Текст книги "Растущая луна: зверь во мне"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

– Его вина доказана? – уточнила Илкер.

– Да. И перед войной…

– Его казнят, – поставила точку девушка. – Я все понимаю. Я надеюсь, мы уговорим его. Что я должна сказать?

– Прежде всего, он не должен знать, что будет сопровождать принца.

– Опять? – уныло поинтересовалась Илкер.

– Я боюсь, что он с ходу откажется, даже не узнав, в чем дело. Он очень уж резко настроен против королевской семьи, считает себя борцом за свободу великого Энгарна… В общем, мозги забиты такой дрянью, что переубедить его будет непросто. Да и не очень хочется, раз его в любом случае ожидает ссылка.

– Так мне нельзя говорить, что я твоя жена?

– Лучше пока не говорить, – согласился принц и торопливо добавил. – Но если ты не хочешь обманывать, то можешь подождать меня немного – тебе предоставят удобную комнату, я побеседую с ним.

Илкер все обдумала.

– Но ведь это нужно, чтобы его спасти?

– Безусловно.

– Если бы ты сказал раньше, я бы надела платье попроще. И драгоценности надо было оставить.

– Я подержу их, пока ты будешь говорить.

– Обручальное кольцо тоже снять? – поинтересовалась Илкер и пояснила вопрос. – Ты хочешь, чтобы он вообще не знал, что я замужем?

– Ммм… Если ты спрашиваешь моего совета… То я бы предложил не афишировать того, что ты счастлива. Он считает тебя святой – пусть продолжает так считать. Пусть вообразит, что ты была вынуждена выйти замуж против воли, может быть, он посчитает себя твоим спасителем и захочет выполнить твою просьбу ради этого… Но не волнуйся, я вовсе не хочу, чтобы ты его обманывала так сильно. У поэтов богатое воображение. Если ты тактично умолчишь об обстоятельствах твоего замужества, он сам придумает остальное. Твое дело – не мешать его фантазии.

– Почему у меня такое ощущение, что вы с Поладом все рассчитали заранее? Даже то, что я пойду у вас на поводу.

Ялмари поцеловал ее волосы.

– Он хотел, чтобы я уговорил тебя, но я отказался. Я сказал, что ты сама решишь, захочешь ли помогать и как именно будешь помогать, но ты – последний шанс. Если не убедишь ты, то его ничто не спасет. А я отправлюсь обыскивать Чарпад.

Тюрьма Жанхота с красивым именем Юдала находилась в трех лавгах от дворца. Когда-то здесь был монастырь, но во время Кашшафской оккупации монахов выгнали, поселив там рабочих, строивших дворец. Когда к власти пришла Эолин, "законные владельцы" вернулись, но ненадолго. Вскоре Полад настоял, чтобы монахам построили более просторное и светлое помещение чуть дальше от столицы, а Юдалу вскоре назвали "тюрьмой Полада" – там около месяца содержались те, кого арестовывала тайная полиция. Дальше их либо отпускали, либо они переводились в другую, более надежную тюрьму в шавре от столицы, ранее бывшую одним из королевских замков.

Илкер почти не смотрела по сторонам, пока шла темными коридорами Юдалы. Проговаривала про себя, что же скажет Тагиру.

– Ваше высочество принц Ллойд, – перед ними появился молодой офицер. – Ваше высочество принцесса Илкер. Как вы и просили, я передал заключенному, что о встрече просит леди Лаксме. Он согласился встретиться с ней. Прошу сюда, – он указал на дверь.

Илкер направилась туда, потом остановилась, отдала мужу драгоценности. Лишь колечко с бирюзой, подаренное Ялмари на свадьбе подруги, голубело на пальце. Это скажет о том, что она богата, но не будет так бросаться в глаза, как обручальный перстень с бриллиантами. Она уже собралась идти, когда муж задержал ее и, не обращая внимания на стоящих рядом солдат, поцеловал ее, прошептав:

– Ты не волнуйся, ладно? Я не могу видеть, что ты такая… расстроенная. Как будто я тебя обидел.

– Я расстроена не из-за тебя, из-за него! – горячо возразила Илкер. – Хочется же вытащить этого балбеса. Ладно, я пойду.

Ялмари задержался в коридоре.

– Может, подождете в другой комнате, ваше высочество? Или принести стул сюда? С ее высочеством все будет в порядке…

– Не надо стул, – он прислонился к стене, и вдруг подумал, что из королевской семьи народ больше всех будет любить Илкер. Потому что она побывала в их шкуре: служила горничной. И в обиду ее не дадут ни Поладу, ни чокнутому принцу. А уж тем более, какому-то там заключенному…

…Илкер вошла и оцепенела на мгновенье. Он сидел за столом: осунувшийся, лохматый, в грубой холщовой рубахе. Сердце наполнилось жалостью. Тагир сейчас выглядел на все сорок, хотя она знала, что ему недавно исполнилось двадцать три, и она не могла понять: то ли это последствия бурной жизни, то ли тюрьма так сказалась на нем. Когда девушка вошла, Свальд подскочил, но рука солдата, стоящего возле стула, опустилась на его плечо.

Тагир тут же зло дернулся, все грозило перейти в драку, поэтому она бросилась к стулу:

– Ничего, Тагир, садись. Я тоже уже села.

Свальд опустился на стул, тяжело облокотился на стол. Он еле сдерживал себя от гнева. Илкер еще раз осмотрела его: на узком подбородке щетина, большие серые глаза – беда для девушек – стали как будто мудрее. Взгляд постепенно менялся: злость исчезала.

– Здравствуй, Илкер, – в словах звучала горечь. – Не надо было встречаться с тобой. Все равно ведь эти поговорить не дадут.

– Здравствуй, Тагир, – девушка готова была расплакаться. – Может быть, дадут, – предположила она и обратилась к солдатам – сначала на того, что стоял рядом с заключенным, затем на тех, что ожидали у двери. – Вы не могли бы оставить нас ненадолго?

– Простите, в… леди Лаксме, – парень чуть не назвал ее "ваше высочество", но вовремя опомнился. Илкер с облегчением вздохнула. – Нам запрещено покидать комнату.

– Тогда хотя бы отойдите дальше, – попросила она. – Отойдите к двери. Сударь Свальд не причинит мне вреда, уверяю вас.

Поколебавшись, солдат отошел.

– Илкер, зачем ты пришла? – Свальд склонился ближе. – Я, конечно, хотел тебя увидеть, перед тем как… – он бережно взял ее руку и замер. – Ты вышла замуж? – спросил он потрясенно.

Илкер убрала ладонь под стол, пробормотав смущенно:

– Прости… Так получилось.

Даже если бы не разговор с Ялмари, она и сама поняла, что демонстрировать счастье перед человеком, который, возможно, скоро умрет – неуместно.

У Тагира было такой вид, словно ему принесли королевский обед, он уже мечтал поесть досыта, а он оказался сделан из папье-маше. Лицо его болезненно дернулось:

– Юмаана! Все-таки она тебя сломала… Кто он? – потребовал он.

– Я не хочу об этом говорить. Это неважно, Тагир, я ведь пришла из-за тебя… – Илкер удивилась: как точно Полад все рассчитал. Действительно пылкий поэт тут же решил, что тетя выдала ее замуж против воли.

– Они тебя тоже попросили уговорить меня писать торжественные оды Поладу? – он криво усмехнулся. – Прости, любимая. Можно я буду так называть тебя? Все равно ведь скоро… – и не дождавшись возражения, заторопился. – Прости, любимая, но на это я не пойду даже ради тебя. Они уже пытались меня подкупить, но…

– Тагир, – перебила Илкер. – Нельзя писать то, что не можешь писать. И никто тебя не заставит делать это, я знаю. Иначе это был бы уже не ты… Но я не хочу, чтобы ты погиб. Не хочу, слышишь? Ты не должен. Я прошу тебя, – она едва сдерживала слезы, досадуя, что он такой глупый, этот талантливый поэт Энгарна. – Если не ради себя – ради меня, сделай то, о чем тебя просят. Они обещали отпустить тебя, если сделаешь. Помоги им. Они заплатят и отпустят…

– И ты веришь в это? – насмешливо поинтересовался он. – Веришь их словам?

– Да, верю, но не смейся, это неважно, что я верю. Скоро война, Тагир. Если Кашшафа снова захватит Жанхот… Ты же не хочешь этого? Я не верю, что ты этого хочешь. Помоги сейчас. Ради меня. А потом… вдруг они отпустят? Ты ведь не знаешь. Я верю, что отпустят. В любом случае, ты выйдешь на свободу, чтобы проводить Ял… – она запнулась, испугавшись, что скажет что-нибудь не то, но затем сообразила, что имя "лесника" она может произносить без опаски и продолжила. – Проводить Ялмари Онера туда, куда он попросит, чтобы он договорился о помощи. И все. Больше ничего от тебя не надо. Пожалуйста.

– Ты пришла только потому, что они просили убедить меня? – набычился Свальд.

– Я пришла, – Илкер повысила голос, – потому что не хочу, чтобы тебя казнили!

– Они не угрожали тебе? – снова прищурился Тагир.

Соврать бы, чтобы он согласился ради ее спасения помочь, но язык не повернулся.

– Нет, не угрожали. Они очень вежливые. Мне кажется, они правда хотят отпустить тебя, – она заговорила тише. – Пожалуйста, Тагир, помоги. Ради меня…

Он долго размышлял. После поднял на нее потрясающие серые глаза.

– Я уже свыкся с мыслью, что умру, – тихо промолвил он. – И так трудно что-то менять… Но я сделаю это ради тебя. Ради тебя, я сделал бы и большее. Илкер… Если вдруг мне удастся бежать… поедешь со мной? Мы будем изгоями, но будем вместе… Илкер…

– Тагир, – "Ну вот к чему привела моя ложь! – огорчилась девушка. – И как теперь его остудить?" – Тагир, я не могу. Ты же знаешь, как для меня это серьезно. Я дала обещание… – взгляд поэта угас. "Расстроится и предпочтет умереть", – отчаялась она. – Тагир, ты главное спаси Энгарн, – попросила она, – а дальше, если все будет хорошо, мы поговорим с тобой, ладно? – она заранее чувствовала себя мерзкой и грязной, но кто знает, что случится в этом путешествии? Может, Тагир подружится с Ялмари, может, он встретит другую девушку, может, он останется жить у эйманов… Главное, чтобы ей не пришлось признаваться в невольном вранье…

От ее последних слов Тагир воспрял.

– Да, – с горячностью подтвердил он. – Да, я сделаю это ради тебя, а потом будь что будет. Будем надеяться на лучшее. Давай, зови этого Онера. С кем там я ехать должен? – вдруг его осенило. – А откуда они узнали о том, что я вообще могу им в чем-то помочь? Это ведь ты все придумала, чтобы вытащить меня. Илкер, милая. Любимая моя, все будет хорошо. Я все сделаю, как ты просишь.

Девушка покраснела и хотела встать, но Свальд задержал ее:

– Пожалуйста, еще немного. Нам ведь не дадут еще встретиться. Я хочу запомнить тебя…

Илкер опустилась на стул, позволяя ему смотреть. На мгновенье взглянув на него, изумилась: Ялмари смотрел точно так же. Неужели Свальд тоже любит ее так сильно? Или она еще не научилась отличать мужское желание от любви? Как определить, что ты для мужчины не мимолетная забава, а что-то настоящее? Свальд когда-то клялся, что любит, – и она не поверила, держала его на расстоянии. Ялмари она поверила безоговорочно, раз и навсегда. Почему так?

– Мне пора, – смутилась она и встала. – Я надеюсь, у тебя все будет хорошо, – и поспешно вышла.

В коридоре упала на грудь мужу, забыв о невольных зрителях.

– Что? Что случилось? – встревожился Ялмари. – Он обидел тебя?

– Нет, что ты. Он согласился помочь. Только я – хладнокровная стерва. Так мерзко на душе.

– Не волнуйся, – успокаивал он. – Я поговорю с ним в дороге. Очень надеюсь, что мы подружимся.

– Ой, сомневаюсь… – тяжело вздохнула девушка. – А уж если он узнает, что ты – мой муж… Он ждет тебя, – она отстранилась, напомнив себе о "волках", стоящих в коридоре. – Иди. И поедем домой…

Когда Ялмари ушел, она осознала, что произнесла: как быстро замок принца стал ее домом. Хотя – ее дом там, где он.

10 сабтамбира, Беероф.

Загфуран встречался с акурдом по ночам. Хорошо, что расстояния для духа сложности не представляли. В первое время он с трудом смотрел на это бесполое существо, похожее на глиняную фигурку, вылепленную ребенком: никаких выступов и впадин на обнаженном, нежно-розовом теле. Но эмоции следовало сдерживать: если он испытывал слишком большую неприязнь, акурд норовил превратиться во что-то более приятное, например, в милую девушку, взирающую на мага восхищенными глазами. И было в акурде что-то от демона-суккуба из другого мира – неслучайно принц не смог ему противостоять. Акурд мог стать и мужчиной, но, зная пристрастия минарса, несколько раз обращался именно девушкой. И именно с восторженными глазами.

Но он мог рассказать мало интересного. Маг узнал о семейных "неприятностях" королевской семьи: о том, что Полад хотел как-то удалить лорда Сорота, но пока терпел поражение. Ему доложили о помолвке принца. Но самого важного: что намерен делать Полад – так и не узнал. То ли телохранитель предпочитал управлять страной в одиночку, то ли он решил не беспокоить сына перед свадьбой…

Акурд же был прочно привязан к принцу, причем обратиться Илкер он не мог – дух обращался в какого-то человека лишь однажды, а "Илкер" он побывал еще в замке фей. Поэтому после свадьбы Энгарн вообще выпал из поля зрения мага: единственное, что мог передать дух – это что принц и его молодая жена ели у себя в спальне или куда они отправились на прогулку.

Загфуран уже подумал, что напрасно выкупил этого духа, когда услышал кое-что интересное. Акурд обратился одним из стражников в тюрьме, куда принц, приходил по просьбе Полада. Итак, принц зачем-то отправляется на север. Хочет найти там помощь в войне. Если принц не собирается плыть – а он явно не собирается – значит, хочет подружиться с эйманами. Тут минарс на шаг впереди Полада, эйманы будут помогать Храму Света и только ему. Было бы неплохо, если бы акурд сопровождал принца. Но уже стало ясно, что с этим возникнут проблемы.

Дело в том, что акурд мог "подменить", но не убить. В тюрьме он занял место отсутствующего стражника. Когда в тюрьме появляются важные лица, всегда требуется больше охраны, а среди них легко затесаться акурду. Но чтобы дух-перевертыш мог сопровождать принца, следовало ему помочь. Возможно, самому убить кого-нибудь. Пока же акурд не мог сообщить, даже кто отправится с принцем: разговор об этом Полад вел наедине с Ялмари. Но об этом станет известно уже утром. Вряд ли на этот раз телохранитель отправит сына без охраны. После того как он чуть не погиб по пути из замка фей в Энгарн, Полад должен стать осторожнее. А чем больше людей – тем легче акурду внедриться.

Маг удовлетворенно выслушал духа и отдал тот же приказ: быть поблизости от дворца, чтобы при первом же удобном моменте занять чье-нибудь место и сопроводить принца в путешествии. Он решил тоже переместиться в Энгарн. Поможет акурду, если что-то пойдет не так. Заодно попробует еще раз убить Полада: может, с первой попытки что-то изменилось или он хотя бы поймет природу его охранной магии. Осталось найти удобное место для перемещения: дворец он знал плохо, лес узнать в достаточной степени вообще невозможно. Существовала опасность погибнуть при переносе… Он склонился над картой. Нашел подходящее место: поле, на котором он не привлек бы много внимания внезапным появлением.

Отпустив акурда, минарс отправился в постель. Не мешало поспать несколько часов, прежде чем отправляться в Энгарн.

11 сабтамбира, дом Каракара

Алет рассказал ей все. И даже больше, чем Ранели ожидала. Может, он и пожалел потом о своей несдержанности, но, кажется, он устал молчать, тем более ни с кем переживаниями он поделиться не мог. Итак, среди эйманов созрел заговор: они не хотели войны с Энгарном, а наглость Охотника окончательно вывела их из себя. Но Алета пугало вовсе не то, что после смерти Халварда эйманам станет еще хуже, чем после первого убийства. Он боялся, что отец опять идет на этот риск из-за него, и на этот раз все окончится не так благополучно, как раньше.

О том, как получилось, что Каракар убил Охотника, девушка слушала, затаив дыхание. Она иногда гладила мужа по плечу и легко целовала его, показывая, что она с чувствует его раны. А он рассказывал с такой болью, какой она не слышала от него ни разу в жизни и предположить не могла, что он носит в себе такое…

Его мать, Танаис, впервые встретила молодого вдовца Авиела Каракара, когда ей едва исполнилось шестнадцать лет. И влюбилась так, как влюбляются в шестнадцать: отдавая ему все силы души, все эмоции, всю страсть. Авиел тогда вынужденно жил в Цартане. Единственное, что держало его в этом мире, – это сын Удаган. В замок разрешалось привезти только жену, сам же ухаживать за новорожденным он мог не всегда: надо было уезжать по делам. В Цартане он купил дом, нанял кормилицу и няню для малыша. И каждую свободную минутку старался проводить с сыном. Молоденькую соседку – младшую дочь старейшины, влюбленную до безумия девочку – не видел в упор и если сталкивался на улице – не узнавал. А она с каждым днем полыхала все сильнее. Она ведь знала о его горе: жена умерла в родах. И со свойственной молодости мечтательностью уверила себя, что лишь она вернет его к жизни. Для этого надо было совершить отчаянный шаг, чтобы он обратил на нее внимание…

Алет не сообщил подробности, как получилось, что Танаис добилась своего – попала в постель к Авиелу – опоила его или притворилась девочкой из салона мадам Жалма. Возможно, Сокол не знал и не хотел знать этих подробностей. Важно, что Танаис, хоть и через грандиозный скандал, всколыхнувший весь город, но вышла замуж за эймана, уехала в его замок и получила короткое имя – Тана. Но счастья это никому кроме маленького Удагана не принесло. У малыша появилась мать, но два одиноких человека так и остались одинокими. Каракар не простил жене обмана и не проявил снисходительности к ее возрасту. Ранели, видевшая теперь теплые отношения между супругами, не могла представить, чем же Авиел допек молоденькую влюбленную девочку, что она в один из дней сбежала из его дома. Да так сбежала, что он шесть лет не мог ее найти, хотя несколько эйманов разыскивали беглянку: Каракару помогал брат, отец и друзья из дома Грифа. Зато Нэл легко могла представить его ужас: ведь если человек исчез без следа, значит, его нет в живых. Наверняка он считал, что довел бедняжку до самоубийства…

Но все эти годы Тана была рядом: Охотник, пристально наблюдавший за тем, что происходило в семье Каракара, приютил девушку у себя, а потом долго скрывал ее. И Алет родился в его доме.

– Он обижал тебя? – Ранели снова поцеловала его плечо.

– Я почти ничего не помню, что там было. Пять лет прожил с Фареем, но почти ничего не помню. Может быть, не хочу помнить. Но судя по тому, что я слышал об Охотниках, вряд ли он бил меня. Скорее всего, не обращал внимания: не до того ему. Маму хорошо помню. Она играла со мной, но никогда не улыбалась. А иногда вдруг замирала. Мне становилось страшно, казалось, она никогда не будет двигаться. Я тогда не знал, что такое смерть, и все равно становилось страшно, я начинал ее тормошить… А затем она исчезла.

– То есть как исчезла? – вскинулась Ранели.

– Я после узнал, что отец ее нашел и забрал. А меня Охотник не отпустил. Это я тоже помню. Деревянный стол, я сижу перед открытым окном. Солнце светит прямо в лицо, и я опускаю голову, а в глазах цветные пятна. А дальше мягкий стук – передо мной появляется миска с каким-то варевом. Запах вкусный, мясной… А он говорит: "Теперь будем вдвоем с тобой". Одна фраза, но еда сразу кажется мне омерзительной. Хочется швырнуть миску в него, упасть на пол, заорать, стучать по полу ногами, чтобы он вернул маму. Или меня отпустил к ней. Но вместо этого беру ложку в руку и начинаю есть. Меня тошнит, я давлюсь, и все равно глотаю. Через силу глотаю, через слезы. Я не могу ему противиться…

– Каракар убил Охотника, чтобы забрать тебя? – спросила Нэл.

– Да. Он забрал меня, но все полетело кувырком. Дом Грифа и еще некоторые хотели убить его. В назидание другим. Не знаю, почему не убили. Но он стал изгоем, и мы даже через двадцать лет не оправились. Наоборот, постоянно что-то происходит. И теперь мне кажется, он пошел на убийство Халварда опять из-за меня. Как бы он ни пытался найти другие причины…

– Зачем ты себя мучаешь? – Ранели обняла его крепко. – Ты ведь ни в чем не виноват. Ты не выбирал, где родиться. И что бы ни происходило, в этом нет твоей вины. Каждый решает за себя и отвечает за свои поступки.

– И что ты предлагаешь?

Она почувствовала, как он напрягся: думает, она будет уговаривать не вмешиваться в этот заговор. "Боже мой, мы поженились, но совсем друг друга не знаем. Абсолютно".

– Я предлагаю делать то, что ты считаешь правильным. Помочь отцу и брату или удержать их от рокового шага. Но не казни себя за то, в чем ты не виноват! Авиел несет кару за свои грехи, и ты тут совершенно ни при чем.

– Халвард недавно разговаривал с Ле, – произнес Сокол. – Он сказал: "Мы похожи тем, что нас лишили выбора. Кто-то другой выбрал за нас, а нам пришлось расхлебывать".

– Хоть он и мерзавец, но она прав, – грустно усмехнулась Ранели. – Но надо прошлое оставить в прошлом. Все равно там ничего не изменишь. Надо жить здесь и сейчас. Здесь и сейчас у нас есть выбор.

Алет тоже печально улыбнулся.

– Надо убить Халварда хотя бы за то, что он отказывается обручить нас.

– А что будет потом, Ал? – забеспокоилась она. – Ты сказал, были мысли избавиться от Охотника навсегда. Кто же будет венчать вас, чтобы рождались дети? Кто будет проводить Обряд?

– Это так, мечты, – отмахнулся он. – Мечты о том, что если не будет Охотника – вернется Лесничий, которого он изгнал. А вместе с ним вернется золотой век эйманов. Если что-то пойдет не так, то получим еще одного Охотника, – он помолчал. – Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, – попросил он.

– Я знаю что именно, – на этот раз Ранели беззаботно рассмеялась. – Хочешь, чтобы я не лезла не в свое дело и, как нормальная жена эймана, наблюдала, как мужчины решают проблемы. Так?

– Только не обижайся, – встревожился он.

– Нет, я не обижаюсь. И я готова дать подобное обещание. Я очень хорошо знала оборотней, и тем не менее ничего хорошего сделать у меня так и не получилось. Куда уж мне вмешиваться в ваши дела, когда я почти не знаю ни вас, ни ваших порядков.

– Спасибо, – искренно поблагодарил он.

– Не за что, – отозвалась она. – Ты береги себя, ладно? Куда я без тебя?

Алет перевернул ее на спину и всмотрелся в большие карие глаза, прежде чем поцеловать.

– Ты никуда от меня не денешься, – заявил он.

Утром их разбудили громкие крики в холле. Ранели села на кровати. Алет спешно одевался.

– Что случилось? – сонно поинтересовалась она.

– Хочу выяснить, – брови сдвинулись к переносице. – Ты посиди пока здесь, ладно?

– А можно я спущусь, но если будет опасно, сразу поднимусь обратно? – попросила девушка.

Сокол с явной неохотой кивнул и выскочил в коридор.

Ранели быстро натянула платье, провела расческой по волосам и сбежала вниз. Уже на лестнице она различила визгливый женский голос. Страсти внизу разыгрались не на шутку.

– Своего сына подставляй, понял? Своего! Хочешь – Охотнику отдай, хочешь – на кусочки его порежь и сожри, а моего не трогай!

Ранели, стараясь, чтобы ее не заметили, осторожно заглянула в холл. Женщин там кроме ранней гостьи не было, а вот мужчины стояли все.

Удаган смущался, Алет злился. Авиел старался успокоить взбешенную женщину:

– Сафер, я прошу тебя, давай поговорим спокойно…

– О чем?! – Ранели разглядела ее: еще не старая, нет и сорока, и была бы симпатичной, если бы не визжала так. – Что ты можешь сказать мне, подлец? Что ты бы и своим сыном так же пожертвовал, если бы ему было семнадцать? Отвечай! – она кричала так, что Нэл вздрагивала. У стоящих же рядом наверняка заложило уши. Они что, не видят, что это истерика? Ей надо или оплеуху отвесить, или водой окатить, другое не поможет.

– Я никогда не хотел жертвовать ни твоим сыном, ни своим, – Каракар тоже начал терять терпение. – Я вообще не понимаю…

– Заткнись!!! – Ранели удивилась, как быстро Удаган схватил женщину, не дав ей вцепиться в отца. Обхватил сзади, сжал огромными ручищами, как тисками, так что она и шевельнуться не могла и от беспомощности завыла.

Ранели не выдержала, сбегала за водой, не зная, выплеснет ее в лицо или предложит попить. Когда она вернулась, Удаган держал бешеную, но Сафер уже не вырывалась, и слезы закончились, поэтому девушка подала ей кружку, уговаривая:

– Пожалуйста, выпейте. Ле, отпусти ее.

Женщина, казалось, совсем успокоилась, поэтому Удаган ослабил хватку. Но почувствовав свободу, Сафер с необыкновенной силой оттолкнула и кружку, и девушку, так что она упала на свекра.

– А ты, шлюха Сокола, вообще не лезь, куда тебя не просят, пока я тебе глаза не выцарапала!

Прежде чем Лев снова схватил ее, она рванулась к двери, но на пороге обернулась и выкрикнула:

– Все Охотнику расскажу! – после чего выскочила наружу, с силой саданув дверью.

– Сумасшедшая, – Алет обнял Ранели, успокаивающе погладил по спине. – Не обращай на нее внимания, ладно?

– Что на нее нашло? – поинтересовалась девушка, отстраняясь. Оскорбление неприятно задело, но этого следовало ожидать. То, что ее признала женой семья Каракара, не говорит о том, что признают другие эйманы и их жены.

Мужчины переглянулись над ее головой.

– Ты ей все рассказал? – поинтересовался Авиел. Ответа Ранели не услышала, видимо, его и не требовалось. – Это не по нашим правилам, – заметил он.

– Да-да, по вашим правилам я должна быть на кухне вместе с Таной и Трис, – заторопилась девушка. – Я не буду вмешиваться, обещаю. Если хотите, не отвечайте.

Каракар на нее не взглянул, глядел на сына.

– У нас невестка не указывает свекру, что он должен делать, а чего не должен, – Ранели опять допустила ошибку: вот уж воистину язык – главный предатель. – Я думаю, Алет расскажет тебе все, что захочет рассказать, а сейчас пойдемте в столовую. Пожалуйста, посмотри, готов ли завтрак.

Авиел хотел переговорить с сыновьями без нее, поэтому, исчезнув из поля зрения, чуть замедлила шаг, чтобы услышать разговор.

– Я отправил эйма к Воробью, а ты последи за ней.

– Да, отец, – значит, приказано было Алету.

– Ты уверен, что не сглупил? – это уже наверняка о ней.

– Она обещала не лезть.

"Нет, я обещала не вмешиваться!" – возмутилась Ранели.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Каракар. – Судя по тому, что было до сих пор…

– Все изменилось, – негромко настаивал Алет – наверно, предполагал, что она будет слушать.

Раздалось хихиканье Удагана.

– Ну да, все изменилось: сокол стал курицей-наседкой, волчица – домашней собачкой, а тише ты говоришь вовсе не потому, что она нас подслушивает.

Девушка едва удержалась, чтобы не фыркнуть и на этот раз без промедления ушла на кухню.

13 сабтамбира, Энгарн, постоялый двор неподалеку от Цартана

– Я хочу выпить! – Тагир Свальд не поддавался ни на какие уговоры. Он и трезвый-то был очень вспыльчивый и ранимый, а уж когда ему казалось, что его хотят унизить, без скандала справиться с ним было вообще невозможно. – Мне обещали заплатить за помощь. Я требую, чтобы деньги отдали немедля. Я хочу выпить, и не смейте мне мешать!

– Бог с тобой! – Герард, развалившийся на стуле чуть поодаль, источал брезгливость. – Найдется ли тут чудовище, способное лишить великого поэта Энгарна единственной радости?

Ялмари хмуро наблюдал за этим представлением. Почти каждый вечер повторялось одно и то же.

– Найдется! – тут же вскинулся пьяный Свальд. – Ты – чудовище и ты мне не нравишься, – заявил он. – Онер еще ничего, но почему он никогда не пьет? Это подозрительно! А я хочу выпить. Я хочу выпить за свою любимую. Илкер. За Илкер Лаксме. Какой-то гад на ней женился, но это ничего! Я ее украду. Вот увидите, я вернусь и ее украду.

– Я специально приеду посмотреть на это. Вот зрелище-то будет! Пьяный поэт Энгарна похищает леди Люп. Ох, простите, я хотел сказать леди Лаксме.

– Герард! – сурово одернул его Ялмари.

– Понял! – Сорот лениво поднялся. – Уже ухожу. Тем более это перестает быть забавным.

– И уходи! – поддержал его Тагир. – Уходи. Ты мне не нравишься. Вот Онер – он ничего, хоть и не пьет. Ты садись ближе, Онер, – он подозвал рукой. – Ты извини, что я к тебе так. Я твое имя не выговорю. Слушай, Онер, зачем ты согласился ехать с этим хлыщом? Он хам и подлец. Ты знаешь об этом, Онер?

– Предполагаю, – заверил Ялмари. – Тагир, я прошу тебя. Ты завтра не сможешь ехать.

– Когда это я не мог ехать? – вскинулся Свальд. – Я стихи в таком состоянии писать могу, а ты говоришь, ехать не смогу. Обижаешь! – он с трудом помахал пальцем перед носом Ялмари. – Вот хошь прямо щас сочиню. Хошь?

– Не надо. Я люблю слушать стихи, когда ты трезв.

– Ха! Трезвый и дурак напишет, а ты вот пьяный напиши! Вот что мне пришло…

Оседает пыль восходящих звёзд

На линейки нот и спирали струн,

Звук творит миры. Песня – это мост

Через нашу боль, через нашу грусть…

– А? Каково? Нравится? Дарю, – величественно махнул он. – Если когда-нибудь меня издадут, я потребую, чтобы этот стиш, когда я его допишу, был посвящен тебе. Ям… Яр… Ял… Короче Онеру. Ты тоже грустишь, я вижу. У тебя тоже отобрали любимую?

– Нет, – покачал головой Ялмари. – Просто скучаю.

– Просто так скучать нельзя, – осудил Тагир. – Зачем скучать, если дома ждут? Когда дома ждут – это самое лучшее. Я вот всетки думаю, что она меня тоже ждет. Я надеюсь. Я живу только этой надеждой.

– Слушай, Тагир… Ты, наверно, Онеру надоел уже со своими излияниями, – за стол подсел капитан Шрам. Ялмари с благодарностью взглянул в лицо с аккуратной русой бородой – шрам поперек щеки нисколько его не портил: капитан, которого перед поездкой произвели в майоры, был очень красив и внушал доверие. Было в нем что-то очень надежное, от чего люди рядом с ним чувствовали себя уверенней. – Давай отпустим Онера, тем более он не пьет, а я с тобой посижу.

– Ты хороший человек, Шрам, – объявил Свальд. – Но ты "волк", мой надсмотрщик и не любишь стихов. Я не хочу с тобой сидеть. Уж лучше с Онером, хоть он и не пьет.

– Да ну его, – настаивал майор, с легкой улыбкой глядя на принца, чтобы тот не обиделся. – Толку что он стихи понимает, если он не пьет? Ты вот забудь, что я "волк". Причем здесь "волк"? Я солдат! Солдат Энгарна. И я пью и могу послушать о твоей любимой, – Ялмари заметил, что Шрам подыгрывает Свальду и притворяется, будто тоже пьян. Тагир этого не разглядел. – А Онер пусть убирается. Толку с него. Он же молодожен. Он разве поймет твою боль? А я пойму.

– А ты поймешь, – вдруг согласился Тагир. – Потому что ты солдат и твоя любимая далеко, – он всмотрелся в майора и скривился. – Нииии! Ты мой надсмотрщик. Я это помню. Мне надо очень много выпить, чтобы я это забыл, – он возвысил голос и почти закричал на весь зал, —

Оборванные голоса

Несостоявшихся миров

Стирают обод колеса.

Из содержимого голов

Потоки света рвутся вспять,

Свихнулись стрелки на часах,

Обычных чувств всего лишь пять,

И каждое питает страх,

Некрополь духа, свалка форм,

Жизнь насекомых-светляков —

Так с высоты полета птиц

Я вижу трупы городов.

Холодный фосфорный узор —

Слепого Бога письмена,

Стекает гной из черных пор,

Растёт еще одна стена…

Ялмари подумал, что у талантливого поэта и обличительные стихи талантливые. И пусть он орет их на весь город – едва ли хоть каждый десятый поймет, о чем он кричит.