Текст книги "Растущая луна: зверь во мне"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Сорот пусть свяжет, – отмахнулся он. – Я его щадить буду, а он, опасаясь за свою жизнь, свяжет крепко.

– Я к нему не притронусь! – угрюмо огрызнулся лорд.

– Придется тебе, Ле, – усмехнулась девушка. – И не щади его.

Эйман закрутил Ялмари в веревки, как в кокон. После этого ему влили первую порцию снотворного.

– Ты можешь добавлять капли и в еду, – напутствовала Эвилел Етварта напоследок, пока Ялмари укладывали на верблюде и прочно закрепляли носилки.

Как только все были готовы, девушка благословила монахов.

– До Аваримских гор, – напомнила она. – Я жду вас обратно.

Они еще немного подождали, глядя вслед каравану. Как только последний верблюд скрылся за горизонтом, девушка обняла Удагана за шею.

– Ты чуть не умер, дважды спасая меня, – ласково шепнула она, целуя его. – Я тебя ненавижу!

17 уктубира, Чарпад

Бред сменялся явью на краткий миг и вскоре он перестал отличать, что происходит на самом деле, а что только мерещится. Ялмари видел то ослепительное солнце, то какую-то красотку в вызывающе прозрачных одеждах – шлюхи в Энгарне и те одевались скромнее. Она приезжала на огромной ящерице, рассматривала его, смеялась, ковырялась в его ранах, что-то клала внутрь, отчего тело болело еще сильнее. Потом приходил маг в сером балахоне. Сверкая из-под капюшона алыми глазами, он невнятно бормотал над Ялмари, доставал что-то из его ран, грубо запихивал обратно, затем разрезал череп, так что кровь заливала лицо, и ковырялся внутри. Он хотел одного, чтобы уже быстрее маг сделал то, что ему нужно и убрался.

Приятных снов, где к нему приходила Илкер, больше не снилось, только дурные. Но оказалось, что может быть еще хуже.

В один из дней раны вспыхнули голубым пламенем, которое обычно сопровождало магию, а затем клетка, в которой его держали на солнце, растворилась в воздухе. На песке недалеко он различил труп девицы. Теперь она не выглядела красавицей, ее будто переехала карета: колесо вмяло грудную клетку внутрь, разорвало плоть, перемололо кости.

А он почувствовал прилив сил. Его кто-то освободил. Теперь можно бежать, найти Шрама и Сорота, вернуться домой…

Мерзость появилась внезапно, словно привлеченная его мечтами о доме. Он не мог назвать это другим словом. Кроваво-красные пупырчатые твари, размером с большого медведя бродили вокруг. Пузыри на их коже надувались и лопались, из них сочилась слизь, заливая многочисленные зрачки, которые то прорезались по всему телу, то закрывались, как раковины моллюсков. И если глаз было много, то пасть, усеянная длинными и короткими острыми зубами, была одна. Такая пасть клацала прямо перед ним, заставляя морщиться от тошнотного запаха.

И эти мерзости еще и разговаривали. Они поворачивались друг к другу, разевали зубастые рты, открывали глазки, и слышалось какое-то бульканье, вперемешку с утробным рычанием. Качались всем телом, точно соглашались, или вертелись на месте, выражая недовольство.

Потом как щелкнуло что-то в сознании, и он разобрал их речь. Они собираются напасть на Энгарн, помочь Загфурану. А его возьмут в заложники. Если бы он не был принцем, они бы сожрали его. И всех, кого они встретят на пути они сожрут.

Вот тогда он и бросился на них. Преодолевая отвращение, грыз, ломал, душил каждого, до кого дотягивался. Потерял сознание, когда когтистая лапа саданула в висок, сдирая кожу с половины лица. Но как только пришел в себя, снова дрался и почти одолел одно чудище, если бы ему на помощь не пришли другие. Ему будто выдавили глаза – стало темно и пусто. Но, и бродя в этой темноте, он знал, что как только выберется, снова нападет, и будет убивать. Они могут связать его, опоить, стукнуть по голове, чтобы он потерял сознание. Но как только он придет в себя, будет бороться.

Он не оставит попыток никогда, потому что самое страшное, что может случиться – это мерзость-людоед, завоевывающая Энгарн.

19 уктубира, Песчаный монастырь

День был полон забот. Эвилел была величественна и холодна, как настоящая Хозяйка монастыря. Кого-то выслушивала, о чем-то выспрашивала, что-то планировала и никогда даже взгляд не бросала в сторону эймана, ходившего за ней словно тень. Но ему это и не требовалось. Главное, что она была рядом.

Как только они вернулись, девушка уединилась в Одинокой башне, потом сразу встретилась с Тагиром Свальдом, долго беседовала с ним, после чего он будто почернел и сидел в библиотеке, не спускаясь и на обед. Утром он пришел к Эвилел такой же мрачный, лохматый, заспанный и сообщил, что возвращается в Энгарн. Хозяйка монастыря благословила его, дала верблюда и все необходимое для пути. Дала еще что-то, сунув в ладонь, так что почти никто не заметил, кроме Удагана, который наблюдал слишком внимательно. Попросила, чтобы, когда Свальд доберется до Аваримских гор, он отпустил верблюда – животное само вернется домой, в монастыре особые верблюды. Свальд уехал, не позавтракав. Это он зря.

День был полон забот. Монастырь большой. Есть, конечно, наставники, но они не все вопросы могут решить. Ведь одно дело поговорить о чем-то с человеком, хоть и владеющим магией, а совсем другое – с той, в ком течет истинная кровь, кто знает то, чего больше никто на Гоште не знает. Например, что смерть принца погубит всех…

День был полон забот. Но ночь принадлежала только им.

Одинокая башня – единственное место в монастыре, куда не заходил никто из монахов. В ее самой верхней комнате лежала Книга Сущего, ожидая, когда ей зададут очередной вопрос. А чуть ниже находились покои Хозяйки монастыря. Под пологом песочного цвета они умещались вдвоем, потому что кровать здесь стояла чуть шире, чем в остальных комнатах…

Эвилел удобно устроилась на широкой груди, и водила пальчиком по буграм и впадинам, рисункам и родинками. Удаган блаженно улыбался.

– Теперь я понимаю, почему тебя так любят женщины, – мурлыкнула она.

– Лела, ну можно хотя бы сейчас не… – возмутился эйман.

– Обиделся! Дурачок, – она ласково засмеялась. Никогда раньше он не слышал ее смех. – Это был комплимент, между прочим.

– Странный у нас медовый месяц, – заметил он, убирая ее шелковистые волосы, чтобы увидеть глаза.

– А у нас медовый месяц? – черные брови взлетели вверх. Вполне невинно, но на сердце стало как-то муторно.

– Выходи за меня замуж, – попросил он очень серьезно. Девушка перевернулась на спину и снова засмеялась, но на этот раз грустно. – Почему ты смеешься?

– У эйманов есть такой обычай? – поинтересовалась она. – Сначала соблазнять девушку, а потом предлагать ей выйти замуж?

– С чего ты взяла? – недоумевал Удаган.

– Просто недавно читала об одном эймане… Он полюбил волчицу… Ну… девушку-оборотня. Долго за ней ухаживал и все-таки ее добился. И сразу после этого предложил ей стать его женой.

– Не понимаю, – поразился Удаган. – Этого не может быть. Ты читала о моем брате? Что это за книга такая?

– Да вот такая… – мурчала Эвилел, елозя волосами по его груди, но уже ничто не могло его отвлечь.

– Лела, у тебя получилось прочесть Книгу Сущего? – не поверил он.

– Конечно, получилось! – она перевернулась на бок, устроилась у него подмышкой, и голос теперь звучал невнятно и глухо. – Почему у меня могло не получиться? Во мне ведь течет истинная кровь. И как, по твоему, я узнала, что вы умираете в пустыне без воды? Откуда я узнала, что принца пленили, и что если его убьют, то…

– Там так и было написано? – Удаган задумчиво перебирал ее волосы. – Что если принц погибнет, то погибнет Гошта?

– Там ничего не было написано, это-то и пугало. Обычно читаешь о человеке, а перелистаешь, можно узнать, что будет через сто лет после его смерти, через двести. Обычно ничего не меняется, все остается по-прежнему, но тут… Сначала война, в этом году, сразу после его смерти, а дальше книга не открывалась вообще, будто страницы склеились, а когда я попробовала разлепить их, испачкалась в крови. Я очень испугалась. Никогда раньше не видела подобного. Когда мы вернулись, я первым делом посмотрела, изменилось ли что-то, ведь принц в таком состоянии… В общем, он умрет не сейчас. Чуть позже. В самом начале войны. Но Гошта будет жить. А Свальд станет монахом, если тебе интересно. А еще…

Она прятала лицо у него на груди и говорила, говорила, словно боялась, что если замолчит, он задаст вопрос, на который отвечать не хотелось. Но Удаган все-таки задал его, перебив девушку.

– А что там сказано о нас, Лела? Ты ведь читала это тоже, правда? Ты станешь моей женой?

Он попытался поднять ее голову, но она оттолкнула его, только перебралась на грудь, снова начала выводить узоры на нем.

– Мы не можем жить вместе, Ле, – тихо возразила она. – Я должна выйти замуж за князя.

– Но почему?! – возмутился Удаган, привстал на локте, но девушка скользнула на простынь лицом вниз, так и не поднимая взгляд на эймана. – Скажи, а вот о том, что мы будем вместе, что ты станешь моей, ты тоже в Книге Сущего прочитала?

– Нет, – голова мотнулась, но так и не поднялась. – Это я сама… захотела, чтобы было так.

– Вот видишь! – воскликнул он. – Не обо всем там написано. И не все предопределено, мы сами меняем судьбу.

– Иногда да, – согласилась Эвилел. – Но не сейчас. Я не могу поехать с тобой, потому что эйманы живут слишком далеко, а я отвечаю за монастырь, до тех пор, пока мой сын или дочь не достигнут шестнадцати лет.

– Я могу остаться, – заверил эйман. – Здесь магия Охотника не действует на меня, я не слышу его.

– Ты не можешь остаться, Ле, – так же неслышно, но настойчиво объясняла она, точно уговаривала непослушного ребенка. – Глава дома Льва не покинет эйманов в трудную минуту.

– Лела, ну что за ерунда? – рассмеялся он. – Никакого дома Льва не существует. Есть дом Гепарда, но даже если Гепард внезапно умрет, я все равно никогда в тот Дом не вольюсь и тем более не стану главой. Я принадлежу семье Каракара. Ты забыла?

– Это ненадолго так, – устало сообщила она. – Скоро обряд. Эйманы убьют Охотника. Одни из них не знают, что произойдет после этого, другие догадываются, но хотят использовать это в свою пользу. Они убьют Охотника и будут бороться, чтобы захватить амулет. И в это безвременье, пока нет Охотника, эйманы будут умирать, начиная со старших. Пока все успокоится, пока появится другой Охотник… Очень мало эйманов выживет. Может быть, в десять раз меньше, чем сейчас. Ты будешь старшим в доме Гепарда. И станешь главой дома Льва.

У него перехватило дыхание.

– Отец? – еле выдохнул он.

– И твой брат… тот, что Сокол. Он же пойдет Охотника убивать и за спинами отсиживаться не будет. Они погибнут.

– Господи, почему ты не предупредила? – он наконец обрел дар речи, перевернул ее на спину, заглянул ей в глаза, но девушка зажмурила их. – Лела, – умоляюще прошептал он. – Почему ты не предупредила, Лела?

– Потому что ничего не изменишь! – выкрикнула Эвилел так, что он сел. И она тоже села. – Ничего не изменишь, понимаешь? Я там все пересмотрела. Охотник погибнет. И еще многие погибнут. А если ты попытаешься их остановить, тоже погибнешь. Понимаешь? Вы там больные совсем. Охотнику не верите, верите главам Домов. Они убивают, кого хотят: эйманов, их жен, иногда детей. Убивают и лгут, что виноват Охотник или люди, а вы верите. Такие доверчивые, с ума сойти можно. Ты же не умеешь плести интриги. Ты вот и сейчас, услышав все от меня, все равно пойдешь и вылепишь все в лоб Воробью или Орлу. Потому что не унизишь себя подлостью. А вот они унизят. И я рада, что они умрут, а ты будешь жить.

– А как же мой отец, Лела? Я должен позволить им съесть его? Брата должен бросить? Отсидеться тут? Это не подлость, по-твоему?

Эвилел опустила голову, волосы закрыли лицо.

– Обещай, что будешь хитрым, – попросила она. – Обещай, что не будешь верить им на слово.

– Не буду, – пообещал он. – Теперь не буду.

– Я дам тебе своего верблюда, – она положила руку ему на плечо. – У нас верблюды лучше обычных, но этот особенный. Если не будешь останавливаться, будешь ехать и днем, и ночью – а он так сможет – ты успеешь как раз на Обряд. Может, не к самому началу, но успеешь. И спасешь Охотника. И тогда все будет как прежде. Своего отца и брата спасешь. Самых старых не спасешь. Не успеешь.

– Так написано в Книге Сущего? – уточнил он.

– Нет! – резко ответила девушка. – Я считать умею. Обряд 23 уктубира? Я знаю, что за четверо суток ты сможешь добраться на моем верблюде до эйманов. И если ты будешь осторожным и хитрым, ты сможешь все предотвратить.

– Мне надо ехать прямо сейчас, – он вскочил, начал натягивать монашескую одежду, но Эвилел удержала его.

– Там в углу твоя одежда. Которую ты обычно носишь. Верблюд у врат. На нем собрано все, что тебе нужно в дорогу. Ворота тебе откроют.

Он сел на кровать.

– Ты все продумала, Лела? Ты знала, что я сегодня уеду?

Она обняла его за шею, поцеловала плечо, как тогда, когда он чуть не погиб, защищая ее.

– Я знала, что ты покинешь меня, если узнаешь. И возненавидишь меня, если я не предупрежу. Я сделала все, чтобы увеличить твои шансы выжить. Потому что мне надо знать, что ты жив. Надо знать, понимаешь?

– Лела, солнышко мое, все будет хорошо, слышишь? Я туда и обратно. От самого страшного удержу и сразу вернусь, слышишь? Через неделю… Ну, через две, я вернусь. Слышишь? Я тебя люблю, слышишь? Я обязательно вернусь, – он собирал губами ее слезы.

Она долго держалась, но все-таки не выстояла до конца. Хотя и сейчас стискивала зубы, потому что хотелось кричать, а приходилось только тихонько плакать, и делать вид, что веришь уговорам.

– Ты мне веришь? – спрашивал он нежно.

– Да, конечно, – кивала она, а слезы все лились. – Я тоже тебя люблю.

– Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду?

– Конечно, – она улыбнулась. Зрелище было жалкое, но это все, что она могла выдавить из себя. – Я и дольше подожду, ты только приезжай.

– Я приеду, – еще раз заверил он.

Надо было уходить, а он не мог, потому что девушка плакала. Пришлось взять себя в руки. Эвилел вытерла слезы, улыбнулась ярче, искренней.

– Ты не обращай внимания, – попросила она. – Но мы так мало были вместе. Тебе пора идти. Пусть Эль-Элион благословит тебя, – он приложила ладонь, к его лбу, потом к плечам. – Иди.

Удаган быстро оделся.

– Я люблю тебя, – он снова поцеловал ее и вышел. Только сапоги по витой лестнице застучали.

Девушка еще посидела немного прислушиваясь. Будто надеялась, что он вернется. Но за дверью стояла тишина. Тогда она натянула обычное песочное платье, кожаная обувка обняла ногу, согревая.

Даже если бы кто-то находился рядом, он бы не услышал ее шагов. Свет ей был не нужен, она скользила по лестнице вверх, почти сливаясь со стенами.

В самой верхней комнате из окна в хорошую погоду с одной стороны можно было разглядеть Аваримские горы, а с другой – Великий океан. Здесь не поставили ничего кроме круглого стола, на котором лежала огромная книга. Эвилел подошла к столу, ноги не держали, и она вопреки неписанному правилу не использовать силу там, где можно обойтись без магии, перенесла сюда стул из спальни. Тяжело опустилась на него, дрожащими руками раскрыла книгу.

У любого другого человека ее пожелтевшие от времени страницы остались бы пусты. Но от ее прикосновения листы засияли голубоватым светом, так что не нужна была свеча, и девушка различила черные буквы.

Снова хлынули слезы, и чтобы сосредоточиться, она водила пальцем по строкам и читать вслух вполголоса: "Я тоже тебя люблю, – ответила невеста князя", – тут голос ее сорвался, и она подождала немного, чтобы успокоиться, а затем продолжила чтение. "Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду? – спросил…"

Следующее слово она так и не смогла произнести. С шумом захлопнула книгу и обессилено упала на нее:

– Господи, что же я наделала… Что же я наделала, Господи…

– Ты ведь помогла ему, – мужской голос раздался откуда-то от двери.

Эвилел не могла увидеть говорящего, даже используя магию, но она и так знала, кто это.

– Это помощь? – поинтересовалась она вкрадчиво. – Ты считаешь это помощью?

– Ты хотела, чтобы он жил. Он будет жить. Долго.

– Но не счастливо, да? Почему всегда одно и то же, ты можешь мне объяснить? Почему или – или. Почему нельзя дать человеку, эйману, оборотню, немного обычного счастья, без всяких условий? – вскипела она.

– Я не знаю, – устало отозвались от двери. – Может, дело во мне.

– Потому что ты несчастлив? – поразилась Эвилел.

– Счастье – это что-то такое… Что оно у тебя было, узнаешь, когда его теряешь. А в настоящем найти его трудно. Но так везде. Не только у меня. Люди встречаются, теряют друг друга. Обретают что-то иное. Но иногда бывает, они сами создают себе проблемы. Как ты, например.

– Я? – поразилась Эвилел. – Я?!

– Ты, – насмешливо повторил он. – Я, конечно, понимаю, что ты из тех, кому нравится страдать. Но зачем же делать еще хуже? Жизнь и так, знаешь ли, не мед.

– Ты о моей свадьбе речь ведешь? – спросила она прямо.

– О ней, – согласился он. – Это твое решение. Это не предопределено.

– То есть, по-твоему, я должна похоронить себя в монастыре?

– Ты не знаешь, что тебя ждет.

– Я? Знаю, – заверила девушка с яростью. – Я выйду замуж за князя и верну королевство, которое когда-то принадлежало твоему сыну. И если я не могу иметь счастье, я буду иметь власть и богатство.

– Да-да, – хмыкнул он. – Только не забудь, что так решила ты. Ты, а не кто-то другой.

Он исчез, но она выкрикнула вслед, надеясь, что он это услышит:

– А ты помни, что твоя доброта – ложь. И то, что ты предлагаешь – выбор из двух зол – это ложный выбор! Нет у нас никакого выбора!

Что-то теплое и ласковое скользнуло по лицу, будто мама погладила, утешая. Эвилел вздрогнула и… проснулась. Из окна на нее падал солнечный луч: за ее спиной, словно всплывая из глубины океана, всходило солнце. На щеке отпечатались золотые узоры, украшавшие обложку Книги Сущего. Девушка потерла ее, потом поднялась. Был этот ночной разговор сном или явью? Но уходя, она еще раз оглянулась на книгу, которую больше не желала открывать, чтобы узнать что-то о себе, и негромко пробормотала:

– Нет у нас никакого выбора. Ни у кого.

19 уктубира, Беероф

Они впервые за это время собрались вместе в доме Бернта. Повод был отменный – камни Зары уложили в подвале под залом Совета и тщательно замаскировали слоем угля и досок. Щутела установил там небольшие "ловушки" – если кто-то потревожит тайник с камнями или войдет в подвал без их ведома, они сразу об этом узнают.

– Честно говоря, я сомневался, что у нас получится, – заметил Юцалия, глотнув хорошего лейнского вина, привезенного по такому случаю.

– Не верили и все равно ввязались? – удивился Бернт.

– Это не в первый раз, – отмахнулся Юцалия. – Я приехал в Кашшафу, чтобы помочь принцессе и абсолютно не верил в то, что у меня что-то получится. Однако, слава Эль-Элиону, она жива. Хотя сами знаете – она была в шаге от смерти. А здесь у нас постоянно что-то происходит. То дом отберут для какого-то заседания, то подвал окажется занят. Если бы не наш добрый гофмейстер… – он улыбнулся Бернту.

– Я тогда, наверно, впервые орал на Цагаада, – рассмеялся Элдад. – Бедняга не знал, что сказать. Привык, что мы вместе развлекали Манчелу… Даже не заметил, как много изменилось со смерти короля. Но это ведь неслыханно: занять подвал под свои нужды, не поставив об этом в известность меня. Воспользовался положением при дворе. Слуги думают, если его не посадили, значит, он имеет власть.

– Что он там хранил? – поинтересовался Яур.

– Уголь. Им мы прикрыли камни Зары, – посмеялся Фирхан. – Бернт купил его недорого, объяснив тем, что граф провинился.

– Не понимаю, – нахмурился Юцалия. – Зачем ему уголь во дворце? Он вроде бы живет не рядом…

– Наверняка хотел перепродать, – со смешком заметил Бернт.

– Цагаад занялся торговлей? – не поверил посол Лейна. – Это же грязное ремесло для вас.

– А куда денешься, если не получаешь подачек от короля, а жить хочется так же? – объяснил Элдад. – Он, конечно, нанял бы посредника для торговли, но, как видите, организовал все сам. И нам это на руку.

Яур поднялся, растер поясницу, оправдываясь:

– Столько дней ездил везде… Спина заболела с непривычки.

– У меня есть настойка… – заторопился Фирхан.

– У меня тоже, – усмехнулся Яур. – Мне хоть и пятьдесят четыре, но я маг. Кстати, позвольте рассказать о том, что получилось у меня.

– Заодно еще раз обговорим детали, – подхватил Юцалия.

– Как и было договорено, я никому не рассказывал о наших планах, но готовил почву. Нашел немало сочувствующих. Пятеро из них дворяне, может, лишь чуть менее значимые, чем вы, господа. В общей сложности в нашем распоряжении армия примерно из десяти тысяч человек.

– Немного, – вздохнул Фирхан. – Если вспомнить, сколько войск стянули к границе.

– Вот именно, они у Пегларских гор, а эти – рядом. Но, мне кажется, после гибели регентского совета, будет несложно и ту армию перетянуть на свою сторону. Среди них два "южных" полка, а они всегда любили принцессу. Да и население там не очень лояльно к Святой церкви. Так что я предлагаю: когда Загфуран и прочие сгорят, Элдад и Юцалия в поместье Бернтов пусть соберут заговорщиков, а я с Фирханом отправлюсь к горам.

– Тогда нам лучше воспользоваться лодкой, – вступил Гуний.

– Значит так, – перехватил инициативу Юцалия. – Совет лордов состоится через четыре дня. За день до этого я и Элдад отправимся в поместье Бернтов, благо оно недалеко от столицы и собираем там мятежных графов. Граф Фирхан, Высокий Яур и Щутела остаются. Высокий маг будет жить в этом доме. Как только начнется совет, он заставит камни Зары взлететь и вспыхнуть.

– Здесь их столько, что весь дворец спалить можно, – заговорил Щутела. – Спастись никто не успеет.

– Кроме вас, конечно, – пояснил Юцалия. – Вы ведь будете воздействовать магией из тоннеля? – обратился он к магу.

– Безусловно, – подтвердил Яур. – И у нас будет четверть часа после этого, чтобы добраться до лодки.

– В которой буду ждать я, – заверил Фирхан. – Возьму слугу, а то, боюсь, гребем мы также "хорошо", как копаем.

– Копаем мы теперь очень неплохо, – не согласился Бернт. – Боюсь, мозоли не сойдут до конца жизни, – он посмотрел на руки. Юцалия и Фирхан тоже оглядели ладони. – Но если у нас получится, – заметил он, – я буду гордиться мозолями.

Щутела невольно хмыкнул, не почувствовав торжественности момента.

– Все решено и все готово, – подвел итог Юцалия. – За удачу, – он наполнил бокал и поднял его. Она до сих пор была на нашей стороне, пусть так и будет.

– Да будет так, – подхватили остальные, касаясь тыльной стороной руки бокалов друг друга. Тост всем понравился.

21 уктубира, Жанхот

Карета с заколоченными окнами прибыла в столицу ночью. По распоряжению Полада она направлялась прямо в Юдалу, туда, где содержались государственные преступники. О том, кого везли на этот раз, не знала даже королева.

Майор Шрам подал стражнику пропуск, а затем уже коменданту, заготовленную заранее бумагу, в которой указывалось лишь имя особо опасного преступника, но не значилось ни откуда он прибыл, ни в каких преступлениях обвиняется. Строжайшее предписание поместить заключенного в подвальное помещение без окон и не пускать туда ни одного человека без особого распоряжения Полада.

Комендант крепости был старый вояка, не из дворян, а, как и Етварт, из бывших капитанов. Пригладив остатки волос, походивших на лохматую подкову, он уточнил:

– Я так понимаю, поместить надо в самую дальнюю камеру? Чтобы никто не видел и не слышал?

– Да, именно так, – согласился Шрам.

– Давно в подвальные камеры не заходили, не представляю, что там творится.

– Порядок наводить некогда, – остановил Шрам. – Может, позже переведем куда получше.

– Если грязная камера подойдет, я сам провожу. Охрану позвать?

– Нет, – запретил майор. – Чем меньше людей о нем знает, тем лучше. Подождите, – он полез обратно в карету.

Послышался шум, короткий вскрик.

– Нужна помощь? – поинтересовался комендант.

– Нет, – майор ответил громко, чтобы было слышно через шум борьбы.

Комендант недоуменно вскинул брови, глядя, как карета перестает раскачиваться и наконец внутри все утихает.

– Эй! – крикнул он на всякий случай.

– Все в порядке, – глухо откликнулся Шрам. – Уже иду.

На всякий случай комендант проверил меч, а то ведь из кареты мог выйти совсем другой человек. Но появился тот же майор, одернул кожаный солдатский жилет, на руке виднелась странная рана – будто кто-то располосовал ее зубами.

– Не поможете? – майор подал платок.

Комендант перетянул рану, повязка тут же намокла от крови.

– Промыть надо бы, – небрежно заметил он.

– Позже, – Шрам взглянул на "волка", служившего кучером. – Помогай.

Вскоре из кареты вынесли обмякшее тело с черным мешком, надетым на голову. В темноте блеснули серебряные цепи. Комендант вновь удивленно приподнял брови и пошел вперед, показывая дорогу.

– Он жив? – спросил, не оборачиваясь. – Не хочу объяснять Поладу, как у меня в камере оказался задушенный заключенный.

– Он спит, – успокоил майор. – Я дам вам сосуд, добавляйте несколько капель в еду. И, если хотите сохранить своих людей, в камеру никто не должен заходить.

– Ну да, об этом написано в сопроводительных бумагах.

– На всякий случай повторяю. Не хочется лишних жертв.

Они благополучно прошли по коридору, освещенному настенными факелами. Потом спустились в подвал. Комендант загремел ключами, открывая дверь, подхватил факел со стены.

– Осторожно, некоторые ступеньки разрушились, – предупредил он, идя впереди.

Они едва развернулись, в тесном проходе, чтобы не стукнуться о стены со своей ношей. Снова загремели ключи. Шрам и второй солдат протиснулись в дверь вслед за комендантом, положили ношу на пол.

– Воняет, – поморщился Шрам.

– Воняет, – согласился комендант. – А как проветришь? Другие же камеры не такие… секретные. А он что так и будет связанный?

– Пока да.

– И мешок с головы не снимете?

– Нет.

– За нами кто-то идет, – сообщил "волк", помогавший нести Ялмари, выглядывая в коридор.

– Быть не может! – комендант подошел к двери и тут же отшатнулся. – Господин Полад… – ошарашено пробормотал он, но больше сказать ничего не успел.

Телохранитель быстро воткнул факел, который нес в крепление на стене и бросил:

– Выйдите.

– Господин Полад, я должен предупредить… – начал майор, но его прервали.

– Выйдите немедленно! – заорал Полад, и когда они заторопились к двери, приказал коменданту. – Ключи оставьте, я сам запру. Идите наверх.

– Да-а-а… – протянул комендант по пути обратно. – С таким я еще не сталкивался.

– И лучше бы никогда не столкнулся, – поддакнул Шрам.

21 уктубира, Беероф

Вот так всегда и бывает. Загфуран мерил шагами комнату, не зная, где найти выход для своей ярости. Опять, как только он на кого-то понадеялся, все пошло прахом. Принца забрали и, несмотря на обещание отхи, он доехал до Жанхота живым. Конечно, заклинание погибшей Еситы работало. Не зря она говорила, что если принц сбежит – умрет. Он нападал на каждого, кого встречал. Рано или поздно его бы убили, как бешеного волка. Вот только отхи не учла, что о нем позаботятся. И не позволят его убить.

Сегодня вечером акурд доложил, что принца упрятали в Юдале. Поскольку ни одного охранника к нему не приставили, Загфуран из вида его потерял. Но это уже было не так важно по сравнению с тем, что творилось в Беерофе.

Самое ужасное, что он сам не знал, что тут творилось, просто, когда заставлял себя сосредоточиться на делах в этом городе, чувствовал неладное. Очень нехорошее предчувствие, грозившее вылиться в непоправимую беду. И еще появилось мерзкое ощущение, будто где-то внутри него появились часы, отсчитывающие последние мгновения успеха. В мире Гошты часы, мерно тикающие каждую секунду, еще не изобрели, и Загфурану подчас их не хватало.

Он встречался по очереди с минервалсами, которых завербовал. Одних вызывал к себе, к другим приходил сам, третьих приглашал в трактир. И чем больше он беседовал с ними, тем громче стучали часы внутри него. Если заговор готовится – а все говорило о том, что он готовится, – то преступники предельно осторожны.

К концу дня маг ужасно устал, голова раскалывалась, но он так и не узнал ничего важного. Единственная зацепка появилась от минервалса-графа, чей замок находился недалеко от Беерофа. Граф не мог сообщить ничего определенного, поскольку его не приглашали для особой беседы и никто ему ни о чем не намекал. Он лишь в общих чертах слышал о том, что затевалось, хорошо если не через третьи руки. Некоторые дворяне встречались с человеком, судя по всему, принадлежащим к церкви Хранителей Гошты. Но поскольку он сменил ритуальные одежды на обычные, невозможно было определить из какого он ордена, а имя вовсе не упоминалось. То, что он побуждал приглашенных к мятежу, сомнений не возникало. И поднять оружие они должны были в день регентского совета, после того как в столице произойдет что-то необыкновенное, что и послужит сигналом к началу мятежа.

Итак, в день регентского совета, который имел такое значение для мага, произойдет что-то необыкновенное. Что-то, после чего мятежники не будут бояться ни лордов, ни Загфурана. А этим могло быть только одно событие – гибель их всех. В одном месте, в одно время. Но как подобное можно устроить? Если использовать силу оружия, надо привлечь к заговору много людей. А если людей много, кто-то из них в последний момент струсит, пожелает много денег или просто проболтается. Здесь же никто ничего не знал, значит, посвящено было очень мало людей.

Загфуран отправился во дворец и тщательно осмотрел зал Совета. Ничего подозрительного не нашел и отравился к Тазрашу. Он рассчитывал, если и не добиться откровенности от него, то хотя бы застать врасплох.

Предупредительный лакей проводил мага в кабинет. Едва войдя в дверь, Загфуран увидел, что герцог тщательно подготовился к встрече, продумал жесты, слова, улыбку. Вот сейчас он встанет и скажет что-то вроде: "Как же мы по вас соскучились", и будет улыбаться доброжелательно и невинно. Герцог уже вставал из-за стола, уже нацепил улыбку и даже фразу начал:

– Как…

Но минарс резко прервал его:

– И кто же стоит во главе заговора? Вы уже это выяснили?

Если тень и скользнула по лицу Тазраша, то на такой краткий миг, что Загфуран не поручился бы за ее причину.

– Вы о чем? – недоумевал герцог.

– Вы постоянно находитесь в столице и ничего не знаете о заговоре? – деланно возмутился маг. – Очень странно. Я вот узнал о нем, как только вернулся. Да и вообще… Вы разве не чувствуете? Что-то такое витает в воздухе…

– Вы как всегда шутите, – кивнул Тазраша и опустился в кресло, как только Загфуран тоже сел.

– Какие уж шутки, – осадил его маг. – Заговор есть и вот-вот должен совершиться. Буквально через три дня.