Текст книги "Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)"

Автор книги: Борис Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 50 страниц)

– Тише, тише, Анютка, успокойся. Всё хорошо. Извини, я забыл, ты же не в курсе. Он познакомился с ней…

– Как её зовут? – убитым голосом простонала огорошенная счастливым известием мать.

– Этого я не знаю, но Саша пишет, что фигурка у неё… Э-э-э… Я хотел сказать, что характер вполне соответствующий.

– Фигурка… – еле слышно повторила Аня, останавливаясь посреди коридора. Тут же смогла убедиться – «дурень» действительно не всегда успевает остановиться. «Но он жив… и ему ничего…»

– Анютка, – строго скрипнул в ушах голос президента. – Ты не о том думаешь. Дети живы, они сейчас на Весте. Это главное. Выброси из головы лишнее. Меня беспокоит другое. Боюсь, кое-кто из наших друзей об этом тоже очень скоро узнает, и мне бы хотелось выяснить – кто. Ты меня слышишь?

– Слышу, – машинально повторила Волкова и послушно двинулась дальше. Пока она стояла, две или три женщины, сопровождаемые таким же количеством самодвижущихся носильщиков, обогнали её. Идти осталось – сущие пустяки.

– Лосева можешь исключить, – шептал ей на ухо Володя, – он в курсе дела. Все остальные под подозрением.

– Лэннинг не знает, – негромко ответила вернувшаяся к насущным делам женщина. – Но его мучает совесть. Хотелось бы думать, что он ни при чём. Он сегодня получил какой-то циркуляр и после этого не мог заснуть.

– Заснуть не мог? Хорошо. Это уже кое-что, но мало. Кстати о циркуляре. Интересно знать, как на него отреагировали все наши друзья.

– Это я тебе очень скоро смогу поведать, потому что… О, доброе утро, Елена Сергеевна!

Автоматические двери магазина «Центрум-продуктовый» не имели возможности закрыться, как и всегда в такое время – с половины восьмого и до без четверти девять. Толпа, состоявшая из научных сотрудников женского пола и их бесполых автоматических носильщиков, заполняла просторное торговое помещение, похожее на зал регистрации пассажиров земных аэропортов полувековой давности. Под высоким потолком висел нежноголосый гул, неплотный хвост очереди лениво пошевеливался, не торопясь втянуться внутрь. Женский клуб.

– Доброе утро, Анечка! Сто лет тебя не видела! Ты всё молодеешь.

– Короткова? – заинтересовался Володя, но ответа не получил. Не до того было Ане, чтоб объяснять очевидные факты. Когда с взаимным осматриванием было покончено, и охотница за неочевидными фактами услышала, что «новые серьги очень симпатичны, но брошь крупновата», она спросила:

– Леночка, вы же будете сегодня у Лэннингов?

– Обязательно. Подумать только, Маргоше – восемнадцать! А такая была малявочка занятная… Ваш Саша – или мне показалось? – кажется, был к ней немножко… Вы понимаете? Он же, я надеюсь, будет сегодня? Нет, нет, девушка, я вас пропущу. Мы с Анечкой не торопимся. Так что же Саша?

– Она ничего не знает! – шепнул Володя.

– Нет, Леночка, – огорчённо ответила Волкова. – Не будет моего Сашки. Работа. Да! Именинницы, к сожалению, тоже не будет. Разлетелись наши детки.

– Жаль, жаль. Но я всё равно приду. Так мы редко стали выбираться куда-нибудь!

– Ивана Арнольдовича приведёте?

– Ох, Анечка, постараюсь. Сегодня он не в духе, плохо спал. Что-то случилось ночью. Я спрашивала, но он накричал только: «Чепуха! Не верю!» – и кого-то обозвал – прошу прощения, я на ушко тебе, – хитрозадым анацефалом.

Переждав хохот Володи, из-за которого ровным счётом ничего не было слышно, Аня улыбнулась жене грубого, но справедливого хирурга:

– Подходите к терминалу Леночка, я после ва…

– Пустите же, я вас прошу! – закричали позади (знакомый голос!) Кто-то полез, энергично толкаясь и отпихнув носильщика Елены Сергеевны от загрузочного окна. – Девушки, женщины! Умоляю, дайте же…

– Люська? – удивилась оттеснённая от терминала Елена Сергеевна.

– О, Леночка, это ты, как хорошо! Пропусти, золотко, я опаздываю, опаздываю!

– Людмила Александровна? – вежливо обратилась к пролезшей без очереди Житомирской Аня.

– Житомирская? – свистнул Володин далёкий голос. – Её расспроси обязательно.

– О, Анечка, и ты здесь? – с фальшивым оживлением трещала Людмила Александровна, силой вытягивая из раздавшейся толпы своего носильщика и загоняя его в погрузочное окно терминала. – Мне так жаль… Ты знай, Анечка, я буду голосовать против крайних мер. Я ведь не знала, что это он. Каждый может ошибиться, мы все ошибались в молодости, даже мой Мишенька…

– Я не понимаю, о чём вы, Людмила Александровна, – едва сдерживаясь, притворно удивилась Волкова. Одно только желание испытывала: дать Людмиле Александровне какой-нибудь более существенный повод для сожаления – для начала, к примеру, саму её затолкать в погрузочное окно терминала.

– Спокойно, Анютка, – предостерёг президент.

– А, так ты ничего не знаешь? – спросила Люсенька, не замечая, как на неё смотрит мать осуждённого на казнь. Просто была слишком занята составлением заказа на отгрузку, бормотала, порхая пальчиками по чувствительному экрану терминала: «Это возьму, это тоже, молока немножко и всё. Или нет? Или не всё?»

– А что случилось? – поинтересовалась Елена Сергеевна, подступая ближе.

– Тебе тоже муж ничего не сказал? Ну, ты же понимаешь, золотко, я же не могу, это закрытый циркуляр. Ничего пока не случилось, как раз сегодня… О небо! Я опоздаю на заседание комитета! Всё! Всё! Остальное потом!

Последние слова вспомнившей о служебных обязанностях Люсеньки относились к торговому терминалу и подкреплены были энергичным нажатием большой клавиши «купить». Через раз-и-два-и-три-и-четыре секунды «дурень» Людмилы Александровны резво выпрыгнул из погрузочной ниши. Корзинка его заполнена была всего лишь на треть.

– Всё! Я побежала! – суетливая Людмила Александровна поволокла «дурня» в толпу и на бегу бросила:

– Ты не переживай, Анечка, всё образуется!

– Дурочка, – прокомментировал шёпотом президент.

– Дурочка, конечно, однако… – задумчиво протянула Волкова, забыв, что есть у неё и другие слушатели.

– Ну, не суди её слишком строго Анюта, – рассеянно заметила жена Короткова, поглядывая то на рукописную аккуратную ведомость, то на экран, – Всё-таки мать-одиночка, это накладывает свои… Простоквашу возьму. Ваня просил. Свои накладывает… А вот брынза в прошлый раз была что-то не очень. Отпечатки на манеру поведения. Срам просто, а не брынза. Не буду брать. Умом же особым она и раньше не блистала, но Мишеньку своего…

– Вы забыли нажать, Леночка, – напомнила Аня, мечтавшая сменить тему разговора.

– Воспитала хорошо, – закончила свою мысль Елена Сергеевна, подождала, пока выедут на свет божий её продукты, и величественно откланялась.

Пустив тележку в терминал, Аня услышала за спиной, как Короткова здоровается с кем-то:

– Янлин, детка, доброе утро!

– Эту не отпускай! – взволнованно шепнул президент.

– Которую? – вполголоса спросила его Аня, оглядывая зал.

– Ту, с которой Короткова поздоровалась. Янлин. Это жена Семёнова.

– Вы будете забирать, девушка? – нервничала, поглядывая на часы, ожидавшая своей очереди дама административного вида.

«Здесь оставлю», – мысленно огрызнулась Волкова и нажала на клавишу.

– У вас шестеро детей? – изумилась административная дама, увидев забитую продуктами тележку.

– Один, но очень прожорливый, – мрачно ответила Анюта и пошла по направлению к выходу, не заботясь, поспевает за ней перегруженный «дурень» или нет. Не могла придумать, как подступиться к этой Янлин: «Куда она делась?»

– Анют?! С ума сойти! Ты ли это? – знакомым низким голосом окликнул кто-то на выходе.

– Галя Науменко, – подсказал издали Володя. – С ней тоже поговори, хотя я не думаю, чтобы Морган…

Волкова и сама, конечно, узнала Галеньку, мать Джеффри, вечную соратницу в борьбе за светлое будущее двух малолетних хулиганов и выдумщиков, одноклассников и закадычных друзей. Узнала и очень обрадовалась. Во-первых, просто приятно было встретить старую знакомую, во-вторых, как-то так всегда получалось, что сын Галины Петровны ухитрялся попадать в переделки на пару с Сашей Волковым (может быть и теперь?) и в третьих:

– Она с Янлин болтает! – не удержавшись, похвасталась вполголоса неожиданной удачей Аня.

– Подойди, – тут же посоветовал президент, но и без того было понятно, что упустить такой случай нельзя.

– Анют! Дай-ка я на тебя посмотрю! Что за ужасные висюлины в ушах? Хочешь быть похожей на девятиклассницу? Тебе это почти удалось. Янлин, это Аня Волкова.

Знакомство состоялось. Янлин, представленная как «одна из лучших учительниц Радужного, которой муж-деспот не позволяет работать», без улыбки сообщила тихо, глаза потупив, что «сама так решила и в семье нужно уступать друг другу».

– Чушь! – Галя фыркнула. – Если бы я уступала Гэмфри, он давно ушёл бы куда глаза глядят – бродяжничать. Представляешь, Анют? Является вчера чуть не в два ночи, глаза – как у побитого пса. Хорошо, сейчас в Радужном каникулы, вставать рано не нужно. Устроила я ему выволочку – даже ухом не повёл. Ну, думаю, нужно принимать меры, опять моего голубчика на старое потянуло, но оказалось – нет, не в этом дело. Что-то такое вчера случилось. Ты не знаешь, Ян? Твой-то наверняка в курсе.

Глаза так и не подняв, Янлин сообщила полушёпотом, что «не совсем поняла, но, кажется, кого-то из планетологов собираются наказать, чтобы другим было неповадно оказывать неповиновение начальству».

– Спроси её, не для этого ли её муж собирает сегодня комитет, – попросил недремлющий личный суфлёр Волковой.

Аня поглядела на склонённую долу головку «одной из лучших учительниц Радужного» в затруднении. Как её об этом спросишь? Но Галина Науменко, известная своей прямолинейностью, затруднение устранила легко:

– Тогда понятно, – заявила она. – Мой-то и ночью не спал. После письма от твоего, Ян, благоверного. И сегодня утром на комитет засобирался. Значит, Семёнов заседание собирает?

– Нет, – ответила Янлин, подняв, наконец, глаза. – Ромочка с кем-то из комитета спорил сегодня утром очень громко по гравитону. Хотел заседание отменить.

– И что же? – понукала нетерпеливая Галенька. – Отменил?

– Нет, – снова потупив глаза, шепнула Янлин. – Тот из комитета настоял, чтоб заседание было.

– Ну правильно, – подтвердила не ведающая сомнений Галя. – Мой, значит, не зря туда собирался. И морда у него такая злая была не зря. Сказал: «Сашку надо спасать». И я подумала…

Тут самоуверенность изменила Галине Петровне. Беззаботная улыбка исчезла с её лица. Она в упор посмотрела на Волкову. Повисла пауза.

– Извините, – пролепетала Янлин, давно мечтавшая как-нибудь закруглить беседу. – Я пойду.

– Да, конечно, Ян, – не прекращая сверлить Волкову изучающим взглядом, небрежно бросила Галенька.

– До свиданья, – шепнула Янлин и упорхнула подобно бабочке – незаметно.

– Я подумала, не твой ли это Сашка? – спросила напрямик Галенька, убедившись, что Янлин больше нет рядом.

Самообладание изменило Ане Волковой. Она оперлась на услужливо подставившего ручку «дурня» и простонала:

– Ох, Галенька! Мой. Мой Сашка опять.

– Так. Ну-ка пойдём, я тебя провожу. Может быть, посидишь? Нет? Понятно. Значит, всё серьёзно. Я так и подумала утром. И ещё кое о чём подумала. Ты, значит, не зря сюда прилетела. Ты куда сейчас?

– Отвезу это к Лэннингам, а потом сразу…

– На заседание? Нет, к Лэннингам тебе идти ни к чему. Давай «поводок», я сама.

– Слушай, Галенька…

– Что? Неудобно перед Сьюзен, меня гонять туда-сюда неудобно и всё такое? Брось. Я быстро туда и сразу же вернусь. За моими мужиками тоже нужен глаз да глаз, ты же знаешь. Що старэ, що малэ.

– Твои-то здесь причём? – обречённо спросила Аня, протягивая подруге «поводок».

– Притом. Ты же знаешь, Анют, – где твой, там и мой. Так я сегодня утром и подумала. Я быстро.

Галина Петровна Науменко удалилась походкой спешащей на урок школьной учительницы и увела на невидимых поводках двух «дурней».

– Ты всё слышал? – спросила Аня полушёпотом у притаившегося на расстоянии полутора тысяч километров президента.

– Да, – несколько напряжённым тоном ответил президент.

– Тебе всё ясно?

– Нет, не совсем.

– Ты пишешь что-то? – предположила Волкова, ища объяснение манере собеседника вести разговор несколько отстранённо.

– Нет, я спешу на «Экспресс». Хочу успеть к окончанию заседания. Полной ясности нет, Аня. Не могу пока понять, кто из них двоих… Нужно, чтобы ты немедленно попала в приёмную Зала Круглого Стола. Сейчас же.

– Бегу. Что мне там делать?

– Чёртов автомат! Сейчас двери закроет! Эй, парень, придержи дверь! – заорал вдруг президент. – Спасибо. Всё, Анютка, я уже лечу. Что ты спросила? Я не слышал.

– Спросила, что мне делать в приёмной.

– Ничего, просто сиди и молчи. Мне нужно слышать. В зал не ходи и не скандаль. Когда станут выходить из зала – задержи, не дай уйти. Потяни время, пока я не… Да нет, спасибо, молодой человек. Места мне не нужно, я тут повишу, если не возражаете.

– Понятно… Воло… дя, – слегка задыхаясь от быстрой ходьбы ответила Аня. К приёмной можно было попасть и по главному коридору, при иных обстоятельствах она предпочла бы пройтись, но на этот раз выбрала лифт и ко входу в зал поэтому попала быстро – минут через пять после того, как Гэмфри Морган активными действиями убедил охранника в своём праве присутствовать на заседании Центрального Комитета Совета Исследователей.

Глава десятая

Планетологическая станция Веста, пояс астероидов

– Посмотрите, она ничего не понимает! – издевалась Марго, указывая на Ирочку пальцем. Все это видели, все. И Саша тоже видел, но притворялся, что это его не касается. Синие непонятные значки на белой доске. Нужно разобраться к чему они, но как?

– Сворачиваются по итому, йотому, катому, – подсказывали сзади Сашиным голосом, Ира обернулась – огромный зал, все в белых халатах, все незнакомые, все сидят, одна Марго стоит и тычет, тычет пальцем, издевается:

– Смотрите, смотрите, как у неё всё сворачивается!

Глянув на доску, бедная Ирочка ужаснулась – кривоногие синие значки сползались со всей доски к центру, нужно было что-то делать. Отчаявшаяся девушка стала чёркать фломастером, появившимся откуда-то в руке, перед самым носом у рисованных насекомых, но они уворачивались, пищали.

– Она же не умеет писать! – радовалась зловредная Марго. – Хватайте её!

И тут случилось самое страшное – кто-то стал хватать за ноги. Крича, бедная Ирочка полезла на стол, но этот кто-то: большеголовый, рогатый, – тот самый «фавн»! – не отставал, разевал челюсти…

Визжа во весь голос: «Саша, убери его!» – Ирочка попыталась отползти по столу, но вместо столешницы под руками – какие-то доски, под досками листья… «Я же в парке. Это сон?» – пыталась сообразить Ирочка, однако «фавн» и не подумал исчезнуть. Челюстей, правда, не разевал, но лез бодаться лобастой рогатой головой.

– Саша, убери его! – истерически завопила Ира.

– Не нужно пугать себя, девушка, он добрый. И трогать не будет совсем, – сказали сзади. Приятный голос и акцент приятный. Но всё-таки…

– Ну да – не станет, – пробормотала с опаской Ирочка, забираясь на скамейку с ногами и устраиваясь на спинке, как на жёрдочке – подальше от лобастой головы. – Ещё как станет, когда такой рогатый.

– Извините, – виновато проговорил приятный голос, – в парке нет никого, я подумал. В рабочее время сюда приходят редко всегда. Я заглянул – людей нет, проверил. Вы закрываетесь здесь? Прячетесь?

– Я-а-а… – протянула Ирочка, собираясь сказать честно: «здесь сплю», – но как-то так само собой вышло другое, – здесь размышляла.

И она покосилась на собеседника, пытаясь определить его реакцию на это весьма сомнительное заявление. Ничего, кивает. Невысокий, худой, в белых одеждах. Волосы короткие чёрные торчат над залысым лбом. Лицо узкое… «Где-то я его видела! – мелькнуло в голове, и тут же вспомнилось – Тот самый, который бежал по коридору с большущей бумагой. Саша его назвал как-то».

– Кацуми Ватанабе, – отрекомендовался, кланяясь, новый знакомый, мягко отстранил «фавна», лезущего на лавочку; сел; ловко подвернув полы своей бесформенной хламиды, висевшей на нём, как на вешалке; поднял подбородок и только после этого продолжил:

– Кибернетик, математик и программист.

– Ирина Волкова, – представилась Ирочка, страдая, что не может добавить к имени ничего, кроме неуместного в такой ситуации титула: «жена Саши Волкова, бывшая принцесса Грави».

– Вы сестра Александра Сергеевича? – уважительно поинтересовался Ватанабе, имя и отчество Волкова выговорив с большим трудом.

– Нет, я его жена.

– Ох, извините, я не знал, – вскочив с места, извинился Ватанабе.

– Ничего, – Ирочка улыбнулась, ответив на очередной поклон. – Вы садитесь.

– Да-да, извините, – сказал вежливый собеседник и покорно присел на краешек скамьи. – Знаете, со мной не в первый раз такое было всегда. Стоит мне заговорить с красивой девушкой, как она замужем тут же оказывается известно. Сразу.

Суть услышанного дошла до Ирочки не мгновенно, лишь по выражению лица собеседника она поняла, что сказанное нужно считать комплиментом. Впрочем, новый знакомый тоже понравился бывшей принцессе Грави. Она ответила на комплимент благосклонным кивком.

– И «фавна» все девушки почему-то боятся сильно и не любят совсем, – огорчённо посетовал неудачливый в любви кибернетик, поглаживая бычью голову своего несимпатичного питомца. – А он добрый, только – как это? безумный? Нет, не так. Он глупый пока что. Очень.

– Говорить не умеет? – заинтересовалась Ирочка и тоже с опаской потянула руку – погладить. «Фавн» немедленно подставил лоб.

– Нравится ему! – Ватанабе широко улыбнулся. – Этому я его уже научил давно. Очень. Но говорить не умеет. Зачем? Его дело – искать, а не разговаривать. И находить. Но пока и этого не умеет. То есть, искать он умеет, но находит не то совсем. Как по-русски его называют? Бездельник? Саботажник? Дармоед?

– Ну, он хоть ничего не ест, – Ирочка погрустнела, переживая собственную бесполезность. – И потом, как это – зачем уметь говорить? Вам же нужно его учить! По-моему, лучше всего учить на словах, или… Ну, по крайней мере, хотя бы по книгам.

– Это долго и – как это по-русски? – неэффективно очень, – ответил, кивая, кибернетик, – нам это нужно делать быстро, чтобы он («фавн» порскнул в сторону – похлопали его по лбу) всё понял сразу.

– Да нет, – возразила Ира, поднимаясь (нужно найти Сашу!) – не согласна я с вами. Он не может научиться взбираться на горы, если доставить его к вершине на вертолёте.

Ирочка стала увлечённо излагать главному кибернетику Весты свой взгляд на теорию обучения киберов, опирающийся на скороспелые суждения о педагогике, которые удалось почёрпнуть из недавних бесед с мужем. Ватанабе не перебивал, шёл рядом, выглядел заинтересованным. Это было приятно, потому что встречные узнавали его, раскланивались и давали дорогу. Или им просто хотелось быть подальше от «фавна», тёршегося у правой руки своего создателя?

– И ведь Арина же моя тоже сначала ничего не умела, только пересказывать сказки, а теперь о чём её ни спросишь…

– Я не понимаю, извините, – перебил Ватанабе, – кто такая Арина?

– Ну, я же вам говорю – моя электронная камеристка. А, вы ведь не знаете… Ну, есть такие штуки – они называются электронные камеристки.

– Почему не знаю? Я знаю. Когда работал у Лэннинга над кандидатской работой, он мне дал эту разработку, как пример обучающих себя алгоритмов. Ругал за то, что в программе много лишнего очень. Но… извините, а куда мы идём?

«Хотела бы я это знать!» – подумала Ирочка, оглядываясь. Круговой коридор. Кажется…

– Мы же так сможем попасть к этому… ангару где «Улисс»?

– Сможем, но нужно повернуть, – глубокомысленно изрёк Ватанабе, придерживая зарвавшегося «фавна». Потом покивал и добавил:

– Мы обходим этот коридор уже в третий раз кругом, мне показалось. Сюда, пожалуйста.

Ирочка послушно повернула на лестницу, и, чтобы забыть поскорее о хождении по кругу, напомнила:

– Вы говорили, что знаете мою электронную камеристку.

– Конечно, – подтвердил Ватанабе. – Я нашёл в ней одну штуку… Вещь. Кто-то из старых разработчиков оставил, я думаю. Я назвал её синтезатором процессов. Такая большая неудобная программа. Лэннинг хотел, чтоб я её убрал, но… Понимаете, Ирина, почти все сегменты этой программы – как это? – замкнуты? завязаны?

– Связаны, – подсказала Ирочка.

– Да, связаны были. С остальными программами. Очень. Так очень, что я не смог удалить. Пришлось… Понимаете, я тогда был молодым и – как это? – быстрым? коротким? поспешным?

– Торопливым, – подсказала Ирина.

– Да, – Ватанабе улыбнулся. – Очень. И я просто спрятал. Вернее, изолировал эту программу совсем. Так я вашу камеристку знаю, конечно, хорошо, вы теперь видите. Её делали для таких летающих домов. Вы не знаете.

«Знаю!», – хотела возмутиться Ирочка, но не успела. Собеседник подал новый повод для возмущения:

– Эти камеристки должны быть, – как это? не острыми… тупыми. Как такая говорящая птица, красивая очень… Говорун? Повторяй? Да, я запоминал! Попугай.

– Арина тупая?! – Ирочка разгневалась. Даже остановилась прямо посреди коридора (каков нахал!) – Она умница! И она не говорящая птица и не попугай, она моя прабабушка!

– Извините, я что-то не понимаю, – отшатнулся Ватанабе. Такого отпора не ожидал. – Это странно получается по-русски. Программа – мать вашей бабушки? Или отец?

– Да нет же! – (какой непонятливый!) – А говорите, знаете мою камеристку. Она…

Ирочка стала рассказывать неосведомлённому кибернетику о том, как личность умершей давно прабабушки Арины вселилась в обыкновенную электронную камеристку. Так разошлась, что шнырявшие по коридору научные сотрудники станции Веста шарахались от неё и даже глупый «фавн», пару раз подвернувшийся под руку, теперь жался к ногам своего повелителя.

– И она изучила письма Арины и её книги, и то, что она писала в дневнике, и книги, написанные о ней, а когда изучила всё это, то стала разговаривать с Ариной… Вернее, не с настоящей Ариной, а с той Ариной, которая получилась у неё внутри. Со второй Ариной, которая… – Ирочка запуталась в личностях своей прабабушки, живших в памяти электронной камеристки, но опытного кибернетика это не смутило.

– Да, я стал понимать! – возбуждённо подхватил он и отпихнул в сторону беднягу «фавна». – Она запустила ещё один процесс! Она сделала вторую себя и стала обучать! Это вылезает из ряда! Или выходит? Как?! Мы видим, синтезатор процессов, который я запер… Заключил? Не важно! Он не заперся совсем! Так? У вашей камеристки получилось расщепление личности! Это просто нетрадиционно! Очень! Где я могу эту камеристку получить сейчас? Я хочу её копию и анализ ей сделать без ожидания!

Польщённая неподдельным восторгом собеседника, Ирочка простила ему непонятное желание сделать Арине анализ. «Может быть, он ничего плохого не хотел сказать, просто я не поняла. Он такой смешной, когда волнуется», – подумала она и предложила:

– Если вы проводите меня к «Улиссу», я познакомлю вас с Ариной. Она любит принимать гостей. И ей скучновато там одной. Ваш «фавн» не отстанет? Кажется, он чем-то напуган. Так вот, Арине скучновато одной, потому что я сейчас почти не бываю дома.

Ватанабе так не терпелось познакомиться с Ариной, что он перестал слушать, Ирочке приходилось поспевать за ним едва ли не бегом. Это было немного обидно, но вполне совпадало с планами самой девушки – как можно быстрее попасть на «Улисс», посмотреть, что там поделывает Сашечка. Припомнилось выражение лица мужа, когда он говорил, что пойдёт разгружать корабль. Только ли разгружать? «У Джеффри тоже вид был такой… многозначительный. Когда он сказал, пойду, мол, поработаю. И так нажал при этом на букву «о». Ботаю. К чему бы это? Какая всё-таки огромная станция идём-идём, а места всё незнакомые. Или… А, я, кажется, узнаю. Это уже…»

– Так и есть, вход в ангар! – обрадовалась Ирочка.

– «Улисс!», – церемонно объявил Ватанабе, делая широкий жест рукой, как будто и ангар, и «Улисс» были его собственностью давно и по праву.

– А как же мы, – проговорила девушка, задрав голову к открытому люку, – туда поднимемся?

«Не хочется, чтоб этот Ватанабе таскал меня на руках», – подумалось ей, когда она вспомнила, каким манером спустилась вниз. Но кибернетик ответил, нисколько не смущаясь:

– Как на лошади.

«Нет, это слишком», – щепетильная Ирочка поджала губы.

– На «фавне». Как это по-русски? Верхами.

«А! Верхом на «фавне» – другое дело! Даже забавно. Как на него…»

– А как на него садиться? – поинтересовалась Ира, с восхищением следя, как ловко кибернетик справляется с некой блестящей штуковиной размером с ладонь. С таким экранчиком.

– Как садиться? – рассеянно переспросил, возя пальцем по экрану, Ватанабе. Да просто опускаете на его спину свою… м-м… Извините. И держаться за рога тоже нужно крепко. Это не тяжело. Попробуйте.

Не разобравшись, что именно не тяжело – седоку ездить или лошади возить, Ирочка, как и было ей предложено, аккуратно опустилась на широкую спину «фавна», но не верхом, а боком. И за рога схватилась, как и было указано – крепко.

«Ух! Здорово! В два счёта довёз. И какая у него спина тёплая, даже слезать не хочется. А как же сам Ватанабе?»

Но «фавн», едва освободившись от своей прекрасной ноши, мотнул головой, вильнул, разворачиваясь, и проворно нырнул вниз. Вернулся тут же и непочтительно вывалил своего господина в кессон «Улисса». А может быть, Ватанабе сам так неуклюже спешился?

Подошли к лифту. Пока ждали кабину, Ирочка пыталась сообразить: «…где искать Сашу? Собирался разгружать корабль, но что разгружать? В верхнем грузовом отсеке – ничего, кроме нашего бабла, в нижнем – пусто. Начать с рубки? Да», – решилась она и не ошиблась в выборе: Саша был в рубке. Подобно Пизанской башне нависал над одним из кресел, перегнувшись через спинку, и водил пальцем по экрану.

– Вот тут плотность распределения у тебя… – нудил он усталым голосом. «Он не один, – сообразила Ирочка. – Так и есть чей-то затылок над спинкой».

– Са-шеч-ка, – томно простонал женский писклявый голос, – ну можно ты мне вот это покажешь, только ме-едлен-но. Откуда у тебя вылазит…

«Марго, – узнала Ирина. – Он сказал, что собирается разгружать «Улисс», а сам…»

– Саша! – позвала она. Голос не слушался, как-то нехорошо было внутри – опять появился давешний холодный пузырёк. Волков вздрогнул, повернул голову.

– Ира? – Волков глянул удивлённо. Секунды не потребовалось Ирочке, чтобы понять: все её подозрения – чепуха. Но пузырёк всё ещё был внутри, увеличивался в размерах и холодел – семя раздора. И хуже того – по инерции с губ слетали слова, полные упрёка:

– Так-то ты разгружаешь «Улисс»! Много выгрузил?! Или вы уже тут…

«О небо, что я несу?! Она высунулась, глядит. Противная Маргошка!»

– Нашёл себе помощницу? А я там…

«А что я? Он ничего не понимает. Но она… она улыбается! Я смешна. Стыд-то какой».

– А меня бросил одну! – отчаянно выкрикнула бедная Ирочка, чувствуя – сейчас случится самое позорное – брызнут слёзы. Нет, только не это. Реветь у неё на глазах! Бывшая принцесса Грави с места бросилась к лифту, не разбирая дороги. Толкнула Ватанабе – совсем о нём забыла! – потом кто-то жёсткий под ноги подвернулся – а, да это же «фавн»! Девушка шарахнулась от робота, добралась кое-как до лифта и вслепую захлопала по стене ладонью, ища кнопку.

«Да где же она? В глазах мутится. Как медленно двери… – только попробуй разреветься, истеричка! – еле едут. Зачем же я закатила… – ну, всё, наконец-то. Теперь вниз, вниз! – …ему этот ужасный скандал?!»

Пол кабины ухнул вниз, Ирина Волкова, впервые в жизни устроившая мужу сцену, получила, наконец, возможность разреветься с полным комфортом – в гордом одиночестве.

– Что это с ней? – спросил обескураженный муж у двери лифтовой шахты, закрывшейся за женой.

– Я думаю, её кто-то обидел вдруг, – авторитетно заявил Ватанабе, исправляя некоторый беспорядок в одежде, устроенный обиженной девушкой. – Здравствуйте Александр Сергеевич.

– Доброе… вернее уже день. Кацуми, мы же договорились с вами – называйте меня Сашей. Вам ведь тяжело выговаривать.

– Нужно оказывать уважение традициям, – возразил, выпрямляясь, Ватанабе. – Ваша русская система отечества…

– Отчества, – подсказал Волков. – Вы правы. Но мне приятнее, если вы будете называть меня Сашей. Проходите, присаживайтесь. Сейчас я дам задание Маргошке.

– Здравствуйте, извините, – поздоровался кибернетик. Марго буркнула в ответ что-то невнятное – сидела, обхватив голову руками. Взгляд от экрана не отвела.

– Моей целью не гостевой обычный визит было сделать совсем. Ваша уважаемая жена дала… клятву? Нет. Не клятву, а предложение, что у неё здесь есть интересная камеристка. И мне взять её дала разрешение. Ваша жена…

– Камеристка? – удивился Волков и потянул руку – чесать в затылке. – А! Она об Арине!

– Да! – подтвердил Кацуми, мотая головой совершенно по-лошадиному. – И я хочу использовать разрешение делать копию этой вашей жены камеристки. Ваша жена…

– Конечно, Кацуми. Сейчас я дам задание Маргошке, чтобы она тут без меня досчитала, и мы с вами поднимемся. Марго, ты не закончила с распределением тёмной пыли? Не нужно на меня так смотреть. Это твой диплом, а не мой. Грызи. Я и так кучу времени потратил. Сейчас, сейчас, Кацуми. Что вы хотели сказать?

– Ваша жена большая умная, – изрёк Ватанабе давно вызревшую мысль – Толкнула меня на идею. Как обучать.

– Да, Иришка умничка, – охотно подтвердил Волков. – С обучением у неё… Марго, ну что у тебя опять? Да нет же, там поверхностный интеграл, ты что же – не видишь? Меня, Кацуми, она тоже постоянно на идеи наталкивает. Непредвзятые ассоциации – великая вещь. И такая восприимчивость! Я никогда не видел, чтобы человек после двух часов общения с «Мнемозиной» так овладел языком. Ваш, к примеру, русский…

– Не худее, чем ваш японский, – не остался в долгу Кацуми.

– Это точно. Но Иришка моя… Маргошечка! Нет, ну это просто невозможно! Посмотри, ты потеряла одно условие на левом конце! Вытри теперь всё это, начиная вот с этого места – всё без толку. Не отвлекайся. Учти условие и всё с самого начала аккуратно выпиши.

– Нет, Сашечка! – заорала, вскакивая, взбешённая Марго и с треском швырнула замусоленную толстую тетрадь под ноги мучителю. – Пусть теперь твоя умница тебе всё это пересчитывает! Вся такая восприимчивая и… и… А я…

Она стояла перед оторопевшим Волковым, уперев руки в бока. Снизу вверх бросала уничтожающие взгляды и подыскивала слова:

– А я!.. А ты!.. Научный руководитель называется! Я ему распределения считай, как… как проклятая, а он в это время будет со своей…

Маргарет Лэннинг сверкала глазами, смотреть на неё было страшно. Но брошенные ею взгляды вонзались в толстую кожу её научного руководителя, не причиняя никакого вреда. Александр Сергеевич ничегошеньки не понимал и вид имел, честно говоря, глуповатый. Марго вдохнула побольше воздуха, собираясь излить новую порцию накипи на белобрысую лопоухую голову друга детства и единственного человека, о котором крошка-Маргошка могла сказать, что… нет, не получилось у неё сказать, а выдохнуть тоже возможности не было – ком в горле и муть в глазах. И толкнуть-то как следует этого тупицу не получилось. Оттолкнувшись от Волкова, как от стены, Марго бросилась вон. Настала её очередь ощупью искать кнопку вызова лифта.