Текст книги "Шипы в сердце. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
Шипы в сердце. Том второй
Глава первая: Хентай
Воздух в переговорной на пятьдесят восьмом этаже наэлектризован до предела. Настолько, что, кажется, чиркни спичкой – и все вспыхнет синим пламенем. Мои юристы, Алексей и Марина, сидят по обе стороны от меня, прямые, как будто с кочергой в заднице. Их лица – непроницаемые маски профессионализма, но я чувствую легкий вкус напряжения в воздухе.
Напротив – трое. Представители эстонского портового консорциума «Noordzee». Последний, сука, бастион, который мешает мне замкнуть цепь. Финальный, самый жирный кусок пазла под названием «Золотой маршрут». Мой личный крестовый поход против логистических гигантов Европы.
– Господин Авдеев, мы понимаем ваши опасения, – начинает главный из них, пожилой эстонец с лицом, похожим на печеное яблоко. Его зовут Ян, и он уже второй час пытается продать мне воздух под видом эксклюзивных гарантий. – Но пункт четыре точка семь точка два о форс-мажорных обстоятельствах… он стандартный для всех наших контрактов.
Я медленно поднимаю на него взгляд. Не говорю ни слова.
Просто смотрю.
Так, как умею.
Так, что у людей обычно пропадает желание нести чушь.
– Стандартный? – переспрашиваю, и мой голос в этой стерильной тишине звучит, как скрежет металла по стеклу. – Ян, вы предлагаете мне влить в вашу «стандартную» схему триста миллионов евро и при этом хотите, чтобы я поверил, что какой-нибудь, блять, шторм или забастовка докеров – это повод для вас развести руками и сказать: «Простите, форс-мажор»?
Он ежится. Его коллеги, два молодых щегла в идеально сидящих костюмах, вжимают головы в плечи.
– Это лишь юридическая формальность…
– В моем мире, Ян, не существует юридических формальностей, когда речь идет о моих деньгах, – обрываю его я. – Есть только обязательства. Ваши. Передо мной.
Я подаюсь вперед, опираясь локтями на полированную поверхность стола. Пальцы сцеплены в замок.
– Давайте я объясню вам на пальцах, господа. Меня не интересуют ваши внутренние проблемы, политическая обстановка в вашем регионе и настроение ваших профсоюзов. Меня интересует только одно: бесперебойная работа моего транспортного хаба. Двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Триста шестьдесят пять дней в году. И если из-за вашего «стандартного» шторма хоть один мой контейнер застрянет в вашем порту дольше, чем на двенадцать часов, я вас всех выебу. Без предварительных ласк. И не юридически.
В переговорной повисает звенящая тишина. Мои юристы даже не шевелятся. Они привыкли. За последние два месяца я стал жестче. Бескомпромисснее. Лед под кожей, который раньше был просто защитной броней, теперь стал частью меня. Врос в кости и душу.
В то, что от нее осталось.
– Мы предлагаем вам полный контроль над операционным управлением, – пытается спасти ситуацию один из щеглов.
– Мне не нужен ваш контроль, – усмехаюсь я. – Мне нужна ваша ответственность. Финансовая. И прописанная в договоре так, чтобы у вас не было ни единой лазейки.
Я беру планшет, открываю файл с договором. Нахожу тот самый пункт.
– Вот здесь, – тычу пальцем в экран. – «В случае простоя по вине третьих лиц, возникшего на территории порта…» – вычеркиваем к хуям. Пишем: «В случае любого простоя, превышающего установленный лимит в двенадцать часов, консорциум выплачивает неустойку в размере ноль целых двух десятых процента от общей суммы контракта за каждый час простоя».
Эстонцы переглядываются. Лицо Яна приобретает цвет перезрелого баклажана.
– Но это… это драконовские условия, господин Авдеев!
– Это мои условия, Ян. – Я откидываюсь на спинку кресла. – И они не обсуждаются. У вас есть ровно десять минут, чтобы их принять. Или я ухожу. И поверьте, я найду, куда вложить свои триста миллионов. Например, в ваших конкурентов в Сааремаа. Я слышал, они очень сговорчивые ребята.
Я смотрю на часы на своем запястье. «Rolex». Золото. Пошлый, кричащий о статусе. Подарок одного арабского шейха, которому я когда-то давно помог вытащить его задницу из очень неприятной истории. Я их почти не ношу, но сегодня почему-то надел. Наверное, чтобы напомнить этим европейским снобам, с кем они имеют дело.
Десять минут тянутся, как вечность. Эстонцы шепчутся, как нашкодившие школьники. Я же просто смотрю в окно на панораму города. На серые крыши, на суетливые точки машин внизу.
Мне все равно.
Я уже выиграл. Они это знают. Я это знаю. Все остальное – просто формальности.
– Мы… согласны, – наконец, выдавливает из себя Ян. Голос у него такой, будто он только что проглотил ежа.
Я киваю. Небрежно. Как будто речь идет о покупке пачки сигарет, а не о сделке, которая перекроит всю логистическую карту Европы.
– Отлично. Алексей, Марина, подготовьте финальную версию. Подписание – завтра в десять.
Я встаю, даже не удостоив их прощальным рукопожатием. Мне неинтересно.
Они – просто функция. Инструмент. Сегодня они, завтра – другие. Правила игры не меняются. Выживает тот, у кого крепче яйца и холоднее голова.
У меня – и то, и другое. В избытке.
Домой я еду, когда город уже погружается в сумерки. «Бентли» плывет по улицам, как огромный черный корабль, разрезая потоки машин. Я люблю это время. Когда дневная суета сменяется неоновым светом и тишиной в салоне. Можно просто смотреть на огни и ни о чем не думать.
Хотя это, конечно, ложь. Мой мозг не отключается никогда. Он постоянно анализирует, просчитывает, строит новые схемы. Но иногда я позволяю себе короткую передышку.
Дом встречает меня теплом и запахом свежей выпечки. Ирина Михайловна, няня Стаси, суетится на кухне. До сих пор не могу поверить, что она задержалась у нас так надолго и, кажется, даже нашла общий язык с моей дочерью.
– Вадим Александрович, вы как раз к ужину, – улыбается она. – Станислава вас заждалась. Целый вечер только и спрашивает, когда папа приедет.
– Где она? – спрашиваю, снимая пальто.
– В своей комнате. Собирает новый… эээ… синхрофазотрон.
Я усмехаюсь немного нервно. Уже пора бы привыкнуть к тому, что она в свои почти пять, не совсем «обычный ребенок». Точнее – маленький гений. Как я все это переживу – хрен его знает, но наш психолог уже предупредила, что с каждым годом будет все сложнее.
Захожу к Стаське в комнату. Она сидит на полу, вся в проводах и каких-то микросхемах. Перед ней – сложная конструкция из металла и пластика, больше похожая на часть космического спутника, чем на игрушку. Хотя это все еще игрушка. Очередной подарок от Шутова. Где он только их берет – хрен его знает, но вряд ли из «Детского мира». По моим ощущениям – так это какой-то спецзаказ лично для Стаси.
– Пап, смотри! – Она поднимает на меня свои огромные синие глаза. – Я почти закончила. Осталось только от… от-ка-ли-бро-вать сеть.
Мысленно в очередной раз охреневаю.
Подхожу, сажусь рядом на пол, заглядываю в чертежи.
– И что эта штука будет делать? – спрашиваю, делая вид, что разбираюсь в ее каракулях.
– Она будет кормить кота, – заявляет Стася. – Автоматически. По расписанию. И даже выдавать вкусняшку, если он будет хорошо себя вести.
– У нас нет кота, Стась.
– Значит, будет, – пожимает своими крохотными плечами. – Я уже и имя придумала. Люцифер.
Я смеюсь. Громко. От души.
Только с ней я могу позволить себе эту роскошь. Быть не Авдеевым. А просто папой.
– Люцифер, значит? – переспрашиваю, дергая ее немного растрепанные косички. – А почему не Мурзик?
– Мурзик – это банально, пап. А Люцифер – это кон-цеп-ту-аль-но.
Я мысленно вздыхаю и думаю, что прислушаться к Стаськиному психологу и самому пройти психологическую подготовку папы гения – не такая уж белиберда.
Мы ужинаем вместе. Я рассказываю ей про Эстонию, про корабли, про море. Она – про свой «синхрофазотрон» и про то, как Люцифер будет ловить мышей.
Потом мы читаем. Сегодня у нас «Хроники Нарнии». Стася обожает Аслана. Говорит, что он похож на меня. Такой же большой, сильный и всегда побеждает.
Когда дочь засыпает, я еще долго сижу у ее кровати, просто глядя на ее безмятежное лицо.
Моя маленькая принцесса. Мой единственный смысл жизни.
В кармане вибрирует телефон – Алёна.
– Вадим Александрович, простите за поздний звонок.
– Что-то срочное? – Бросаю последний взгляд на дочь, оставляю ночник включенным и выхожу из комнаты, прикрывая дверь примерно на три четверти.
– Не совсем. Я по поводу премии «Инноватор года». Церемония послезавтра. Вы помните?
Черт. Забыл напрочь.
– Помню, – вру я.
– Я отправила вам на почту анкеты. Вы просили подобрать вам спутницу.
Точно. Просил. Чтобы не идти на этот балаган в одиночестве. На таких мероприятиях статус холостяка – как красная тряпка для быка. Сразу налетают охотницы за кошельками, журналисты, свахи всех мастей. Мне это не нужно. Мне нужна красивая, статусная ширма. На один вечер.
– Да, Алена, я видел. Решу в течение часа.
– С кем из кандидаток мне связаться?
– Я пришлю имя, – говорю и отключаюсь.
Идти в кабинет нет никакого желания. Хочется просто лечь и уснуть. Но надо.
Открываю ноутбук, нахожу письмо от Алены. «Кандидатки на роль спутницы». Звучит, как кастинг в дешевый порнофильм.
Четыре анкеты. Четыре фотографии.
Первая. Ангелина, 22 года. Модель. Длинноногая блондинка с губами, которые явно видели больше филлеров, чем я – контрактов. В графе «увлечения» – йога, путешествия и «поиск гармонии». На фото она в бикини на фоне какого-то тропического пляжа. Выглядит, как ожившая кукла из секс-шопа. Слишком молодая. Слишком пустая. Слишком… очевидная. Следующая.
Вторая. Вероника, 28 лет. Дочь моего партнера по строительному бизнесу. Брюнетка с правильными чертами лица и скучающим взглядом. Образование – заграничное, конечно же. Работает в благотворительном фонде своей матери. Идеальная партия. Правильная. Скучная до зубовного скрежета. С ней придется весь вечер говорить о политике и искусстве. Нет, спасибо.
Третья. Ольга, 35 лет. Светская львица. Недавно развелась с каким-то нефтяным магнатом. На фото – в вечернем платье, усыпанном какой-то блестящей херней. Улыбка хищницы, глаза стервы. Она ищет нового спонсора. Я не спонсор. Я – инвестор. И вкладывать в чужие драмы не собираюсь.
Четвертая. Елизавета Сафина, 34 года.
Я останавливаюсь. На фото – женщина с нетипичной, сдержанной красотой. Темные волосы собраны в низкий пучок, несколько прядей выбились, обрамляя лицо. Серые, умные глаза. Тонкие, чуть иронично изогнутые губы. На ней простое черное платье, из украшений – только тонкая нитка жемчуга. Никаких надутых губ, никаких нарощенных ресниц. Она выглядит… настоящей.
Читаю анкету. В разводе. Детей нет. Владелица собственного бренда одежды. «Liza Safina Atelier». Что-то элегантное, для взрослых женщин. Не масс-маркет.
Я хмыкаю. Наверняка, очередной «бизнес», купленный на деньги бывшего мужа. Но, по крайней мере, она не выглядит, как голодная акула. И не будет весь вечер пытаться затащить меня в постель или под венец. Она выглядит… подходящей.
Хотя, кто знает, что скрывается за этой сдержанной элегантностью.
Может, там то же, что и у остальных, просто лучше замаскированное.
Но выбирать надо. И из всех зол она кажется наименьшим.
Набираю сообщение Алене: «Сафина. Свяжись с ней».
И закрываю ноутбук.
Похуизм никуда не делся. Просто на мгновение, пока я смотрел на фотки, мне показалось, что где-то внутри… дернуло воспоминание.
И правда – показалось.
Ни хуя у меня нигде уже не дергается.
Глава вторая: Хентай
Вечер пятницы. Город за панорамным окном моего кабинета на пятьдесят восьмом этаже похож на растревоженный муравейник, залитый холодным неоновым светом. Машины – россыпь нервных светлячков, ползущих по темным артериям проспектов. Люди – микроскопические, почти неразличимые фигурки, вечно куда-то спешащие, вечно суетящиеся. Я смотрю на них и не чувствую ничего. Абсолютно. Просто наблюдаю за этим хаотичным броуновским движением, как за надоевшей заставкой на экране компьютера. Этот город – моя доска для игры в «Монополию». Я давно скупил здесь все самые дорогие улицы, построил свои отели и теперь просто собираю ренту. Скучно.
Сегодня очередной бал-маскарад для тех, у кого денег больше, чем здравого смысла. Ежегодная премия «Инноватор года». Меня выдвинули в номинации «Сделка года» за поглощение какого-то там консорциума. Цинизм ситуации зашкаливает: через пару часов я, скорее всего, получу блестящую, тяжелую статуэтку за то, что хладнокровно, методично и без малейших сантиментов пережевал и выплюнул конкурентов, оставив их с многомиллионными долгами и зияющей дырой в репутации. Но таков этот мир. Здесь аплодируют не тому, кто честнее, а тому, кто сильнее. А я, блять, самый сильный. И самый пустой внутри.
Я поправляю идеально завязанный узел галстука. Дорогущий шелк от Zegna, на ощупь – как гладкая, холодная кожа змеи. Костюм от Tom Ford сидит, как вторая кожа. Черный, строгий, без единой лишней детали. Броня. Моя униформа для этого театра абсурда, где каждый играет свою роль, и моя – роль победителя.
В кармане пиджака вибрирует телефон. Алена – моя честь и совесть на аутсорсе. Голос в трубке у нее как всегда безупречно-ровный.
– Вадим Александрович, машина приехала. Я предупредила Игоря, что вы спуститесь через десять минут.
– Хорошо, Алена. Что-то еще?
– Елизавета Игоревна подтвердила встречу. Она будет готова к семи.
Елизавета Игоревна. Лиза Сафина.
Моя спутница на сегодняшний вечер. Ширма. Красивый, элегантный аксессуар, призванный отвлекать ненужное внимание и создавать правильный имидж успешного, но не одинокого мужчины. Я выбрал ее из четырех предложенных Аленой кандидатур почти не глядя. Просто ткнул пальцем в фотографию, где она выглядела наименее хищной и наиболее… адекватной. Взрослая, состоявшаяся, без голодного блеска в глазах и губ, накачанных до состояния, когда их страшно целовать просто чтобы не лопнули. Идеальный вариант для одного вечера. Функция, которую нужно выполнить.
– Отлично, – бросаю я и отключаюсь.
Беру с кресла пиджак, набрасываю на плечи. Последний взгляд в зеркало. Из него на меня смотрит чужой, незнакомый мне человек. С холодными, пустыми глазами. Впрочем, довольно сытый на вид и в нужной степени хищный, чтобы сегодня вечером меня не очень беспокоили желающие рассказать о своем успешном успехе, в который я непременно должен вложиться.
«Рендж-Ровер» бесшумно скользит по вечерним улицам. Я откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза. Игорь ведет машину плавно, уверенно, зная, что я не люблю резких движений. Мы едем в один из старых, респектабельных районов города. Тихие, утопающие в первой апрельской зелени улицы, старинные особняки за высокими коваными оградами. Мир, далекий от суеты и шума центра. Я ничего не знаю о Сафиной, но заочно она кажется человеком как раз из этого «заповедника».
Глаза открываю, когда машина останавливается у одного из таких домов. Он небольшой на фоне остальных, Двухэтажный, из темного кирпича, с белыми колоннами и большими венецианскими окнами. Выглядит довольно интересно.
Выхожу, поправляю пиджак. Поднимаюсь по нескольким гранитным ступеням, нажимаю на кнопку звонка. Дверь открывает женщина в строгой форме. Проводит меня в просторную гостиную.
Сафина ждет меня там. Стоит у камина, в котором весело потрескивают дрова. Когда я вхожу, она оборачивается. И на мгновение я замираю, чисто рефлекторно оценивая «актив».
В жизни она лучше, чем на фотографии.
На ней длинное, струящееся темно-синее платье. Ткань обтекает ее фигуру, как вода, подчеркивая каждый изгиб, но не крича о нем. У нее весьма скромные формы, суховаты, как на мой вкус, но ей идет. Открытые плечи, тонкие ключицы, изящная шея, на которой тонкой змейкой лежит неброское ожерелье. Волосы собраны в высокую прическу, открывая идеальной формы уши с маленькими, почти незаметными серьгами. Макияж – сдержанный, почти невидимый. Только глаза подведены тонкой стрелкой, что делает их еще больше, еще выразительнее. И губы. Чуть тронутые помадой натурального оттенка.
Она не улыбается. Просто смотрит на меня. Прямо. Без кокетства, без заискивания. В ее серых глазах – спокойствие и ум. Немного смахивает на снежную королеву из старой сказки. Холодная, сдержанная, но не очень красивая.
– Вадим Александрович, – у нее тихий голос, идеальная дикция.
– Елизавета, – киваю, делая шаг навстречу. – Можете звать меня Вадим – оставим формальности. Выглядите превосходно.
– Спасибо, – она принимает комплимент, как должное. – Вы тоже можете просто Лиза.
Мы выходим на улицу. Игорь уже ждет у машины, но замечает мой легкий жест головой и отходит, чтобы я сам мог «поухаживать за дамой». У Сафиной прохладная узка ладонь, она не дрожит, когда она опирается на мою руку, чтобы сесть в «Ровер». Я сажусь рядом.
Уже в салоне, когда плавно трогается с места, я отмечаю, что она, видимо, не пользуется духами. Или они настолько тонкие, что я их не чувствую. Еще один плюс в ее пользу. Ненавижу, когда от женщины несет так, что находиться рядом чревато головной болью.
Мы молчим. Я смотрю на проносящиеся за окном огни, она – на свои руки, сложенные на коленях. Тишина не давит. Она нейтральная. Как фон.
– Спасибо, что согласились составить мне компанию, – говорю я, нарушая молчание. Просто потому, что так надо. Правила этикета. Отработка сценария.
– И вам спасибо за приглашение, – отвечает она, поворачивая ко мне голову. – Для меня это… интересный опыт.
– Интересный? – усмехаюсь я. – По-моему, это просто скучное, пафосное мероприятие.
– Возможно. Но мне всегда было любопытно посмотреть на мир больших денег изнутри. На людей, которые им управляют. – Она делает паузу, ее взгляд становится чуть внимательнее. – Вы ведь один из них?
– Я просто делаю свою работу, – пожимаю плечами.
– И делаете ее хорошо. Я читала о вашей последней сделке. Впечатляет. Перекроить логистику всей Европы… это требует не только денег, но и стальных нервов.
– И отсутствия сантиментов, – добавляю я.
– И этого тоже, – соглашается она. – А как вы решили заняться именно этим? Логистика, порты, грузоперевозки… не самый, скажем так, гламурный бизнес.
– Гламур не приносит дивидендов. А я люблю, когда деньги работают. И приносят еще больше денег. Все просто.
– Ничего в этом мире не бывает «просто», разве нет? – продолжает размышлять вслух Сафина. – Особенно, когда речь идет о таких масштабах.
Я ловлю легкую заинтересованность. Она умная. И наблюдательная. Это всегда интригует.
Но не более. Я не ищу здесь ни собеседника, ни друга, ни, уж тем более, любовницу. Я просто отрабатываю сценарий. Выполняю задачу.
– А вы? – перевожу тему. – Почему одежда? Не благотворительность? Не косметика?
– Потому что я люблю создавать красоту. – В ее голосе появляются теплые нотки. – Мне нравится, как ткань оживает в руках, как она ложится на тело, меняет его, подчеркивает достоинства, скрывает недостатки. Это как магия.
– Магия, которая тоже приносит неплохие дивиденды, я полагаю?
Она снова улыбается. На этот раз – чуть шире, на короткое время немного расслабленнее.
– Не без этого. Я не альтруистка. Я хочу, чтобы мои вещи не только радовали глаз, но и хорошо продавались.
– Рациональный подход. Мне нравится.
Мы подъезжаем к огромному зданию из стекла и бетона, где проходит премия. У входа – толпа. Журналисты, фотографы, просто зеваки. Красная дорожка, вспышки камер, гул голосов.
Игорь открывает дверь. Я выхожу первым, подаю руку Лизе. Она легко, грациозно, выбирается из машины. На мгновение мы замираем, ослепленные вспышками.
– Улыбайтесь, Лиза, – говорю я ей на ухо. – Мы на сцене. Спектакль начался.
Она кивает. На ее лице появляется легкая, светская улыбка. Мы идем по красной дорожке, как пара, которая вместе уже много лет. Уверенно. Спокойно. Идеально.
Я чувствую ее руку на своем локте. Тонкую, хрупкую. Но в этом прикосновении нет ни нервозности, ни желания вцепиться в меня, как в спасательный круг. Она держится с достоинством. Как королева.
И это мне тоже нравится, потому что функционально и эстетично.
В зале – еще больший пафос и блеск, что и снаружи. Хрустальные люстры, белые скатерти, выдрессированные официанты. Мы садимся за наш столик, в первом ряду. Рядом – какие-то чиновники, банкиры, нефтяные «денежные мешки»: кто с женами, кто-то с разодетыми куклами. Я киваю знакомым лицам, обмениваюсь парой дежурных фраз. Все это – часть ритуала. Часть игры.
Церемония начинается. Ведущий, известный шоумен, сыплет плоскими шутками. Я пью свою минералку и со скукой наблюдаю за происходящим. Мои мысли далеко отсюда. Они там, где цифры, графики, контракты. Где реальная жизнь, а не этот картонный мир.
Мою номинацию объявляют почти в самом конце. «Сделка года». Зал взрывается аплодисментами. Я поднимаюсь на сцену. Беру в руки тяжелую, холодную статуэтку. Подхожу к микрофону.
– Спасибо, – говорю я. Мой голос звучит ровно, с намеком на улыбку. – Спасибо за эту награду. Это не только моя заслуга, но и заслуга всей моей команды. Людей, которые не боятся рисковать и идти вперед. Людей, которые верят в то, что невозможное – возможно.
Коротко. Сухо. Без эмоций. Как и положено. Я не актер, чтобы разыгрывать здесь драму.
Спускаюсь в зал. Лиза встречает меня улыбкой. Настоящей, не светской.
– Поздравляю. Вы это заслужили. И вы отлично смотритесь на сцене, Вадим.
– Спасибо.
Мы сидим до конца. Болтаем о чем-то несущественном. О погоде, о пробках, о новом фильме, который никто из нас не смотрел. Я чувствую, что она напряжена. Ее улыбка стала натянутой, а пальцы нервно теребят край салфетки. Этот блеск и шум – явно не ее стихия.
– Хотите уйти? – спрашиваю я, когда ведущий объявляет финальный музыкальный номер.
Она с облегчением кивает.
– Если вы не против. Я немного… устала от этого шума.
Мы выходим из зала, не прощаясь. Нас никто не остановит, потому что мы не из тех, кто обязан соблюдать приличия до конца.
В машине Лиза молчит. Смотрит в окно, на ночной город. Я тоже молчу. Жду.
– Простите, – говорит она наконец, не поворачиваясь. Ее плечи поднимаются – и опускаются с легкой нервозностью. – Я, наверное, испортила вам вечер.
– Вовсе нет. Я и сам собирался уехать.
– Просто… – Вздыхает. – Вы на публике и в жизни… немного разный человек.
– И какой же я в жизни? – усмехаюсь, даже слегка заинтересованный.
Сафина поворачивается. Смотрит на меня прямо, без страха.
– Более… жесткий. Вы производите впечатление очень сильного и непробиваемого человека. Но рядом с вами… неуютно. Как будто рядом с айсбергом. От вас веет холодом, Вадим. Простите за откровенность.
Я смотрю на нее. В ее серых глазах – ни капли осуждения. Только честность.
Прямая, обезоруживающая. Она не пытается мне льстить. Не пытается играть.
Она просто говорит то, что чувствует.
Мне это импонирует. В моем мире это редкость.
– Возможно, вы правы, – говорю я. – Я не самый уютный человек.
– Я не хотела вас обидеть.
– Вы и не обидели. Я ценю честность. Это качество встречается реже, чем бриллианты.
В последнее время – особенно.
Мы подъезжаем к ее дому. Я выхожу, открываю ей дверь, помогаю выйти.
– Спасибо за вечер, Вадим, – благодарю она, стоя на ступеньках. – Это и правда был очень интересный опыт.
– Вам спасибо, Лиза. За компанию и за откровенность.
Я собираюсь уходить. Развернуться, сесть в машину и уехать. Забыть про этот вечер, про эту женщину, про ее честные глаза. Закрыть этот проект. Поставить галочку.
Но она заставляет меня задержаться, неожиданно позвав по имени. Неожиданно – потому что ее голос сейчас звучит чуть теплее, как будто Сафина, получив отмашку о конце официальной части нашего взаимодействия, разрешила себе снять заранее отрепетированный образ.
– Вадим…
Я оборачиваюсь.
Она стоит на ступеньках, хрупкая, элегантная, для кого-то, видимо, идеальная женщина.
В ее взгляде – нерешительность и смущение. Эти эмоции идут ей больше, чем выхолощенная вежливость.
– Может быть мы могли бы как-нибудь выпить кофе? В более… непринужденной обстановке?
