Текст книги "Берлин: тайная война по обе стороны границы"

Автор книги: Аркадий Корнилков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Однако в октябре 1945 года американцы освободили его из Нюрнбергской тюрьмы…»

В обстановке послевоенной неразберихи, при отсутствии единой позиции бывших союзников по войне и наличии прямых разногласий среди высшего американского военного руководства, Хеттль сделал рискованный и неожиданный ход. По документам офицера полиции, а он был по своей должности в частях СС одновременно и шефом венской полиции, он сдался в конце 1945 года в плен нашим частям как бывший полицейский, охранявший город Вену. Этот умный ход разведчика сработал.

Из встречавшихся мне книг и рецензий о мемуарах бывших сотрудников разведорганов противника помню отрывочную информацию о судьбе Вильгельма Хеттля после его возвращения из русского плена на родину. В то время у меня еще не было планов писать свою книгу воспоминаний и, к сожалению, все источники встречавшейся информации о его послевоенной судьбе мною не были зафиксированы.

Впервые развернутые литературные свидетельства о том, что Вильгельм Хеттль, бывший руководящий сотрудник германской внешнеполитической разведки, сейчас живет в ФРГ и написал мемуары о своей работе в годы войны в нацистской разведке, я встретил в публикациях широко известного своими антифашистскими исследованиями немецкого писателя-публициста и историка Гвидо Кноппа в книге «За спиной Гитлера».

Описывая главных организаторов и исполнителей планов фюрера по захвату Европы и борьбе за мировое господство, Кнопп постоянно ссылается на свидетельства Вильгельма Хеттля, лично участвовавшего в планировании и проведении специальных разведывательных операций нацистов в Чехословакии, Югославии, Венгрии, Румынии, Италии и Ватикане.

На основе личных наблюдений Вильгельм Хеттль дает яркие психологические портреты основных руководителей фашистских спецслужб: Гиммлера, Гейдриха, Шелленберга, Мюллера, Скорцени, Кальтенбруннера, Эйхмана и руководителя НСДАП Бормана. Многие из них были выходцами из Австрии, относились к ближайшему окружению фюрера. Хеттль был знаком с ними лично еще до восхождения нацистов к вершинам власти. Этот земляческий кружок «австрийских немцев» даже позволял в своем кругу называть Гитлера «онемеченным австрийцем». Его воспоминания о бывших основателях Главного управления имперской безопасности (RSHA) фашистской Германии Кнопп взял за основу своего исторического исследования о непосредственных исполнителях планов Гитлера.

В 2003 г. в России были переведены с английского на русский язык и изданы мемуары Вильгельма Хеттля о его службе в нацистской разведке: «Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард» и «Секретный фронт». Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. (1938–1945 гг.)» В них автор выступает как тонкий аналитик, разведчик и организатор многих спецопераций, пишет об истории создания могущественного управления имперской безопасности Третьего рейха.

Он описывает методы работы германских секретных служб на территории Центральной, Юго-Восточной и Южной Европы, в Италии – стране бывшего союзника Германии.

Как опытный разведчик, Хеттль не раскрывает свои собственные формы и методы работы в борьбе против спецслужб стран антигитлеровской коалиции. Он политически выдержанно пишет о задачах, стоявших перед его разведслужбой в годы войны. Так, он четко разграничивает работу разведки СД и гестапо, входившего в IV управление РСХА. Главной задачей гестапо было осуществление карательных функций, к которым, по мнению автора, политическая разведка не имела отношения.

В гестапо служил его друг Эйхман, объявленный позже международным преступником. Он был организатором системы лагерей смерти для евреев Европы, ныне называемой историками «холокост». Это его стараниями было уничтожено и сожжено около пяти миллионов человек. Давая личности Эйхмана далеко не лестную характеристику, Хеттль умалчивает в своих воспоминаниях, что был дружен с ним еще с юношеских лет. Исследования Гвидо Кноппа говорят о том, что Хеттль и Эйхман вместе были членами австрийского легиона СС – полулегальной организации, выступавшей за присоединение Австрии к Германии, вместе служили в СД в Вене.

В 1944 году, ближе к концу войны, Эйхман находился в длительной командировке в Венгрии, где организовывал депортацию еврейского населения из Венгрии в Польшу. В это время Хеттль руководил там разведкой СД и абвера на южном участке советско-германского фронта. Значит, Эйхман работал в Венгрии под его руководством как старшего представителя СД. Но Хеттль старается дистанцироваться от решавшихся тогда Эйхманом задач. Что же узнает читатель о личности самого Хеттля из его мемуаров, охватывающих предвоенный и военный период?

В 1938 году, году насильственного присоединения Австрии к Германии, Хеттль оканчивает венский университет по специальности история. Он был принят Шелленбергом на работу в разведку VI управления, потому «…что еще не будучи сотрудником секретной службы, он успешно занимался изучением особенностей различных народов, населявших бывшую империю Габсбургов, и политических течений в ней. Специализировался по региону Юго-Восточной Европы. Изучался также менталитет различных национальных групп, входивших ранее в империю, и имевшиеся трения между ними и государством…»

В том же году Хеттль был направлен в Берлин, где сначала проходил стажировку у офицера Полте; первое время работал под руководством генерала Хайнца Иоста, активно проявившего себя во время гражданской войны в Испании. В 1939 году Иост возглавлял внешнюю разведку Главного управления имперской безопасности.

О своей карьере в разведке в годы войны Хеттль пишет: «С началом войны присвоение очередных званий и продвижение по службе шло довольно быстро. В 1943 году я был уже майором, а в 1944 году – подполковником, начальником отдела VI управления Главного управления имперской безопасности по разведке и контрразведке в Европе. Моя штаб-квартира находилась в то время в Будапеште в небольшом дворце графа Батиани в старинном районе города…»

В ходе войны характер его служебной деятельности изменился. Как пишет сам Хеттль, с политического направления служба была переключена «…на военные аспекты.

За последние полтора года войны мною было направлено за линию фронта довольно большое число агентов… Думаю, что из сказанного читатель поймет направленность и характер моей работы».

В начале 1944 года Гитлер как верховный главнокомандующий провел реорганизацию фашистских разведслужб. Абвер как основной орган военной разведки вермахта был расформирован, выведен из подчинения Генерального штаба и передан в ведение VI отдела имперского Управления государственной безопасности, занимавшегося до этого вопросами только политической разведки. Поэтому Хеттль отмечает в своих воспоминаниях появление «военных аспектов» в своей деятельности.

Подтверждение этому мы находим в книге «Досье разведчика» М. М. Батурина, резидента нашей внешней разведки в Турции. Он отмечает высокую активность нацистских разведслужб в Турции, активно использовавших «доброжелательность» турецкого «нейтралитета». Так, в эту страну в последние два года войны было направлено около 300 сотрудников фашистской разведки. Немцы активно использовали территорию страны для заброски своей агентуры в район советского Закавказья и в глубь нашей страны через Кавказ. В книге неоднократно упоминается куратор этого направления работы немецкой разведки – штурмбанфюрер СС, главный инспектор южных регионов Вильгельм Хеттль.

В мемуарах Хеттль также пишет о своих неудачных попытках в конце войны наладить в Швейцарии по заданию Шелленберга контакты с группой американских разведчиков во главе с Алленом Даллесом.

Как уже говорилось, после капитуляции Германии Хеттль по своей инициативе вступает в контакт с американцами, предлагает им сотрудничество. Но эти его планы потерпели фиаско. Американское военное командование еще не было готово к открытому сотрудничеству с разведкой бывшего противника по войне.

Узнав об этой инициативе Хеттля, внезапно проявил активность его бывший шеф, руководитель службы безопасности рейха Кальтенбруннер. К тому времени он уже находился в нюрнбергской тюрьме союзников.

Кальтенбруннер предложил американцам сделку: они выпускают его из тюрьмы, а он передает им Вильгельма Хеттля вместе со штабом разведоргана, радиоцентром и подчиненным ему личным составом. Хеттль находился тогда в районе австрийского города Штайер.

Американцы не пошли на эту сделку, потому что Кальтенбруннер был известен всей Европе и относился к разряду главных военных преступников. Его исчезновение из тюрьмы могло стать причиной разлада между союзниками. Хеттль же к июню 1945 года был в международном плане малоизвестной фигурой.

Тогда Кальтенбруннер избрал новую тактику: он попытался выдать себя за нераскрытого члена группы сопротивления фюреру. Якобы в конце войны он не выполнял указания Гитлера или выполнял их частично. И якобы Хеттлю было об этом известно. По данному поводу Хеттлю пришлось дать американцам письменные показания. Он не смог подтвердить оппозиционные настроения своего шефа и был отпущен американцами на свободу. Выступив в 1945 году в процессе по делу главных военных преступников в качестве свидетеля, он не представлял для суда иного интереса.

В международном розыске находился и его друг Эйхман. Союзники разыскивали его в лагерях военнопленных. Характерен эпизод, свидетелем которого стал Хеттль. Американцами проводилась очередная проверка документов военнопленных. Эйхман предъявил им свое настоящее удостоверение личности и пояснил, что правильное произношение его фамилии «Экман», а не Эйхман. Американца объяснение устроило. Не зная, в каких случаях в немецком языке сочетание букв «ch» читается как «к», а в каких – как «х», он занес его в списки военнопленных как Экмана, а не Эйхмана.

В будущем Хеттлю пригодился опыт своего товарища. Он также успешно использовал вариант изменения произношения своей фамилии с «Хеттль» на «Кеттль», когда проходил регистрацию в советском лагере военнопленных.

Далее он предпринял деятельное участие в организации побега Эйхмана из американского лагеря военнопленных, обеспечив его документами прикрытия и деньгами, отработав маршрут побега через альпийские перевалы в Австрии, далее в Италию под прикрытие монастырей Ватикана. Оттуда с потоком беженцев Эйхман попал в Аргентину. Этим же отработанным маршрутом Хеттль переправлял в Южную Америку своих пособников из государств Южной Европы. Если бы Эйхман остался в Европе, он только компрометировал бы Хеттля, поскольку был широко известен как каратель и гонитель евреев.

Удалив друга юности из своего окружения, Хеттль занялся решением собственных проблем. Он хорошо понимал, что оставаться в Германии слишком рискованно. Хотя американцы освободили его из лагеря военнопленных и временно оставили в покое, никаких гарантий, что его не будут преследовать в будущем, не было.

Осенью 1945 года начинался Нюрнбергский трибунал над главными военными преступниками. Хеттлю было известно, что идет подготовка показательных процессов в отношении руководителей массовых репрессий против мирного населения, готовились материалы для суда над преступными нацистскими организациями СС, СД и гестапо. А здесь он имел все шансы вместо свидетеля оказаться на скамье подсудимых.

В Нюрнберге уже находились в заключении все бывшие руководители из разведки СД. В тюрьме был начальник службы безопасности рейха Эрнст Кальтенбруннер, который уже предпринимал попытку втянуть Хеттля в процесс о преступлениях СС. Здесь же находился в заключении и Вальтер Шелленберг, начальник разведки Главного имперского управления безопасности РСХА, в непосредственном подчинении которого работал Хеттль.

Здесь же содержался ряд видных руководителей других нацистских спецслужб, также хорошо знавших его. Не было никакой уверенности, что они обойдут молчанием его деятельность, когда захотят облегчить свою вину во вменяемых им преступлениях, как это уже попытался сделать Кальтенбруннер.

Забегая вперед, хотелось бы отметить, насколько точен был Хеттль в оценке складывавшейся ситуации. Об этом говорят дальнейшие события: его прогнозы сбылись.

В июле 1946 года в Нюрнберге начался процесс по делу преступных нацистских организаций СС, СД, гестапо. И только через два года, в апреле 1948 года, был провозглашен приговор. Осуждено было 24 человека, высшие чины этих организаций. Из них 14 функционеров были приговорены к смертной казни, а 10 человек были судимы заочно и объявлены в международный розыск. В их число вошел и оберштурмбанфюрер СС Вильгельм Хеттль, руководитель последнего разведоргана нацистов на территории Германии.

В сложившейся послевоенной обстановке в Германии, в условиях продолжавшихся розыскных мероприятий по выявлению военных преступников, перед Хеттлем, естественно, встал вопрос: что предпринять для собственного спасения? Оставаться в Германии было просто безрассудно. Он был слишком известен и доступен преследователям. Бежать в Южную Америку? Там уже укрылись от правосудия люди, которым он помогал бежать из Европы и был им тоже хорошо знаком. Спасая себя, они в любое время могут выдать его. В поисках выхода из сложившейся ситуации, у него, очевидно, появилась мысль, скрыться от суда победителей в советском плену. В СССР его в лицо никто не знал. Едва ли там предпримут активные меры по его розыску.

Спрятаться в стране противника, против которого воевал – идея абсурдная. Но чем он рисковал? Этот ход свидетельствует о дерзости Хеттля, незаурядном уме и чутье разведчика. Ну, а если провал и разоблачение?

В этом случае он всегда готов был поторговаться: в его руках была информация об агентурной сети. Это могло спасти ему жизнь. Благо моральные принципы представителя «высшей расы» позволяли ради собственного спасения пренебречь судьбой агентов – «унтерменшей», людей другой крови.

Принимая рискованное решение сдаться добровольно в плен русским, Хеттль обеспечил себя необходимыми документами прикрытия. В наш плен он попал, имея на руках офицерское удостоверение служащего полиции. Видимо, были продуманы и варианты отвлечения внимания Международной организации уголовной полиции от его действительного местонахождения. В книге есть пометка рецензента о том, что в мае 1953 года в западногерманском журнале была инициирована статья, посвященная судьбе Вильгельма Хеттля, из которой можно было сделать вывод, что он проживает в Германии. Во всех случаях, знакомясь с его воспоминаниями, следует помнить, что мы имеем дело с опытным разведчиком, что описанные события могут носить характер тонкой дезинформации. Даже в выходных данных книги отсутствует информация о том, где и когда автором были написаны мемуары.

Первые две книги Хеттль выпустил под псевдонимом Вальтер Хаген. Известно лишь, что они издавались в Австрии на немецком языке. Второе и дополненное издание книги «Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки. 1938–1945 годы» вышло за границей уже на английском языке. Книга переведена полковником Р. Стивенсом, бывшим сотрудником британской секретной службы. Вот как он отзывается о мемуарах Хеттля: «Когда я закончил перевод книги Хеттля «Секретный фронт», то находился под сильным впечатлением. Во-первых, автор изложил в ней свои личные переживания и наблюдения.

Во-вторых, книга написана смело и критически, с привлечением неопровержимых доказательств. И, в-третьих, факты, лично ему известные, он представил честно и объективно – без былых пристрастий и предубеждений…»

Ян Колвин, рецензент книги «Секретный фронт», ограниченной временными рамками 1938–1945 гг., дает понять читателям, что «…вне всякого сомнения, мы еще услышим об этом авторе». Не обо всех периодах своей жизни он рассказал, и читателям остается только ждать появления новой книги. Но и анализ событий периода 1938–1945 гг., описанных Хеттлем, дает возможность понять логику его решения спрятаться от уголовного преследования там, где его меньше всего ожидали – в плену у злейших врагов, у русских. Нестандартные решения в военном деле часто приносят успех. Эти методы решения сложных проблем нужно не только знать, но и умело применять на деле.

Пишу об этом для сохранения исторической памяти об имевших место событиях в родном краю. Надеюсь, что опыт прошлого будет воспринят новыми поколениями офицеров российской контрразведки…

В июле 1967 года я был назначен на должность заместителя начальника отделения второго отдела Управления КГБ по Пермской области. На сей раз я не был понижен новым назначением в должности по сравнению с должностью, которую я занимал в ГДР. Основной задачей отделения являлась организация контрразведывательной работы на каналах выезда жителей Пермской области за границу в качестве туристов, специалистов, по частным приглашениям, а также въезда в область иностранных гостей по частным и служебным делам. Приходилось много заниматься подготовкой проектов заключений по выездным делам для комиссии обкома КПСС, с материалами ОВИР УВД и с руководителями предприятий, принимающих иностранных специалистов.

Работа по ограждению наших людей от возможных посягательств иностранных разведок во время их пребывания за границей мне была достаточно знакома. За время своих загранкомандировок я приобрел значительный опыт в этой сфере деятельности: реально представлял как, почему и с чего начинаются вербовочные подходы противника к советским людям, находящимся за рубежом, а также попытки склонения их к бегству за границу. Международная программа «стимуляции дезертирства» под кодовым названием «Redcap», разработанная ЦРУ США, была не мифом, придуманным нашей контрразведкой, а являлась руководящим документом для всех сотрудников американской разведки. Заинтересованного читателя я отсылаю к мемуарам бывшего директора ЦРУ и начальника русского отдела ЦРУ Д. Мерфи. В книге «Поле битвы – Берлин» он откровенно пишет об этом. С методами их работы мне пришлось сталкиваться в условиях реальной обстановки в Берлине. Откровения иностранного разведчика рассеивают любые скептические оценки работы КГБ в упоминаемый период.

Приобретенный опыт помогал мне верно оценивать поступающие оперативные материалы, уверенно и четко руководить действиями оперработников и в конечном итоге грамотно решать основные задачи, стоявшие перед отделением. Подводя итоги и оценивая нашу работу на том этапе, могу сказать, что мы не допустили ни одного факта измены Родине со стороны жителей Пермской области. Это, прежде всего, результат добросовестного и профессионального исполнения своих должностных обязанностей сотрудниками второго отдела УКГБ по Пермской области, которым поручалась эта работа.

То, что служба наша была далеко не безоблачной, я покажу на нескольких примерах. Из них станет ясно, как не просто было порой отстаивать свою позицию при рассмотрении выездных дел комиссией обкома КПСС по выездам за границу.

Опасность иногда таилась там, где ее, по существу, и не должно было быть, откуда мы ее не могли даже ожидать.

Однажды мы получили на заключение материалы на бывшего начальника аэропорта на Бахаревке по фамилии Ёлкин. Буквально через сутки после поступления к нам документов мне последовал звонок из обкома КПСС с просьбой «не тянуть с решением вопроса», так как это «дело ясное и срочное». Я удивился необычности просьбы, запросил материалы, которые сам еще не видел. При ознакомлении с ними у меня сразу же возникли вопросы, ставящие под сомнение обоснованность этой просьбы.

Помню, что кандидат на загранкомандировку проработал в Перми только четыре месяца. Согласно положению, характеристики могли предоставляться не ранее, чем через полгода работы в Перми или Пермской области. Это было первое, причем принципиальное нарушение. Такие документы мы возвращали обычно без рассмотрения.

Еще через сутки из обкома КПСС последовал звонок аналогичного содержания начальнику управления. Мне озвучили просьбу обкома КПСС, но теперь уже в виде указания, хотя я доложил своему руководству о нарушении инструкции по порядку предоставления документов. Характеристика на Ёлкина была составлена неубедительно, формально. Гражданин Ёлкин ранее был намечен Свердловским зональным управлением Аэрофлота на должность руководителя советского представительства в одной из стран Африки. Затем из Свердловска он был направлен в Пермь. Не проработал у нас и полгода, а теперь его из Перми собирались отправить за границу. Было непонятно, зачем его из Свердловска переводили в Пермь.

Обычная в таких случаях спецпроверка ничего не дала: не был человек официально в конфликте с законом.

А еще через сутки раздался звонок из УВД. Говорил незнакомый мне сотрудник. Он сказал, что ему известно, что мы рассматриваем возможность направления за границу начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина, он видел наши спецпроверки. Он сообщил, что полученные нами из УВД ответы не соответствуют действительности. Оказалось, что на проверяемого заведено уголовное дело, и он фактически находится под следствием по факту попытки изнасилования одной пассажирки-студентки. Само дело на Ёлкина вместе с карточками учета сейчас в сейфах «у больших руководителей».

Начальника аэропорта в момент совершения преступления обнаружил на запасной стоянке самолетов сотрудник охраны аэродрома. Он отбил девушку из рук Ёлкина. Он же выступал свидетелем в ходе дознания, проводившемся оперработником милиции. Сотрудник УВД, который занимался расследованием этого дела, был срочно переведен из Перми на службу в район области на другое место. Стрелка охраны уволили с работы в аэропорту. По моей просьбе звонивший сообщил установочные данные и домашний адрес бывшего охранника аэропорта. Я срочно направил к нему нашего сотрудника.

Через два часа передо мной лежала справка и его заявление. Информация, сообщенная мне по телефону неизвестным офицером УВД, полностью подтверждалась.

Честный сотрудник милиции не смог пройти мимо служебного подлога и фальсификации фактов своим руководством. Он нашел возможность проинформировать нас.

Мы срочно подготовили отрицательное заключение по представлению на начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина и отдали его на доклад.

На следующий день из обкома КПСС опять поинтересовались, готово ли наше заключение по делу. Я ответил, что все готово, и мы намерены дать ему отвод от загранкомандировки. Кандидат для поездки за границу фактически находится под следствием за совершение уголовного преступления. Тогда звонивший попросил нас не направлять в обком наше заключение по этому запросу, сказав: «Мы сами решим, как быть дальше!»

Через некоторое время начальника Бахаревского аэропорта Ёлкина из Перми вернули в Свердловск. Один обкомовский работник рассказал мне потом, что суета вокруг этого дела объяснялась настойчивыми просьбами «замять» его. Просьбы исходили из Свердловского обкома КПСС. Тогда я еще не знал, что зав. отделом свердловского обкома КПСС тоже носит фамилию Ёлкин. Поэтому его угодливые подчиненные столь усиленно пытались пристроить однофамильца на работу за границей.

Мы выяснили, что коллегами по работе в Свердловске он также характеризовался отрицательно, ему было отказано в доверии. Тогда изворотливые свердловские обкомовцы провели кадровую рокировку и командировали Ёлкина на полгода в Пермь в надежде, что здесь никто не станет возражать против направления его на работу за границу. Однако он и в Перми проявил порочность своего характера и совершил преступление. Это был для меня предметный урок на тему: как относиться к настойчивым просьбам «уважаемых людей» из обкома.

Аналогичная ситуация сложилась и при подготовке заключения на Иванова – одного из пермских руководителей СМУ. Его кандидатура рассматривалась в связи с направлением на работу в одну из арабских стран в качестве ведущего специалиста на строительстве крупного объекта, который возводился нами в этой стране по договору.

Политическая обстановка внутри государства там была неспокойной, что не могло не сказываться на положении наших граждан, проживавших там в советской колонии.

К подбору кандидата следовало подойти внимательно, так как он мог сразу попасть в обстановку внутренних конфликтов, подогреваемых с Запада.

Предложенный для направления в командировку начальник этого СМУ Иванов характеризовался как человек опытный. Но стиль и методы его руководства привели к тому, что вверенный ему коллектив напоминал глухо бурлящий вулкан, готовый к извержению в любую минуту. Даже при самой поверхностной проверке данной информации она нашла свое подтверждение. В ходе подготовки коллективом рекомендации на него произошел раскол между руководителями общественных организаций СМУ.

У нас возникли серьезные сомнения по этому кандидату. Но вскоре раздался звонок из обкома КПСС. Звонил руководитель отраслевого отдела. Он всячески заверял меня в безупречности выдвигаемой кандидатуры. Тогда я задал вопрос звонившему: почему под рекомендацией кандидата нет его подписи, если он так уверен в достоинствах рекомендуемого? Это упростило бы дело. Мой собеседник умолк.

Наша проверка показала также, что кандидат на выезд страдает периодическими запоями. В состоянии алкогольной горячки с ружьем в руках преследует по округе свою тещу, грозясь ее убить. Участковый уполномоченный дважды обезоруживал его, пьяного и полураздетого, в соседних подъездах, где теща искала укрытия от хулигана.

Конечно, мы не могли допустить такого человека к выезду за границу в длительную и серьезную командировку.

Потом оказалось, что отраслевой отдел обкома партии, рекомендуя его в загранкомандировку, решал таким образом свои кадровые проблемы. На освобождаемую должность руководителя у них был подготовлен другой, хорошо знакомый и угодный им кандидат. А то, что человек, страдающий подобными пороками, будучи за границей, наверняка скоро попадет в поле зрения разведки противника, может стать уязвимым объектом любой провокации или станет его легкой добычей, напрямую начальника отраслевого отдела обкома КПСС не касалось. Он не нес ответственности за решение этого вопроса, не поставив своей подписи под рекомендацией. Более того, он попытался скрыть от нас известные ему негативные моменты, характеризующие кандидата, и стремился повлиять своим звонком на ход дела в ущерб интересам государства.

Мы договорились в отделении, что впредь звонки «сверху» нужно рассматривать только как настораживающие признаки возможного неблагополучия по рассматриваемому материалу. К этому выводу нас подтолкнула практика.

Я подробно останавливаюсь на этом этапе работы и на бытовавшей практике подбора наиболее достойных кандидатов для выезда за рубеж, потому что этого требовала международная обстановка того времени.

Знание методов работы противостоящих нам разведслужб противника помогало нам при рассмотрении и оценке материалов, мотивировке обоснованности предлагаемых решений. Я сошлюсь лишь на выдержку из воспоминаний корифея американской разведки Алена Даллеса, имеющих прямое отношение к затронутой проблеме: «…Не существует ни одного порока, ни одной человеческой слабости, которую бы не пыталась использовать разведка в своих целях».

Наша задача именно в том и состояла: не дать противнику людей с явными пороками и человеческими слабостями, что облегчило бы его разведке создание условий для вербовочных подходов к нашим людям. Работа по подбору кандидатов логически дополнялась профилактическими беседами и лекциями для выезжающих о формах и методах работы спецслужб противника за рубежом. Ее наиболее успешно проводил в отделении Н. П. Вракин. Предупреждая, мы тем самым вооружали знаниями своих земляков.

И эта работа оправдывала себя. Иногда в ходе подготовки выездов за границу появились сигналы о том, что человек, добивающийся выезда за рубеж, возможно, планирует его использовать в преступных целях.

Так в поле нашего зрения попал житель города Кунгура, который настойчиво стремился выехать за границу в качестве туриста. Назовем его условно «Инспектор».

Как выяснилось, ни одна из организаций, где он работал, не хотела давать ему рекомендацию. По своим личным качествам он не заслуживал ни уважения, ни доверия.

Пытаясь добиться выезда за границу, он взывал к соблюдению «прав человека», «свободы передвижения» и т. д., но общественной поддержки нигде не находил. Ввиду такой назойливости пришлось взять «Инспектора» в проверку с целью выяснения его истинных намерений.

Не найдя понимания в Перми, «Инспектор» вознамерился воззвать к помощи американцев и отправился в Москву. При попытке проникнуть в американское посольство он был задержан, обыскан и выдворен из столицы. При дальнейшей проверке выяснилось, что он хотел обратиться к американцам с просьбой о предоставлении политического убежища. В качестве доказательства того, что на родине он является «политически преследуемым лицом», «Инспектор» взял с собой в американское посольство вырезку из кунгурской городской газеты, где его обоснованно критиковали за антиобщественное и аморальное поведение. К сожалению, при досмотре в Москве заметки из газеты при нем обнаружено не было. Этот факт стал известен позднее.

После неудачи в Москве «Инспектор» отправился на юг страны и объехал все Черноморское побережье – от Батуми до Крыма и Одессы. Дважды задерживался в погранзоне как подозрительное лицо, изучавшее режим охраны государственной границы. Убедившись в бдительности пограничников, он отказался от своих планов нелегального ухода за рубеж, так как посчитал это опасным для жизни.

По пути с юга в Кунгур «Инспектор» остановился в Удмуртии. Здесь он решил подзаработать денег: поиздержался, когда скитался по Черноморскому побережью. В Кунгуре и Перми он подрабатывал преподаванием автодела на курсах шоферов-любителей. Хорошо зная правила дорожного движения, он иногда «шабашил» в роли дружинника – добровольного помощника ГАИ: останавливал на второстепенных дорогах незадачливых водителей-частников и «штрафовал» их за нарушение правил дорожного движения. Для этих целей он возил с собой жезл инспектора ГАИ и красную повязку дружинника.

За этим занятием в Удмуртии он был по нашей просьбе задержан и привлечен к уголовной ответственности. Так планировавшееся преступление по измене Родине было упреждено еще на стадии его подготовки. После отбытия наказания по уголовному делу у «Инспектора» больше не возникало желания ставить вопрос о поездке за границу в качестве туриста…

А дальше следовал наиболее трудный этап контрразведывательной работы среди выезжающих, собственно основная ее оперативная составляющая. Ставилась задача найти и выявить за границей агентуру подрывных организаций, используемых разведкой противника, и разведчиков вражеских спецслужб, пытающихся изучать жителей области на каналах выезда.