Текст книги "Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)"
Автор книги: Борис Фрезинский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 68 страниц)
До восстания в Будапеште оставалось 20 дней [1822]1822
Спустя 17 лет в Будапеште зав. отделом культуры венгерской «Правды» («Непсабадшаг»), автор книги об Эренбурге, запрещенной советским посольством, Пал Фехер говорил мне: «Венгерского восстания Эренбург не принял. И. Г. знал: оно началось с того, что четыре еврея были вздернуты на четыре фонаря перед Будапештским горкомом, и это для него решило все». Видимо, это не вполне точно во многих отношениях, но, думаю, что к венгерскому восстанию Эренбург относился внутренне неприязненно. Обстоятельное и подробное исследование темы «Илья Эренбург и венгерские события 1956 г.» см. в одноименной работе А. С. Стыкалина (XX век: Русская литература глазами венгров, венгерская литература глазами русских. М., 2007. С. 218–247).
[Закрыть].
Ну а что же Тихонов? В бумагах ЦК КПСС, относящихся к этому делу, его упоминают как участника встречи в Будапеште, но в части претензий к нему – ни слова. Между тем Тихонов на будапештской писательской встрече не молчал. Он выступал дважды – в начале и в конце встречи – и (таков уж был его темперамент) говорил пылко, долго и не по делу. В книге «Люди, годы, жизнь» об этом сказано коротко и с едва заметной иронией, понятной лишь в контексте всего сюжета: «Первым выступил Н. С. Тихонов. Он подробно рассказал о декаде латышской литературы в Москве <…>» [1823]1823
ЛГЖ. Т. 3. С. 346.
[Закрыть]. Доносов на Тихонова не поступало.
IX. Илья Эренбург и Борис Слуцкий [**]**
Впервые: Вопросы литературы. 1999. № 3. С. 288–329.
[Закрыть]
(Рядом и вместе)
В мемуарных заметках Б. А. Слуцкого, где вспоминается 1949 год, написано: «Я начал писать стихи – после многолетнего перерыва. Когда написалась первая дюжина и когда я почувствовал, что они могут интересовать не меня одного, я набросал краткий списочек писателей, мнение которых меня интересовало. Эренбург возглавил этот список» [1825]1825
Слуцкий Б.О других и о себе / Сост., подгот. текста и прим. П. Горелика; вступ. ст. Н. Елисеева. М., 2005. С. 201.
[Закрыть]. С тех пор такой (мысленный) список Слуцкого Эренбург возглавлял неизменно.
Личное знакомство Эренбурга со Слуцким произошло еще до войны, и предвоенная записная книжка Ильи Эренбурга позволяет точно датировать их первую встречу, состоявшуюся в Харькове: «9 мая 1941 г. у студентов. Слуцкий. Задор, а за ним эклектика» [1826]1826
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 388.
[Закрыть]. Встреча эта упоминается и в мемуарах Эренбурга – там, где рассказывается о майской поездке 1941 года в Киев, Харьков и Ленинград: «Познакомился в Харькове с молодым студентом, который писал стихи – Борисом Слуцким» [1827]1827
ЛГЖ. Т. 2. С. 278.
[Закрыть]. Затем было четыре года войны – она, как написал Эренбург, сделала Слуцкого поэтом («Война была его школой, и о чем бы он ни писал, в каждом его слове память о военных годах» [1828]1828
ЗЖ. С. 535.
[Закрыть]). Слуцкий отбыл на войну 13 июля 1941-го. Через две недели его серьезно ранило, госпитали, лечение, возвращение на фронт. С самого начала военкомат направил его военным юристом (он учился одновременно в юридическом и литературном, который успел закончить). Ему удалось развязаться со следовательскими делами, и с 1942-го он воевал политработником, потом хотел в пехоту – об этом можно все узнать в его стихах [1829]1829
Фактические подробности см.: Горелик П., Елисеев Н.По теченью и против теченья…: Борис Слуцкий: Жизнь и творчество. М., 2009.
[Закрыть].
11 апреля 1942-го Эренбургу дали Сталинскую премию за «Падение Парижа», а 24 апреля военюрист Слуцкий написал письмо в Москву: «Присуждение Сталинских премий пришло в чрезвычайно горячее для моей части время. Эренбург лауреат. 22 июня скоро. Его начнут избирать в почетные саперы. Это воин. Он действительно ведет в бой. Прошу передать ему горячий привет. Слуцкий». Это письмо хранится в личном фонде Эренбурга в РГАЛИ [1830]1830
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 2460. Л. 24.
[Закрыть]. Похоже, что он о нем забыл, когда писал о Слуцком в мемуарах. Следующая встреча с Эренбургом состоялась в Москве в 1949-м. Ее точная дата опять-таки есть в записной книжке Эренбурга: «30 июня 1949 12 ч. Слуцкий» [1831]1831
Там же. Ед. хр. 398.
[Закрыть]; в мемуарах «Люди, годы, жизнь» она датируется ошибочно – 1950-м годом:
«В 1950 году ко мне пришел поэт Борис Слуцкий. Я с ним познакомился накануне войны, но потом мы не встречались. Когда я начал писать „Бурю“, кто-то принес мне толстую рукопись – заметки офицера, участвовавшего в войне. В рукописи среди интересных наблюдений, выраженных кратко и часто мастерски, я нашел стихи о судьбе советских военнопленных „Кельнская яма“. Я решил, что это фольклор, и включил в роман. Автором рукописи оказался Слуцкий» [1832]1832
ЛГЖ. Т. 3. С. 224.
[Закрыть].
Заметим, что это была первая, правда анонимная, послевоенная публикация стихов Слуцкого; отметим также, что в знаменитой статье Эренбурга о Слуцком это изложено несколько иначе:
«В 1945 году молодой офицер показал мне свои записи военных лет. Я с увлечением читал едкую и своеобразную прозу неизвестного мне дотоле Бориса Слуцкого. Меня поразили некоторые стихи, вставленные в текст, как образцы анонимного солдатского творчества <…> только много позднее я узнал, что эти стихи написаны самим Слуцким» [1833]1833
Эренбург И.О стихах Бориса Слуцкого / Публ. Б. Я. Фрезинского // Борис Слуцкий: Воспоминания современников. СПб., 2005. С. 9–10; см. также: ЗЖ. С. 533.
[Закрыть].
И еще: с рассказа именно об этой встрече Слуцкий начал свои воспоминания об Эренбурге [1834]1834
Слуцкий Б.Указ. соч. С. 201.
[Закрыть].
В заметках и стихах Слуцкого, опубликованных посмертно, рассказано о встречах с Эренбургом сравнительно подробно, если иметь в виду известную скупость, немногословность Слуцкого по мемуарной части. В свою очередь, в мемуарах «Люди, годы, жизнь» есть безусловно выверенные строки о Слуцком и его стихах. На тему «Слуцкий и Эренбург» имеются еще и страницы в «Памятных записках» Д. Самойлова [1835]1835
Самойлов Д.Памятные записки. М., 1995.
[Закрыть], исполненные нескрываемой неприязни к Эренбургу и понятной ревности к Слуцкому. Упомянем также относящееся к этой теме предисловие знатока поэзии и биографии Слуцкого, составителя собрания его поэтических сочинений Юрия Болдырева к публикации «Не путал оттепель с весною…». «Илья Григорьевич Эренбург был первым, кто по достоинству оценил поэтический талант Бориса Слуцкого, понял, явление какого характера и уровня входит в русскую литературу» – таково мнение Болдырева [1836]1836
Огонек. 1991. № 3. С. 20.
[Закрыть].
Это мнение, пожалуй, неоспоримо, поскольку речь идет не о приватной оценке Эренбургом стихов Слуцкого (они в ту пору распространялись в списках и были популярны в литературной и окололитературной среде), а об оценке, высказанной в печати и высказанной человеком, чьи политические и литературные выступления вызывали острый резонанс в стране и в мире.
Речь идет о знаменитой статье Ильи Эренбурга «О стихах Бориса Слуцкого», напечатанной в «Литературной газете» 28 июля 1956 года [1837]1837
Подробнее об этой статье, о купюрах в ней и о реакции на нее критики и читателей см. в первой части – «Книги»: «Проза и эссеистика 1950-х».
[Закрыть].
Эта статья появилась в популярной газете, когда не вышла даже первая книжка Слуцкого (лишь в периодике напечатано несколько его стихотворений), и он только-только еще – при яростном сопротивлении «идейных» противников – был принят в Союз писателей [1838]1838
Об этом см.: Вопросы литературы. 1988. № 7. С. 201–202.
[Закрыть]. Статья Эренбурга сделала имя Слуцкого известным всей стране. Историю публикации статьи рассказали как сам Эренбург [1839]1839
ЛГЖ. Т. 3. С. 370–371.
[Закрыть], так и Л. И. Лазарев – в 1956 году сотрудник «Литературной газеты» [1840]1840
См.: Лазарев Л.«Покуда над стихами плачут…»: О Борисе Слуцком // Вопросы литературы. 1988. № 7. С. 212–215; эту работу Л. И. Лазарев включал в обе книги своих воспоминаний: «Шестой этаж» (М., 1999. С. 232–255) и «Записки пожилого человека» (М., 2005. С. 103–134). См. также главу «Моя война стреляет рядом: (О поэзии Бориса Слуцкого)» в книге: Лазарев Л.Живым не верится, что живы… М., 2007. С. 114–140.
[Закрыть].
Приведем важное свидетельство об истории этой статьи, что называется, из первых рук. Л. И. Лазарев писал:
«Эренбург в своей статье заявил, что пришел в литературу крупный поэт. Статья его вызвала газетную бурю (это происходило при мне, я работал тогда в „Литературке“, отлично помню все, что связано с этим из ряда вон тогда выходящим происшествием). О начинавших литературную стезю не принято было так писать <…>. Но Эренбурга не интересовали послужные списки – только масштаб и оригинальность поэтического дара. Статья была напечатана в отсутствие недавно назначенного главным редактором газеты Кочетова – потому и удалось ее напечатать, что его не было в газете. Вернувшийся из командировки в Москву Кочетов выходил из себя от ярости – Эренбурга он люто ненавидел как главного идейного противника в литературе, как закоперщика антисталинской „оттепели“. Думаю, что он вряд ли читал стихи Слуцкого, а если и читал, то мало что в них понял, и в спешно организованной им хамской отповеди Эренбургу, за автора которой выдавался мифический учитель физики Н. Вербицкий, главной целью был именно Эренбург <…>. Слуцкому же в этом топорно изготовленном „заказном“ изделии только во вторую очередь, попутно наносились презрительные удары – типа „возможно, Б. Слуцкий в будущем будет писать хорошие произведения“ <…>. Эренбургу, его проницательности и безукоризненному вкусу надо воздать должное – по тогда еще небольшому массиву стихов Слуцкого он сумел точно определить и масштаб и характер дарования их автора. Все, что писал Слуцкий позднее, подтверждало то, что сказал о нем Эренбург» [1841]1841
См.: Лазарев Л.Моя война стреляет рядом: (О поэзии Бориса Слуцкого). С. 123–125.
[Закрыть].
Процитировав неслыханные по тому времени слова, сказанные Эренбургом о «начинающем» поэте («После стихов Блока я, кажется, редко встречал столь отчетливое продолжение гражданской поэзии Некрасова»), Л. И. Лазарев свидетельствует:
«Это проницательное, точное наблюдение. Вообще, когда дело касалось поэзии, Эренбург был замечательным, почти никогда не ошибавшимся, употреблю слово, которое нынче в ходу, „экспертом“. В войну он открыл стихи молодого Семена Гудзенко, определив таким образом путь, по которому двинулись поэты поколения, названного потом фронтовым. Теперь он на передний край современной поэзии выдвигал стихи Слуцкого – они несли в себе новое время, обновляющийся взгляд на жизнь» [1842]1842
Там же. С. 125.
[Закрыть].
Шлюз для книг Слуцкого статьей Эренбурга был открыт, и в 1957-м первая книга его стихов «Память» вышла в свет. Вот что написал Слуцкий на подаренном им экземпляре: «Илье Григорьевичу Эренбургу. Без Вашей помощи эта книга не вышла бы в свет, а кроме того – от всей души Борис Слуцкий»; на странице 82 «Памяти» вписана последняя строфа стихотворения «Зоопарк ночью», которую вымарала цензура:
Слуцкий посвятил Эренбургу свое знаменитое стихотворение «Лошади в океане» – с этим посвящением оно впервые было напечатано в 1961 году в его сборнике «Сегодня и вчера» («Моим дорогим Эренбургам от меня. Борис Слуцкий. 13.11.1961 г.» – с такой надписью был подарен этот сборник; на его переиздании, вышедшем через два года, Слуцкий сделал надпись, подтверждающую, что Эренбург понимал смысл посвященного ему стихотворения так же, как и его автор: «И. Эренбургу – пока мы лошади еще плывем в океане. Б. С.»).
Слуцкий дарил Эренбургу не только свои стихотворные сборники (на «Работе» (1963) он написал о двадцатипятилетней дружбе, на «Лирике» (1965) – «с любовью»), но и книжки других авторов, всякий раз со значением (скажем, на московском 1858 года издании «Эзоповых басен» написано: «И. Г. Эренбургу – для дальнейшего совершенствования в эзоповском языке по первоисточнику», на издании «Французские лирики XVIII века» (М., 1914) – «И. Г. Эренбургу, как франкофилу»).
Понятно, что многое привлекало Слуцкого в доме Эренбурга (наверное, единственном тогда европейском доме Москвы) – и прежде всего, разумеется, сам Эренбург с его безмерной любовью к поэзии, с его профессиональным пониманием живописи, с его острым интересом к политике, с его уникальным человеческим и политическим опытом российского европейца XX века, который даже в сталинские времена ездил по всему свету и в дом которого стекались со всего света новости, Эренбург – публицист и поэт, слово которого в ту пору имело очень высокий рейтинг и у нас, и на Западе.
Слуцкий, в свою очередь, привлекал Эренбурга стихами (пусть себе Самойлов утверждает, что «пикассирующий парижанин нашел поэта не по своему вкусу», а просто в силу общественной потребности [1844]1844
Самойлов Д.Указ. соч. С. 239. Там же Самойлов пренебрежительно высказывается и о поддержанных Эренбургом еще в 1943-м стихах через десять лет скончавшегося от военных ран Семена Гудзенко.
[Закрыть], – Бог ему судья), и фантастической начитанностью, и широтой интересов (живопись, политика, история), и, наконец, общностью взгляда на многое. Словом, когда Эренбург – очень закрытый человек, при всей его внешней (правда, колючей) демократичности, – рассказывая о Слуцком в мемуарах, написал: «Никогда прежде я не думал, что смогу разговаривать с человеком, который на тридцать лет моложе меня, как со своим сверстником; оказалось, что это возможно» [1845]1845
ЛГЖ. Т. 3. С. 224.
[Закрыть], – это признание многого стоило.
В архиве Эренбурга легко можно наткнуться на те или иные бумаги, где встречается имя Слуцкого. Скажем, в 1966-м издание книги стихов Лацо Новомеского с предисловием Эренбурга не обошлось без Слуцкого. 21 июля 1965 года сотрудники издательства «Прогресс» писали Эренбургу:
«В прошлом году через Бориса Абрамовича Слуцкого мы просили Вас написать несколько страниц предисловия к „Избранному“ Лацо Новомеского. По словам Б. А., Вы принципиально согласились выполнить нашу просьбу. Тогда мы только подготавливали его книгу стихов. Теперь эта книга готова, с ее составом мы познакомили поэта, который одобрил все наши условия. Мы, конечно, понимаем, что Вы очень заняты и перегружены работой, но поскольку Вы так много уже писали в своих мемуарах и о Новомеском, и о Клементисе, и вообще о ДАВ’е [1846]1846
«Дав» – словацкий литературно-общественный левый еженедельник, выходивший в 1930-е гг., где сотрудничал Л. Новомеский, а редактором был В. Клементис.
[Закрыть]и давистах, Вам, видимо не потребуется слишком много времени на то, чтобы выполнить еще одну нашу просьбу <…>. Мы должны чистосердечно покаяться перед Вами, что в беседе с Лацо <…> мы говорили о Вас, как об авторе предисловия с твердой определенностью. Нам трудно передать те чувства, которые выразил Новомеский при этом сообщении, он явно был очень рад и доволен <…>» [1847]1847
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 3242. Л. 56–57.
[Закрыть].
Надо ли говорить, что книга Новомеского вышла в срок и оказалась последней книгой зарубежного автора, вышедшей с предисловием Эренбурга…
В высшей степени важной для Эренбурга оказалась помощь Слуцкого во всем процессе написания мемуаров «Люди, годы, жизнь». Слуцкий читал в рукописи поглавно все семь книг (включая незаконченную седьмую), подмечал ошибки и неточности, подробно обсуждал содержание. Эренбург ему очень доверял, но это не значит, что легко соглашался со всеми замечаниями, нет – спорил и только после спора что-либо менял в своем тексте…
Роль Слуцкого-читателя в писательской практике Эренбурга последних лет оказалась не менее значимой для него, чем роль его старого друга О. Г. Савича.
О последней литературной работе Эренбурга у Слуцкого есть стихи:
Спешит закончить Эренбург
свои анналы,
как Петр – закончить Петербург:
дворцы, каналы.
Он тоже строит на песке [1848]1848
Строчка отсылает к знаменитым стихам Слуцкого 1950-х гг. «Я строю на песке, а тот песок…» ( Слуцкий Б.Собрание сочинений: В 3 тт. Т. 1. М., 1991. С. 162).
[Закрыть]
и на болоте
по любопытству, по тоске
и по охоте.
По неопределенности
воспоминаний
и по необходимости
их воплощений,
и по неутомимости
своих желаний
и по неотвратимости
своих свершений [1849]1849
Все стихи Слуцкого, обращенные к Эренбургу, напечатаны в ВИЭ; см. также: Огонек. 1991. № 3. С. 20–21.
[Закрыть].
Когда Эренбург смертельно заболел, Слуцкий постоянно его навещал. Он был единственным, кого Эренбург всегда хотел видеть и всегда принимал (даже когда врачи требовали ограничить визиты) – до самого последнего своего дня.
Помню Слуцкого, члена комиссии по организации похорон Эренбурга, в день похорон Ильи Григорьевича 4 сентября 1967 года – как он выходил из здания ЦДЛ, где было прощание, обходил длинную очередь приехавших проститься с писателем, выискивая знакомых и проводя их в здание. А потом на Новодевичьем кладбище, которое в этот день закрыли на «санитарный день», Слуцкий выходил за ворота кирпичной ограды и уговаривал милицейского полковника пропустить хотя бы тех, кто прорвался к воротам кладбища сквозь несколько милицейских кордонов на огромной площади перед входом. Слуцкого послушались, лишь когда закончился траурный митинг, – и, конечно, впустив только тех, кто пробился к воротам…
После смерти Эренбурга Слуцкий написал впечатляющий реквием – пять стихотворений его памяти [1850]1850
Впервые опубликованы Ю. Л. Болдыревым вместе с воспоминаниями Слуцкого об Эренбурге под заголовком «Не путал оттепель с весною…» к 100-летию Эренбурга (Огонек. 1991. № 3. С. 20–21).
[Закрыть].
Дружба Слуцкого с женой Эренбурга художницей Л. М. Козинцевой (1899–1970) продолжалась и после смерти Ильи Григорьевича. Слуцкий был членом комиссии по литературному наследию Эренбурга, публиковал его стихи, написал предисловия к сборникам его стихов (1972) и переводов (1969); некоторое время он жил на эренбурговской даче в Новом Иерусалиме, охраняя ее от разворовывания. А в опустевшем доме Эренбурга продолжали появляться новые книги Слуцкого (оба его сборника 1969 года: «Память» – «в знак нашей давней дружбы» – и «Современные истории»; замечу, что и при жизни Эренбурга Слуцкий дарил Любови Михайловне свои сборники отдельно: и первую «Память», и «Лирику» – «от старинного друга»).
А теперь три конкретных сюжета.
1. «Грязная статья Старикова»
Теперь ему не позвоню,
Как прежде, десять раз на дню,
Что вечер проведем мы вместе,
Не напишу, хоть он в отъезде.
Уехал – а не напишу.
В этих стихах Слуцкого на смерть Эренбурга изложена «система» их взаимодействия – по телефону и при встречах, когда Эренбург находился в Москве (или на даче), и письменно, когда он уезжал (главным образом, за границу; поездки были частыми, но не слишком продолжительными); правда, для писем, судя по тому, что сохранилось их всего ничего, требовался важный информационный повод…
19 сентября 1961 года «Литературная газета» напечатала стихотворение Евтушенко «Бабий Яр». Оно вызвало резонанс в стране и даже в мире. В качестве публичного отклика «Литература и жизнь», как всегда поддержанная просталинскими силами аппарата ЦК КПСС, поместила два материала: 24 сентября – антисемитские стихи А. Маркова «Мой ответ» и 27 сентября – статью критика Д. Старикова «Об одном стихотворении», в которой евтушенковскому «Бабьему Яру» противопоставлялся «Бабий Яр» эренбурговский 1944 года как образец «подлинного интернационализма»; противопоставление обосновывалось просто: цитаты обрывались, где нужно. (Заметим, что Стариков уже имел опыт выполнения спецзаданий ЦК КПСС в части борьбы с Эренбургом: 10 апреля 1958 года по указанию Отдела культуры ЦК КПСС «Литературная газета» опубликовала его статью «Необходимые уточнения» с «критикой» эссеистики Эренбурга [1851]1851
См. об этом «Стендаль и „Французские тетради“» (в первой части – «Книги»: «Проза и эссеистика 1950-х»), а также: Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 286–287.
[Закрыть].)
Эренбург с 23 сентября находился в Риме и «Литературу и жизнь» не видел, но о публикации ее узнал из итальянских газет. Слуцкий, понимая, что подлое манипулирование текстами Эренбурга не должно остаться без ответа и что наиболее убедительным ответом на антисемитскую выходку будет немедленное выступление самого Эренбурга, счел необходимым срочно с ним связаться. Письмо Слуцкого (его мотивация и лексика учитывают советскую перлюстрацию почты) сохранилось в личном архиве Эренбурга:
«Дорогой Илья Григорьевич!
Грязная статья Старикова получила широкий резонанс и наносит серьезный ущерб престижу нашей печати. Мне кажется, что было бы очень хорошо, если бы Вы телеграфировали свое отношение к попытке Старикова прикрыться Вашим именем – немедленно и в авторитетный адрес.
Крепко жму руку.
Борис Слуцкий».
(Письмо датировано Л. М. Козинцевой-Эренбург, сделавшей к нему шутливую приписку: «Мое письмо через несколько дней скреплено авторитетной подписью. Целую и жду. Л. 30.9.61» [1852]1852
П3. С. 470.
[Закрыть].)
Получив депешу Слуцкого, Эренбург 3 октября отправил из Рима в редакцию «Литературной газеты» «Письмо в редакцию», в котором выразил свое отношение к статье Старикова (обращаться с таким письмом в «Литературу и жизнь» было заведомо бесполезно – не напечатали бы, да и – много чести). Взять на себя ответственность за публикацию письма Эренбурга «Литературная газета» не решилась, а получить «добро» Старой площади газете не удалось (газету тогда редактировал в подвешенном состоянии В. А. Косолапое – он значился и. о. главного редактора и в итоге всей этой истории лишился должности). Вернувшись 7 октября в Москву, Эренбург узнал все подробности дела (очевидно, что он обсуждал их со Слуцким); стало ясно, что только обращение лично к первому лицу может заставить Отдел культуры ЦК уступить. Эренбург связался с помощником Хрущева B. C. Лебедевым и договорился, что тот передаст его обращение лично шефу. Это обращение написано предельно лояльно, так, чтобы не вызвать раздражение Хрущева и отвести возможные контрмеры людей из аппарата ЦК.
Цель Эренбурга (в этом и аналогичных случаях) – обуздать, насколько это возможно, аппаратных мракобесов и уменьшить их вредное влияние на «вождей». Для этого в своих обращениях к власти Эренбург всегда профессионально использовал внешнеполитические аргументы, увязывая поставленные вопросы со своим личным участием в советских международных акциях, и это, как правило, убеждало его адресатов. В части и политической тактики, и стратегии позиции Эренбурга и Слуцкого безусловно совпадали. В личном архиве Эренбурга сохранились оба его письма – Лебедеву и Хрущеву, несомненно обсужденные со Слуцким:
«Москва, 9 октября 1961.
Дорогой Владимир Семенович,
как мы договорились с Вами, я посылаю Вам мое письмо к Никите Сергеевичу и копию моего письма в редакцию. Если он настолько занят, что ему не до моего письма
(шла подготовка к XXII съезду КПСС, открывшемуся 17 октября. – Б.Ф.),я прошу Вас очень коротко доложить ему о нем, или, если Вы сочтете это возможным, не беспокоя Никиты Сергеевича, помочь мне в опубликовании в одной из литературных газет Москвы моего короткого письма.Заранее Вам благодарен.
«Москва, 9 октября 1961.
Дорогой Никита Сергеевич,
когда я находился в Риме, в западной печати началась антисоветская кампания в связи с опубликованием в газете „Литература и жизнь“ стихотворения А. Маркова и статьи Д. Старикова „Об одном стихотворении“. Я решительно отказывался отвечать на поставленные мне вопросы, поскольку я не мог защищать стихотворение и статью, напечатанные в „Литературе и жизни“, и не хотел давать пищи для расширения кампании. Сегодня мне позвонил корреспондент „Унита“
(центральный орган итальянской компартии. – Б.Ф.)и сказал, что получил телеграмму из Рима, в которой меня просят высказать свое мнение по поводу стихов и статьи, появившихся в газете „Литература и жизнь“. Хотя я понимаю, насколько важно нашим итальянским друзьям ответить на нападки антисоветской печати, я должен был пока уклониться от ответа. Я уже не говорю о том, что меня беспрерывно запрашивают советские читатели различных национальностей о том, действительно ли я разделяю точку зрения Д. Старикова, который воспользовался моим именем.Я никогда не был никаким националистом, в том числе и еврейским, и, конечно, никогда не был, да и не мог быть антисемитом. В беседе с т. Корнейчуком и мною в 1956 году Вы много говорили о событиях 1949–1952 гг. и о том, какой характер приняла борьба против „космополитизма“. Именно тогда к космополитам был причислен и я. В своем стихотворении А. Марков говорит о „космополитах“, оживляя в нашей памяти 1949 год. Что касается Д. Старикова, то он, искаженно цитируя мои стихи и статьи военных лет, говорит о моем „тогдашнем интернационализме“. Я действительно и в годы войны был интернационалистом, и, если я не заблуждаюсь и не выжил из ума, то им и остался по сей день. Если же я перестал быть интернационалистом, то я никак не могу защищать нашу советскую точку зрения.
Именно будучи интернационалистом и советским патриотом, я теперь вместе с товарищами Корнейчуком, Аджубеем [1854]1854
А. И. Аджубей – главный редактор «Известий», зять Хрущева.
[Закрыть]и другими в Лондоне, в Варшаве и в Риме выступал по поводу возрождения фашизма в Западной Германии и среди прочих симптомов этого возрождения указывал на возобновление среди бывших гитлеровцев и эсэсовцев антисемитских выходок.Я никак не представляю себе, что можно обличать немецких фашистов, боясь вымолвить слово „антисемит“.
Поскольку в своей статье Д. Стариков искаженно процитировал мои стихи и статьи, я направил 3 октября письмо в редакцию „Литературной газеты“. Вернувшись в Москву, я узнал, что мое письмо не напечатано, что Отдел Культуры ЦК КПСС предложил „Литературной газете“ не печатать его, а когда я позвонил в Отдел Культуры, мне было предложено направить это письмо в редакцию „Литературы и жизни“, причем редакция должна решить сама, печатать мое письмо или нет. По позиции, занятой редакцией „Литературы и жизни“, сказавшейся в публикации как стихов А. Маркова, так и статьи Д. Старикова, я понимаю, что моего письма она не напечатает. Это ставит меня в столь тяжелое положение, что я вынужден обратиться к Вам, хорошо зная, насколько Вы заняты в настоящее время. Я убежден, что Вы поймете, что я не могу писать, если мои мысли искажаются и я не в силах этого опровергнуть.
Письмо мое, копию которого я прилагаю, составлено, мне кажется, так, чтобы не разжечь, а погасить очередную антисоветскую кампанию на Западе, поскольку все увидят, что я могу опровергнуть приписываемые мне мысли.
Прошу простить, что отнял у Вас время, но вопрос кажется мне важным прежде всего тем резонансом, который он получит на Западе.
В итоге 14 октября, за три дня до открытия антисталинского XXII съезда КПСС, «Литературная газета» поместила на последней странице короткое
«Письмо в редакцию.Находясь за границей, я с некоторым опозданием получил номер газеты „Литература и жизнь“ от 27 сентября, в котором напечатана статья Д. Старикова „Об одном стихотворении“. Считаю необходимым заявить, что Д. Стариков произвольно приводит цитаты из моих статей и стихов, обрывая их так, чтобы они соответствовали его мыслям и противоречили моим.
С уважением
Илья Эренбург.3 октября».
Советским читателям, выучившимся читать между строк, многое сказали и предельно лапидарный текст письма, и его дата (было понятно, что 11 дней шла борьба за публикацию письма).
