Текст книги "Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)"
Автор книги: Борис Фрезинский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 68 страниц)
Даже столь скромная акция, как публикация коротенького дипломатичного письма, направленного против сталинистов, потребовала исключительных усилий. XXII съезд КПСС и его решения, казалось, обозначили победу антисталинской линии в руководстве страны; однако уже в декабре сталинисты взяли реванш.
В личном архиве Эренбурга сохранились два письма Хрущеву, написанные рукой Слуцкого.
Первое (декабрь 1962 года): вариант обращения писателей – сторонников десталинизации:
«Дорогой Никита Сергеевич [1856]1856
Далее зачеркнуто другое начало письма: «Во время сессии мы встретились и много говорили о положении в литературе».
[Закрыть]!Не удивляйтесь тому, что мы обращаемся к Вам совместно.
Мы люди разных вкусов, больше того – разных художественных направлений, мы не раз расходились в оценках того или иного литературного явления. Сейчас мы решили обратиться к Вам вместе, потому что все мы люди немолодые и вместе со всем народом пережили тяжелые времена и дождались лучших времен.
Мы хотим, чтобы молодое поколение писателей работало в более здоровых условиях, чем те, в которых зачастую приходилось работать нам.
Советские писатели едины в своем отношении к народу, партии и государству.
Однако от былых времен наша литература унаследовала тяжкий груз нездоровых, нетоварищеских отношений.
Мы считаем, что пришла пора покончить с холодной войной в писательской среде и установить в ней мирное сосуществование.
Среди писателей, старых и молодых, существуют различные направления. Весь наш опыт свидетельствует, что подавление, администрирование одного направления другим приводит к самым тяжелым последствиям. Мы думаем, что нужно предоставить свободно развиваться различным направлениям советской литературы. Мы говорим не о различии жанров, которое очевидно для всех, а именно о различных направлениях.
Это равно относится и к нам, старым писателям, и к молодым.
Хорошие отношения между направлениями приведут к хорошим отношениям между поколениями [1857]1857
Далее зачеркнуто: «Мы пишем это письмо накануне встречи руководителей партии с деятелями литературы и искусства».
[Закрыть].И молодым и нам будет легче работать».
Текст этого обращения тщательно шлифовался. В архиве Слуцкого сохранилось письмо Эренбурга, написанное на даче в Новом Иерусалиме; в нем обращение к Хрущеву конспиративно именуется статьей:
«Дорогой Борис Абрамович,
Статью я переделал – решил поменьше о политических событиях и несколько поспокойнее о беспокойном администрировании. Очень прошу Вас посмотреть ее и в четверг зайти ко мне (скажите Н. И. [1858]1858
Наталия Ивановна Столярова.
[Закрыть]когда можете).Я приеду в четверг часам к трем-четырем.
Отредактированное письмо было подписано рядом писателей и передано Хрущеву; противники десталинизации убедили его, что в письме речь идет о «мирном существовании» не художественных направлений, а идеологий, и Хрущев в декабре 1962 года и, еще скандальнее, в марте 1963-го выступил с резкими нападками на антисталинские силы советской литературы и искусства; Эренбург оказался одной из главных мишеней этой кампании. Его перестали печатать. Только в августе 1963-го ему удалось встретиться с Хрущевым и объясниться с ним. 1964 год Эренбург встречал с большими надеждами, и это выразилось в его новогодних поздравлениях близким друзьям, поддержавшим его в трудную пору; среди них Слуцкий был из самых близких:
«31 декабря 1963.Дорогой Борис Абрамович и гордая Таня [1860]1860
Татьяна Борисовна Дашковская (1930–1977) – жена Б. А. Слуцкого.
[Закрыть], ваши друзья вас обнимают, желают года получше и ждут в Новоиерусалиме [1861]1861
На подмосковной даче Эренбурга в Истре (Новый Иерусалим).
[Закрыть]. Обнимаем. Эренбурги» [1862]1862
П2. С. 557.
[Закрыть].
Через год после встречи с Хрущевым, в августе 1964-го, Эренбург понял, что обещание продолжить публикацию его мемуаров, полученное им от Хрущева с глазу на глаз, для парт– и литчиновников никакой силы не имеет. Вместе со Слуцким он обсуждал план дальнейших действий. Было решено, что следует снова обратиться к Хрущеву; первоначальный вариант письма написан Слуцким:
«Дорогой Никита Сергеевич!
Год тому назад Вы меня приняли. Я вспоминаю о нашем разговоре с чувством сердечной благодарности. Если я решил снова Вас обеспокоить, то только потому, что обстоятельства сложились для меня чрезвычайно неблагоприятно, а мы говорили с глазу на глаз, при нашем разговоре никто не присутствовал [1863]1863
Далее зачеркнуто: «Это заставляет меня снова обратиться к Вам, хотя я и понимаю Вашу занятость».
[Закрыть].Я убежден, что мое письмо будет Вам передано. Я ушел от Вас ободренным. В нашей беседе шла речь о том, что мне нужно кончить книгу воспоминаний [1864]1864
Речь идет о завершении работы над шестой частью мемуаров «Люди, годы, жизнь».
[Закрыть]. Я это сделал. А. Т. Твардовский и редакционная коллегия „Нового мира“ приняли рукопись, попросив меня внести некоторые изменения, что я и выполнил. Редакция объявила в печати, что в 1964 году публикация будет завершена [1865]1865
В 10-м и 11-м номерах «Нового мира» за 1963 г. Далее в тексте зачеркнуто: «Сейчас редакция сообщила мне, что печатание, которое должно было начаться в июльском номере».
[Закрыть]. Книга должна была начаться печатанием в июльском номере [1866]1866
22 июня 1964 г. первые главы 6-й книги ЛГЖ сняты из № 7 «Нового мира» и переданы в ЦК КПСС (редакции не разрешили сообщить об этом автору); 25 июля 1964 г. июльский номер журнала подписан к печати без ЛГЖ.
[Закрыть]. Недавно редакция сообщила мне, что книгу сняли по указанию свыше и что она бессильна разрешить этот вопрос [1867]1867
5 августа 1964 г. Д. А. Поликарпов вызывал А. Т. Твардовского и показал ему Записку Идеологического отдела ЦК КПСС, подписанную им, а также Л. Ильичевым и В. Снастиным, с выводом: «Считаем нецелесообразным публикацию мемуаров И. Эренбурга в данном виде»; особо отмечено, что высказывания Эренбурга в мемуарах по вопросам литературы и искусства и его суждения по еврейскому вопросу таковы, что их публикация недопустима.
[Закрыть].Шестая (и последняя) часть книги охватывает время с конца войны и до конца пятьдесят третьего года.
Мне (да и редколлегии „Нового мира“) кажется, что в описании этого времени я выдержал правильные политические пропорции [1868]1868
Далее зачеркнуто: «исходя из линии 20 и 22-го съездов партии».
[Закрыть]. В конце книги я пишу о времени после смерти Сталина, когда наш народ зажил по-новому. Книга кончается размышлениями над теми вопросами, которых мы коснулись в разговоре.Никаких политических сенсаций, ничего, что могло бы быть использовано нашими врагами, в книге нет.
Я работал над воспоминаниями пять лет. Это очень важная для меня книга. Вы поймете, как тяжко писателю, особенно немолодому, видеть, что его книга оборвана, лишена конца [1869]1869
Далее зачеркнуто: «где дается, на мой взгляд, оптимистическое толкование прожитой жизни».
[Закрыть].С другой стороны, читатели, и наши и зарубежные, не могут не понять, что публикация окончания книги запрещена.
Мне, Никита Сергеевич, и без того нелегко. Свыше тридцати лет я был советским газетчиком. Истекший год, первый за это время, когда ни одна газета не обратилась ко мне с просьбой написать какую-либо статью [1870]1870
Следующая статья («Писатели и война») появилась в «Литературной газете» 20 апреля 1965 г. Далее зачеркнуто: «У меня были трудности добиться встречи с избирателями в моем избирательном округе».
[Закрыть].Московские студенты-физики попросили меня рассказать о встречах с Жолио-Кюри и Эйнштейном. В последнюю минуту встреча была отменена. Мне было даже трудно добиться встречи с моими избирателями.
Я хочу и могу работать в нашей литературе, в нашей печати и участвовать в борьбе за мир. А запрет книги поставит меня в то положение, в котором я был до встречи с Вами.
Мы с Вами оба немолодые люди и я верю, что Вы меня поймете и дадите указание о разрешении журналу публиковать книгу [1871]1871
13 августа 1964 г. Записка о 6-й книге ЛГЖ была направлена членам Президиума ЦК КПСС. Подробнее об этом см. в первой части – «Книги» (в «Люди, годы, жизнь», где речь идет о шестой книге ЛГЖ).
[Закрыть]».
Окончательный текст письма был отправлен Хрущеву 14 августа 1964 года [1872]1872
См.: П2. С. 573–575.
[Закрыть]. Дошло ли оно до адресата, неизвестно; никакого ответа Эренбург не получил, а 14 октября 1964 года Хрущев был свергнут и отправлен на пенсию.
(Слуцкий в кругу Эренбурга)
Овадий Герцович Савич (1896–1967) – поэт, прозаик, переводчик-испанист – был ближайшим и давним другом Ильи Эренбурга и со Слуцким познакомился в его доме. В полностью не опубликованных воспоминаниях «Минувшее проходит предо мною…» вдовы Савича Али Яковлевны (1904–1991), которые я записывал с начала 1980-х годов и которые ею авторизованы, есть две странички о Слуцком:
«О. Г. сразу полюбил стихи Слуцкого, собирал их, переписывал от руки, когда нельзя было иначе. Познакомил его с Пабло Нерудой. Неруда нашел Слуцкого очень серьезным для дружеского общения, перегружавшим его вопросами и информацией. О. Г. хотел, чтобы Неруда перевел стихи Слуцкого, и для этого сделал подстрочный перевод на французский. Привлек меня
(А. Я. Савич преподавала французский язык в вузе. – Б.Ф.); мы очень старались. При следующей встрече выяснилось, что Неруда где-то читал стихи Слуцкого по-французски в подстрочном переводе О. Г. В свою очередь О. Г. попросил Слуцкого перевести стихи Неруды, сделал для него подстрочный перевод. Поначалу Б. А. сказал, что не видит, что делать ему после О. Г., но потом нашел. Этот перевод был напечатан („Ода прачке“) <…>.Эренбург безусловно любил Слуцкого; Б. А. был одним из самых частых его гостей – и в Москве, и в Новом Иерусалиме. Помню, как И. Г. договаривался по телефону с „Литературной газетой“ о публикации статьи про Слуцкого (это начало карьеры Слуцкого). Помню и тот приезд Б. А. на дачу, когда после обеда он прочел два стихотворения – „Лошади в океане“ и „Я строю на песке…“. И. Г. сказал, что ему понравились „Лошади“, и Б. А. тут же посвятил их ему (нам с О. Г. больше понравилось второе стихотворение, кажется, до сих пор не опубликованное).
Начитанность Слуцкого была такой, что казалось – он знал все. Однажды, провожая нас от Эренбургов на Арбат, он рассказал, как в 1945 году, кажется, в Югославии, когда еще шла война, наткнулся на большую русскую библиотеку и тогда впервые прочел „Воображаемого собеседника“
(роман Савича, написанный за границей и изданный в СССР в 1928 году. – Б.Ф.)<…>.Приветливый, светлый день на даче в Новом Иерусалиме. Разговариваем после обеда. И. Г. в игривом настроении – вспоминает дни юности, потом Париж 20-х годов, как еще на Сен-Марселе
(на этом бульваре Эренбурги жили в ту пору. – Б.Ф.)мы однажды танцевали гимназические танцы. Совсем неожиданно И. Г. предложил станцевать с ним падеспань. Мы с И. Г. немного потанцевали, подпевая себе. Слуцкий был несколько растерян…И. Г. не пошел на собрание, где Б. Л. Пастернака исключали из Союза писателей, а О. Г. пошел – скорее из желания увидеть все своими глазами. Когда голосовали за исключение, О. Г. успел схватить за руки товарищей, с которыми сидел рядом, и они не проголосовали <…>. Когда Савич пришел к Эренбургу и рассказал про собрание, И. Г. сказал, как бы про себя, имея в виду О. Г.: „Понимаю, ему было интересно посмотреть, как это выглядит…“
Своего выступления на том собрании Слуцкий никогда не мог себе простить, с того дня и началась его болезнь. Встретив вскоре меня в поликлинике, он сказал:
– Я теперь не сплю. Овадий Герцович тоже не спит?» [1873]1873
Машинопись; архив автора.
[Закрыть]
Свидетельством добрых отношений остались дарственные надписи Слуцкого на его книгах («Милым Але Яковлевне и Овадию Герцовичу – от всей души» – на «Памяти» и «Овадию Герцовичу Савичу – от усердного читателя всех его сочинений» – на «Лирике»).
В 1967 году Слуцкий напечатал рецензию на антологию испанских переводов Савича и вскоре получил от него такое письмо:
«Дорогой Борис Абрамович!
Вот уже 10 дней, как я не могу дозвониться к Вам. То занято Д7, то занято Д7–00, то, наконец, набрав все цифры, не получаю соединения.
А я хочу поблагодарить Вас за Вашу рецензию в „Иностранной литературе“ [1874]1874
Рецензия Б. Слуцкого на книгу переводов О. Савича «Поэты Испании и Латинской Америки» (М., 1966): Слуцкий Б.Единственная любовь Овадия Савича // Иностранная литература. 1967. № 2. С. 268–269.
[Закрыть]. Не столько за общую оценку моих переводов, хотя не скрою, что я ею очень горд, сколько Вашим сердечным тоном, Вашим памятливым вниманием к моей судьбе (чего стоит один Пля-и-Бельтран! [1875]1875
Имеется в виду следующая фраза в рецензии Слуцкого в связи с этим испанским поэтом: «Еще летом 1937 года в Валенсии Пля-и-Бельтран принес Савичу свое стихотворение. Тогда же этот первый испанский перевод Савича был напечатан в „Известиях“. С тех пор без малого тридцать лет Савич посвятил испанской теме».
[Закрыть]).В свое время, вслед за Эренбургом, я восторженно встретил Ваши стихи. Я продолжаю считать, что с Вами в русскую поэзию вошел большой поэт и, во всяком случае, остался в ней. Я рад и горд тем, что именно этот поэт так душевно отнесся к моей работе и ко мне.
Спасибо Вам!
Сердечный привет милой Тане!
После смерти Савича Слуцкий помогал в публикации его ненапечатанных работ; об этом письмо А. Я. Савич:
«20.1.<19>69.Дорогой Борис Абрамович!
Все переводы Овадия Герцовича (как старые, так и последние, опубликованные и неопубликованные) сейчас у Льва Осповата [1877]1877
Известный испанист Л. С. Осповат помогал А. Я. Савич в публикации переводов Савича.
[Закрыть]. Он просит Вам передать, что будет рад быть Вам полезным в любом вопросе о стихах О. Г.Посылая Вам Альвареса
(переводы стихов. – Б.Ф.), я хотела бы перечислить те переводы, которые О. Г. отобрал в первую очередь и считал наиболее законченными.Сердечный привет Тане.
По одной лестнице с Савичами жил критик Владимир Огнев, очень доброжелательно к ним относившийся (сужу по высказываниям о нем Али Яковлевны). Огнев оставил воспоминания, которые в части Эренбурга небрежны и невыправлены. Один фрагмент из них, где речь идет об Эренбурге, Савиче и Слуцком, здесь приведу:
«Эренбург слушал Слуцкого внимательно и без обычной своей ироничной улыбки, спорил уважительно, нередко оставляя спор неоконченным. Почти всегда последнее слово Эренбург оставлял за собой. Впрочем, я знал еще одного человека, который мог с ним не соглашаться без угрозы получить ядовитый укол тщательно подобранным небрежным словом… Это был Овадий Савич – юношеская, романтическая, замешанная на Испании любовь Эренбурга. А возможно, не только Испании: Париж, вторая родина Ильи Григорьевича, сроднил колючего и мудрого уже в молодости Эренбурга с обезоруживающе благородным и добрейшим Савичем. Незабываемы навсегда беседы у Эренбурга, в обществе Слуцкого и Савича. Савич не любил говорить о политике. Слуцкий обожал. Эренбург накалывал на острие небезобидных афоризмов персонажей литературы. Слуцкий рыцарски вставал на защиту. Савич улыбался смущенно и переводил разговор на высокие темы. Но Слуцкий и тут был на высоте. Он очень хорошо знал философию, блестяще – историю. О живописи они говорили с Эренбургом, во многом сходясь в оценках» [1879]1879
Огнев Вл.О Борисе Слуцком // Вопросы литературы. 1997. № 4. С. 308–309. Несколько иные варианты текста в книге: Огнев Вл.Амнистия таланту. М., 2001.
[Закрыть].
* * *
Применительно к кругу Эренбурга можно, естественно, говорить и о взаимоотношениях Слуцкого с двоюродным племянником Эренбурга и младшим братом его жены, кинорежиссером Г. М. Козинцевым, познакомившимся со Слуцким в доме Эренбургов. Но переписка Козинцева со Слуцким имеет сугубо профессиональный характер и выходит за рамки нашей темы [1880]1880
Эта переписка нами напечатана в составе публикации: Борис Слуцкий в зеркале переписки с друзьями // Вопросы литературы. 1999. № 3. С. 288–329.
[Закрыть]. Приведу здесь тем не менее один фрагмент из дневниковой записи Г. М. Козинцева, сделанной им, видимо, в 1958 году и предоставленной мне в свое время В. Г. Козинцевой:
«Приходил Слуцкий. Он, как и Эренбург, не только не любит, но и попросту не понимает „Поэму без героя“ Ахматовой. „У Ахматовой, – говорит он, – вероятно, был ключ, а я, человек достаточно искушенный в поэзии, не смог его отыскать“. Меня поэма волнует – с каждым новым чтением больше. В чем же суть такого моего контакта с этими образами? Как всегда в искусстве – в ассоциациях. У Ахматовой трагедия несовпадения пластов образов Петербурга: судейкинского-сапуновского-блоковского-мейерхольдовского (доктор Д’Аппертуто). Со страшной ясностью военного трагического пейзажа и затем еще более ясной народной, почти частушечной простотой рассказа о „хождении под наганом“».
И еще один фрагмент большого сюжета «Слуцкий – Эренбург» – он связан с именем Иосифа Бродского. Так, покойный А. Я. Сергеев, вспоминая Бродского в 1960-е годы и его частые наезды в Москву, писал:
«С одной стороны, Иосифа влекла литературная Москва, с другой – он не интересовался ни маститыми, ни эстрадными шестидесятниками, ни союзписательскими новичками, ни андеграундом. Не был читателем ни журнальной прозы, ни поэзии. Максимально официальный писатель, к которому заходил Иосиф, был Эренбург, „ребе“. Наиболее продвинутые из союзписательских литераторов любопытствовали насчет Иосифа. У тогдашнего Слуцкого была широта и желание что-нибудь тебе дать. Иосифу он понравился: „Добрый Бора, Бора, Борух“. Самойлов, который ненавидел все неэпигонские стихи, стал целоваться с Иосифом: за Иосифом стояла Анна Андреевна…» [1881]1881
Сергеев А.На полпути к погибели и славе // Общая газета. 1997. № 4(183).С. 16. Сергеев рассказывает здесь, в частности, и о том, как однажды (ни год встречи, ни ее место не названы) секретарша Эренбурга Н. И. Столярова пригласила Бродского, «нелепо соединив» его с литературоведом Л. Е. Пинским, и какой спор между ними тогда возник. Судя по всему, было это явно не у Эренбурга, а дома у Н. И., которая старалась дружить и с А. А. Ахматовой, и с Н. Я. Мандельштам, так что заполучить Бродского к себе в гости ей наверняка хотелось.
[Закрыть].
Надо думать, что познакомил Бродского с Эренбургом именно Слуцкий – в качестве подтверждения приведем письмо, которое, несомненно, относится к самому началу знакомства:
«Уважаемый Илья Григорьевич,
Здесь девять стихотворений. Два или три из них Вам, вероятно, показывал Борис Абрамович.
Прошу Вас, если это не слишком трудно, сообщить мне, в какой мере возможно или невозможно сделать с ними что-либо положительное.
Эренбург в то время (имея в виду враждебное отношение к нему аппарата ЦК КПСС) уже не имел никаких реальных возможностей помогать молодым по части публикаций, и потому никакого практического сюжета здесь не возникло. Он мог только сказать о своем личном впечатлении от прочитанных стихов, но применительно к Бродскому никакими сведениями на сей счет мы не располагаем. Только – свидетельством А. Я. Сергеева, который, как мы видели, подтверждает личные встречи Бродского и Эренбурга после 1960 года, и закавыченное им и характерное слово «ребе» говорит об очевидной доброжелательности Бродского в адрес Эренбурга.
На этом поставим точку.
X. Илья Эренбург и советские диссиденты
(Андрей Синявский и другие)
Здесь речь пойдет о времени после свержения Н. С. Хрущева в октябре 1964 года, т. е. преимущественно о 1965 и 1966 годах, когда движение советских диссидентов (инакомыслящих) еще только зарождалось, и о его предыстории…
1. От еретика к правозащитникуУчастником диссидентского движения в СССР писатель Илья Эренбург не был. Однако даже при беглом взгляде на всю его жизнь заметно, что значительную ее часть он реально оказывался в положении инакомыслящего по отношению к общепринятым в окружавшей его среде взглядам. В самом деле, таково было его положение юного большевика (1905–1908) в царской России, в 1909 году – юного политэмигранта в группе содействия РСДРП(б) в Париже, в 1917–1918 годах – независимого публициста и поэта «Молитвы о России» в большевистской Москве, в 1920 году – поэта «Раздумий» в «белом» Крыму, в 1921–1940 годах – писателя с советским паспортом в среде русской эмиграции в Берлине и в Париже. Отметим, что его книги двадцатых годов, об авторе которых Е. И. Замятин сказал, что он «еретик настоящий» [1883]1883
См. выше, «Эренбург и Замятин».
[Закрыть], печатались за границей; а в СССР – не все, но всегда с трудом, да и нередко с купюрами. Вообще Эренбург лично во все его наезды в СССР начиная с 1924 года воспринимался в лучшем случае как «сочувствующий парижанин» или объявлен был «правым попутчиком». Все это не помешало ему, осевшему в СССР лишь с 1940 года, стать в Отечественную войну 1941–1945 годов главным и, без преувеличения, всенародно любимым публицистом. В послевоенные сталинские годы все в СССР было сковано страхом и топор висел над каждым, да и в хрущевскую оттепель Эренбургу случалось оказываться в опале, и в аппарате ЦК КПСС число его врагов и противников до конца дней писателя не уменьшалось. Однако беспартийному Илье Эренбургу неизменно дозволялась роль активного участника созданных советскими инстанциями международных общественных организаций, что предполагало его регулярные (и столь значимые для него) зарубежные поездки.
К «диссидентству» в 1965–1966 годах относили на Западе писателей, тайно печатающихся за рубежом (А. Синявский и Ю. Даниэль), распространителей информации о нарушении прав человека в стране (А. Гинзбург и генерал П. Григоренко) или о сталинских репрессиях (П. Якир и А. Антонов-Овсеенко).
Эренбург ни тем, ни другим специально не занимался, но на страницах его мемуаров пристальная цензура находила массу нежелательной для оглашения информации (купировать ее удавалось не всегда – из-за упорного, изощренного сопротивления автора). Что же касается самиздата, то Эренбург с его материалами подчас знакомился в Москве, но предпочитал «тамиздат» во время зарубежных поездок [1884]1884
Сошлюсь на рассказанное мне в Париже в 1996-м французской журналисткой и писательницей, в прошлом ярой коммунисткой Доменик Десанти, как, неизменно устраивая Эренбурга в парижских гостиницах, не контролируемых агентами КГБ, она к его приезду всякий раз заполняла шкафник гостиничного номера новинками «тамиздата».
[Закрыть]. С 1933 года, продолжая жить в Париже и оставаясь беспартийным писателем, Эренбург отказался от печатания за границей своих книг до их выхода в СССР (прежде он делал это постоянно, помогая и другим в этом). Так, в 1921 году он вывез из Москвы много текстов знакомых литераторов и напечатал их в Берлине (либо вернул авторам, приехавшим следом за ним, как было с рукописью Цветаевой «Лебединый стан»), а в 1920-х помогал Замятину напечатать запрещенный в СССР роман «Мы» и устраивал на Западе переводы его книг… Не позволяя себе этого после 1933 года [1885]1885
Заметим, что в 1932 г. Эренбург привез из Москвы в Париж близким друзьям Савичам для прочтения запрещенную пьесу Н. Эрдмана «Самоубийца».
[Закрыть], Эренбург, однако, не выступал с осуждением тех советских писателей, чьи книги появлялись в «тамиздате».
Правозащитная деятельность с середины 60-х годов стала в СССР одним из главных проявлений «инакомыслия». У Эренбурга, однако, опыт такой работы был давним, разнообразным и абсолютно легальным. Его можно возвести уже к марту 1945 года, когда вместе с С. Я. Маршаком и Н. С. Тихоновым он подписал письмо Л. П. Берии с просьбой о помощи освободившемуся из заключения поэту Н. А. Заболоцкому вернуться в Ленинград. Или отсчитывать его с 1950 года, когда по указанию Сталина Эренбург стал депутатом Верховного Совета СССР [1886]1886
В 1949 г. Сталин, планируя широкомасштабную политическую кампанию «борьбы за мир», отвел в ней Эренбургу, имевшему давние и широкие международные связи, важное место и решил повысить его статус, хотя именно в ту пору министр госбезопасности Абакумов предложил вождю арестовать Эренбурга в составе большой группы деятелей культуры еврейского происхождения. Так Эренбург попал не на нары, а в Кремль. За 17 лет своего депутатства Эренбург избирался в трех округах (г. Энгельс на Волге, Даугавпилс в Латвии, Бирск в Башкирии).
[Закрыть]. Но регулярной его правозащитная деятельность стала с весны 1953 года, точнее, с 18 мая – с обращения к новому председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову [1887]1887
П2. С. 381–382.
[Закрыть]в связи с письмом от дочери немца-переселенца, сосланного с начала войны в Сибирь. Она написала, что и во все послевоенные годы положение депортированных немцев и их семей остается столь же бесправным, как в военное время [1888]1888
См.: Реабилитация: как это было: Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы: В 3 тт. Т. 1. М., 2000. С. 35–37.
[Закрыть]. 26 мая текст ее письма, полученный от Эренбурга, Ворошилов разослал всем членам Политбюро, а уже 27 мая получил в ответ Записку Берии о том, как решить проблемы депортированных немцев. Хотя автора этой Записки вскоре самого арестовали, правительство приняло через год, 5 июля 1954 года, постановление, облегчавшее положение сосланных немцев.
Архив Эренбурга, содержащий его корреспонденцию – и читательскую, и депутатскую (обращения граждан, копии ответов, копии писем чиновникам, их ответы [1889]1889
В этой работе помощниками Эренбурга были его литературные секретари: дочь арестованного литератора Л. А. Зонина (1949–1955) и Н. И. Столярова (1956–1967), которую Эренбург знал с конца 20-х гг. еще девочкой в Париже (она была школьной подружкой его дочери Ирины). Она вернулась в СССР в конце 1934 г., а в 1937-м ее арестовали, и она просидела 18 лет; в 1955 г. была реабилитирована, и Ирина Эренбург устроила ее к отцу секретарем.
[Закрыть]), – свидетельствует о том, что объем почты Эренбурга с 1953 года заметно вырос. К поступавшим письмам граждан писатель был неизменно внимателен, избегая формальных отписок.
Приведем несколько примеров правозащитных дел Эренбурга, когда ему удавалось изменить ситуацию к лучшему: студента политехнического института исключили из комсомола за доклад о Сезанне, Ван Гоге и Пикассо, обвинив в «протаскивании буржуазного искусства в студенческую среду», что грозило исключением из института (Одесса, 1957) [1890]1890
П2. С. 426–427.
[Закрыть]; 15 студентов опоздали на военные сборы, трое из них были евреями – только их исключили из института (Ленинград, 1960) [1891]1891
Об этом деле и о помощи в нем Эренбургу легендарной правозащитницы Фриды Вигдоровой см.: Фрезинский Б.Очень просим вникнуть… // Русский еврей. 1997. № 1. С. 18–21.
[Закрыть]; составитель самиздатовского сборника стихов, отсидев за это 2 года в лагере, не мог потом восстановить прописку в Москве (1962) [1892]1892
Это был известный впоследствии диссидент А. И. Гинзбург.
[Закрыть]; брак молодого художника, сына великого композитора, с английской исследовательницей искусства русского авангарда отказывались на протяжении несколько лет зарегистрировать (Москва, 1966) [1893]1893
В связи с этим Эренбург встречался с невестой художника в Англии, а потом написал министру иностранных дел А. А. Громыко («Я хочу верить, что Вы найдете возможным вмешаться в это дело, и что эти два человека смогут, как и я, поблагодарить Вас»); см.: РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 560. Л. 1.
[Закрыть]…
При том что Эренбург не брался что-то делать для своих избирателей, если они обращались к нему с делами, которые он считал абсолютно безнадежными, и этого не скрывал, в его правозащитной практике наряду с победами было и немало неудач – не по его, однако, вине. Об одних его неудачах можно узнать из ныне опубликованных писем Эренбурга [1894]1894
См.: П2. С. 532–533.
[Закрыть]. Другие неудачи описаны в последней, незавершенной, части его мемуаров – в частности, два откровенно антисемитских преступления в СССР, которые власти пытались замять [1895]1895
См.: ЛГЖ. Т. 3. С. 392–393.
[Закрыть]. По этим делам Эренбург счел необходимым обращаться к влиятельным деятелям ЦК КПСС. Прямого отказа он, естественно, не получал, но и внятного положительного решения добиться тоже не смог. А в ЦК КПСС со временем накапливалось раздражение в его адрес, причем к недовольству общественной деятельностью писателя добавлялось возмущение многими страницами его мемуаров. Это раздражение аппарата ЦК в итоге выплеснулось 8 марта 1963 года в бесноватой речи Н. С. Хрущева, с которой он выступил в Кремле перед деятелями советской литературы и искусства. Важная часть этой речи была направлена персонально против Эренбурга. В те мартовские дни писатель получил от друзей и читателей много писем со словами поддержки. В этом потоке отметим два письма, отправленные Эренбургу Ф. А. Вигдоровой и Н. Я. Мандельштам, которые были тесно связаны с кругами диссидентской молодежи.
К журналистке и правозащитнице Фриде Вигдоровой Эренбург на рубеже 1950-х и 1960-х годов не раз обращался за помощью по некоторым депутатским делам и неизменно эту помощь получал. Узнав о брани Хрущева в адрес мемуаров Эренбурга, Вигдорова решила написать писателю о признательности ему многочисленных читателей в различных краях страны: «Не было случая, чтобы, побывав где-нибудь далеко от Москвы, я не слышала вопроса: – а Эренбурга Вы видели? Вы его знаете? Вот кому я хотел бы пожать руку…» [1896]1896
См.: П2. С. 527–528.
[Закрыть].
Н. Я. Мандельштам, познакомившаяся с Эренбургом еще в Киеве в 1918 году и дружившая с ним с тех пор, написала ему о том, как важна для страны его общественная деятельность. Были в ее письме такие строки: «Теперь, после последних событий, видно, как ты много делал и делаешь для смягчения нравов, как велика твоя роль в нашей жизни и как мы должны быть тебе благодарны» [1897]1897
П3. С. 530.
[Закрыть]. Подчеркнем, что носителями названной здесь тенденции были вовсе не Хрущев или аппаратчики ЦК, а совсем другие люди – не принимавшие излишней, как они считали, осторожности Эренбурга. (В начале 1960-х годов уже стала появляться эта радикально настроенная антисоветская молодежь, готовая постоять за свои права. Реально она не успела ощутить ужаса 1930-х и 1940-х годов, и мера ее страха, как и мера иллюзий, были совсем не такими, как при Сталине.)
Возвращаясь к правозащитной практике Эренбурга, следует еще сказать о немалой роли в этой работе его последнего секретаря Наталии Ивановны Столяровой. У нее были свои приоритеты – все, что связано с ГУЛАГом и его жертвами. Именно им она благоволила в общем потоке посетителей и адресатов, давая им в первую очередь дорогу к Эренбургу. С другой стороны, располагая связями с диссидентскими кругами, она знакомила Эренбурга с новинками самиздата – например, с тогда еще не опубликованной в «Новом мире» повестью «Один день Ивана Денисовича» или с так и не изданной в СССР при жизни Эренбурга книгой «Крутой маршрут» Е. С. Гинзбург [1898]1898
См. написанное еще до того письмо Е. С. Гинзбург к И. Эренбургу по поводу его мемуаров: П3. С. 445–446.
[Закрыть](прозу ее сына В. Аксенова Эренбург любил). Прочитав «Крутой маршрут» и одобрив его, он неизменно привозил из-за границы для Евгении Семеновны зарубежные издания ее книги.
