Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов"

Автор книги: Брюс Стерлинг

Соавторы: Гарднер Дозуа,Мэри Розенблюм,Элизабет Бир,Питер Уоттс,Йен Макдональд,Роберт Рид,Джей Лейк,Доминик Грин,Сара Монетт,Адам Робертс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 68 страниц)

VII

Но что я могу сказать? В моей душе полыхал пожар, а как известно, пламя обжигает. Не знаю, есть ли необходимость объяснять причины, по которым я предал своего друга. Но думаю, все станет очевидно из нижесказанного.

Компания убедила меня в необходимости встретиться с ним еще раз. Неоклису передали, что я хотел бы его увидеть. Организовали встречу. Льщу себя надеждой, что на всей планете найдется не так много людей, ради которых он бы согласился на это.

Мне пришлось притвориться, что я начал принимать стимуляторы. Мне действительно время от времени надо было вдыхать какой–то порошок, хотя все внутри меня противилось этому. Как мне объяснили, этот порошок был основным пунктом стратегии захвата. Благодаря данному веществу можно было определить, где я нахожусь, более того, оно было запрограммировано и на идентификацию Ника (конечно, для этого компания приложила много усилий). Таким образом, мы выделялись среди других людей, в каком бы помещении ни находились – допустим, среди солдат, охраны, террористов, похитителей, кого угодно – и какой бы плохой ни была там видимость. Когда ворвется вооруженная группа захвата, им будет предельно ясно, в кого можно стрелять, а в кого нет.

Ник вновь находился в Индии, где–то недалеко от Дели. Я прилетел сразу в международный аэропорт Делфи. Самолет приземлился в полдень. Меня знобило от сильного волнения.

Из аэропорта я поехал на такси к заранее обговоренному месту, там меня встретило доверенное лицо компании и сообщило, куда мне следует направиться уже на другой машине. Трое мужчин проводили меня к роскошному автомобилю. Поездка не вызвала у меня приятных эмоций. Я был словно комок оголенных нервов, мой разум оказался не готов к такому жесткому давлению. Мне было неимоверно жарко: сорок пять – пятьдесят градусов, и казалось, что в машине нет кондиционера. Мы проезжали мимо благоухающих зеленых садов, стволы деревьев мелькали за окном, похожие на вертикальные палочки штрихкодов. Позже мы свернули на прилегающую дорогу, прямую и ровную, словно ртутный столбик термометра, конец которой терялся где–то вдали за горизонтом. Мы устремились вперед, не снижая скорости, пока прямо перед нами не выросли огромные массивные ворота. По обеим сторонам стояли вооруженные солдаты. Тут же я заметил четырех собак, их розовые языки, как незаправленные полы рубашки, свисали из приоткрытых пастей. Ворота открылись, и мы въехали внутрь.

Меня проводили в комнату, где я отдыхал в течение нескольких часов. Мой багаж забрали. Сон никак не шел. Было слишком жарко для того, чтобы хотя бы пытаться уснуть. Мне вернули багаж, контейнер с порошком по–прежнему находился внутри. Задумчиво повертев в руках, я положил его в карман брюк.

Я сообщил своим охранникам, что мне жизненно необходимо пройти в уборную, – действительно, мочевой пузырь был полон и беспокоил меня в данный момент больше, чем совесть. В туалете с одной стороны на стене было прикреплено около двенадцати писсуаров, вдоль другой стены возвышалось полдюжины раковин. Влажные разводы на покрытых темно–синей плиткой стенах свидетельствовал! о недавней уборке, но блестящий пол был не так чист, как мне хотелось. Я сделал то, ради чего пришел сюда, вымыл руки и потом, словно в дешевом кино, взглянул на себя в зеркало. Жадно всматривался в свое отражение: внимательно изучал подбородок, покрытые щетиной щеки, густые брови, слишком большие уши. Именно такое лицо видела вечерами Кейт, когда льнула ко мне, бормоча «поцелуй перед сном» или «время для поцелуев в кровати», и касалась своими мягкими губами моих губ. Я с ужасом осознавал, как бешено колотится мое сердце, насыщая кровь адреналином.

В туалет вошел охранник, который был мне незнаком, высокий, худощавый человек, за поясом у него поблескивала золотая рукоять пистолета.

– Спаситель хочет видеть вас, – произнес он.

VIII

Если бы он сразу спросил «почему ты здесь?», или «что тебе нужно?», или подобное, не сомневаясь ни единого мгновения, я рассказал бы всю правду. Конечно, у меня были заготовлены ответы на эти вопросы, но, вновь увидев Ника, я почувствовал, как меня охватывает нервная дрожь. Но, естественно, его нисколько не озадачило мое желание вновь увидеться. Он воспринимал это как должное. Бесспорно, я хотел с ним встретиться – а кто бы не хотел? Его лицо озарила широкая насмешливая улыбка, и он шагнул вперед, чтобы обнять меня.

Мы находились в просторной комнате с низкими потолками. Вокруг нас, словно безмолвные изваяния, стояли вооруженные мужчины и женщины: некоторые белые, как я, цвет кожи других был золотистого оттенка, как выдержанный херес, были и очень смуглые, словное эбеновое дерево. В углу светился большой экран, но звук был выключен. Сквозь забранное решетками окно я видел просторы выжженных солнцем полей, а где–то далеко на горизонте – едва различимую в мареве границу садов.

– Спаситель? – спросил я хриплым от волнения голосом.

– Ты можешь поверить в это? – Он закатил глаза, будто хотел рассмотреть что–то на потолке, – если бы он только знал, что по такой же траектории и солдаты компании должны спикировать вниз. – Я всеми силами старался избежать этого, черт побери!

– Уверен, так и есть, – ответил я. И, крепко сжав в кармане контейнер с порошком, чтобы унять нервную дрожь, быстро добавил: – Ты знаешь, я начал принимать стимуляторы.

Ник невесело взглянул на меня.

– Боюсь, тебе придется выйти на улицу, если соберешься нюхать это.

На мгновение мне показалось, что вот сейчас он настоящий, искренний, и мое сердце учащенно забилось, руки дрожали, лоб вспотел. Когда же Ник засмеялся и жестом пригласил меня присесть на низкий диван, я почувствовал облегчение, такое же острое, как внезапный приступ страха. Присел и попытался, сосредоточившись на предстоящем непростом разговоре, унять дрожь в ногах.

– Знаешь, что я ненавижу больше всего? – спросил он, как бы возвращаясь к прерванному недавно разговору. – Само понятие «крайняя враждебность в отношении человеческого тела». Возьмем, например, упитанного мужчину или дородную женщину и будем критиковать их за то, что они толстые. Таким образом, ты становишься «врагом человеческого тела». Знаешь, в чем здесь ошибка? Проблема рассматривается не в том ракурсе. В этом чертовом мире, где треть населения владеет всеми запасами еды, а две трети умирают от голода, – в том мире, где твоя дорогая компания зарабатывает миллиарды, создавая и внедряя новые технологии против ожирения, люди слишком глупы, чтобы понять, что они могут стать стройнее совершенно бесплатно – просто начав меньше есть, – в этом мире тучные люди воруют еду у худых, обрекая их на голодную смерть. Это мир, где ожесточенными врагами становятся те, кто критикует толстяков? Видишь, что все перевернулось с ног на голову?

Я достал контейнер и вдохнул немного порошка. Микроскопические гранулы, включившись в процесс метаболизма, стремительно ворвались во все системы моего организма. Подобно тому как огонь используют для тушения вырывающихся из нефтяной скважины языков пламени, дополнительная стимуляция оказала успокаивающее действие.

В воздух взметнулось белое облачко. Я закашлялся, театрально взмахнуЕ рукой, будто пытаясь разогнать его.

– Итак, тебе ничего не мешает уйти?

– Но я не властен над этим, – воскликнул он. – Черт, как приятно снова тебя видеть! Я не стремился к тому, чтобы управлять, – но как никто другой был заинтересован в этом. Движется буря, и она закружит все человечество, словно осенние листья.

– Кое–что из этого принадлежало компании, – решился я. – С юридической точки зрения, ты не имел права обнародовать информацию по некоторым протоколам, касающимся АДФ[95]95
  Аденозинодифосфат (АДФ) – нуклеотид, состоящий из аденина, рибозы и двух остатков фосфорной кислоты. АДФ участвует в энергетическом обмене во всех живых организмах.


[Закрыть] и АТФ[96]96
  Аденозинтрифосфат (АТФ) – играет исключительно важную роль в обмене энергии и веществ в организмах, в первую очередь соединение известно как универсальный источник энергии для всех биохимических процессов, протекающих в живых системах.


[Закрыть], поскольку к тебе они не имели отношения, не так ли?

– Весь материал, касающийся волос, был моим, – ответил он.

– Только хочу сказать, что…

– Конечно, но волосы…

На мгновение я задумался о вооруженном отряде солдат, стремительно приближающихся к нам сверху, об их массивных ботинках, подошвы которых с каждой минутой все ближе и ближе к нашим головам.

– То, что касается фотогальванических моментов теории, взаимодействия лизина и образования проводящих каналов внутри каждого отдельно взятого волоса, – твое. Но, имея все это, невозможно создать высокотехнологичную продукцию без участия АТФ.

Он пожал плечами.

– Ты рассуждаешь как юрист. Я хочу сказать, что ты рассматриваешь науку с точки зрения закона. Но это далеко не так. Ты не допускаешь, что есть моральное побуждение к действию, когда знаешь, что голод убивает население южноафриканских республик, невероятное количество людей умирает каждую неделю? – Вдруг его лицо просветлело. – Черт, несмотря ни на что, как приятно снова тебя видеть! Если бы я не обнародовал разработки компании, они бы выжали из этого все до последнего евро, а миллионы людей погибли бы. – Но чувствовалось, что в глубине души он уже не придает должного значения этой словесной перепалке. – Подожди, пока не покажу тебе все, – произнес он голосом, полным мальчишеского восторга, описав в воздухе правой рукой полукруг.

Где–то невдалеке раздался вой сирены. Приглушенный расстоянием, он напоминал кошачье мяуканье. Ник не обратил на это ни малейшего внимания, но несколько охранников вскинули головы, а один вышел посмотреть, что происходит.

Я почувствовал, как тревога и волнение захлестнули меня. Уверен, что предательство не относится к числу моих врожденных привычек. Оно причиняет столько неудобств. Мне было невыносимо находиться здесь. Капли пота, стекая со лба, застилали мне глаза.

– Прежние ритмы жизни меняются, – сказал Ник. – Сейчас все по–другому.

Я испытывал неудержимое желание заорать. Из последних сил, стиснув зубы, подавил этот порыв.

– Бесспорно, власть боится, – продолжал он. – Конечно, она мечтает остановить нас. Не дать нам освободить людей от нависшей угрозы голода. На протяжении долгих лет власть держала людей в постоянном страхе умереть от голода, тем самым порабощая их, добиваясь от них беспрекословного подчинения.

– Позволь сказать, – хриплым голосом произнес я, – насколько сильно мне нравились твои лекции на политические темы на втором курсе.

– Эй! – воскликнул он, то ли в притворном возмущении, то ли действительно разозлившись. Я был не в том состоянии, чтобы адекватно оценивать обстановку.

– Дело в том, что… – только и успел произнести я, как вдруг в одно мгновение все и произошло. С улицы послышался прерывистый стрекот винтовок. Внезапно я осознал, что высокочастотный шум. ровным гулом пронизывающий мой мозг последние несколько минут, на самом деле был настоящим звуком, а не просто звоном в ушах. В следующее мгновение он заполнил собой все окружающее пространство, дойдя до наивысшей точки. Над головой послышался страшный треск, и в образовавшемся на потолке разломе в облаке дыма и штукатурки появился огромный металлический нос летательного аппарата. Крыша просела от его тяжести, так что стены покачнулись и, словно в карточном домике, едва не сложились внутрь. Открылся люк, выпуская в помещение двух, трех, четырех вооруженных солдат – они ловко спрыгнули на пол, развернулись и открыли огонь. И последующие секунд двадцать только бесконечный грохот взрывов, стрекот пулеметных очередей и стойкий запах пороха – вот все, что я помню.

И непрекращающийся, пробирающий до мозга костей звук, словно сама вселенная мягко, но настойчиво водит огромным пальцем по краю винного бокала, все ускоряя и ускоряя темп.

Я моргнул несколько раз и оглянулся вокруг. В воздухе кружилась пыль, плотной завесой тумана скрывая окружающие меня предметы. Открытый металлический люк, словно распахнутый клюв огромной птицы, виднелся из разверзшегося потолка, наводя на мысль об авангардной металлической люстре. Полдюжины солдат, крепко сжимая свое оружие, стояли то тут. то там. На полу распростерлись тела убитых. Мне не хотелось пересчитывать, сколько их, или более пристально их рассматривать. Оказалось, что рядом со мной на диване сидел удивленно оглядывающийся Ник.

Я начал шевелить губами, пытаясь хоть что–то сказать ему, как вдруг осознал: либо я что–то произнес и сам не услышал этого, либо ни звука так и не вырвалось из моего приоткрытого рта.

Ник не смотрел на меня. Он дернулся вперед и приподнялся с дивана. Замер, встав на ноги. Из бокового кармана Ник достал небольшой предмет и, задумавшись на мгновение, взял его в правую руку. Сейчас я уже не помню, стояли ли солдаты в полном безмолвии или кричали что–то ему, эти воспоминания, увы, не сохранились. Белые облачка пыли и штукатурки медленно оседали вниз. Ник поднял пистолет, уверенно сжимая его в вытянутой руке. Как вдруг, словно по взмаху магической палочки фокусника, из его груди вырвались ярко–красные ленты, Ника резко отбросило назад, он перелетел через невысокую спинку дивана и приземлился спиной на пол. В тот же миг я понял, что произошло.

Возможно, он принял решение уйти из жизни, окруженный ореолом мученика, либо в самый последний момент, либо давно продумывал это и все рассчитал. Скорее всего, Спаситель не может донести до сознания людей свое учение каким–то иным способом. А быть может, на протяжении всей жизни находясь под защитой своего эго, он искренне верил, что в одиночку может справиться с полудюжиной солдат и стать героем дня. Честно говоря, я не знаю.

IX

Я был вынужден покинуть свой дом и скрываться во временных убежищах. Бесспорно, Иуда, подобно любому другому действующему лицу религиозной драмы, фигура святая и значительная. Но верующий человек (Кейт, вечерами перед сном преклонив колени, смиренно молится доброму Иисусу) может совершить ошибку, поддавшись искушению принять образ мыслей своего внутреннего Иуды. Никто не любил Ника так искренне, как я. И никто на свете не знал его так же хорошо. Но он всегда жил в достатке, и ни единый порыв его прогрессивного сознания или эгоистичного желания нести добро в этот мир не мог повлиять на неспособность на самом деле войти в жизнь обездоленных. Бедняки не хотят, чтобы их спасали. Даже бунтовщики и мятежники Индийской Федерации, даже голодающие австралийцы, даже они – если бы им стало это известно – не желают, чтобы богоподобный богатый человек перенес их на руках в новое царство. То, о чем они мечтают, гораздо прозаичнее. Они не хотят быть бедными. Это одновременно и очень просто, и очень сложно. Теория об удивительных свойствах волос, принадлежащая Нику, на самом деле была единственным способом раскрыть сущность классовых отношений. Согласно его утопии бедняки должны были превратиться – в буквальном смысле этого слова – в растительность земли. Зажиточные слои упрочили бы свои позиции в качестве «зоологии» по отношению к «ботанике» неимущих. Трудно представить себе что–то более разрушительное, поскольку в сознании людей в скором времени закрепилось бы, что это совершенно естественно и неизбежно, что богачи пасутся на полях бедняков, а те созданы для того, чтобы позволять совершать это. Даже не осознавая того, Ник трудился над тем, чтобы сделать бесправных граждан совершенно бесполезными, превратить их в траву, на которой будет кормиться денежная аристократия. Я любил его, но он творил зло. У меня не было выбора.

X

Вчера вечером, когда мы лежали в постели в моей новой квартире – очередном безопасном пристанище, предоставленном компанией, находившейся не-могу–сказать–где (хотя я платил арендную плату), Кейт сказала мне:

– Я была словно половинка убывающей луны. Но, подобно луне, я вновь возрождаюсь и становлюсь полной.

Я был удивлен. Эти слова не похожи на то, что она обычно произносила.

– Что–что, дорогая? – переспросил я. – Что ты сказала, любовь моя?

Но Кейт уже спала, плотно сомкнув свои алые губы, в тишине было слышно лишь ее ровное дыхание.

РОБЕРТ РИД
ПЕРЕД МОИМ ПОСЛЕДНИМ ВЗДОХОМ

Свой первый рассказ Роберт Рид опубликовал в 1986 году и вскоре стал постоянным автором журналов «The Magazine of Fantasy and Science Fiction», «Asimov’s Science Fiction» и многих других. Рид – один из самых плодовитых современных фантастов, особенно среди авторов малой прозы. Серьезную конкуренцию ему могут составить лишь Стивен Бакстер и Брайан Стэблфорд. Как и они, Рид поддерживает очень высокий уровень литературного мастерства, что довольно непросто. Его фантастические рассказы, такие как «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Брат Совершенство» («Brother Perfect»), «Порядочность» («Decency»), «Спаситель» («Savior»), «Реморы» («The Remoras»), «Куколка» («Chrysalis»), «Хвост» («Whiptail»), «Запасной игрок» («The Utility Man»), «Мозг» («Marrow»), «День рождения» («Birth Day»), «Слепой» («Blind»), «Небесная жаба» («The Toad of Heaven»), «Шаг вперед» («Stride»), «Форма всего сущего» («The Shape of Everything»), «Почетный гость» («Guest of Honor»), «Плата задобро» («Waging Good»), «Убить завтрашний день» («Killing the Morrow»), и около полудюжины столь же ярких работ стоят в ряду лучших произведений жанра 1980–1990-х годов. Многие из них входят в сборники «Драконы Спрингплейса» («The Dragons of Springplace») и «Кукушата» («Cuckoo’s Boys»). Рид состоялся и как талантливый романист. С конца 1980-х он написал одиннадцать романов, в их числе «Подветренный берег» («The Lee Shore»), «Гормональные джунгли» («The Hotmone Jungle»), «Черное молоко» («Black Milk»), «Удивительные» («The Remarkables»), «По светлому пути» («Down the Bright Way»), «За звездной вуалью» («Beyond the Veil of Stars»), «Восторг жаворонков» («Ап Exaltation of Larks»), «Под открытым небом» («Beneath the Gated Sky»), «Жизненная сила» («Marrow»), «Сестра Элис» («Sister Alice»), «Колодец звезд» («Well of Stars»), «Пожиратель костей» («Eater–of–Bone»), а также две повести: «Топь» («Mere») и «Особенности моего гения» («Flavors of Му Genius»). Рид живет со своей семьей в городе Линкольн, штат Небраска.

В этом рассказе автор раскрывает захватывающую археологическую тайну, корни которой уходят в далекое прошлое.

ТОМАС

В тот день было ясно и исключительно холодно. Геолог компании, закончив: дела, ехал по дну карьера, когда его взгляд привлекла вспышка отраженного света. Ему не очень–то хотелось возвращаться домой, и, несмотря на тридцать один год работы в угольной промышленности, в нем по–прежнему жил любопытный мальчишка. Он подал машину назад и снова заметил вспышку. Она показалась ему достаточно занимательной, чтобы надеть шапочку и рукавицы, медленно вскарабкаться по склону из лигнитового угля[97]97
  Лигнит – ископаемая слабоуглефицированная древесина (главным образом хвойных растений) бурого цвета, сохранившая анатомическое строение растительных тканей и по внешнему виду сходная с неизмененной древесиной. Лигнитом называют также бурый уголь, содержащий обильные включения плохо разложившихся древесных остатков (лигнитовый уголь).


[Закрыть] и внимательно рассмотреть нечто совершенно невероятное.

Когда Томас доехал до полевого офиса компании, его пальцы успели онеметь, а кончик носа – отморозиться. Но он задрожал от холода, лишь когда подошел к картам и показал начальству, какой именно участок карьера не следует трогать до приезда более опытных специалистов, которые все там осмотрят.

– Что ты нашел в карьере? – спросили его.

– Неизвестный вид, – честно и веско ответил геолог.

Шестьдесят миллионов лет назад растительный материал копился в бассейне реки, зажатой между молодыми горными хребтами. Затем образовавшийся торф засыпало обломками пород, и он медленно превратился в малосернистое сокровище, которое ныне питало топки половины электростанций страны. В округе Паудер–ривер различные окаменелости были делом обычным. Сам уголь часто выглядел как перегнившие листья и палки. Но способа систематически исследовать то, что добывали в карьере огромные машины, не имелось, ведь каждый наполненный ковш экскаватора предвещал тонны прибыли. Поэтому лишь один человек из находившихся в офисе хотел сохранить сделанное открытие, независимо от степени его уникальности.

Геолог выслушал решение группы. Затем он поднял ставки, показав фотографии, сделанные камерой мобильного телефона.

– Это ни на что не похоже, – добавил он. И пробормотал, в основном для себя: – И в мире ничего подобного нет.

– Да видел я уже такое, – рявкнул один из руководителей. – Ерунда это, Том.

По характеру Томас не был спорщиком, он спокойно кивнул в ответ, но потом с легким вызовом спросил:

– Так почему бы нам в этом не убедиться, черт побери? На всякий случай.

– Нет, – прорычал другой босс. – Забудь об этом.

Тридцать один год верной службы компании преподал геологу четкий урок: здесь подобные споры не выигрываются никогда. Он отступил и поехал в свой маленький дом, которой находился в Джиллетте[98]98
  Джиллетт – город в округе Кэмпбелл, штат Вайоминг, США. В 2010 году население составляло около 29 тысяч человек. Город находится в самом центре промышленных разработок полезных ископаемых: угля, нефти и метана из угольных пластов. В штате Вайоминг добывается примерно 35% американского угля.


[Закрыть]. Полусонная жена сидела перед телевизором. Томас вылил остатки ее виски в раковину. Женщина встала, принялась ругать его за какую–то ерунду и замахнулась, собираясь ударить по лицу. Он перехватил ее руку и доволок до кровати, невозмутимым голосом пожелал доброй ночи, наконец она. успокоилась и закрыла глаза. Потом нашел адреса нескольких десятков важных персон и учреждений и разослал им по электронной почте короткое, но четко сформулированное письмо, добавив лучшие фотографии с места находки и номера своих телефонов. Томас быстро принял душ и стал ждать. Никто не позвонил. Тогда он оделся, поужинал, отнес в свой пикап два незаряженных ружья и большой термос с кофе и, поразмыслив несколько минут, поехал обратно в карьер, где остановился недалеко от найденного ископаемого.

План у него был простой: отгонять экскаваторы как можно дольше, сначала словами, а если будет необходимо, пригрозить оружием. Но это были лишь временные меры. Ситуацию, как он обнаружил, усугубляло то, что здесь, в самом глубоком углу карьера, телефон не работал. Поэтому ему пришлось подняться на мороз. Ориентируясь по звездам, Томас вышел к машине. Прихватив небольшой молоток, он намеревался отколоть несколько кусков окаменелости – для подстраховки на тот случай, если это сокровище выкопают и увезут на восток, где оно обречено сгореть вместе с остальным безызвестным углем.

МЭТТИ

Лишь немногие обратили внимание на странное электронное письмо. Трое коллег–геологов написали ответ автору, двое оставили сообщения на его голосовой почте. Научный репортер CNN поручил своему стажеру позвонить в главный офис корпорации и выяснить их мнение. Дежурный представитель по связям с общественностью ничего не знал об этом происшествии и усомнился в его научной ценности. Процитировав сведения о безупречной репутации компании в области охраны окружающей среды, он повесил трубку. В отчаянии стажер наугад позвонила какому–то астроному, живущему в Колорадо. Ему об этом также ничего не было известно. Женщина взглянула на присланное ей электронное письмо, особенно на приложенные фотографии, и скучающим голосом произнесла: «Интересно». И лишь позднее, когда стажер внимательно рассмотрела скрюченное тело со странными конечностями и очень необычным черепом, ее сердце забилось сильнее. Она позвонила геологу. Никто не ответил. Оставив ему предупреждение о скором прибытии, Мэтти тепло оделась, прихватила из редакции спутниковый телефон, купила два больших стакана кофе навынос и рванула из Боулдера.

Насколько хрупка и скоротечна жизнь, она осознавала лучше большинства людей. Мэтти, которую прежде никогда не останавливала полиция, во время той поездки на север трижды штрафовали за превышение скорости. Подъехав к карьеру, она пристроилась за пустым грузовиком, спрятавшись под его задней осью. Единственный охранник на въезде как раз в тот момент отлучился по малой нужде, и женщина сумела проскользнуть незамеченной на этот выщербленный неземной ландшафт.

Координаты GPS привели ее к пикапу у подножия черно–бурого утеса. Мотор работал, за рулем спал незнакомец. Рядом с ним на сиденье она увидела нечто, похожее на огромные бесформенные руки, обнимающие большое золотое кольцо. К дальней дверце были прислонены два ружья. На мгновение Мэтти замешкалась, но все же, поборов природную осторожность, постучала по стеклу. Незнакомец проснулся. Вздрогнув, он уставился на нечто похожее на привидение – молодую женщину почти без волос, с худым, изможденным лицом.

Он нервно опустил стекло.

– Вы Томас Грин? Я Мэтти Чонг.

– Что вы здесь делаете? – спросил усталый Том, не успев толком проснуться.

– Приехала взглянуть на вашего инопланетянина.

Ответ его удовлетворил. Больше он был встревожен внешностью незнакомки.

– Мэм, не возражаете, если я спрошу… Что с вами такое?

– Рак, – спокойно ответила Мэтти, направляя луч фонарика на глубокую выемку в лигните. – И если я протяну четыре месяца, то побью все прогнозы моих врачей.

ПРЕЗИДЕНТ

Очень редко случалось так, что он оказывался не в центре всеобщего внимания. И этот день стал одним из таких исключительных случаев: президент находился в трейлере, набитом учеными, агентами секретной службы, представителями угольной компании, избранными репортерами и делегацией из трех конгрессменов Вайоминга. Но героем дня был доктор Грин, и всем хотелось стоять рядом с прославленным геологом. Конечно, доктору Чонг полагалось бы разделить с ним лучи славы, но сегодня утром она улетела в Юту. Ее болезнь приняла ожидаемый и, вероятно, фатальный оборот. Президент был здесь всего лишь еще одним гостем и, став знаменитостью меньшего калибра, был обязан пожимать руки и проявлять беспокойство о здоровье несчастной женщины. Каждого исследователя требовалось поздравить с этим историческим, потрясшим мир открытием. Президент настаивал, чтобы все вокруг улыбались. Он отлично умел изображать навязчивую веселость и общительность, а сегодня находился в лучшей для этого форме – когда на душе у него скребли черные кошки.

Сегодняшний день был особенно мерзопакостным. Резкий ветер и низкие свинцовые облака лишь подчеркивали мрачное настроение президента. Оно испортилось еще утром, когда пришел слух о том, что бывший глава администрации – скользкий политический червь – собирается передать следователю по особо важным делам проклятый чемоданчик с деньгами и десять часов исключительно компрометирующих записей. Администрация президента получила серьезное ранение и завтра вполне могла скончаться. Советники уговаривали отменить поездку в Вайоминг, но для этого понадобился бы искусный предлог, да и что бы изменилось? Ничего. К тому же президент понимал, что если достаточно много людей начнет восхищаться этими старыми костями и странными артефактами, то надвигающаяся опасность может оказаться не столь ужасной, какой обещала быть.

Администратором проекта стал доктор Ирвинг Кейс. Эту должность он занимал менее недели, но инстинкты старого бюрократа его не подвели, и сейчас он щеголял пустой широкой улыбкой, сдобренной низким приятным голосом.

– Господин президент, сэр. Не хотите ли посмотреть на открытие?

– Если можно это устроить. Давайте взглянем на старину Джорджа.

Они вышли в зимнюю стужу. На месте погребения уже установили палатку, чтобы защитить его от ветра и угольной пыли. Пока президент со свитой шагали по унылому дну карьера, десяток экспертов, перебивая друг друга, громко соглашались, что найденное ископаемое удивительно, уникально и, разумеется, просто бесценно. Первоочередной задачей было ничего не потревожить, потому что каждая мелочь имела значение. Да только никто не мог сказать, что важно, а что – нет. Президенту все твердили, как мало пока известно, и тут же предлагали десяток гипотез, объясняющих происхождение существа, как оно могло выглядеть при жизни, почему оказалось там, где оказалось, и почему жило не здесь.

– Оно жило не здесь? – переспросил президент и, решив пошутить, добавил: – Какое великолепное заброшенное место! Как раз в таких и бродят все киношные инопланетяне.

Сопровождающие рассмеялись, проявив мимолетную несерьезность, которая иногда свойственна власть имущим. Потом они дошли до палатки, и воцарилась благоговейная тишина. Кейс вежливо, но твердо напомнил правила: надеть защитные маски и перчатки, ничего не трогать. Затем попросил журналистов отойти, чтобы всем было хорошо видно.

Фотографии и видео уже продемонстрировали миру таинственную находку. Огромный пласт угля, в котором было захоронено тело существа, окрестили Большим Джорджем, поэтому его (или ее) стали неформально называть так же. В палатке подвесили лампы. Угольную крошку вымели, и теперь на полу было тесно от научных приборов и разноцветных змеящихся проводов. То, что предстало взгляду президента, было одновременно понятным и неизмеримо странным: шестьдесят миллионов лет назад нечеловеческие руки выкопали глубокую яму в водянистом торфе, а затем или Джорджа опустили в нее ногами вперед, или он сам туда забрался. Работали лопатами – два археолога указали на почти невидимые детали и уверенно описали, как выглядели металлические инструменты и какие конечности ими орудовали. Однако скептики напоминали, что все это лишь очень неплохие предположения, но ничего пока не доказано. И, возможно, такое положение дел никогда не изменится.

Джордж был существом крупным, и даже неискушенному наблюдателю было ясно, что он из другого мира. Тяжесть угольного пласта сплющила его, но гораздо меньше, чем ожидал президент. Две согнутые ноги перемещали длинное горизонтальное тело, предположительно, еще две конечности были не видны, скрытые толщей породы. Пятая поднималась из–за угловатой головы, напоминающей богомолью выражением настороженности, застывшим на лице, – суставчатая рука, сложная и лишь частично сохранившаяся. Как и другую руку, ее снесла лопата доктора Грина вместе с ныне знаменитым золотым кольцом. Тело выглядело величественно, но у президента почти сразу появилось впечатление, что Джордж смотрится нелепо, словно тут свалены в кучу части тел самых разных существ, а хитроумный фальсификатор сейчас втихаря посмеивается, глядя на дурацкое восхищение собравшихся.

– Как нам удалось обнаружить этого бедолагу? – спросил президент самого знаменитого в мире геолога.

– У края могилы слой угля стал тонким, – пояснил Грин. Навалившаяся известность начала его выматывать: глаза с набрякшими веками полуприкрыты, а на лице и в опущенных плечах читалась глубокая усталость. – Если бы ковш экскаватора прошел в другом месте, я бы ничего не заметил.

– Вы говорите о кольце?

– Да, сэр.

– Я еще не видел этот артефакт, – заметил президент.

– Руки и кольцо отосланы в Сандию[99]99
  Сандийские национальные лаборатории – один из шестнадцати национальных комплексов Министерства энергетики США. Главная задача лабораторий – разработка, создание и испытание неядерных компонентов ядерного оружия.


[Закрыть], сэр. Для анатиза и тщательного изучения, – пояснил Кейс, приблизившись к нему.

Президент кивнул и снова перевел взгляд на существо.

– Так хорошо сохранился.

– Признаки разложения тела очень малозаметны, – пояснил он. – И причина нам неизвестна. Возможно, его сохранили кислотность торфа и отсутствие кислорода. Хотя не исключено, что плоть оказалась попросту слишком инородной и несъедобной для наших микробов, – с наслаждением произнес свой небольшой сценический монолог Кейс.

Президент опять кивнул, изображая, будто осмысливает причуды чужой биологии. Потом вернулся к утверждению, которое не так давно его озадачило.