Текст книги "Адмирал Ушаков. Том 3"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

были помочены, от сего4 сгнили и пришли большею частию

в негодность, так что, ежели и выберутся из них несколько

годных, и то в малом количестве и на малое время на ескадру их

стать может. Следовательно, провиантов, с чем бы теперь мог

я отправить ескадру, достаточного числа здесь не находится;

крайняя и необходимая в них настоит надобность, но чтобы

непременно выполнить волю его султанского величества, намерен

был я последний провиант с остающихся здесь кораблей отдать

на ту отделенную от меня ескадру в той надежде, что в самой

скорости могу получить доставляющиеся из Морей провианты.

Во время сего приуготовления моего к посылке ескадры с

чувствительнейшею прискорбностию и сожалением получил я из

Морей рапорт от находящегося в Патрасе и в Триполице

определенного от меня с ескадры к приему провиантов российского

офицера порутчика Артакино объяснение5 от 7/19 числа сего

месяца, что на сих днях господин морейский губернатор Му-

стафа-паша получил от Блистательной Порты Оттоманской

фирман, которым запрещено повелительно, чтобы на российскую

ескадру из Морей сухарей более не доставлять; таковое

несоответственное требованиям нашим 6 повеление в такое время, когда

у нас провиантов нет и с часу на час я их7 ожидаю, повергло

меня в крайнее беспокойство и сумнительность о том, что Сие

запрещение о недоставлении к нам провиантов значит? Обо всех

подробностях объяснился я письмам[и] моим[и] к полномочному

российскому министру тайному советнику и кавалеру Томаре1,

чтобы он, и малейше не упуская времени, в конференции

объяснился с Блистательною Портою и уведомил бы меня, как наи-

скорее2, будут ли к нам доставлены провианты, дабы

российская ескадра, находясь теперь без провиантов, не потерпела

голоду и самого бедствия от оного. Я прошу ваше

высокопревосходительство, естьли существует та искренняя дружба и

согласие, о которой в письме вашем столь уверительно обнадеживать

изволите3, употребить могущественное ваше старание о

наискорейшем доставлении ко мне в Корфу4 провиантов5 в

достаточном количестве всякого сорта, какой по положению в присылке

быть должен; я же с моей стороны уверяю ваше

высокопревосходительство в совершенной и ненарушимой дружбе

всемилостивейшего государя моего императора к его султанскому величеству

и о истинной моей преданности и усерднейшем желании и

ревности выполнять волю и повеления его султанского величества

и о том, хотя все выше означенные настоят препятствия и

невозможность от неимения провианта, за всем тем употреблю я

ревность мою изыскивать способы, как наискорее достать6 оного,

сколько будет 7 необходимо надобно, и по получении потребного

количества провианта тотчас ескадру пошлю на действия против

неприятелей, дабы преградить и воспретить им проход к Египту,

разбить и забрать их пленными 8. Между тем, имею известие из

Сицилии, что английскою ескадрою, крейсирующею между

Сицилией и Барбарского берега, встречен отряд французской ескадры,

из Тулона идущей с войсками в Мальту, разбит и забран

в плен9. Англичанами взят один французский корабль, один

фрегат и три транспортные судна. Сказывают, что на всех оных10

взято пленными до 3 тысяч французов. О прочих потребностях

надеюсь я получить скорое известие от английского

вице-адмирала лорда Кейта, который ныне командует английскою ескадрою

на Средиземном море, с ним снесусь п я обо всех подлежностях,

и общими возможностями стараться будем истреблять

неприятелей и не допустить их до владений 12 Блистательной Порты

Оттоманской.

К вице-адмиралу и кавалеру Пустошкину, с отделенной от

меня ескадрою находящемуся при блокаде Генуи, послано от

меня повеление, чтобы он с поспешностью шел в те ж места,

куда предписано от меня иттиг ескадре, ныне из Корфу

посылающейся, и общими силами стараться выполнить предписанное

от меня повеление, сходное с волею и желанием его султанского

величества, и потом к настоящему времени и отправлению моему

со всеми вообще в черноморские порты для исправления

кораблей и фрегатов быть в Корфу2, о чем ваше

высокопревосходительство уведомить честь имею и, свидетельствуя сим искреннее

и дружелюбное мое почтение и преданность, с оными3 наивсегда

имею честь быть.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Сего числа получил я рапорт из Морей, из Патраса и Три-

полицы, от находящегося там определенного от меня для

приемов провианта порутчика Артакино, писанный сего теченья 7-го

дня, которым доносит он, что в сие время прислано повеление

от Блистательной Порты Оттоманской к господину морейскому

губернатору Мустафа-паше, дабы сухари, которые заготовляются

в Морее, не отправлять более к российской ескадре впредь до

повеления. Таковое неожидаемое происшествие столь обеспокоило

меня, что не знаю, какие об том иметь мысли, как может

последовать таковое неблагоприятное противу нас повеление в то

время, когда здесь провиантов в доставлении от Блистательной

Порты почти не состоит, кроме небольшого количества сухарей,

находящихся в здешних магазинах, да и те сгнили и негодны,

ибо с судов они выгружались в магазины в дождливое и сырое

время, оттого и пришли в негодность. От 2-го числа сего месяца

обо всем прочем в рассуждении провианта я вашему

превосходительству письмом моим объяснился с подробностию4, теперь же

уведомляю, что чрез сие повеление последовать может

непременно совершенный подрыв ескадры и неминуемое бедствие от

голоду; приуготовлена уже мною ескадра вице-адмирала и

кавалера Карцова к посылке для выполнениев требованных письмом

каймакама-паши сходно с его величеством султана волею и

желанием надобностей, так же и других высочайших мне предписа-

ниев, ожидал я только привозу из Патраса сухарей и другой

провизии и между тем хотел снять последнюю провизию с

других кораблей и снабдить оную ескадру; но, получа сей рапорт от

порутчика Артакино о столь неожиданном уведомлении,'

остановил и не смею снимать с других кораблей последний провиант,

дабы служители остающихся здесь судов не могли умереть с

голоду, ибо теперь во все время переписки с вами и с

Блистательной Портою доставления провианта ожидать уже нельзя, и она 1

продолжится не менее как два месяца, курьеры отсель доходят

до Константинополя не менее как в 17-ть дней, на возврат

столько же времени потребно, а потом, когда последует

повеление, от того времени начинать ожидаю, когда он будет

доставлен. Таковые неожиданные обстоятельства заставляют иметь

великое сумнение о дружбе Блистательной Порты, существует ли

она, и нет ли какой перемены? Ваше превосходительство долг

имейте2 узнавать об оном благовременно и меня не оставлять

вашим извещением, а особо по известности вашей из многих

моих к вам представлениев о неимении провиантов на ескадре,

дабы я предупредительно мог взять меры, как его доставить

можно. Ежели, чего боже сохрани, чего я никак не воображаю

по уверению ваших писем, никакой перемены быть не может

в добром согласии между нами и Портою Оттоманскою, ежели

последует перемена, я никаких средств не нахожу доставить его,

инако как только военною рукою, отнимать силою, где только

случай допустит, а инако служители умирать должны от голоду.

Кроме нарушения дружбы никак не можно поверить, чтобы было

запрещение доставлять к нам провиант в такое время, когда

здесь в доставлении его нет; я столько обеспокоен, даже не знаю,

что теперь предпринять должен, даже и на время переписки

у меня провиантов совсем нет, а когда на ескадре весь кончится

без остатка, тогда уже и никакое действие к получению его

предпринять будет не можно. Порутчик же Артакино в рапорте своем

объясняет, что в Морее с некоторого времени заметны великие

неприятства к русским, турки беспрестанно бунтуют и всех

случающихся русских людей крайне обижают, ненавидят и не

терпят. Сей рапорт его, Артакино, во оригинале при сем прилагаю,

также посыланного от меня в Патрас судна «Апотоменганы»3

командир капитан Скандраков таковое ж замечание свое мнс

объявил. Али-паша Янинский противно данного ему повеления

от его султанского величества вводит войски свои в Превезу,

перевозит артиллерийские снаряды и готовит орудия, и сколько

можно из известиев узнавать, с албанского берега неприятные

слухи доходят и недружественные. По таковым важным

обстоятельствам решился я и посылаю с сим нарочного к вашему

превосходительству курьера, о подлежностях прошу объясниться

с Блистательною Портою Оттоманскою и всеми возможностями

поспешить посылкою скорейшего курьера в Морею, дабы

приказано было провиант к нам вести как наискорее; естли сие не

последует, я дохожу до отчаянности, и когда будет приходить

к окончанию последний провиант, должен буду предпринять

последние неприятные средства к спасению людей от голоду.

Избавьте меня скорейшей решительностью от нанесенья таковых

худых и неминуемых последствиев. Теперь я ожидаю от вас ответа

на мои письма, отправленные к вам сего течения от 2-го числа,

в которых о неимении провианта достаточно к вам объяснено.

Также и на оное письмо прошу как наискорее извещением

вашим не оставить, что и какие меры взяты будут в снабдении нас

провиантом, в каковой надежде с наивсегдашним моим

истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть,

милостивый государь мой, вашего превосходительства

покорнейший слуга

Федор Ушаков

P. S. Крайность, в какой, предвижу я, находиться будут вверенные мне

ескадры от недоставления Блистательной Портою Оттоманскою в Корфу

провиантов, понудила меня еще в пополнение пространно объясниться

вашему превосходительству: я никак и ничем не могу увериться, чтобы

в свое время, не потерпя бедствия, мог получить провианты инако как;

прошу ваше превосходительство по получении писем моих в самой

непременной скорости условились бы с Блистательной Портою, истребовали бы

в Морею повеление, и чтобы с ними послан был от вас нарочный курьер

с предписанием нашему офицеру, там находящемуся, порутчику Артакино,

приказать, чтобы он снесся с губернатором, с Шукри-ефендием и с кем

еще надлежит, освидетельствовал бы, точно ли есть там наличный провиант,

есть ли туда суда, словом, чтобы он меня уверил, что все там готово, что

суда грузятся и провиант тотчас на них повезен будет и доставится, а

таковая поспешность едва может ли успеть, чтобы провианты пришли ко мне

в то время, пока они не кончатся.

Ежели я не получу в то самое время от порутчика Артакино уверения

об оном, как выше сказано, а ежели я получу, но буде там судов готовых

нет, а будут только обнадеживать, то и сему ни под каким видом я не

поверю и к спасению людей ог гибели должен буду пуститься на всякую

крайность, чтобы людей не уморить с голоду. Сколько я ни рассматриваю

расположением будущим, никак не предвижу надежды избавиться от того,

чтобы не должно было предпринять благовременно со всею ескадрою искать

провианта отъемом, где только что найтить могу, ибо рассчисляю я

следующим предположением: сии письма мои со времени отправления к вашему

превосходительству дойтить могут не прежде, как в 17 дней; пока вы бу^

дете сноситься с Блистательной Портою переговорами и перепискою до

отправления ко мне курьеров: одного прямо в Корфу, а другого чрез

Морею, по самой меньшей мере, думаю, пройдет пять дней, а потом курьеры

саши один в Корфу ко мне, а другой в Морею к губернатору морейскому,

к Шукри-ефендию и к порутчику Артакино не прежде поспеют, как также

в 17 дней, следовательно, время пройдет до получения ответов 39 дней,

а потом порутчик Артакино с губернатором и Шукри-ефендием пока будут

сноситься переговорами и осведомлениями, есть ли провианты и есть ли

суда готовые, еще продлится время дни четыре или пять, с того времени

с уведомлением от них поедет ваш курьер ко мне сюда, проезд его продлится

до двух недель, итак, до получения мною уверительности, будет ли

провиант ко мне или не будет, время пройдет уже ровно два месяца, а

провианта у меня по сие время не останется ничего; следовательно, до сего

времени мне с ескадрами ожидать никак не можно. Эта крайность

замешивает меня до бесконечности, что я начну делать прежде получения сих из-

вестиев (ваше превосходительство всеми письмами изволили меня уверять,

что я в провиантах никакой нужды уже терпеть не буду, что Блистательная

Порта взяла настоящие меры и распоряжение и на целый год провиантов

приказала доставить в Корфу в магазины); таковыми уведомлениями вы

многократно в прошедшее давнешнее время меня извещали, напоследок

писали вы, чтобы я послал к Шукри-ефендию от себя, чтобы он благовре-

менно доставил сюда в большом количестве провиантов, я в то же самое

время послал нарочного курьера из Неаполя в Корфу, а из Корфу

нарочный же послан к нему. Писано от меня к Шукри-ефендию и к порутчику

Артакино о скорейшем доставлении всякого провианта и, чтобы к приходу

ескадр в Корфу, было бы его готового не менее как на восемь месяцев, на

сие что ответствовано, я уже к вам писал, но вместо такового выполнения

теперь получил я от порутчика Артакино рапорт, в письме моем к вам

означенный, что Блистательная Порта запретила к нам из Морей

доставлять сухари, а, чтобы доставилися из других мест, не слышу и не

предвижу никакой надежды, чтобы ето могло быть. Вся нынешняя зима —

беспрерывно продолжаются дозжливые, бурливые и крайне беспокойные

погоды и ветры посадные от зюйдовой, зюйдостовой и зюйдовестовой

стороны, следовательно, ежели какие суда и посланы были из

Константинополя, целы ли они или нет, и в том сумнительно, и где находятся, не

известно; одно только теперь лишь пришло сюда судно с турецким горохом

на ескадру, оно в пути было пять месяцев, терпело штормы, и горох в

немалом количестве с него сбросан в море, а остальной принимаю я на

ескадру, но по пробе и оный горох не разваривается, и питательного супу

для служителей от него нет, потому и он мало прибыли нам делает; из

сего заключаю и о прочих судах, ежели есть какие и с чем из

Константинополя посланные, не предвижу надежды получить их во время, да думаю

сухарей оттоль в посылке нет, а готовятся они в Морее, потому никаких

способов не вижу, чтобы провианты были ко мне доставлены не только на

поход ескадры, ни же ступить с места какому судну. Я обращусь к

объяснению моему, выше сего как означено: ежели и получу из Морей

уверения от Шукри-ефендия* и от порутчика Артакино, что они поспешат

отправлением сухарей ко мне на ескадру, ето уверение ко мне дойдет в два

месяца от сего времени, а чтобы суда там нагрузилися и пришли сюда, к тому

еще времени много потребно излишнего, что в таком случае я могу делать?

Требую от вашего превосходительства всякого наивозможного вспоможения,

избавьте меня и все команды, под моим начальством состоящие, от

бедствия, от голоду и от тех наиважнейших худых последствиев, что я

предупредительно в спасение от сего предпринять должен. После отправления

сего моего письма я нетерпеливо ожидать буду вашего извещения, чтобы

вы меня успокоили верной какой-либо надеждою, и уверили бы об том, что

со стороны турецкой никакого худого расположения противу нас нет, и об

том, от чего это произошло, что провиантов из Морей к нам запрещено

доставлять; при сем случае крайние обстоятельства и сумнительность

заставляют меня остеречь ваше превосходительство, чтобы в дружбе

Блистательной Порты, существует ли точно она непременно и нет ли каких

скрытных предприятиев, каким-либо случаем не обманулись бы, ибо всегда при

таковых переменах расположение Порты гораздо скорее можно узнавать

чрез отдаленные места, как-то: чрез Анатолию и чрез Морею, где давае-

мые повеления от Порты к исполнениям, сколько бы они скрытны не были,

скорее в исполнениях открываются, нежели в Константинополе. Запрещение

доставлять к нам провианта и все предвидимые к нам неприязненности,

в Морее и по албанскому берегу распространившиеся, ясно показывают

какую-нибудь к нам перемену. Долгом поставляю в таком случае

предуведомить вас о предосторожностях и ожидаю нетерпеливо скорейшего вашего

превосходительства на все оное в ответе уведомления. К морейскому

губернатору Мустафе-паше и к Шукри-ефендию на сих же днях пошлю

нарочного курьера с требованием непременно скорейшего доставления, объяснюсь

к ним таким образом, что ежели они не поспешат доставить ко мне

провианту, я почту сие совершенно за нарушение дружбы, и что крайность

неимения провианта на ескадрах принудит меня с ескадрою искать

провианта, доставать силою во всех местах, где только возможность допустит,

и что ежели существует между Россиею и Портою Блистательною дружба

ненарушимо, прислали бы провиант ко мне непременно. К порутчику Арта-

кино также писать буду обо всем, об чем следует.

Адмирал Ушаков

Во многих письмах упомянул уже я наичувствительнейшее

сожаление мое, ежели переменится конституция в правлении

Ионических островов; но известия, теперь доходящие,

объясняют, будто уже депутаты, в Константинополе находящиеся,

успели во вредных их замыслах противу общества всех островов,

сказывают, что сделана перемена, при которой существовать

будет один первый класс дворян, говорят, что ваше

превосходительство одобрили оное, что скоро будет подписано и кончится.

Крайняя чувствительность понудила меня еще объяснить

состояние здешних островов. Скажу вам, милостивый государь, ежели

точно последует сие (чего я по прозорливости вашей ни же

вообразить не осмелюсь), оным навлечена будет столь великая

расстройка в островах между нижними классами от крайнего их

неудовольствия и негодования, что ничем ее прекратить будет не

можно; в таком случае и я не могу уже иметь права переувери-

вать всю чернь в нашем к ним благоприятстве, когда не мог я

удержать того, что им обещал в их примирении с

первоклассными, и все оставил на произвол судьбы, как они хотят. Я не

ожидал, чтобы ваше превосходительство, не уверясь моим пред-

ставлением, положились на мнение пяти или шести человек,

которые о своей только собственной пользе стараются, а не

общественной, они же самые подбили таковых же подобных малое

количество людей, которые напрасными и лживыми жалобами

вас беспокоили. Я ожидаю по просьбе моей присылки от вас тех

писем, кто какими просьбами вас беспокоили о перемене

правления. В плане1, соизволите усмотреть, есть один пункт

включенный, что после годичного времени Республика сама собою могла

поправить, какие в плане усмотрела бы недостатки или что-либо

к лучшему, по моему мнению казалось бы, этого довольно:

нежели бы ваше превосходительство не имели ко мне в

благосклонности и благоприятстве вашем перемены и тем бы окончили, как

вы начинали, заставили бы благодарить себя все острова на

целый век, а от перемены правления беспрерывных жалоб навсегда

избежать будет невозможно. Еще повторя, прошу наипокор-

нейше, ежели еще перемена в правлении не сделана, употребить

ваше старание в пользу общества островов, за которых именем

всего народа я вас прошу устоять и не переменять конституцию

в рассуждении двух классов, в каковой надежде с истинным моим

почтением и совершенной преданностию имею честь быть,

милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший

слуга

Федор Ушаков

P. S. Не дохожу я [до того], что вас понудило увериться, будто все

классы не довольны той конституцией), какая сделана. Это совершенная

неправда. Будьте уверены, я не жалею потерянных трудов моих и не ищу

моей пользы, жалею общества и расстройки между оным, какую я

предвижу.

Адмирал Ушаков

Еще слышал я новости, что острова Мавра, Итака и Паксо будут

подчинены под начальство других островов, и это сделает тож напрасную

расстройку и несогласие. Я жалею, что из депутатов дерзкие отключили от

себя депутатов сих островов и не отпускают их обще с собою быть при

учреждениях, каких они пронырствами своими ищут.

Я заметил, ваше превосходительство, в письмах ваших Феотоки

именуется президентом Сената, но он назначен на время только отсутствия

Орио в должность президента, а президент – Орио, а не Феотоки. Ежели

и эта последует перемена, также будет не в пользу.

Все прочее скажу я, когда буду иметь честь видеться с вами2.

Адмирал Ушаков

Высочайший именной указ вашего императорского величества,

декабря от 18 дня 1799 года последовавший, с изъявлением мне

за распоряжение, посредством коего освобождены от французов

крепости Анкона и Фано, высочайшего благоволения; и

рекомендованным мною отличившимся усердием и расторопностью при

взятии оных крепостей высочайшие награждения по

приложенному у сего списку с глубочайшим благоговением сего числа я

имел щастие получить. Я и все удостоившиеся монаршего

благоволения вашего императорского величества, припадая к

освященным вашим стопам, приносим всеподданнейшую благодарность

и употребим все наивозможные способы заслуживать и впредь

оказ[ыв]ать себя достойными.

Во оном же высочайшем указе изображено, как уже

указами вашего императорского величества октября от 23-го и ноября

от 20-го числ повелено мне, ни мало не мешкая, забрать все

войска и, соединясь со всеми отделенными ескадрами,

возвратиться в Черное море, по которым и учинить непременное

исполнение, естли Мальта не задержит; всеподданнейше доношу:

следуя я с вверенными мне ескадрами из Неаполя чрез Мессинский

канал декабря 26-го числа, получил высочайший указ, октября

от 23-го числа писанный, и какое исполнение по оному мною

произведено, всеподданнейшим рапортом моим минувшего января

от 20-го числа, чрез Константинополь с нарочным курьером из

Корфу отправленным, всеподданнейше с глубочайшим

благоговением от меня донесено, но как в сие время дорога от разливов

воды и при проезде была небезопасна, потому на случай

предосторожности таковой же при сем вашему императорскому

величеству всеподданнейше доношу.

Высочайший именной вашего императорского величества указ,

декабря от 25-го дня последовавший, в котором изображено:

«генерал-лейтенанта Бороздина с двумя батальонами, в команде

его состоящими, для пребывания при особе его сицилийского

величества оставить в Неаполе», и высочайше повелено ему явиться

к нему сего марта 1-го числа, я с глубочайшим благоговением

получил, который в самой скорости с теми двумя батальонами и

переправлен от меня из Корфу в Бриндичи, а оттоль сии войска

препровождаются нарочно присланным из Неаполя министром

по военным делам кавалером Мишеру, о чем вашему

императорскому величеству всеподданнейше доношу.

Ваше высокографское сиятельство, милостивый государь

Григорий Григорьевич.

Почтеннейшее письмо вашего высокографского сиятельства

генваря от 20-го дня с предписанием высочайшего его

императорского величества повеления, чтобы я всякое содействие с

цесарскими войсками оставил, о собрании всех отделенных ескадр

и судов исполнить предписанное пред сим; о взятье Мальты

высочайшее повеление сего марта 1-го числа я получил и употреблю

всемерное старание о выполнении. О полученном мною

высочайшем указе, от 23 октября последовавшем1, какое выполнение

мною сделано, вашему высокографскому сиятельству генваря от

20-го числа я имел честь письмом моим донесть. На всякий

случай в рассуждении нынешнего времени худой и опасной дороги,

естли бы до вас не дошло, представляю со оного точную копию.

В каком состоянии вверенная мне ескадра находится, в оном

означено – ескадра вице-адмирала и кавалера Карцова

отправлена от меня из Корфу по прежним высочайшим повелениям

к западной стороне Сицилии, к острову Маритимо, а

вице-адмирал Пустошкин находится в Мессинском канале. Обе сии

ескадры будут в тех местах для выполнения высочайшего пове-

ления о непропуске французов из Александрии. В высочайшем

указе, ныне мною полученном, значится, что о взятии Мальты

пред сим послано ко мне повеление, но оное еще мною не

получено; обо всем прочем отправленными от меня пред сим

письмами чрез Константинополь со всякой подробностию

донесено, и все то выполнять буду, что только возможно допустить.

Фрегаты – три в Неаполе исправляются и три, при Анконе

бывшие – один ныне в Анконе, а два в Триесте по ветхости и

худостям их, и по сие время не осмеливаются пуститься в море,

к прибытию в соединение и ожидаются. О чем донеся, с

наивсегдашним моим истинным почтением и преданностью имею честь

быть.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич!

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства февраля

27-го – марта 11-го я имел честь получить; за попечительное

старание о осведомлениях, потребных чрез лордов Кейта и

Нельсона, и за уведомление, по сему следующее, приношу

наичувствительнейшую мою благодарность. Я отправил отсель господина

вице-адмирала и кавалера Карцова с ескадрою. Он будет

стараться, проходя Мальту, увидеться с лордом Нельсоном, ежели

его там найдет, и условиться с ним о подлежностях, и оттоль

займет свой пост при сицилийских берегах между островом Ma-

ритимо и Барбарского берега и будет стараться снестись с вами

и получить еще от вас уведомление о потребностях, как я пред

сим к вашему превосходительству писал и просил о

уведомлениях, по прибытии его в тот край к нему доставить.

Вице-адмирал Пустошкин несколько уже времени находится в Мессинском

канале для содержания там своего поста, к выполнению

высочайшего повеления следующего, и, надеюсь, с вами имел уже он

сношение и от вас, конечно, получил уже таковое ж

уведомление, какое я имел честь получить; следовательно, по оному он

себя и располагать будет. А затем, что еще будет в вашем

сведении, покорнейше прошу обо всем сообщить таковые же

извещения к нему и к господину вице-адмиралу Карцову и меня не

оставить благосклоннейшим вашим уведомлением. В каком

состоянии теперь находится ескадра, мне вверенная, о

исправлениях кораблей и фрегатов и о прежних высочайших мне

предписаниях, я уже имел честь уведомить ваше превосходительство;

многократно подтверждалось мне, собрав все отделенные ескадры

и войска в соединение следовать в черноморские порты для

исправления, и с нынешним курьером получил декабря от 18-го

числа таковое ж высочайшее подтвердительное повеление г, в

котором сказано только в приписке, ежели Мальта не задержит;

а за сим получил вторичное высочайшее повеление генваря от

20-го дня2, в котором изображено: «Господин адмирал Ушаков!

Возбраняя вам всякое содействие с цесарскими войсками, имеете

вы, исполняя предписанное уже вам взятье Мальты, избрать

местом рандеву, естли сей остров не взят, город Неаполь. Откуда

и производите крейсирование на берегах владений его

сицилийского величества». На сие отнесся я всеподданнейшим рапортом 3

на прежние мои донесения о худом состоянии всей ескадры,

в донесениях моих все худости с подробностию и неимение

всяких вещей и припасов объяснены и явственна крайняя

необходимость быть для исправления в своих портах, во оном рапорте не

объяснялся я инако, как только препроводил таковые же

донесения, каковы мною отправлены чрез Константинополь с

нынешнего приходу моего в Корфу, объясня, ежели по худости и

опасной в нынешнее время дороге туда не дошли, в

предосторожность осмеливаюсь всеподданнейше представить таковые же.

А высочайшее повеление, вышеупоминаемое, о взятье Мальты

мною еще не получено. (Прошу ваше превосходительство

осведомиться, не попал ли какой конверт с прочими письмами в

Палермо, или не остался ли как-либо в Неаполе. В сих местах ему

где-нибудь должно быть, может быть, в чьем-либо стороннем

конверте и легко случиться может; таковой конверт почтен

[будет] неважным и чрез то затеряться может). В прочем

всеподданнейшее донесение мое состояло в том, что я по получении

высочайшего повеления все наивозможные способы употреблю о

выполнении. Затем удостоился я получить высочайшее монаршее

благоволение, объявленное мне присылкою в высочайшем указе,

за распоряжение, посредством коего взяты крепости Анкона и

Фано, а рекомендованные мною за действия награждены

орденами и шпагами. Список о сих награжденных при сем прилагаю.

Заметно мною из получаемых [писем], что многие письма, указы

и высочайшие повеления ко мне не дошли и каким-нибудь

случаем потеряны, и, как думать можно, пропадают они дорогою

чрез неаполитанские владения, как и многие письма от меня

в надобные места не дошли и пропали; исходатайствуйте, ваше

превосходительство, подтверждения, от кого надлежит, чтобы

письма в тех местах не пропадали, а доставляли бы их

непременно в свои места. Не знаю, как думать о том, что за бытность

нашу в Неаполь и за посылку в Рим на все всеподданнейшие

рапорты мои никакого слова в ответ не получено, даже

рекомендованные мною за бытность в Риме за хорошее содержание

дисциплины, устройства и выполнения господа полковник Скипор,

майор Боасель и флота лейтенант Балабин получили высочайшие

награждения и ордена, – написано, [что] за храбрость и подвиги

при взятье Анконы и Фано. От королевского величества также

было обо мне писано, и на то [письмо] ни одного слова мною не

получено. Прочие высочайшие повеления ко мне весьма

милостивы, и заметно, что государь император выполнениями

нашими доволен; я весьма багодарен тем, что удостоился получить

благоволение. В прочем с истинным моим почтением и

совершенною преданностью имею честь быть.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич.

За почтеннейшее письмо вашего превосходительства от

27 февраля и за уведомлении ваши оным приношу покорнейшую

благодарность. Какие высочайшие повеления ко мне последовали,

в особом письме я имел честь объясниться, сим же уведомляю:

за отправлением ескадры вице-адмирала Карцова остаюсь я

в Корфу с шестью кораблями. Из них четыре, бывшие со мною,

разоружены, сгружены и исправляются: «Св. Петр» на одну

сторону уже килеван, готовится на другую, на всех многие сгнилые

деревья переменяются и беспредельные работы предвидятся,

которых здесь никаких исправить нельзя, а исправятся столько,

чтобы могли в летнюю кампанию быть безопасны. Два корабля

еще здесь состоят: «Богоявление господне» и «Св. Троица», они

килеваны, но во всех членах совершенно ветхи и потому должны

иттить к своим портам. Провиантов здесь совсем ничего нет,

а денег по кредитивам также получить в скорости не могу, вот

сколь чувствительно мое теперь положение. Могу сказать

справедливо, [что] человек тот, который усерден и любит службу, и

сколь тяжело таковому быть без настоящей деятельности. Я

задавлен только беспредельными письменными делами и от

невозможности успевать перепискою и исполнениями должными совсем

себя потерял и почти всегда болен. Я наиусерднейше выполняю

все потребное, и дела наши не без пользы; можно сказать,

делают честь нации. Лично везде нас, кажется, благодарят, но при

критических ныне обстоятельствах многие есть недоброжелатели

и ухищрениями стараются добрые дела обращать разноманерно

в худую сторону, даже из друзей и приятелей наших некоторые