается смертью. Я завещаю герцогу Алва или же герцогу Эпинэ покарать преступника, но оградить от позора его семейство.

Во всем же остальном полагаюсь на честь, силу и разум моих душеприказчиков.

Создатель, храни Талигойю и ее нового короля.

Эрнани Ракан.

2 день Осеннего Ветра 399 года первого круга Молний”.

Луп-луп глазами на завещание. Луп-луп. Луп-луп. Это что же получается, Придда убили за дело, а Святой Алан оказался неосведомленным или просто ушибленным на голову? Ах, да. Эрнани убили по его желанию. В лучшем случае тут Алан – просто жертва обстоятельств, в худшем… Стоп! Получается, что Рокэ не король по праву? Но нет, ерунда, ведь если Рамиро был родственником Эрнани, то происходит совсем из другой ветви рода Ракан… Вздохнув, я положил завещание на стол и потянулся к другому.

“Я, Франциск Оллар, милостью и волей святого Адриана король Талига, объявляю свою последнюю волю.

Я полон любви к своему единственному сыну Октавию, но сердце короля принадлежит его стране. Октавий вырос достойным и добрым человеком, но он не способен принять на себя бремя власти. Я, как глава церкви и как король, называю имя своего наследника.

Это герцог Рамиро Алва-младший, сын моей возлюбленной супруги Октавии и моего незабвенного друга Рамиро Алва, отдавшего жизнь за короля и Талиг.

Я не сомневаюсь в любви Рамиро к своему единоутробному брату и с легкостью доверяю ему заботу об Октавии и его потомстве.

Подписано Франциск.

Восьмой день месяца Сапфира 21 года круга Скал”.

Ыть… Вот и шаги слышны в коридоре. Надо быстро спрятать эти два завещания и соврать, что шкатулка была пустая, а то ждут Рокэ Алву крупные неприятности. Схватив оба листка, я запихнул их за пазуху, потому что больше было некуда. Да и я слишком встревожился, чтобы оглядываться по сторонам.

– Привет, Дикон, – в комнату бодрой поступью вошел Альдо, – что ты тут делаешь?

– Да вот, – брякнул я, – сижу. На вас гляжу.

– Хм, – он прошел к столу, посмотрел на мою записку.

Прочитал. А затем случилось нечто странное и оттого пугающее – Величество снял с себя золотую цепь с опалами и надел мне на шею. Боже, что происходит в этом мире?! Один пихает в руки кольцо, второй вот цепь… Как все-таки хорошо, что я на стороне Лучших Людей и Алвы – у тех вроде странностей поменьше.

– Это орден Найери. Я собирался объявить о его учреждении в день коронации, но ты меня поторопил, – сообщил Альдо. – Это орден для тех, кому жизнь сюзерена дороже собственной. Но чтобы больше без геройства, понял?! Доказывать его будут дворцовые шаркуны, хоть какой-то толк… Так, бери перо и будем сочинять устав, – мужчина ненадолго задумался. – “Мы, Альдо Ракан, сегодня, в двенадцатый день месяца Осенних Молний”… Постой, покажись, как ты выглядишь!

Я молча встал, а он посмотрел на меня одобрительно и кинул быстрый взгляд на пустую шкатулку. Черт, а я не подумал, что это будет выглядеть подозрительно. Главное – не убирать с лица выражение восторженного дебилизма и все пойдет по плану.

– Странно, – нахмурился Альдо, – а что же здесь лежало, если мастерам понадобилось вставлять отравленную иглу?

– Не знаю, – я сделал честнейшее выражение лица. – Сам удивился.

– Ричард, ты ничего не хочешь мне сказать? – блондин внимательно посмотрел на меня, а потом на камин.

– Нет.

– Ричард, давай не станем лгать друг другу, ведь ты клялся мне в верности! Кто еще, кроме тебя, мог спрятать содержимое шкатулки? Если ты боишься, что я упаду в обморок от его вида, то успокойся – я еще и не то видел. Ну же, – блондин протянул руку. – Отдай мне то, что ты пытаешься спрятать.

– Ничего не пытаюсь, – ответил я, быстро вставая с кресла. Не следовало горячиться, но теперь уже время вспять не повернуть.

– Откуда в тебе это? Ты же Окделл, а не Рамиро-Предатель! – теперь разошедшийся Альдо почти кричал. – Но ты, сын Эгмонта, хочешь жениться на безродной девке, а потом проворачиваешь какие-то дела за спиной своего государя!

– Вы еще не коронованы, – я выдержал его злой взгляд. – И прошу вас не говорить так о Мэллит.

Ничего не сказав в ответ, Альдо схватил меня за плечо и швырнул обратно в кресло, а потом, нагло воспользовавшись моим замешательством, выхватил из-за пазухи моего колета бумаги. Не знаю, почувствовал ли он, что спрятал я утаенное там или просто выглянул уголок пожелтевшего листа, но спалился я со всеми потрохами. И снова пытаясь спасти Рокэ Алву. Да что ж такое-то?! Наброситься и вырвать у него бумагу – не вариант: древние документы пострадают, а я буду брошен в Багерлее, как изменник. Нет, остается сидеть и смотреть, как сыч.

– Что бы не намудрил мой предок, я узнаю об этом, – зловеще пообещал Альдо, отходя в другой конец комнаты и разворачивая бумагу.

Читал он долго, хмурился еще дольше, а потом посмотрел на меня с презрением и швырнул исписанные листы на ковер. Схватить их у меня бы не вышло. Что делать теперь, ну что дела-а-ать… Лицо раскраснелось от беспокойства, сердце неистово колотилось. Постояв и позлившись минуты две, Величество подобрал письма.

– Скажешь кому-нибудь об этом – отправлю на плаху твою сестру, – преспокойно сказал Альдо, пересекая быстрыми шагами комнату. – Узнает Робер или Левий – туда же отправлю и Катарину. Вряд ли Эпинэ это понравится. Ты меня понял?

– Понял, – буркнул я зло.

Последняя воля Франциска Оллара полетела в горящий камин. Твою мать, приддовский ублюдок, совсем с катушек съехал?! Я рванулся было вперед, готовый вытаскивать драгоценную бумагу голыми руками, но Альдо удержал меня за воротник колета, а затем с силой швырнул на пол. Холтийский ковер смягчил удар от падения, только последовавший за этим удар ногой в бок заставил глухо вскрикнуть.

– Ничтожество… – шепнул я чуть слышно. – Какое же ничтожество…

– Что ты там бормочешь?! – угрожающе спросил Альдо, нагнувшись и подняв мою голову за волосы. – Я знаю вас! Раньше только Робер смотрел в сторону Алвы, а теперь и ты туда же! Вставай Окделл, не пристало Повелителю Скал валяться в ногах у своего короля. Хоть ты и заслужил! – он с силой потянул за волосы.

Пришлось встать и отряхнуться. Хорош я теперь! Ничуть не лучше, чем во время потасовки с Айрис, разве что без царапин на щеках. Серо-голубые глаза Альдо горели неприкрытой яростью. Мои волосы он наконец выпустил, но легче не стало, даже когда он отвернулся.

– Рокэ Алва не станет королем! – жестко сказал Альдо. – Если хочешь, чтобы дорогие тебе женщины остались живы! В шкатулке оказалось ожерелье Октавии, которое пожертвовали на бедных. Ясно?

– Да…

– Молчать – твой долг перед святым Аланом и твоим отцом.

О, как круто вывернул!

– Конечно, Левий навещает узника в Багерлеее и я не могу ему запретить. Так что и убить Алву не получится, – задумчиво пробормотал Альдо, кинув в огонь шкатулку. – Это сразу объявят убийством. Поэтому у нас будет суд эориев, Ричард Окделл, как при Эрнани Святом. Если тебе дороги жизни женщин и спокойствие Робера, ты просто обязан будешь проголосовать за его казнь! – прошипел белобрысый разряженный петух, схватив меня за подбородок и яростно глядя в глаза. Куда девался тот принц Альдо, которого я встретил в Агарисе?..

– Да, – прохрипел я. – Отпустите.

Некоторое время после того, как его шаги стихли в коридоре, я сидел в кресле и мелко дрожал, пытаясь осмыслить случившееся. А потом зашелся в приступе истерического хохота. Цепь, подаренная Альдо, упала золотой змеей на ковер.

====== Глава 53. Как затевать скандалы ======

После всех передряг, в которые меня занесло, казалось, что ничего хуже грозящей Рокэ Алве смертельной опасности быть не может. Однако – нет. На первом же совместном обеде с принцем Раканом и его приехавшей бабушкой произошло нечто странное и из ряда вон не то что выходящее, а даже выпрыгивающее.

– Святой Алан! – я так и подскочил с испуганным возгласом, когда на скатерть откуда-то сверху упала большая перчатка из малиновой замши. Шестипалая с поразительно оскорбительным для меня гербом – свиньей на блюде. И надпись какая-то.

До меня не сразу дошло, что выудил ее из соусника Альдо и бросил на стол. Куда делись хорошие манеры, он тут царь или не царь? Назвался королем – веди себя подобающе. Хотя, чего хорошего теперь от него ждать… Наколов уродливый аксессуар, пропитанный соусом, на вилку, Робер прочитал:

– Владельцем сей перчатки является благородный и свободный Суза-Муза-Лаперуза граф Медуза из Путеллы.

– Откуда взялась эта дрянь, и при чем тут медуза?

– Такую перчатку, или весьма похожую, я и герцог Окделл видели в Лаик. Это был розыгрыш, зашедший, впрочем, весьма далеко, – вот кто тянет Придда за язык, а?

– Что за розыгрыш? – уточнил Робер.

– Некто подобным образом объявил войну капитану Лаик, человеку весьма злобному и недалекому. Занимателен тот факт, что та перчатка тоже была с левой руки. И была точно так же обнаружена во время обеда. Если не ошибаюсь, она плавала в бульоне...

– И кто посмел? – перебил Альдо.

– Нужно узнать, вдруг кто-то служил в Лаик из слуг или поваров, – предложил Рокслей.

– За стол сели все одновременно, значит, перчатку положили раньше, – Робер попытался рассуждать адекватно.

– Но слуги Лаик не производили впечатления шутников, а проказы Сузы-Музы были откровенно школярскими. И я бы не сказал, что умными. Впрочем, капитан Арамона иного отношения не заслуживал. Не правда ли, герцог Окделл? – так, я не понял, Спрут меня подставить решил?!

Я гордо промолчал и сделал вид, что совершенно ничего не понимаю. И правда не понимал. Никакой причастности к появлению этой проделки за мной не имелось, скрывать нечего, так почему же с таким подозрением таращится на меня Величество? Валентин если не знал, то догадывался, что именно я с товарищами занимаюсь массово-увеселительными делами в Лаик. Кажется и он как-то раз подсобил – когда спустил через камин еду. А если сейчас напоет что-нибудь об этом Альдо, то мне не жить. И вообще я кушать хочу, а тут мясо вкусное…

– Кошки с ним, с капитаном, – Робер потер глаза. – Мог появиться во дворце кто-то из бывших унаров? Герцог Придд и герцог Окделл были с нами.

– Не знаю, – развел руками Рокслей.

– Господа капитаны гимнетов! – Альдо хлопнул ладонями по столу, снова показывая отсутствие хороших манер. – Чтобы больше ничего подобного в еду не попадало. Сегодня перчатка – завтра яд! – и он с ненавистью взглянул на меня.

Приехали. Я-то здесь при чем? Из-за того дурацкого просчета с ядом и вином? Но откуда Альдо знать? Робер пообещал не рассказывать ни ему, ни Матильде.

– Ваше Величество, будут приняты все меры. Мы просим разрешения немедленно заняться поисками, – вскочил Мевен.

– Для того чтобы исполнять свои обязанности, разрешения не требуется. Отправляйтесь.

Мевена и Рокслея тут же как не бывало, а я невозмутимо потянулся к остывающему мясу. Суза-Муза Сузой-Музой, а голод – не тетка. Глядя на меня, Матильда вздохнула и тоже положила себе порцию. Альдо трясло от гнева, его глаза горели яростью, а ноздри раздувались.

– Не ешьте! – вскрикнул он. – А что если яд уже там? Матильда, забыла про Мупу?!