Текст книги "Берлин: тайная война по обе стороны границы"

Автор книги: Аркадий Корнилков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Глава XVII «Шпионский туннель». Операция разведок НАТО под кодовым названием «Золото»

Западный Берлин в руках наших бывших союзников по последней войне регулярно поддерживал свою репутацию «фронтового города» путем организации провокаций или различных секретных операций в мирное время, направленных на поддержание международной напряженности.

Так было и с операцией «Золото». В ее подготовке принимали участие разведки НАТО: БНД, которая выкрала чертежи расположения телефонных кабелей на южной границе Большого Берлина; британская и американская разведки финансировали, спланировали и осуществили мероприятия по строительству туннеля и прокопались к военным линиям связи ГСВГ и правительства ГДР.

Место подключения находилось на территории ГДР, прямо на «обводе», в районе грунтового КПП Альт Гли-нике, при выезде из столицы в сторону аэродрома Ше-нефельд. Работы по строительству велись с территории американских казарм в районе Рудов.

Шпионский туннель обнаружили в апреле 1956 года связисты Группы советских войск в Германии.

С 22 апреля 1956 года осмотр этого шпионского сооружения производился многочисленными представителями западной и международной прессы и других средств массовой информации. Это было внушительное по своим размерам инженерное сооружение протяженностью около 300 метров; он находилось на глубине пяти метров. Высота туннеля – 1 метр 80 сантиметров. Стены были укреплены капитальными железобетонными конструкциями с расчетом использовать его длительный срок.

На территории ГДР было сделано подключение к пяти кабелям, в каждом из которых было от 60 до 80 пар проводов. У кабелей был смонтирован электрощит. Здесь имелись два американских телефонных кросса, соединенных боксами с прослушиваемыми кабелями. По этим линиям осуществлялось управление воинскими частями и военными учреждениями в Берлине из Штаба ГСВГ в Бюнсдорфе. Здесь же проходила постоянная телефонная связь Особого отдела Берлинского гарнизона и Третьего отдела в Берлине с Управлением особых отделов в Потсдаме. По этим же каналам проходила правительственная связь ГДР.

По заключению руководства ЦРУ США в Западном Берлине, в ходе проведения операции «Золото» самый большой ущерб был нанесен подразделениям советской военной разведки. С мая 1955 до апреля 1956 года прослушивалось 25 линий, обслуживавших потребности ГРУ советского Генштаба, а также связь отделов и отделений Разведуправления Штаба ГСВГ, разбросанных по всей территории ГДР.

Частично контролировались переговоры начальника Управления военной контрразведки Г. К. Цинева с начальником Третьего Главного управления в Москве генералом П. И. Ивашутиным, особенно во время периодических инспекционных приездов последнего в ГСВГ.

О работе нашего разведотдела в отчетах ЦРУ сообщалось, что «…через туннель была получена информация о Третьем, или Оперативном, управлении в Потсдаме, которое руководило агентами, работавшими против западных разведок в Западном Берлине и Западной Германии…»

Ничем кроме информации об общих задачах нашего отдела американская разведка не смогла похвалиться.

Нас, сотрудников военной контрразведки в Потсдаме и Берлине, эта акция американцев коснулась непосредственно, так как служебная связь между отделом и управлением проходила как раз через контролировавшиеся американцами каналы военной и гражданской связи. Мы с конца 1955 до начала 1956 года периодически получали предупреждения об ограничении времени и сдержанности по содержанию телефонных разговоров со своим руководством. Мы иногда получали стенограммы наших бесед, искаженных до неузнаваемости по содержанию.

Для нас это был не просто лозунг: «Осторожно, враг подслушивает!», а горькая реальность, которую нужно было постоянно учитывать.

Входило в привычку: прежде чем снять телефонную трубку, подумай, как и о чем ты можешь говорить. Таковы были условия службы по соседству с этим «фронтовым городом».

Перевод материалов прослушивания, полученных в ходе операции «Золото», продолжался в США до 1958 года – еще три года спустя после пресечения этой разведывательной акции американских спецслужб.

Американские аналитики из разведки до настоящего времени не могут разобраться, чего же они получили больше: заранее подготовленной, выверенной дезинформации от русских или все же серьезных секретов и планов советской стороны.

Бесспорно одно: международный публичный скандал о грязных методах работы британской и американской разведок не прибавил им авторитета, и они получили заслуженное осуждение мировой общественности.

Так бесславно закончилась тщательно спланированная спецслужбами НАТО операция под кодовым названием «Золото», дальнейшее развитие которой пресекли советские органы государственной безопасности.

Читатель, интересующийся деталями операции «Золото», может ознакомиться подробно с американской точкой зрения на эту операцию ЦРУ в книге «Поле битвы Берлин». Авторы книги, изданной в 2002 году московским издательством «Эксмо», Дж. Бейли, С. Кондрашев, Д. Мерфи. Один из них – Дэвид Мерфи – возглавлял берлинскую оперативную базу ЦРУ в самые критические периоды «холодной войны», в середине 50-х годов, то есть во время моей службы в Берлине.

Глава XVIII

Продвижение дезинформации на Запад.

В конце 1955 года состоялось Женевское совещание министров иностранных дел четырех держав – участниц антигитлеровской коалиции, где советская делегация внесла ряд предложений о возможных путях объединения Германии в новой обстановке.

Для создания более благоприятных условий объединения Германии нашей делегацией предлагался также и вариант вывода в трехмесячный срок основных вооруженных сил союзников из центра Европы.

Этот женевский вариант «свободной прессой» Запада произвольно дополнялся другими предложениями: сокращение советской группы войск и замена наших выводимых частей войсками стран – участниц Варшавского пакта, чешскими или польскими контингентами, значительное увеличение численности армии ГДР для замены выводимых частей ГСВГ и др.

Порой страницы западной прессы полностью посвящались военной тематике, были полны мнениями экспертов из НАТО о «военном будущем Европы» и др.

В этой обстановке по просьбе коллег из ПГУ перед третьим отделом была поставлена необычная задача: продвижение на Запад дезинформации по ряду вопросов, широко муссирующихся в западной прессе и военных кругах НАТО. Мы были ознакомлены с существом поставленной перед нами задачи. Нам предложили обдумать, есть ли у кого-нибудь возможности для ее реализации. А случай для решения этой задачи неожиданно представился мне.

В тот день, утром, я как раз сдавал в Берлине дежурство по отделу, был в форме. В момент сдачи дежурства поступил звонок из службы дежурных комендантов Берлинской комендатуры о том, что в их приемную явился какой-то важный посетитель с Запада. Но у них некого направить для беседы с ним, так как по графику день неприемный, да и под рукой нет переводчика, поэтому они просят заменить их и принять посетителя. Подобные просьбы бывали и ранее, и по таким вопросам мы взаимодействовали. Я доложил о звонке бывшему зам. начальника третьего отдела М. М. Зимбулатову и получил от него указание сходить и побеседовать с посетителем, так как я, кстати, в форме после дежурства, а другим сотрудникам для подготовки к беседе нужно идти домой и переодеваться, впустую тратить время.

При подходе к вилле службы дежурных комендантов я увидел блестящую новенькую иномарку с западногерманскими номерами. Дежурные солдаты с любопытством рассматривали это сияющее чудо западной автомобильной техники.

В приемной меня ожидал респектабельный господин, производивший впечатление наглядной демонстрации благополучия западного образца жизни. Новый, современного покроя, сшитый по фигуре темно-серый костюм, безукоризненно завязанный галстук; манжеты сверкающей белизной рубашки выглядывали из рукавов пиджака на 3–4 пальца (ровно по стандарту); на манжетах впечатляющие по размеру и блеску модные запонки. Брюки тщательно отглажены, из-под них демонстрируются носки в тон цвета галстука и платочка, торчащего из нагрудного карманчика с левой стороны пиджака. Модные замшевые ботинки светло-коричневого цвета дополняли его убранство. При нем был какой-то небольшой портативный портфельчик с набором блокнотов и блестящих пишущих принадлежностей – от ручки «Паркер» до 2–3 вариантов шариковых ручек.

Да, для жителя глубинки с окраин ГДР это был бы ослепляющий образец преуспевающего бюргера из Западной Германии. Я же подобные сюжеты уже хорошо знал по витринам лучшего супермаркета «КДВ» в Западном Берлине. Неужели он рассчитывал произвести впечатление своим внешним блеском и благополучием на старшего офицера-фронтовика? Или этим нарочито подчеркивалась солидность «фирмы», которую он имел честь представлять?

Кстати, ни солидной визитки, ни демонстрации изданий газет, представителями которых обычно называли себя подобные визитеры, им представлено не было. На мой вопрос: «С кем я имею честь беседовать?», он ответил, что никого не представляет, является человеком свободной профессии – журналист-историк. Интересуется проблематикой военной службы во всех армиях мира. По его мнению, у всех военных много общего, вот это и есть основное направление его деятельности. Эти проблемы, по его мнению, имеют интернациональный характер.

Слушая его пространный ответ на поставленный мною вопрос, я обдумывал свою линию поведения в беседе, учитывая уже полученную информацию, что собеседник профессионально изучает положение военнослужащих в обществе, и решил избрать роль «гражданского на военной службе».

Наконец мой гость переключил беседу на меня, на степень владения мною немецким языком и др. Спросил, где я изучал иностранный язык – в военном или гражданском вузе. Я сказал, что ранее окончил педагогический институт в городе Иваново, потом был призван на военную службу и с трудом вхожу в строгости военной службы и т. п. Вот после этих слов мой собеседник сразу же перешел на явную и открытую лесть, стремясь, очевидно, завоевать мое расположение.

Прежде всего он авторитетно заявил, что впервые слышит иностранца, так хорошо владеющего немецким языком. Во-вторых, он сразу зачислил меня в патриоты России, в ряды лучших представителей своего народа. Он аргументировал эти утверждения тем, что из общения с военнослужащими многих стран он вынес убеждение, что все военнослужащие – лучшие представители своего народа.

После этой решительной и «убедительной» аргументации о моих достоинствах мне вспомнилась известная басня Крылова «Ворона и лисица» («Вертит хвостом, с вороны глаз не сводит… Голубушка, как хороша…»), я окончательно укрепился в решении «бросить тухлый сыр» этому «доброжелателю» русских военных, слить ему дезинформацию.

В ходе дальнейшей беседы я «пожаловался», что нас, переводчиков, в штаб даже не пускают. Рассказал о частых совещаниях в последнее время, проходящих при участии старших офицеров, о разговорах про возможную передачу всех функции военной комендатуры властям ГДР, о возможном выводе всех советских войск из Берлина и сокращении частей ГСВГ, так как «офицеры гадают», в какой внутренний военный округ в СССР они попадут и т. п.

В ходе моих «откровений» о разговорах старшего офицерского состава комендатуры, собеседник стал от нетерпения или радости даже ногами перебирать, часто переставляя их с места на место.

В завершение нашего разговора я демонстративно ознакомил «важного» посетителя с расписанием дней и часов приема у дежурного коменданта, висевшим в приемной и исполненным на английском и немецком языках. Мой собеседник даже не записал часы приема, чем немало удивил меня.

Вернувшись в отдел, я составил справку о состоявшейся беседе и передал ее руководству отдела, а сам ушел отдыхать после дежурства. Это было рутинное, обычное поручение, и о нем я вскоре позабыл.

Недели через две после упоминаемой беседы зам. начальника отдела М. М. Зимбулатов на совещании с сотрудниками отдела ознакомил нас с содержанием моей справки, и сравнил его со статьей из одной западноберлинской газеты. На страницах этого издания подробно смаковалось содержание нашей дезинформации, принятое на Западе за истинные намерения нашего военного командования.

Задача по продвижению дезинформации к противнику была выполнена. «Лисица» с радостью утащила и употребила в пищу подброшенный мною «сыр», даже не почувствовав в азарте его непригодность для еды и «отталкивающий» запах. Правы народные пословицы: «На вкус и цвет товарищей нет!», «О вкусах не спорят!»

Да я и не пытаюсь спорить, лишь вспоминаю о фактах из своей служебной биографии.

В 1953 году я частенько помогал в качестве переводчика службе дежурных комендантов на приеме посетителей в Берлинской комендатуре. Навыки этой работы, несомненно, помогли мне правильно определить личность визитера, понять цель его появления, а соответственно и выработать свою линию поведения.

Глава XIX

Может ли так поступать разведчик, или еще раз к вопросу оценки достоверности получаемых из-за кордона материалов.

В середине 50-х годов, то есть в первые годы моей работы в разведотделе управления, начальник отделения однажды передал мне для ознакомления небольшой по объему материал по Западному Берлину и сказал, чтобы я дал свою оценку его содержанию в части достоверности изложенных в нем событий. Если я согласен с изложенной в документах версией, то он имел в виду поручить мне дальнейшую работу по данной ситуации.

Я взял тоненькую папочку, в ней было всего 16 листов. Из переданных мне документов усматривалось, что высокопоставленный чиновник американской военной администрации в Западном Берлине, возможно военнослужащий, но «ходит в штатском», настойчиво добивается согласия на брак у отца молодой девушки, коренного берлинца Клингера. Отец с дочерью проживали в рабочем районе Веддинг. Глава семьи Клингер, уже пожилой человек, высококвалифицированный специалист, всю жизнь посвятил одному предприятию. Он хорошо зарабатывал, владел большой четырехкомнатной квартирой, в которой жила и его дочь Дора, ей был 21 год. Жена Клингера умерла вскоре после войны.

Старик по своим мировоззренческим взглядам был убежденный националист, сторонник идей «великой Германии». Он не любил иностранцев, особенно представителей оккупационных войск в Берлине. Но, на его горе, дочь стала принимать ухаживания солидного американца, по словам дочери, к тому же уже женатого.

Несмотря на патриархальный уклад жизни в семье, дочь все более выходила из-под влияния отца, который и слышать не хотел о ее знакомстве с американцем. Своими огорчениями Клингер делился с родственниками и знакомыми, жившими в ГДР. Он даже призывал на помощь одного своего знакомого для оказания дополнительного влияния на Дору, чтобы склонить ее к разрыву отношений с американцем. Ухажера дочери Клингер не допускал даже на порог квартиры. Однако американец очень настойчиво добивался личного знакомства с отцом Доры, хотел убедить его в искренности своих чувств к ней.

Однажды между Клингером и американцем произошла такая сцена. Дора, несмотря на запрет отца, все-таки привела знакомого домой, чтобы представить их друг другу. Американец (назовем его Майкл) начал было объяснять старому Клингеру свое отношение к его дочери. Упрямый старик показал тому на дверь, не желая вступать в диалог с иностранцем. Тогда Майкл достал из своей деловой папки большой канцелярский конверт, опечатанный сургучными печатями, и передал его Клингеру со словами: «В подтверждение искренности моих намерений я передаю вам этот конверт. Передавая его вам, я вручаю в чужие руки свою судьбу, так как за его утрату я могу предстать перед американским судом за халатное обращение с секретной информацией. Здесь отчет моей службы, и в нем сведения на очередную группу наших агентов в ГДР. Вы только подумайте, что я вам даю в руки?!».

Старый Клингер в раздражении бросил конверт в американца, метил прямо в лицо Майклу. Но пакет спланировал вверх, ударился о стену и упал за большой старомодный шкаф с одеждой. (Позже Дора с Майклом с трудом вытащили этот конверт из-за шкафа.) Соискателю руки Доры ничего не оставалось, как молча покинуть квартиру. Ему в спину неслись слова: «Я не буду пачкать свои руки о твои шпионские бумаги!»

Вот, по существу, и все, пожалуй, что было написано о содержимом этой тонкой папочки, о семье Клингер и предположительно сотруднике американской разведки некоем Майкле.

Передо мной был поставлен вопрос: «Может ли, по моему мнению, так поступить настоящий разведчик? Достоверна ли эта информация?»

После напряженных раздумий я решил: «Нет, не может. Не должен!» Об этом и доложил начальнику. В ответ услышал: «Ты уже не первый так говоришь!» Он взял папку обратно к себе.

Так и лежала без движения эта папка на Майкла длительное время в сейфе у руководителя. Никаких активных мер, кроме чисто технических, по данной ситуации нами пока не предпринималось. Никто не верил в реальность изложенного.

Во время одного совещания опять вспомнили об имеющихся материалах на семью Клингера и американца Майкла. Для принятия окончательного решения один из присутствовавших оперработников предложил выяснить только один вопрос: «А что собой представляет юная Дора Клингер как женщина? Видел ли кто-нибудь ее? Может ли в нее действительно сильно, до безрассудства влюбиться зрелый мужчина, к тому же уже женатый, чтобы добиваться ее руки с риском для собственной карьеры?».

На этот вопрос в материалах не было ответа. Проверить данную версию поручили одному из наших агентов, жителю Западного Берлина. Через некоторое время мы получили ответ на свой вопрос. Ответ был по содержанию неожиданным для нас и даже шокирующим. Агент доложил, что юная Дора удивительно красива, обаятельна и ее внешность с трудом вписывается в обстановку простого рабочего квартала. Такая красавица достойна большего.

Сам агент, человек уже пожилой, бросил реплику: «На такой можно жениться, даже не спрашивая ее имени! Это будет украшение семьи!»

Именно эта информация заставила нас изменить свои взгляды, поверить в наличие глубоких чувств между Дорой и Майклом. С учетом строгости воспитания, полученного девушкой в семье, случайный флирт исключался.

Ситуация мгновенно приобрела форму дела, конкретного плана оперативных действий, определения исполнителей мероприятий и оперативных средств.

В основу плана легла идея проработки вопроса: при каких условиях старый Клингер согласился бы на их брак? Следовало также проверить искренность намерений Майкла жениться на Доре. А для этого надо было попытаться склонить Майкла к разводу с первой женой, жившей в Америке. Эту мысль энергично подхватила и сама Дора.

Вскоре Майкл привез Доре из США нотариально заверенный документ о разводе и выразил надежду на их совместную жизнь в будущем, так как его больше ничего не связывало.

Отец Доры, при зондаже его позиции, категорически отверг вариант выезда дочери с американцем в США или вообще за границу: «Где угодно, но только не там!»

Жизнь в нейтральной стране или в ФРГ им тоже исключалась. Старый Клингер рассуждал так: «Развод с женой в США не пройдет бесследно для карьеры Майкла. Уйти в нейтральную страну, бросив службу, это для него дезертирство и перспектива уголовного преследования. Жизнь в ФРГ возможна, но для этого надо увольняться со службы, а это потеря заработка, престижной работы и полная неясность материального положения на перспективу».

Тут Клингеру осторожно подали мысль: жить в ГДР тоже можно; это же не Америка! Здесь никто не будет преследовать Майкла за то, что он бросил работу в разведке.

Ну, а старый Клингер всегда сможет посещать их семью и видеться с будущими внуками. Это все-таки Германия, а не какая-нибудь заграница.

Такую мысль отец Доры не отверг, как обычно. Подумав, он заявил, что об этом надо кому-то поговорить с Майклом. Но разве он будет с незнакомцем вести разговор о своей судьбе?

Дора была в растерянности. К ведущимся разговорам с отцом прислушивалась. В беседе с их знакомым, приезжавшим из ГДР, она пообещала узнать мнение американца о возможности их перехода в Демократический Берлин и на каких условиях это бы его устроило. На что они будут жить? Где и кем он может работать?

Через некоторое время Дора без ведома отца пригласила в Западный Берлин для разговора знакомого из ГДР.

Дора сообщила знакомому содержание беседы с Майклом по этому вопросу. С согласия американца она передала нам его ответ.

Ответ сводился к следующему.

Майкл видит возможную перспективу совместной жизни с Дорой в ГДР. Но для этого ему нужны гарантии. Их могут дать только русские.

Майкл просил передать, что он является руководящим сотрудником американской разведки в Западном Берлине, располагает сведениями, которые нужны русским, и он готов передать их. В качестве вознаграждения просит предоставить ему политическое убежище в ГДР, выделить отдельную виллу, дать право заниматься журналистской работой со статусом «специалиста свободной профессии» и не разглашать его место жительства.

На окончательное решение и проработку этого вопроса Майкл отвел нам 10 дней. Он назначил также встречу для «советского парламентера» на Юге Германии, недалеко от границы со Швейцарией, в одном из пансионатов на озере Боден-Зее. Указал свой адрес, назвал дни и приемлемое для него время встречи, передал пароль для связи нашему «парламентеру». До полного разрешения ситуации он намеревался отдохнуть на Боденском озере. От переговоров в Западном Берлине он отказался.

У нас началось срочное согласование его условий с высшими правительственными инстанциями в ГДР и подготовка «парламентера» для решающих переговоров с американцем. Подготовка агента на роль «парламентера» выпала на мою долю.

Кандидатура «советского парламентера» руководством управления была одобрена. Мне оставалось получить его согласие на эту рискованную акцию и заняться срочно отработкой задания, линии поведения, документацией и легендой прикрытия для поездки в этот укромный уголок Южной Германии. Главные усилия сводились к тому, чтобы агент усвоил все психологические тонкости данной ситуации, которые позволяли надеяться на удачный исход операции. Три дня напряженной работы пролетели как один. Остались томительные дни и часы ожидания возвращения нашего посланца с переговоров. Никто не мог нам гарантировать, что все закончиться благополучно.

Риск был большой, но мы пошли на него, так как теперь чувствовали реальность сложившейся ситуации.

Начало беседы Майкла с «парламентером» было драматичным. Майкл пошел на дерзкий эксперимент. Он пригласил нашего агента в лодку, как бы для прогулки по Боден-Зее. На озере американец завез его в укромное местечко, достал пистолет и заявил, что сейчас расстреляет его как советского агента, и никто ничего не узнает о его судьбе. «Парламентер» сохранил самообладание и заявил, что убрать его не сложно, но ведь это будет выстрел и в его любовь с Дорой, совместную жизнь с которой в ГДР агент и приехал ему гарантировать! После этих слов Майкл выбросил пистолет в озеро, и беседа перешла в деловое русло.

Майкл принял наши условия: обещанные гарантии безопасности его устроили. Он сказал, что предполагал такой ход развития событий. Майкл даже успел сделать «аванс» для русских. Он сообщил, что уже подготовил для передачи нам сведения на американскую агентуру его разведоргана в ГДР, примерно человек на 80. Первую, зашифрованную часть этой информации на нескольких фотопленках он уже вынес в Демократический Берлин и заложил в тайник. Майкл тут же передал «парламентеру» координаты тайника и предупредил, что там только первая часть информации, без указания имен, адресов и мест работы агентов. А вторую часть информации он будет иметь при себе и передаст властям, которые поведут с ним разговор о предоставлении политического убежища.

Был согласован день, время и место его перехода в ГДР вместе с Дорой. Ему был дан также наш номер телефона для связи.

Мой «парламентер» полностью выполнил свою задачу. Из отчета агента также следовало, что Майкл не имеет отношения к американской военной разведке, а, следовательно, его информация не будет относиться к сфере деятельности нашей военной контрразведки. На этом основании было принято решение передать его немецким инстанциям для дальнейшей работы.

В обусловленном месте Майкл с Дорой в согласованное время перешли в Демократический сектор Берлина и были переданы компетентным представителям органов госбезопасности ГДР.

К сожалению, власти ГДР опубликовали в печати и огласили в других средствах массовой информации факт перехода в ГДР руководящего сотрудника американской разведки, что не предполагалось при наших переговорах.

Не знаю, давал ли Майкл свое согласие на оглашение этого факта представителям местных властей.

Спустя некоторое время, органами госбезопасности ГДР для проверки полученных сведений были проведены контрольные аресты части агентуры этого американского разведоргана. Они подтвердили информацию Майкла.

Это оказалась широко разветвленная по республике американская резервная агентурная сеть, организованная, обученная, хорошо оснащенная. Она, как снаряженная запасная обойма в кобуре пистолета, была всегда готова к действию.

Опознавательным знаком у этой агентуры было изображение красного паука (Rote Spinne). Кусочек ткани с таким изображением вшивался в лацкан пиджака, уголок полы костюма или другое место верхней одежды. Паук служил опознавательным знаком резидента при установлении связи со своей агентурой.

Для удобства управления агенты сводились в группы.

На особый период резидент имел тайник с материальными ценностями (украшения из золота и серебра, драгоценные камни и прочее); наличие денег в тайниках не отмечалось.

Имелись законсервированные рации и другие средства конспиративной связи.

Министерство госбезопасности ГДР подтвердило принадлежность Майкла к американской разведке. Ну, а объем ущерба материального, не считая политического, нанесенного им США, наверняка скрупулезно подсчитывала американская контрразведка.

Вот так в жизни могут оборачиваться иногда ситуации из личной жизни разведчиков противника, когда невероятное становится очевидным. А моя первичная оценка этого материала, что такого не может быть в поведении разведчика, была опровергнута реальной действительностью.

Со временем я понял истоки своей ошибки. Я не сумел сразу всесторонне и глубоко оценить этот материал, так как на первом этапе не было достаточной информации. А чего именно не доставало, сам не смог определить. Мне не удалось правильно понять сложившееся положение, так как я судил о поведении Майкла только по признаку его профессиональной принадлежности. При первичном изучении материала, видимо в силу своего жизненного опыта, я не посмотрел на ситуацию шире, с точки зрения человеческих отношений. Упустил из виду возможное влияние человеческого фактора – любви между мужчиной и женщиной. А это чувство иногда движет поступками людей вопреки общепринятым понятиям и здравому смыслу, в чем мне пришлось убедиться на деле.