Текст книги "Шипы в сердце. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)
Глава третья: Барби
Воздух в конференц-зале отеля «The Thief» можно резать ножом. Он густой, наэлектризованный, пропитанный запахом дорогих парфюмов, нервного пота и больших денег. Я стою за спиной Лори, чуть сбоку, и чувствую себя ее тенью, ее вторым мозгом и невидимой броней.
Моя поза – идеальна. Спина прямая, как струна, руки сложены за спиной, на лице – маска вежливой, но непроницаемой сосредоточенности. Никто из этих напыщенных индюков из швейцарского инвестиционного фонда «Helvetia Capital» никогда не догадается, что внутри меня – выжженная пустыня.
Сегодня мы закрываем сделку. Последний, самый сложный раунд переговоров. На кону – эксклюзивные права на использование нашей AI-платформы для анализа ESG-рисков на европейском рынке. Это не просто контракт. Это заявление. Это выход «Aura Financial» на совершенно новый уровень.
– Госпожа Шутова, – тянет глава их делегации, седовласый, похожий на хищную птицу герр Мюллер, – мы все еще настаиваем на пункте о независимом аудите алгоритмов. Наши инвесторы должны быть уверены в прозрачности…
Я делаю едва заметный шаг вперед, наклоняюсь к уху Лори.
– Он блефует, – шепчу я, мой голос тонет в гуле кондиционеров. – Вчера в одиннадцать вечера их главный конкурент, «Nordic Trust», анонсировал запуск аналогичной платформы. Они отстают от нас на полгода, но если «Helvetia» сейчас не подпишет с нами, они потеряют долю рынка. Он тянет время, пытается выбить лучшие условия.
Лори едва заметно кивает, ее зеленые глаза холодеют. Она поворачивается к Мюллеру, и на ее губах появляется легкая, почти снисходительная улыбка.
– Герр Мюллер, – ее голос звучит спокойно, но в нем – сталь. – Давайте не будем тратить время друг друга на эти милые танцы. Мы оба знаем, что «прозрачность» – это лишь красивое слово, за которым скрывается желание получить доступ к нашей интеллектуальной собственности. И мы оба знаем про анонс «Nordic Trust».
Я вижу, как на лице Мюллера на мгновение проступает растерянность. Он явно надеялся что эта новость еще какое-то время побудет в тени, пока он развернет свои игрища. Такой удар в спину, ай-ай-ай.
– Так что у вас есть два варианта, – продолжает Лори, откидываясь на спинку кресла. – Либо мы подписываем контракт на наших условиях, прямо сейчас. Либо я встаю, ухожу, и через час мой ассистент связывается с вашими конкурентами. Уверена, они будут более сговорчивыми.
Я мысленно аплодирую. Лори – богиня переговоров. Она умеет быть гибкой, когда это нужно, и жесткой, как лезвие гильотины, когда чувствует слабость противника.
За четыре месяца рядом с ней я научилась огромному количеству вещей. Но самое главное – держать лицо. Правильно, а не как скромница, которую дергает за косички самый красивый хулиган школы.
Мюллер молчит. Его пальцы нервно барабанят по столу. Я вижу, как он смотрит на своих помощников, ища поддержки, но их лица – многозначительно кислые.
– Мы… согласны, – наконец, выдавливает он.
Победа.
Я чувствую, как напряжение, державшее меня в тисках последние несколько часов, медленно отступает. Делаю глубокий, почти незаметный вдох.
Подписание проходит быстро, почти формально. Рукопожатия, фальшивые улыбки, обмен папками с документами. Я стою рядом с Лори, принимаю поздравления, киваю, улыбаюсь. Моя роль – быть ее идеальной помощницей.
И это лучшее, что мне приходилось делать в этой жизни.
Как будто только сейчас, к двадцати пяти годам, я начинаю понимать, кем на самом деле хочу быть.
Такой, как она.
Когда швейцарцы, наконец, уходят, Лори поворачивается ко мне и широко улыбается.
Я всегда тут же улыбаюсь в ответ – она располагает к этому. Справедливости ради – только когда сама этого хочет.
– Крис, ты была великолепна, – в голосе Лори – искренняя благодарность. – Без тебя я бы не справилась.
– Мы – команда, – отвечаю я, и это – чистая правда. И чуть тише добавляю: – И я бы без тебя тоже ни за что, ни с чем не справилась.
Мы работаем вместе уже почти четыре месяца. Четыре месяца, которые пролетели, как один день. Я с головой ушла в эту работу, в ее бешеный ритм. Аналитика, отчеты, переговоры, командировки. Мой мозг работает на пределе, двадцать четыре на семь.
Мне это очень нравится.
Это спасает.
Потому что, когда я работаю, я не думаю. Не вспоминаю. Не чувствую.
Мы остаемся в переговорной одни. За окном – белая ночь Осло. Небо – жемчужно-серое, без единой звезды. Город внизу светится мягким, рассеянным светом. Июнь. Здесь, на севере, он пахнет морем, влажной землей и цветущей сиренью.
Я подхожу к столу, на котором стоят бутылки с водой, и залпом выпиваю целый стакан. Холодная жидкость обжигает горло, но приносит небольшое облегчение.
Я держалась хорошо, но сейчас чувствую, что рабочего напряжения все-таки было немножко через край.
Не потому, что Лори меня гоняет – она как раз максимально деликатна, идеальная эмпатичная начальница. Просто… время идет. И с каждым днем мои силы все больше и больше делятся на двое.
– Крис, ты как? – Лори подходит ко мне, кладет руку на плечо. – Выглядишь уставшей.
– Все в порядке, – разглядываю пустой стакан, как будто артефакт и отставляю его на поднос с легким стеклянным стуком. – Просто… напряженный день.
– Еще бы, – усмехается она. – Ты сегодня была похожа на боевую машину. Ни одной лишней эмоции, ни одного промаха.
– Просто делаю свою работу. – Пожимаю плечами, но все равно довольно улыбаюсь. Ее похвала для сменя – особенная.
Потому что мы с ней, как выяснилось, очень во многом похожи. И потому что после того, как я рассказала ей правду, я не услышала ни слова осуждения. Только спасительное: «Крис, слушай, как ты смотришь на то, чтобы переехать во фьорды, у меня как раз освободилось место личной помощницы?»
Еще никогда в своей жизни я не говорила «да!» так быстро.
– Может, хватит на сегодня? – Лори бросает взгляд сначала на часы, потом – в расписание, которое я для нее составила. Хотя знает его наизусть. – Впереди еще фуршет, но ты не обязана там быть. Езжай домой, отдохни.
– Нет, – я мотаю головой. Слишком резко. – Я останусь.
– Кристина…
– Лори, пожалуйста, – перебиваю я. – Я правда в порядке. Точно больше «в порядке», чем если буду сидеть одна в квартире и…
Работа – это единственное, что сейчас держит меня на плаву.
Единственное, что помогает не сойти с ума.
Она вздыхает. Не спорит. Просто стоит рядом, и в ее молчании – больше понимания, чем в тысяче слов.
– Кошмары все еще снятся? – ненавязчиво интересуется через некоторое время. Тем тоном, который заранее как бы не обижается на отказ.
Я киваю. Не хочу говорить об этом. Не хочу снова погружаться в этот липкий, удушающий мрак. Но Лори – не из тех, от кого можно отмахнуться.
– К доктору ходишь?
Снова кивок.
Она и Дима окружили меня такой заботой и теплом, что первое время я просто не знала, как на это реагировать. Потому что не привыкла, что меня можно любить и оберегать – просто так. Они не лезли в душу, не пытались вытянуть из меня признания. Просто были рядом. Кормили, поили, укладывали спать, когда я выключалась прямо на диване в гостиной.
Именно Лори нашла мне психотерапевта. Доктора Йохансена, пожилого, спокойного, с добрыми, умными глазами. Я хожу к нему два раза в неделю. Мы говорим. О прошлом. О детстве. Об отце.
Я рассказываю ему о том, как сидела под лестницей, зажав уши. Как слышала крики Виктории. Как видела кровь на ее спине. Как мой «идеальный» папа превращался в монстра.
Иногда вспоминаю лежащую на кровати мать.
Но все это пока что не очень связывается в одну картинку.
Доктор говорит, что главное – не спешить. Что сейчас мое прошлое похоже на луковицу, с которой мы снимаем слой за слоем, добираясь до главного. Важно – не делать это слишком быстро, дать моей психике адаптироваться, окрепнуть и быть готовой к новому слою правды.
Он считает, что мои сны и приступы панических атак – это вытесненные воспоминания. Что моя психика просто заблокировала правду, чтобы защитить меня. А сейчас, когда броня дала трещину, они начали прорываться наружу.
Он помогает мне укреплять эту броню.
И всегда напоминает: «Всему свое время, Кристина».
– Это помогает? – спрашивает Лори.
И тут же добавляет, что всегда можно найти другого специалиста, если с этим у меня по какой-то причине не складывается контакт.
Она заботится обо мне как старшая сестра. Мудрая, но чертовски горячая. Примерно, как Сестра года на тысячу лет вперед.
На секунду во мне зреет старое и привычное: «Да, все отлично, психотерапия работает, и я даже ненавижу весь мир чуть-чуть меньше, чем раньше». Мне все еще кажется, что молчать о том, что я чувствую – это правильно. Что такой я должна быть, если хочу красивую безопасную жизнь, в которой меня будут любить.
Но врать Лори я не хочу. Хотя и говорить правду как она есть, мне тоже пока еще сложно.
Я балансирую где-то на грани.
– Иногда помогает, – выбираю самую нейтральную формулировку. – Иногда после сеанса мне становится легче. Иногда… просто как обычно.
А иногда я хочу лечь на асфальт и умереть.
Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Злые, горячие.
Сжимаю кулаки, пытаясь их сдержать. Я не буду плакать. Я сильная. Я справлюсь.
– Крис… – Лори обнимает меня. Крепко. – Ты не одна. Слышишь? Мы рядом.
Я утыкаюсь ей в плечо, вдыхая знакомый запах ее духов – смесь морского бриза с чем-то воздушным.
Позволяю себе на мгновение быть слабой. Просто стоять, прижавшись к ней, и чувствовать, как ее тепло проникает под кожу, растапливая сковавший мое сердце лед.
– Мне страшно, Лори, – шепчу я. – Страшно, что я никогда не смогу его простить.
– Тебе и не нужно прощать, – тихо говорит она. – Тебе нужно просто научиться с этим жить. Однажды ты проснешься и поймешь, что готова отпустить. Не нужно форсировать, Крис.
Наши с ней истории до странного похожи.
Она тоже мстила за своего отца, который отказался… тем еще «хорошим человеком». Он не избивал женщин. Не стегал их ремнем так, что кожа слетала до самых костей. Но он по уши погряз в финансовых махинациях. Разница только в том, что она сумела вовремя остановиться.
А что сделала я – мне до сих пор сложно понять.
Я отстраняюсь, шмыгаю носом и разрешаю Лори терпеливо поправить салфеткой мои немного «поплывшие» глаза.
– Вы со мной как с маленькой возитесь. Я, кажется, начинаю к этому привыкать.
– Боюсь, если Шутов окрестил тебя своей «литл систер», ты на нас обречена. – Она намеренно придает этому очень важному факту оттенок сладкой иронии, чтобы я не чувствовала себя неловко. – Ну что, готова к фуршету?
Я задираю нос, демонстрируя свой почти что боевой вид.
Фуршет гудит, как растревоженный улей. Хрустальные бокалы звенят, сталкиваясь в тостах, смех смешивается с гулом десятков голосов и ненавязчивой лаунж-музыкой.
Я держу в руке бокал с ледяной водой и мятой, делая вид, что это джин-тоник. Моя роль сегодня – быть безупречной. И я с ней справляюсь.
Стою на полшага позади Лори, но всегда готова выдвинуться вперед. Когда к ней подходит очередной финансовый воротила с сальной улыбкой и протянутой для рукопожатия рукой, я тихо, почти беззвучно, шепчу ей на ухо его имя, должность и краткую справку из досье, которое я подготовила накануне: «Йохан Берг, «Scandia Invest», сейчас активно ищут выход на азиатские рынки, слабые позиции в IT-секторе». Лори кивает, ее улыбка становится чуть шире, и она уже знает, как вести разговор.
Я – ее фильтр. Отсекаю ненужных, слишком назойливых или просто пустых собеседников. Вежливо, но твердо прерываю затянувшиеся беседы, напоминая о «следующей важной встрече», которой на самом деле нет в расписании. А еще, я – ее память. В моем планшете – все необходимые документы, графики, презентации, в голове – сотни имен, цифр, фактов. Я готова в любую секунду предоставить нужную информацию и подсказать забытую деталь.
Я знаю, что Лори без проблем справилась бы со всем этим и сама, но она дает мне шанс. И любит пошутить, что ее хватка стала значительно слабее с тех пор, как в ее жизни появились бессонные ночи и первые зубы.
Мне нравится это течение, я чувствую себя его частью. Деталью на своем месте.
Все это не дает мне утонуть в вязком, засасывающем болоте прошлого.
Я чувствую на себе мужской взгляд, оборачиваюсь. Он – часть шведской делегации, наших технологических партнеров. Высокий, светловолосый, с глазами цвета грозового неба. Ему чуть за тридцать. Одет в идеально сидящий серый костюм, без галстука. В его внешности нет разрушительной брутальности Вадима или хищной грации Шутова. В нем – скандинавская сдержанность, спокойная уверенность и что-то… надежное. Как вековые фьорды.
Наверное, молодые викинги выглядели бы именно так, если бы в те времена у них были первоклассные барберские услуги и весь ассортимент модных бутиков.
Его зовут Элиас Линдгрен. Ведущий разработчик их нового программного обеспечения. Я знаю это, потому что сама вносила его имя в список приглашенных.
Он ловит мой взгляд несколько раз. Не нагло, не вызывающе. Просто смотрит. С интересом. С легкой, едва заметной улыбкой. Я делаю вид, что не замечаю. Отвожу глаза, сосредотачиваюсь на разговоре Лори, на своем бокале с водой. Но спиной чувствую его внимание. Оно не давит и не обжигает. Оно просто… есть.
И от этого мне не по себе.
Потому что на мгновение, всего на одно предательское мгновение, я думаю: «А что, если бы…?»
Что, если бы не было Вадима? Если бы не было этой черной дыры в моей душе, этой незаживающей раны? Если бы я была просто Кристиной, обычной девушкой, которая пришла на фуршет и встретила симпатичного, умного, интересного мужчину с прекрасными карьерными перспективами?
Я тут же обрываю эти мысли. Жестко. Беспощадно.
У меня нет права на «если бы». У меня есть только «здесь и сейчас». И в этом «здесь и сейчас» нет места для флирта и новых знакомств. Тем более – для надежды на что-то… нормальное.
Так что я просто продолжаю играть свою роль: улыбаюсь, киваю, поддерживаю светскую беседу. И больше не смотрю по сторонам.
Но, когда официальная часть заканчивается, и гости начинают свободно перемещаться по залу, он все-таки подходит.
– Кристина, верно? – Его английский почти безупречен, с легким, мелодичным акцентом. – Элиас.
– Да, – киваю, протягивая руку. Его ладонь теплая и сильная. – Приятно познакомиться.
– Взаимно. Я хотел сказать, что вы с госпожой Шутовой проделали потрясающую работу. Сделка с «Helvetia» – это большой успех.
– Мы старались.
– Я видел, как вы работали во время переговоров, – продолжает он, и в серых глазах появляется неподдельное восхищение. – Вы как единый механизм. Госпожа Шутова – стратег, а вы – ее идеальное тактическое оружие.
Я не могу сдержать улыбку.
– Пожалуй, это лучший комплимент моей работе за последнее время.
Мы болтаем еще несколько минут. О технологиях, о будущем финтеха, о том, как меняется мир. Он интересный собеседник. Умный, эрудированный, с отличным чувством юмора. Не пытается произвести впечатление, не сыплет заумными терминами. Он просто говорит. И я просто слушаю. И мне, на удивление, интересно.
– Знаете, – говорит Элиас, когда в нашем разговоре возникает небольшая пауза, – я в Осло еще на пару дней. Может быть, мы могли бы как-нибудь выпить кофе? Я был бы рад продолжить разговор.
Вот оно. Момент, которого я боялась. Но подсознательно, конечно, знала, что к этому все идет. Я знаю, что нравлюсь мужчинам. Я каждый день вижу их внимание. А в этом зале, без ложной скромности, мы с Лори явно бросаемся в глаза.
Я смотрю на него. На его открытое интересное лицо. В светлые, искренне заинтересованные мной глаза. И чувствую укол совести за то, что позволила себе слабость насладиться разговором с симпатичным мужчиной, вместо того чтобы сразу свинтить по любому из десятка более-менее правдоподобных поводов.
– Элиас, – начинаю я, используя лучшую милую улыбку из своего арсенала, – вы мне очень симпатичны. Правда. И я была бы рада выпить с вами кофе. Но…
Я делаю паузу, подбирая слова.
– Но? – Он вопросительно изгибает бровь. Окидывает мои руки, видимо, в поисках несуществующего кольца. – Вы замужем?
– Нет, я не замужем и не в отношениях. Но я сейчас не в том положении, чтобы начинать что-то новое. – Я кладу ладонь на свой живот. Жест получается почти бессознательным, но абсолютно естественным. Его до сих пор почти не видно, но в последнее время я делаю так все чаще. – Вряд ли такому перспективному холостяку, как вы, нужна женщина с… багажом.
В моем теле растет новая жизнь.
Уже не крошечная, но все равно маленькая.
Мне до сих пор тяжело это осознать.
Меня до сих пор мучают приступы паники на тему моей будущей располневшей фигуры, раздавшихся бедер, растяжек. Я до сих пор не понимаю, как будет дальше – с того дня, когда я очертя голову сбежала от аборта, в этом плане ровным счетом ничего не поменялось. Я боюсь, что мой ребенок будет слишком большим и я просто… не смогу нормально его родить. Что никогда не смогу стать хорошей матерью.
Иногда я просто загоняюсь по пустякам.
Элиас смотрит на мой живот, потом снова на меня. В его глазах – удивление. Но не осуждение, тем более – не разочарование.
Я стараюсь улыбнуться. Легко. Как будто это просто шутка.
– Понятно, – после небольшой паузы, говорит этот красавчик-швед. – Что ж, довольно весомый аргумент.
Достает из кармана пиджака визитку, протягивает мне.
– В любом случае, Кристина. Вот мой номер. Если вдруг передумаете… или просто захотите выпить кофе, как приятели… я буду рад. Решение за вами.
Я беру визитку. Ее уголок чуть царапает палец.
– Спасибо, – шепчу я. – Возможно, одна чашка кофе, да?
Он кивает, улыбается – на этот раз чуть грустно – и уходит.
Я остаюсь одна посреди этого шумного, блестящего зала.
Сжимаю в руке его визитку. И почему-то чувствую себя последней сукой.
Шутов заезжает за нами примерно через час, и домой мы едем втроем, в его огромном, комфортном «внедорожнике». Лори садится вперед, я – сзади. Дима включает какую-то спокойную, джазовую музыку. Город за окном плывет, размытый моросящим дождем.
Мне до сих пор трудно привыкнуть к норвежским белым ночам, настолько незаметным, что мои внутренние часы уже десяток раз сошли с ума, пытаясь разобраться, почему утро, день и ночь выглядят совершенно одинаково.
Первые недели после приезда в Осло я жила у Шутовых. В их огромной, светлой, двухэтажной квартире с видом на парк скульптур Вигеланда. Они приняли меня, как родную, даже зная, что я такое на самом деле. Окружили такой заботой, что первое время я просто терялась, не зная, как на это реагировать. Но через пару недель я все равно съехала. Не потому, что мне было плохо. Наоборот. Мне было слишком хорошо. Слишком… по-семейному. Настолько хорошо, что иногда хотелось удавиться – от зависти.
А еще, потому что должна была приехать дочь Вадима. Я испугалась, что даже такое мое «появление» в его жизни станет отличным поводом поссориться с Шутовыми и напомнить мне, что он, Авдеев, не бросает слов на ветер.
Теперь я живу одна. В небольшой, но уютной однокомнатной квартире в районе Грюнерлёкка. Это бывший рабочий квартал, который сейчас превратился в самый модный и богемный район Осло. Старые кирпичные дома, расписанные граффити, маленькие дизайнерские магазинчики, винтажные лавки, уютные кофейни. И река Акерсэльва, вдоль которой я могу гулять часами. А иногда – просто торчу там целый день, чтобы как-то убить выходной.
Моя квартира – на последнем этаже старинного дома с высокими потолками и большими окнами. Из них открывается вид на крыши, реку и далекие холмы. Я сама делала здесь ремонт. Красила стены в белый, циклевала старый деревянный пол, искала на блошиных рынках мебель. Здесь все – мое. Простое, немного эклектичное, но настоящее.
Это моя крепость. Убежище Кристины Тарановой – той, которой не нужна богема и похожая на борт космотлета современная кухня. Кристине Тарановой, с которой я тоже только начинаю знакомиться, оказывается, нравится заваривать чай в медном винтажном чайнике и хранить масло в фарфоровой масленке с клеймом, на котором стоит цифра «1937».
Шутовы подвозят меня первой.
– Увидимся завтра? – спрашивает Лори, когда я выхожу из машины. – Можем поужинать где-нибудь.
– Конечно, – киваю я. – Во второй половине дня у меня плановый осмотр, так что после пяти я свободна.
– Хочешь, пойду с тобой? – тут же предлагает Лори, пока Шутов тащит наверх пакеты с продуктами.
У меня – отличная зарплата. Я ни в чем не нуждаюсь. Денег у меня больше, чем я в состоянии потратить (конечно, не на дизайнерские сумки и соболиные шубы). Но Дима все равно держит на контроле состояние моего холодильника, аптечки и медицинской страховки. Любит шутить, что он просто «контролирующий тип».
И правда называет меня «май литл систер».
– Все в порядке, – аккуратно, но уверенно отказываюсь от компании Лори. – Это же просто осмотр, рожать завтра я не собираюсь.
Я машу им рукой, захожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж. Открываю дверь. В квартире тихо и пахнет кофе. Я заварила его еще утром, но аромат до сих пор витает в воздухе.
Моя беременность протекает нормально, без аномалий и угроз, размер ребенка соответствует сроку. Моя врач не назначила никаких ограничений: я продолжаю заниматься спортом, хожу на йогу, записалась в книжный клуб (чтобы подтянуть свой язык) и даже кофе – немножко, раз в день – мне тоже можно.
Бросаю сумку на диван, снимаю туфли. Подхожу к окну. Смотрю на город, на мокрый асфальт и реку, сегодня немного беспокойную. Мысленно прокручиваю в голове планы на завтра: осмотр у врача, ужин с Лори, последние штрихи к Дню рождения ее дочерей. Через неделю – праздник, гости, шум и веселье.
А потом – снова тишина.
И я. Одна.
С маленькой, пульсирующей жизнью внутри.
С огромной, зияющей дырой в сердце.
