Текст книги "Третий берег Стикса (трилогия) (СИ)"
Автор книги: Борис Георгиев
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)
– Вы шутите, Ватсон?
– Нисколько, дорогой друг, – Волков посерьёзнел. Я подсуну «Аресу» вместо «Улисса» его гравитационный призрак. Я даже запустил его, но в данный момент он живёт у меня под куполом верхнего грузового отсека. Мы с тобой подведём старину «Улисса» к Марсу в экваториальной плоскости, подвесим на орбиту, запрыгнем в боты, и в этот момент я выдвину призрак вперёд. И натравлю его…
– Мне всё ясно, – убитым голосом простонал Морган.
– У тебя есть другой план?
– Ничего у меня нет. И у тебя тоже, – проворчал Джеф, выбираясь из кресла. Стал бродить по рубке кругами. На третьем круге остановился, сунул руки в карманы, и:
– Ладно. Ты мне скажи, по крайней мере, ради какого праздника мы с тобой запрыгнем в боты. Куда пойдём и что там собираемся найти? Это хоть можешь сказать?
– Теперь могу. Системы слежки на «Улиссе» нет. И нет здесь никого кроме нас с тобой. Слушай.
И хитроумный капитан исследовательского судна «Улисс» рассказал о втором аттракторе всё, что знал, высказал предположения, возникшие у главы Сектора Математики и Теоретической Физики, подкрепил их собственной аргументацией и выдвинул предложение о практическом использовании результатов изысканий.
– Фигня это всё, – подвёл итог, одобрительно кивая, Морган, добровольно и единолично исполнявший роль рецензента, экспертной комиссии и оппонента. – Покажи мне карту. Где он, этот ваш аттрактор?
– Да я же говорил тебе, – горячился болезненно воспринявший критику Волков.
– Точные координаты. Карту, – потребовал Морган.
– Ч-ч-чёрт. На тебе карту, – огрызнулся капитан, поклацал клавишами, сунул в экран палец со словами: «Вот, где метка», – тоже вылез из кресла и так же заходил по рубке, разминая ноги. Морган подошёл, кривя рот, наклонился, не вынимая из карманов рук, глянул.
– Сашка, это бред. Мы же были с тобой там. Старое поселение ареологов, там сейчас учебная база. Ничего там нет. Пусто.
– Не факт, не факт, – намеренно поддразнивал Волков.
– Не факт? – Джеф завёлся. – А то, что склоны там практикантами изрыты так, что… Ты сыр голландский видел? Вот такое там теперь на лавах. Там желторотые ареологии бурить учатся, понимаешь? Да я ж сам там был на практике шесть лет назад! Там прошли стада с вибробурами, ты это понимаешь? А после них – стада с механобурами.
– Ты на карту хорошо смотрел? Видел, где метка?
– Ну. И что?
– Это не отрог, чуть дальше. На древней лаве. Как раз туда мы с тобой тогда шли, помнишь?
– Ты лучше мне об этом не напоминай, Волков.
– Почему?
Они стояли друг против друга, сунув руки в карманы и глядя друг другу в глаза, как боксёры во время «поединка взглядов». Первым не выдержал Морган.
– Ладно, – процедил он, отворачиваясь. – Не хотел тебе рассказывать, но… Я, когда был на практике, однажды спёр вибробур, погрузил его в мобильную буровую и потрюхал, как дурак, с этим всем добром на старые лавы. Как раз туда, куда мы с тобой тогда не дошли.
– Угнал буровую? – восхитился Волков.
– Ну и угнал.
– Зачем?
– Да проверить же! – заорал Морган. – Что там, куда я тебя пёр на закорках, ничего нет!
– Проверил?
Морган подышал через нос, сбрасывая напряжение, потом буркнул сквозь зубы:
– Проверил. Ткнул, куда попало, трясучку, пробил шурф, выгреб крошку. Ничего. Базальт как базальт.
– Ну, я же тебя знаю, Джеф. Ты же и механобуром попробовал. Попробовал ведь?
– Попробовал, – сказал Морган, глядя на Волкова исподлобья. – Лучше бы не пробовал. Когда вернулся, все школяры надо мной ржали и инструкторы в придачу. И вкатили мне по самые…
– Не получилось, что ли?
– Получилось. Сломать насадку. Метра не прошёл даже. Как самый распоследний… Мне инструктор так и сказал, когда строгач вкатывал: я, говорит, был о вас, Морган, лучшего мнения. Я, говорит, думал, вы освоили механобур в совершенстве, а вы, говорит, на первом же метре.
– Ты что же, с перекосом ввёл?
– Нет! – заорал разозлённый Морган. – Сам ты с перекосом! Они все тоже – с перекосом, мол, ввёл!
– Так что же тогда?
– Не знаю, – припечатал Джеффри. – Проверять второй раз пропала охота. Ещё один строгач, и плакала бы моя практика. Мне и так отцу в глаза смотреть было стыдно, когда домой вернулся. С перекосом своим.
– Ничего, – попытался ободрить напарника Волков. – В ботах у нас буры лазерные, их не сломаешь.
– Э-эх, – Морган махнул рукой и пошёл к стеллажу с книгами, приговаривая, – Сдуру можно и не то сломать. Ладно, пропадать, так пропадать. Что я тут у тебя не читал?
– Да, Джеф, почитай, почитай, – с готовностью согласился Александр, возвращаясь за пульт.
– Почитай-почитай, – бурчал Морган, бродя вдоль полок, – а если спать хочется? И голова чугунная. От болтовни твоей. И в горле першит. И кофе у тебя тут нет.
– Почему нет? В жилом ярусе, на кухне. О, Джеф! Иди-ка ты в бабл. Там в гостиной кофеварка, в ней та-акие зёрна – это что-то. Подобного кофе ты в жизни своей не пробовал, клянусь моей научной репутацией.
– Репутация твоя, шарлатация, – говорил Морган. Было видно – отходит Джеф, смирился с неизбежным. – Тебе кофе принести?
– А иначе зачем бы я тебе места кофейные выдавал?
– Захребетник, – проворчал планетолог и пошёл к лифту. Настроение стало чуть получше, забрезжила надежда, что, возможно, Саша всё-таки на этот раз знает, что ищет. Особенно помогло упоминание о дяде Володе, который никогда не высказывает предположений, если нет исчерпывающих доказательств. И предположения его поэтому обычно больше похожи на готовые теории, хоть в рамочку вставляй. «Призрак – это они хорошо придумали», – думал Джеф, слушая вой лифтового двигателя. Не выдержал – хихикнул, представив, как «осы» Рэтклиффа поражают лазерными пушками весомый комок пустоты и как «Арес» тянет это ничто вниз, пытаясь раздавить о лавовый бок древнего вулкана. Кабина остановилась – би-ип! – пискнул сигнал, на индикаторе яруса – «верхний грузовой отсек». Подошвы загремели по дырчатому трапу трюма, эхо шагов отразилось от свода купола, где по словам капитана корабля притаился, ожидая своего часа, призрак «Улисса». Морган приостановился перед лестницей. Показалось. Да нет, не может быть! Откуда в пустом отсеке… Эхо его шагов смолкло и вдруг… У Джефа перехватило дыхание. Голос бормочет жалобно, всхлипом, – у-у-уа! – завывает, и: «брынь!» – звякает колокольчик. Не имевший с призраками никогда никаких дел, Морган смешался. Нет, испугом это нельзя было назвать, но… но спугнуть призрак не хотелось, всё-таки Волков им дорожил, надо полагать. Джеффри поспешно ретировался в кабину (благо не успели сдвинуться двери!) и через полминуты, уже говорил в рубке Волкову:
– Пойдём, Саша, поможешь мне с кофеваркой. Ты же знаешь, я с бытовой техникой не в ладах. Помнишь, что с Маргошкиным миксером сталось?
– Всё приходится делать самому, – ворчал Волков, вылезая из-за пульта. По правде говоря, всё равно сидеть надоело, но и смолчать тоже… Что, в самом деле, Джеф опять, как дитя малое? Небось, затеял что-то – вон в глаза не смотрит. С него станется нитку где-нибудь по дороге натянуть. Капитан «Улисса» стал смотреть под ноги. В лифте Морган переминался с ноги на ногу, когда доехали – отказался выходить первым. «Точно нитку натянул. Или подложил что-нибудь, подлец. Нашёл время», – вознегодовал капитан и повернул голову, чтобы спросить этого остроумца прямо, но… «Что это с ним?» – удивился Саша, увидев глаза друга.
– Ты слышишь? – спросил Морган и – дёрг! дёрг! – за рукав.
«Брынь, брынь, трень» – несколько колокольчиков сразу, – «А-у-у!..» – издали прозвучало тоскливо, шепнуло эхом: «у-у!..» – и стихло в полумраке под округлым высоким куполом. Если б не выражение лица Джеффри, Саша наверняка решил бы, что странные звуки обязаны возникновением именно ему, но всем известно, что Морган притворяться не умет. Просто не сможет изобразить такое смятение, если сам всё это устроил. А он вдобавок ещё и заикается.
– Са-саша… Это призрак?
«Какой призрак?» – Волков пошёл по лестнице вверх. Бабл. Люк открыт, полоска света на трапе. «Трень, трень!» – из люка и слышен голос:
А цыган идет, куда воля ведет,
Куда очи его глядят…
Волков пошёл быстрее из холодного полумрака корабельного трюма туда, где свет и:
За звездой вослед он пройдет весь свет
И к подруге придет назад.
Саша остановился на пороге гостиной, освещённой ярко, где в буйстве золотого света гитарный перебор и:
От палаток таборных позади
К неизвестности впереди…
Лаковый жёлтый бок, длинная чёрная шея, передавленная белой рукой. «К неизвестности впереди? Это же Киплинг! – вспомнил поражённый капитан, разглядывая склонённое над гитарным обнажённым черношеим телом задумчивое лицо. С трудом заставил себя узнать: локоны чёрные короткие, ресницы опущены, пальцы по струнам, струнам:
Восход нас ждет на краю земли
Уходи, цыган, уходи!
Не призрак – Маргошка. Гневается: «Уходи, цыган, уходи!» На диване гостиной с дарёной гитарой в руках празднует день рождения, на оторопевших дарителей внимания не обращая. Рядом с нею (Волков почувствовал, что не может дышать) Ирочка, передавшая дар. Поджала ноги в кресле, слушает, как:
…цыганская дочь – за любимым в ночь,
По закону крови своей.
И как слушает! Лицо её (Волков вздохнул судорожно) мокро от слёз, потому что поётся:
И вдвоем по тропе, навстречу судьбе,
Не гадая, в ад или в рай.
Так и надо идти, не страшась пути,
Хоть на край земли, хоть за край!
Это невозможно слушать без слёз, ведь где-то в стылых морях действительно случаются айсберги и метёт буря океанскую пыль, и, хоть и не видела Ирочка никогда сиянья полярных огней, но в глазах её цыганских дрожит отсвет той же песенной бесприютной тоски.
– Иришка, – только и смог выговорить покорённый силой впечатления капитан. «Стоп!» – сказали тонкие пальцы чутким струнам, в гитарной душе отозвалось хрипловатое эхо и стало тихо. Но Волков вернулся к действительности не сразу – только после того, как Морган, мыкавшийся где-то за левым плечом, выдавил из себя запоздалое оправдание:
– Я же всё здесь проверил!.. Я смотрел в шкафу!..
– Здесь четыре выхода, Джеф, – с восхитительным превосходством пояснила Марго Леннинг, прижимая струны так, будто боялась, что драгоценный её подарок по собственному почину закончит:
Марго Лэннинг считала, что напоминать мужчине о его долгах – бесперспективно, по меньшей мере.
– Понимаешь, Джеф? – ядовито прошипел капитан «Улисса», обо всём вспомнивший. – Четыре выхода тут. Северный, южный, западный и…
– И восточный, – дополнила Ирочка, успевшая устранить последствия эмоционального наводнения посредством носового платка. – Ты так смешно рыскал по баблу, Джеф, я даже, кажется, не удержалась один раз.
– Кажется? – вставила иронически именинница. – Да если бы я тебе рот не зажала ладонью…
– Джеффри всё равно ничего бы не услышал, – Ирочка хихикнула, – он в это время развлекал разговорами моего навигатора.
– Саша, – потерянно выговорил совершенно уничтоженный Джеф, – я даже не мог себе представить…
– После, – коротко бросил Волков, не нашедший в себе сил злиться. – Всё это просто замечательно, но скажите мне, ради всего святого, что мы теперь будем делать?
– Праздновать мой день рожденья, – заявила Маргарет Лэннинг.
«Они не понимают», – мелькнуло у Волкова, и он заговорил горячо, подкрепляя слова усиленной жестикуляцией:
– Вы не понимаете ничего! Вернуться и высадить вас на Весте у меня нет времени! Боюсь, мы и так опоздали навсегда! Они запустили «Арес», он видит нас и ждёт! У нас всего только два бота! Места в них только два! И даже если можно было бы взять вас в боты, я ни за что на это не соглашусь! У Марса нас будут ждать «осы» Рэтклиффа! Я для того и взял с собой Моргана! Я отвлеку ос, а он… Помолчи, Джеф! Первое что сделает «Арес», – попробует раздавить «Улисс», как только решит, что сможет справиться! Я хотел проскользнуть к Марсу, пока «Арес» будет заниматься кораблём! А он займётся им сразу же, как только раскусит, что ему подсунули «призрак»! Он всё раздавит! И «Улисс» и этот пузырёк и…
– Нет, Саша, – неожиданно остановила Волкова его жена. – И перестань бегать туда-сюда.
Волков заметил, что действительно мечется в проходе между диваном и креслом, принуждая слушателей вертеть головой. Принудил себя остановиться. Стиснул зубы, слушая Иру. Она сказала:
– Я всё понимаю, не дурочка. «Арес» – имя планетарной машины? Странное имя. Нет, не раздавит он бабл, раз я не хочу, чтоб раздавил. Я поговорила об этом с мамой.
– Что?! – не понял Александр и собрался по привычке схватиться за подбородок, но вовремя остановился.
– Ты, Сашечка, не очень-то быстро соображаешь. Я же видела, как ты подключал гравикуб нашего бабла к реактору «Улисса», и…
Волков, не дослушав, бросился в спальню, к люку гравикуба. Так и есть, крышка валяется прямо на полу, гравимодем там внутри, но он отключен. Коммутационный разъём – в штатном положении, Значит, бабл снова подключён к Планетарной Машине Земли, и «Арес» действительно не сможет совладать… «Нет. Иришка не учла кое-что. Задержку». Капитан Волков схватил получивший отставку гравимодем за толстый волноводный хвост и потащил в гостиную, где Ирочка объясняла Моргану:
– Моя мама (её зовут Джоан) работает Планетарной Машиной Земли. Нет, Джеффри, это не шутка, так уж вышло, что папа после смерти мамы… В общем, это дела семейные и к делу они не относятся. Мама не даст какому-то «Аресу» раздавить мой бабл. Она…
– Может не успеть, – прервал жену Волков. – Огромная же задержка!
– Владимир Борисович так и написал маме, – покивала Ирочка, неохотно выбираясь из объятий удобнейшего кресла. Подошла к Волкову, отобрала у него модем, положила на стол, обняла мужа, после чего продолжила:
– Он написал, что задержка в восемь минут делает управление невозможным, и посоветовал маме…
– Подожди, Иришка, я ничего не понимаю, откуда здесь Владимир Борисович взялся?
– Мама связалась с ним сразу, как только получила моё сообщение. Я ей в двух словах… в общем, попросила помочь. И она обратилась к твоему отцу.
– Что?.. – слабым голосом проговорил Волков. – Отцу?
– Пойдём, Сашенька, – потащила мужа за руку умненькая жена. – Мы им только мешаем.
Волков, пошатнувшийся под водопадом новостей, машинально поднял взгляд и тут же опустил снова. Оказалось – празднование маргошкиного совершеннолетия в самом разгаре. Пальцы её снова перебирают струны, глаза туманны; Морган, мгновенно занявший освобождённое Ирочкой кресло, пленён и гитарными чарами доведен до полного остолбенения. «Да, мы им не очень сейчас нужны», – подумал Волков, дал себя увести, решился на одну только вольность – спросил полушёпотом:
– Ну, ты – я понимаю. Но Маргошка откуда здесь взялась?
– Ритка? – переспросила Ирочка, войдя в лифт. – Ритка имеет право быть, где захочет. Особенно в день рождения.
«Маргошка, которая гуляет сама по себе», – прошла задним планом у Волкова мысль, он тряхнул головой, чтобы всё лишнее оттуда вытрясти – слишком много накопилось вопросов, кроме того: «Иришка так и не рассказала, что дядя Воло… что отец посоветовал Джоан».
– И что дядя Воло… президент написал твоей маме?
– Я всё тебе расскажу. Только по порядку.
Волков был усажен за капитанский свой пульт. Покорился безропотно, попробовал возразить: «Но я хотел кофе!»
– Обойдёшься пока, – ответила неумолимая Ирочка, и, чтобы исключить попытку к бегству, уселась капитану на колени.
– Вот слушай. После того, как закрылись за мной двери лифта…
Глава тринадцатая
После того, как съехавшиеся половинки лифтовой двери скрыли от Ирины Волковой глаза мужа, в которых отчаяние, решение созрело окончательно. «Нельзя его оставлять, – убеждала себя она, выбрав вместо кессона верхний трюм, и поспешно отправила кабину туда. – Но я же вижу, он всё решил. Сам всё, как всегда, решил. Разубедить его… Хорошо, что двери шахты в рубке непрозрачные. Теперь Сашечка не знает, где я на самом деле. Спорить с ним не придётся. Посижу пока в шарике, выжду, пока стартует «Улисс». Только бы Сашка не решил проверить. Вот поднимется он по лестнице (Ирочка поднялась) откроет люк (дождалась, пока дверь скользнёт в сторону) заглянет сюда, а тут…»
– Но Ритонька, девочка моя, ведь он же не должен…
Ирочка замерла в прихожей у лестницы: «Это Арина. Её голос. С кем это она? Слышно плохо. Ритонька – это кто?» – помедлив, Волкова стала спускаться на цыпочках, стараясь не шуметь. Всхлипы слышно. Арина плакать не умеет, это точно. И подвывает кто-то, как будто…
– О-х-о-о, зна-ах-аю, что-о – ок! – не до-охо-олжен, – Опять всхлип. Кто-то плачет, поняла Ирочка и пошла осторожнее. Перед входом притаилась, слушая:
– Ну всё, всё, Ритонька, всё. Успокойся. Он же любит её, понимаешь, что ж тут…
– Да-а-аха-а! А я?! (всхлип) Никогда он на меня не обращал внимания, никогда… Маргошка принеси, Маргошка унеси… А я ему не Маргошка, я ему, между прочим… О-хо-хо! (снова рыдания) И дурацкой этой планетологией только из-за него занялась, всегда, всегда её ненавидела… О-о-ик! Арина, я немо… – ок! – немогу… когда они с Джефом…
– А кто такой Джеф?
– Да друг его, Джеффри Морган, – проговорила в нос Маргарет Лэннинг, и определившая автора рыданий Ирочка услышала трубные звуки – очевидно, приведенная в чувство вопросом Арины девушка пыталась исправить пострадавшую дикцию. Продолжила яснее:
– Джеф, его старый друг. Такой же болван, как и сам Сашка. Ходит за ним, как привязанный, и молчит, молчит.
– О чём молчит? – задала вполне резонный вопрос дотошная Арина. Ирочка тут же ответила мысленно: «Я знаю, о чём он молчит. И нужно обязательно…»
– Да откуда же мне знать, о чём он?.. Скажешь ему что-нибудь – молчит. И красный, как… как…
– А Саша? – допытывалась Арина. – Он тоже молчит?
– Не-е-е-эх-е-ет! – снова заскулила Марго. – Не молчи-и-ит! Саша только и знает, что… ох-о!
– Ну, всё, Ритонька, всё. Тихо.
– Только и знает, что о своей тёмной пыли. А я…
Предвидя новые рыдания, Ирочка решилась вмешаться; вошла, осмотрелась – так и есть, сидит на кровати Маргошка, нахохлилась, обхватив руками плечи. Когда хозяйка бабла поздоровалась со своей камеристкой, плечи дрогнули, заострились.
– Марго!
Не отвечает.
– Марго, – проговорила Ирина так мягко, как смогла, – мне нужно срочно поговорить с тобой.
– Подслушивала…
– Марго, – повторила в третий раз Ирочка и, подойдя ближе, положила на острое плечо руку. Конечно же, плечо дёрнулось, руку сбросив. Бывшей принцессе Грави стало так больно, будто не Марго Леннинг, а сама она сидела, ёжась от одиночества, в чужой спальне. Чтобы легче было перебороть боль, Ирочка присела на кровать рядом с Маргошкой (подарочную гитару пришлось отложить) и обняла её за плечи. И, – удивительно! – та самая Марго, дочь Сьюзен Снежной Королевы, размякла в руках, топорщиться перестала и опустила плечи.
– Мне нужно сказать тебе, Маргарет, что Джеффри Морган…
* * *
– Зачем ты ей рассказала? – спросил жену Волков. Был, был в тоне его укор. – Теперь ей будет вдвое тяжелее, если с нами что-то слу…
Пальцы легли на губы Волкова, не давая выхода очередной глупости.
– Тяжелее – не значит хуже, Сашечка. Хуже, чем было, не бывает. Твой Морган тупица, и ты тоже хорош. Никого вокруг себя не видишь, потому что смотришь только вперёд и прёшь напролом. Если заденешь кого – пустяки, нечего было торчать на дороге. Ты их видел вдвоём? Только не говори, что смотрел в пол. У них, может быть, только и осталось – несколько часов. Ты и это тоже у них отнять хочешь, чтоб тебе самому спокойней жилось и чтоб не мучила совесть?
Волков, лишённый возможности оправдаться, поскольку пальцы Ирочки по-прежнему лежали на его губах, принуждая молчать, всё-таки помотал головой.
– Что – нет? Морган не тупица? Ты их не видел вдвоём? Ты не хочешь отнимать у них…
Саша высвободился, чтобы ответить:
– Не хочу отнимать. Я их видел вдвоём. Я тупица. Пру напролом и всё такое. И всех вас за собой волоку, причём на предельном режиме. И меня мучает совесть. Поэтому и спрашиваю: что президент посоветовал твоей маме?
– Знаешь, Саша, – Ирочка смутилась, – этого я тебе объяснить не могу, потому что сама ничего не поняла. Много незнакомых слов. Он ей расчёты отправил какой-то штуки, которую он назвал трубой нулевого гравипотенциала. Что-то такое писал о торо… едальной?
– Тороидальной – подсказал Волков.
– Вот-вот. О тороидальной вихревой стенке. Она, мол, «Аресу» не по зубам. Написал ещё, что бабл нужно в эту трубу ввести заранее…
– Я понял! – заорал Саша, да так, что жена его подскочила на месте. – Да! Лаэрт – могучий старец! Конечно! И на задержку можно тогда чихнуть с присвистом!
– Саша! – упрекнула мужа жена, снова уютно устраиваясь у него на коленях. – Если ты понял, объясни мне.
– Да нечего тут объяснять. Джоан скрутит для бабла безгравитационную трубку с вихревой стенкой, вытянет её от поверхности и до… не знаю до какой высоты. А потом введёт бабл в неё, как в шахту лифта. Вы с Маргошкой…
– Не называй её так больше.
– Хорошо. Вы с Марго спуститесь на поверхность, а там…
– Мы все спустимся. Марго, я, Морган и ты.
– Нет, Иришка. Мы с Морганом пойдём к Марсу на ботах.
– Тогда я попрошу маму и для вас тоже скрутить эту… тороидальную трубку.
– И-дальную. Нет. Нельзя.
– Вот и папа твой написал, что нельзя, – Ирочка погрустнела. – И вообще он считает, что любые, как он выразился, «фокусы с гравипотенциалом» в окрестностях трактора…
– Аттрактора, – терпеливо поправил Волков.
– Какая разница, как он называется?! Главное, что это может закончиться катастрофой.
– Вот именно. Владимир Борисович слов на ветер не бросает, – буркнул Александр.
– Ты опять, Сашечка, его по имени-отчеству? Это же твой отец, ты что – не понял?
– Нет, – мрачно прозвучало в ответ.
«Ага. Что-то Саша мой к Лаэрту нехорошо стал относиться, когда узнал. С этим что-то надо делать».
– Какой он вообще – ваш президент? – спросила умненькая Ирочка у насупившегося мужа. Тот поднялся из кресла, держа её на руках, потом, к великому сожалению, усадил жену на капитанское место и стал бродить вокруг пульта неторопливо, трогая спинки кресел и рассказывая на ходу:
– Твердокаменный. Идёт напролом и никого вокруг не замечает. Всегда был таким, даже когда ходил на своих двоих. Но я плохо помню – был тогда маленьким. Его и Лосева в то время называли бесноватыми планетологами именно за то, что не считались ни с чем и пёрли напролом. Дядя Володя был герой – это я помню. Прекрасно помню, как его провожали к Ио, – мне тогда было четыре года. Он был огромный, как башня. Я смотрел на него снизу вверх, задрав голову. А потом сверху спустились две огромные руки, подхватили меня и вознесли на невероятную, недосягаемую для прочих высоту – я стал на голову выше всех в толпе провожающих. Вознесли и усадили на плечо. Прекрасно это помню. Сидеть было неудобно – я боялся свалиться, – но могучая тёплая рука придерживала, а главное – прямо у меня под пальцами оказалась круглая синяя эмблема Сектора Планетологии. Я до того счастлив был, что больше ничего не запомнил. Домой вернулся надутый гордостью до полной шарообразности, а дома… Это я тоже помню хорошо, потому что видел впервые в жизни. Плакала мама. Я не мог понять: почему? Ведь такая радость! Все видели, как дядя Володя усадил меня на плечо, я даже по трапу с ним поднялся до самого люка. Теперь-то понятно, почему она плакала. Понятно, почему потом, через год, когда с Ио вернулось то, что осталось от бесноватого планетолога…
– Саша! – попробовала остановить мужа Ирочка, но он только отмахнулся. Бродить вокруг пульта не перестал, говорил горячо:
– А что? Мне было всего пять лет. Только-только исполнилось. Я не понимал, почему мать перестала обращать на меня внимание. Почему возится с каким-то калекой. Да-да, Иришка, героем дядя Володя больше не выглядел, особенно первое время, пока дядя Ваня Коротков на пару с Балтазаровым не собрали его по кусочкам и не дополнили недостающее механизмами. Это потом уже Лосев сделал гравитационное кресло, а в первое время… Знаешь, Иришка, Ио прилично погрызла бесноватого планетолога, огрызок, который она выплюнула…
– Саша, это жестоко.
– Да, Иришка. Саша Волков был жестоким мальчиком, теперь я это, конечно, знаю. И эгоистичным, как все дети. Я просто не понимал, зачем его душа так цепляется за изжёванное, раздавленное тело. Почему он не хочет умереть? И однажды спросил об этом маму. Знаешь, Иришка, когда мама плачет – это само по себе страшно, но если ты сам и был причиной… В общем, я никогда больше таких вопросов не задавал. И всё-таки не понимал, зачем он… А теперь вот тоже не понимаю. Почему он никогда не говорил мне, что я – его сын? Почему он оставил мать? Вот скажи: ты понимаешь? Ирка! Ты что?
Ирочка не слышала. Ей представилось, что не какой-то там дядя Володя, а муж её, Сашенька, вернулся полуживой, и она сама, а не мама Волкова, склонилась над постелью, в которой… Нет, Саша – вот. Он рядом. Такой же, как обычно: большой, сильный. Руки его тёплые… Ох, как тяжко было Ирочке вспоминать, куда идёт «Улисс» и что ожидает его капитана в конце пути.
– Можно? – прогудел за спиной чей-то голос. Ирочка вздрогнула. Совсем забыла, что на корабле есть ещё кто-то кроме неё и Саши. Приподнялась, чтобы выглянуть из-за спинки кресла. Морган. С подносом в руках, глаза прячет.
– Я не хотел мешать, – проговорил Джеф, на подносе его звякнули чашки. – Это Маргарет меня заставила. Кофе вам.
– Спасибо, Джеффри, – проворчал, поднимаясь с колен, Волков, – ты, как всегда…
– О! Кофе! – перебила его Ирочка и, на цыпочках (была босиком, а пол холодный в рубке) живо проскакала к лифту, отобрала поднос, улыбнулась Моргану:
– Джеф, я так тебе благодарна! От Саши никогда не дождёшься. Саша не стой столбом, прими поднос.
– Тем более что это не он, а Маргошка позаботилась, – вставил оскорблённый таким поклёпом капитан.
– Волков, не называй её больше так, – поглядев исподлобья, посоветовал Морган.
– Да-да, Джеф, он больше не будет, я об этом позабочусь, – снова встряла Ирочка, переминаясь с ноги на ногу (всё-таки холодный пол), но не оставляя при этом очень выгодной с тактической точки зрения позиции – как раз между враждующими сторонами.
– Ну, так я пойду?
– Да-да, конечно, Джеф, – с воодушевлением поддержала его Ирочка, подбежала на цыпочках, подхватила под руку и повела к лифту. Проводила молчаливого планетолога в кабину словами: – Спасибо тебе за кофе. Ты просто…
Но двери закрылись за Морганом. Должно быть, он тоже был рад сократить визит до благопристойного минимума.
– Ножки замёрзли, – пожаловалась Ирочка, забираясь в кресло.
Саша отхлебнул кофе, обжёгся, поспешно сунул чашку на поднос и бросился на помощь. Шептал при этом:
– Бегаешь босиком.
«Какие горячие у него руки!» – изумилась совершенно растаявшая от ласк принцесса Грави. Осадок, поднятый разговором о судьбе Сашиного отца, исчез бесследно, слова стали выговариваться лучше:
– Он совсем не бывал у вас?
– Нет, почему же, очень часто бывал. И я к нему стал захаживать, потому что дома у него – пропасть книг. Знаешь, Иришка, если честно, я его считал отцом. Всё, что знаю и умею, – от него. Всё, что люблю, – от него. Книги эти – видишь? – это его библиотека. Он мне всю её отдал, когда мне исполнилось шестнадцать. Сказал, что будет брать иногда что-нибудь почитать, но так ни разу и не взял ничего. Математика моя – тоже от него.
– Почему математика? Ты только что говорил, что он – планетолог. И даже бесноватый.
– После Ио бросил планетологию. Вся его бесноватость ушла внутрь. Понимаешь?
– Понимаю, – шепнула Ирочка, разглядывая мужа исподтишка. Но скрыть этого своего занятия не смогла. Сашка, конечно, деревяшка, но иногда он…
– Что, сравниваешь яблочко с яблонькой, – усмехнулся неистовый капитан. – Да, конечно. Теперь я всё понимаю. И всё же… Знаешь, Иришка, до того, как я узнал, что он мне отец, он был мне отцом в большей степени, потому что…
Пальцы снова легли на губы Волкова печатью молчания. Ирочка не позволила очередной глупости превратиться в слова. Слегка остывший кофе всё ещё оставался достаточно горячим, чтобы можно было оценить по достоинству вкус. Даже в рубке исследовательского судна становится уютнее, если попивать такой кофе мелкими глотками, но нужно ещё, чтобы взгляд, брошенный поверх чашки, имел шанс быть замеченным и понятым правильно. Задолго до того, как допили последний глоток, обстановка в рубке стала совсем домашней. Не верилось даже, что над головами влюблённых, всего в каких-нибудь двадцати метрах – округлый купол трюма, за которым пустота, а дальше, прямо по курсу – оранжевый уголёк. Марс.
* * *
Наблюдательный пункт Департамента Безопаности, Марс
Рэтклифф не замечал усталости. Он провёл в кресле оператора-наблюдателя несколько часов, но ни боль в затылке, ни резь в глазах не могли заставить его оставить пост. В голову лезли обрывки крепко подзабытых блюзов; Джимми насвистывал, словно пытался подтянуть потерявшие стройность мелодии или себя самого настроить на старый лад. Нельзя сказать, что из его музыкальных упражнений получалось что-либо путное, но бывшего пилота это не смущало, ведь критиковать исполнение некому, не то, что в дни его молодости. Тогда, бывало, мешал какой-нибудь особо дотошный руководитель полётами, но теперь начальник безопасности в услугах диспетчера не нуждался, а полное уединение обеспечил себе довольно простым способом: поставил у входа вооружённого охранника, приказав последнему не беспокоить шефа ни при каких обстоятельствах и никого к нему под страхом смерти не впускать. Никто кроме Семёнова не знал, где искать начальника Департамента Безопасности, но и порядком надоевший Роман Анатольевич докучать ему не имел возможности, поскольку гравитон Рэтклифф к большому своему удовольствию отключил как раз перед тем, как принял управление десятой «осой». В заправке или подзарядке истребители не нуждались, целеуказание и наведение должен был обеспечить «Арес», остальное Джима не интересовало. Он ждал, вглядываясь покрасневшими глазами то в опутанную координатной решёткой темень («Арес» почему-то держал «ос» на ночной стороне), то в огоньки, лениво плывущие внизу. То, что один из этих мерцающих в чёрной толще светляков – прожектор на смотровой вышке, отмечающий местоположение базы «Центрум», где и пребывало, скорчившись в кресле, тело Рэтклиффа, как-то не приходило ему в голову. Если бы «Арес» пометил его самого красным крестом целеуказателя, могло состояться одно из самых изощрённых самоубийств, ибо ко второму часу ожидания глава Департамента Безопасности превратился в осу-Рэктлиффа окончательно.
* * *
Поселение «Центрум», кратер вулкана Олимп, Марс
Семёнов в четвёртом часу ночи ни об истребителях-автоматах, ни, тем более, о пилоте-добровольце уже не думал. Уютная, со вкусом обставленная, хоть и недостаточно просторная квартира главного энергетика утратила благопристойный вид. Какой бы роскошью ни блистала обивка стен, и каким бы шикарным ни был мохнатый ковёр под ногами, не могут они сохранить лоск, если выпотрошенные шкафы бесстыдно выпятят наружу неузнаваемые разноцветные тряпчатые внутренности, а на мятом атласном покрывале широченной кровати разляжется толстобокий, закусивший рукав рубашки губастыми челюстями чемодан-бегемот.
