Текст книги "Адмирал Ушаков. Том 3"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

российские пределы.

По сим обстоятельствам явственно, что французы из Египта

во Францию иттить не могут и отправление их оттоль

прекращено; следовательно, и крейсерство ескадры, вашему

превосходительству вверенной, в той стороне, где вы находитесь, по сему

предмету более не нужно. Я же имею высочайшее повеление и

инструкцию в рассуждении Мальты, по которому надлежит три

гранодирские батальона, под командою князя Волконского

состоящие, быть в Мальте, да и мы, ежели оная еще не взята

англичанами, должны употребить всевозможное старание о взятии

ее и о выполнениях высочайших мне предписаниев; притом и

провианта у вас на ескадре по сведению моему остается самое

малое количество и нужно получить провиант здесь из

доставленного от Блистательной Порты Оттоманской, посему и

благоволите ваше превосходительство с ескадрою, вам вверенной,

возвратиться в Корфу в соединение со мною для получения

провианта и следующих выполнениев.

В сходство прежде посланных от меня к вам повелениев

почитаю, [что] фрегаты, вам вверенные, по сие время килеванием

и прочими работами уже исправлены и ко отправлению должны

быть готовы, посему и извольте сходно с теми от меня вам

повелениями, забрав всех служителей на фрегаты флотских и гра-

нодирских баталионов князя Волконского, не оставляя там

никого, немедленно следовать в Корфу в соединение к ескадре для

выполнения высочайших мне повелениев. Сии фрегаты наиболее

еще нужны здесь быть для отвозу войск трех гранодирских

баталионов, под командою князя Волконского состоящих, в Мальту,

куда и я с прочими кораблями имею следовать и по

высочайшему повелению должен находиться в стороне Неаполя и оттоль

делать свои распоряжения. При отправлении вашем из Неаполя

уверьте тамошнее правительство и начальствующего в Неаполе,

что я не премину ескадрами, мне вверенными, защищать и

сохранять в спокойствии неаполитанское владение. Уповаю, [что] и

сам с ескадрою находиться буду при Неаполе, поспешаю только,

ежели Мальта не взята, всеми возможностями сделать в том

вспоможение.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич.

Письмо, мною полученное от господина генерала Актона,

в ответ какого содержания мною писано к нему письмо, со оного

для сведения вашему превосходительству точную копию при сем

препровождаю.

Хотя важнейшего для меня высочайшего повеления, какое

послано было ко мне от его императорского величества,

касательного до взятья Мальты я не получил, но в другом высочайшем

повелении упомянуто, что ко мне повеление касательное о Мальте

послано, также и по инструкции, о распоряжениях в Мальте

полученной мною при письме графа Ростопчина, значится

высочайшая на то воля и желание, следовательно, три граиодирские ба-

талиона князя Волконского должны быть там непременно, и как

скоро ескадры господ вице-адмиралов Пустошкина и Карцова,

тож и три фрегата из Неаполя возвратятся в Корфу, соединя

их с теми кораблями, которые будут в состоянии иттить,

отправлю или сам пойду с ними к Мальте; нужно мне знать

предупредительно, будут ли оные баталионы довольствованы

провиантом от его королевского величества и можно ли надеяться,

что в скорости там провиант мы получить можем, и войски не

будут иметь опасности от неполучения. Также, ежели и на еска-

драх, будущих со мною там, случится недостаток, можно ли об-

надеяться получить потребное число провианта: ибо, когда мы

находимся с ескадрами в той стороне не по желанию Порты

Оттоманской, она не довольствует нас на то время провиантом, от

того и ныне произошло, что провианта здесь не заготовлено.

Когда я находился в Неаполе, тогда от Порты дано было

повеление морейскому паше не посылать в Корфу для ескадры

провианта, а ныне есть повеление повторительно провианта ко мне

доставить. Предупредительно ныне опасаюсь я такового же

последствия и нужно знать, как и откудова буду получать я

провиант. От государя императора предписано, [что] при бытности

войск наших в Мальте рандеву назначается в Неаполе, откудова

я все крейсерства и распоряжать должен; следовательно, буде

сие подтверждено будет высочайшим повелением, где тогда

провиант получать я буду, теперь благовременно должен об оном

знать. Также нужно знать, ежели Мальта агличанами взята

будет без нас, позволят ли агличаяе расположиться нам в Мальте

и занять войсками нашими те места, как инструкциею от

государя императора назначено; и обо всех прочих касательностях

по той инструкции – не случится ль препятствия надлежащему

нам выполнению. Обо всем оном покорнейше прошу ваше

превосходительство от кого об чем следует изведать и

благосклонным уведомлением вашим меня не оставить. В каковой надежде

и истинным моим почтением и совершенною преданностию имею

честь быть.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

В рассуждении нового плана правления островов и отмены

прежнего за объявлением вашего превосходительства ко мне

тремя словами на все мои письма, не объясняюсь я вновь о пред-

видимостях наисправедливейших и неизбежных худых

последствиях, после сего какие бы меры старательностей я не

предпринял бы, будут они тщетны. По сие время на установление

в островах согласия, благоденствия, тишины и порядка

всевозможные с моей стороны труды и способы употреблены. По

возвращении моем в Корфу послан был от меня вторично в острова

флота господин капитан-лейтенант и кавалер Тизенгаузен с по-

дробным от меня наставлением поправить все то, в чем по

сведению и видимостям казался еще недостаток о установлении

порядка в правлениях, тишины и спокойствия; не можно довольно

похвалить, сколь достаточно успел он выполнением с

наивеличайшей усердной ревностию, ничего больше я не получал от

всюдова, как похвалу и беспредельную благодарность, все были

довольны, так что ежедневно повторяли к нам свою

признательность. Письмо вашего превосходительства, посланное к вице-

президенту Сената Феотоки с тем объяснением, чтобы все вновь

учрежденное с прошлого декабря отменить и не исполнять,

опрокинуло все наши труды и старательности о общем спокойствии.

Этот лукавый и хитрый старик, однако, неразумный, при моей

здесь бытности, даже не сказав мне ни слова, по всем островам

циркулярно опубликовал оное письмо ваше и с некоторым

прибавлением от себя нанес помешательство в последнем уже

окончании дел господину Тизенгаузену, огорчил его чрезвычайно так,

что господин Тизенгаузен с великой чувствительностью

жаловался ко мне на его поступки, почувствовал себя больным и

беспрестанно письмами своими просит позволения возвратиться ко

флоту; все это хотел я поправить, но и затем просьба его

повторяется о том же, и напоследок позволил я ему быть сюда.

В островах разнесшийся слух, чрез депутатов из

Константинополя получаемый, о новом установлении правления и о других

последствиях тревожит весь народ беспредельно, предвидимые из

того следствия отвратить трудно, кроме как силою войск, но и

то будет тщетно, всегда войски наши в островах быть не могут;

острова сии предвижу я пропащими, народ по единоверию с нами,

приверженный к России, даже никакой строгостью отделить от

сей нации его невозможно, был уже здесь пример во время моего

отсутствия (обыватели имеют от себя в Константинополе

определенных [людей], которые обо всем их уведомляют, получа от них

известие о переменах делающихся, о том, что некоторые места

отданы будут туркам, пришли в отчаянность, взбунтовались, и

вдруг вошли в город более пяти тысяч человек, тот же час

хотели истребить турок и домы депутатов, а особо Каподистррш

дом хотели разметать по камню, не слушали ни об чем никого:

но как находился здесь генерал-лейтенант и кавалер Бороздин

с войсками, он один мог унять их, употребя поступок с доброй

манерою, и искусством отвратил все худые последствия и выслал

народ из города, успокоя их, сказав, что все это неправда.

Господин Тизенгаузен пишет ко мне с Чефалонии, теперь тоже и

важнее еще сделать предприемГлют, и весь народ с великим

роптанием сбираются партиями, и он не имеет столько сил и

возможности сей отважный и предприимчивый больше других

островов народ удержать от худого последствия, просит моего

наставления, что ему делать; я писал к нему, всеми

возможностями стараться все худости отвращать и удерживать народ

в спокойствии и отнюдь не допустить ни до какой дерзкости, но

он от чувствитсльностей, сделавших его больным, как выше

означено, просит оттоль увольнения. Получа письмо вашего

превосходительства с объяснением трех слов, чтобы бога ради кончить,

не желал я ничего более писать и распространяться

объяснениями, хотел сказать только то, что перемена прежнего, новый

план и прочее, с тем последующее, повергает сии нещастные

острова в вечное нещастие и совершенную гибель, к отвращению

которых я с моей стороны никаких средств не имею, вашему

превосходительству [о том] представляю. С письма и с рапорта,

присланных ко мне от капитан-лейтенанта Тизенгаузена, также

копии при сем прилагаю. Прошу вас по меньшей мере писать в

Сенат, [чтобы] все то, что мною и посланным от меня в острова

установлено и приведено в порядок, оставить ненарушимо,

может быть, хотя несколько времени сие поддержит людей в

спокойствии, но когда новый план будет получен, совсем не знаю,

что произойтить тут может; я как и прежде к вам писал, по

необходимости должен оставить судьбе и начальству здешнему, как

они хотят; прежде нами утвержденное вновь мне опорачивать

невозможно и по справедливости в том никто ко мне

вероятности иметь не будет. Капитан-лейтенанту Тизенгаузену

приказано было от меня ехать в Цериго и там сделать таковые же

учреждения, восстановить тишину и порядок, и спокойствие, но

вышеобъясненные обстоятельства сию посылку остановили, в

каком теперь состоянии сей нещастный остров, изволите усмотреть

из приложенной копии с рапортов господина Тизенгаузена и

порутчика Диаманти, ежели бы я и посланный от меня в острова

господин Тизенгаузен и в сих островах устройствами не

водворили тишину и спокойствие и с ними то же бы было, Цериго

зависит от учерждения нашего. Но означенное письмо ваше

к Феотоки и перемена плана остановили окончание дел наших,

к спокойствию потребное, нельзя теперь удержатьх противное

новому плану и должно ожидать его, таковая вновь устроенная

перемена плана лишила меня удовольствия видеть государя

императора, деятельностями моими и от меня определенных

довольным, и вновь учреждаемую республику сделала навсегда не-

щастной; от воли вашего превосходительства все сие зависело и

весьма возможно было в столь отдаленном месте отсюдова

ошибиться и не предусмотреть коварных замыслов нескольких

вредных обществу людей; которых отослали вы из Константинополя

депутатов, те были доверенные от стороны народа, сверх их еще

в Константинополе оставались несколько таковых же, но и они

от прочих отделены, и предложения их не приняты во уважение.

Дворянство, некоторые надуты венецианской гордостию,

нетерпимою всеми народами, от которой и падение сей республики

последовало, утвердилось теперь преимущественно над другими

классами к совершенной своей гибели1; я все это предвидел и

предупредил равным соединением второго класса с первым, к

которому народ имеет полную доверенность, при оном положении

могли бы быть стократ спокойнее, нежели при новом плане.

Я все это объясняю вашему превосходительству не для того,

чтобы я чувствовал неприятность, противу меня случившуюся,

но единственно объясняю по всей справедливости из одного

чувствительного сожаления о злощастии сей новой республики; ваше

превосходительство одним словом могли бы удержать депутатов

от перемены плана, только бы вы намерение их не похвалили и

сказали бы, что это будет им вредно, свято уверяю, было бы

достаточно, все они весьма послушны к нашей нации и дерзкого

ничего отнюдь не предприняли бы. Имею честь быть с

наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностию.

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Николай Александрович.

По рапорту вашему, от 22-го апреля писанному, в

рассуждении штрафных, объявить честь имею: вам уже известно мое

желание, особой честью почитаю, ежели мы установим правление и

спокойствие на островах без потери людей. Те, которые делали

хотя и важные проступки, должны быть наказаны, как с ними

и сделано, справедливо. Но после, когда уже они восчувствовали

наказание, чем легче простим мы их сверх их чаяния, надеюсь,

больше почувствуют к ним милосердия, даже и все прочие

большую приверженность еще к нам иметь будут. Вам явственны

резолюции мои, что я их обвиняю всегда, но предписываю

простить от великодушности; непременное желание мое было и есть,

всех таковых единовременно простить, так я к вам и в

правительство всегда писал, ежели впадут они в погрешности в другой

раз, тогда никак прощены не будут. Ежели не предвидите

важной опасности от незначащего числа сих учинивших дерзкие

глупости людей, и буде, простя их, можете все установить в тишине

и порядке, особое удовольствие сим мне доставите. Вы из писем

моих совершенно уже должны быть уверены, что никакие письма

против постановлениев ваших не принимаю я с другими

мыслями, так только делаю им прощение от великодушия, и за честь

почитаю, ежели можем установить дела наши по сделании

некоторых штрафов напоследок поступком снисходительным.

Повторяю, желание мое: все то, что не может быть совершенно опасно,

на будущее время по таковым делам выполнить во всех островах

и тем доставить мне удовольствие. В прочем с наивсегдашним

дружеским почтением моим имею честь быть.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства от 12 апреля

27-го числа того ж месяца я получил. Покорнейше благодарю за

уведомление о последствиях нынешних в Египте или в

Александрии, и что по оным отправление французов во Францию

пресеклось. Я, уведомя об оном ескадренных командиров господ вице-

адмиралов Пустошкина и Карцова по сим обстоятельствам и

более потому, что на ескадрах провиант у них почти весь уже

в расходе, предписал возвратиться в Корфу ко мне в

соединение. От его императорского величества было ко мне высочайшее

повеление в рассуждении Мальты, по которому войскам, под

командою князя Волконского состоящим, должно быть там, да

и мне рандеву назначается в Неаполе, откудова и все

распоряжения я делать должен. Во оном высочайшем повелении означается,

что я должен поступать по посланному пред сим ко мне

повелению, но я его не получал, а только получил при записке графа

Ростопчина инструкцию с полным описанием и с наставлениями,

по взятии Мальты где и как должно расположить войски

гарнизонов союзных держав, российские, английские и

неаполитанские, по равному числу, которые крепости какими войсками

будут заняты для содержания караулов на военное время.

Я полагаю, кажется, без ошибки, сие последовало на те

всеподданнейшие рапорты мои, которые отправил я из Неаполя с

неаполитанским курьером при отправлении моем оттудова с ескадрою

в Мессину и оттоль в Мальту. В тех всеподданнейших моих

рапортах значилось: надеялся я, что в скором времени нашими

войсками Мальта будет взята и не позже как к тому времени,

пока корабли и фрегаты исправляться будут в Неаполе и при

Корфу; но после сего совсем другие обстоятельства случились.

Как скоро со флотом пришел я в Мессину, тут получил

высочайшее повеление, [в котором] решительно сказано: ежели Мальта

по сие время не взята, забрать все войска и баталионы князя

Волконского и генерал-лейтенанта Бороздина, не оставляя нигде

ни одного человека, соединить все отделенные ескадры ко мне и

иттить к своим портам. По сим обстоятельствам полагаю все

теперешние последствия случились. Сколь не настоят важные

препятствия быть мне в Мальте и в перевозе туда войск, но

ежели в скорости не получу отменного повеления, как скоро

ескадры вице-адмиралов и фрегаты из Неаполя прибудут сюда,

должно поспешить отправлением на них войск в Мальту, да и

ежели которые и из шести кораблей, со мною теперь

находящихся, могут при всей своей худости и недостатках иттить туда,

то и я отправлюсь, но предвижу: после сего вторично последует

высочайшее повеление о возврате ескадр, мне вверенных, в наши

порты, ибо сие должно быть необходимо по худости кораблей,

большого исправления требующих. Желательно, чтобы сие

повеление не замедлилось, ибо когда мы будем в Мальте, нужно,

чтобы уже там побыть несколько времени, чтобы кончить взятье

Мальты, а инако как тогда ее оставить, великие последовать

могут сумнительства, но и тут, ежели пропустить лето, то корабли

наши по худости уже неспособны к осеннему времени. За всем

тем выполнять я буду все, как только что возможно, лишь бы

угадать и угодить высочайшему намерению. Вы изволили писать

ко мне, что Блистательная Порта требует от меня посылки

фрегатов к Александрии. Из прежних моих к ним отзывов сами

угадают они, что я отвечать буду, когда люди мои, не получая

провианту, на месте здесь умирают с голоду. Можно ли делать

отряды без провианта? По сие время пришло сюды одно только

судно из Морей, привезено на нем две тысячи кантарей сухарей,

другого никакого провианта нет ни капли. В том же состоянии

мы здесь, как я об оном к вам описал подробно, хотя льстивыми

обнадеживаниями нас ласкают скоро получить провизию, но

никакой надежды не вижу, словами говорят только, будто два

судна еще в Морее приготовляются, а впрочем ныне только

послано повеление сбирать суда из разных островов, следовательно,

это продолжится и, бог знает, до каких пор, и ничего верного и

удовлетворительного быть не может. Я всею справедливостию

уверяю ваше превосходительство: турки нарочно не отправляют и

не дают нам натурою провианта, чтобы после выдавать нам

деньги половинным числом. Вот сколь велико наше нещастие

быть на содержании у турок, столь с бесстыдностию

корыстолюбивых. Теперь у нас между прочим круп никакого сорта вовсе

нету, и это принужден я покупать беспредельно дорогою ценою:

крупы столько же необходимо нужны как и сухари, следовательно,

все я должен покупать, а денег не имею, а после выдадут они

деньги в три или в четыре раза меньше мною издерженных.

К,руп в Морее вовсе нет и отправлять оттудова не положено.

Представляю вашему превосходительству и прошу настоятельно

истребовать скорейшую присылку из Константинополя чистый

булгур (не такой только как прежде, ибо там его два сорта,

одним довольствуются бедные люди, продается по четыре пара

око, а другой чистый – по восьми паров око), прислать также

оттоль горячее вино и другую провизию, которая не положена

из Морей, а прочую провизию из Морей ли или из другого

места как можно скорее бы к нам доставили и избавили бы нас

от предвидимой опасности, как я прежде к вам писал. Мне

сказывали, что шло сюда одно судно с водкою или с горячим

вином, но оно, не дошед сюда, разбито, предупреждаю, чтобы на

сию посылку не обнадеялись. В каковой надежде с истинным

моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

По окончании писем моих к вашему превосходительству, ныне

посылающихся, сейчас получил письмо ваше, из Буюкдере от

23 апреля писанное, с уведомлением о полученных решимостях

лондонским двором, до отправления французов из Египта

касающихся, и что оный двор согласился их пропустить во Францию

с снабдением пашпортами, и что и капитан-паша сам провожать

их будет. По таковым обстоятельствам ескадры наши, в

крейсерстве между Сицилией и Барбарским берегом находящиеся,

должны оттоль возвратиться. По прежнему вашего

превосходительства ко мне уведомлению я послал уже повеления мои к

господам вице-адмиралам, предписав о возвращении их в Корфу, и

ожидаю прибытия их к последним числам сего месяца, равно и

фрегатов из других мест к тому же времени. Худости кораблей,

большого исправления требующие, неимение припасов,

материалов и всяких надобностей, крайне необходимо [требуют], чтобы

ескадры в скорости возвратились к своим портам; но в

высочайших повелениях упоминается об Мальте, как в письме моем от

4-го числа сего месяца под № 519-м означено1, потому не

осмелюсь я прежде повторительного повеления от государя

императора предпринять возврат наш, к своим портам, да и к Мальте

иттить теперь в скорости средств не имею. С месяц еще

времени потребно для исправления и приуготовления кораблей

(провизии, припасов и ничего прочего в наличии нет). Может быть

в сие время получу решимость о предприятиях, что исполнять

следует, возвратиться ли к своим портам, или иттить к Мальте.

Ежели ваше превосходительство получите какие высочайшие

повеления, прошу покорнейше как можно скорее ко мне их

доставить.

В рассуждении получения денег из разных мест уведомить

честь имею: шесть кораблей теперь со мною при Корфу

находятся, ни одного нет, который бы мог иттить в дальнее место,

да и никак не удобно, чтобы линейные корабли употребляемы

были вместо малых судов, а при том и ненаверное получение, ни

из одного места по адресам никак вскоре получить нельзя и

готовых нигде нет. Изволите упоминать о снабдениях из Триеста

и в Ливорне отделенных от меня ескадр. Вашему

превосходительству неизвестно только, сколько те ескадры потерпели,

а особо в Триесте сколько было хлопот, скорее деньги со

стороны получать можно, нежели от оных кредиторов. Но какая

удобность мне от себя посылать в столь отдаленные места?

Крепость кораблей наших и состояние их вам известны, как

подвергать их опасностям? И прошедшие худые времена и прочие

неудобства также все вам известны, что к вам откудова пишут

совсем иное, нежели что есть на деле: малых же судов у меня

здесь совсем нет, как я уже уведомлял, одно судно только,

которое беспрестанно ходит в Патрас, а в другие места посылать

совсем судов нет, а кораблей посылать невозможно, они

исправляются, да и ничего на них нет, как выше объяснено. В местах,

вблизи от меня, получать можно, а из отдаленности есть разные

неудобства и невозможность. Не входя в подробное объяснение,

после узнать соизволите все наше состояние, дай бог, чтобы

скорее можно было возвратиться к своим портам. Извините меня,

ежели я объясняюсь со всякою откровенностию: крайность, в

каком мы находимся, понуждает к таковым точным объяснениям:

при всех разных недостатках, а больше от неимения хорошей

провизии, служители время от времени умножаются больные,

даже отяготили госпиталь и при всех великих расходах на оную

умирают. Нехорошее свойство сухарей – причиною болезни, ибо

сухари берутся из магазин, хотя и по выбору, но все вредны,

а лутчих нет, и не предвидится надежды, чтобы при всем нашем

старании и требованиях провизия была бы в скорости достав-

лена, денег, сколько я теперь получу из казны Патраса, из них

за одну или за две трети прошедшего году выдам командирам

здесь находящихся кораблей жалованье, ежели получу денег

достаточно, буду стараться и прочие ескадры удовлетворять.

В прочем с наивсегдашним моим истинным почтением и

совершенной преданностию имею честь быть.

Федор Ушаков

Милостивый государь мой!

Со всех мест устья Венецианского залива получаю я

беспрерывные жалобы, что алжирские суда во многом количестве

ловят, берут разбойническим образом и грабят всякие суда, какие

только им попадаются в Венецианском заливе. В прошлом

1799 году от меня и от Кадыр-бея за общим нашим пашпортом,

с нашими подписками и печатьми данным, посланное от нас из

Корфу судно под российским купеческим флагом в Тулон для

отвозу пленных нами французов, алжирские суда, невзирая на

наш пашпорт, взяли разбойническим образом, отвели в Алжир

судно и товары со оного продали, а командира оного судна

Павла Фоку и со служителями греками Соединенных островов и

ныне держат в плену; ныне же оные алжирские суда в числе до

десяти, крейсируя в Венецианском заливе, грабят не только

разных наций, даже наши суда, посылающиеся от меня с письмами

и всеподданнейшими рапортами к государю императору чрез

Отрант и Бриндичи, пресекли всю коммерцию со здешними

островами, не допускают сюда судов пройтить из

Неаполитанского королевства с разным хлебом и со пщеницею, по нашим

требованиям сюда идущих, чрез что не только здешние

островские жители терпят голод, ни же мы сами пшеницу и муку не

можем доставить в покупку, а особо, что они берега между

Отранта и Бриндичи утеснили чрезвычайным образом и судами,

и десантом высаживаемым, производят грабительство, а я по

высочайшему мне от государя императора предписанию должен

оных союзников наших вместе с Блистательною Портою

защищать и охранять от французов и от всяких неприятелей, ибо

они вместе войну имеют и общими силами с союзными

державами действуют противу общих неприятелей – французов.

Следовательно, мы и Блистательная Порта Оттоманская имеет

непременный долг их защищать и оборонять, а паче

Блистательная Порта должна охранять их и воспретить тунизским и

алжирским судам делать грабительство. С письма, сейчас мною

полученного из Летчи от российского консула Никаци, прилагаю

точную копию и, сообщая обо всем оном, прошу, дабы

благоволили вы сами с фрегатами Блистательной Порты иттить или

послать от себя два фрегата к стороне Италии к Отранту и Брин-

дичам, сыскать оные алжирские десять судов, запретить им

всякое грабительство и выслать их непременно из Венецианского

залива вон с запрещением, чтобы они в здешнюю сторону не

ходили, ибо здесь и в здешней стороне неприятельских судов

совсем никаких нет; дайте им от себя об оном письменное

приказание, объявя, ежели они будут ослушаны и далее производить

будут грабительство, в таком случае я пошлю от себя

отделенную ескадру, всех их велю забрать пленными, пошлю в

Константинополь с представлением к Блистательной Порте для

надлежащего с ними поступления и тем принужу их ограбленное

в прошлом году наше судно и людей, также и прочее

грабительство возвратить, ибо оно многократно от них требовано в

возврат, но удовлетворения и по сие время не получено. Я требую,

чтобы вы, милостивый государь мой, по существующей между

нациями дружбе исполнили сие непременно и рапортовали бы от

себя к Блистательной Порте Оттоманской, а я о том же

отнесусь жалобою моею представлением чрез полномочного

российского министра, в Константинополе находящегося. В надежде

удовлетворения вашего по моему требованию с наивсегдашнею

моею дружбою имею честь быть.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Депутаты из Праги беспрестанно наносят разные просьбы и

жалобы, сколько я не удаляюсь, но они со слезами своими от

ног не отходят. Какие письма сейчас ко мне подали, все оные

во оригинале при сем препровождаю. Из одних сих писем не

можно почесть утвердительным намерения Али-паши, но ежели

оно произведено будет в действо, настоит опасность в том; его

императорскому величеству, Блистательной Порте и вам

известно, что в Парге на крепости подняты флаги российский

императорский и Порты Блистательной и что оные остаются там

до решимости государей императоров и тогда спущены будут,

когда какое решение последует. Народ Парги, так сказать,

обожая флот российский, как я уже к вам писал, ни за что не

согласится добровольно его спустить; в противном случае даже

смерть предпочитают. Что с сим отчаянным народом теперь

делать, пока не последует настоящая конфирмация и решимость

государей императоров. Опасаюсь я, ежели Али-паша ими

овладеет отважной дерзкостию, чтобы не нанес бесчестия флагу и не

произошли бы неприятные последствия. Предупреждая вас,

милостивый государь, прошу объясниться с Блистательною Пор-

тою, чтобы никто прежде высочайшей конфирмации никаких

беспокойств сему месту не наносили, а ежели же Али-паша по

ослушности Блистательной Порты начнет неприязненные

действия, не будет ли надобности с нашей стороны, сколько можно

его в том удержать и отвращать или что и обо флаге российском

ваше превосходительство предполагать соизволите, то наперед

я предвижу, что прежде конфирмации и высочайшего

повеления спустить его нельзя, да и обыватели не допустят, ибо они

на поднятие его в Парге с начала прибытия соединенных ескадр

позволение от меня и от Кадыр-бея общее получили, и тогда

оба флаги вместе ими подняты на крепости, в таковом нежном *

деле ожидаю вашего ответа, как что исполнять следует. В

каковой надежде с наивсегдашним моим почтением и совершенною

преданностию имею честь быть.

Вашего императорского величества полномочный министр и

кавалер Томара, в Константинополе пребывающий, сообщением

своим от 12 апреля меня уведомил о известиях, полученных им

из лагеря верховного визиря от надворного советника Франки-

ния, что по объявлении Клеберу определения лондонского двора

не выпускать французов из Египта, начаты там были вновь

военные действия. Сражения хотя не было, но последовавшая

между турецкими аванпостами и французами перепалка привела

всю турецкую армию в такое смятение, что она, ограбя

собственный свой лагерь, обратилась в бегство, и сам верховный визирь

с остатками войск своих принужден был отступить к Газе. Сколь

неудача сия для Порты ни прискорбна, не теряет она, однако ж,

надежды силою возвратить себе Египет, ибо Каир, за

исключением крепости, занят уже турками, а равно и Дамиад,

возвращенный вследствие капитуляции. Таковыми обстоятельствами

отправление французов из Египта во Францию пресеклось,

посему, а также и для того, что на ескадре вице-адмирала Карцова

морского .провианта остается малое количество, от 1-го числа

мая послал я повеления к вице-адмиралам Пустошкину и Кар-

цову с ескадрами возвратиться в соединение в Корфу, тож и

фрегаты из Неаполя и из Анконы ожидаются.

От 23 апреля от него ж, г[осподи]на полномочного министра

Томары, получил я вторичное сообщение, в котором означено:

«За получением на сих днях двоих из Лондона естафетов посол

английский сообщил Порте, что двор его, не апробуя

капитуляции, с Клебером заключенной, и поведения в сем деле командора

Смита, ни от кого и никогда к тому не уполномоченного,

соглашается, однакож, на исполнение той капитуляции упразднением

Египта и возвратом французов восвояси, для обеспечения коих

на пути поручено послу английскому снабдить все плывущие из

Египта с войсками французскими суда надлежащими паспортами,

которые вместо английских ескортов служить будут.

Последствием сего определения лондонского двора должно почитать

примирение верховного визиря с Клебером, бесспорное

упразднение Египта и таковой же возврат французов восвояси, на

собственных своих и нанятых от Порты разных нациях транспортах

в провожании военных турецких кораблей, а, может быть, и

самого капитана-паши, отсюда уже отправляющегося с ескадрою

к Египту». Корабли ескадры, мне вверенной, находящиеся при

Корфу, исправляются починками, провианта от Блистательной