Текст книги "Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)"

Автор книги: Борис Фрезинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 68 страниц)

«Гнусная и грязная книга, полная клеветы на революцию (в частности, на Чрезвычайные комиссии), обывательщины и патологически-судорожных попыток низвести героическое и бессмертное до уровня свидригайловщины, пошлости, низменности. Автор, несомненно, душевно и нравственно больной человек, и для чего больной бред этого калеки печатают и распространяют – совершенно непонятно» [206]206
  «Этот Князев, – писал Эренбург Шкапской, прочитав его заметку, – удивительно мягкий и сердобольный человек. Мне только не совсем ясно, куда он хочет меня поместить по моем приезде в Питер – в клинику или в то место, о котором я, по его словам, недостаточно уважительно отзываюсь» (П1. С. 273).


[Закрыть].

«Рецензия» кончалась предупреждением читателей: «Остерегаем тружеников Петрограда от покупки этого клинического гнилья». Похоже, что эта статья стала публичным оправданием санкционированной Зиновьевым конфискации романа в Питере. «Мне пишут из Петербурга, – сообщал Эренбург 15 мая 1923 года В. Г. Лидину, – будто там „Курбов“ изъят. Так ли это? Здесь говорят, что им все возмущены. Ангарский, наверное, рвет на себе волосы» [207]207
  П1. С. 279.


[Закрыть]. Впрочем, уже через два дня Эренбург встретился с Ангарским в Берлине, и тот сообщил, что спас книгу от запрета ценой своего предисловия, которое предполагается вклеить в задержанный тираж. Предисловие Ангарского огорчило Эренбурга даже в его пересказе – похвалы сатирическому изображению белогвардейцев сочетались в нем с признанием, что работа ВЧК изображена в духе «белогвардейских фельетонистов, к сожалению, лишь интуитивно знакомившихся с ЧК» [208]208
  ИМЛИ. Ф. 146. Оп. 1. № 20. Л. 1.


[Закрыть]. (Ангарский, должно быть, не знал, что Эренбург познакомился с ВЧК, проведя в октябре 1920 года несколько дней во внутренней тюрьме на Лубянке.) Вызвавшее досаду автора романа предисловие [209]209
  Эренбург 18 мая 1923 г. писал Лидину, что предисловие Ангарского даже в пересказе «носит возмутительный характер» (П1. С. 279); его текст сохранился (ИМЛИ. Ф. 146. Оп. 1. № 20. Л. 10). Ангарский писал, что «Эренбург хорошо знает эмигрантскую среду, ее быт и нравы и совершенно беспощаден в изображении русской действительности: здесь он пытается недостаток опыта восполнить интуицией, которая не всегда бывает удачной»; предисловие кончается так: «Но теперь уже даже российские нытики начинают понимать, что без диктатуры пролетариат не может удержать власти. Будем надеяться, что к этому скоро придут и наши заграничные друзья».


[Закрыть]в дело не пошло, запрет с издания сняли (впрочем, кажется, после того, как летом затопило склад и 60 % десятитысячного тиража погибло) [210]210
  Эренбург, со слов Ангарского, сообщал об этом Лидину и Полонской (П1. С. 308, 309).


[Закрыть].

Последний раз при жизни Эренбурга книга о Курбове была напечатана в СССР в 1928 году в составе его Полного собрания сочинений. Оно оказалось отнюдь не полным, и его тексты были откровенно цензурированы. Все книги Эренбурга, вошедшие в это собрание, выпущенное издательством «Земля и фабрика», больше при жизни Сталина не издавались никогда, как и вообще все его книги, вышедшие до 1930-х годов. Понятно, что то же можно сказать не только об Эренбурге, но и о многих его современниках. И в этом нельзя не видеть характерного клейма установившейся в 1929-м в СССР новой диктатуры.

В начале 1930-х годов по просьбе своего друга, известного американского кинорежиссера Льюиса Майлстоуна, Эренбург написал сценарий по роману, и Майлстоун начал снимать фильм, но завершить съемки, увы, не удалось… Последние сорок лет жизни Эренбурга и двадцать с лишним лет после его смерти роман на родине автора не издавали – книга о застрелившемся чекисте была совершенно не ко двору. Сам автор в поздние годы, не называя «Курбова» явно, написал в мемуарах: «Вскоре после „Хуренито“, я стал жертвой той литературной моды, которая тогда свирепствовала. Как некоторых моих литературных сверстников, меня соблазнили ритмическая проза Андрея Белого и причудливый синтаксис Ремизова. То, что у этих писателей было органично, у меня походило на пародию…» [211]211
  ЛГЖ. Т. 1. С. 406.


[Закрыть]. «Жизнь и гибель Николая Курбова» не издавалась с 1928 года, однако вовсе не по этой причине. Она появилась вновь только в год крушения СССР. В новую историческую эпоху России она по-своему поучительна – дело не в аллюзиях, а в существе проблемы: занимаясь переустройством общества, нельзя забывать о том, что «цыпленки тоже хочут жить». Однако вопрос о том, что думают о судьбе Курбова нынешние всевластные чекисты и знают ли они о ней вообще, службы Левада-центра, сколько мне известно, перед ними не ставили…

4. «Трест Д. Е.»

Завершив 18 ноября 1922-го измучившую его работу над романом «Жизнь и гибель Николая Курбова», Эренбург заверял всех друзей, что раньше чем через полгода он за новую прозу не примется. Однако уже через два месяца он писал Владимиру Лидину: «На днях сажусь снова за работу: авантюрно-утопическое нечто: Трест „Гибель Европы“» [212]212
  П1. С. 249.


[Закрыть].

Принимаясь за новую книгу, Эренбург точно знал, что она будет написана быстро; действительно, на нее ушло ровно два месяца. Уже 9 февраля 1923-го работа шла вовсю, и в письме А. К. Воронскому Эренбург извещал о новой книге подробно:

«Я сейчас пишу новую вещь: „Трест Д. Е. (История гибели Европы по последним данным)“. Это сатира-утопия. Европа гибнет между 1928–1940 гг. при содействии американского треста, организованного авантюристом Енсом Боотом. Я предлагаю эту вещь для „Красной Нови“. В ней будет 6 печатных листов, и ее можно напечатать в двух книжках (журнала. – Б.Ф.).После этого издать отдельной книгой. Я написал уже около 16 глав. Всего будет 40, и книгу я закончу в течение месяца» [213]213
  Там же. С. 255.


[Закрыть].

Далее перечислялись заголовки 14 глав первой части «Енс Боот и организация „Треста Д. Е.“» и двух написанных глав второй части «Гибель Европы». Перерыв в работе, вызванный «болестями», как сказано в письме Полонской 20 февраля, задержал завершение повести, но работа над ней была закончена в середине марта 1923-го. 28 марта Эренбург не без иронии сообщал Полонской: «С Европой я кончил и от жалости чуть-чуть не плакал. Мне очень хочется поскорей познакомить тебя с моим новым героем, племянником Хулио Хуренито, с Енсом Боотом» [214]214
  Там же. С. 266.


[Закрыть]. Текст завершенной повести не разделен на две части и всего в ней 31 главка, при этом названия лишь двух чуть изменены по сравнению с сообщенными Воронскому. Европа уничтожалась вся – шаг за шагом, начиная с Германии. Сидя в берлинском кафе «Prager Diele», Эренбург писал о том, что 300 танков находятся уже в 25 километрах от Берлина, и рассказывал, как Енс Боот в тот момент заходит по своему плану в кафе… «Prager Diele». Германия уничтожалась с помощью специальных центрифуг и танков; завершался 1930 год.

Второй уничтожению должна была подвергнуться Россия. К 1931 году она уже заметно преобразилась, и в связи с бурным развитием Сибири, затмившей Канаду, вся жизнь страны заметно перемещалась в ее азиатскую часть. Управление ею, как колонией, по-прежнему осуществлялось из Москвы, которая оказалась едва ли не на границе Республики. Петербуржцу, мне особенно грустно было прочесть: «После войны 1925 г. западные окраины не смогли оправиться. Петербург сделался глухим заштатным городком, населенным, главным образом, археологами, инвалидами революции и престарелыми балеринами» [215]215
  Эренбург И.Трест Д. Е. История гибели Европы. М., 1923. С. 92. Когда через 40 лет в СССР «Трест Д. Е.» наконец переиздали, оказалось, что этот абзац из книги исчез (не знаю, были ли это происки цензуры или сам Эренбург пощадил нервы жителей блокадного города).


[Закрыть]. Между тем еще до уничтожения Енсом Боотом Москвы лозунг «Д. Е.!» – Даешь Европу! – уже гремел с востока на запад. «300 000 человек шло навстречу незримому врагу. Слух о походе дошел до Поволжья. Оттуда снялись миллионы. Орды шли с юга и с севера. 6-го января Совнарком объявил войну. С кем Республика воюет, официально оставалось неизвестным». Армия, двигающаяся через пустыню Германии, чтобы вступить во Францию, описана весело: «Шла красная армия и шли школьники первой ступени. Шли очкастые марксисты и татары в ермолках. Шли бабы, старики, ребята. У красноармейцев были пулеметы. Некоторые крестьяне тащили с собой старые винтовки. Большинство было вооружено дубинами. Общая численность этой необычайной армии достигала 28 000 000 человек»; тут же мы узнаем, что 16 000 000 погибло, не дойдя до границы Республики. Остальная часть русской армии, победно вступившей в Европу, погибла в Польше, заразившись неизвестно чем. Итак, план осуществлялся оперативно: Москва погибла 1 января 1931 года, Варшава – 17 февраля, 24-го пал Бухарест, поразившая Европу эпидемия скоротечной проказы уничтожила Чехословакию, Австрию и Венгрию и дошла до Константинополя. В июле 1931-го в Женеве собралась конференция по борьбе с эпидемией. К маю 1932-го Франция превратилась в пустыню. Затем погибла Англия. В марте 1933-го погибла Италия от безумного беспамятства, поразившего страну, затем перебравшегося в 1936-м за Пиренеи в Испанию. В 1938-м погибла Скандинавия. Уничтожив Европу, ее последний житель Енс Боот умер 18 сентября 1940 года.

Это была в самом деле легко написанная, веселая, сатирическая утопия. «Вопреки всем серапионам вселенной – программа-максимум – писать легко (увы, это граничит с вздором и редко когда и редко кому дается)», – шутил Эренбург в письме серапионовой сестре, своей подруге парижских лет Елизавете Полонской 21 апреля [216]216
  П1. С. 271–272.


[Закрыть].

Конечно, «Трест Д. Е.» написан на «отходах производства» романа «Хулио Хуренито», а потому без остроты его размышлений и без серьезности пророчеств [217]217
  Более того, как заметил А. Бахрах, «для Эренбурга его первая книга стала уже классической. Новые его попытки комментировать ее основное ядро – лишь в незначительной степени ослабляют первоначальные его действия, делая их менее насыщенными и значительно менее ядовитыми» (Дни. Берлин, 1923. 17 июня).


[Закрыть]. Одно, правда, не пророчество, но все же некоторое предсказание сугубо литературного толка в нем отыскать можно. Оно, заметим, любопытно, поскольку связано с нашей темой. Дело вот в чем. Главный герой «Треста Д. Е.» авантюрист Енс Боот задумал и осуществил уничтожение всей Европы – последовательно, страну за страной, и каждую своим способом. По ходу этого процесса, занявшего у него тринадцать лет, в 24-й главе Енс Боот попадает во французский город Амьен и там в публичном доме обнаруживает под кроватью растрепанную книжку, на переплете которой вытеснено золотом: «Вниманию господ клиентов! В этом высоконаучном произведении восхваляется наше гигиеническое и эстетическое заведение». Немедленно прочитав эту книжку, Енс Боот убедился, что, уничтожая Европу, поступает правильно. Надо ли говорить, что книжка называлась «Необычайные похождения Хулио Хуренито», – и в самом деле, французский перевод «Хуренито» с предисловием Пьера Мак-Орлана уже в декабре 1924-го вовсю продавался во Франции.

Так Енс Боот свято уверовал в учение Великого Провокатора. Более того, он понял, что вся его жизнь – лишь осуществление дивной идеи Хулио Хуренито, и читателю предлагалось связать уничтожение нашего континента трестом Д. Е. с идеей великой провокации Хулио Хуренито. (Правда, это соображение не делало мотивацию повести более убедительной, что, в свою очередь, не мешало геббельсовской пропаганде разъяснять в апреле 1945 года германскому населению, что именно давние планы Эренбурга из книги «Трест Д. Е.» пытается реализовать Красная Армия [218]218
  Еще в 1960-е гг. я приобрел по случаю № 99 немецкой солдатской газеты «Front und Heimat» [ «Фронт и Родина»] за 7 апреля 1945 г. На его первой странице статья Геббельса и фотография Гитлера. А на стр. 7 напечатана в сопровождении антисемитского шаржа статья «Feind ohne Maske [Враг без маски]: Ilja Ehrenburg» (в ее тексте уточняется, что настоящее имя писателя – Элиас; это специально для Евы Берар…). Уже первые слова фашистской статьи посвящены «пересказу» книги «Трест Д. Е.».


[Закрыть].)

Послевоенная Европа, какой ее увидел Эренбург в 1921 году, казалось, забыла недавние уроки войны. Вспоминая Берлин того времени, Эренбург писал в мемуарах:

«Мало кто читал труды Шпенглера, но все знали название одной из его книг – „Закат Западного мира“ (по-русски перевели „Закат Европы“), в которой он оплакивал гибель близкой ему культуры. На Шпенглера ссылались и беззастенчивые спекулянты, и убийцы, и лихие газетчики, – если пришло время умирать, то незачем церемониться; появились даже духи „Закат Запада“» [219]219
  ЛГЖ. Т. 1. С. 418.


[Закрыть].

И в Советской России успех написанной легко и увлеченно повести, похоже, был обеспечен. Более того, даже оголтелых комортодоксов она, можно было надеяться, не ожесточила бы против автора. Эренбург отослал рукопись Воронскому для «Красной нови» и издательства «Круг» [220]220
  Московский журнал «Россия» сообщал в № 8 за 1923 г., что «Трест Д. Е.» должен появиться в альманахе «Круг».


[Закрыть]. Но и журнал, и издательства повели себя странно и даже подозрительно – они откровенно тянули время. Между тем 16 мая 1923 года Эренбург читал главы из романа «Трест Д. Е.» в берлинском «Клубе писателей». Газета «Дни», сообщив о гнетущем впечатлении от новой книги, писала:

«Роман Эренбурга несомненно попадет в Россию. Он так написан, что может рассчитывать на самое благожелательное к себе отношение советской цензуры <…>. Когда „Даешь Европу“ кричат пьяные комиссары, то это звучит очень гордо. Когда в Агитпропах ставят пьесы на эту тему, то значит им так приказывает начальство. Но когда писатель с именем под видом романа преподносит русской публике политический шарж, написанный в стиле провинциального Агитпропа, то это не может не вызывать сожаления» [221]221
  Соловейчик С.Европа из Агитпропа // Дни. Берлин, 1923. 24 мая.


[Закрыть].

Вопреки оптимизму эмиграции 18 мая 1923-го Эренбург сообщил Шкапской: «Сейчас получил телеграмму от Воронского – „Трест политически отклонен рукопись передана Шкапской“» [222]222
  П1. С. 280.


[Закрыть]. На следующий день Эренбург написал Полонской: «Меня против моей воли загоняют в „ZOO“. Напиши, есть ли место в Петербурге, где я могу печататься и где сносно платят» [223]223
  Там же. С. 281.


[Закрыть]. Помог Лидин: узнав, что запрет распространялся лишь на «Красную новь» и «Круг», он устроил рукопись в московское издательство «Земля и фабрика». В мае повесть вышла и в «Геликоне», симпатично одетая в обложку работы художника В. Константиновского с картой Европы (эту обложку потом использовали и в харьковском издании). В конце мая «ЗиФ» отпечатал 3 тысячи экземпляров «Треста Д. Е.».

Неоголтелые советские критики были почти любезны. Серапионов брат и не поклонник формалистов Илья Груздев признавал, что Эренбург «с большой силой возобновил сатирическую струю в нашей литературе и в связи с этим отвлек внимание от скрупулезных проблем фразы, образа, ритма, и пр., вернувшись к формам простейшего изложения», при том что, «с другой стороны, самая эпоха наша подсказала ему сатиру такого охвата, какой в русской литературе до того не было». А потому «„Трест Д. Е.“ является одним из наиболее выдающихся явлений современной прозы, как по художественным данным, так и по общественному значению» [224]224
  Звезда. 1924. № 1. С. 307.


[Закрыть].

Советские критики Эренбурга, говоря о «Тресте Д. Е.», как и эмигрантские, охотно ссылались на идеи Освальда Шпенглера, концептуально и фактически обоснованные. Роман же Эренбурга реализовывал метафору русского перевода книги Шпенглера в предельной форме; и аргументацию заменял гротеск. Это хлесткий, изобретательный памфлет, написанный в жанре пародии на исторический труд о том, как один авантюрист и давшие ему средства американские олигархи год за годом уничтожают беспокойный континент. Поскольку роман касался будущего, ортодоксальная критика инкриминировала автору непонимание законов общественного развития, т. е. марксизма, и «спор» с ним. Скепсис Эренбурга, обращенный на буржуазию и политические структуры власти на Западе, приветствовался; аналогичный скепсис, обращенный к пролетариату, расценивался как обывательский. Самые ортодоксальные критики в картинах уничтоженной Европы узрели чудовищный намек автора на торжество коммунизма. Это было, конечно, слишком.

Однако будущее (Вторая мировая война, последовавшая за ней холодная, ядерные технологии, способные осуществить любые планы уничтожения) придало залихватскому повествованию Эренбурга значительность предостережения, и в мемуарах «Люди, годы, жизнь» он заметил про «Трест Д. Е.»: «Это сатира; я мог бы ее написать и сейчас с подзаголовком – „Эпизоды третьей мировой войны“» [225]225
  ЛГЖ. Т. 1.С. 432.


[Закрыть].

5. «Любовь Жанны Ней»

По завершении книги о том, как некий американский «Трест Д. Е.» уничтожил Европу, в конце лета 1923 года Эренбург задумал новый роман – «Любовь Жанны Ней». Уже под старость писатель заметил, что «в „Жанне“ отдал дань романтике революционных лет, Диккенсу, увлечению фабульной стороной романов и своему (уже не литературному) желанию писать не только о тресте, занимающемся уничтожением Европы, но и о любви» [226]226
  Там же. С. 461.


[Закрыть].

«Любовь Жанны Ней» написана в сентябре – ноябре 1923 года в берлинском кафе «Ислам»,

«<…> в маленьком турецком кафе, где восточные люди суетясь сбывали друг другу доллары и девушек. Я выбрал эту кофейню, столь непохожую на роскошные кондитерские западного Берлина, за непонятный говор, за полумрак, за угрюмость. Там каждое утро я встречался с моими героями» [227]227
  Из очерка «Встреча автора со своими персонажами» ( Эренбург И.Белый уголь, или Слезы Вертера. Л., 1928. С. 97).


[Закрыть].

Первое упоминание о новом романе Эренбурга встречается в его письме Лидину 18 сентября 1923 года: «Работой я весьма увлечен. Называется роман „Любовь Жанны Ней“. Действие: Москва – Феодосия – Париж – Москва – Берлин. Думал, что выйдет нечто под Диккенса. Но результаты иные: не то уголовный роман, не то… Тургенев! Страшно даже. Ну, посмотрим, что получится» [228]228
  П1. С. 308.


[Закрыть]. А 3 октября 1923-го Эренбург сообщал Елизавете Полонской:

«Пишу роман „Любовь Жанны Ней“, сентиментальный, „настоящий“ роман с любовью, двумя убийствами, одной казнью, бегством, слепой, злодеями и прочим. Мне кажется, что это хорошо. Во всяком случае, ни над одной книгой после „Хуренито“ я не сидел с такой радостью. Пишу две недели, готова уже треть, четыре листа. Сейчас Жанна уже вернулась из России в Париж» [229]229
  Там же. С. 309, 310.


[Закрыть].

Действие этого одновременно сентиментального и остросюжетного романа происходит в краях, которые Эренбург хорошо знал, – в Восточном Крыму, Москве, Париже, Берлине.

Главные герои – подпольщик Андрей Лобов и юная француженка Жанна Ней. Их случайные встречи в Москве, а потом в Крыму – завязка сильной любви и завязка романа. Потом по заданию Коминтерна Андрея отправляют во Францию; там в результате хитрой интриги его арестовывают по обвинению в убийстве. У Андрея было алиби – ночь убийства он провел с Жанной. Но сказать об этом он не может и гибнет. Для Жанны любовь меняет и смысл, и содержание жизни.

Две грани литературного дара Эренбурга – лирика и сатира – не могли существовать одна без другой. Поэтому лирические главы – роман о всепоглощающей любви! – соседствуют с сатирическими.

Лирические страницы романа написаны поэтом. Неслучайно главному герою романа он дал имя Андрей – так звали и главного героя романа в стихах «В звездах», написанного в 1918 году (Эренбург тогда еще не осознавал собственной тяги к прозе и писал сюжетные вещи в стихах). В романе любовь – фатальная сила, перед которой бессильно все. Почти все герои романа – ангелы и злодеи. Нельзя сказать, что образы главных героев оказались полнокровными, – злодеи всегда смачны, ангелы, как и подобает ангелам, немногоцветны. (Эренбург впоследствии считал, что увлеченность Диккенсом сыграла с ним плохую шутку: «нельзя писать о большевике, занимающемся подпольной работой в 1920 году, как о диккенсовском герое, которого сажали в долговую тюрьму, где он пил портер и шутил с тюремщиками» [230]230
  ЛГЖ. Т. 1. С. 530.


[Закрыть].) «Положительные» герои, да и вообще Москва в романе (в отличие от «Курбова») – сугубо романтичны, они, главным образом, – функции (в этом смысле роман – не столько о любящих, сколько о любви).

Сатирические персонажи романа написаны с блеском – и великий писатель Жюль Лебо, которого «любит весь Париж и не любит никто» (откровенная пародия на Анатоля Франса), и начальник тюрьмы, и владелец сыскного бюро Раймонд Ней, и адвокат Амеде Гурмо, и, конечно, злодей Халыбьев. (В фильме «Любовь Жанны Ней», который в Берлине поставил по роману Георг Пабст, Халыбьева сыграл Фриц Расп: «Он выглядел доподлинным злодеем, и, когда он укусил руку девки, а потом положил на укушенное место вместо пластыря доллар, я забыл, что передо мною актер» [231]231
  Там же. С. 528.


[Закрыть], – вспоминал Эренбург.)

В романе есть много незабываемых эпизодов и описаний, сохранивших для нас живые черты времени, – Крым времен Гражданской войны, увиденный глазами несчастного обывателя, омытый весенним ливнем Париж – тот, что Эренбург называл «мой Париж», его любимые Монпарнас, Люксембургский сад…

Едва начав писать роман, Эренбург договорился с И. Г. Лежневым, задумавшим издавать в Москве толстый журнал «Россия», печатать «Жанну» в нем и приложением отдельной книгой. В середине марта 1924 года первый номер «России» вышел из печати – роман Эренбурга начал печататься и занял три номера.

С начала 1924-го Эренбург приехал в СССР; в Петрограде (начало марта) он читал главы еще не опубликованной «Любви Жанны Ней» – у Серапионовых братьев и в Институте истории искусств. Сохранилось много свидетельств об этом. Е. Л. Шварц записал не очень точно про Эренбурга:

«Он зашел к кому-то из „Серапионовых братьев“. Сохраняя не то брезгливое, не то горестное выражение рта, рассказывал он, сонно глядя мимо собеседников, что пишет сейчас „Жанну Ней“, поставив себе простую задачу: сделать книгу, над которой плакали бы. Он достал из портфеля и показал готовый план книги, похожий на генеалогическое дерево или штатное расписание <…>. Меня этот план почему-то рассердил и напугал, но Федин, у которого я отозвался с насмешкой о такого рода планировании, спросил удивленно: „А как же иначе?“ – и достал из стола лист, весьма похожий на эренбурговский, со схемами будущего своего романа» [232]232
  Шварц Е.Живу беспокойно… С. 294.


[Закрыть].

Б. М. Эйхенбаум, познакомившийся с Эренбургом 3 марта у Замятина, записал в дневнике:

«В воскресенье 9-го в Комитете (современной литературы Отдела словесных искусств Института истории искусств. – Б.Ф.)читал Эренбург отрывки из романа „Любовь Жанны Ней“. Народу было невероятно много. Ахматова, Пунин, Шкловский, Каверин, Федин, Тихонов, Слонимский, А. Смирнов, Форш, все обычно бывающие, студенты и т. д. Эренбурга обстреливали, но он очень умно отвечал» [233]233
  Эйхенбаум Б.Дневник, 1924 // Филологические записки. Вып. 10. Воронеж, 1998. С. 214.


[Закрыть].

Журнал «Русский современник» напечатал высказывания о чтении Эренбурга в Институте истории искусств:

Шкловский: «„Любовь Жанны Ней“ скорее чучело романа, нежели живой роман. Ясна связь с Диккенсом. Но Диккенс дан в сегодняшнем восприятии <…>. Эренбург отошел от своей чрезвычайно интересной дороги. В его „Хулио Хуренито“ материал играл самостоятельную роль (рассуждения, газетный фельетон). „Трест Д. Е.“ был написан скупее. А теперь мы дошли до Диккенса. Самого Эренбурга уже нет».

Тынянов: «Сейчас век описательной прозы: нельзя сказать: „человек встал“, „человек сел“, – нужно говорить КАК он встал и КАК он сел. Мы имеем целый ассортимент запретных мест. Под запретом – сентиментализм и банальность. Эти запреты, быть может, следует разрушить, и роман Эренбурга делает такую попытку. Дело меняется, если дается не только банальность, но и стилизация банальности. В романе Эренбурга не только Диккенс, но и Виктор Гюго и Ромен Роллан („Молодое вино“). У Эренбурга два пути: фельетон и крупная форма. Крупная форма приводит сейчас к стилизации романа: уже стерлось ощущение жанра. Предстоит создание и усвоение русского материала» [234]234
  Русский современник. Л., 1924. № 2. С. 276–277.


[Закрыть].

Завершим эту сводку воспоминаниями В. А. Каверина:

«Соединение небрежности и внимания – вот первое впечатление, которое произвел на меня Эренбург, когда в марте 1924 г. он приехал в Ленинград из Парижа и был приглашен на обсуждение его романа „Любовь Жанны Ней“. Небрежность была видна в манере держаться, в изрядно поношенном костюме, а внимание, взвешивающее, все замечающее, – в терпеливости, с которой он выслушивал более чем сдержанные отзывы о своем романе. Ему было интересно все – и способные на дерзость молодые люди, и их учителя, выступающие скупо, сложно. Он много курил, пепел сыпался на колени. Немного горбясь, изредка отмечая что-то в блокноте, он, казалось, не без удовольствия, следил за все возрастающей температурой обсуждения. Эренбург слушал не перебивая, с любопытством. Лицо его оживилось, он как будто повеселел под градом возражений. Он стал отвечать, и с первого слова мы поняли, что перед нами острый полемист, легко пользующийся громадной начитанностью и весьма внимательно следивший за делами нашей литературы» [235]235
  Каверин В.Поиски жанра // Воспоминания об Илье Эренбурге. М., 1975. С. 35–36. Ср. также ядовитые заметки ученицы Тынянова Лидии Гинзбург в ее книге «Записные книжки. Воспоминания. Эссе» (СПб., 2002. С. 371).


[Закрыть].

Об Эренбурге много говорили, много думали. Евгений Шварц позднее попытался восстановить свое тогдашнее представление о нем:

«В те дни я прочел „Хулио Хуренито“, лучшую, вероятно, из эренбурговских вещей. Книжка задевала, но скорее отрезвляла, чем опьяняла. Схему придумывать можно, но настоящая работа опрокидывает ее. Бог располагает. В романах же Эренбурга уж очень отчетливо просвечивало, как человек предполагает. Дурного в этом я не видел. Скорее испытывал зависть к его трудоспособности и рассудку. Но успех его тех лет, неистовый, массовый, казался мне необъяснимым. Я шутя уверял, что он продал душу черту. Толпа забила Большой зал Консерватории, где он выступал. Студенты прорывали наряды милиции и мчались наверх по лестнице…» [236]236
  Шварц Е.Живу беспокойно… С. 294.


[Закрыть].

В 1927 году в Берлине на киностудии УФА знаменитый режиссер Георг Пабст снял по роману Эренбурга одноименный фильм. Фабулу романа несколько изменили (какое кино без happy end’а!), и автор вынужден был протестовать (главным образом по политическим мотивам). Возмущенный Эренбург описал в том же году свои кинозлоключения в большом очерке «Встреча автора со своими персонажами» [237]237
  См.: Прожектор. 1927. № 17. С. 12–15, а также уже цитированную книгу Эренбурга «Белый уголь, или Слезы Вертера»; впоследствии съемкам фильма Пабста Эренбург посвятил семнадцатую главу третьей книги мемуаров (ЛГЖ. Т. 1. С. 525–531).


[Закрыть]. Заметим, что этот фильм и сейчас появляется на киноретроспективах. В нем замечательно удался Париж – он снят не в павильоне, как, увы, все крымские сцены, а на живой натуре…

По-русски последний раз (при жизни Эренбурга) «Любовь Жанны Ней» издали в 1928 году (в то время тиражи русских и зарубежных изданий этого романа были рекордными для Эренбурга). С тех пор «Любовь Жанны Ней» в России 75 лет не переиздавали. Только в 2002 году читатели почтенного возраста, которые, несомненно, слышали об этой книге от своих родителей, смогли, наконец, ее прочитать [238]238
  Эренбург И.Жизнь и гибель Николая Курбова. Любовь Жанны Ней. М., 2002.


[Закрыть].