Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов"

Автор книги: Брюс Стерлинг

Соавторы: Гарднер Дозуа,Мэри Розенблюм,Элизабет Бир,Питер Уоттс,Йен Макдональд,Роберт Рид,Джей Лейк,Доминик Грин,Сара Монетт,Адам Робертс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 68 страниц)

Фермеры освоили интерфейсы управления кораблем, а вот подладить жизнеобеспечение под человеческий организм не смогли, потому что упрямая система авторемонта противилась любым изменениям (поэтому–то фермеры и купили его по бросовой цене: мало кому нужен корабль с собственным мнением). Система поставляет пищу, не только невкусную, но и ядовитую для человека, свет здесь актиниевый, а воздух – как на высокогорной обогатительной фабрике: он сухой и горячий, как в пустыне, почти без кислорода и воняет серой и биополимерами.

Экипаж, как и единственный пассажир – я, – живет в герметичных палатках, прилепленных к переборке рядом с контейнером нанопыли, заменяющим шлюз. Система контроля воспринимает нас как груз и, пока мы не суемся в другие части корабля, не трогает. Из палаток собраны разные помещения: одно общее и несколько маленьких, разделенных волокнистыми перегородками, как соты осиного гнезда, и еще есть общая ванная и маленькое помещение, освещенное красной лампой и забитое штабелями электроники, – вместо рубки. В общей комнате довольно уютно: она выстлана коврами, здесь много валиков и пуфиков, светят слабые лампочки и «волшебные гирлянды», но все равно живем мы как погорельцы – остальной корабль подавляет нас своим множеством шахт, стенами из разнообразных ячеек, беспощадным сиянием и горячими воздушными потоками, дующими в разных направлениях.

Все это – превосходный образчик роли человечества в первом контакте: люди живут на манер мышей в стенах почти непостижимого для них мира. Например, двигатель корабля остается тайной за семью печатями. Какая–то очень простая штуковина, сработанная во времена, когда земляне еще и не мечтали о земледелии, питаемая дейтерием и тритием с не менее древних обогатителей, плавающих в атмосферах некоторых ледяных гигантов.

От горючего и зависит, когда закончится наша гонка.

Корабль у нас большой – для корабля: тяжелый грузовоз класса АЗ. И все же горючего у него не хватит на вояж к соседней с Терминусом звезде и обратно, поэтому за нами послали беспилотник, нагруженный дейтерием и тритием. Надеюсь, ООН возместит фермерам эти расходы, хотя глава фермерского совета Раджо Хирананд, отнеслась к вопросу легкомысленно. Сказала мне, что, хотя ее люди и рисковали, обживая мирки внутреннего пояса Терминуса, пока что риск окупался куда лучше, чем они рассчитывали. Они сделали заявки на несколько сотен планетоформированных астероидов, где разбили поля и устроили питомники небесных овец, к тому же они получают долю с прибылей от кодов и артефактов, найденных старателями, – по изобилию и разнообразию добычи мирки Терминуса уступают только единственной обитаемой планете системы Пятнадцати Звезд – Первой Ступени.

Так что фермерам вполне по силам вклад в такую вот собственную разведочную экспедицию.

Мы с Раджо согласились, что Нилс Саркка, может, и сумасшедший, но не глупец. Так что у него должны быть веские, убедительные причины направиться к соседу Терминуса. Конечно, вряд ли он найдет там ожидаемое, однако тот факт, что навигационный код указывает на локацию у самой звезды, означает, что там что–то есть – или было прежде, давным–давно, когда гайяры обитали на Пятнадцати Звездах.

Рассудительная половина моего сознания надеется, что Нилс не найдет ничего полезного и тем более не сумеет подтвердить свою бредовую идею. Однако и меня захватила сумасшедшая гонка: мне хочется верить – приходится верить, – что вокруг этой звезды летает горшочек с золотом, который оправдает мое неповиновение прямому приказу. Возместит убытки.

Мы медленно, но верно догоняем Саркку, и я уже несколько раз ему говорила, что мы готовы его выручить, пусть только окажет содействие. Мне хочется приучить его к мысли, что, когда он достигнет цели, мы пристыкуемся к его кораблю, заберем Саркку и доставим домой. Пока он и слушать об этом не хочет. Иногда распекает меня на все лады, иногда бывает холоден и рассудителен, словно терпеливый учитель, втолковывающий урок старательному, но на удивление тупому ученику.

Он говорит, что не намерен возвращаться. Он проведет остаток жизни со Старшей Культурой, прячущейся где–то возле этой звезды. Либо они примут его к себе, либо он пристроится поблизости и станет основателем института или научного центра.

– А если ты ошибаешься? – спрашиваю я.

– Не ошибаюсь, – твердит он.

– Но если там ничего нет? Просто давай предположим…

– Я не вернусь.

А звезда тем временем становится все ярче: оба корабля падают на нее, двигатель дает торможение на 1,6 g – это максимальная перегрузка для космических судов с таким уровнем модификации.

Сейчас эта звезда – самая яркая на небе. Бело–голубая, как осколок льда. Вокруг нее колечко астероидов, но все они лишены атмосферы или тяжелее, чем надо. И, так или иначе, слишком горячи для жизни. Еще есть единственная планета – газовый гигант размером примерно с Сатурн, расположенный за снеговой линией звезды. Угрюмый мир с атмосферой, замутненной огромными поясами углеродной пыли, – как будто внизу работают колоссальные промышленные мощности. На планете есть многочисленные пояса закопченного льда. Вокруг – свита из лун: те, что покрупнее, – ледяные шарики в силикатной скорлупе, а те, что помельче, – выхваченные из пространства обломки углеродистых хондритов, движущиеся по эксцентричным и ретроградным орбитам. Где–то среди этих лун Нилc Саркка рассчитывает обрести доказательство своей гипотезы и оправдать тем самым все совершенное им зло. Он уверен, что где–то там десятки тысячелетий скрываются чужие.

Мы с Марком, как ни старались, не сумели втолковать Мейеру Лэнски, что нам важнее с ним сговориться, чем посадить за решетку. А может, он и понял, да не придал значения. Злился, что ему прикрыли бизнес, и трусил, как бы его босс, Пак Ян Мин, не узнал, что его нагрели сопливые программеры, и не счел, что он, Лэнски, не пригоден для своей работы: отставка в семье Пак представляла собой пулю в затылок и короткую прогулку до ближайшей реки или озера. Так что Лэнски отказался от предложенной защиты, когда я за полночь явилась к нему домой с ордером, и отказался снова, когда его доставили на допрос. Широкоплечий мужчина в белом костюме, с тщательно уложенными волосами, выкрашенными в цвет окислившегося алюминия, мрачно молчал у меня в кабинете, скрестив руки на груди и глядя на нас с Марком пустыми глазами, а адвокат еще и советовал ему не отвечать ни на какие вопросы. Здесь же была и сотрудница городской адвокатуры. Мы с Марком поняли, что дело обернулось к худшему, когда она попросила нас прерваться и вышла с адвокатом Лэнски за дверь допросной. Марк воспользовался случаем еще раз повторить Лэнски, какую услугу тот окажет городу и ООН, если расскажет, что за код у него украли и что сталось с двумя программерами, – тогда, мол, он сам будет выглядеть невинной жертвой, ограбленной работниками да еще втянутой в дело об убийстве, совершенном боссом.

– Тебе пришлось рассказать Пак Ян Мину о краже, иначе тебя же и обвинили бы. Это я понимаю. Но потом дело ушло у тебя из рук, и ты уже ничего не мог изменить, – говорил Марк. Он снял куртку и повесил ее на спинку стула в самом начале беседы: теперь, в красных подтяжках поверх белой рубахи, он склонялся к Лэнски, смотрел на него в упор. – Ты же не дурак, знаешь, как влип. И знаешь, на что способен Пак Ян Мин, но мы готовы тебе помочь. Разберемся с твоими проблемами. От тебя нужно одно: рассказать, что именно случилось. Что украдено. Что произошло с двумя дурнями, которые это украли, и где оно сейчас.

Лэнски помотал головой, опустил веки, плотно сжал губы. Выглядело все так, будто он пытается мысленным усилием перенестись в более подходящее место.

Марк взглянул на меня, и я пообещала Лэнски, что ООН доставит его в любое названное им место. Может даже вернуть на Землю, если только он окажет нам помощь. И у него появится шанс начать все заново, а те, кого он боится, сядут пожизненно.

Лэнски покачал головой.

– Ничего не украдено. Мальчишки просто ушли, такое часто бывает.

– Пора перейти к правде, – посоветовал Марк. – Ложь о делишках Пак Ян Мина тебя от него не спасет. Ему все равно конец, но он и тебя за собой потянет. А ты мог бы себя спасти. Всего–то и надо, что сказать правду. Трудно, я знаю, но стоит только начать, сразу полегчает. Будто огромный груз с плеч сбросишь.

Марк знал свое дело, и я ему помогала, как могла, но достучаться до Лэнски мы не сумели.

– Обращайтесь к моему адвокату, – сказал он и замолчал.

Наконец вернулись его адвокат с поверенной от города. Она покачала головой, а адвокат сказал Лэнски, что тот может идти.

– Крепкий сукин сын, – процедил после их ухода Марк.

– Он боится.

– Конечно. Только, к сожалению, не нас.

– Думаю, придется нам подождать результатов экспертизы, – сказала я. От усталости я чувствовала себя пустой. Два часа ночи, тайна следствия вскрыта, а похвастать мне нечем.

– Отдохнем, а завтра начнем заново, – сказал Марк, натягивая куртку. – Ты – мой лучший следователь, Эмма. Я верю, что ты сделаешь все как надо.

Правда, первую ниточку откопала не я и не эксперты Варника Сара. Нашел ее наш техник, Прем Гарунг.

Прем по скромности приписывал свою находку удаче, но я не так глупа, чтобы поверить. В его комнатушке царил разгром, как в спальне у трудного подростка: стол был завален папками, бумагами, всяческими мелочами и электронными игрушками, стены покрывали фотографии, плакаты и смешные картинки – вопреки всем правилам, – но парень был толковым, умелым и дисциплинированным сотрудником. Он изучил рабочие журналы Хью и Синглтона и клочки отзеркаленных кодов, над которыми те трудились, и скоро обнаружил в одном нечто любопытное: неполный вариант навигационного пакета, какие использовались для перенастройки извлеченных из Саргассов кораблей.

– Тут не столько интересно, что есть, сколько чего нет, – сказал Прем.

Он так и рвался познакомить меня с находкой, и я нехотя согласилась посмотреть. Коды обычно исследуют и обрабатывают через виртуальный симулятор с мультиплицированным по–диснеевски интерфейсом: ландшафт изображает маленькие коралловые рифы, в экзотической красе которых таятся акулы, мурены и опасные течения, способные поджарить синапсы или навсегда выжечь на зрительных нервах какие–нибудь странные образы. Программеры, проводящие в этих симуляциях по восемь–десять часов в сутки, обычно страдают разнообразными галлюцинациями и рискуют стать инвалидами: им грозят психозы, слепота, утрата контроля над моторными нервами и даже смерть. В то время как они, подобно ныряльщикам, погружались в грозные бездны моря, я больше походила на курортницу в маске, скользящую над цветными очертаниями рифа – над сложными фрактальными пакетами самопоглощающейся информации, ветвившимися, как деревья, или компактными, как человеческий мозг, или протягивающими щупальца в глубокие тени под переливчатым серебристым небом. Однако я не могла избавиться от ощущения, что нечто жуткое и невидимое таится на краю зрения, там, где склоны рифа обрываются в неведомое.

Прем направил меня к месту, из которого росли пики сложной формы, и спросил, вижу ли я.

– Я никудышный технарь, Прем.

– Там прошивка, скопированная с другой части кода, – сказал он, проворачивая поле зрения на 360 градусов. Вокруг нас потекли, сливаясь в многоцветный трехмерный ковер, пурпурные, зеленые и золотые фигурные шпили. – Сразу не заметишь, для того–то оно и делалось. Но когда знаешь, что искать, – бросается в глаза. Я написал маленький исполняемый… вот…

От серебристого неба отделился призрачный ландшафт схемы и косо надвинулся на окружавшие нас шпили.

– На вид вовсе не сходится, пока не выполнишь простенькое геометрическое преобразование, – сказал Прем.

Схема перевернулась, вытянулась и слилась с контурами шпилей, словно инеем покрыв их сложные очертания:

– Думается мне, кто–то тут что–то удалил и прикрыл дыру, – пояснил Прем. – К счастью для нас, он, хоть и знал дело, поленился. Вместо того чтобы создать заплату с нуля, он скопировал другой участок кода и вшил сюда. На поверхностный взгляд – безупречная иллюзия, даже прогоняет несколько циклов процессинга, хотя, конечно, впустую. Код уже никуда не годен – но это обычное дело для кодов.

Странные очертания и краски кодового рифа, бредово яркие и полные мелких подробностей, повторявшихся при каждом уровне увеличения, вызывали у меня головную боль. Я мало спала и держалась на кофе и куреве. Стянув с головы виртуализатор, я спросила Према, не догадывается ли он, что именно могли удалить; он сказал, что, как ни фрактален код, реконструировать удаленную часть практически нереально. Парень углубился во всяческие тонкости насчет экстраполяции от границ, перекрестной детекции, рандомного поиска и осесимметричных мутаторов. Ему, как всякому технарю, не так интересно было решить задачу, как поиграть с ней. Я его оборвала:

– В общем и целом тебе неизвестно, что это, и узнать невозможно.

– Боюсь, что так. Удалили слишком тщательно, не реконструируешь, а сравнение по каталогу не дало результата.

– Они что–то выкрали. Мы не знаем что, но определенно Синглтон и Хью что–то сперли. Отзеркалили код и удалили оригинал, затерли, как умели, следы и смылись с копией.

– Возможный сценарий, – сказал Прем. – Только один вопрос: как они с краденым кодом прошли систему охраны фермы?

Вопрос по делу. Коды хранятся в специфических квантовых состояниях электронов и прочих частиц, так что копировать и запасать их не сложнее, чем огромные бинарные последовательности обычных программ; чтобы их не искажал и не засорял квантовый шум, отзеркаленные коды помещают в ловушки, охлаждаемые жидким гелием. Ловушки–архивы большие – размером с грузовик. Маленькие переносные – чуть больше обычного домашнего термоса. А Мейер Лэнски, как все подобные фермеры, был просто одержим безопасностью. Программисты на входе и выходе шли через особые сканирующие рамки и постоянно находились под наблюдением камер, не говоря уж о выборочных обысках.

– Может, подкупили охрану или скрыли ловушку в каком–нибудь приборе, который подлежал выносу из помещения для ремонта, – предположила я. – Или тут сам Лэнски участвовал.

– Или они ничего не выносили, – сказал Прем. – Они могли взломать отчеты фермы и выяснить, откуда взялся этот код, а потом удалить его и подправить записи. А продавать могли не сам код, а локацию оригинала.

Идея мне понравилась – она определено объясняла, почему Хью сбежал с Сарккой, – но доказать или опровергнуть ее можно было, только поймав эту парочку. Тем временем команда Варника Сера не сумела провести ДНК-анализ, потому что тела прожарились насквозь. Зато они опознали Джейсона Синглтона по зубной карте из Англии, а второй оказался не Эвереттом Хью, а человеком лет сорока. У него в левом плече была старая, залеченная пулевая рана, а осмотр обгоревшей кожи в ультрафиолете обнаружил на правой лодыжке татуировку – группу крови. Следовательно, он служил где–то в армии. Еще команда Варника сняла частичный отпечаток большого пальца с угнанного внедорожника, оставшегося на парковке, и сверила его с армейской базой данных США: Абело Баез до позапрошлого года служил сержантом спецназа. В списках эмигрантов имя не значилось, стало быть, на Первую он явился под чужим именем и работал либо на одну из корпораций, либо на темную сторону. Варник собирался заняться реконструкцией лица, чтобы отыскать эмиграционное досье Баеза; я надеялась, что, узнав его псевдоним, выясню, чем тот занимался в Порт–о–Пленти, и, может быть, даже установлю его связь с Мейером Лэнски или семьей Пак. Еще Варник сказал мне, что между двумя телами имеется некоторое несоответствие: у Джейсона Синглтона в легких обнаружили частицы дыма, как всегда у погибших при пожаре, а у Абело Баеза – нет. Либо отставного солдата убило на месте взрывом, либо он умер до того, как номер загорелся.

Все это было полезно, но я чувствовала, что самой важной ниточкой в деле окажется пропавший мотоцикл. Его нашли на стояке мини–мага на километр южнее мотеля. По показаниям камеры наблюдения, появился он там за полчаса до начала пожара. На нем приехал Эверетт Хью и еще сорок минут околачивался у торговых автоматов, пока его не забрала белая «Хонда Адажио».

Я показала Марку кадры, на которых Хью садился в «Адажио» – с компьютерной обработкой того момента, когда при открытии двери в кабине зажегся свет, на миг обрисовав бородача в бейсболке, надвинутой так низко, что она скрывала половину лица. Я объяснила, что водителя еще не опознали, но машина принадлежит фирме «Герц» при космопорте, где ее арендовали, расплатившись фальшивой кредиткой. Сейчас ее уже забрали на следовые анализы.

Вернув «Адажио» арендной фирме, Хью и водитель пересели на автобус, доставлявший пассажиров к кораблю. Он стартовал черев два часа. Стандартный крейсер класса J, зарегистрирован на Либертарии, ушел в червоточину шесть часов назад. Я попросила наших людей во всех портах, куда он мог добраться через тамошнюю часть сети, ждать его. Это была плохая новость. Хорошая заключалась в том, что Варник и эксперты нашли на сиденьях волосы и частицы кожи, а на баранке и еще где–то – отпечатки пальцев. Дружка Хью звали Нилc Саркка.

Марк тут же отреагировал:

– Я не назвал бы это хорошей новостью.

Нилc Саркка принадлежал к «пятистам счастливым» – самозваной элите из пассажиров первого челнока, доставившего на Первую победителей лотереи. До своего падения он был ведущим специалистом по Старшим Культурам, занимал кафедру в университете Порт–о–Пленти и блистал в популярном телешоу, которое показывали не только на нашей планете, но и на всех остальных вплоть до Земли. В каждой серии он вел свою группу старателей к новому участку, выслеживая странные и ценные артефакты Старших Культур, преодолевая трудности и опасности, исследуя причудливые места и мирки, раскапывая всяческие чудеса. Конечно, в передачах было много фальшивок и преувеличений, но Саркка обладал приятной внешностью и харизмой человека, увлеченного своей работой. Кроме того, он, вызывая презрение ученых собратьев и восторг телезрителей, сыпал безумными версиями относительно судьбы Старших Культур и теориями заговора, намекая, что джакару влияли на человеческую историю, роняя на Землю метеориты, манипулируя климатом и в конце концов затеяв мировую войну – незадолго до собственного выхода на сцену в роли спасителей гибнущего человечества. Он возглавлял секту, последователи которой были убеждены, что Пятнадцать Звезд – не шанс на новую жизнь, а ловушка. Клетка для невольных участников огромного и странного эксперимента, которому подвергают нас Старшие Культуры. Саркка разработал и собственную безумную гипотезу, о которой упоминал в каждой серии шоу. Все это принесло ему богатство, известность и сомнительную славу, но в конце концов Немезида его настигла. Он пошел на слишком большой риск, и за его ошибку другие люди поплатились жизнями.

Мой босс был в группе, расследовавшей вину Саркки в том, что большая часть его команды подцепила нанотехнологический вирус, раскапывая останки древних машин на дальнем краю Большой центральной пустыни. Марк видел тела, одни – страшно изуродованные, другие еще отчасти живые. Его босс, который позже застрелился, приказал дезинфицировать место раскопок ядерным оружием ограниченного действия.

Команда работала без лицензии и с недостаточными мерами защиты. Нилса Саркку обвинили в непредумышленном убийстве, и он пять лет провел в тюрьме. Сразу после освобождения он бежал с Первой, обосновался на Либертарии и принялся тратить остатки состояния на свою гипотезу, превратившуюся в манию.

Из факта существования червоточины, ведущей к Солнцу и Земле, говорил он, следует, что была такая же связь с родными планетами Старших Культур, населявших некогда миры и мирки Пятнадцати Звезд. И эти червоточины должны существовать поныне, схлопнувшиеся до диаметра меньше атома водорода или скрывшиеся в недрах газовых гигантов либо на орбитах у самых звезд, где их невозможно обнаружить по истечению странных кварков и частиц высокой энергии. А это значит, что есть шанс найти родной мир гайяров или другой Старшей Культуры и узнать, что с ними сталось. Возможно даже, что еще живы где–то последние представители одной из нечеловеческих цивилизаций – либо в своем родном мире, либо где–то еще.

Фанатики – а Саркка, несмотря на свои убеждения и опалу, имел много поклонников – почитали его непризнанным гением, отважным интеллектуалом, рискующим отстаивать отвергнутую истеблишментом теорию. Для ученых собратьев он был крайне безответственным эгоистом, воспользовавшимся известностью для продвижения фантазий, столь же смехотворных, как потерянный континент Му или гипотеза о венерианском происхождении летающих тарелок, не задумывавшимся об ущербе, который он причиняет этим серьезной науке. С точки зрения ООН, Саркка был преступником, готовым на любой риск ради технологий Старших Культур. На Либертерии он оставался вне нашей досягаемости, но за ним присматривали.

А теперь он отправлялся невесть куда, унося с собой либо отзеркаленный с навигационной программы код, либо сведения о местонахождении его оригинала. Судя по тому, как Саркка рисковал, возвращаясь в Порт–о–Пленти, он, видимо, считал, что код как–то связан с его безумной идеей: отыскать родной мир или уцелевших представителей Старшей Культуры. И скорее всего, именно он убил Джейсона Синглтона и наемника Абело Баеза. Даже если код был безвреден, Нилсу Саркке предстояло ответить за их смерть.

Проблема состояла в том, чтобы отыскать простывший след его корабля. Он мог выйти в любой точке сети червоточин, направиться на любую из оставшихся четырнадцати звезд – и даже вернуться, описав круг, на Первую. ООН, исcледуя сеть, расставила спутники–шпионы у горловин всех червоточин, но они постоянно страдали от саботажа, и в конце концов поддерживать их работу сказалось слишком дорого.

– Даже если Саркка и Хью приземлятся на Либертарии, наша юрисдикция на нее не распространяется, – сказал Марк.

– Можно договориться с либертарианцами, – предложила я.

– Не исключено, что нам удастся. Для этого неплохо бы знать, что именно украли Хью и Синглтон, – заметил Марк.

– Значит, надо еще раз потолковать с Лэнски, – сказала я.

Но Мейер Лэнски исчез вместе с женой и малолетними сыновьями. Полиция наблюдала за домом с фасада. Похоже, что семья вышла с другой стороны, через поле для гольфа. То ли по собственной воле, то ли за ними кто–то явился.

Сейф, встроенный в пол кладовой в доме Лэнски, оказался открыт, но из него гак и не забрали ни наличные, ни драгоценности. На месте остались и кредитки, и телефонные карты, зарегистрированные на разные имена. На стенах и на ковре хозяйской спальни нашли следы крови, принадлежавшей Лэнски и его детям. Я решила, что они были убиты, а тела – брошены в море или в заросли за окраиной города либо закатаны в фундамент строящегося здания или подземного перехода. Еще я предполагала, что убийцы забрали из сейфа копии записей фермы с подробностями как законных, так и незаконных операций.

Коротко обсудив ситуацию с Марком и помощником городского поверенного, я объявила семью Лэнски в розыск и договорилась о встрече с боссом Мейера, Пак Ян Мином. Марк считал это пустой тратой времени, но у меня появилось неприятное чувство, что след остывает, и мне хотелось немножко расшевелить события. Кроме того, пришла пора предъявить ордер на обыски и приостановку дет фермы, а поскольку Мейер Лэнски пропал, я сочла логичным вручить бумаги его шефу.

Пак Ян Мин был младшим из сыновей Пак Ян Гуна, в прошлом главы американо–корейской мафиозной семьи Сиэтла, который «удалился на покой» в Порт-о-Пленти. Ян Гун, как обычно бывает с гангстерами, достаточно разбогатевшими, чтобы вырваться из когтей закона, честолюбиво мечтал легитимировать свое семейство. Три его старших сына занимались строительным бизнесом и торговлей недвижимостью, управляли страховой и залоговой компаниями, а также казино на озере Маммот. А вот Пак Ян Мин был ретроград, кындаль старой школы со взрывным темпераментом и любовью к изысканному насилию. Кодовую ферму Мейера Лэнски ему передал отец в надежде отвлечь от уличной жизни.

Я назначила Пак Ян Мину встречу в офисе строительной компании его старшего брата, Пак Кван Го. Помещение размещалось на верхнем этаже новенького «зиккурата»: белый бетон, тонированное в медно–розовый оттенок стекло, широкие зеленые террасы – и потрясающий вид на город до самой бухты Дискавери с космопортом и дельтой реки на одном берегу, электростанцией и доками на другой и изгибом пляжей и набережной посередине. С этой точки город смотрелся чистеньким и аккуратным, как на карте, и не заметно было свар между этническими районами. При взгляде отсюда легко верилось, что будущее уже наступило. Казалось: посмотри в небо – и увидишь летающие машины и дирижабли.

Пак Кван Го встретил меня у высоких дверей своего кабинета. Стройный, подчеркнуто вежливый мужчина в хрусткой белой рубашке и штанах в сложную клетку пожал мне руку, предложил на выбор десять сортов чая, после чего представил двум адвокатам, которые в дальнейшем всеми силами старались слиться с фоном, и брату, Пак Ян Мину.

Младший гангстер нависал над архитектурной моделью торгово–развлекательного комплекса: мощный широкоплечий бодибилдер, втиснутый в блестящий костюм с желтой шелковой рубахой и сапогами из змеиной кожи. По его шее вилась татуировка, волосы были подбриты на висках, оставалась только блестящая черная шапочка на макушке. Когда Пак Кван Го меня представлял, его брат не поднял глаз, притворяясь, что ему интереснее гонять по площади машинку–модель, сбивая игрушечных пешеходов.

Пак Кван Го заверил, что его семья всегда счастлива оказать помощь полиции, но в данном случае, поскольку бизнес его брата связан с Мейером Лэнски, он вынужден просить доказательств, что беседа наша совершенно неофициальна. Я заверила, что мне нужна только информация о прошлом Лэнски, хотя у меня действительно есть ордер на его кодовую ферму.

– Надеюсь, это означает, что ее уже можно будет открыть, – вставил Пак Ян Мин. – Я теряю деньги на каждом дне простоя. Весьма неудобно.

– Будет еще неудобнее – мы ее закрываем до дальнейших уведомлений, – сказала я и протянула конверт с двадцатью четырьмя листами судебного распоряжения.

Пак Ян Мин, взяв, передал конверт адвокатам и сказал, что его люди все проверят и обратятся ко мне.

– Вы должны подписать, – напомнила я.

– Почему бы вам не спросить о том, ради чего вы сюда пришли? – предложил Пак Ян Мин. – Я человек занятой. Много дел. Важных дел.

Я решила с ним не цацкаться и, взглянув прямо в глаза, спросила:

– Когда вы в последний раз виделись с Мейером Лэнски?

– Много дней не виделся. Я слышал, он сбежал после вашего допроса о двух сгоревших гиках, – ответил Ян Мин. – Если догоните старого негодяя, дайте мне знать. У меня тоже есть к нему вопросы.

– Вы не представляете, куда он мог деться? – спросила я. – Вместе с семьей?

– Я последнюю неделю провел на озере, – ответил Пак Ян Мин и достал золотой портсигар, пропустив мимо ушей слова брата, что у него тут не курят. Черную сигаретку «Собрание» он прикурил, чиркнув спичкой о ноготь.

– Один из трупов в мотеле оказался Джейсоном Синглтоном. Служащим вашей фермы.

– Фермы Мейера Лэнски, – поправил Пак Ян Мин.

– Она принадлежит вам.

– Дело ведет он. Понятие не имею, кого он нанимает. Кстати, когда я смогу ее открыть?

– Когда мы закончим расследование. Хотя к тому времени с вашими делишками, возможно, будет покончено.

Пак Ян Мин с оскорбительной насмешкой взглянул на меня.

– Знаю про ваш крестовый поход, – протянул он. – Говорят, ваш муж пал жертвой плохих кодов и с тех пор они вам всюду мерещатся, даже когда их нет.

Я не удостоила эту чушь ответом. Если выказать слабость перед таким типом, сразу безвозвратно потеряешь авторитет.

– Вы уверены, что не были знакомы с Джейсоном Синглтоном?

– У меня с этими чокнутыми ничего общего.

– А с Эвереттом Хью?

– Это второй, кто сгорел в том номере?

– Это второй, который там не сгорел, – поправила я. – Второе тело принадлежало Абело Баезу, бывшему спецназовцу из армии США.

– Ни о том ни о другом никогда не слышал, – заявил Пак Ян Мин.

– Возможно, вы узнаете лицо? – спросила я, показывая ему копию реконструированной посмертной маски Баеза.

Пак Ян Мин пыхнул дымом.

– Не из моих людей.

– Вы могли знать его как Эйбла Мартинеса, – сказала я. – Под этим именем он жил в Порт–о–Пленти. Мы установили личность по досье из игорного дома – такие заводятся на каждого работника казино. Странно, что вы его не знаете, мистер Пак. Он работал в охране казино на озере Маммот, принадлежащего вашей семье.

– Мой брат не имеет отношения к казино, – вмешался Пак Кван Го, – так же как и я.

– Нас интересует, чем занимался здесь мистер Баез и с кем он был связан, – сказала я. – Если что–нибудь вспомните о нем, скажите мне.

Пак Ян Мин пожал плечами. Пак Кван Го сказал:

– Вам лучше поговорить с управляющим казино.

Я ответила, что так и сделаю, поблагодарила братьев за то, что уделили мне время, и, повернувшись к обоим спиной, направилась к большим двойным дверям.

Пак Ян Мин меня окликнул – он был из тех, кому непременно надо оставить за собой последнее слово.

– Навестите меня на озере Маммот. Я покажу, как надо проводить время. Расслабитесь немножко.

Я обернулась, задержавшись у дверей. Трюк из седой древности, но иногда работает.

– Еще одно. Вы слыхали про Нилса Саркку?

Братья переглянулись.

– Это тот сумасшедший, который вел телешоу? – спросил Ян Мин.

– Эверетт Хью улетел с ним, – ответила я и вышла, оставив их обдумывать этот факт.

Позже я сообщила боссу, что не сомневаюсь: Пак Ян Мин все знал о Хью и Синглтоне.

– Лэнски был глуп. Он, возможно, обнаружил прореху в навигационном пакте и решил оправдаться перед боссом. А Пак Ян Мин послал своего громилу, Абело Баеза, он же Эйбл Мартинес, – за программерами.

– Баез выследил их в мотеле, но был убит Нилсом Сарккой, – добавил Марк.

– Не знаю точно, что там произошло, но, вероятно, это и не важно, – ответила я. – Саркка, безусловно, замешан в деле, а Пак, по–моему, об этом не знал, пока не услышал от меня. Нам повезет, если он начнет расспросы на космодроме и тем самым подставится. Тогда я смогу поинтересоваться, зачем они ищут убийцу Баеза, если Баез с ними никак не связан.

– Слишком окольный путь, – заметил Марк. – Я предпочел бы что–то более осязаемое.

– Я тоже, – сказала я, – но, даже если мы не сумеем связать их с Баезом, достанем через Лэнски. Его убил Пак Ян Мин, не сомневаюсь. И семью тоже. Он знал, что мы говорили с Лэнски, и не надеялся, что тот станет держать рот на замке. Тогда же он, вероятно, забрал из сейфа Лэнски уличающие его записи. Если найти предлог для ареста Пак Ян Мина, эти записи могут достаться нам. А в них найдутся сведения о местонахождении оригинала похищенного кода. Они–то нам и нужны.