Текст книги "Берлин: тайная война по обе стороны границы"

Автор книги: Аркадий Корнилков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Глава XXI

Встреча и охрана Н. С. Хрущева во время его визита в ГДР в августе 1958 г.

Руководство Управления особых отделов КГБ в Потсдаме периодически привлекало нас, сотрудников третьего отдела, к выполнению задач по охране руководителей партии и правительства при посещении ими Группы советских войск в ГДР.

Организация этой работы поручалась, как правило, начальнику второго отдела управления.

В августе 1958 года Германскую Демократическую Республику посетил с государственным визитом Н. С. Хрущев. В ГДР делегация прибывала самолетом. Это был первый показательный вылет за границу правительственной делегации СССР на реактивном лайнере ТУ-104.

Прием самолета с делегацией производился на военном аэродроме группы войск в местечке Брандт, недалеко от польско-германской границы, который предназначался для приема крупных самолетов бомбардировочной авиации.

Инструктаж о наших конкретных задачах по охране на этом аэродроме руководством второго отдела производился как-то на ходу, в автобусе, наспех. Мне было определено место несения службы на платформе около склада боеприпасов, к которой подходила железнодорожная ветка. У этой платформы будет поставлен правительственный поезд ГДР.

Мне было сказано:

– В общем, ты посмотри там за порядком, так как ночью склад освобождали от боеприпасов. Найдешь там начальника склада, майора по званию. Решай все вопросы с ним. А по прибытии правительственного поезда войдешь в контакт с начальником правительственной охраны ГДР.

На этом постановка задачи и закончилась.

По прибытии на аэродром мы разошлись по определенным нам местам. Я, ориентируясь по железнодорожной ветке, нашел складские помещения и нужную платформу, находившуюся возле отдельно стоявшего склада. Следы срочных перегрузочных работ были видны и на железнодорожной ветке, и вокруг складов, и на насыпи у платформы, где должен встать правительственный поезд. Всюду валялись листы промасленной бумаги, грязная ветошь, комки картона и какого-то другого упаковочного материала.

Уборкой мусора руководил сержант. Под его началом работали нехотя, вяло около десятка солдат. Вижу, они сворачивают работу и уже собираются уходить. Я подозвал сержанта, объяснил, что скоро прибывает самолет с делегацией, и к моменту его прибытия у этой платформы встанет правительственный поезд. Поэтому все эти кучи мусора нужно срочно удалить с путей.

Сержант собрал солдат, приказал им сбросить упаковочные отходы с рельсов к стене платформы. На этом посчитал свою задачу выполненной. А то, что под грудами пакли и бумаги могут оказаться оброненные в спешке боеприпасы, до него не доходило. Замечания «чужого» старшего лейтенанта для него не указ. Солдаты с путей ушли.

Пришлось срочно вызывать майора – начальника склада. Я объяснил ему нелепость ситуации. Видя груды мусора на месте стоянки правительственного поезда, его охрана просто может отказаться от постановки поезда здесь, так как не знает, что таится под этими кучами хлама.

Майор сразу же понял серьезность ситуации и нерадивость своих подчиненных, игнорировавших мои замечания.

Он прытко побежал куда-то и также бегом привел уже не десяток солдат, а человек тридцать с метлами, носилками, лопатами и заставил сержанта самого таскать мешки и носилки.

Под непосредственным руководством начальника склада работа закипела. Ее заканчивали уже под рокот реактивных двигателей заходящего на посадку самолета.

Я на всякий случай договорился с майором о способе срочной связи, если вдруг потребуется его помощь. Для этого он поставит солдата на расстоянии 200–300 метров от меня, на углу складов, расположенных по другую сторону железнодорожной ветки. Если этот солдат заметит мой сигнал – снятую с головы фуражку, он должен срочно оповестить майора, чтобы тот прибыл на платформу. Как эта предусмотрительность спасла нас, будет ясно при описании дальнейших событий.

Закончив «разборку» на путях у платформы, я вышел за угол склада и издали стал наблюдать посадку самолета.

Посадка реактивного лайнера действительно производила впечатление. Громадная металлическая масса под рокот мощных двигателей коснулась посадочной полосы как пушинка, легко и невесомо. Это была в то время наглядная демонстрация мощи советской авиации и мастерства наших летчиков.

Все члены правительственной делегации ГДР, бывшие уже на летном поле, мастерство советских пилотов приветствовали бурными аплодисментами.

Я ушел на свой пост, так как услышал шум приближающегося правительственного поезда к платформе. Поезд плавно подошел и встал на предназначенное ему место. Из вагона вышел начальник правительственной охраны, представился. Это был высокий, физически крепкий мужчина, с сильным рукопожатием, говоривший не на «верхненемецком» диалекте (Hochdeutsch). Мы вместе осмотрели платформу. Он обратил внимание на остатки упаковочных отходов, отодвинутых солдатами метров на 80 от места стоянки вагонов (полностью убрать их солдаты все же не успели). Но я успокоил его, сказав, что сам осмотрел эти кучи и велел их отодвинуть подальше от вагонов. Такое объяснение его устроило.

В это время из-за угла склада неожиданно появился начальник Управления особых отделов КГБ по ГСВГ генерал-лейтенант Г. К. Цинев. Попросил представить его начальнику правительственной охраны по полному наименованию его должности. Что я и сделал по-немецки.

Г. К. Цинев просил уточнить, нет ли замечаний у немецкой стороны по системе охраны проходящего мероприятия.

Мы получили ответ, что все в порядке. Г. К. Цинев ушел обратно на летное поле, где в это время проходила официальная часть встречи правительственной делегации СССР на немецкой земле.

Начальник охраны предложил мне посмотреть, как выглядит изнутри вагон, предназначенный для приема делегации. Мы поднялись в вагон, осмотрели его. Все чисто, уютно, опрятно. На столах цветы, освежающие напитки, тарелки с аккуратно подготовленными бутербродами, выложенными в виде узоров. В вагоне работали кондиционеры, был свежий воздух. Я остался доволен осмотром, о чем и сказал начальнику охраны. Вышли на платформу. Затем начальник правительственной охраны ГДР почему-то несколько раз спустился на платформу и поднялся в вагон. Потом сказал мне:

– Попробуй сам подняться в вагон несколько раз!

Я попробовал. Да-а, нижняя ступенька металлической лестницы вагона находилась высоковато от платформы. Не хватало эдак еще ступенек двух.

– Что будем делать? Ваш маршал Гречко – главком ГСВГ и наш премьер-министр Гротеволь со своим почти двухметровым ростом легко, конечно, поднимутся. Но товарищ Хрущев не сможет этого сделать, он же невысокий. Не будем же мы с тобой на руках вносить его в вагон, – начальник охраны обеспокоенно посмотрел на меня. – Решай! Ты ведь здесь принимающая сторона.

В этой ситуации я – рядовой исполнитель, просто советский постовой у правительственного поезда ГДР, а «не принимающая сторона». Самолет тем время уже сел. Время подхода к поезду делегации неумолимо приближалось.

Что же делать? Немедленно вызываю начальника второго отдела. Но я уже знаю удивительные способности этого руководителя ловко уклоняться от ответственности в сложной ситуации.

Принимаю свои меры – срочно, через оставленного солдата, взмахом фуражки вызываю майора, начальника склада.

Конечно, первым на «сигнал бедствия» отреагировал начальник склада. Я объяснил ему суть проблемы: срочно нужна небольшая дополнительная лестница на две ступеньки. Он понял остроту ситуации, замерил высоту и ширину ступенек, взмахом руки подозвал сержанта и нескольких солдат. Они быстро вскрыли вторую, удаленную от поезда дверь склада, и оттуда сразу же послышались звуки пилы и ударов топора.

Через несколько минут солдаты бегом принесли два варианта ступенек-подставок к вагону. Одна не подошла. Другую лесенку-подставку мы с немцем с трудом втиснули под металлическую лестницу вагона. Он проверил ее на прочность массой своего тела (а он ростом тоже был около двух метров). Подставка слегка качалась с моей стороны, но если я ее прижимал, то качание было почти незаметно.

Решение найдено и в срок! Майор с солдатами мгновенно исчезли с платформы. Взглянув им вслед, я заметил, что весь китель на спине удалявшегося начальника склада был черным, промокшим от пота.

В это время неожиданно для меня и начальника правительственной охраны ГДР, у нас за спиной, у стены склада, как раз напротив входа в правительственный вагон, стала выстраиваться большая группа генералов из штаба ГСВГ.

Об этом я не был предупрежден. Немец спросил меня:

– Зачем здесь генералы? Ведь официальная часть встречи, согласно протоколу, проходит на летном поле аэродрома!

Я ответил, что не знаю и что генералы у нас не имеют привычки докладывать о своих планах младшим офицерам.

Вот именно в это момент из-за угла склада появился мой руководитель по наряду, начальник второго отдела управления, вызванный мною по срочному сигналу неблагополучия на посту. Он, было, направился к правительственному поезду, где стоял я, но, увидев за моей спиной толпу генералов, просто испарился, исчез с глаз, как пушинка, унесенная резким порывом ветра, или джинн, выпущенный из бутылки. Бросил на произвол судьбы меня, своего подчиненного, который напрасно ожидал от него ценных указаний или хотя бы доброго совета в нестандартной ситуации.

Вскоре после волшебного исчезновения моего руководителя по наряду – начальника второго отдела появилась на платформе советская правительственная делегация, во главе которой бодро шагал Н. С. Хрущев. Рядом с ним, по обе стороны, шли маршал Гречко и премьер-министр ГДР Отто Гротеволь, существенно возвышаясь над фигурой Хрущева.

Мы с начальником правительственной охраны ГДР прижали к металлической лестнице вагона, добротно сделанной на заводе, нашу деревянную, самодельную подставку, чтобы она не качалась. Немец легко это сделал массой своего тела, а мне пришлось прижимать подставку левой рукой, держа правую у козырька фуражки. Делегация спокойно прошла в вагон по нашей чудолесенке. Она с честью выдержала государственные испытания. Спасибо находчивости и оперативности начальника склада: выручил и вовремя!

Руководитель правительственной охраны ГДР предложил мне вместе с ним войти в вагон вслед за делегацией:

– Посмотрим, как они там устраиваются!

Поднялись. Вижу, Н. С. Хрущев стоит посреди вагона, довольный увиденным. Потирая руки, сказал:

– Это что, наши хозяева хотят отделаться только одними бутербродами?

При выходе из вагона начальник охраны попросил меня перевести слова Хрущева, сказанные в вагоне. Я перевел на немецкий язык слова главы советской делегации начальнику охраны правительства ГДР так:

– Товарищ Хрущев очень доволен увиденным. Ему понравилось, как красочно и со вкусом оформлен правительственный вагон!

Немец посмотрел на меня с недоверием: правильно ли я ему перевел?

Я, кстати, до сих пор не знаю, владел или нет начальник охраны русским языком. Он сказал мне, что сам слышал из уст Хрущева слово «бутерброд», а оно почти одинаково звучит как по-немецки, так и по-русски. Я ему значение употребления этого слова Хрущевым не перевел. Но был вынужден «откорректировать» неполноту своего перевода и пояснил, что словом «бутерброд» Хрущев воспользовался, показывая на бутерброды, которые были узорно разложены на блюдах.

Мой собеседник согласился с разъяснениями:

– О да! Наши официанты прошли хорошую школу сервировки блюд!

На этом мы с ним попрощались. Начальник охраны поднялся в вагон и приступил к исполнению своих обязанностей в поезде.

В это время к правительственному вагону опять подошел начальник управления генерал Г. К. Цинев. Я доложил, что делегация в вагоне, разместились без происшествий. Последовал вопрос руководителя:

– А зачем ты заходил в вагон? Ведь это не наша сфера деятельности!

Я доложил, что был вынужден последовать за делегацией ввиду настоятельной просьбы начальника правительственной охраны. Сообщил о реплике Н. С. Хрущева при входе в вагон и просьбе начальника охраны перевести ее содержание с русского на немецкий.

Г. К. Цинев воскликнул:

– Вы что, так дословно ему все и перевели?

Я возразил, что своих не выдаем, несмотря на профессиональный долг переводчика точно переводить сказанное. Доложил подробно, как я разъяснил начальнику охраны смысл эмоциональной реплики Н. С. Хрущева. Замечаний на мои комментарии не последовало.

На этом можно было бы и закончить рассказ о моем участии во встрече Н. С. Хрущева на аэродроме Брандт.

Однако вынужден дополнить рассказ об этом эпизоде службы некоторыми деталями, которые предшествовали моему назначению в число участников наряда по обеспечению безопасности двух правительственных делегаций. Я дважды пытался отказаться от этого поручения.

Именно в день прибытия делегации у меня была, согласно графику работы, не основная, а уже запасная явка с одним ценным источником. Руководство третьего отдела знало об этом. Никто из сослуживцев не мог заменить меня на предстоящей встрече с агентом. Срыв запасной явки с закордонным источником – дело опасное. Это вынуждает оперработника прибегать к экстренным способам связи, что всегда нежелательно. Такие действия могут поставить под удар личную безопасность агента. За это я отвечал как оперработник, переживал и по-человечески чувствовал моральную ответственность за судьбу своего соратника.

На посту у правительственного вагона меня же мог заменить любой сотрудник третьего отдела. Однако предложение о моей замене в наряде руководством не было принято во внимание. Генерал Цинев не любил менять своих решений. Специфика работы в разведотделе просто не принималась им во внимание. Кто-то из руководителей отдела даже намекнул мне, что такой отказ может быть расценен как недостаточная степень моей политической зрелости, недопонимание важности решаемой задачи. Видимо, именно из-за отстаивания своей позиции, вызванной оперативной обстановкой, сложившейся на доверенном участке работы, меня не оказалось в числе сотрудников, поощренных за успешное решение служебных задач при встрече советской правительственной делегации во главе с Хрущевым.

Моя фамилия была вычеркнута из списка, который мне показал кадровик, готовивший приказ, росчерком мягкого синего карандаша, принадлежавшего начальнику управления. Список поощряемых лиц возглавлял начальник второго отдела. Хотя он, организуя охрану, не предусмотрел предварительную репетицию с пробной постановкой правительственного вагона у той платформы или необходимость замера расстояния между ступеньками вагона и платформой, где будет стоять правительственный вагон. Он просто бросил меня, своего подчиненного, на произвол судьбы в этой непростой ситуации.

Я по натуре не склочник, поэтому не писал рапорт на имя генерала об этом пакостном поведении руководителя. Традиционного «разбора полетов» не было. А анализ результатов мероприятия, по военной традиции, должен предшествовать представлениям к поощрению. Тогда бы я имел возможность доложить о существе претензий к своему руководителю при подведении итогов. Были нарекания к руководителю наряда и у других сотрудников, не только у меня. Но не мы руководили мероприятием, а второй отдел. Он же не счел нужным подвести итоги и выявить возможные организационные недоработки, чтобы не допускать их впредь, а доложил об успешном выполнении задачи. Причем эти организационные недостатки опять повторились и тоже в мероприятиях по охране Н. С. Хрущева, но только в другой обстановке.

Во время того визита в ГДР Н. С. Хрущев охранялся нами как «гость главнокомандующего Группой советских войск в Германии маршала Гречко». На долю сотрудников третьего отдела выпала задача охранять высоких руководителей на охотничьем участке штаба ГСВГ в районе Цоссена, где намечался их краткий отдых.

Около шести утра нас разбросали на территории лесного массива, внутри которого имелось озеро. Здесь разводился карп. Тут предполагалась рыбалка высокого гостя. На озере был хорошо оборудованный причал на несколько лодок и небольшой павильон для отдыха.

Для наряда по охране нам была определена полевая форма одежды с плащ-палатками. Однако на посту № 1 (так назывался причал и павильон для отдыха у озера), сотрудник должен был быть в парадной форме, то есть в белой рубашке, при начищенных орденах и медалях на мундире. Так почему-то решили во втором отделе. Но службу надо было вести скрытно, то есть в кустах или зарослях около павильона. И все это около лесного озера, где полно паутины, муравьев, комаров и другой кровососущей нечисти. А белая рубашка и блестящие ордена плохо поддаются маскировке даже среди густой зелени и явно не способствуют решению поставленной задачи.

Этот пост достался нашему уважаемому коллеге Саше Лапшину, заслуженному фронтовику. В чем состоял оперативный замысел этого указания о специальной форме одежды на посту № 1, мы так и не смогли коллективно догадаться, а второй отдел хранил в глубокой тайне свое нововведение.

Мне с товарищем предстояло держать под контролем дорогу, ведущую в этот лесной массив и к озеру. Часов около девяти утра, когда ожидался приезд высокого гостя, никто в лес не приехал. Ждем до обеда. Опять никого и никакой информации об отмене мероприятия. Стало жарко, хочется пить. Мы были голодны, так как нас ориентировали на пару-тройку утренних часов несения охраны, и мы не взяли с собой ни съестного, ни питья, надеясь к обеду быть уже дома в Потсдаме. Да и утром мы просто не успели перекусить – выезжали ночью.

Где-то около 12 часов дня мы заметили одинокого мужчину, примерно в километре от нас. Он ехал на велосипеде вдоль опушки леса. Незнакомец вел себя не как прогуливающийся на природе человек. Делал остановки, слезал с велосипеда, заходил на опушку леса, осматривал, не торопясь, в бинокль окрестности. Складывалось впечатление, что он или кого-то искал, или что-то внимательно изучал.

Мужчина медленно приближался к нам по тропке, ведущей в лес и к озеру. Нас он заранее не заметил и был задержан при подъезде к дороге. Спрашиваем, кто он, что здесь делает, куда едет, где живет и что он вообще ищет в лесу в такой день, когда все порядочные немцы сидят в ресторанчиках и пьют пиво?

Задержанный заявил, что является жителем города Цоссена, работает в лесничестве и по просьбе старшего лесничего района поехал в этот лес посмотреть, все ли в лесу в порядке. Он знает, что это охотничий участок отведен советским военнослужащим.

Поведение задержанного озадачило нас. На злоумышленника или диверсанта он не похож: нас не видел, при задержании не пытался бежать. На мой немецкий язык отреагировал как-то «по-коллегиальному». Я спросил, где находится служебное помещение «старшего лесничего» в Цоссене. Он подробно описал отдельно стоящую двухэтажную виллу, назвал улицу. Тогда я попросил его описать внешность «старшего лесничего» и назвать его фамилию. Он сказал: «Товарищ Кениг». Все точно.

Описание внешности «старшего лесничего» полностью совпадало с внешностью начальника райотдела МГБ ГДР в городе Цоссене товарища Кенига, улица и описание особенностей здания райотдела тоже совпадали. Ясно, что это свой человек. По заданию райотдела МГБ ГДР он контролировал обстановку с внешней стороны. Но если второй отдел договорился о координации действий с органами госбезопасности ГДР, то для таких случаев отрабатывается хотя бы пароль для связи. Этого не было сделано. А то свой своего не опознавши!

Мы уже раздумывали до этого разговора, что будем делать с задержанным. Не привязывать же его к ближайшей сосне. А покидать пост для конвоирования задержанного мы не имели права. Связи у нас не было.

Я убедил задержанного, что лично знаком «по охотничьим делам» со «старшим лесничим», на что он понимающе отреагировал. Я попросил передать ему привет от меня и назвал свой телефонный псевдоним, под которым я несколько раз разговаривал по служебным вопросам с Кенигом. Используя ситуацию, мы дали денег объездчику, человеку, нам совершенно незнакомому до этого случая, попросили его вернуться в Цоссен, доложить «старшему лесничему», что в лесу все в порядке и что мы надеемся на его помощь, так как хотим есть и пить.

Пусть он нам привезет бутербродов, сосисок, пива и воды.

Наш задержанный с энтузиазмом взялся выполнить это ответственное поручение: накормить своих голодных советских коллег.

Время шло. Мы уже было стали терять надежду на удачный исход нашей затеи. Смотрим, катит по дороге наш знакомый с корзинкой перед рулем. Вернул сдачу с переданных нами денег. Мы разложили на плащ-палатке доставленные им продукты. Все, что мы заказывали. Он даже предложил нам маленькую бутылочку «Корна». Мы вежливо отказались: нельзя, на службе. Кениг сказал ему, что доставку нам продуктов он должен рассматривать как задание. Мы поблагодарили нашего добровольного помощника и отпустили его домой.

В тот день нас сняли с наряда уже под вечер. Тут же объявили, что завтра в это же время – повторение задачи.

В тот день были сытыми и не страдали от жажды только трое из всего наряда: мы с товарищем, благодаря своему невольному помощнику, и Саша Лапшин на посту № 1.

Его буфетчица заставила поедать заготовленные вкусные бутерброды, которые она разложила в павильоне у озера в ожидании приезда гостей.

На другое утро не было напрасного и томительного ожидания. Около 9 часов утра мимо нас проследовал правительственный ЗИС. Интересные события происходили у поста № 1. После прибытия к озеру Н. С. Хрущев и маршал Гречко сразу сели в одну из приготовленных для них лодок. В ней уже лежали удочки.

На посту № 1 было также отмечено, что ботинки у Н. С. Хрущева были не чищены, один шнурок развязался, а сапоги маршала Гречко блестели, как зеркало. Было опасение, что маршал может заметить в зеркале голенищ своих сапог белую рубашку и парадный мундир охранника, демаскирующие его даже в густой зелени, росшей позади павильона.

Лодка с рыбаками плавно вышла на середину озера. Гречко снарядил удочку Хрущеву, забросил. Тут же лодку «обступили» стаи голодных карпов: их в ожидании рыбаков не кормили двое суток, чтобы гарантировать клев. Для неосведомленного читателя следует сделать небольшое отступление от повествования и рассказать, что культурное рыборазведение, особенно карпа, предусматривает двухразовое кормление рыбы – утором и вечером, в строго определенное время суток. Пища разбрасывается с лодок, тоже в определенных местах.

Так и в этом случае карпы после двухдневной голодовки, завидев лодку на привычном для них месте, дружно всплыли в ожидании корма. Они набросились на насадку, началась рыбалка. Н. С. Хрущев, торжествуя, вытащил первую добычу и после освобождения крючка на своей удочке удивленно спросил Гречко, глядя на рыбу, обложившую лодку со всех сторон:

– Слушай, что это с ними? Почему они окружили нашу лодку?

В это время рыбака так же дружно атаковали и комары, и он безуспешно пытался их разогнать. Гречко прокомментировал «странное» поведение рыбы в озере примерно такими словами:

– Да здесь, в Германии, почти во всех озерах так – полно рыбы!

Поскольку комары беспокоили Хрущева больше, чем его могли бы заинтересовать стаи карпов, навязчиво плававших вокруг лодки, он вдруг громко заявил:

– Да ну ее, эту рыбалку! Рыба какая-то ненормальная, от лодки не отходит, комары вздохнуть не дают! Поехали к тебе домой!

На этом отдых высоких гостей на озере закончился.

Они вскоре уехали, отведав у буфетчицы в павильоне свежей зельтерской водички, не притронулись ни к одному бутерброду и оставили в лодке запутанную удочку и одного еще живого карпа.

Нашему коллеге на посту № 1 опять пришлось помогать буфетчице. Не пропадать же добру: дорога домой – лесом, пыльная, а военторговский газик имел только потрепанный тент – бутерброды с икрой запылятся, потеряют товарный вид.

На этом воспоминания о службе в условиях ГДР по охране высокопоставленных лиц исчерпаны.

Но мои отрицательные впечатления о сомнительных личных качествах как организатора оперативной работы бывшего начальника второго отдела управления, направленного в ГСВГ из центрального аппарата в Москве, только усугублялись от мероприятия к мероприятию. Эти его качества проявились еще позже и значительно хуже, уже в условиях оперативной деятельности.

Поразительно было другое: когда мы стали открыто говорить об отсутствии у него необходимых организаторских качеств и его должностной некомпетентности в работе как руководителя, то он перешел в контратаку, заявляя, что эти «пиджаки» не привыкли переносить элементарные трудности военной службы. Оказалось, что допускаемые им по причине личной неорганизованности или некомпетентности «трудности военной службы» – явление для руководителя вполне терпимое. А мы-то – «пиджаки» – думали иначе. Тогда я еще не понимал, в силу небольшого опыта службы, что прав всегда тот, у кого на данный момент больше прав.

Никакого уважения со стороны подчиненных такой тип руководителя не вызывал, и тягостно было находиться в его подчинении, пусть даже временно.