Текст книги " Рокоссовский: терновый венец славы"

Автор книги: Анатолий Карчмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Рокоссовский хорошо понимал, что успех операции будет достигнут тогда, когда войска Донского фронта увеличат темпы наступления и не позволят противнику перебросить танковые и механизированные войска к месту прорыва. Для того чтобы окружить задонскую группировку немцев, надо срочно брать Вертячий. Это понимала и Ставка. Поэтому появилась такая телеграмма.

«Товарищу Рокоссовскому. Копия: товарищу Василевскому. По докладу Василевского, 3-я мотодивизия и 16-я танковая дивизия немцев целиком или частично сняты с вашего фронта и теперь они дерутся против фронта 21-й армии. Это обстоятельство создает благоприятную обстановку для того, чтобы все армии вашего фронта перешли к активным действиям. Галанин действует вяло, дайте ему указание, чтобы не позже 24 ноября Вертячий был взят. Дайте также указание Жадову, чтобы он перешел к активным действиям и приковал к себе силы противника.

Подтолкните как следует Батова, который при нынешней обстановке мог бы действовать более напористо.

23.11.42 г. 19 часов 40 минут. Сталин».

Прочитав телеграмму, Рокоссовский закурил и внимательно посмотрел в карту, лежащую на столе. Затем зашел в соседнюю комнату к Малинину', который говорил по телефону.

– Три – пять километров! Позор!.. Что мы будем сообщать в Ставку?

– Ты с кем разговариваешь? . "

– С Батовым, – прикрыл рукой микрофон начальник штаба.

– Можно прервать разговор?

– Пал Иваныч, переговорим чуть попозже, – немного остыл Малинин.

– Не надо так грубо говорить с командующим армией, – присел у рации Рокоссовский, – ему тошно и без твоих нотаций.

– Уж больно низкие темпы наступления.

– А что, от крика они увеличатся? – произнес Рокоссовский.

– Давай решать такую задачу: кому поручим брать Вертячий? Я был у Галанина и убедился, что это дело ему не по плечу.

– Почему? – с возмущением сказал Малинин. – Мы ему дали для поддержки первого эшелона семь артиллерийских полков и четыре полка гвардейских минометов. Это же большая сила.

–А толку мало. Он из рук вон плохо организовал взаимодействие между танкистами, пехотой и артиллерией.

– Будь моя воля, я его давно бы отстранил от должности.

– Не будем торопиться, Миша, за одного битого двух небитых дают. Ясно одно: с такими темпами наступления его армия Вертячий йозьмет нескоро. Поэтому я предлагаю поручить эту задачу Батову.

– Это мужик надежный. Он добьется своего.

– А за что же ты на него кричал?

– Попался под горячую руку.

Рокоссовский подошел к телефону*

– Машенька, мне срочно нужен Батов. Павел Иванович, дорогой, выручай.

– Я готов, товарищ командующий фронтом.

– Вертячий за вашей армией, быстрее перегруппируйся и начинай. Ты понимаешь, с его взятием мы запираем кольцо окружения на замок.

– Хорошо, постараемся выполнить задачу.

– Как будешь форсировать Дон? Лед пока может выдержать только пехоту.

– У меня инженеры – сообразительные мужики и смогут его нарастить.

{ – Каким образом?

– Ночью настелят на лед доски, сучья, соломенные маты и обольют все это водой.

– Павел Иванович, умница, – улыбнулся Рокоссовский. -Мы подбросим тебе от Галанина два полка артиллерии и пару полков гвардейских минометов.

– Спасибо.

Вскоре командующий 65-й армией доложил план захвата Вертячего и командующий фронтом с ходу его одобрил.

6

– Ну что, капитан, как дела? – спросил Рокоссовский у Белозерова, который принес ему папку со свежими данными о противнике, которые были получены с помощью радиоперехвата.

– Спасибо. Лучше не придумаешь. – Генерал взял документы и кивнул на стул. – Пока я читаю, попей чайку.

«Радиограмма Гитлера Паулюсу: «6-я армия окружена. Я знаю шестую армию и ее командующего. Я знаю, что в создавшемся положении они будут стойко держаться, 6-я армия должна знать, что я делаю все, чтобы ей помочь и выручить ее. Я своевременно дам ей свои приказы».

«Немецкое командование приказало: превратить подступы к Вертячему в зону смерти. С солдат и офицеров взять подписку -если сдадут Вертячий или сами сдадутся в плен, то семьи их будут расстреляны».

«Наши тексты, неоднократно передававшиеся на немецком языке по радио, и листовки, разбросанные в больших количествах на территории, занятой гитлеровцами, оказывают разлагающее влияние на солдат и офицеров. Растет недоверие к Гитлеру. Часть немецких офицеров переселена в солдатские землянки, чтобы улучшить надзор за солдатами».

Телефонный звонок оторвал Рокоссовского от бумаг.

– Да-да, это я.

– Товарищ командующий фронтом, – докладывал Батов. -Двумя дивизиями форсировал Дон.

–Когда?

– Сегодня ночью. -

– Превосходно. Выезжаю к вам немедленно.

Рокоссовский положил папку в сейф и сказал Белозерову:

– Андрей, так держать! Твоей работой довольны все.

–Спасибо. *

– Продолжай искать свою семью. Мои уже находятся в Москве и сразу же включились в борьбу с фашистами.

– Каким образом?

– Юлия Петровна участвует в работе Антифашистского комитета советских женщин, – с гордостью сказал Рокоссовский. – А дочь учится в школе разведчиков-связистов и собирается к партизанам в Белоруссию.

Командующий фронтом проводил Белозерова и сел в машину.

7

Время приближалось к полудню. Машина катилась по проторенной степной дороге, словно по битому стеклу. Она шла по земле, где только что прогремели бои. Глаза Рокоссовского тонули в сероватой мгле, окутавшей безбрежную степь. Солнце выглянуло сквозь плотные дымчатые облака и тут же спряталось, будто ему неприятно было смотреть на развороченные машины, танки, вспаханные снарядами мерзлые глыбы земли, кровавые пятна на потемневшем от гари снегу.

Чем ближе подъезжал командующий фронтом к позиции 65-й армии, тем больше он проникался убеждением, что эта грандиозная операция должна завершиться успешно. Теперь уже стало ясно, что на одном дыхании нельзя расчленить и разгромить окруженную группировку. Надо срочно брать Вертячий, замкнуть кольцо окружения и не дать возможности противнику закрепиться на внешнем обводе. Теперь это основная задача фронта. К вечеру Рокоссовский уже был на НП генерала Батова.

– Немцы ждут удара с севера, – докладывал Батов. – Там они укрепились основательно. -,Он показал на карте пулеметные точки, противотанковые орудия, надолбы, инженерные заграждения. – А мы, форсируя Дон, обойдем селение с юго-западной стороны. Здесь гитлеровцы не так сильны.

– Что ж, умное решение, – улыбнулся Рокоссовский.

Батов подтянулся, на лице его сияла довольная улыбка.

– Разрешите выполнять?

– Давай, Павел Иванович, покажи немцам, на что способен генерал Батов.

Донские берега окутала темень. По дороге, построенной саперами и морозом, катились танки и артиллерия. Доносился торопливый перестук топоров. К утру штурмовые отряды, поддержанные танками, медленно начали продвигаться в глубь селения с юго-западной стороны. Вторая группа, переправившаяся через Дон раньше, ударила по западной окраине, а третья – по северной. Командиры соединений донесли: встретили упорное огневое сопротивление.

– Что будешь делать, Павел Иванович? – спросил Рокоссовский.

– Там, где встречу сильное сопротивление, оставлю заслоны для блокирования, главными силами обхожу Вертячий с юга.

– Я бы тоже так поступил, – закурил папиросу командующий фронтом.

Утром следующего дня были получены донесения авиаразведки: замечено активное движение противника от Вертячего на восток.

К обеду передовые части армии уже были в 12 – 15 километрах восточнее селения и уничтожали отступающих фашистов. На внешнем обводе гитлеровцы были уничтожены полностью.

Рокоссовский и Батов зашли на КП немецкой дивизии. Увидев огромное помещение глубоко под землей – сверху двенадцать накатов бревен, – командующий фронтом сказал:

– Ничего себе устроились. Видно, собирались отсиживаться здесь не один месяц. – Он глянул на командарма и усмехнулся. -Фашисты только одного не учли.

– Чего именно?

– Что против них воюет невысокого роста, но крепкий телом, духом и умом русский генерал Павел Батов.

– Командарм покраснел, одобрительно посмотрел на Рокоссовского, засмеялся и ничего не сказал.

Вокруг хутора немцы построили целый подземный город: блиндажи с перекрытиями, защищавшими от 152-миллимет-ровых снарядов. Здесь были размещены армейский госпиталь и до двух тысяч наших бойцов, захваченных фашистами в плен летом 1942 года.

Все попытки немцев Остановить мощную группировку советских войск не увенчались успехом.

В фашистском тылу царила паника. Первый адъютант штаба 6-й армии В. Адам свидетельствует:

«От отдела снабжения до моста через Дон у Нижнечерской было уже недалеко, но то, что мы теперь пережили, превзошло все, что было раньше. Страшная картина! Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовики, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт, они наезжали друг на друга, опрокидывались, загромождали дорогу. Между ними пробирались, топтались, протискивались, карабкались пешеходы.

Тот, кто спотыкался и падал, уже не мог встать на ноги. Его затаптывали, переезжали, давили. В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству... *

Оборонительная идея противника, после того как он оказался в «котле», была ясна: попытаться перемолоть наши силы и выйти из окружения. Вот что писал Э. Манштейн * в декабре 1942 года начальнику генерального штаба сухопутных сил Германии:

«Вполне возможно, что русские окопаются здесь и истекут постепенно кровью,в бесполезных атаках, что Сталинград станет, таким образом, могилой для наступающего противника».

Ноябрьское наступление закончилось. Площадь, на которой находились 22 дивизии противника, уменьшилась к этому времени в два раза. На первый взгляд, казалось – еще одно героическое усилие, и враг будет уничтожен. Но сделать это не удалось. Противник занял построенные нами укрепления и организовал прочную оборону.

Рокоссовский из своего КП связался по ВЧ со Сталиным.

– Товарищ Главнокомандующий, я считаю целесообразным операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту – Сталинградскому или Донскому, подчинив ему все войска, действующие под Сталинградом.

– Мы обдумаем ваше предложение, Константин Константинович. – ответил Сталин. – К Вам выезжает начальник Генштаба Василевский, обсудите с ним все вопросы.

В Зварыгино, где размещался КП и штаб Донского фронта, шел спор и выяснялись точки зрения на дальнейший ход операции.

– Александр Михайлович, – говорил Рокоссовский на совещании руководства фронтом, которое проводил начальник Генштаба, – я предлагаю дать войскам хотя бы небольшой перерыв для перегруппировки сил. После направления трех пехотных дивизий и семи полков артиллерии на внешний фронт окружения мы ослабили и без того малочисленное соединения фронта. В создавшейся обстановке другого выхода нет. – Он вооружился указкой и подошел к карте. – Как мы видим, внешний фронт окружения проходит на удалении от 40 до 100 километров от «котла*. Это облегчает ликвидацию противника внутри кольца.

– Так в чем же дело? – спросил Василевский.

– А дело в том, что не хватает сил для проведения этой операции.

– Ставка требует в начале декабря начать новое наступление, – категорично заявил начальник Генштаба. – Пока люди горят энтузиазмом, это надо делать, чем быстрей, тем лучше.

– В данном случае энтузиазма мало, – сказал командующий фронтом. – Но если так остро ставится вопрос, я предлагаю проводить атаки без длительной артподготовки.

– Это уже что-то новое. Почему? – с недоумением спросил Василевский и, облокотившись на пухлые щеки, не сводил глаз с Рокоссовского.

– Нами замечено, что нашу длительную артподготовку противник использует для того, чтобы подтянуть резервы к месту предполагаемого удара, затем огнем и контратаками отражает наше наступление.

– Константин Константинович, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно, – оживленно сказал Василевский и вышел из-за стола. – И что вы предлагаете?

– Я предлагаю выделить хорошо подготовленные части, усиленные артиллерией и танками, и захватывать ими отдельные вражеские объекты, – говорил Рокоссовский. – В целях сохранения внезапности атака должна проводиться быстро, без артиллерийской подготовки, как днем, так и ночью.

– А как же артиллерия? – Василевский подошел к командующему фронтом и начал изучать на карте расчеты сил и средств при таком варианте атаки,

– Штурм предполагается начинать одновременно с открытием артиллерийского огня по атакующему объекту, – пояснил Рокоссовский, обращаясь к схемам. – Как только пехота, сопровождаемая танками, врывается на первую линию вражеских окопов, артиллерия переносит огонь в глубину и на фланги. А в это время стрелковые подразделения блокируют огневые точки, уничтожают их и развивают успех вглубь.

Василевский грузно уселся за стол и, повернувшись к члену Военного Совета Телегину, спросил:

– Константин Федорович, а вы как относитесь к этим нестандартным предложениям? '

, – Мы их обсудили на Военном Совете и считаем, что метод последовательного захвата отдельных вражеских объектов в нашей ситуации является наиболее приемлемым, – бойко ответил Телегин. – У нас с командующим разногласий нет.

– Раз у вас нет, то у меня тоже нет, – улыбнулся Василевский.

Хотя противник разгромлен не был, но своими активными и напористыми действиями войска Донского и Сталинградского фронтов нанесли ему большой урон в живой силе и технике, за* ставили его расходовать немногочисленные боеприпасы. Гитлеровцы были оттеснены от Дона в сторону Волги на 20 – 30 километров, а кольцо вокруг противника сжалось еще крепче.

И все-таки протяженность линии фронта по кольцу составляла 170 километров.

На всем этом пространстве надо было держать плотный и прочный заслон, который бы удерживал противника и не позволял ему вырваться из кольца. Холмистую степь, изрезанную множеством балок с крутыми обрывистыми берегами, немцы использовали в качестве надежных укрытий, где размещали склады, сосредотачивали тактические резервы, развертывали штабы.

В юго-восточной части низины, где протекала река Рассош-ка, имелось много ровных площадок, очень удобных для посадки самолетов (снабжение осажденных происходило по воздуху). Берега реки были усеяны населенными пунктами, превращенными противником в мощные узлы обороны, которые маскировались толстым слоем снега. Сильные степные ветры, пурга, морозы свыше 30 градусов – все это затрудняло наступление наших войск.

Рокоссовский неоднократно выходил в Ставку с просьбой об усилении фронта дополнительными силами и'средствами, и наконец ему направили 2-ю гвардейскую армию, которой командовал известный ему боевой генерал Р.Я. Малиновский.

Не дожидаясь подхода этой армии, командование фронта приступило к подготовке наступления. Представитель Ставки Василевский принимал самое активное участие в разработке операции.

8 декабря 1942 года разыгралась сильная метель, и командование фронта с трудом добралось до командного пункта армии Батова в Вертячий.

После обеда состоялся Военный Совет фронта. На нем присутствовали: Малинин, Казаков, Телегин, Батов и Малиновский.

– Нам предстоит окончательно доработать план операции по уничтожению окруженной группировки немцев, – говорил Рокоссовский. Он стоял у оперативной карты. – В плане операции заложена основная идея, которая заключается в том, чтобы вначале расчленить войска Паулюса на две части, а затем каждую из них уничтожить отдельно. Для этого наши войска наносят главный удар по центру с запада на восток, а Сталинградский фронт наносит встречный удар с юго-востока на запад. По ходу наступления мы должны координировать свои действия так, чтобы встреча фронтов состоялась в самый короткий срок.

Командующий фронтом показал на карте и подробно доло-жил весь ход операции, а затем предоставил слово Малинину.

– Вторая гвардейская армия, которая составляет наиболее мощный ударный кулак фронта, полностью укомплектована и имеет в своем составе хорошо оснащенный механизированный корпус, – медленно говорил начальник штаба фронта. – Мы предлагаем ввести ее в бой на стыке 65-й и 21-й армий. На главном направлении рассекающего удара будут наступать силы трех армий. Это должно обеспечить успех операции.

К вечеру Военный Совет фронта принял план операции, all декабря он был утвержден Ставкой. Наступление было намечено на 18 декабря. Но все карты спутал Манштейн – он нанес удар из Котельникова 12 декабря. .

Разногласия в верхах военного командования Германии -отводить окруженные войска Паулюса на юго-запад или оставить на месте – были разрешены Гитлером:

«6-я армия остается там, где она находится сейчас. Это гарнизон крепости, а обязанность крепостных войск – выдержать осаду».

Гитлеровскому командованию удалось создать ударную группировку «Дон», в которую входило (без окруженных войск Паулюса) до 30 дивизий. Во главе этой группировки был поставлен генерал-фельдмаршал Манштейн. Наступающие танковые дивизии этой группы создали угрозу прорыва внешнего кольца окружения.

Вечером 12 декабря в штабе Донского фронта в Зварыгино Василевский, не на шутку встревоженный наступлением Ман-штейна, решил довести обстановку до Рокоссовского и командующего 2-й гвардейской армией Малиновского.

– Закройте шторы и зажгите свет, – произнес Василевский, тревожно расхаживая по комнате.

Его адъютант одну за другой закрыл темные шторы, включил свет и вышел.

– Константин Константинович, – сказал Василевский, сев за стол и склонившись над картой. – Обстановка на Сталинградском фронте не позволяет нам начать операцию по разгрому окруженной группировки Паулюса.

– Почему? – спросил Рокоссовский.

– Я намерен вторую гвардейскую армию направить навстречу наступающим войскам Манштейна. Сегодня же буду просить об этом Ставку.

Рокоссовский подошел к карте, некоторое время изучал направление удара группы Манштейна, состав ее сил. Затем, спросив разрешения у начальника Генштаба, закурил, прошелся по комнате, еще раз изучил карту.

– Я не согласен с таким использованием армии Малиновского, – сказал он наконец. – Я буду отстаивать свое мнение перед Верховным.

– Это ваше право.

– Я со 2-й гвардейской еще до подхода Манштейна разгромлю дивизии Паулюса. А потом всеми силами навалимся на группировку «Дон» и с ней покончим.

Через несколько часов состоялся разговор со Ставкой. Начальник Генштаба доложил Сталину о начавшемся наступлении противника и необходимости принятия срочных мер по недопущению прорыва внешнего кольца.

– Прошу вашего разрешения немедленно начать переброску 2-й гвардейской армии с Донского на Сталинградский фронт. Когда разгромим Манштейна, можно будет подумать и о Паулюсе. Он от нас не уйдет.

– Вы уже и так долго возитесь с Паулюсом! – гневно произнес Сталин. – Пора с ним кончать! И вообще, вы постоянно просите резервы у Ставки, причем для тех направлений, за которые отвечаете. – Верховный явно был не в духе. – Рокоссовский рядом с вами?

–Да.

– Передайте ему трубку.

– Как вы относитесь к предложению Василевского? – услышал Рокоссовский глухой голос Верховного.

–.Отрицательно, товарищ Сталин.

– Что вы предлагаете?

– Я думаю, следует сначала разделаться с окруженной группировкой.

– А если немцы прорвутся? ' . . '

– В этом случае против них можно повернуть 21-ю армию.

Сталин помолчал, а затем сказал:

– Передайте трубку Василевскому.

В течение нескольких минут Василевский слушал то, что ему говорил Верховный, а затем вновь начал доказывать необходимость'передачи армии Малиновского Сталинградскому фронту.

– Еременко сомневается, что может отразить наступление противника своими силами, – говорил покрасневший от волнения начальник Генштаба. – Да, товарищ Сталин, передаю.

– Константин Константинович, – сказал Верховный, – Ваше предложение действительно очень смело, но риск чересчур велик. Мы здесь в Государственном Комитете Обороны сейчас все рассмотрим, взвесим все «за» и «против». Но, видимо, с армией Малиновского вам придется расстаться.

– В таком случае, товарищ Сталин, войска Донского фронта не смогут уничтожить Паулюса. Я прошу вас тогда отложить операцию.

Послё некоторого раздумья Верховный сказал:

– Хорошо, временно приостановите операцию. Мы вас подкрепим людьми и техникой. Я думаю, вам надо прислать Воронова, он поможет усилить вашу артиллерию.

Ставкой было принято предложение Василевского, а операция «кольцо» (разгром окруженной группировки) отложена.

Усилия Гитлера оказать помощь Паулюсу провалились: контрудар Манштейна не состоялся. Его войска были разгромлены и откатились на юг. Бушевавшая уже-пять месяцев Сталинградская битва вступила в свою последнюю фазу.

Глава четырнадцатая

Юлия Петровна, закончив работу в Антифашистском комитете советских женщин, пришла сегодня домой пораньше. Она ждала дочь, которую не видела уже две недели. Как раз была суббота, и Ада обещала приехать.

Двухкомнатная квартира Рокоссовских ничем не отличалась от обычной квартиры того времени. В спальне находились две кровати с тумбочками, в другой комнате – платяной шкаф, стол, четыре стула, скромная кухонная мебель – вот и все, чем на первых порах могло обеспечить государство семью полководца. Видно было, что жильцы квартиры привыкли к чистоте и порядку, заботились о том, чтобы придать своему жилищу уютный вид. Юлия Петровна протерла полы, заменила постельное

белье, приготовила ужин и с нетерпением стала ждать дочь. В школе рааведчиков-связистов Ада занималась уже более месяца. Мать не одобряла выбор дочери. Она хорошо понимала, что будущая военная профессия единственной дочери связана с большим риском и ей придется переживать не только за мужа, но и за дочь. Она просила, умоляла ее не поступать на эти курсы, даже пыталась припугнуть запретом, но Ада настояла на своем и поступила так, как считала нужным. Она мотивировала свой выбор тем, что ей уже пошел восемнадцатый год и она обязана внести свой вклад в разгром фашистов. Если она этого не сделает, то перестанет себя уважать. Зная характер дочери, мать отступила и смирилась. '

Закончив домашние дела, Юлия Петровна надела праздничный костюм, который она не так давно купила в Новосибирске, подошла к зеркалу и начала причесываться. Она увидела усталое похудевшее лицо, седые нити в черных волосах, морщинки вокруг глаз и едва заметные складки на шее. «Начинаю стареть, – с грустью подумала она. – Интересно, а как выглядит Костя? Ведь мы не виделись целую вечность».

В школе АДУ уважали за старание и усидчивость, а возможно, и за то, что она дочь прославленного генерала. Девушка мечтала о том, как она будет перелетать линию фронта, затем будет плыть над зелеными рощами, лесами, как потом будет ходить по партизанским тропам, жить в землянках и постоянно поддерживать связь с Большой землей.

Сегодня она завороженно прослушала выступление начальника Центрального штаба партизанского движения Пономаренко.

Похоже, это юное создание многое унаследовало от отца.

С видом счастливой студентки Ада вышла из здания школы. Погода была морозной, и она, вдыхая всей грудью свежий воздух, шла, скрипя сапожками по снегу, до трамвайной остановки. Военная форма необыкновенно ловко сидела~на девушке. В щепетильной опрятности офицерской шинели, в зеленой юбке, в легких сапожках, в залихватски одетой военной шапке, из-под которой выбивались пряди черных волос, чувствовалась кокетливость молодой девушки, сознающей свою привлекательность. На ее смуглом красивом лице постоянно присутствовала улыбка. Многие восхищенно смотрели вслед крепкой, ладно сложенной фигурке девушки.

Вскоре она спрыгнула с подножки трамвая, прошла по переулку и забежала в подъезд. На первом этаже Ада открыла почтовый ящик, взяла письмо, поцеловала его и, прыгая через ступеньку, поднялась на четвертый этаж, нажала на кнопку звонка.

– Заходи, доченька, заходи! – открыла дверь Юлия Петровна.

– Здравствуй, мамуленька! – бросилась на шею матери Ада.

– Ой, Ариадна, какая же ты уже взрослая! – воскликнула Рокоссовская, снимая с дочери шинель. – Как твоя учеба?

– На четыре и пять, – подняла вверх ладонь Ада. – Все говорят, что из меня выйдет хорошая связистка.

Сидя за ужином, Ада с живым блеском в глазах рассказывала о занятиях в школе, о жизни белорусских партизан, об их борьбе с фашистами, о том, как им доставляют оружие, боеприпасы. В ее рассказе чувствовалось, что она уже жила затаенным ощущением опасности и романтической неизвестности.

По мере того как дочь открывала ей тайны своей будущей работы, у матери все больше сжималось сердце. Сами собой оживали долгие дни и ночи, когда ее Ада была совсем маленькая. Как хотелось Рокоссовской вернуться в то время, каким было счастьем – даже сердце трепещет, чуть только вспомнишь! -надеть малышкепижамку, положить ее спать, нежно целовать, петь ей песни и сочинять сказки.

Когда они закончили пить чай, Ада вышла на середину комнаты и, загадочно улыбаясь, проговорила:

– А теперь, дорогая мамочка, у меня для тебя приготовлен сюрприз!

– Что за сюрприз?

– Спляши, тогда скажу.

– Ада, не томи душу, – сказала мать, будто о чем-то догадываясь.

– Помнишь, когда нас папа учил танцевать польский танец краковяк?

– Помню.

– Тра-та-та-та-та-та-та, – вихрем завертелась Ада по комнате. – Ладно, мамуля, открываю секрет. – Она достала письмо, села рядом с матерью и начала читать.

«Дорогие мои, Люлю и Адуся!

Вчера получил от вас два письма, и это был для меня настоящий праздник. Я спокоен, зная о том, что мои дорогие существа живут в Москве и думают обо мне. Не знаю, чем объяснить то обстоятельство, что я не получал от вас писем целых три месяца. Я ужасно соскучился, и ваше молчание обострило мою тоску. Рад, что вы неплохо устроились.

Прошу тебя, дорогая Юлия, не волнуйся, не строй никаких мрачных предположений. Ранен я был в область грудной клетки, кое-что пробито, но не опасно. Организм у меня оказался железным и помог мне преодолеть опасность».

Юлия Петровна приложила платок к глазам.

– Ну что ты, мама? Послушай, что папа пишет дальше.

«Я сейчас здоров, работы очень много, и приходится часто недосыпать. Вот и сейчас пишу, а глаза так и слипаются. Только что вернулся с позиций, и так хочется прилечь, но посетителей очень много и приходится их принимать – дела не. терпят промедления. Воюем мы неплохо, бьем фашистов и еще будем бить. Это только цветочки, а ягодки еще впереди.

Горю желанием видеть вас. На фронте при совершенно невероятных обстоятельствах встретился с Андреем Белозеровым. Он теперь работает у нас в штабе.

Милая Адуся! Спасибо за письмо. Не забывай папу и береги маму. Твой выбор стать разведчицей-связисткой я одобряю и горжусь тобой.

Не беспокойтесь, у меня будет все хорошо. Целую вас крепко.

Ваш Рокоссовский».

Юлия Петровна и Ада проговорили допоздна, а потом, пристроившись за столом, писали письма на фронт. Сиреневый абажур освещал их любящие, сосредоточенные лица.

Глава пятнадцатая 1

В конце декабря в кабинете Сталина проходило заседание Государственного Комитета Обороны, на котором обсуждался план дальнейших военных действий под Сталинградом.

Жуков обрисовал общую обстановку, делая упор на то, что противнику не удалось прорвать внешний фронт окружения и теперь настала пора расквитаться с Паулюсом. Он зачитал план разгрома окруженной группировки немцев, представленный Военным Советом Донского фронта. В составлении плана принял участие Н.Н. Воронов, который прибыл 19 декабря в Звары* гино.

Когда речь зашла о проведении операции по разгромуНау-люса, Сталин вспомнил предложение Рокоссовского.

– Руководство по разгрому окруженной группировки противника под Сталинградом нужно передать в руки одного человека. – Он вышел из-за стола и направился к выходу. На полдороге остановился. – Сейчас действия двух командующих мешают делу. – Верховный оглядел членов комитета и спросил: – Кому поручим окончательную ликвидацию противника?

На выполнение этой важной, ответственной и почетной задачи были два претендента: командующий Донским фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский и командующий Сталинградским фронтом генерал-лейтенант Еременко.

Члены Комитета Обороны, переглянувшись, молчали.

Каждый из них хорошо понимал, что сейчас они должны горько обидеть одного из двух боевых генералов. Но многие знали, что Сталин высоко ценил полководческий талант Рокоссовского и хотел, чтобы назвали его имя.

– Так кому поручим? – Сталин провел рукой по лицу, слегка поправляя усы.

–Рокоссовскому, – послышалисьголоса.

Один Жуков сидел молча и для отвода глаз листал какие-то бумаги.

Сталин пристально посмотрел на Жукова и, сделав несколько шагов по кабинету, заметил:

– А вы что молчите, товарищ Жуков?

Последнему выбирать было нелегко. Много лет, еще с ленинградских курсов, он знал того и другого. Он был твердо уверен, что оба заслужили почетное право добить Паулюса.

– На мой взгляд, оба командующих достойны, – ответил Жуков. – Еременко, конечно, будет обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.

– А что важнее – обида или интересы дела? – нахмурился Верховный, прикуривая трубку.

– Конечно, дело, – произнес Жуков.

– Сейчас не время обижаться, – отрезал Сталин и, сделав паузу, сказал: – Товарищ Жуков, позвоните Еременко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны. -

В этот же день 30 декабря в войска ушла директива:

«С 1 января 1943 года-57-ю, 64-ю и 62-ю армии передать в состав Донского фронта. Сталинградский фронт с 1 января ликвидировать. Средства, отпущенные Сталинградскому фронту для проведения операции «Кольцо» 57-й, 64-й и 62-й армиям, – передать Донскому фронту».

Эта телеграмма, как раз накануне Нового года, застала Рокоссовского в Зварыгино на КП фронта.

– Константин Константинович, поздравляю, – сказал Малинин, зачитав директиву с порога.

– Я уже знаю, мне звонил Жуков, – проговорил Рокоссовский. – Теперь знаешь, какая у нас главная задача?

– Конечно, уничтожить группировку Паулюса.

– С этой задачей мы справимся, меня тревожит другое.

– Что именно?

– Как избавиться от представителей Ставки, – сказал Рокоссовский. – Сталинградский фронт ликвидирован, и они могут двойным прессом навалиться на нас.

– Но они же вас побаиваются?

– Это единственная надежда, – улыбнулся командующий фронтом и подошел к Малинину. – Миша, у нас есть возможность впервые за годы войны по-человечески встретить Новый год. Передай Телегину, пусть возьмет все хлопоты на себя.

– Мы уже с ним об этом говорили. Думаю, встретим праздник по-настоящему. По моей команде летчики уже доставили настоящую елку, – довольно сказал Малинин.

Рокоссовский удивленно взглянул на начальника штаба.

– Да? Замечательно. Всех гостей, которые находятся в расположении фронта, надо пригласить на встречу Нового года.