Текст книги "Адмирал Ушаков. Том 3"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

10 часов, войска наши оказали отменную храбрость и ревность

к службе е[го] и[мператорского] в[еличества] и действии против

неприятеля. Французы потеряли убитых и раненых

офицеров – 6, рядовых – 73 человека. С нашей стороны убитых на

батарее при Монто-Гардето – констапель Деянов, а на вылазке

барабанщик – один, раненых: подпорутчик Аполонов, грана-

дир—1, фузелер – 8, матрос – 2; турок убитых – 4,

раненых – 13, инсоржентов – 6. Всего убитых – 6; раненых – 33

человека].

На завладенном нашими войсками у неприятеля месте

сделана была тотчас батарея из 3-х пушек, неприятели покусились

еще октября 22-го дня напасть во многом количестве на

передовые наши посты, но с наших батарей картечью прогнаны

скоропостижно.

Октября 30-го дня по сношении с австрийским начальством

производимы были со всех батарей сильная канонада и ружей-

ная перепалка, что продолжалось 4 часа. По окончании сей

канонады австрийское начальство начало с французами переговоры.

Ноября 1-го дня по причине производимых австрийским

начальством с французами переговоров наши батареи действия

никакого не имели; учрежденная мною флотилия, состоящая из

девяти судов, учинившая в разные времена при ночной темноте

нападения на неприятельскую гавань с великим вредом

находившиеся там судам, крепостным укреплениям и городу, стояла в сие

время поблизости гавани. Ноября 2-го дня при ночной темноте

отряд один под командою г[осподи]на мичмана фон Икскуля взял

французский бриг, именуемый «Бонасорте», старавшийся в ночное

время уйти из Анконы в Марсель. Наконец, ноября 4-го дня

пополуночи в 9 часов французский гарнизон вышел из крепости

по силе учиненной им с господином генерал-лейтенантом Фрели-

хом капитуляции. Долгом поставляю рекомендовать, как господ

штаб-, обер– и унтер-офицеров, так равно и служителей,

турецких начальников и турок, которые во все продолжение сей

кампании, сражаясь против многочисленного и отчаянно бьющего[ся]

неприятеля, будучи толико малочисленны, единственно

беспримерной своею храбростию всегда и везде совершенно побеждали

и наводили страх неприятелям. О чем вашему

высокопревосходительству донести честь имею и особенно имею честь

рекомендовать командовавшего десантными войсками господина флота

капитан-лейтенанта [Мессера]г в хорошем распоряжении,

храбрости, усердии и ревности к службе его императорского величества,

а [об] отличившихся господах офицерах и прочих чинах у сего

приложен список2.

Милостивый государь, Федор Федорович.

Вашему высокопревосходительству от 24-го минувшего

октября доносил я рапортом, что послал повеление на требакуле

в Ливорну командиру корабля «Азия», но оное не застало сего

корабля, который уже отправился в Неаполь.

Я с кораблями из порта Специи завтрашний день

отправлюсь в крейсерство к Генуе по обстоятельствам, какие изволите

усмотреть из приложенной при сем на италианском языке копии

с сообщения моего, посланного к генералу Кленау, который вчера

отправился из Сарзаны в Сестрию. Он будет действовать своим

корпусом против неприятеля в прилегающих местах около Генуи,

мне остается желать ему благоприятных успехов.

Действие австрийских войск под командою генерала Меласа

около Ион теперь производится с желаемым успехом, как

увидите из приложенной при сем реляции, которую я вчерась

получил.

Ожидаю прибытия из Ливорны требакула и постараюсь, не

удастся ли мне высадить сколько-нибудь солдат к сухопутному

действию с войсками австрийскими, но доложу вам, что место

крайне открыто. Донося о сем, имею честь быть с истинным

моим высокопочтением и преданностью, милостивый государь,

вашего высокопревосходительства покорный слуга

Павел Пустошкин

Первая экспедиция, отправленная в мае месяце под командою

контрадмирала Павла Васильевича Пустошкина, состоящая из 2-х 74-пушечных

кораблей, одного брика российских и 1-го корабля и двух фрегатов

турецких. Ескадра пришла к Анконе в начале июня и тотчас атаковала мулу2

и гавань и, нанесши неприятелю страх и повреждения, отошла на пушечный

вь^стрел, остановилась на якоре.

Через два дни увидели идущее судно' под берегом от стороны Сени-

галлии. Адмирал прислал ко мне вооруженных два барказа, приказав мне

прикрывать оные и взять идущее судно. Я тотчас снялся с якоря, и в то

же время из гавани вышли 10 канонерских лодок. Я тотчас отправил бар-

казы абордировать видимое судно, а с бриком вступил с неприятелем в бой

и, прогнав его в гавань, держался под парусами по тех пор, покуда бар-

казы привели взятое судно – требак и названный нами «Св. Константин»,

оный принадлежал французам и тотчас вооружен двумя пушками и

употреблен на службу.

А на другой день, получа известие, что в Пезаро вступили 40 человек

австрийских гусар и народ противу французов вооружился» эскадра, оставя

1 корабль в блокаде, тотчас снялась с якоря и отправилась в Пезаро.

Подходя к Фано, увидели по дороге от Сенигаллии несколько

неприятельской артиллерии, прикрываемой пехотою. Мне сигналом приказано было

атаковать неприятеля. Подойдя ближе к берегу, достаточно было обратить

их в бегство* несколькими картечными выстрелами. А к вечеру эскадра

остановилась на якоре вблизи Пезаро, и на другой день свезли на берег

наши и турецкие войска до 600 чел.; 40 человек венгерских гусар и до

5000 вооруженных жителей, командуемых прелатом, присоединились к

нашим войскам; всеми оными командовал морских баталионов майор Гамен.

С рассветом другого дня все войска выступили по Анконской дороге

к Фано. Тут неприятель недолго защищался и отступил к Сенигаллии.

Я с бриком прикрывал сухопутные войска и облегчал поход оных.

Сделавши суточный роздых, рано выступили к Сенигаллии. Неприятель

защищал оную, наши передовые войска под командою капитана Чебышева

атаковали и взошли на стену, тут капитан Чебышев ранен, а я бомбардировал

город. Неприяггель отступил к Анконе, я провожал его ядрами и картечью

и в такое привел замешательство, что несколько австрийских гусар гнали

неприятеля на большое пространство.

Сии успехи наши остановлены были незапным происшествием. Адмирал

Нельсон уведомлял адмирала Ушакова, что французский и гишпанский

флоты из Кадикса прошли в Средиземное море, и просил Ушакова со всем

флотом соединиться для поражения неприятеля, почему адмирал Ушаков

и предписал контр-адмиралу Пустошкину со всеми силами немедленно

возвратиться к Корфу, почему в ту же ночь войска перевезены на корабли,

которые благополучно и прибыли в Корфу, а в начале июля от Нельсона

получено уведомление, что неприятельский флот вошел в Тулон, где и

блокируется англицкою эскадрою. Посему адмирал к Анконе назначил другую

експедицию под начальством капитана 2 ранга графа Войновича. Но, не

приступая оной к описанию, неизлишним полагаю сделать описание крепости

Анконской со всеми ее укреплениями и вкратце изложу сию твердыню

в Папской области на берегу Адриатического моря.

Крепость Анкона выстроена на выдавшемся мысу в Адриатическом

море, мыс сей образует залив, по оконечностям оного два возвышения, на

которых устроены две из первоклассных крепостей, одна с другою

соединена каменною прочною стеной, внутри оной весь город помещается.

Гавань искусною рукою закрывается от бурливых валов мулою, сия укреплена

в два яруса пушками. Внутри оной к воротам Римским и Сенигалльским

на воде выстроен карантин, вокруг оного каменная стена с пушками,

пристань; к муле вход по оной в город в Мраморные ворота, сооруженные

в честь императора Траяна при возвращении его от берегов Далмации

после одержанных им там знаменитых побед. В гавани до ста разного рода

судов и три линейные корабли, взятые в Венеции Наполеоном по

уничтожении сей знаменитой в летописях мира республики. Остается

наблюдателю сказать, как велика должна быть армия, [чтобы] блокировать

крепость, на которой более 700 пушек разного калибра. По взятии крепости

Корфу адмирал Ушаков отправил на моем брике главнокомандующего

французскими войсками на Ионических островах генерала Шабо с его

штабом и 8 купеческих кораблей с гарнизоном под моим начальством в Анкону.

Я исполнил сие благополучно и успел вымерить в пребывание мое там

глубину гавани и вход в оную, в сие время французский корабль «Жене-

рое» возвратился в Анкону – он отсюда за 10 дней моего прибытия

отправился в Бриндичи в Неаполитанское королевство, чтобы отвлечь

союзные войска от Неаполя. Ничтожная бриндическая крепость пустила первое

ядро и убила капитана корабля Жулие 1. Французы щитали его на море

то же, что Наполеона в поле. Он своим искусством избежал от англичан

в Нильское сражение и на водах Кандии взял англицкий корабль, которого

и привел в Корфу. Я, возвратясь в Корфу, подал адмиралу мои замечания,

план крепости, гавани и промер глубины, а посему-то я и назначался к сей

крепости в две экспедиции.

Июля 6-го. Вторая экспедиция состояла из 3-х 50-пушечных фрегатов

русских и одного брика, 2-х фрегатов турецких и одного греческого

вольного судна «Суворова». Ескадра сего числа оставила Корфу.

16-го. Проходя Анкону, для блокады с моря оставлен один фрегат

русский, а протчие поспешали к Пезаро и 17*го стали на якоре. Того же

числа свезли на берег войска.

18-го. Атаковали с сухого пути и с моря город Фано, в котором

находилось отборного французского гарнизона до 700 человек под командою

отличного полковника Шевалие, я с бриком бомбардировал оный.

Неприятель чрез 4 часа поднял белый флаг, я получил от командующего

повеление отправиться в город с уполномочением вступить в переговоры. Я

немедленно заключил капитуляцию, по которой весь гарнизон, положа

оружие, сдается военнопленными, а офицеры на честное слово отправлены во

Францию с тем, чтобы во всю нынешнюю войну ни с нами, ни с нашими

союзниками не воевать. Сие последние понудили более потому, что я

получил известие о сильном сикурсе, идущим от Анконы, и когда были

союзные флаги подняты, тогда показались неприятельские– войска и, увидя, что

все кончено, возвратились обратно.

Здесь как ескадрою, так и десантом командовал граф Войнович, а 21 -го

назначен командовать десантом флота капитан-лейтенант Мессер1.

За успешное мое содействие при Фано я всемилостивейше награжден

орденом св. Анны 3-й степени в шпаге.

22-го. Войска выступили к Сенигаллии, я с бриком, пользуясь

благополучным ветром, прибыл к Сенигаллии в полдень, гораздо прежде

сухопутных войск, и, увидя в городе французскую кавалерию, начал

бомбардировать оный, отчего неприятель, оставя город, выступил в Анконские

ворота и начал строиться в форштате. Я немедленно подошел к оному, и

несколькими картечными выстрелами [неприятель] обращен совершенно в

бегство; оставя тут брик на шпринге, сам на вооруженном барказе рекою

Сенигаль вошел в город и тотчас поставил к Анконским воротам караул.

У ратуши на площади спустили неприятельский флаг и срубили древо

вольности. Немедленно рапортовал графу Войновичу и отправил курьера

к Мессеру, дабы он поскорее пришел с десантом. На крепости нашел

4 24-фунтовые пушки, заклепанные неприятелями, оные тотчас были

расклепаны и поворочены на анконскую дорогу, и две пушки сброшены

неприятелями за крепость. А в 4 часа пришли и десантные войска.

24-го. Десант выступил из Сенигаллии, я, прикрывая оные до местечка

и речки Фьюмизино, содействовал нашим войскам к поражению

неприятеля, который и отступил к Анконе.

25-го. Я откомандирован в Сенигаллию для вооружения флотилии,

почему, собрав 10 рыбачьих лодок и два требакула, сделавши на оных

платформы, поставя с фрегатов на каждую лодку по одной, а на требаки

по две 24-фунтов[ых] медных пушек.

7 августа. По повелению графа Войновича отправился командовать

десантными войсками со стороны Монта-Гардето. В команде моей состояли:

лейтенант – 1, мичманов – 2, констапель – 1, морских баталионов порут-

чик—1, унтер-офицеров и рядовых русских—100, турок чаушей – два и

рядовых – 80. Тут я соединился с генералом Лагоц, у которого

нерегулярного войска было неаполитанских и итальянских до 6 тысяч. Он стоял,

окопавшись в редуте, верстах в семи от крепости. Сходство наших

характеров, взаимная доверенность при первом знакомстве нашем сблизили меня

с Лагоцом узами дружбы. У генерала Лагоца хоть было 6000 войска, но

он сам сознался, что на их надеяться не можно, следовательно, вся

тяжесть сей войны должна быть на русских, почему и требовал от

Войновича усилить мой отряд и 6-го получил до 80-ти русских и турок. С сею-то,

так сказать, горстию храбрых удерживая неприятельские сильные вылазки,

защищая три батареи и редут, неоднократно делая на неприятельские

вылазки свои и каждый раз прогоняя его в крепость, возвращался с победами,

спал и жил на средней Мариинской батарее в продолжение 69 дней. Не

буду описывать ежедневных и частых с неприятелями сшибок, а упомяну

только о некоторых.

8-го. Соединясь с Лагоцом, начали действовать наступательно и в два

дня, опрокидывая неприятеля, вогнали его в крепость и, утвердив

коммуникационную линию с Мессером, устроили большой редут на кругообразном

возвышении, срубя на нем все деревья, и который был для нас воксалом.

Саженях в 50-ти к крепости от оного по косогору выстроили 3 батареи.

Первая и средняя названа «Св. Мария», по правую сторону к морю —

«Св. Николай», а по левую – «Св. Константин». Я потому дал сии имена,

что у Мессера уже были выстроены батареи и названы именами

высочайшей фамилии. Пушки поставлены 24-фунтовые, с фрегатов перевезенные два

единорога и 48-фунтовая мортира; генерал Лагоц вызвался, что он всем

снабжать будет и мои войска, почему во все продолжение время сего ни

в чем недостатку не имели.

20-го. Французы сделали сильную вылазку. Лагоцовы войска,

занимающие передовые посты, отступили в батареи; неприятель, пользуясь

местным положением, подошел под самые батареи; препоруча

охранение оных генералу Лагоцу, сам с русскими и турками сделав с

батарей вылазку, и штыками ударил неприятеля во фланг, опрокинул и

вогнал в крепость. Осталось неприятелей на месте 19 человек, а нескольких

унесли с собою. Тогда, сделав отбой, возвратился на батареи. Но 4

человека матроз в жару своего воображения, и думая, что неприятель уже

совсем побежден, на плечах неприятелей ворвались в крепость; неприятель

ворота запер, но взять храбрых не могли до тех пор, покуда все не

получили по нескольку ран, тогда их взяли и отправили в госпиталь. К чести

генерала Монье можно сказать, что сей славный воин ежедневно сам

наведывался о пленных и все прилагал старания о их излечении; трое

выздоровело и разменены, четвертый же из лутчих марсовых матроз моего брика

Ижиков защищался до тех пор, покуда не получил 8 ран, тогда был взят и

на третий день помер.

21-го. Неприятель делал вылазку, но высланными от меня охотниками,

несколько русских и турок, вспомощестъуемые и лагоцовыми и инсуржен-

тами, прогнаны в крепость.

28-го. В ночи неприятель сделал вылазку и с потерею 6-ти человек,

оставленных на месте, прогнан в крепость. Бомбардировка по крепости как

от нас, так и со стороны Мессера почти ежедневная.

29-го. Пополудни неприятель сделал вылазку и по обыкновению

прогнан в крепость.

Сентября 1-го. Неприятель делал довольно сильную вылазку, но с

уроном был прогнан:

4-го. Делана вылазка, и по привычке [неприятель] был прогнан в

крепость.

5-го. Сего числа турецкий чауш явился ко мне и привел с собою до

80-ти человек турок, объявя, что никак не может служить под командою

Мессера, а мои приказания в точности выполнять будет. По сему случаю

я рапортовал графу Войновичу и получил предписание включить их на

порцию и иметь в моей команде. Граф Войнович, соображая, что

неприятель по местному положению может делать на мою сторону сильные

вылазки, на присоединение сих более был согласен и потому, что сии охотно

подчиняли себя моему начальству.

18-го. Неприятель сделал большую вылазку под командою храброго,

об одной руке, коменданта, оной укорял генерала Монье, что он трусит

горсти русских и турок, я или умру или возьму батареи, и первое его

желание сбылось; он шел на наши батареи храбро, но картечные выстрелы

его войска остановили на возвышении перед батареями. Турецкий чауш

Ибрагим просил моего позволения с охотниками [из] турок атаковать

саблями и пистолетами; турки спустились под косогор и, не будучи замечены

неприятелем, вмиг взобрались на возвышение и атаковали саблями, в сие

время как по сигналу замолчали пушки с обеих сторон, неприятеля

опрокинули; Ибрагим схватил коменданта, но возвратившиеся солдаты отбили

своего коменданта, турки еще атаковали, и Ибрагим вторично схватил

коменданта, но, видя, что живого взять не может, заколол его кинжалом.

В сие время Ибрагим получил рану и упал, турки к нему подоспели,

многих перерубили, но французы унесли тело коменданта. При сем неприятель

потерял до 30 человек убитыми, турок убито 3 и 9 ранено. Высланный от

меня сикурс подоспел уже к окончанию. Раненые турки, лежа на земле,

защищались саблями.

24-го. Неприятельская вылазка прогнана.

28-го. То же и тем же окончилось.

На 29-е. В бурную ночь неприятель сделал сильную вылазку и

бросился на батарею «Константин», которую и взял, команда и офицер оной

присоединились ко мне в мариинскую, неприятель атаковал оную: пять раз

врывался в амбразуры и столько же раз опрокинут. Тогда генерал Лагоц,

защищая батарею «Св. Николая», прислал ко мне на помощь до трехсот

инсуржентов, тогда я, сделав сам вылазку, опрокинул, и по всей линии

неприятель отступил поспешно. Неприятель приступал с усилием на

батарею «Николай», которую защищал достойный сотрудник и друг мой Лагоц,

и в ту пору, когда я опрокидывал неприятеля, ружейная пуля нанесла

незабвенному Лагоцу смертельную рану, который на третий день и помер.

Тело его отвезено в Лорету и там предано земле с почестию и слезами;

я простился с прахом его в шанце и тут же отер памяти его последнюю

слезу. По рассвете найдено неприятельских трупоз более 70. На крепости

к моей стороне подняли белый флаг и просили меня позволить собрать

убитых, что и было им позволено, а пополудни принялись бросать бомбы.

После сей вылазки более на мою сторону вылазок не было, а обыкновенные

перестрелки с передовыми постами.

Октября 3-го. Сего числа прибыли австрийские вспомогательные войска

и расположились за нашими батареями и редутом до 8000 человек под

командою фельдмаршал-лейтенанта Фрелиха. На вид войска славные, а

каковы на деле – увидим.

9-го Получил от графа Войновича повеление, чтобы, оставя на

батареях констапеля Деянова с морскими канонерами и передав начальству

генерала Фрелиха всю мою команду, как русских, так и турок перевести на

сторону Мессера, а самому мне отправиться в Сенигаллию и принять под

мое начальство флотилию.

10-го. Выполнив повеленное, приехал в Сенигаллию. Не могу

изобразить того приятнейшего сна, которым насладился, ибо во все сие

заботливое время не имел лутчего ложа, как платсформы, постель – плащ,

подушка – пушечное колесо и весьма роскошное – пук соломы.

12-го. С флотилиею поутру подошел к Анконской гавани. Последний

фрегат наш по причине бурливых погод отправился в Триест, а граф Вой-

нович перебрался на берег и позади наших батарей в небольшом селении

объявил главную свою квартиру.

18-го. В ночи атаковал с лодками гавань, которая и продолжалась два

часа, при сем неприятельский линейный корабль потоплен.

21-го. Идущий в Анкону купеческий корабль под французским флагом

и [с] 8-ю человеками французов мною взят и отправлен в Триест с

мичманом Шостаком, там оный признан доброю призою и продан за 42 000

гульденов. Деньги положены для хранения в страховую комерц-компанию

купцу Эстрейхеру до решения нашего правительства.

22-го. Французы сделали вылазку на сторону Монто-Гардето и взяли

у австрийцев две батареи. Констапель Деянов со своими защищал третию

до тех пор, покуда [не прибыл] присланный от Мессера сикурс в 200 че-

ловек под командою морских баталионов капитана Литиха, французы

отступили в крепость, но храбрый Деянов убит.

Ноября 3-го. На сие число в ночи из Анконской гавани вышел брик.

Я тотчас снялся с якорей и погнался за оным, вскорости догнал, стоило

немногих выстрелов, взял оный. Оный принадлежал французам, отправлен

в Тулон, с пашпортом генерала Фрелиха. Капитана и депеши отправил

к графу Войновичу, брик по имени «Бооносорте» с 18-ю пушками нагружен

разных цветов хлопчатою пряжею и признан добрым призом, который

обращен в военный и употреблен на службу *.

4-го. На рассвете со всею флотилиею вошел в гавань, а французский

гарнизон выступал из крепости со всеми почестями и [при] вооружении,

с пушками и закрытыми фурами. Генерал Фрелих сделал секретно от нас

капитуляцию, даже исключа нас из оной. Я тотчас спустил французские

флаги на муле, карантине, на военных и купеческих кораблях и поднял на

оных союзные – русские, австрийские и турецкие. Оставив лейтенанта Ца-

мутали наблюдать за порядком, сам отправился на катере с рапортом

к Войновичу, и тут получили известие, что генерал Фрелих приказал

насильно снять наших часовых, где были мною расставлены при поднятых

флагах. Лейтенант Цамутали, стараясь не допущать до оного, был

арестован, однако ж флаги до вечера не спущали, а на другой день поднял одни

австрийские, и разбойническим манером похитили у нас все то, что труды

и опасность долженствовали вознаградиться, но слава храбрых останется

навсегда. Французский гарнизон следовал под прикрытием австрийской

кавалерии.

Сия знаменитая и достословная блокада тем более славна, что

французского гарнизона сначала было до 7 тысяч человек, а по заключении

капитуляции возвратилось во Францию не с большим 3400, а протчие

погибли на вылазках и от болезней, от недостатков в провизии. Гарнизон был

отличный, генерал Монье известен по храбрости и опытности, и в нашей

власти было заключать такую постыдную капитуляцию, каковую дали им

австрийцы; с начала блокады сильные вылазки, деланные на батареи,

моему начальству вверенные, со славою отражены и биты. Австрийский

кабинет или, лутче сказать, Тугут и то его милости, т. е. Тугута, гарнизон

французский избавился постыдного плена и возвратился со славою во

Францию. За сей бесчестный поступок австрийцев последовал правильный

гнев императора Павла и [он] прервал дружбу с неблагодарною нациею, и

сия вскоре после сего происшествия наказана [была] по заслугам на

равнинах Маренских2. Какое имели уважение французы к австрийцам, можно

заключить из следующего: вступя австрийцы вместо меня с отличным по

виду 8-ми тысячным корпусом, французы сделали вылазку и, вероятно,

разбили бы австрийцев, ежели русский констапель не удержал их

стремления до прибытия российского сикурса, из 200 человек состоящего. Деянов

убит, честь и слава памяти твоей, храбрый. Когда австрийцы делали

переговоры, в то время сходились под крепостью русские офицеры с

французскими и последние убедительно упрашивали первых не помогать

австрийцам. «Без вашей помощи,– говорили они,– мы австрийцев скрошим, как

капусту»,– бессмертный Рымникский навел страх и ужасть на храбрых

республиканцев,– они щитали русских непобедимыми.

Генерал Лагоц, еще прежде 1-й нашей экспедиции собрав из

неаполитанцев и итальянцев до 6 тысяч нерегулярного войска, избрав себе

главную квартиру в городе Фермо, к югу от Анконы около 30 миль италиан-

ских, сие местоположение неприступно для неприятельских нападений. Он

1 Груз был оценен в 10148«2 рубля, а сам бриг включен в состав

русского флота и прослужил в нем десять лет (А. Кроткое, Повседневная

запись замечательных событий в русском флоте, СПБ, 1893, стр. 474).

2 В сражении при Маренго 14 июня 1800 г. французы под

командованием Бонапарта нанесли поражение австрийцам, в результате чего послед*-

ние потеряли Ломбардию, Пьемонт и Геную.

отсюда делал несколько набегов и при нападении неприятеля скрывался;

в свою твердыню. Получа от нас известие, что мы уже заняли Фа но и

взяли гарнизон оный, он выступил из своей засады и тихо подвигался

вперед к Анконе, и когда уже наши войска вогнали неприятеля в Анкону,

я нашел Лагоца, окопавшись шанцами на выгодной позиции, отсюда все

дела наши были общие и согласные. Сходство наших характеров сблизили

меня с ним в совершенную дружбу – храбрость, прозорливость,

неустрашимость обладали им. Лет 26-ти, высокого стройного роста, несколько

рыжеват, он служил во французской службе, был адъютант[ом] Наполеона,

потом бригадным генералом и, обижен будучи Наполеоном и директорией,

поклялся вечную иметь ненависть к неблагодарным. Успехи великого

Суворова дали Лагоцу смелость явиться на театр военный, он вошел в

сношения с Рымникским и, ободряем поседелым воином, усугубил себя на правое

дело; он был подданный австрийский, но не доверял им...

За труды, мною понесенные, я всемилостивейше награжден орденом

св. Анны 2-й степени. Граф Войнович получил Иерусалимский командор-

ственный, Мессер – 2-й степени св. Анны, и многие офицеры – 3-й степени.

После Маренского сражения вся Италия занята французами, но

покуда мы находились в Анконе, ни один город сей провинции не был ими

занят, а когда покойную королеву неаполитанскую приняли на нашу эскадру

для отвоза в Триест, и в который день мы оставили Анкону, в тот

же вступили [туда] и французы, и в ту же ночь выслали австрийцев не

так-то учтиво.

Из письма вашего от 14-го сего месяца1 приметил я, что вам

горестно было по двухдневном труде принять французские

условия.

Я прямо не нахожу важной причины, для которой бы вы

принуждены были против воли вашей принять оные, и повторяю

вам то самое, о чем я имел честь в прежнем моем письме вам

объявить, что по невозможности к защите осажденного города,

по тесным обстоятельствам, до которых он был доведен, и по

крайнему недостатку как в съестных, так и в военных припасах,

а более по известной храбрости и числу осаждающих войск,

французы должны были принять, а не предписать условие.

Приношу вам особливую благодарность за похвалу, которую

вы изволили отдать как капитану фрегата Мессеру, начальнику

сухопутных российско-оттоманских войск, под командою моею

состоящих, так и протчим офицерам, командующим батареями, и

уверяю вас, что в рапортах моих к моему адмиралу не премину

я представить всех, дабы они достодолжно были награждены за

труды, ими понесенные, и услуги, ими оказанные.

В отведении квартир российско-императорским войскам я

употреблю надлежащее старание и буду оными распоряжать,

судя по местам и времени.

Я вам предъявлю, что должное уважение к храбрости, сими

войсками оказанной, и тесному союзу, существующему между

оными и командуемыми вами войсками, не менее как к союзу,

между августейшими державами состоящему, коим мы служим,

требует того, чтобы одна часть войск была помещена в Анконе

и чтобы на стенах оного города с флагом его императорско-рим-

ского величества выставлены также были и флаги российско-

императорский, оттоманский и короля Обеих Сицилии, коих

войска столь содействовали, чтоб принудить к сдаче города.

Извещение, вами мне данное, о тесной дружбе и родстве

наших дворов удостоверяет меня, что сие столь справедливое мое

требование будет принято, как должно; иначе из занятых мною

постов я никогда не выступлю.

Во всяком случае и во всякое время я совершенно долгом

себе поставлял доказывать вам истинное мое желание и рачение

о взаимном добром согласии. С истинным прискорбием

находился я иногда принужденным делать вам представления по

некоторым случаям, которых я не мог утаить, не сделавшись или,

по крайней мере, не являясь виновным пред августейшим моим

государем в упущении должности. Сии самые представления, кои

не только не происходили от вражды или от другой какой-либо

посторонней причины, но принимали свое начало от искренней и

беспристрастной ревности, не могли не быть одобрены и вами

самими. В таковой надежде не могу не уведомить вас о крайнем

прискорбии при получении мною рапорта, что по вашему

повелению снят императорский флаг государя моего, что малый отряд,

занимавший пост у входа портового, сведен на суда и что

арестованы двое из моих офицеров и несколько солдат. Вы можете

быть уверены, что если бы вы благоволили уведомить меня или

начальника Мессера о погрешностях, ими учиненных, то были

бы они подвержены строгости военных законов. А что следует

до своду войск и до снятия императорского российского флага,

то ежели протестую, как честь моего государя требует того, то

удержу себя и на сей раз в пределах простого протеста. Я прошу

вас принять в уважение сии мои искренние чувствования и

верить, что и проч.

В полученном мною от вашего высокопревосходительства сего

месяца 11-го дня ордере1 между прочим предписывать изволите,

чтобы по взятии Анконы должен я войти во все подробности

обще с господином австрийским генералом Фрелихом и делать

капитуляцию вообще, и что взято будет от французов, по описи

все сохранить до высочайшей конфирмации. На сие вашему

высокопревосходительству доношу следующее:

Узнавши, что г[осподин] генерал Фрелих тайно делает

капитуляцию, накануне, 1 ноября, дал знать ему, что по болезни

моей присланы будут ему вместо меня для совета флота капитан

2 ранга Мессер и флота лейтенант и кавалер Ратманов, коих на

другой день и послан к господину Фрелиху от меня на совет,

дав им для преложения в совете капитуляции, согласно с

данными мне от вашего высокопревосходительства повелень[я]ми,

которые по возвращении рапортовали мне2, что они были

ь квартире у господина генерала Фрелиха и, не застав его,

ожидали три часа и по прибытии его дали знать о себе, что они

присланы для пользы союзных держав посоветовать о капитуляции,

но он чрез своего адъютанта отказал им свидание, сказал

формально, что с ними говорить ни о чем не хочет, а естли имеют

какие письменные дела, то отдавали бы его адъютанту. Они

вторично объявили, что по данному им от меня повелению должны

они знать пункты капитуляции, которую господин генерал

Фрелих с французами делает, однако и вторично им было отказано

чрез того ж адъютанта, объявя, что господин генерал Фрелих

послал в крепость майора для утверждения капитуляции, и когда

кончена и утверждена будет, пришлют оную ко мне. А между

тем в сие самое время, ноября 2-го дня, господин генерал

Фрелих не уведомил меня, тайным образом заключил капитуляцию,

скрытно ввел в 10 часов пополудни свои гарнизоны в Анкону, и

[через] 24 часа, то есть 4-го числа, выступил французский гарни-

зон из крепости по силе учиненной капитуляции, которую

господин генерал Фрелих, совсем уже окончивши и утвердивши,

прислал ко мне для одного только сведения. Я в то же время

ему объявил, что на таковую капитуляцию не согласен, ибо

известен мне был имевшийся у французов в порохе и провизии