Текст книги " Рокоссовский: терновый венец славы"

Автор книги: Анатолий Карчмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

– А воронки от бомб?

– Обочины хорошие, воронки можно обойти. Наш удар должен быть быстрым и сильным.

– Давно ли это было? – произнес Рокоссовский, размешивая кусочки сахара в чашке. – Помнишь, Владимир Яковлевич, первый год войны.

– Такое не забудешь по гроб жизни, – поджал губы Колпакчи. – Зато теперь поддаем фашистам и в хвост и в гриву. Скоро, думаю, доберемся и до их логова – Берлина. Ведь он находится в полосе наступления 1-го Белорусского фронта.

– Да, – проговорил Рокоссовский и подошел к карте. – У меня есть соображения, как его взять с наименьшими потерями.

– Наполеон сказал: «На войне выпадает лишь один благоприятный момент. Гений пользуется им», – улыбнулся Колпакчи.

– Люблю остряков, но не уважаю подхалимов, – сказал добродушно Рокоссовский, отпивая чай.

– Константин Константинович, ну, а если серьезно?

– Если серьезно, то брать в лоб Берлин я бы не стал, – маршал повернулся и посмотрел на собеседника, который следил за указкой командующего фронтом. – Фанатики фашисты, без сомнения, будут драться не на жизнь, а на смерть. В полосе наступления нашего фронта противник располагает очень сильно укрепленными полосами глубоко эшелонированной обороны. Поэтому основой будущей операции должно быть окружение берлинской группировки противника, ее расчленение и уничтожение по частям.

– Ей-богу. здорово!

– В данной обстановке – это просто логично. – Командующий фронтом вышел из-за стола. – Но до этого еще далеко.

Они вышли во двор, где стояла машина Рокоссовского. На лиде провожавшего его Колпакчи застыло выражение благодарности и признательности.

Когда Рокоссовский уехал, Колпакчи, провоевавшему всю войну, командовавшему пятью армиями на различных участках фронта, пришло в голову, что онвстречал на своем пути три категории командующих фронтами – напористые и грубые, не терпящие возражений; суетящиеся и крикливые, но не державшие обиды на людей; и спокойные, культурные, рассудительные и уверенные в себе.

«К последним можно отнести только Рокоссовского, – подумал Колпакчи, – да, пожалуй, и Черняховского».

Глава двадцать четвертая 1

За сутки до заседания Ставки Сталин приехал в свой кремлевский кабинет раньше обычного. Еще не было и десяти часов, а он уже ходил по кабинету и раскуривал трубку, стараясь отогнать усталость. Но она не проходила. Видимо, сказывались многодневное напряжение и недосыпание. Он много думал о последнем этапе войны. Факт остается фактом – она подходит к концу и ее надо закончить достойно. Именно он, Сталин, должен сыграть здесь решающую роль... В его гениальности должен лишний раз убедиться не только народ его страны, но и весь мир. Решающая роль в разгроме фашизма принадлежит ему, Сталину.

Он попросил подать чаю и, выпив одну чашку, поднес белый платок к усам, легким движением вытер их. Озабоченный своими мыслями, он снова начал ходить по кабинету, глубоко затяч гиваясь и выпуская клубы дыма.

Сталин вдруг остановился посередине кабинета, прищурив глаза, улыбнулся своим мыслям – решение было найдено. Он положил трубку на край пепельницы и сел за стОл.

Вскоре в кабинет зашел Ворошилов.

– С чем пожаловал, Клим? – спросил Сталин, подняв голову от бумаг. – Садись.

– Перед заседанием Ставки хочу внести одно дельное предложение.

– Давно от тебя не поступало дельных предложений, – усмехнулся Сталин, удовлетворенный тем, что после минут утомительного размышления появился собеседник, с которым можно вслух поделиться кое-какими мыслями. Он набил трубку табаком, затем устремил глубоко посаженные глаза на Ворошилова. – Ты знаком с планом операции по окончательному разгрому врага?

– Знаком, Коба, знаком, – дружески кивнул Ворошилов, довольный тем, что у Верховного хорошее настроение.

– Стратегическое положение советских войск, – сказал тихо Сталин, держа в руке трубку, – а также стран антигитлеровской коалиции вполне позволяет завершить разгром Германии.

– Да, да, конечно.

– По существу, Советская армия и англо-американские силы заняли выгодные исходные позиции для решающего наступления на жизненные центры Германии. Теперь предстоит совершить последний решительный бросок и в короткий срок окончательно сокрушить врага.

– Пора бы, пора бы, – кивнул седой головой Ворошилов. Был момент, когда ему хотелось добавить что-нибудь весомое к тому, что говорил вождь, но он промолчал – боялся сказать невпопад. К тому же он не сомневался, что Коба понимает больше него и дальше видит и его мысли не нуждаются в комментариях. Хозяин кабинета прикурил трубку и вышел из-за стола.

– Завтра мы рассмотрим положение дел в полосах действий 1-го, 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, – проговорил Сталин, расхаживая по кабинету. – Нам осталось сильно нажать на центр врага, мощным ударом расчленить немецкий стратегический фронт и, не теряя времени, развить наступление на Берлин. Он должен быть взят нашими войсками, а не войсками союзников.

– Смелое и талантливое решение, Коба, – бодро произнес Ворошилов'. – Оно будет вписано золотыми буквами в историю Второй мировой войны.

Сталин остановился, взглянул на Ворошилова, сначала на его до синевы выбритое лицо, обращенное к нему в профиль, Затем на руки с темными прожилками – и промолчал.

Верховный в раздумье снова начал ходить по кабинету.

– Какое у тебя предложение, Клим? – спросил Сталин после некоторого молчания.

– По замыслу Генштаба Берлин должен брать 1-й Белорусский фронт, – сказал Ворошилов, поворачивая голову так, чтобы видеть Верховного. – На мой взгляд, этим фронтом долясен командовать более волевой и напористый человек.

Сталин сразу же догадался, о ком идет речь. Это предложение Ворошилова вызвало у него бурю возмущения тем, что такой недалекий человек, как Ворошилов, разгадал его, Сталина, мысли. Он только несколько минут назад принял решение назначить командующим 1-м Белорусским фронтом своего заместителя, а координацию действий всех фронтов по окончательному разгрому фашистов взять лично на себя. Здесь в полную силу и проявится его полководческий талант, который приведет в восхищение весь мир.

Он только вынашивал эти сокровенные мысли и думал над тем, как их обнародовать, а этот бездарный маршал уже высунулся со своим предложением. Сталин с трудом подавил гнев и, не говоря ни слова, продолжал ходить по кабинету, попыхивая трубкой.

– Да, Жуков воюет не хуже Рокоссовского, – наконец произнес Сталин. – Но как мы объясним это перемещение командующему 1-м Белорусским фронтом? Ты думал об этом?

– Приказы Верховного Главнокомандующего не обсуждаются, – произнес Ворошилов, считая, что его предложение принято. – Подумаешь, Рокоссовский!

Эта реплика окончательно взбесила Сталина. Он относился к Рокоссовскому с уважением, и всю войну его мучила совесть, что такой талантливый полководец мог не вернуться из тюрьмы.

Верховный занял место за столом и уставился на Ворошилова немигающим взглядом.

– Ты помнишь, Клим, закрытое Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № 56 от 1 апреля 1942 года? – заработала феноменальная память Сталина.

– Я его знаю наизусть, товарищ Сталин, – сконфуженно сказал Ворошилов, переходя на официальный тон.

– О чем говорит первый пункт этого постановления? – с издевкой спросил Сталин.

– Война с Финляндией в 1939 и 1940 гг. вскрыла большое неблагополучие и отсталость в руководстве Наркомата обороны, – хриплым голосом говорил маршал, вытирая со лба пот и проклиная себя за то, что пришел добровольно в этот кабинет. – В ходе этой войны выяснилась неподготовленность НКО к обеспечению успешного развития военных операций. В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск. Вскрылись большая запущенность в работе таких важных управлений НКО, как Главное артиллерийское управление, управление боевой подготовки, управление ВВС, низкий уровень организации дела в военно-учебных заведениях и др.

– Так вот, под,другими, – перебил его Сталин, – мы имели в виду, Клим, военные кадры. В войне с Финляндией дивизиями командовали бывшие капитаны. Почему? .

– М-м, – замялся Ворошилов, не зная куда девать глаза. – Вы же знаете, кто в этом повинен. Нельзя сваливать вину на меня одного.

Сталин не стал развивать болезненную для себя кадровую тему, а поставил вопрос по-другому.

– А что сделал товарищ Ворошилов в начале войны, будучи Главнокомандующим Северо-Западным округом?

Ворошилов, опустив глаза, молчал. Лицо у него зарумянилось, на носу выступили капельки пота.

– Молчишь? Я отвечу. Товарищ Ворошилов, вместо организации артиллерийской обороны Ленинграда, увлекся созданием рабочих батальонов и вооружал их ружьями, пиками и кинжалами. Это тоже было записано в Постановлении Политбюро. Ввиду просьбы товарища Ворошилова он был откомандирован на Волховский фронт в качестве представителя Ставки, – продолжал издеваться над своим преданным другом Сталин. – Однако пребывание товарища Ворошилова на Волховском фронте не дало желаемых результатов. Это тоже записано в Постановлении.

– Не надо больше, товарищ Сталин, я знаю, что у вас железная память, – взмолился маршал.

– Желая еще раз дать возможность товарищу Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, – Сталин вновь тихими шажками заходил по кабинету, – ЦК ВКП(б) предложил товарищу Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтом. Но товарищ Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом и он не хочет проваливаться на этом деле.

Ворошилов машинально взглянул на портрет, висевший напротив на стене. Ленин смотрел на него, как ему показалось, снисходительно-насмешливо. «И этот против меня», – подумал он.

Сталин остановился напротив Ворошилова, затянулся хорошей порцией дыма и, не отрывая от него насмешливого взгляда, сказал:

– Ввиду изложенного ЦК ВКП(б) постановляет: признать товарища Ворошилова не оправдавшим себя на порученной ему работе на фронте.

– Товарищ Сталин, я прошу вас... Мне тяжело это слушать. -У Ворошилова задрожали губы. – Я умоляю вас, хватит.

– Ну что ж, хватит, так хватит. – Глаза Сталина смеялись. -А теперь скажи, Клим, имеет ли право товарищ Ворошилов говорить: «Подумаешь, Рокоссовский».

– Нет, нет, товарищ Сталин, он не имеет права так говорить, -поспешно ответил Ворошилов, надеясь, что этот унизительный для него разговор закончился.

– Ну что ж, Клим, иди готовься к заседанию Ставки, – примирительным тоном сказал Сталин. – Я хорошо подумаю над твоим предложением.

2

Вечером 12 ноября, рассмотрев документы, Рокоссовский пошел в столовую ужинать. Но не успел он сесть за стол, как дежурный офицер доложил, что его вызывает Ставка к ВЧ.

Сталин, поздоровавшись, сразу взял быка за рога.

– Вы, товарищ Рокоссовский, назначаетесь командующим 2-м Белорусским фронтом.

– За что такая немилость, что меня с главного направления переводят на второстепенный участок? – выпалил Рокоссовский, опешив.

– Вы ошибаетесь, Константин Константинович, – Сталин будто ждал этого вопроса. – Этот участок входит в общее Западное направление, и от тесного взаимодействия 1-го, 2-го Белорусских, а также 1 -го У краинского фронтов зависит успех предстоящей решающей операции. Она будет масштабной и, судя по всему, последней операцией в этой войне. На подбор командующих фронтами мы обращаем особое внимание.

– – Да, это видно, – с иронией в толосе сказал Рокоссовский.

Сталин пропустил эту реплику мимо ушей. *

– На ваше место назначен Жуков. Как вы смотрите на эту кандидатуру?

– Кандидатура вполне достойная. По-моему, Верховный Главнокомандующий выбирает себе заместителей йз числа наиболее способных военных. – Лицо Рокоссовского было подернуто обидой ц нахмурено.

– На Второй Белорусский фронт возлагается очень ответственная задача, – извиняющимся тоном сказал Сталин. Видимо, он хорошо понимал настроение Рокоссовского. – Если не продвинетесь вы и Конев, то никуда не продвинется и Жуков. Я не буду возражать, если вы возьмете с собой на новое место тех работников штаба и управления, с которыми сработались за время войны.

– Спасибо! Надеюсь, и на новом месте встречу способных сотрудников и хороших товарищей, – ответил уже более спокойно Рокоссовский.

– Вот за это благодарю.

На другой день Рокоссовский выехал к новому месту назначения – торопила обстановка. Жукова он не видел. Приняв дела На новом месте службы, он решил встретиться с ним и попрощаться с командованием фронта.

Глава двадцать пятая 1

К концу ноября со стороны Балтийского моря дохнуло холодом. Сухие ночные заморозки перекинулись и на день. Трещал ледок на побелевших лужах; в воздухе носились белые снежинки; рано темнело. В деревне Крулевщизна, где располагался КП 1-го Белорусского фронта, запахло дымом. По утрам он вырастал над побелевшими крышами розовато-голубыми гривами.

Штаб фронта занимал двухэтажный деревянный дом, здесь же на первом этаже размещалось жилье командующего фронтом Жукова. Сегодня вечером он ждал прибытия Рокоссовского, который изъявил желание встретиться с ним и сосвоидасог

ратникамии друзьями по фронту, низовать по этому поводу небольшое фронтовое– застолье, а сам

ломал голову над тем, что он скажет Ртчшггавгиому по штцеду

своего назначения на его место.

В военное время титулы и власть второго лица в государстве создали у маршала Жукова необычно высокое мнение о себе. Он не только считал себя (и не без основания) великим полководцем, но в случае необходимости был готов стать и государственным деятелем.

Просчеты, допущенные в бытность командующим войсками Киевского Особого военного округа (1940 год), и грубые ошибки в начале войны (Жуков был начальником Генштаба и заместителем наркома обороны СССР – в январе – июле 1941 года) забылись на фоне побед, и Жуков выдвинулся на первый план среди полководцев Великой Отечественной войны.

Жуков понимал, что после высококультурного, выдержанного, уважаемого всеми Рокоссовского командовать фронтом ему будет не так просто. Он знал настроения генералов, которые приняли известие о его назначении без восторга. Напряжение, которое он теперь испытывал, давалось ему нелегко.

Уже несколько дней он не позволял себе повышать голос, грубить подчиненным и давить на них своей властью. Ни один взгляд, ни одно слово, ни один жест – ничего не было случайным, все должно было работать на то, чтобы завоевать расположение управления фронта и командармов, симпатизировавших бывшему командующему фронтом.

Так, в течение определенного времени личность маршала Рокоссовского положительно влияла на поведение маршала Жукова и являлась для него эталоном.

Раньше они хорошо знали друг друга, вместе учились, вместе работали в Белорусском военном округе, но потом их дороги разошлись: Рокоссовский отсидел почти три года в тюрьме, а за это время Жуков отличился под Халхин-Голом, стал генерал-полковником и командующим округом. Кто знает, как сложилась бы военная судьба Рокоссовского, если бы не репрессии?-

До приезда командующего 2-м Белорусским фронтом оставалось около часа. Жуков то сидел за столом и, слюнявя кончиком языка палец, просматривал бумаги, стопкой лежавшие перед ним, то снова поднимался и расхаживал по комнате. Он все время думал: как поведет себя Рокоссовский?

«Конечно, он, Жуков, вполне мог бы отказаться от предложенной ему должности, и Сталин согласился бы с ним. Но уж очень заманчиво было сыграть заключительный аккорд в этой войне. Но ведь и Рокоссовский мог бы взять Берлин и имел на это полное право».

Жуков сел за стол. Его смуглое, загрубевшее лицо было отрешенным и задумчивым. Он целиком погрузился в свои мысли.

Вскоре в комнату вошел Рокоссовский. Жуков торопливо вышел навстречу и протянул руку. В его взгляде появилось что-то виноватое. Рокоссовский почувствовал некоторую неловкость.

Маршалы уселись за стол и, поглядывая друг на друга, замолчали. Жуков думал о том, с чего начать разговор, Рокоссовский соображал, как снять напряжение между старыми друзьями, возникшее в связи с этими злополучными перемещениями.

– Не осуждай меня, Костя. Я не просился на этот фронт, -сказал Жуков и нахмурился, как бы готовясь к тому, что его собеседник пойдет в атаку.

– Нет ничего хуже, чем смотреть на мир через призму своей болячки, – улыбнулся Рокоссовский. – Это раз, а второе – мы делаем общее дело и какая тут может быть обида.

Жуков мгновенно повеселел и сдержанно усмехнулся.

Брешь пробита, и Рокоссовский удачными остротами начал ее расширять.

– Одна рыба сказала другой: «Слушай, подвинься маленько». -«Куда мне двигаться: мы обе на одной сковородке жаримся».

Жуков расхохотался и вышел из-за стола. Он взял под руку Рокоссовского.

– Приглашаю на ужин.

– С этого бы и начинал.

Застолье прошло весело, непринужденно и дружно. По настоятельной просьбе Рокоссовского Малинин исполнил «Летят утки» и тем самым рассмешил всех до слез. Особенно хохотал Жуков. Он знал давно Малинина, уважал его за талант штабиста, но что он так громозвучно поет, он предположить не мог. В конце ужина взял слово член Военного Совета Телегин.

– С маршалом Рокоссовским мы прошли много фронтовых дорог, – говорил он. – Теперь нам предстоит воевать под началом маршала Жукова. Я не сомневаюсь, что традиции нашего фронта мы успешно будем развивать и дальше. Но нам будет не хватать общения с вами, душевных бесед, вашей красивой улыбки и доброго лица. За ваше здоровье, Константин Константинович!

– Спасибо вам, друзья, за совместную работу, – поднялся Рокоссовский. – Все, чего мы достигли в борьбе с фашизмом, – это плод нашего коллективного труда. Я уверен – с маршалом Жуковым вам всегда будет сопутствовать успех. – Рокоссовский обвел взглядом присутствующих. – Вот тут Константин Федорович Телегин, мой хороший друг и помощник, в запале тоста говорил о моем лице. Я хотел бы вам в связи с этим рассказать одну быль.

Участники вечера отложили вилки и приготовились слушать. Жуков вытер салфеткой губы и стал пристально смотреть на Рокоссовского.

– Некий Тимур, – продолжал тот, – покорив много стран, добрался до Европы. Там он впервые увидел зеркало, а в нем свое безобразное лицо. От расстройства завоеватель заплакал. Плакал почти целый день. На другое утро он заметил, что горько плачет и его визирь. Тимур спросил у визиря, почему тот плачет. Визирь ничего не ответил и продолжал плакать целую неделю. Тогда Тимур уточнил у визиря, почему тот так долго плачет? «Как же мне не плакать, – ответил визирь, – вот ты увидел свое лицо в зеркале всего лишь один раз и заплакал, а я вижу твое лицо каждый день*.

После дружного смеха Рокоссовский продолжил:

– Так что правильно поступило начальство, что переместило меня на другой фронт. Мое лицо вам уже давно примелькалось.

Провожая поздно вечером Рокоссовского к его новому месту службы, друзья подарили ему букет красных роз. Трудно сказать; где они его добыли в такую стужу, да еще в прифронтовой полосе. Это для маршала осталось неразгаданной тайной. .

2 ■

Шли последние дни 1944 года. От Балтики до Карпат Вооруженные Силы Советского Союза готовили мощное наступление на гитлеровскую Германию. Предстояло разгромить группировку противника и выйти к Одеру, отсечь и уничтожить немалые силы протиника в Восточной Пруссии.

С тринадцатого века на побережье Балтийского моря, между Вислой и Неманом, обосновался Тевтонский орден*. Восточная Пруссия была превращена в сильный, плацдарм для осуществления широко известного «Натиска на Восток». Отсюда на протяжении семи столетий одно за другим следовали вторжения на земли соседей. Здесь издревле строилась система крепостей. Она являлась исходным рубежом для нападения и спасительной стеной для обороны.

Теперь Восточная Пруссия оказалась осажденной Советскими войсками; с северо-востока на ее территорию вошли войска Баграмяна и Черняховского (1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов), а с юга, в пределах польской области Мазо-вии, держали оборону войска 2-го Белорусского фронта.

В распоряжении Рокоссовского к началу наступательной операции насчитывалось семь общевойсковых армий, одна танковая и одна воздушная, кавалерийский, танковый и механизированный корпуса, а также артиллерия прорыва.

Граница фронта уходила к югу до впадения Нарева в Вислу. Поэтому по просьбе командующего фронтом три боевых армии (65-я Батова, 48-я Романенко и 70-я Попова) были переданы 2-му Белорусскому фронту.

В декабре 1944 года погода была неустойчивой: то валил снег, то злился мороз, то.вдруг небо покрывалось тучами и шел дождь.

21 декабря командующий фронтом возвращался на КП после двухнедельного знакомства с армиями, соединениями, с обстановкой и местностью, где предстояло наступать войскам его фронта. Вместе с командующим 2-й ударной армией генералом И И. Федюнинским он ехал ночью с Наревского плацдарма.

– Темень – хоть глаз выколи, – сказал Рокоссовский, повернувшись к генералу. – Можно напороться на любое препятствие.

– У меня,режет глаза. Я уже ничего не вижу.

– Дима, – дал команду водителю командующий фронтом. -Хотя бы на время включи подфарники.

Вскоре у мостика машину остановила бойкая девушка-регулировщица.

– Эх вы, товарищи генералы, как вам не стыдно?

– А чего нам должно быть стыдно? – спросил Федюнинский.

– Сами отдаете приказы и сами их нарушаете. Нет на вас командующего фронтом PoKqpcoBdcoro. Он бы вас заставил соблюдать светомаскировку.

– А вы его знаете? – засмеялся Рокоссовский.

– А кто не знает Рокоссовского? Конечно, знаю.

– А как он выглядит? – спросил Федюнинский, давясь от смеха.

– Обыкновенный мужчина, только справедливый и симпатичный..

– А вы не ошибаетесь? – рассмеялся маршал и открыл дверцу. Увидев маршальские погоны, девушка растерялась.

– Ой! Так это вы?

– Молодец, хорошо несете службу. – Рокоссовский порылся в карманах и протянул регулировщице ручку. – Это вам на память.

– Служу Советскому Союзу!

– Дима, выключи свет, надо выполнять приказ.

Командующий фронтом прибыл на КП уже в двенадцатом часу ночи. На поздний ужин к командующему явились начальник штаба фронта А.Н. Боголюбов и член Военного Совета Н.Е. Субботин. Увидев Рокоссовского за столом, Субботин удивленно поднял брови.

– Судя по всему, именинник не собирается отмечать день рождения?

– Если честно, то да, – улыбнулся Рокоссовский. – Закончим войну, тогда и гульнем.

– Нет, Константин Константинович, так не пойдет. – Он повернулся к Боголюбову: – Александр Николаевич, действуй.

– Мы не позволим нарушать народные традиции, – произнес Боголюбов и поставил бутылку коньяка на стол. – Люди нас не поймут.

Генералы поздравили командующего фронтом с днем рождения и повели разговор о фронтовых делах.

Начальник штаба признался, что он сначала был недоволен, когда маршал необычно, как ему показалось, построил работу Штаба. Ему не очень нравилось, что в их штаб-квартире, на КП, заслушивалась информация, сообща обдумывались планы и тут же принимались решения.

– Я знаЮ, что вы педантичный штабист, – сказал Рокоссовский. – Но то, что годится в мирное время, Не всегда подходит для боевых условий.

– Теперь я за такой стиль работы, – произнес Боголюбов. -Мы экономим время и оперативней реагируем на обстановку.

– Я рад, что наши позиции совпадают.

Командующий фронтом угостил собеседников папиросами и

закурил сам.

– Константин Константинович, сегодня мы напоролись на упрямство командующего армией генерала Романенко, – сказал Субботин. – Уперся рогами в землю и стоит на своем.

– За ним это водится, – сказал Рокоссовский, стряхивая пепел. – Несмотря на этот изъян, командарм он толковый.

– Как известно, он должен был провести частную наступательную операцию, чтобы улучшить свои позиции, – вмешался Боголюбов.

– Для этого мы выделили артиллерийский корпус прорыва. -Рокоссовский подошел к окну и открыл форточку.

– Из-за распутицы корпус опаздывает, – продолжал начальник штаба. – Операцию надо отложить на два дня.

– В чем дело, откладывайте, – сказал командующий фронтом.

– Романенко заявил, что операцию откладывать не собирается, и потребовал обеспечить прибытие артиллерии, – пояснил Боголюбов. Рокоссовский попросил вызвать к телефону Романенко.

– Прокопий Логвинович, как обстановка, уважаемый?

– Все в порядке, товарищ маршал, завершаем подготовку к операции. Завтра начинаем точно в намеченный срок.

– А как с артиллерией, корпус прорыва на месте?

– Нет, не все бригады подошли. Он только и подвоДит. Но я дал приказ, чтобы завтра в назначенное время артиллерия была готова к открытию огня.

– Прокопий Логвинович, – улыбнулся Рокоссовский. – Но ведь это нереально.

– А что мне осталось делать?

– Перенести операцию на два дня. Глядишь, артиллерия будет на месте.

– А вы разрешаете?

– А почему нет? Это ваша армейская операция, вам и решать.

– Спасибо, товарищ командующий. Мы со штабом все спланируем, и я вам доложу.

– Хорошо. Желаю успеха. – Рокоссовский положил трубку.

3

В начале января 1945 года стояла сухая морозная погода. Полная луна освещала землю мягким желтовато-розовым цветом, который можно увидеть только в снежную холодную зиму. Ночами все было безмолвно, все застыло от мороза, и воронки на полях битвы, искореженная техника и холмы под березовыми крестами не так зловеще чернели, как в пасмурные дни осени.

Ставка внезапно потребовала ускорить подготовку и перейти в наступление на шесть дней раньше намеченного срока.

Причины очередной спешки на сей раз были внешнеполитическими. В конце декабря 1944 года немецкие войска нанесли мощный удар по англо-американским войскам в Арденнах и там сложилось катастрофическое положение.

Уинстон Черчилль в специальном послании просил Сталина ускорить начало наступления, и Советское правительство поспешило выполнить эту просьбу.

Это неожиданное распоряжение застало'Рокоссовского на одном из плацдармов, откуда должна была наносить удар армия Батова. Маршал срочно вызвал «Виллис» и выехал на КП армии.

Всю дорогу командующий фронтом думал о том, как, не дожидаясь пополнения, выполнить поставленную перед фронтом задачу. Он жалел, что директива Ставки не учитывает реальную обстановку. Кроме этого, Рокоссовского беспокоило и другое: во всех директивах Ставки нет даже намека на взаимодействие с 3-м Белорусским фронтом. Не исчезало предчувствие, что это большой недостаток в плане общей операции по окончательному разгрому Германии.

Ему даже не было известно, где командующий фронтом Черняховский наносит главный удар.

Тем не менее 2-й Белорусский фронт перешел в наступление, как и было приказано, 14 января. Он успешно прорвал оборону противника, и к утру 29 января наши войска вступили в пределы Восточной Пруссии. Фронт выполнил задачу, поставленную перед ним Ставкой, и овладел многими прусскими опорными пунктами, в том числе и Танненбергом.

Машина Рокоссовского летела по ровной автостраде Восточной Пруссии, мимо угрюмых, покрытых инеем деревьев, мимо покинутых населением чистеньких, ухоженных немецких городов и сел.

Шел уже второй час дня, когда Рокоссовский прибыл в Тан-ненберг. Глядя на развалины города, маршал испытывал сложные чувства. Название этой крепости он узнал, когда изучал военные науки. ,

Здесь 15 июля 1410 года под Грюнвальдом у Танненберга произошло решающее сражение «Великой войны» 1409 – 1411 гг. Русские, литовские, польские и чешские полки под командованием польского корояя Владислава П Ягелло окружили и разгромили войска немецкого Тевтонского ордена во главе с великим магистром Ульрихом фон Юнгеном. Здесь же, западнееМа-зурских озер, в августе 1914 года, примерно в том же направлении, что и армии 2-го Белорусского фронта, наступала 2-я русская армия генерала А.В. Самсонова. Тогда она смело вела боевые действия и добилась значительного успеха. Но 1-я русская армия наступала в сторону Кенигсберга, а не на соединение с армией Самсонова. Между ними образовался разрыв, чем умело воспользовалось командование противника. Немцы приостановили наступление и, направив основные силы против Самсонова, разгромили его армию. Ее остатки ушли за реку Нарев, командующий армией застрелился. Подобная ситуация сложилась Сейчас между 3-м Белорусским фронтом Черняховского и его фронтом. Явную ошибку в планировании операции он, Рокоссовский, устранял теперь тем, что постоянно держал в готовности сильный резерв, чтобы в случае удара немцев в разрыв между фронтами, немедленно ликвидировать возможную группировку противника. Для этого была выделена целая группа штабистов-раз-ведчиков, которая постоянно следила за передвижениями гитлеровцев и докладывала командующему фронтом лично.

Он знал, что немецкие историки сражение 1914 года назвали Танненбергским. В честь Гинденбурга*, с именем которого связана победа, гитлеровцы соорудили огромный мемориальный комплекс. Здесь же находились саркофаги Гинденбурга и его йсены.

Отступая, немцы взорвали памятник. И теперь Рокоссовский стоял перед его развалинами. Кругом лежал снег, до боли в глазах светило солнце. Тихо шумели уцелевшие от взрыва сосны и ели. Над бетонными глыбами кружились стаи ворон и оглашали окрестности хриплым карканьем.

Рокоссовский сел в машину и направился дальше. Безостановочно текли колонны солдат, шли танки, грузовые и легковые машины, тягачи волокли мощные пушки.

Война пришла и на немецкую землю. Три с половиной года Рокоссовский ждал этого часа, приближал его своими победами и твердо верил, что и на нашей улице будет, праздник. Он верил в это и тогда, когда догорали последние машины его корпуса в нюне 1941 года. Он был уверен в этом, когда его полки сражались под Смоленском и Волоколамском, он был убежден в этом, глядя на руины Сталинграда, на сожженные села и города Белоруссии и Польши. '•

Много мыслей теснилось в голове маршала, когда он ехал по немецким дорогам.

Когда солдаты и офицеры фронта вступили на землю Германии, многим из них трудно было понять, как после тех зверств, что творили гитлеровцы в их стране, можно относиться к немцам великодушно. Он предвидел эти настроения и принимал строгие и решительные меры, чтобы не допустить бесчинств и чтобы ненависть к захватчикам не вылилась в тупую, бесчеловечную месть. '

Еще до вступления на территорию Германии на Военном Совете прошел разговор о поведении солдат и офицеров на немецкой земле. Он издал приказов котором напоминал, что мы пришли на землю немцев, чтобы помочь им избавиться от фашистского дурмана, которым отравлена большая часть населения.

Продвигаясь вместе с войсками в глубь Германии, Рокоссовский убеждался, что главари фашистов не ставили свой народ ни в грош. Отступая, гитлеровцы по приказу фюрера взрывали фабрики, электростанции, железные дороги и мосты.