Текст книги "Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)"

Автор книги: Борис Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

Сказав это, сатир вошёл, прогулялся по комнате, развернулся на каблуках начищенных до тусклого сияния туфель и проговорил, милостиво кивая:

– Здорово, советничек. Хорошо устроился? Неудобств не терпишь ли? По-моему здесь очень неплохо, только чем-то пованивает.

– Твоя светлость желает поменяться со мной и получить то, что причитается? – вежливо осведомился Саша, следя за выражением лица собеседника. – Что же до запаха, так до прихода твоей светлости было терпимо, теперь действительно пованивает.

– Ты-то уже получил, что причитается, – сказал, дёрнув ртом, Джокер: замечание Волкова о запахе пропустил мимо ушей. – И получишь ещё, если не будешь вести себя, как положено.

«Что-то ему действительно очень нужно от меня, иначе не стал бы терпеть оскорбления. Что же? Что он мнётся? Надо попробовать подыграть ему».

– За что же меня наказывают? В чём вина моя перед вашей светлостью? И чем можно заслужить прощение?

– Вот это другой разговор, – удовлетворённо проговорил Джокер, суя руки в карманы шикарных своих штанов с шитыми золотом лампасами. – На тебе висит достаточно, и расследование не требуется, я сам был свидетелем преступлений против власти княжеской. Нападение на волкодавов в Южном Княжестве, незаконное владение княжьим достоянием, нападение на мытаря, помощь в сокрытии преступления, ну и ещё много чего. Нечестивые высказывания, незаконное перемещение по территории Объединённых Княжеств, глумление над светлостями… но это мелочи. Главное – посягательство на престол. Вот за это одно полагается убить тебя медленно.

– Вам не кажется, ваша светлость, что это последнее кое-кого касается в большей степени? И кто-то говорил мне, что не казнят за намерения, или мне это послышалось? – с наивным видом поинтересовался Саша. – Притом вы сами не просто вознамерились, а привели намерения в исполнение.

– Запомни, телёнок, – поучительным тоном проговорил Джокер. – Когда речь идёт о власти княжеской, бывает, что наказывают за несбывшиеся намерения, но никогда не казнят за сбывшиеся.

– Победителей не судят?

– Вот именно. И кроме того, заруби себе на носу: суд – это я.

– А мне казалось, судья – женщина, – вкрадчиво проговорил Волков, наблюдая за собеседником. Джокер мигнул и едва заметно поморщился, но тут же снова нацепил благостную, хоть и слегка постную маску.

– Всё это мелочи, – сказал он. – Ты спрашивал об искуплении? Так слушай же. Лицу, оказавшему князю услуги государственной важности, могут быть прощены любые прегрешения. Отпущение может быть куплено.

– Вы сами знаете, ваша светлость, что покупать мне отпущение не за что, ибо сами вы и лишили меня моего достояния. Отобрали всё, даже одежды не оставили.

– Одежда твоя еретическая! – просипел сатир, стервенея от упоминания о краже. – Отрыжка Неназываемого. Одной её достало бы, чтоб казнить тебя, как преступника. Когда жгли её, смрад стоял нечеловеческий, а после в печи так грохнуло – стену вышибло, и слава Баалу, это происшествие вреда не причинило нашей светлости и жене нашей Кире Киевне.

«Пропал пояс Афины», – огорчился Волков. – Ни на «Улисс», ни на Внешнее Сообщество теперь можно не рассчитывать. И сигнала они не получили. Когда сняли с меня пояс, прервалась связь с гипоталамусом. Дело дохлое, помощи вам не будет, господин эмиссар».

– Но это тоже мелочи, – продолжил, не услышав возражений, Матвей. – Есть у вас ещё достояние, могущее сослужить службу Княжествам.

– Какое же? – искренне удивился капитан Волков.

– Заклинания.

«Какие ещё заклинания? А! Он всё ещё думает, что штучки с полётами, по воде хождение и прочие фокусы делает перстень. Слышал, как я вызывал консоль, кое-какие команды запомнил и решил, что это заклинания. Забавно, – Волков развеселился, – положения, конечно не поправишь, но можно ещё побарахтаться. Для начала выясним расстановку сил».

– Заклинания дело серьёзное, – сказал он важно. – Мне хотелось бы получить гарантии. Меня за дворцовую ограду выведешь вместе с Ольгой, скажу тебе первое. Но для начала мне нужно встретиться с этим, как его… С Тиресием.

Выдвигая требование, Волков прекрасно понимал, – исполнять его сатир и не подумает, рассчитывал, что наглый тон выведет князя Матвей-города из равновесия. Так и вышло.

– Хрен тебе, а не гарантии! – просипел сквозь зубы Джокер. – Сам бы я с большим удовольствием поговорил и с ведьмой твоей рыжей, и с Тиресием, но… Но ты обойдёшься как-нибудь без этого и первое заклинание скажешь здесь, чтоб я проверил сначала, не лепишь ли горбатого. Ну, давай. Я слушаю.

«Ага! Олю они не поймали почему-то. Этот тип боится и её, и Тиресия. Заклинание он хочет узнать. А если попробовать?..»

– Не боишься, что волкодавы подслушают? – спросил, понизив голос, Волков, думая: «Надежды не осталось. Потянуть бы время». Но и это не удалось эмиссару Внешнего Сообщества. Сатир хмыкнул, подмигнул заговорщически и ответил:

– Я уже говорил тебе, какая у волкодавов память. Ну! Я внимательно слушаю. Но врать не советую.

Последняя надежда рухнула. В глазах Джокера Волков прочёл приговор: «Станешь запираться, добуду пытками, всё сказанное проверю тут же, и если работать не будет – сам понимаешь, опять придётся тебе мучиться. А скажешь – спишу тебя начисто». Единственное, что оставалось – сделать так, чтобы убили немедленно и не пришлось бы мучиться. А заодно хотя бы попробовать утащить с собой мерзавца. «Прощай, Иришка», – подумал Саша, улыбнулся через силу и сказал Джокеру:

– Пониже наклонись. Я расскажу тебе всю правду об иоланте Южного Княжества. На пальце у тебя простая стекляшка, бирюлька для идиотов, силы в ней не больше, чем дельных мыслей в голове у полного олуха – болвана, который держал в руках своё избавление, но спалил в печи.

– Что-о?! Одежда?.. – хрипло выдавил сатир. На Волкова смотрел остановившимся взглядом, шея его при этом оказалась близко. Без воли, словно со стороны капитан Волков наблюдал, как собственные его руки протянулись к шеё сатира, как сомкнулись на горле пальцы, следил отстранённо, как тот выкатил глаза, делая попытки крикнуть, и в этот момент ему подумалось: «А не кажется ли вам, господин эмиссар, что вы хватили лишку? Холодно уколола игла сомнения, в глазах помутилось, отяжелели руки. «Эго? – спросил Волков. – Ты думаешь, это ошибка?» Он увидел себя со стороны – человечек с перекошенным от ярости лицом, вцепившийся скрюченными пальцами в горло другого человечка, вина которого сомнительна. Потом ему представились события последних дней, но не одно за другим, а одновременно – тугой жгут переплетенных нитей, но он видел совершенно отчётливо каждую, даже самую тонкую ниточку и сказал себе: остановись. И разжал пальцы.

Истошно орал, раззявив рот, Джокер, глаза его всё ещё были закачены, на шее – красные пятна. Саша почувствовал – оттаскивают, – собирался повернуться, но в голове разорвался огненный шар, резануло болью шею, отдало в позвоночник. Пытаясь устоять на кренящемся полу, он шагнул, но получил удар в живот, от которого помутилось в глазах и перехватило дыхание. Под щекой почему-то оказался холодный шершавый камень, перед глазами – множество ног в ботинках на толстой подошве. Он попробовал приподняться, опираясь на руку, однако новый удар, боли от которого он уже не почувствовал, бросил его на спину.

Сознание вернулось к нему быстро. Успел увидеть у самого лица сияющий княжеский туфель, потом неузнанный голос гулким колоколом прогудел откуда-то сверху: «Не будет тебе быстрой смерти. Готовься к медленной», – и туфель исчез. Зашаркали ботинки. «Уходят», – понял Волков. Ненависть, перемешанная с отчаянием, заставила его подняться – руки и ноги словно чужие, пол раскачивался дёргаными размахами, как укороченный маятник. Навстречу из мерцающего тумана выплыла ленивым поворотом дверь, налетела на Волкова и нечувствительно ударила. Потом он понял, что сидит на полу, опираясь спиной на эту самую дверь. Перед глазами стена мрака, в ней вырезан ослепительно яркий квадрат тюремного окна, в груди поселилась тупая боль, а в затылке и шее – острая. И ненависти больше не было, одно лишь отчаяние: «Зачем это нужно, Эго? Зачем тебе, чтобы я мучился?» – подумал Саша, но ответа не было. Тогда, преодолевая боль, ремнями стянувшую грудь, он спросил вслух:

– Зачем? Нельзя ли избавить…

Из мрака соткался силуэт, заслонил светлый квадрат, негромкий голос проговорил участливо но и с некоторой долей иронии: «Если только можно, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси».

«Откуда он здесь? Дверь заперта, – мысли сновали в голове Волкова лихорадочно, он прищурился, всматриваясь, но разламывалась от боли голова и узнать человека, непостижимым образом проникшего в камеру, получилось не сразу: – Это Тиресий. Или из меня рассудок вышибли, или… Добраться бы до этой сволочи».

Разглядывая поверженного эмиссара Внешнего Сообщества, Тиресий наклонился, упёрся руками в колени, потом выпрямился, извлёк откуда-то блестящую штуковину размером с карманный гравитон. Волков собрал оставшиеся силы, предвидя – боль будет адская, подтянул ноги к животу, оперся на руки, готовясь ударить, но противник его проговорил, не отвлекаясь от экрана прибора:

– Не делайте ещё одной глупости, господин эмиссар Внешнего Сообщества. Вы и так наворотили достаточно.

Саша задохнулся от боли, стянувшей грудь, но больше от удивления: «Кто же ты?» – подумал он. Попытку напасть на Тиресия решил оставить; по правде сказать, попросту не был ещё способен на что-либо серьёзное после волкодавского угощения. Расслабился, снова опёрся на дверь и собрался спросить прямо о причине посещения, но посетитель буркнул под нос: «Вот, вроде бы и всё. Теперь можно», – и дверь, на которую опирался Сашин затылок исчезла. Потеряв от неожиданности равновесие, Саша грохнулся на спину, сильно ударившись. Шею и голову снова дёрнуло болью, но Волков на это не обратил внимания – изумлённо вытаращился на потолок тюремного коридора. Дверь его камеры оказалась открытой, а сам он лежал на пороге, нелепо подтянув согнутые в коленях ноги.

– Чёрт, совсем забыл, – выругался Тиресий, наклоняясь и осторожно подсовывая ладонь под Сашин затылок. – Извините, я нечаянно. Давайте-ка, помогу сесть. Крепко вам досталось, но теперь всё позади, можно не беспокоиться.

Он помог подняться на ноги и добраться до лежанки; спросил: «Не прилечь ли вам?» Саша помотал головой, попробовал устроиться сидя, но почувствовал – нет, мутит, голова кружится и тяжело дышать. И всё-таки лёг. Мысли в голове, как песчинки, поднятые смерчем: «Кто он? Почему говорит, что всё кончилось? Чего добивается?»

– Почему позади? – спросил Саша. – Для меня всё только начинается. Что дверь открыта – так это без толку, всё равно за мной сейчас явятся.

– Волкодавы? – спросил Тиресий, пряча в нагрудный карман прибор, напоминающий гравитон. – Нет, их можно больше не опасаться. Вторые сутки пошли уже, как они впали в летаргию.

– Да? – Саше саркастически хмыкнул и стал ощупывать грудь. – А мне показалось, они слишком деятельны для летаргиков. Пять минут назад так мне всыпали… Вы думаете, я сам себя ногами отделал? Странно, что в коридоре нет надзирателя.

– Повторяю, волкодавы впали в спячку больше суток назад. С момента, как вам всыпали, прошло трое суток с минутами. Трое суток назад за вами прислали надзирателя, чтобы вывести по княжескому указанию и отдать кату. Но, когда они открыли дверь… Что с вами? Так плохо? Погодите, тут я в кармане вашей куртки нашёл коробочку. На ней написано «аптечка», но я сомневаюсь…

– Дайте, – коротко попросил Волков и, борясь с дурнотой, протянул руку. О том чтобы приподняться, не хотелось даже думать: в голове гремела адская музыка, перед глазами было зелено.

– Сомневаюсь, что это можно назвать аптечкой, – продолжил, подавая коробку, Тиресий. – Все таблетки одинаковые. Одно лекарство, что ли, и от головы, и от живота?

– Получается так, – через силу улыбнулся Саша и проглотил две таблетки биостимулятора. Потом лёг удобнее и глянул в потолок. Разговаривать не хотелось, но надо было.

– Так что же увидел надзиратель, когда открыл дверь?

– Ничего. Пустую камеру. Мы с вами к этому времени были здесь.

– Не понимаю, – проворчал Волков. – Извините, меня недавно треснули по голове, поэтому что-то плохо думается. Он не нашёл нас в камере, потому что мы были в камере. Логично, ничего не скажешь.

– Он не нашёл нас трое суток назад, потому что мы были сейчас, – терпеливо пояснил Тиресий.

Зелень перед глазами немного рассеялась, голова прояснилась, Волков сообразил: «Та штука у него в кармане. Он намекает, что это…»

– Вы хотите сказать, что в кармане у вас машина времени?

– Можете называть её так, суть вещей остаётся прежней независимо от терминов.

– Чепуха, – фыркнул Александр. Силы постепенно возвращались к нему, а вместе с этим восстановилась и природная склонность к скепсису.

– Можете не верить, если угодно, – с досадой проговорил Тиресий, – скоро сами увидите.

«Я уже видел. Он исчез из комнаты, теперь появился в запертой камере. Такое коленце выкинуть, оставаясь при этом на четырёхмерном листе, не получится. Противоречит Обобщённой Теории Взаимодействия. Но существование Эго ей тоже противоречит, и вообще, я же сам видел, чего стоит обобщённая наша теория. И всё-таки непонятно кое-что».

– Ну, хорошо, – Саша сел, спустив ноги на пол. – Предположим, я вам поверил. Объясните, как получилось, что открыта дверь.

– Они никогда не закрывают пустую камеру. Кроме того, надзирателю стало не до тюремного распорядка, когда он сообщил князю о вашем исчезновении. Князю тоже.

– Где он? – живо спросил Саша, поднимаясь.

– Зря вы вскочили.

Волков отмахнулся: чувствовал себя сносно, только колени дрожали и грудь побаливала.

– Я спрашиваю, где Матвей?

– Могу только догадываться. Трое суток назад на крыше стоял вертолёт. Двое суток назад его уже не было, я проверил. Полагаю, Матвей струсил.

«Ещё бы. Меня нет. Где я – неизвестно. Струсил, естественно, и решил, пока не поздно, спасаться».

– Струсил и сбежал, – повторил Тиресий, – прихватив княжеские сокровища. Не знаю даже, взял ли с собой жену. Прошлым вечером во дворце, кроме спящих волкодавов, не было ни души, я специально проверил перед тем, как отправился вытаскивать вас из камеры.

– А Оля? – встревожился Волков.

– Ведьму я вытащил сразу после того, как прошла последняя волна. Но лично вас её судьба больше не касается, вы никогда не встретитесь.

– Кто вы такой, – сдерживая злобу, процедил сквозь зубы Волков, – чтобы решать, что кого касается? По какому праву вы распоряжаетесь чужими судьбами? Думаете, если у вас в кармане машина времени, так вам всё позволено? Я понял! Вы убрали Ольгу, потому что она догадалась о вашей причастности к этой всей (Саша сделал всеохватывающий жест) мерзости! Вы устроили Тёмные Волны! Добивались власти в Княжествах?!

– Ты напоминаешь мне одного человека, – спокойно сказал Тиресий, – Скажи, отчество твоё случайно не Владимирович?

– Издеваешься? – взвился капитан Волков. – Да! Меня зовут Александр Владимирович и, клянусь добрым именем моего отца…

– Погоди с клятвами, – Тиресий поморщился и забормотал вполголоса: «Это надо обдумать. Хорошенькое совпадение. Опять лезут маловероятные исходы. Неужели ещё не закончена эта чёртова чехарда? Что я прохлопал? Последняя Тёмная Волна прошла двадцать второго. Казалось бы, больше нечему… Минутку. Но мальчишка же впутался в историю гораздо раньше! О, я идиот!»

– Приятно встретить такого самокритичного человека, – съязвил Саша, постепенно утрачивая желание напасть.

– Почему ты сразу после прибытия в Княжества во дворец Кия не отправился? – внезапно спросил Тиресий, глядя Волкову прямо в глаза.

«Упрекать меня ещё будет», – подумал Саша, и ответил, сдерживая ярость:

– Потому я во дворец не отправился, что какой-то придурок засадил в мой бот гранатой из гранатомёта. Так это, кажется, здесь у вас называется? Прямо в открытый люк попал. И смылся на мотоцикле, только я его и видел. Можете спросить Арона Коэна, он при этом присутствовал.

– У Арона? Значит, это случилось возле Южного Дворца.

– Ну да, – ответил Волков, не понимая, какое это может иметь значение. – У причала, как раз возле хибарки Арона. Тот тип с гранатомётом прятался за парапетом набережной, пальнул, когда бот подошёл к берегу.

– Нет, так не пойдёт, – остановил его Тиресий. – Надо с подробностями. Но сперва нужно отсюда выбраться; сыро здесь и пахнет нехорошо.

«Пожалуй, он прав, – подумал Александр, с отвращением оглядывая камеру. – Заодно между делом подумаю, как быть с этим предсказателем. Странно, но мне он почему-то нравится. И тоже кого-то напоминает, особенно когда вот так вот сутулится. И походка знакомая».

Дворец действительно оказался пуст. Не считая тех волкодавов-охранников, которых летаргический сон застиг на посту, в коридорах никого не было. Тиресий ориентировался уверенно, но шли всё равно долго – Волкова иногда вынужден был останавливаться (болели рёбра, надо полагать, были сломаны).

– Наверх подняться сможешь? – спросил новый знакомый Волкова, когда вышли в огромный холл первого этажа. – Имей в виду, лифты не работают, была авария на энергостанции.

– Лучше… на улицу… подышать… – с трудом проговорил Саша.

– Хорошо. Вон дверь, выйдешь – слева под липами увидишь скамейку. Подождёшь меня там.

– Ты куда? – спросил Саша, подозревая подвох.

– Нужно вернуть тебе… Да! И раздобыть одну штуку надо. Интересно, где. Ладно, попробую. Я скоро вернусь.

Он махнул рукой и стал подниматься по лестнице, шагая через две ступени. Волков пожал плечами и побрёл к выходу, осматриваясь. В парадном входе дворца, по правде говоря, ничего парадного не было, кроме вытертой красной ковровой дорожки на лестнице. Холл такой же как в казарме… Или чуть побольше? Перед входом такая же точно широкая лестница, на площадке машины, а у самого крыльца пара мотоциклов, с обиженно свёрнутыми на сторону рогатыми головами. «Чахнут от недостатка внимания, – подумал Александр, и, не удержавшись, подошёл к ближнему «волку» и похлопал его по мягкой обшитой чёрной кожей спине. – Тёплый он, солнцем нагрело, но теперь в тени простоит до вечера. Где скамейка? А, тоже в тени. Но я желаю, чтоб солнце. Бр-р. Всё никак согреться не получается после казематного холода. Ох, как тут хорошо!»

Лавочка, окружённая старыми липами, понравилась Волкову – развалистая такая раскоряка, очень похожа на ту, что в оранжерее Весты, под клёнами. Но в тени сидеть не хотелось, Саша сделал ещё несколько шагов по газону, с наслаждением вдыхая запах скошенной травы, стал на колени, а после повалился со стоном на спину. Не дышал с полминуты, пережидая боль, глядел на меленькие облачка, потом вдохнул – приятно пахнет, – пошарил по траве рукой, нагрёб осыпавшихся белых лепестков, – запах от них, – с лип, должно быть, нападали. «Так я и не придумал, как справиться с Тиресием, и надо ли вообще. За власть он хвататься не спешит, хотя вот же она, свалилась прямо в руки. Перед тем как прошла последняя волна, он предлагал Кире – откажись от престола. Надо выяснить, для себя старался или искренне хотел прекратить это безобразие. И ведь правда же, господин эмиссар, вся их властная пирамида так устроена, что сломать её можно только сверху и одним только способом – взять власть и тут же от неё отказаться, в противном случае система моментально регенерирует. Отрежешь щупальце – отращивает. Заберёшься на шею чудовища и отрубишь голову – победитель, герой! – миг, и безглавое туловище прирастёт к тебе кровоточащей шеей… Стоп! А не хочет ли этот тип спровадить меня туда, откуда я прибыл, чтобы не портить отношения с Внешним Сообществом? Вежливо с улыбочкой выставить, проводить приятными напутствиями и после этого спокойно восстановить энергостанцию. И всё пойдёт по-старому? Нет, господин эмиссар, не по-старому. Если в распоряжении нового князя будет машина времени, да ещё эти Темные Волны, будь они прокляты… Кстати, так и не удалось выяснить, что они такое.

Дух цветов липы был силён, Волков пригрелся на солнце, стал было задрёмывать, но стукнула входная дверь, он вздрогнул и поднял голову. Тиресий спускался по ступенькам, таща большой ящик. За спиной его висела на ремне чёрная труба. Он поставил ящик рядом с мотоциклами, отёр лоб, сдёрнул с плеча трубу (прибор показался знакомым Волкову) и, оставив всё это, направился к лавочке, на ходу осматриваясь. Шёл ссутулившись, походка знакомая… «Точно! Я понял, на кого похож. Если бы сидел на скамейке – не понял бы. А так, когда снизу вверх… Всё правильно, мне было тогда года четыре. Он прилетел к нам в Аркадию. Мы с мамой были в оранжерее, он подошёл вот так же точно, ссутулившись. Показался мне огромным, как Аркадийский маяк».

– Ты младший брат Володи? Может быть, сын? – спросил Волков, – глядя на остановившегося рядом Тиресия.

– Ага, я вижу, пришло время знакомиться, – удовлетворённо буркнул Тиресий себе под нос, сбросил с плеча небольшую чёрную сумку, опустился рядом с ней на траву, и протягивая Волкову руку, сказал:

– Я не брат ему и не сын, а отец. Борис Георгиев.