Текст книги "Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)"

Автор книги: Борис Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 50 страниц)

– У-и-и-с-с-с? – вопросительно визгнул регулятор и завертелся быстрее, шарики поползли вверх.

– Кто, я извиняюсь, отслюнит ему рублей в счёт жалованья? – не унимался задетый за живое Бугаев. – Кто купит у него…

– Остынь, Бугай! – предостерёг сатир, прервав очередное признание. – А то и освящение тебе не поможет.

– Пс-с-сиу! – поддержал его регулятор, сбросив пар.

– Нда-а – протянул опомнившийся меняла и коротко глянул на Волкова. Саша поторопился изобразить на лице скуку, а про себя подумал: «Жаль. Чуть было не проговорился. Но и так понятно, что окружного комиссара вполне устраивает наличие в меняльной лавке паровой машины: во-первых, дверь открывают быстро, во-вторых, тепло здесь, и в-третьих, всегда есть повод распять банкира, если станет неудобен или строптив сверх меры. Интересно бы узнать, кто здесь у него бывает на Драконов День. И выяснить заодно, что или кого они называют драконом».

– Не пора ли делом заняться? – напомнил капитан «Улисса», чтобы вывести из затруднения замявшегося Бугаева.

– Вы правы, Александр, – ответил тот. – Пойдёмте, как говорится, в закрома.

«Откуда это он? – попытался вспомнить Волков. – Пойдёмте в закрома. Нет, не помню. То ли он переврал, то ли у меня уже голова кругом. Но ясно, не сам придумал. Читал где-то. Или от Арона услышал? Не худо бы понять, каким образом он связан с Коэном, и как стал банкиром».

Меняла тем временем совершил несколько действий: прогнал жестом Матвея от двери, на которую тот опирался задом, извлёк из кармана солидную связку ключей на толстом кольце, мигом выбрал нужный, всадил в замок, провернул со скрежетом и толкнул дверь плечом, обдав Сашу нефтяным перегаром из склонённой нечаянно лампы. Казалось, сейчас грохнет склянкой о косяк, но удержал, пронёс внутрь, вызвав на белёных стенах комнатушки танец теней, и водрузил в самый центр небольшого квадратного столика. Можно было осмотреть заднюю комнату банка, которая, если верить банкиру, приспособлена к службе тельцу наилучшим образом.

Зарешеченное окошко, подоконник чуть не вровень с полом. Какие-то ребристые устройства, похожие на теплообменники учебного ядерного реактора, к ним ведут трубы. В трубах урчит. Волков подошёл к окошку, будто бы желая выглянуть наружу, притронулся к трубе и тут же отдёрнул руку. «Действительно радиаторы, – с некоторым удивлением отметил он. – Значит, у него тут реактор? Зачем же тогда паровая машина?»

– А-р-р! – зарычал Матвей, с наслаждением лапая соседний теплообменник и прижимаясь к нему коленями. – По фигу, освящённый или не освящённый… О-о-о! Я воткну сейчас.

Но он не стал ничего никуда втыкать. Повернулся и прижался к нагретым стальным рёбрам задом и застыл, прикрыв глаза. И заурчал громче чем вода в трубах.

– Что, нравится? – спросил польщённый хозяин, отодвигая для себя стул. – В самый раз я сегодня натопил, как знал, что будут гости. Э! Гарик! Ты втыкать втыкай, а рубильник не трогай. Ворота откроешь – сам потом будешь блохастых наружу гнать

«Натопил. Это у него радиаторы отопления. А рубильник? Вон та ручка, что на трубе торчит, как кол, кверху. Клапан на трубе от того же котла. Стало быть, никакого реактора нет. Ворота открываются паром. Дьявольская механика, восемнадцатый век. Или семнадцатый? Зато освящённая. Он что, и живёт здесь тоже? У стены кровать. И шкафы какие-то сверху донизу. Ну-ка…»

Саша, пройдясь вдоль строя шкафов, стукнул по дверце, та ответила басовитым стальным голосом.

– Проверяете на прочность мой сейф? – меняла фыркнул. – Не трудитесь, Александр, вам с ним не справиться.

«Нужен он мне очень», – подумал Саша и решительно направился к столу. Всё было ясно с кельей быколюбивого затворника.

– Гарик, слезь с батареи, – посоветовал Бугаев. – Пережаришь филей.

– О-хо-хо! – заохал сатир, с видимой неохотой отлепившись от нагретой паром стали. – Хорошо тебе шутки шутить, а нам через каких-нибудь полчаса ехать. Опять доверять свои благородные задницы жёстким холодным сиденьям. Ты вот если жалеешь филей, хозяину его рюмашку налей.

Он сел против менялы и глянул на него выжидательно. Разговоры о рюмашке продолжения не получили, вместо того, чтобы налить сатиру спрошенное, или хотя бы достойно отшутиться, Бугаев коротко предложил:

– Предъявляй.

– Говорю же – у него, – буркнул тот и мотнул головой в Сашину сторону.

– Что? – спросил меняла и подарил Волкова взглядом невиданной остроты.

– Что?! – капитан растерялся, потом взял себя в руки и ответил:

– Иолант.

– Один момент, – Алтына Бугаева унесло к одному из шкафов, потом бросило обратно за стол но не с пустыми руками, а с чёрной объёмистой коробкой. Под траурной крышкой её на чёрном бархате – смешные рычажные весы с чашками, гирьки и оптическое приспособление, которое банкир незамедлительно сунул в правый глаз.

– Камень-то у вас, Александр, надо думать, крохотный… Ну же! Чего вы ждёте, иолантовый мой?

На капитана Волкова уставился увеличенный линзой глаз.

– Каждый норовитназвать чужой иолант крохотным, – проговорил капитан, нарочито неторопливо вытаскивая из кармана футляр. Сатир фыркнул. Саша глянул на него мельком – следит хищно, как мальчишка за руками фокусника, – открыл крышку, поводил пальцем над девятью бутонами желтоватых искр, подхватил, выложил на стол и захлопнул карбофлексовую раковину. Странный звук заставил Волкова посмотреть на Матвея ещё раз: показалось, тот подавился, но выяснилось – нет, просто сглотнул слюну, провожая футляр, и даже когда коробочка очутилась, где и была раньше, – в кармане еретического комбинезона, в точности под эмблемой Сектора Планетологии, даже тогда сатир оказался не в силах отвести безумный взгляд. «Да что ж с ними такое с обоими?» – изумился Саша, и счёл своим долгом напомнить:

– Вот камень.

Однако потребовалось повторить это ещё раз, громче, и поднести камень на ладони чуть не к самому окуляру, чтобы вывести банкира из ступора. «Не зря ребята корпели над огранкой, – удовлетворённо заметил про себя действительный член Союза Исследователей Александр Владимирович Волков. – Удалась. Видишь, Сашка, как они челюсти отвесили? Говорил же я кристаллографам, пилите, ребята, пилите, будет из этого толк. И вот результат».

– Это подделка, – прохрипел Алтын Бугаев, протягивая трясущиеся пальцы к увенчанному короной золотых искр сверкающему яичку. Но взять не решился, пришлось его уговаривать.

– Да возьмите же! Какая ещё подделка? Зачем его подделывать – обычный иолант.

– Обычный иолант, – повторил механически Матвей, всё ещё не нашедший в себе сил справиться с лицом. Саша отметил: на камень не смотрит, разглядывает эмблему на кармане комбинезона.

– Вот именно. Ну, чуть крупнее обычного, так что же? Иолант как иолант, ни к чему его подделывать. Ну посудите сами, стал бы я тащиться сюда к вам с «Грави айленд» из-за поддельного иоланта? Ведь не сумасшедший же я!

– Сумасшедший, – заявил меняла, придирчиво разглядывавший камень в лупу. Пальцы его при этом похожи были на когти диковинной птицы. – Гарик, а камень-то настоящий. Только ненормальный и мог притащить его… – Откуда вы говорите? С какого острова? – сюда ко мне его приволочь, ожидая получить деньги. Ты слышал, Гарик? Подфартило вам явиться сразу после Драконова Дня. Бабок у меня хватит. Но если б приехал ко мне сегодня, как собирался, окружной, ничего бы вам не осталось кроме как векселями взять. Да, но я обещал отслюнить окружному денег! Как с этим быть, а? Что скажешь, Гарик? Возьмите векселями. Когда доберётесь до Кий-города…

– Чего жмёшься? – наседал Джокер, пытаясь вытянуть из рук у менялы камень. – К Неназываемому в задницу твои векселя. Денег давай!

– Но как же окружной?

– В Эребе окружной, понял? Завалили его у Хряка в кабаке, понял? Не приедет он.

– Тц-тц-тц, – цокал языком Бугаев, отталкивая сатирову руку. – Завалили! Какая потеря! И ты, конечно, при этом присутствовал лично.

– Не твоё собачье дело, – огрызнулся Джокер, незаметно подмигивая Саше. – Камень на стол выложи. И бабки против него.

– Ну да, ну да, – с пониманием покивал банкир, – вы же торопитесь.

– Нет, – неожиданно заявил Джокер, откинувшись от стола и скрещивая на груди руки. – Теперь нам спешить некуда.

«Что за притча? – встревожился Саша – Сначала он через слово: давай-давай, быстрей-быстрей и вдруг – на тебе! – не торопимся. Что-то ты Джокер темнишь… Или это блеф?»

– Некуда? Ну хорошо, – согласился Бугаев, глядя сатиру прямо в глаза. Стукнул по столу камнем, оставил его там, поднялся и пошёл к шкафам, на ходу таща из кармана связку ключей.

– Все бабки на стол, какие есть в твоей паршивой лавчонке! – командовал обнаглевший при виде иоланта Джокер.

«Ва-банк, – припомнилось откуда-то Волкову. – Он блефует. Почему перестал бояться погони?»

– Матвей, – спросил он потихоньку у провожатого, – почему нам спешить некуда? А если облава?

– По фигу мороз, – прошептал Джокер под прикрытием ладони. – С такими бабками можно десять облав купить.

– Купить?

– Ш-ш-ш! – зашипел сатир и добавил громко:

– Ну что ты там звенишь желудями, сказал же я тебе, всё тащи! Считает он!

– Ничего-ничего, четырнадцать, пятнадцать, – прогудел из недр шкафа Алтын. – Тебе же всё равно – семнадцать, восемнадцать, – спешить некуда, а бабкам тем более. Двадцать два, двадцать три. Они у меня нежные, любят, когда их, двадцать шесть, двадцать семь, гладят и стопками складывают. Тридцать! И потом, ты же захочешь, чтоб Алтын Бугаев дал тебе чемодан.

– Только если за счёт заведения.

– Конечно-конечно, – с фальшивым оживлением подтвердил банкир, выпрямился, покряхтывая, потёр поясницу, вернулся к столу и выложил на него чёрный плоский чемоданчик.

– Всё принёс? – прищурившись, спросил его Джокер.

– Посмотри там, может что-нибудь завалялось, – съязвил Бугаев, показывая через плечо большим пальцем на распахнутую настежь дверцу шкафа.

– Знаю я тебя, – проворчал Джокер, раскрыл чемодан (внутри оказались аккуратные стопки пёстрых бумажек, перекрещенные полосатыми бандеролями). Пошевелив над деньгами носом, он захлопнул крышку и сказал: «Прелестно», – как будто обоняние помогло ему установить точную сумму денег в чемодане.

«Не стал считать. Не похоже на него», – отметил Саша, взял со стола чемодан (увесистый!) и поставил его рядом со своей ногой на пол.

– Ага, – осклабился Алтын, скогтил со стола камень и сунул его в карман. – Вы теперь богатый человек, Александр.

– Это надо обмыть! – внёс предложение повеселевший по непонятной причине сатир.

«Прямо сияет он, как будто получил Нортоновскую премию, – заметил Волков. – Почему? Ведь ничего же ему не досталось! Или рассчитывает стребовать с меня свою десятину? Я отдам конечно, но он даже не попытался договориться заранее. Очень странно себя ведёт, ненатурально очень. Опять что-то задумал. И служитель культа тельца тоже».

– Ты полагаешь, надо? – спросил Бугаев, наклонив голову к плечу и щуря один глаз.

– Приход такая штука, – разглагольствовал Джокер, расточая улыбки теплоты невероятной, – что если его не обмыть, сразу станет расходом. Богатый человек, как вот Саша, к примеру, может уже никуда не торопиться и отведать с добрыми друзьями Дионисовых слёз.

– Он прав, он прав, – прочистив горло, пропел меняла и снова полез в шкаф.

– Осталось у тебя ещё с прошлого раза? – небрежно осведомился сатир.

– Обижаешь! – пропыхтел согнувшийся в три погибели возле шкафа Бугаев. – Для дорогих гостей не жалко откупорить новую бутылку с пятью кругами на горлышке.

– Ты не понял, – высокомерно бросил, обернувшись через плечо, сатир.

– Всё я понял, Гарик, – ответил Алтын, умильно улыбаясь поверх бутылочного горлышка. К столу он вернулся, держа в руках поднос, на котором запылённая бутылка из тёмно-рыжей глины, три рюмки и блюдце с лимонными дольками. Он ловко расставил рюмки, налил всем троим золотистой жидкости и пристроил поднос на край стола. Волков понюхал («слёзы Диониса» пахли виноградным соком) и подумал, держа на весу рюмку: «Себе он тоже налил, вряд ли это отрава. Посмотрим, выпьет ли и тогда уж… В первый раз вижу, чтобы к виноградному соку подавали лимон. По-моему, он лишний».

– За истинные ценности! – торжественно провозгласил Бугаев, выпил залпом, не дожидаясь реакции аудитории на весьма неожиданный тост, стукнул донышком и сунул в золотозубую пасть дольку лимона.

– Ага, – поддержал сатир и тоже махнул свою порцию «слёз» единым духом. Саша с удивлением заметил, что увлажнившиеся глаза его снова уставлены на эмблему сектора планетологии.

«Ничего не понимаю», – с досадой подумал капитан Волков и выпил до дна, по примеру автора замечательного тоста, – залпом. Горло опалило, схватило судорогой; с трудом удержавшись от того, чтобы не закашляться, Саша сглотнул огненную жидкость и стал хватать воздух обожжённым ртом, ища на ощупь блюдце с лимоном. Но и разжёванная целиком, с кожурой, долька не очень-то помогла – от страшного зелья дёсны стали словно деревянные. «Понятно, почему у Матвея слёзы, – сообразил ошеломлённый капитан. – Заплачешь тут. Слёзы Диониса, ага. Спирт? Коньяк? Самогон? Опьянеть было бы некстати, но может быть у этих двоих языки развяжутся? Мой собственный, наоборот, онемел от этой гадости».

– Хар-р-рош! – похвалил Матвей, разглядывая пустую рюмку. – Давай, Бугай, ещё по одной. Мне сегодняшние дела запить надо. Слышь? Не каждый день увидишь, как завалят окружного. Не каждый день тебе сунут под нос иолант размером с грецкий орех. Не каждый день встретишь…

– Такого хорошего человека! – подхватил Алтын, обратив к Волкову розовеющий щелеглазый лик. – Я предлагаю выпить за прекрасное будущее нашего нового друга.

По животу Сашиному разлилось ровное тепло, ехать куда-либо расхотелось, огненный мотылёк на фитиле лампы показался ярче, лица собеседников приблизились, а тьма за пределами освещённого круга сгустилась. Но голоса почему-то слышались глуше, будто из соседней комнаты. «Ещё по одной, – отозвалось эхом в опустевшей голове капитана. – Завалил окружного. Запить надо. Прекрасное будущее. Моё», – он подвинул рюмку, чтоб налили, удивился – рука онемела тоже, не только язык. Проследил, как льются из тонкого глиняного горлышка слезы самого Диониса, потом оказалось вдруг – рюмка снова пуста. «Это такой фокус, – убеждённо кивал самому себе разомлевший капитан. – Алтын-фокусник. Трюк. Три рюмки, ловкость рук».

– Ты фокусник, – сказал Саша склонившемуся из тумана лицу Бугаева. «Удивительно, почему он смотрит на меня сверху? Я что же, плаваю на спине?» – изумился напоследок лёгший в дрейф капитан, и сознание его утонуло во мраке.

Глава седьмая

Туман не хотел редеть, идти тяжело, как будто не пар это, а вода пополам с илом, вязкая грязь. Саша поднял руку – так и есть, вся в грязи и вытереть нечем, не о комбинезон же. «Откуда столько пара? А! Здесь же паровая машина где-то была!»

– Саша! – позвали сзади. Повернувшись с трудом – нелегко как здесь у них всё-таки двигаться! – капитан Волков вздохнул с облегчением и даже рассмеялся:

– Иришка, милая!

Там был берег. Высоко, но влезть можно. И на берегу Ирка в платье своём, как раз в том самом, в котором увидел её впервые, но платье сидит на ней как-то странно, топорщится спереди. «Ну да, она же беременна, – вспомнил капитан, что есть силы двигая руками и ногами, чтобы добраться до берега быстрее. – Сколько же времени прошло, что такой у Ирки большой живот?»

– Долго же тебя не было, Сашечка! – молвила, поджав губы, Ира. Глядела она сверху вниз укоризненно, держа на животе руки.

«Это ничего, что долго», – хотел сказать жене Саша, но нужно было сначала вылезти из трясины. Почему так тяжело?

– Иришка, помоги, – попросил он, с трудом вытянув из грязи руку.

– Где ты, Сашечка, так перепачкался? – спросила Ирка маминым голосом.

«В трясине этой», – хотел объяснить Волков, глянул на руку – вся в крови. Надо было вскарабкаться на берег, во что бы то ни стало, рассказать, что не виноват, так получилось, хотел добра, а вышло… Он лез и лез вверх на четвереньках, словно зверь, и, когда почувствовал коленями камни, поднял голову.

– Ар-р-р! – гаркнула голосом Матвея из тумана собачья морда. Саша отшатнулся, чуть не сорвался обратно, удержался чудом, поднял руку – защитить горло! – но собаке было уже не до него. Из тумана выскочила ещё одна такая же оскаленная тварь и они сцепились, стали рвать друг друга, рыча и скуля: «Ар-р-р! А-у-у!»

– Аф-фф, эф-ф, эф-эф, – придушено стонал кто-то рядом.

Капитан Волков открыл глаза. Серый скверный свет, голова раскалывается, язык во рту распух, еле помещается за зубами. Шеей не пошевелить, но это уже не сон, потому что явственно слышно откуда-то сбоку:

– Фа-фа-фы-фе! – чьи-то стоны и всхрапы.

– Кто здесь? – морщась от боли в виске спросил Саша.

– Фа-а! – ответили ему и вновь захрапели с натугой..

Как ни тяжко, но нужно было встать. В зарешеченном окошке тусклый утренний свет, в комнате, показавшейся накануне аккуратной, хоть и бедно обставленной, разгром ужасающий. Стол с обломанной ногой, стул в углу, как запустили им в стену, так и лежит, разбитый в щепки. Рыжие осколки в луже – давешней бутылке не поздоровилось, как и раздавленным вдребезги рюмкам, по которым, похоже, плясали. Шкафы нараспашку все, без исключения, а в одном из них, нижнем… Сначала показалось – гора тряпья, перевязанная верёвками, но когда куча эта пошевелилась и простонала: «Аф-ф-эфф!» – Волков кинулся выручать. Выругался – четвёртая ножка стола подвернулась, – стал искать узел, потом огляделся – не попадётся ли, чем разрезать? – и обнаружил рядом со злополучным обломком стола нож.

– Сейчас, потерпите, – пытался успокоить он жалобно стонущего и храпящего пленника, ещё не понимая кто он таков, и как оказался в таком незавидном положении. Воспоминания о конце вчерашнего вечера у капитана остались весьма неясные и отрывочные, непонятно было: куда подевались оба собутыльника, где чемодан с деньгами, кто устроил в жилище менялы такой кавардак и где… Тут Саша вынужден был прервать спасательную операцию из-за возникшего подозрения. Он охлопал карман комбинезона и определил – футляр с оставшимися восемью иолантами тоже пропал.

– С-с-скотина! – прошипел он и едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. И хорошо, что удержался – в руке-то нож! В глазах потемнело от злости, когда понял, какого свалял дурака.

– Эф-феф! – напомнил о себе связанный совершенно фантастическим образом тип: руки за спиной и к ним ноги притянуты – жуть. И на голове мешок.

– Говорю же, сейчас! – зарычал капитан. Злился больше на себя самого, надо же было так опростоволоситься! Дали, должно быть, снотворного, но как? Ведь пили же из одной и той же бутылки все трое. А если бы не снотворное, а? А если б яд?

Саша вдохнул сквозь сцеплённые зубы, сморщил нос (от жертвы дурного обращения основательно попахивало), разрезал последнюю верёвку и содрал с незнакомца его замечательный головной убор. На него глянули выкаченные глаза Алтына Бугаева.

– Так это ты?!

– Фа, фа! – закивал меняла, заелозил по полу (ни руки, ни ноги ещё не повиновались ему), но разгневанный Волков не стал ждать – сам избавил Бугаева от тряпки, стягивавшей тому рот на манер узды.

– Эх-э! Эр-р-рхе! – заперхал в сторону освобождённый банкир, отхаркивая кровавые сгустки, потом принялся размазывать тряпичными руками по лицу слёзы, перемешанные со слюнями, и скулить. Волков, находившийся ещё под сильнейшим влиянием вполне понятного раздражения, удержался от желания пнуть в жирный бок и ограничился тем, что заорал в поджавшееся ухо Алтына:

– Ты?! Ты меня обокрал, м-мер-рзавец?!

Не то, чтобы стукнуть, даже прикоснуться к жалкому мозгляку, делавшему попытки отползти, не было никакой возможности. Тошно. «Или это у меня от вчерашней отравы? Надо бы выяснить».

– Н-не! – мычал Алтын, косясь на нож. – Эт-то не я! Это он, он!

– Чем ты меня напоил? Говори!

– Ничего такого, клянусь! Зелье сонное, зелье!

«Опиат какой-нибудь? Чёрт их здесь разберёт с их зельями. Будем считать, на этот раз отделался лёгким испугом, но нужно иметь в виду на будущее. И биостимулятор принять. Не понимаю, как он ухитрился влить в меня снотворное».

– Врёшь, собака, мы из одной бутылки пили!

– Но рюмки-то были разные! Я расскажу, всё расскажу! – торопливо бормотал Алтын, пытаясь сесть. – В рюмке было зелье, я заранее… Десять капель, не больше, клянусь! Зачем мне неприятности? Утром бы вы проснулись, нашли меня связанным…

– Почему «бы»? Так ведь и вышло, – мрачно проговорил Волков, переживая собственный обидный прокол: «Дешёвый трюк, Сашечка, на дурака вроде тебя. В рюмку десять капель, раздать эти стекляшки и только потом налить коньяку, или чем он там меня поил? Мог бы и сам додуматься, господин эмиссар, ведь читал же у мадам Агаты и ещё где-то».

– Не так! Всё не так пошло, как мы с Гариком договаривались!

– У вас, стало быть, уговор был на такой случай заготовлен, – рассеянно глядя поверх головы менялы проговорил Волков, подумал: «Догонять Матвея? Нет, Саша, надо сначала с этим красавцем разобраться. Тряхнуть его как следует, всё вытрясти, что есть за душой. Кажется это называлось моментом истины?» И преодолевая отвращение, капитан Волков рявкнул:

– А ну-ка, встать! Пошевеливайся, бычок, и не стони. Не туда! На стул садись.

– За-зачем са-садиться? – осведомился с опаской Алтын, нависая над стулом. И сесть боялся, и ослушаться, но капитан Волков прекратил колебания просто. Заорал: «Сидеть!» – и сиденье затрещало под весом рухнувшего тела.

– Ворота бы закрыть, – рискнул предложить хозяин дома, поворачивая голову к допросчику, оказавшемуся за его спиной. – Блохастые набегут и мало ли кто ещё. Можно…

– Сидеть, – остановил его Саша. – Сам закрою.

Он подошёл к окну, выглянул – никого у ворот, – и повернул торчавший книзу кол рукояти управления. Под полом вздохнуло, заскрежетало. Поднявшееся у ворот облачко пыли пронизали косые лучи восходящего солнца.

Волков резко повернулся, упёр руки в бока (в правой по-прежнему нож), и двинулся к Бугаеву неторопливо, вкрадчивым тоном спрашивая:

– Так ты говоришь, был с Матвеем в сговоре?

– Был, – ответил, следя за капитаном, меняла, – но ничего преступного, Босом клянусь! Он приводит изгоя или пузырника, преступно сокрывшего ценности от глаз княжьих, я покупаю.

– Вперёд смотри! – прикрикнул Саша, снова оказавшийся у Бугаева за спиной. – Кого покупаешь?

– Це-ценности, конечно, не изгоя. Зачем мне подлый раб? Рот лишний, корми его, охраняй. Истинные ценности – иоланты и золото. Так мне и говорил Арон когда-то: всё, мол, на его памяти было – и тот князь, и этот, всё преходяще, а истинные, мол, ценности были, есть и пребудут неизменными. Но вы не подумайте, Александр, что я имею что-то против нынешней власти, это же Арон говорил, не я…

– Ты уверен, что Арон имел в виду иоланты и золото?

– Что же ещё? – Бугаев собирался оглянуться, но вспомнил, что не велели и, втянув голову в плечи, продолжил:

– Так он и говорил всегда: имеющий уши да слышит, ценности неизменны, а что ещё неизменного в этом мире? Иоланты и золото, больше ничего. И ещё говорил: князь, мол, тот, с кем Сила, а Сила, известно всем, в перстне княжеском. А перстень это что? Иоланты и золото.

«Бред сумасшедшего. Свихнулся от ужаса или Матвей по голове его треснул?» – подумал Волков, бросив мимолётный взгляд на обломанную ножку стола.

– Ну хорошо, оставим это, – сказал он. – Купил ты у изгоя ценности, дальше что?

– А дальше вы сами уже знаете. Обмываем с клиентом покупку, как положено, а утром он просыпается и видит: я связан, ни денег, ни камня нет.

– Ну, а почему же клиент на вас не пожалуется? – поинтересовался Саша, испытывая желание наградить предприимчивого банкира хорошим подзатыльником. И загривок был соблазнительно близко…

– Кому? – банкир, не сдержавшись, хихикнул.

– Волкодавам, к примеру.

– Ну, если он полный идиот, тогда милости просим, пусть жалуется. С меня какой спрос? Я иолант купил, так мне на то князь деньги даёт – скупать ценности, а он, негодный, откуда взял камень? Да не дерзнёт изгой владеть – так и в указе княжьем писано! – ни иолантами, ни золотом, ни другим имением, кроме живота своего. А буде завладеть дерзнёт, так лишить его, преступника, живота, а само имение в казну сдать княжью. И выходит, жаловаться ему – так уж лучше сразу в петлю. И хлопот меньше, и не так мучительно. Поплачет такой, бывало, тут у меня и восвояси отправится.

– Погоди, я что-то не совсем понял. Ну разыграли вы с приятелем своим представление, он скрылся, тебя оставил ни с чем.

– Это почему же ни с чем? – возмутился Алтын, приободрившийся в ходе беседы. – Иолант обычно у меня остаётся, как иначе я перед князем отчитаюсь в Драконов День?

«Снова он о драконе. Надо бы разузнать, что это за день такой. Но это после. Вы поняли схему работы этой парочки, господин эмиссар? Это вам только кажется, господин эмиссар, остались ещё вопросы. Ну-ка».

– Какой же тебе смысл устраивать этот спектакль? Купил бы у бедняги камень, и всё.

– Вы не поняли, Александр, – изрёк менторским тоном Бугаев. На стуле выпрямился и голову больше не втягивал в плечи. – Деньги мы делили с Гариком поровну, что он со своей долей делал – не знаю, а я свою скромную лепту обращал в золото. Деньги хорошая вещь, но нужно думать о будущем. Арон Коэн… Вы ведь тоже знаете Арона? Так вот, он говорил мне, когда я был ещё сопливым мальчишкой: мальчик, – говорил он, – всё это кончится. Вернётся Он, чтобы судить нас всех, и тогда одни лишь истинные ценности послужат нам оправданием и залогом прощения.

– И ты решил насобирать немного истинных ценностей, – сказал Саша, выпрямляясь. Поискал, куда деть нож, потом отшвырнул в угол и сунул руки в карманы и продолжил: – Накопить, чтобы было чем оправдаться перед тем, кто придёт. Кто же придёт? Этого тебе Арон не рассказывал?

«Уши у него поджались опять. Насторожился, затеял что-то. Или боится, что стану бить?»

– Имейте в виду, Александр, строго между нами. Вам я по дружбе скажу, тем более свидетелей нашего разговора нет, а вам, если что, никто всё равно не поверит. Арон говорил: вернётся князь истинный. Потом, правда, когда сожгли библиотеку и началось очищение, говорить перестал, но я был мальчиком умным, и память у меня хорошая. За нынешним князем Сила, я сам видел у него перстень Северного Княжества. Но я хорошо знаю и самого Кия, он был здесь много раз, и могу вам сказать – он боится. Чего может бояться человек, на руке которого перстень? Я долго размышлял, вспоминал разговоры с Ароном и понял: перстень Южного Княжества Кию не достался. И значит, старик прав – рано или поздно вернётся тот, у кого перстень, и будет судить.

«Зачем он всё это мне рассказывает? Не от испуга, точно. Арон после того, как началось очищение, говорить перестал, а этот треплет первому встречному. За кого он меня принимает?»

– Говорю вам в надежде, что замолвите словечко, если… – Алтын замялся, показав допросчику щёлку правого глаза. – Когда Он вернётся.

«Вот в чём дело! Этот мыслитель с чего-то взял, что я эмиссар князя-изгнанника, и торопится выслужиться. Авансом, так сказать. Мерзость какая. Но не всё я ещё из него вытряс. Трясти так трясти. Перстень тебе? Будет тебе перстень».

– Встань, Алтын Бугаев, – сухо приказал Волков. Оказавшись лицом к лицу с живо вскочившим менялой, глянул сверху вниз в подкаченные глазки, полез за шиворот и вытянул перстень Дианы. Зрачки Бугаева съехали к переносице, хриплого дыхания некоторое время не было слышно, даже страшно за него стало, но потом банкир напугал Сашу ещё больше – рухнул на колени (капитан отпрянул от неожиданности), грохнул лбом об пол, и запричитал, хватаясь за штанины комбинезона Волкова: «Прости князь, холопа ничтожного, прости, что умышлял по скудоумию, прости прегрешения. Прости. Всё отдам накопленное, только прости».

«Это что ещё за клоунада?» – изумился Саша, отступая, чтобы уберечь штаны, но безуспешно. Как от него избавишься, если ползёт следом и, того и гляди, загонит в угол? «Но время не ждёт, этак я ничего не выясню, если буду с ним в пятнашки играть. Кажется, опять придётся орать, хоть и без того в горле першит после вчерашнего», – решил капитан и заорал, но не слишком рьяно, чтобы не сорвать окончательно голос:

– Прекратить! Встать! Сесть, я сказал! Да не на пол, а обратно на стул!

«Фу-у, кажется, получилось. Надо с ним полегче, чтоб в обморок не брякнулся»

– Алтын Бугаев, – пытаясь, насколько это было возможно, смягчить перехваченный голос, произнёс лже-князь, – вижу, вина твоя тяжела, но если покаешься – станет легче. Рассказывай, но помни: мне нужна правда, только правда и ничего кроме правды.

Пройдясь по комнате, Волков заметил – на дощатый пол легли косые солнечные четырёхугольники, разделённые решетчатой тенью.

– Правда, только правда и ничего кроме правды, княже, – с готовностью подтвердил Бугаев, держа руку у сердца, если там, куда угодила его ладонь действительно было сердце, а не желудок. – Спрашивай.

– Ты близко знаком с Кием?

– Да, княже, так уж вышло. Любой банкир с ним знаком, как же иначе? Не каждый, конечно, месяц Кий является самолично, чаще всего вместо него дракон приносит наместника, но бывает и сам Кий. Забирает камни и золото, взамен оставляет бумажные деньги.

– Что за дракон?

– Обычный дракон. Садится прямо у меня во дворе, для того и двор такой большой, чтоб ему приземлиться было удобнее.

«Ладно, это пока оставим. Будем считать, что дракон – просто летательный аппарат. Называют же они автомобиль медведем. Брось тратить время на пустяки, ближе к делу. Что бы я у этого ни разузнал, а Матвея всё равно нужно догнать».

– Куда направился твой сообщник? И как давно?

– На север, княже. Давно, тебе его уже не догнать.

– И всё-таки: как далеко он мог успеть отъехать?

– На двадцать одну версту.

«Всего-то? Хотя шут их знает, сколько в их вёрстах километров. Но откуда он?..»

– Откуда ты знаешь?

– Он, княже, сейчас на переправе у Гнилого Моря. Раньше, чем откроется переправа, никак ему на другой берег не попасть. Придётся-таки Гарику, паршивцу, там попариться до полудня, а то и позже, если задержится паромщик. Обыкновенно он не торопится.

– Чего ты приятеля своего паршивцем назвал? Вместе же работали.

– Потому что паршивец он и есть паршивец, – заявил меняла, аккуратно стукнув кулаком по колену. – Я его, щенка, подобрал полумёртвого, выходил, научил всему, что сам знал, человеком сделал и в люди вывел, и как он меня отблагодарил после этого? Избил, связал, ограбил…

– Ну-ну, – остановил его Саша. – Договорились же, только правду. Брось ломать комедию.

– Это вы называете комедией? Это трагедия, вот что это такое! Уговор был – оставить мне камень, вы думаете, он мне его оставил? Договаривались делить деньги поровну, и где теперь мои деньги? Всё забрал, паршивец, всё! У, с-сучонок, блохастый выродок! И камень, и деньги, и то, что в шкафах нашёл – всё выгреб! И вам же он тоже карманы обчи… Ох, прости князь! И хотелось бы, но не знаю как помочь тебе вернуть камни.