Текст книги "Берлин: тайная война по обе стороны границы"

Автор книги: Аркадий Корнилков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Затем этот источник экстренно сообщил, что Шольц вместе с женой в начале следующей недели намерены бежать в ФРГ через Западный Берлин. Он просил нашего агента в первое время после их бегства на Запад присматривать за их квартирой. О мотивах бегства Шольц лишь невнятно заявил, что во всем виновата его жена.

Вот это своевременное предупреждение нового агента с места работы Пауля Шольца и послужило причиной созыва срочного совещания. Обсуждение проходило в четверг, утром. На следующей неделе подозреваемые уже могут быть на Западе вместе с собранной ими секретной информацией. Этого допустить было нельзя: Клара Шольц чрезмерно много знала о данном железнодорожном узле воинских перевозок Группы советских войск в Германии.

Срочно договорились с руководством окружного управления МГБ ГДР о приезде двух советских оперативно-следственных групп и оказании им помощи в задержании и первых допросах подозреваемых уже на следующий день, в пятницу на этой неделе.

Вместе со мной и начальником отделения А. А. Чудиновым, который тоже владел немецким языком, с нами выехали два следователя. Они и должны были, по замыслу руководства, вести допрос. Мы с Чудиновым должны были быть лишь переводчиками в ходе допросов и ведения переговоров с руководством МГБ ГДР.

По пути из Потсдама в Карл-Маркс-Штадт мы еще раз обсудили со следователями все известные нам материалы по делу супругов Шольц и пришли к выводу, что немцы, скорее всего, из-за отсутствия вещественных доказательств по делу воздержатся от дачи санкции на арест. Доказательства и дополнительные аргументы придется, видимо, срочно искать с их помощью на месте, убеждать немцев в немедленности действий по задержанию подозреваемых.

Единственным пока весомым оперативным аргументом неотложности задержания было сообщение агента, работавшего на заводе счетных машин, о намечаемом супругами Шольц побеге на Запад уже на следующей неделе. Для раздумий просто не было времени.

В окружном управлении МГБ ГДР нас уже ожидали. Встретил зам. начальника управления по оперативной работе. Он сообщил, что им подготовлены две группы оперработников для ареста подозреваемых, следователь и помещения для работы с задержанными. С проведением мероприятия придется поторопиться, так как была пятница, укороченный рабочий день. Он попросил ознакомить его с имеющимися материалами и изложить основания подозрений четы Шольц в шпионской деятельности против советских военных объектов. Зам. начальника управления с пониманием отнесся к настоятельной просьбе первые допросы и получение признательных показаний провести нами. Мы должны реально уточнить объемы и опасность для ГСВГ добытой ими шпионской информации.

Эту часть беседы начал на немецком языке А. А. Чудинов. Его скромный словарный запас не позволил вести дальнейшую основную часть разговора – изложение существа наших подозрений в отношении супругов Шольц и обоснование срочности их задержания. Этот разговор он поручил мне со словами:

– Давай веди дальше разговор ты, доказывай, что просто нет другого выхода. У меня для этого слов не хватит, а у тебя это лучше получится!

После моей информации по делу, оглашения имен и указания мест работы объектов разработки настроение хозяина кабинета заметно изменилось. Он довольно напряженно спросил нас, все ли мы знаем о личности подозреваемых. При этом он порывисто встал, взял с соседнего стола большой красный альбом с надписью «Почетные граждане города Карл-Маркс-Штадт», раскрыл первую страницу и положил альбом перед нами. На большой, красочно оформленной фотографии премьер-министр правительства ГДР Отто Гротеволь с улыбкой пожимал руку какому-то мужчине и вручал ему золотой значок почетного члена СЕПГ.

Мы недоуменно смотрим сначала на фотографию в альбоме, потом на зам. начальника управления МГБ. Он спросил нас, есть ли у нас с собой фотография мужа секретарши директора. Ее у нас не было. Тогда он перевернул фотографию в альбоме со словами:

– Вот читайте, здесь, на обороте.

На тонкой папиросной бумаге на обороте фотографии был отпечатан пояснительный текст следующего содержания: «Премьер министр ГДР Отто Гротеволь вручает золотой значок почетного члена партии ветерану Сопротивления и подпольной работы в годы войны против фашизма, своему товарищу по подполью, мастеру завода счетных машин Паулю Шольцу».

После моего перевода этих строк на русский язык оба следователя вскочили со своих мест (до этого момента они сидели молча и в нашей беседе не участвовали). Они попросили меня еще раз показать и перевести им текст, рассмотрели фотографию Отто Гротеволя, жавшего руку объекту нашей разработки, и озадаченно сели на свои места. У Чудинова невольно с раздражением вырвалась:

– А почему же об этом не было доложено в управление из особого отдела, ведущего разработку?!

Видя смятение на наших лицах, зам. начальника управления МГБ ГДР уточнил:

– Вы что же, действительно не знали об этом? Ведь эта фотография висит на городской Доске почета для всеобщего обозрения!

Такого поворота событий по вине особого отдела, отвечающего за разработку, мы, естественно, не ожидали.

После легкого смятения мы обменялись мнениями о создавшейся ситуации. Один из следователей высказал осторожное предложение, что надо бы срочно, ввиду «вновь открывшегося обстоятельства» по делу, снова передоложить и согласовать вопрос их задержания с руководством Управления особых отделов и Политуправлением ГСВГ, ведь, по существу, это затрагивает интересы и авторитет правительства ГДР.

Было уже около 12 часов дня. Времени для дополнительно согласования на высшем уровне, тем более в предвыходной день, явно не было.

Обращаюсь к зам. начальника управления, что, несмотря на новые и неприятные для нас обстоятельства по делу, мы настаиваем на задержании и допросе подозреваемых. Тогда он заявил нам:

– В какое положение вы меня ставите! Я же не могу с учетом личностей подозреваемых дать санкцию на арест без согласования с министром госбезопасности Мильке. Я, давая обещание о содействии в вашей миссии, не знал о ком персонально идет речь, а это личный знакомый нашего премьер-министра еще по подполью! Почетный член партии!!! Ведь это тоже что-то значит!

Тут мы схватились за последнюю ниточку. Предложили срочно сделать негласный досмотр по месту работы Пауля Шольца. Узнать, что он прячет в гардеробных шкафчиках рабочих, находящихся в отпуске. Может быть, тогда появятся вещественные доказательства. Время для проведения досмотра еще было.

Опергруппа немедленно выехала на завод и при содействии пожарной охраны провела осмотр шкафов отпускников. Перед досмотром Шольц подтвердил, что ключи от этих шкафов находятся только у него как у старшего мастера, то есть кроме него доступа к шкафам никто не имеет.

Минут сорок после выезда опергруппы в кабинете царила напряженная тишина: ждали звонка. От результатов досмотра зависел исход нашего мероприятия. Наконец звонок. Слышу в тишине доклад старшего группы.

В одном из трех шкафов отпускников обнаружен портативный фотоаппарат «Минокс» – стандартный предмет шпионского назначения. После этого слышу четкую команду:

– Факт обнаружения оформить на месте протоколом.

Шольца задержать и доставить в управление!

Вот так день! Вся дополнительная информация на месте одна другой сенсационней: то за упокой наших планов, то в их пользу.

Зам. начальника управления посмотрел на часы, молча подписал ордер на арест секретаря директора железной дороги округа Клары Шольц и направил другую оперативную группу для ее задержания. До конца рабочего дня оставался ровно час – мы еще успевали.

Зам. начальника управления вызвал дежурного по управлению, представил нас и поставил ему задачи, связанные с целью нашего появления в городе. Тут же он сказал дежурному:

– Для всех я болен. Я без телефонной связи, даже для звонков из Берлина. Завтра, в субботу, к 9 часам утра я буду в управлении, тогда и обсудим план дальнейших действий.

Нам он сказал, что до его приезда в управление, то есть за ночь, мы должны решить все интересующие нас вопросы с задержанными, чтобы утром предать их для дальнейших допросов немецкому следователю управления МГБ ГДР и проведения соответствующих процессуальных действий.

Между собой мы так распределили обязанности. Я со следователем Елизаровым займусь допросом Клары Шольц; начальник отделения Чудинов с другим следователем будут допрашивать ее мужа Пауля Шольца.

Фрау Шольц оказалась выдержанной, уверенной в себе женщиной. Она не производила впечатления испуганной случившимся. На начало допроса – установление личности подозреваемого – отреагировала довольно резко словами:

– К чему такие формальности? Вы должны знать, кто я такая!

Стремилась сразу свернуть разговор с нами, требуя немецкого следователя. Пришлось довольно жестко заявить, что поскольку она подозревается в преступлении, направленном против советских войск, то мы и будем решать ее дальнейшую судьбу, а пока она должна отвечать на наши вопросы.

Мои разъяснения статей УК РСФСР о значении дачи добровольных, правдивых показаний и сотрудничества со следствием как смягчающих вину обстоятельств, она оставила также без внимания. На наши уточняющие вопросы о причинах постоянных нарушений норм взаимодействия с советской железнодорожной комендатурой, она, как заведенная, отвечала одно и то же: она не успевала делать все по плану рабочего дня. Директор якобы давал ей массу поручений, которые надо было выполнять одновременно, и она вовремя не успевала:

– Вот и бегала как дура по воинским эшелонам, чтобы разыскать вашего коменданта и вручить ему лично документы от директора. Они ведь секретные! Признаю, что это было несвоевременное исполнение моих прямых служебных обязанностей, а не шпионаж! Я делала свое дело!

Так, примерно, проходил ее допрос почти до 2 часов ночи. Лист протокола допроса у следователя Елизарова был чист, не было никаких существенных показаний для их занесения в протокол.

В перерыве я заходил в соседний кабинет. Кстати, Клара не знала, что ее муж тоже арестован. Она даже просила разрешения позвонить домой, так как муж, возможно, ищет ее уже через полицию, беспокоится.

В соседнем кабинете обстановка была иной. После короткого запирательства Пауль Шольц был вынужден встать на путь сотрудничества со следствием. Не тот был у него характер! Он признал вскоре, что уже несколько лет сотрудничает с американской военной разведкой.

Обнаруженный у него на работе фотоаппарат «минокс» получен от американцев, им он фотографировал секретные военные советские грузы, вагоны и их номера, иногда процесс разгрузки. Фотоаппарат ему вручил американский разведчик полковник Квин. По звонку жены с просьбой встретить ее на вокзале он приходил на воинские платформы к зданию комендатуры. Жена в таких случаях преднамеренно опаздывала в нашу железнодорожную комендатуру. Ожидая жену, он имел возможность наблюдать процесс разгрузки и фотографировал содержимое вагонов, их номера, образцы грузов и вооружения. «Минокс» был у него закамуфлирован в футляр из-под очков. Вот эти манипуляции Шульца с футляром однажды и заметил наш часовой на платформе. Однако этот сигнал ввиду халатности офицеров комендатуры не дошел своевременно до особого отдела, ведущего эту разработку.

Ввиду явно тупиковой ситуации у меня с допросом секретарши директора, мы попросили Пауля написать собственноручное признание в шпионской деятельности в пользу американской разведки, о существе передаваемых им американцам материалов, роли в этой шпионской деятельности его жены и указать псевдонимы и адреса американских разведчиков в Западном Берлине, руководивших ими.

После перерыва Клара Шольц пришла в решительное контрнаступление. Она популярно объяснила нам, кто такой ее муж, бросив следователю:

– Пишите все это, пишите!

Заявила, что он личный друг по движению Сопротивления в годы войны против фашизма самого премьер-министра республики Отто Гротеволя!

– Вы чините беззаконие! Они вместе с вами боролись против фашизма, а вы подозреваете меня в шпионаже против ваших войск! Чушь какая-то! Пауль завтра же позвонит Отто, а Гротеволь пожалуется на ваше беззаконие самому Хрущеву! Вас сошлют за это в Сибирь! Да, да, туда, где лес рубят! Мы этого вам не простим! Жена почетного члена партии арестована ни за что! Я-то все бегом бегала к вашим офицерам с директорскими бумагами! Старалась, дура!

Мы опять сделали перерыв. Я зашел в соседнюю комнату. Собственноручное признание Пауля было готово. Ознакомился с документом. Для начала вполне достаточно.

Перейдя в свой кабинет, сказал следователю, чтобы он записал следующий вопрос:

– Вам предъявляется рукописный документ с подписью и указанием даты и времени написания. Вам знаком этот почерк? Обратите внимание на дату и время его написания.

После записи в протокол этого вопроса я передал Кларе Шольц подписанный мужем лист. Она взглянула на текст и сразу заявила:

– Этот почерк я узнаю, это рука моего мужа, – и, не читая текст, положила его на стол.

Теперь уже по настоянию следователя мы заставили ее вслух прочесть документ. Медленно с остановками она дважды прочитала текст, бросила лист на стол со словами:

– Я всегда знала, что он жалкая тряпка!

Наступила тяжелая пауза. Чтобы не затруднять нашего следователя пустыми вопросами, я предложил Кларе написать также собственноручно признательные показания о своей шпионской деятельности в пользу американской разведки. Дали ей ручку, бумагу, принесли кофе и сигареты. Я напомнил опять статью УК РСФСР о значимости добровольных показаний как смягчающего вину обстоятельства при рассмотрении дела в суде.

Этот документ Шольц писала тяжело, с остановками, иногда спрашивала, как об этом написал муж, боясь, очевидно, написать больше. Подписывая показания, она разорвала пером бумагу – нервы сдали.

Часам к 4 утра наше собеседование с Кларой было закончено. Она замкнулась, сказала, что устала, и ее увели.

Расставаясь с Кларой Шольц, я сказал, что теперь у нее будет время подумать о своей судьбе и угрозах о нашей ссылке в Сибирь за ее задержание. Где им отбывать наказание, будет решать правительство ГДР, наверное, при участии Отто Гротеволя.

В соседней комнате Пауль Шольц дал неожиданно новые, дополняющие дело, существенные показания. Так, он рассказал, что они действительно на следующей неделе хотели бежать в Западный Берлин. Но до побега в эту субботу к 12.00 он должен был заложить в тайник на конечной остановке трамвая красную книжечку на русском языке, которую похитила из сейфа директора железной дороги Клара Шольц. У директора случился инфаркт, и из-за внезапности приступа он не успел закрыть служебный сейф.

Клара немедленно воспользовалась этим. После ухода врачей изъяла из сейфа красную книжечку, значение которой она хорошо знала – это была какая-то секретная инструкция о порядке перевозки советских военных грузов. Директор никогда не оставлял ее на столе и не читал в присутствии посторонних лиц.

Затем Клара сдала ключи от сейфа в секретариат. В конце предстоящей недели врачи обещали выписать директора домой. При его выходе на работу пропажа секретной книжки, естественно, обнаружится, и подозрение падет, конечно, на секретаря.

Подполковник Корнилков Аркадий Николаевич

Таким я ушёл в сентябре 1949 г. из села Ильинское Пермской области на службу в органы государственной безопасности.

В. Меркулов и А. Корнилков после окончания курсов немецкого языка в Германии. Июнь 1950 г., г. Штраусберг.

Три земляка из Пермской области Ю. Яковлев, В. Конохов и А. Корнилков после окончания курсов немецкого языка. Июнь 1950 г., г. Штраусберг.

А. Корнилков – курсант IV курса Ленинградского института иностранных языков МГБ СССР.

Фотография с доски отличников учёбы.

Июнь 1952 г., г. Ленинград.

Языковая группа: стоит Н. Моржовилов, во втором ряду – Г. Фролов и В. Пьянков, в первом ряду – А. Корнилков, В. Гайдуков и Е. Осипов. Апрель 1953 г., г. Ленинград.

Шествие недовольных рабочих от Бранденбургских ворот.17 июня 1953 г., г. Берлин.

Приказ советского военного коменданта Берлина о введении в городе чрезвычайного положения с 13 часов 17 июня 1953 г.

Мирный протест перерастает в насилие. Демонстранты громят полицейский участок на Фридрихштрассе.

Уничтожение вывески общественной приёмной президента ГДР. 17 июня 1953 г., г. Берлин.

Танки Т-34 в центре Берлина. 17 июня 1953 г.

«Обвод», или граница Большого Берлина и граница внутри Берлина.

1 – места дислокации батальонов охраны внешней границы Берлина: Кёнигсвустерхаузен, Штансдорф, Гросс Глинике;

2 – КПП «Нововес», через который шло передвижение на запад союзнических войск из Берлина;

3 – МБ – место боестолкновения с польскими дезертира

4 – место, где был обнаружен «шпионский тоннель» у грунтового КПП Альт Глинике.

«Шпионский тоннель» в Альт Глинике.

Американский центр прослушивания.

Сотрудник ЦРУ США Игорь Орлов работал «под крышей» военного специалиста одной из американских военных частей, дислоцировавшихся в Германии.

Документ прикрытия И. Орлова

Памятник советским воинам в Тиргартен-парке.

Роза Тэльман (жена Эрнста Тэльмана) на митинге.

Михаэль Чесно-Хелль, автор сценария фильма об Эрнсте Тельмане.

Раковинный зал и музей минералов нового дворца Сан-Суси в г. Потсдам.

Спальня и рабочая комната короля во дворце Сан-Суси в г. Потсдам.

Подготовка к встрече Н. С. Хрущёва на аэродроме Брандт.

Команда городошников 3-го отдела на первенстве Управления Особых отделов: П. Иванов, Кочерганов,А. Н. Корнилков, М. М. Зимбулатов, С. Н. Котов. Июль 1958 г., г. Потсдам.

Команда 3-го отдела – победительница соревнований по Управлению Особых отделов в стрельбе из личного оружия: майор А. П. Тарасов, лейтенант Н. Н. Гусев, старший лейтенант А. Н. Корнилков, лейтенант И. Я. Немцов, старший лейтенант И. К. Игнатов – выпускники Ленинградского института иностранных языков КГБ СССР.

Май 1958 г., г. Потсдам.

На обязательных утренних занятиях физкультурой: И. Я. Немцов, А Н. Корнилков, М. М. Зимбулатов, Л. Подойницын, И. К. Игнатов. Июль 1959 г., г. Берлин.

Министр госбезопасности ГДР генерал-полковник Эрих Мильке.

Супруги Шольц рассчитывали, что за эту книжечку они получат от американской разведки большие деньги, и оставаться в городе после ее хищения им было просто нельзя.

Пауль также добровольно показал, что у него на квартире в спинке дивана хранятся 64 копии шпионских сообщений, направленных ими американцам за время сотрудничества. Копии они тоже намеревались захватить с собой на Запад как подтверждение своей лояльности ФРГ. В том же диване спрятана была и красная книжка на русском языке.

На квартиру к Шольцу немедленно выехала немецкая опергруппа. В нее включили и переводчика особого отдела для поиска секретной книжки на русском языке.

Показания Пауля полностью подтвердились. К 7 часам утра пачка копий агентурных сообщений семьи Шольц для американцев и красная книжечка уже были в наших руках.

Эта красная книжечка имела гриф «Совершенно секретно», регистрационный № 3 и называлась по-русски «Инструкция о порядке перевозки советских воинских грузов на территории ГДР в угрожаемый и военный период», изданная Генеральным штаба Советской армии. Ее мы взяли с собой.

Позднее во втором отделе управления нам рассказали, что на территории ГДР имелось всего три экземпляра упоминаемой совершенно секретной инструкции: одна в штабе группы войск в Бюнсдорфе, другая – в правительстве ГДР, и третий экземпляр – у директора кустовой железной дороги в Карл-Маркс-Штадте ввиду особой значимости этой дороги в случае возникновения войны. Следовательно, мы вырвали эту инструкцию буквально из рук американской военной разведки.

Немецкому следователю мы оставили лишь фотокопию обложки этой инструкции и копии агентурных сообщений.

После обыска на квартире немецкая опергруппа выехала вместе с Паулем на осмотр места тайника, в котором он должен был заложить советскую инструкцию. Тайник был обнаружен, в него заложили муляж книжки и сразу же организовали наблюдение за этим местом с целью захвата курьера.

Таким образом, к 9.00 утра, ко времени приезда на работу зам. начальника управления МГБ ГДР по округу Карл-Маркс-Штадт, все было подготовлено для доклада ему по делу супругов Шольц:

признательные их показания;

вещественные доказательства их шпионской деятельности;

информация о сов. секретной советской инструкции, похищенной секретаршей директора дороги;

результаты выезда с Шольцем на место нахождения тайника, о закладке в него муляжа и организации засады в том месте с целью ареста курьера американской разведки, который должен был приехать за инструкцией.

Мы посчитали свою миссию на этом докладе полностью выполненной. Опасность утечки секретной информации об организации воинских перевозок трех групп советских войск за границей (ГСВГ, СГВ и ЦГВ) в случае осложнения международной обстановки была предотвращена, агенты – супруги Шольц, поставлявшие американской разведке эту важную информацию, арестованы.

Инструкция, похищенная ими, в наших руках.

Мы договорились с зам. начальника управления МГБ ГДР, что о результатах задержания ожидаемого курьера, его показаниях и ходе следствия по делу супругов Шольц они будут нас информировать, а все возможные новые мероприятия по этим делам будут согласовываться с нами. Коротко доложили по телефону о результатах работы в Потсдам и получили разрешение возвращаться домой…

Рабочий день в понедельник начался с новых и неожиданных известий по делу супругов Шольц, уже от офицера связи КГБ из этого города и из аппарата уполномоченного КГБ СССР в ГДР. Следователь МГБ ГДР, которому было поручено ведение дела супругов Шольц, оказался на редкость «самостийной» личностью. Есть среди немецких криминалистов такой тип следователя, вошедший даже в литературу. О них говорят коллеги, что когда такой следователь ведет дело, то «он больше значит, чем Папа Римский» (Er ist paepstlicher, als der Papst selbst). Это значит, что когда такой следователь берется за раскрытие преступления, то для него существует только его интуиция и закон. Он не признает указаний своего руководства, действует стремительно, руководствуясь исключительно складывающейся ситуацией и своим опытом.

Следователь по делу супругов Шольц оказался из этой категории юристов. После задержания с поличным у тайника курьера американской разведки он быстро получил от него признательные показания и склонил его к сотрудничеству со следствием. Курьер дал показания на двух жителей Демократического Берлина, экспедиторов одной крупной транспортной фирмы, которые при его участии изучались американской военной разведкой и были тоже завербованы.

Процессуально оформив арест курьера и его показания, уже в субботу ночью следователь, без ведома руководства управления города Карл-Маркс-Штадт, выехал в Берлин «для проверки показаний».

В Берлине с помощью местной полиции он арестовал обоих экспедиторов, которым предъявил показания арестованного курьера. Таким образом он добился от них показаний о сотрудничестве с американской разведкой. В воскресенье к вечеру он оформил процессуально их арест и сдал обоих в Берлинскую тюрьму МГБ как уже изобличенных агентов американской разведки. При передаче арестованных вскрылся сам факт «самостийных» действий периферийного следователя в столице ГДР без соответствующего согласования в инстанциях органов госбезопасности. Но победителей, говорят, не судят. А с беспорядками в своей системе госбезопасности немцы еще долго разбирались.

Таким образом, арест супругов Шольц потянул за собой аресты еще трех агентов американской военной разведки (курьера и двух жителей Берлина). Через пару недель окружные и городские газеты г. Карл-Маркс-Штадт опубликовали информацию об аресте супругов Шольц как «опасных государственных преступников». Указали в газетах и на то, что Шольц в годы войны был в рядах Сопротивления фашистскому режиму, и обратились к населению с просьбой об оказании помощи следствию информацией об этом периоде его жизни.

На это объявление откликнулось несколько старых коммунистов. Они добровольно дали показания, что подозревали Шольца в сотрудничестве с гестапо в годы фашизма, так как он в некоторых случаях выступал при арестах подпольщиков в качестве гестаповского опо-знавателя членов подпольных социал-демократических и коммунистических групп в округе Хемнитц, где тогда работал в подполье Отто Гротеволь. На следствии, будучи специально допрошенным по существу заявлений немецких коммунистов-подпольщиков, Шольц признался, что в годы войны являлся агентом гестапо и по его заданию работал в подполье. Старые подпольщики, подозревавшие Шольца, но знавшие о его личной близости к Отто Гротеволю, не хотели бросать тень подозрения в беспечности на своего партийного вождя.

Как мне известно, судом ГДР по совокупности обоих преступлений – сотрудничество с гестапо в годы войны и шпионаж против Группы советских войск в Германии – супругам Шольц было определено наказание в 14 лет каторжной тюрьмы без права помилования. Это был максимум по законам бывшей ГДР.

На разборах результатов разработки особым отделом дивизии ПВО в Карл-Маркс-Штадте этой супружеской пары я не присутствовал. Не знаю, как они объяснялись во втором отделе Управления особых отделов в Потсдаме об очевидных провалах в работе по данному делу. Но не знать о том, что проверяемый тобой человек является почетным гражданином города и к тому же другом премьер-министра страны, в которой ты служишь, а об этом широко оповещала городская Доска почета, просто недопустимо! Трудно понять действия такого чекиста.

Половину интересующей американцев информации секретарь директора фрау Шольц добывала при посещении ею железнодорожной комендатуры. Только благодаря халатности при исполнении служебных обязанностей наших офицеров, терпевших нарушения существовавших воинских порядков. Этому поведению военнослужащих особый отдел тоже ничего не противопоставил. Оперработник даже не знал о рапорте солдата, заметившего странное поведение Пауля Шольца у воинского эшелона и его манипуляциях с футляром от очков, хотя вел их разработку.

Таковы мои воспоминания об опыте работы в пятидесятые годы по реальным делам о военном шпионаже в условиях ГДР, о реальных успехах и промахах в этой работе. Так было.

Заслуживает внимания еще одна деталь. Пауль Шольц из города Карл-Маркс-Штадт и агент Краузе, арестованный на аэродроме в городе Ораниенбаум, о котором я рассказывал выше, оба в прошлом гестаповцы. Убежденные враги России и Советской армии. Значит, при подборе агентурных кадров, особенно по важным делам, органы военной разведки НАТО уделяли должное внимание их идеологической надежности. В то же время эти перевертыши умело маскировались под друзей новой власти, скрывая свое преступное прошлое. Разоблачить такого двуликого Януса – нелегкая задача и существо призвания военного контрразведчика.

В июле 1959 года мы готовились в Потсдаме к очередному совещанию по результатам работы за последние три года с участием зам. председателя КГБ СССР и начальника Третьего Главного управления генерал-полковника П. И. Ивашутина.

Руководство третьего отдела и отдел кадров меня предупредили, чтобы я был готов к выступлению на этом совещании. Дела по оперативной работе у меня в то время шли вполне благополучно, было о чем доложить. В этой связи, поскольку мне давали слово для выступления, я решил воспользоваться моментом и обратиться напрямую на совещании к заместителю председателя КГБ П. Ивашути-ну с просьбой о замене в СССР. Предварительно уточнил, что обращения по личным вопросам к вышестоящим руководителям на служебных совещаниях допускаются, если тебе дают слово, а твою проблему местное руководство не решает. Мой третий рапорт в отдел кадров по замене в СССР у меня даже не взяли.

После краткого доклада о состоянии работы на доверенном мне участке, одобрения имеющихся результатов и ответа на два уточняющих вопроса П. И. Ивашутина, я обратился к нему с просьбой по личному вопросу – о замене на Родину. Изложил суть просьбы и наши разногласия с отделом кадров. К моменту моего выступления срок службы за границей составлял уже шесть лет, и я сказал, что просто физически устал так долго работать в режиме постоянно сжатой пружины. Тут же на совещании, в присутствии всех, зам. председателя КГБ заявил, что моя просьба будет удовлетворена, я в этом году получу замену.

Видя реакцию московского руководства на мою личную просьбу прямо из зала, после моего выступления к П. И. Ивашутину обратился мой приятель с Украины Ваня Игнатов, который, как и я, тоже уже шесть лет служил в ГДР. Выслушав Игнатова, Ивашутин также пообещал удовлетворить его просьбу. Реакция моих руководителей управления и отдела кадров, бывших в президиуме совещания, была далекой от одобрения нашей инициативы.

Действительно, недели через две после этого совещания мы с Игнатовым получили указание о передаче дел и выезде в Советский Союз. Нам в отделе кадров с раздражением заявили, что направляют нас в распоряжение территориальных органов госбезопасности, где нас оформляли на службу. Я получил направление в родную Пермскую область. Так закончилась моя первая шестилетняя заграничная командировка. Я уезжал в СССР с должности старшего оперуполномоченного разведотдела управления в звании старшего лейтенанта. Срок присвоения очередного офицерского звания по занимаемой должности был через три месяца.

Позади были десять месяцев службы в качестве переводчика в особом отделе Берлинского гарнизона и пять лет напряженной оперативной работы в разведывательном отделе управления в Потсдаме. Это были годы наиболее ожесточенного противостояния натиску спецслужб США, Англии и Франции на СССР с позиций их передового плацдарма в Европе – Западного Берлина. В 50-е годы я прошел школу реальной, а не академической борьбы с деятельностью военных разведок стран НАТО в условиях провозглашенной ими «холодной войны» против нашей страны и ее союзников. О личном участии в этих событиях я в своих воспоминаниях смог рассказать лишь частично.

Теоретическая контрразведывательная подготовка, полученная мною в Ленинграде, хорошо подкрепилась на практике в условиях службы в ГДР, в Группе советских войск в Германии.

Что буду делать в Перми – я не знал. Предварительной проработкой вопроса о моем должностном трудоустройстве в Перми кадровики военной контрразведки просто не занимались, так как это выходило за их ведомственные интересы. Смотреть вперед в деле подготовки кадров, специалистов на перспективу по линии разведотдела они не привыкли. Это было для них явно обременительно, да и решение этого вопроса переходило на более высокий уровень – в Управление кадров КГБ СССР, а не отдельных его главков.