Текст книги "Шипы в сердце. Том второй (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Глава тридцать пятая: Барби

– Что? – поднимаю голову в ответ на злой взгляд Стаси, которым эта мелкая поганка гипнотизирует меня уже несколько минут.

Мы завтракаем.

Втроем. Вернее, вчетвером – бросаю взгляд на сопящего у моего стула Зевса.

Вадим еще во вторник укатил к янки – у него там снова наклевывается что-то грандиозное, судя по тому напряжению, с которым он туда собирался. Расспрашивать бесполезно – эту его особенность я уже тоже выучила. Когда будет что рассказать – что-то, после чего он сам будет уверен, что дело сдвинулось с мертвой точки и строго в его сторону – расскажет сам.

– Ты смотрела фильм про обезьян? – елейным тоном интересуется Станислава. – У тебя было очень тупое выражение лица.

Когда Вадима нет поблизости, эта засранка чувствует себя гораздо вольготнее. Нет, она и при отце не изображает одуванчик, но, уверена, он даже не догадывается о существовании в ее словарном запасе вот таких словечек. И чего похлеще.

– Читала статью о том, как правильно разделать метровое человеческое тело, – так же «ласково» отвечаю я. В эту игру можно играть вдвоем, так что я тоже позволяю себе раздвинуть границы своего словарного запаса.

На самом деле я как раз листала фотографии из Венеции.

Те, которые сделала в самолете.

Мы приехали туда буквально с пустыми руками, по задумке после завтрака должны были возвращаться, но решили задержаться до обеда. Хотели заказать сменную одежду в номер, но в итоге просто еще пару раз потрахались. Так что в джете я развлекала себя тем, что ловила в камеру телефона вид моего Грёбаного Величества с хмурой складкой между бровей и свободно болтающимися на запястьях манжетами… без пуговиц.

– Не знала, что ты умеешь читать. – Стася тычет в меня очередной «шпилькой».

– А еще завязывать морские узлы и маскировать следы преступления, – улыбаюсь до самых ушей, отправляя в рот Марика очередную ложку каши.

Сын охотно открывает рот.

Секунду держит – а потом выплевывает, прицельно в меня.

Он идеальный ребенок, но ей-богу, справляться с утренней кашей без фокусов и плевков получается только у Вадима. С ним Марик ведет себя как шелковый.

Стася звонко смеется, видя в брате сообщника.

Я по очереди «расчленяю» их обоих суровым взглядом.

Зевс снизу печально, почти по-человечески вздыхает – мне кажется, весь его взгляд говорит, что если бы он мог как-то повлиять на ситуацию, то обязательно бы вмешался. А пока готов «страдальчески» доесть остатки каши.

Но кашу приходится доесть Марку Вадимовичу – для этого я буквально устраиваю театральное представление, рассказывая идиотские истории, в перерывах между которыми изображаю знойную корсиканку и трясу его погремушкой, как маракасами. Только в конце замечаю, что мелкая поганка снимает все это на телефон.

– Выложишь в ютуб – и я тебя закопаю на заднем дворе, – обещаю почти всерьез, когда замечаю с какими коварством она что-то усиленно набирает в телефоне.

Станислава секунду раздумывает – я все это время выразительно постукиваю ложкой по пустой тарелке Марика.

Потом корчит хитрую рожу – и демонстративно нажимает пальцем в телефоне.

Правда, тут же показывает, что отправила это «мерзкое идиотское видео» Вадиму.

Так и тянет ляпнуть, что ее обожаемый папочкам примерно каждое утро имеет удовольствие купаться в моих слюнях, которые я пускаю на него во сне, но чтобы не портить мелкой удовольствие (а заодно не нарываться на более серьезные шалости) делаю вид, что ее выходка меня расстроила.

Вот примерно так мы и существуем.

Меня все устраивает, потому что Вадим между нами присутствует как громоотвод, даже если физически рядом его нет. И ни от одной из нас не требуется фальшивый мир. Его абсолютно устраивает, что мы держимся в рамках словесных угроз, нас с мелкой поганкой – тоже. Возможно, со временем мы даже научимся получать удовольствие от этого процесса.

После обеда я собираю Марика, отпускаю Елену Павловну домой и еду с ним в магазинчик.

Дела у нас идут… тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

В последни числах мая нам поступи заказ на комплект посуды для кафе – сумма, даже за вычетом материалов и потраченного на работу времени, просто невероятная, так что приходится работать в две пары рук. Радует, что Марик все-таки совершенно – ну почти – беспроблемный ребенок, и пока я вожусь с глиной, он спокойно ползает в маленьком переносном манеже на заднем дворе нашего магазинчика, и полностью увлечен своими игрушками.

Примерно в три приходит сообщение от Вадима.

Не знаю, как я у него это получается, но даже стандартный «динь» от него звучит примерно как «бросай все дела, коза, и марш читать!»

Я вытираю руки тряпкой, тыльной стороной ладони запрокидываю назад выбившиеся из крабика волосы и быстро разворачиваю переписку, второй рукой поправляя перекосившийся на один бок комбинезон сына.

Хентай: На бис в спальне повторишь, Барби?

Я не тупая, но нужно перечитать пару раз и совершить серьезный мыслительно-вычислительный процесс, чтобы понять, о чем речь и что именно я должна исполнить. Потом вспоминаю видео, которое скинула ему мелкая засранка, закатываю глаза и прикусываю губу, совершенно довольная тем, что он пишет сам, по собственной инициативе, а не в ответ на мои провокации.

Я: Вадим Александрович, боюсь, ваш уровень, в отличие от Марка Вадимовича, еще недостаточно… высок, чтобы расчитывать на приват.

Он читает сразу – и мое сердце радостно попискивает.

Хентай: Просветишь, как поднять планку? А то я теряюсь.

Я: ♾️🎁

Хентай: Понял)

Я: Уточняю – коробочки должны быть НЕ пустыми.

Хентай: Это усложняет дело.

Я: Разных размеров, красиво упакованными и с ленточками в розовых сердечках.

Хентай: А кукольный домик не треснет, ммм?

Я: Хочешь, чтобы я начала беспокоится о том, что и где у меня треснет, когда ты в следующий раз попытаешься мне присунуть, Авдеев?

На это он отвечает сначала ржущим до слез смайликом, потом, коротким: «Все, работаю».

Я еще раз перечитываю нашу короткую переписку, потом присаживаюсь на корточки перед манежем и мой Морковный принц застывает, глядя на меня с восторгом.

– Твой папа нам подарки привезет, – говорю ему так, будто это какая-то гостайна, а не то, что Вадим делает буквально каждый раз, когда возвращается из своих страшно важных поездок. Не помню – вот вообще – чтобы хоть раз приехал с пустыми руками.

Сын, как будто понимает – начинает энергично ползти. Сначала – задом, как рак, потом, когда упирается попой в преграду, снова вперед, ко мне. Выглядит таким сосредоточенным в этот момент, что складка между маленькими бровями в точности повторят ту же, что бывает и у Авдеева, когда он занят решением архи-сложной задачи. Я успеваю сделать пару кадров, один из них обрезаю, чтобы скрыть лицо – я не суеверная, но светить сына в социальных сетях все-таки не хочу.

Отправляю фото в сторис с припиской: «Самый главный мужчина в моей жизни»

Листаю страницу, на которой уже есть несколько нагих с Авдеевым совместных фоток. Я специально ловила кадры так, чтобы он не попадал целиком или был виден только его затылок пока я вишу на нем и фоткаю со спины на вытянутой руке. Но, наверное, для какой-то потенциальной любовницы – если бы она у него была – этого было бы достаточно, чтобы сделать выводы.

Но про любовниц Вадима я больше не думаю… ну, то есть, почти, потому что все еще воюю с террариумом в голове.

Ближе к вечеру, закончив все, что планировала и отправив посуду сушиться, собираю Марика, чтобы прошвырнуться по магазинам и поужинать пиццей в моем любимом итальянском ресторанчике. Может даже мелкой поганке что-то оттуда привезу.

«911» стоит в гараже еще с прошлой недели – я, как мы и договорились, за пределы поселка на нем не выезжаю, даже сейчас, когда Вадима нет дома. Поэтому всю дорогу до ТЦ переписываюсь с Лори с заднего сиденья «Роллс-Ройса». Жалуюсь на ее крестницу и не даю никаких гарантий, что в следующий раз, когда Вадим отвезет ее к ним (в конце июня), у мелкой будет ровно тот же набор конечностей, что и при «заводской сборке».

Виктор останавливает машину у бокового входа в «Kadorr», там, где поменьше суеты и любопытных глаз. Я выбираюсь из прохладного, пахнущего дорогой кожей салона в теплый июньский вечер, достаю Марика из автокресла, пока водитель раскладывает коляску.

Воздух сегодня какой-то особенный – пахнет летом и предвкушением скорой жары. Мы все ее тут ждем, а потом хором страдаем на пляже и под кондиционерами. Марк уже с любопытством вертит головой, как истинный сын своего отца, оценивая смену дислокации с философским спокойствием, лишь на секунду нахмурив темные, отцовские брови.

– Ну что, Морковь Вадимович, – поправляю его панамку, – идем тратить папины деньги и повышать уровень эндорфинов?

Он что-то агукает в ответ, и я принимаю это за согласие.

Мы входим в торговый центр, и меня тут же обволакивает привычный гул: цокот каблуков по мрамору, приглушенная музыка, шелест пакетов и запах роскоши В прошлый раз я была здесь еще беременной, и буквально силой заставляла себя тратит деньги с авдеевской карты. Сейчас, толкая перед собой коляску с наследником империи и приятной тяжестью кольца с двумя бриллиантами на пальце, чувствую абсолютный тотальный комфорт.

Нет ни единой причины, почему я не могу наслаждаться жизнью, которую мое Грёбаное Величество сам же кладет мне под ноги. И чувствовать себя недостойной всего этого самозванкой я тоже больше не собираюсь.

Единственное, чем я действительно собираюсь заморочиться в ближайших пару часов – это шоппингом. Каким-нибудь максимально бессмысленным.

Я бесцельно брожу по галереям, не ища ничего конкретного. Мне нравится просто скользить взглядом по витринам, разглядывать манекены в немыслимых позах и интересные сочетания вещей на них. Нравится ловить свое отражение в зеркальных стенах, потому что оттуда на меня смотрит красивая и счастливая молодая женщина с самым идеальным в мире ребенком.

И еще мне кажется, что где-то над моей головой существует яркая неоновая табличка: «Собственность Авдеева» – и работает она как оберег от всякой херни, даже против очередного марша насекомых в моей голове, когда на секунду посещает мысль, хватит ли моей любимой Стремянке терпения никого не трахать целую неделю.

Хватит, конечно. Он же любит трахать меня, а не кого-то там «для галочки».

Мы сворачиваем в крыло с бутиками местных дизайнеров. Здесь сразу ощущается тишина и камерность. Я немного замедляю шаг, разглядывая выставленные в витринах платья, когда мой цепляется за знакомое сочетание букв. Золотая, витиеватая вывеска над входом в бутик, оформленный в строгих черно-белых тонах. «Safi-Na».

Притормаживаю.

Колеса коляски мягко, почти беззвучно шуршат по полированном полу, останавливаясь.

Мне, конечно, эта вывеска с так «оригинально» обыгранный фамилией, хорошо знакома.

О Лизе я теперь знаю все, и нет, мне для этого не пришлось нанимать частного детектива и вести долгую, достойную сериала на «Нетфликс» поисковую работу в интернете. Достаточно было просто проверить ее заявку, когда она оформляла у нас заказа перед Рождеством. Ну а потом – один поисковый запрос, и вуаля – я уже знаю, что она такое и что у нее есть даже собственный бренд одежды. Справедливости ради – красивой стильной одежды для женщин среднего возраста и изящной конституции.

И есть еще одна деталь, которую я знаю Лизе Сафиной.

Я регулярно вижу ее в своих сторис. Иногда мне кажется, она прибегает туда через секунду после публикации, даже если все они на девяносто процентов состоят из какой-то чепухи и эстетик-фоточек.

Многие клиенты нашего магазинка гуляют по моей личной странице, мне регулярно пишут, что я образец красивого материнства, спрашивают, как я смогла так быстро прийти в форму после родов. Интересуются, кто же такой моя загадочная «Стремянка». Молча читают единицы. Молча и регулярно – только Сафина.

В тот ее первый визит в наш магазинчик она наверняка не знала, кто я такая, но теперь – точно знает.

Витрина ее магазина, в которой я сейчас вижу своей отражение, огромная и прозрачная, как аквариум. За стеклом, среди вешалок с одеждой – Лиза собственной персоной. Стоит спиной ко мне, так что мое присутствие остается незамеченным. Судя по резким жестам и напряженной спине – о чем-то спорит с девушкой-консультантом. Я не слышу слов, но вижу, как дергаются ее плечи, как она взмахивает рукой, в которой зажат телефон. Сафина явно раздражена. Ее идеальная укладка кажется слишком жесткой, ее бежевый костюм – слишком строгим, почти футлярным.

Пока наблюдаю за немой сценой – на сотрудницу уже просто жалко смотреть, она разве что не проваливается сквозь землю – во мне поднимается волна любопытства, старой, уже почти перегоревшей ревности и… злого азарта. В голове, как дьявольский шепот, звучит мысль: «Зайди, просто зайди». Зайди и посмотри на нее вблизи. Пусть она увидит тебя. Увидит Марка – маленькую копию Вадима. Увидит это кольцо.

Позволяю себе слабость представить, как звякнет колокольчик над дверью. Как обернется Сафина и ее перекосит, когда поймет, кто перед ней. Я даже целый спектакль могу разыграть: сделать вид, что ищу платье, спросить, есть ли у нее что-то для девушек с бразильскими бедрами, небрежно поправить волосы, чтобы в этот момент камни сверкнули прямо ей в глаза.

Это было бы… эффектно и триумфально.

Меня так щекочут картинки в голове, что все-таки делаю шаг вперед, коляска прокатывается один из последних нескольких метров.

Лиза внутри резко поворачивается к девушке-продавцу, что-то выговаривая ей, и я обращаю внимание на ее профиль – не красивый, хищный из-за длинного тонкого носа, и какой-то уставший. В уголках губ залегли складки недовольства.

И… до меня вдруг доходит. Так просто, что триумфальные картинки в голове превращаются в пыль. Ей там плохо, а мне здесь – хорошо. У меня есть сын, который сейчас сладко сопит в коляске. У меня есть Вадим, который шлет сообщения с другого конца света. У меня есть жизнь, наполненная смыслом, красками, кривыми чашками и запахом глины. Если я сейчас туда войду, то вступлю в игру, которая мне больше не интересна.

Зачем доказывать что-то женщине, которая для Вадима – прошлое, а я – настоящее и, надеюсь, будущее.

Мотаю головой, соглашаясь с голосом разума, медленно выдыхаю, разглядываю свое уникальное, единственное в мире кольцо. Оно ведь на моем пальце, и мне не нужно тыкать им в лицо каждому встречному, чтобы знать его цену.

– Пойдем, Морковка, – говорю тихонько, разворачивая коляску. – Здесь нам делать нечего. У нас вкус получше.

Я ухожу, так и оставшись незамеченной, и с каждым шагом, удаляющим меня от этой витрины, чувствую себя просто… охуенно. Привет, самоуважение!

Я не стала мелочной. Я не превратилась в мстительную суку. Я просто… крепенько стою на ногах и верю в свою Стремянку.

Мы с Мариком сворачиваем в соседний коридор, где витрины попроще, но ярче и веселее. Захожу в первый попавшийся магазин аксессуаров – просто чтобы сбить этот странный, горьковатый привкус встречи. Покупаю какие-то совершенно ненужные мне заколки с искусственным жемчугом, смешной желтый ободок, который вряд ли когда-то надену, резинки для Стаси, которые она, скорее всего, сразу же выбросит. Просто совершаю ритуал покупки, чтобы заземлиться, вернуть ощущения себя здесь и сейчас.

А потом мой проснувшийся с недовольным ворчанием маленький Авдеев и собственный желудок напоминают, что духовный рост – это прекрасно, но обед по расписанию никто не отменял.

Ресторанчик «Casa Italia» находится в самом конце галереи. Это не пафосный «Риф», а уютное, шумное место, где пахнет базиликом, чесноком и настоящей дровяной печью. Здесь всегда многолюдно, но мне везет – есть пара свободных столиков у окна, как раз там, где можно удобно припарковать мой «внедорожник».

С тех пор, как Марик перешел на человеческую (Вадим так это называет) еду, прогулки с ним стали заметно веселее. Теперь я беру с собой пюре в баночке, его любимую ложку и прошу в кафе или в ресторане переложить все это в красивую тарелку. Обычно официантки всегда умиляются, как мой маленький пока еще беззубый красавчик, строит им глазки, лопая кашу с какого-нибудь дизайнерского фарфора.

Сегодня – не исключение. Я пересаживаю Марика на стульчик для кормления, который одна из сотрудниц «Casa Italia» тут же ставит возле нашего стола. Мы здесь уже бывали, так что Марк Вадимович тут же млеет, получая порцию заслуженного женского внимания. Я мысленно завязываю «узелок на память» – не забыть рассказать моему Грёбаному Величеству, что его сын, кажется, растет тем еще бабником!

Себе заказываю пасту с трюфелем и большой чайник чая с облепихой и прошу официантку принести красивую пустую тарелку для каши сына. Пока готовится мой заказ, выкладываю кашу на тарелку и Марк тут же, как кукушонок, открывает рот.

– Он такой послушный, – умиляется обслуживающая наш стол девушка, глядя как послушно он ест, кажется, не сводя синих глаз с ее декольте.

Я достаю телефон и все таки пишу Авдееву: «Ты в курсе что твой сын уже пялится на молоденьких девочек?!))))»

У него сейчас около одиннадцати, так что я не жду, что он ответит сразу.

Кормлю Марика, приговаривая, что если бы он и дома так же послушно ел, что я бы лично соорудила ему красивую корону.

– Кристина?

Я вздрагиваю, поворачиваю голову.

Рядом с моим столиком стоит Бережной. В джинсах и темном свитере, с перекинутой через плечо сумкой для ноутбука. Выглядит немного уставшим, но, как всегда, теплым и располагающим.

– Привет! – Я искренне улыбаюсь. После того вечера мы еще какое-то время вяло общались в переписке, но, ожидаемо, все сошло на нет. – Не ожидала тебя здесь встретить.

Тупо, конечно, потому что столкнуться мы могли буквально в любом месте в этом городе.

– Ну, надеюсь, неожиданность приятная, – шутит Арик, улыбаясь, и в уголках его глаз собираются лучики морщинок. Мне кажется, лет через десять он будет таким же импозантным как Тони Старк, только с гривой кхала Дрого.

Я киваю.

Мы секунду смотрим друг на друга, и немного натянутая пауза неприятно щекочет в районе крестца.

– Если не торопишься…. – Киваю на свободный стул. – Можешь составить компанию даме с младенцем.

Он не отказывается от приглашения, говорит, что у него как раз полчаса до встречи и он собрался перехватить кофе.

Бережной разглядывает Марка, говорит, что он заметно вырос с их последней встречи.

Я интересуюсь, как идут дела с реставрацией маяка, с которой он никак не мог разобраться из-за целой кучи разрешений.

Мы просто болтаем.

Без напряжения и недомолвок. Между нами что-то вроде дружеской симпатии – она есть в моменте, но никто уже не ждет, что после этой встречи мы снова возобновим переписку. Поблескивающее на моем пальце кольцо, которое Бережной, конечно же, видит, красноречиво говорит о тех планах на жизнь, которую не обязательно произносить слух.

Когда входная дверь ресторанчика открывается, впуская немного прохладного воздуха и нового посетителя, я с опозданием фиксирую, что это – Сафина. Просто краем глаза ловлю силуэт за плечом Арика, и только через минуту соображаю, почему мне до боли знаком этот костюм-футляр.

Лиза входит, стряхивая с зонтика капли дождя (на улице начался дождь? я и не заметила). Раздраженно что-то говорит хостес, показывает на балкончик, но та лишь разводит руками и в итоге ведет ее к единственному свободному столу в зале – тому, который напротив нас, прямо через проход.

Мои внутренности за секунду сворачиваются в холодную змею на дне желудка.

Только не это. Пожалуйста, только не это.

Я не чувствую вину и тем более не чувствую себя застуканной с поличными.

Но с появлением Сафиной воздух в зале как будто становится слишком густым для моих легких. Арик, заметив, что я застыла, тоже поворачивает голову.

– Знакомая? – интересуется.

– Не то чтобы… – бормочу в ответ, опуская взгляд в тарелку. – Просто… покупательница.

Я надеюсь, что она нас не заметит. Что сядет спиной. Что будет занята меню, едой, телефоном, чем угодно! Но удача сегодня не со мной.

Лиза неумолимо приближается – идет быстро, цокая каблуками, с выражением лица королевы в изгнании. Официант отодвигает ей стул. Она садится, бросает сумочку на соседнее кресло. И… поднимает голову.

Прямо на нас.

На меня. На Арика. На коляску с Марком. Я четко фиксирую вижу момент узнавания по тому, как сужаются ее глаза Взгляд становится колючим, как игла.

Она знает, кто я. Строго говоря, по тому, как часто «пасется» в моих сторис, она точно знает достаточно, чтобы присутствие за моим столом другого мужика, модно было трактовать как…

«Измена».

Это слово буквально вспыхивает на ее лице неоновой вывеской.

Сафина ни капли не смущается смотреть на нас в упор. Долго и нагло. С какой-то злой, торжествующей усмешкой достает телефон. Небрежно, как бы проверяя сообщения, но я вижу, как она чуть приподнимает его, направляя камеру в нашу сторону. Вспышки нет, но я знаю – она нас сфотографировала.

Вот же сука.

Она собирается… что? Отправить это Вадиму? «Смотри, дорогой, как твоя "невеста" развлекается с другим»? Первая реакция – паника. Боже, что он подумает? Мы только-только… А я тут сижу с мужчиной, с которым он меня уже видел, из-за которого мы поссорились… Это выглядит… плохо, точнее – как классическая подстава.

Хочется поддаться первому импульсу, вскочить, выхватить у нее телефон и высказать все, что я думаю. Злость подогревает еще и то, что я нарочно прошла мимо ее магазина, но Сафина на ответную «любезность» оказалась не способна.

А потом взгляд падает на Марика, который в ответ смотрит на меня своими синими авдеевскими глазами… и напоминаю себе, что у нас с Вадимом демо-версия. Ну вроде как, только теперь мы все же трахаемся (а в перерывах занимаемся любовью, сексом и еблей). И если какая-то Лиза с дурацкими фотками может встать между нами – то, наверное, мы не зря не побежали сразу в брак?

– Все хорошо? – интересуется Бережной, и его задумчивый взгляд на секунду прикипает к моему лицу.

– Да, а что? – На всякий случай провожу ладонью по лицу – вдруг Марк Вадимович все-таки ухитрился испачкать меня кашей?

– У тебя такое лицо, как будто ты только что выиграла гонку, – Арик делает неопределенный жест рукой, давая понять, что никак иначе он это объяснить не может.

Я просто пожимаю плечом, прекрасно понимая, что он имеет ввиду, но точно не собираясь вдаваться в подробности. Только поднимаю голову, разворачиваясь именно так, чтобы смотреть прямо на «виновницу» этого выражения лица. Она смотрит на меня, все еще по-дурацкому, как плохой шпион, держа нас на прицеле камеры своего телефона. С запозданием понимает, что я смотрю на нее практически в упор. Ей нужна пара секунд, чтобы измениться в лице – теперь мы поменялись местами, и уже она не понимает, знаю я что-то о ней или это просо совпадение.

В моменте моя сучность все-таки берет свое – беру чашку, подношу к губам с едва заметной улыбкой и делаю вид, что салютую ей: «Давай, сучка крашеная, делай свое грязное дело – его ты все равно не вернешь».

Лиза фыркает, отворачивается и начинает яростно печатать что-то в телефоне – может прямо сейчас отправляет Вадиму компромат. Официант подходит к ней с меню, но она отмахивается от него так грубо, что парень шарахается.

Я возвращаю чашку на стол – руки все же немного подрагивают от напряжения, но внутри странное холодное спокойствие.

– Вот, опять, – Арик кивает на мое лицо, – ты как будто привидение увидела, Кристина? Боишься призраков?

– Что? Нет, – невзначай рассматриваю кольцо на своем пальце – мое «Пламя и Лед». Мысленно делаю глубокий вдох и с удовлетворением наблюдаю, как пальцы перестают подрагивать и градус внутреннего напряжения понемногу падает. – Привидения могут причинить вред, только если в них веришь.

Я не знаю, надолго ли моя бравада, совсем не уверена, что ситуация действительно развернется в мою пользу. Могу только надеяться, что Вадим отреагирует со свойственным ему спокойствием (а не как бы отреагировала я!), хотя понятия не имею как разорвется эта бомба.

Но одно я знаю точно – испортить мне ужин я этой змее точно не дам.

Следующие несколько дней я живу в режиме сапера, который сидит на активной мине и боится даже моргнуть, чтобы не спровоцировать детонацию. Телефон в моей руке превратился из средства связи в гранату с выдернутой чекой. Каждый раз, когда черный экран вспыхивает уведомлением, мое сердце делает подвыподверт, проваливаясь куда-то в район желудка, а потом начинает бешено колотиться – от паники, от радости, от всего сразу.

Я жду взрыва – звонка и ледяного, лишенного интонаций голоса, короткого сообщения: «Нам нужно поговорить». Или, что еще хуже, молчания. Того самого, оглушающего, фирменного авдеевского молчания, после которого последует пустота, в которой я точно захлебнусь.

Я всеми силами стараюсь не думать об этом и не анализировать.

Хватаюсь за все на свете дела, но в конце концов все равно включаюсь в изматывающий шизофренический диалог со своими страхами. «Надо сказать. Прямо сейчас. Пока не поздно. Написать: «Слушай, я тут виделась с Ариком, чисто случайно, пили кофе, ничего такого, просто хотела, чтобы ты узнал об этом от меня». И тут же внутренний голос – циничный, перепуганный, тот самый, что вырос на руинах моей прошлой жизни – шепчет: «Ага, конечно. Отличный план, Крис, сто процентов будет выглядеть, как жалкое оправдание: «Дорогой, это не то, что ты подумал!».

Если Лиза уже отправила фото, мое запоздалое признание будет выглядеть как попытка прикрыть задницу пойманной с поличным предательницы. А если не отправила – я сама себя сдам. Подкину Авдееву повод думать, что как только он уезжает – со мной рядом «вдруг, совершенно случайно» оказывается какой-то мужик.

Я запуталась и мне страшно до чертиков.

Я боюсь не самого факта встречи – я ничего такого не делала, господи, просто пила кофе!

Но мне очень-очень страшно, что эта нелепая случайность станет той самой большой хуйней, которая сломает механизм нашего хрупкого, только-только начавшего работать доверия. Вадим только-только начал оттаивать, у нас все… так хорошо, что я до сих пор просыпаюсь посреди ночи чтобы убедиться, что обнимающие меня крепкие руки – реальные, а не воспаленный моими страхами фантом.

Я боюсь потерять все это еще сильнее, чем боялась признаться ему, что я на самом деле – Таранова, и рассказать про шантаж Гельдмана.

Потому что сейчас все… как в сказке.

Ставка потерять все это что-то сделав или чего-то не сделав – слишком высока.

А я чувствую себя себя слишком маленькой и глупой, чтобы принять какое-то решение.

Поэтому просто молчу, хотя каждый прожитый час это молчание разрастается внутри ядовитым плющом, оплетая легкие и мешая дышать. Существую в режими привидения, но мыслями я там, в телефоне Вадима, гадаю, пришло ему это проклятое сообщение или нет.

При этом наша с ним переписка – какой-то сюрреализм. Театр абсурда.

Внешне все идеально. Даже лучше, чем обычно. Он пишет, шлет какие-то дурацкие, но милые фото Нью-Йорка, я отвечаю смайликами и шутками, чувствуя себя двуличной прячущей нож за спиной тварью.

И при этом я же, блять, ни-че-го не сделала, за что бы мне надо чувствовать угрызения совести!

Тай: (присылает чашку кофе на столе) Местная жижа. Даже рядом не стояла с тем, что готовит Галина Петровна. Начинаю подозревать, что она что-то туда подмешивает, потому что у меня ломка.

Я читаю это сообщение, сидя на кухне, пока Марик размазывает по столику пюре кролика с брокколи, и мои пальцы мелко дрожат над клавиатурой. Хочется написать: «Приезжай скорее, я сварю тебе самый вкусный кофе и все объясню, пожалуйста, только не злись!». Я даже начинаю набирать: «Тай, мне нужно тебе кое-что…» А потом смотрю на эти слова – и понимаю, насколько жалко и испугано они выглядят.

Стираю. Яростно, быстро, пока не передумала. Вместо этого пишу то, что безопасно и попадает в наш обычный смешливо-флиртующий тон: «Осторожнее, мистер «Я все контролирую». Вдруг Галина Петровна панирует захватить власть в доме через твой желудок?;)»

Он отвечает мгновенно. Три точки подскакивают, как мой пульс.

Тай: Смотря от кого зависеть, Барби. Некоторые слабости стоят того, чтобы их себе позволить. А власть в доме и так уже захвачена тремя террористами – одним в подгузнике, другой – с косичками, а третьей (надеюсь) пишущей мне это сообщение абсолютно голой под одной из моих футболок…)).

Я : Ты забыл четвертого – прямо сейчас он смотрит на тебя взглядом волкодава в теле поросенка))

Тай: Крис, кстати, ну реально – не пускай его в постель! У него три лежанки.

Я: Я передала ему твои пожелания, но, знаешь, кажется, без ножа у моего горла это не подействует))

Перечитываю наши слова друг другу – и щиплет в глазах.

Мое суровое Грёбаное Величество все-таки открывается, делает шаги навстречу. А я сижу здесь, сжавшись в комок, и жду, когда Лиза дернет за спусковой крючок. Господи, если он уже все знает и это просто… проверка? Как тогда, с ноутбуком, который «совершенно случайно» оставил у меня под носом… Ждет, когда проколюсь. Играет, как кошка с мышкой, прежде чем перекусить хребет.

От этой мысли бросает в холодный пот. Нет, он не стал бы… второй раз. Наверное, если бы было то чертово фото или видео, или что там наснимала та крашеная сука, он бы просто замолчал, отрезал меня ледяной стеной игнора. Значит, он не знает? Сафина передумала и ничего ему не отправила? Или решила придержать козырь? Или отправила, но он еще не видел?

Неопределенность хуже казни, она разъедает.

Тай: Что тебе привезти в тех бесконечных коробках? Помогай, коза, у меня слегка тормозит башка))

Я: Привези себя, Тай, хотя бы на день раньше. Ну хоть на часик. Соскучилась – ужасно…

Это правда. Это единственная правда, которую я могу ему сейчас сказать.

Я долго смотрю на телефон, гипнотизирую его взглядом.

Знаю, что мой большой мужик может легко и непринужденно натянуть кого-то на несколько десятков или сотен миллионов, может без проблем соорудить беспроигрышную для него одного и убийственную для окружающих схему, манипулировать так, что никто и ни в чем ему не откажет. Но озвучивать простые человеческие чувства словами через рот, ему сложно. Возможно, он никогда не перейдет эту черту – я отношусь к этому философски, все чаще и чаще возвращаясь к словам Лори: «Просто смотрит на поступки, Крис, словами любят многие, делами – единицы».

Господи, да если бы он меня не любил – разве разрешил бы истерить на целых семь балов из десяти?

Но ощущение, что в последние дни я хожу по тонкому льду, становится все отчетливее.

А что, если он вернется, увидит меня и сразу все поймет? У меня же на лбу написано: «Виновата». Даже если виновата я только в том, что оказалась не в то время не в том месте.