Текст книги "Растущая луна: зверь во мне"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

7 уктубира, Цартан и дом Воробья

Девочки мадам Жалма принимали не только эйманов. Список состоятельных клиентов постоянно пополнялся. Но настоящего хозяина мадам всегда помнила и старалась во всем ему угодить. Даже обои и занавеси в доме меняли в соответствии с требованиями Халварда.

Стоило Охотнику переступить порог дома, как все пришло в движение. Полная, густо нарумяненная женщина кудахтала то слева, то справа, стараясь, заглянуть в глаза и угадать его желание. Из этого воркования он услышал одно:

– Вы неважно выглядите. Нельзя так много работать. Надо и отдыхать, почаще к нам заходить.

Халвард слабо улыбнулся.

– Тут отдохнуть тоже не получается. Но я благодарю тебя за беспокойство, – и коснулся груди слева.

Рана уже затянулась, но еще ныла то и дело. А жест стал привычным. Загфуран тоже это заметил. Надо бы отвыкать.

– Нальмес уже ждет вас, – вновь засуетилась мадам Жалма, – но может быть, вы оцените новеньких? Среди них есть очень талантливые. Очень.

Он повел плечом, что можно было расценить и как отказ, и как согласие, мадам предпочла увидеть последнее. Она громко хлопнула в ладоши, тут же покосилась на покровителя – не помешала ли ему? Но ее уже услышали, и девушки выстроились на лестнице: большинство похожи друг на друга как две капли воды: эдакие размалеванные фарфоровые куклы с вызывающе глубокими декольте, облегающими юбками или с разрезами на платьях, в которых белели стройные ножки. Другие старались сохранить некоторую индивидуальность: создали образ неприступной красавицы, молоденькой служанки или купеческой дочки…

– Обратите внимание на Урмат, ей всего семнадцать, а она уже имеет покровителя, но для вас все девушки свободны. Или Эрте, вон там, наверху лестницы…

Охотник послушно рассматривал девиц, но кого рекомендовала мадам Жалма, так и не уловил. Наверное, каждая из них выигрывала во внешности перед Нальмес. У той возраст уже довольно большой для салона мадам Жалма – двадцать семь лет. Если бы Халвард к ней не ходил, наверняка бы ее здесь не держали. Но Нальмес умела то, чему другую придется обучать несколько месяцев, – заставить Охотника забыть, что он Охотник. Он приходил сюда, чтобы хоть немного отдохнуть, не хотелось тратить это время на обучение. А мадам Жалма вряд ли поймет, что ему нужно. Нальмес могла бы обучить кого-то, если бы захотела, но, кажется, ее устраивало место, которое она имела.

– Спасибо, но… мне больше нравится Нальмес, – сообщил он мадам.

Еще один громкий хлопок и девушки разошлись по комнатам, хотя некоторые посматривали на него с явным сожалением.

– Что-нибудь принести в вашу комнату?

– Может, позже, – отмахнулся он.

Халвард знал, что в комнате его уже ждет вино, запеченное мясо и фрукты – то, что он любил. Их отнесли туда, как только он вошел в дом. Еще он любил баловать Нальмес. Она всегда заказывала что-то особенное. Но сначала надо узнать, чего она желает сегодня.

Он взбежал по лестнице, только на верхней ступеньке осознав, что усталость исчезла. Обернулся и, поймав удивленный взгляд мадам, подмигнул ей. Она изумляется так, будто паралитик пустился в пляс. Но ему тридцать семь, а не восемьдесят, он умеет бегать, умеет драться. А это сонное состояние – из-за последних напряженных дней. После обряда можно будет отдохнуть. Эйманы угомонятся тогда…

Дафан Еж провел ладонью по длинным темным волосам. Затем шнурком быстро завязал их в хвост. Он оделся довольно легко: кожаная безрукавка поверх холщовой рубашки, но в доме Беркута, где они вновь собрались, становилось жарко. Хотя вряд ли хозяин начал топить. Это сказывалось напряжение, буквально витавшее в воздухе.

Еж окинул взглядом присутствующих. Баал-Ханан Воробей привычно крутит большие пальцы рук вокруг друг друга. Он скучающе уткнул взгляд в колени, обтянутые коричневым атласом – глава Дома всегда в балахоне. Почему эта старомодная одежда ему так нравится? У Тахаша Крота вид недовольный, даже раздраженный. Ему явно давно хочется отказаться от заговора, но обратного пути нет – Воробей об этом позаботился. Крот теребит вязанный жилет, того и гляди порвет. Цовев Юнко в колете из недорогой, но прочной коричневой шерсти, откинул голову, рассматривает потолок. Другую руку положил на соседний стул. Выглядит расслабленным, но заметно, насколько это напускное. Странно, что опаздывают остальные. Сегодня объявили общий сбор. Может, от этого так нервничают присутствующие?

Дверь отворилась, и вошли еще двое. Лысый Лаедан Крыс – век бы его не видеть – и Киттим Каскавела. Последнего Дафан встречал только в Ритуальном круге, по делам они не пересекались. Маленькие черные глаза, тяжелая челюсть и ежик темных волос на затылке – он производил впечатление недалекого и хитрого дельца. Возможно, так оно и было на самом деле. В заговоре такие люди неоценимы. Правда, до тех пор, пока заговорщики побеждают. Если же возникнет какая-то опасность – такие, как Киттим, переметнутся первыми. Дафан невольно погладил идану.

Ифреам Беркут вошел последним, закрыл занавеси и сел у выхода рядом с Каскавелой. Закрыл лицо, облокотившись на колени. Беркут здесь не добровольно. Еж знал, что на него очень давили…

– Ну что ж, начнем, – Воробей оторвался от созерцания сцепленных рук.

– Но ведь еще не все собрались, – Цовев потер шею. – Сказали – общий сбор.

– Мы обманули, – наигранно смутился Баал-Ханан. – Есть причины, по которым всем здесь находиться не обязательно, – он обвел взглядом присутствующих, блеснув стеклами очков. – Надо найти виновного в смерти Елиада Корсака. И наказать предателя по справедливости. Согласны ли с этим присутствующие?

– Да, – первым откликнулся Киттим.

– Да, – подтвердил Крыс, погладив лысину.

Другие многозначительно кивнули, Цовев с недоумением оглядел всех.

– Сейчас состоится суд? – уточнил он.

– Суд, казнь, – подтвердил Воробей. – Но сначала я проведу расследование. Итак, на Гучине было три эймана: Корсак, Еж и Юнко. Двое присутствовали там как купцы, Цовев посыла эйма. Так?

– Так, – подтвердил Дафан.

Цовев хмыкнул.

– Вы должны были найти Шишлу Чижа, чтобы узнать у него рецепт, благодаря которому эйман становится невидимым для Охотника, но управляет эймом. Так? – на этот раз все промолчали. – Дело, так успешно начатое, неожиданно провалилось. Корсака убили неизвестные, записи пропали. По крайней мере, именно те, что были нам нужны. Значит, кто-то из этих троих, вернее, уже двоих, – предатель. Так?

– Отчего же? – заметил после паузы Тахаш. Лицо его покраснело еще сильнее. – Предатель мог присутствовать в этом доме и рассказать обо всем Охотнику, который и принял меры.

– Поначалу и я так считал, – согласился Баал-Ханан. – Но затем узнал еще некоторые факты. Нам следует признать, что Халварду ничего не стоило призвать всех обратно. Или убить, если он того захочет. Так? Но он использовал людей. Их кто-то нанял. И это мог быть только эйман. Потому что в противном случае, Халварду надо было договориться с человеком лично, но он никуда не отлучался. Хорошо, может быть, предатель договорился с людьми от имени Охотника, но тогда эти люди должны были находиться на том же корабле, что и Корсак, и Еж. Иначе бы просто они не добрались так быстро до Шишлы – за неделю только один корабль отплывал на Гучин. Мои люди опросили всех. Они ничего не знали, никаких поручений им не давали. Поверьте, я был очень добросовестным, не может быть никаких сомнений: люди невиновны. Остается еще один вариант: эйм. Охотник отправил кого-то через океан с вестью. Это тоже потребовало долгих розысков и расследования. Но я с уверенностью могу заявить: кроме юнко, ни один эйм на Гучине в то время не был. Возвращаемся к началу нашей беседы. Предателем могут быть только Дафан или Цовев, – Юнко сцепил пальцы в замок, нервно потер ими друг о друга, затем вновь откинулся на спинку, притворяясь спокойным. – И кто предал, – заключил Воробей, – нам предстоит выяснить сейчас. Дафан, – он даже не повернулся к эйману, – когда ты попал в комнату на втором этаже, ты не заметил ничего необычного?

Еж сдвинул тонкие черные брови к переносице.

– Нет, – твердо ответил он. – Рама в соседней комнате, рядом со спальней, была выставлена. Видимо, Елиад читал записи там, а когда возникла опасность, выбрался в окно. Больше ничего необычного.

– Насколько добротные там окна, Дафан? – расспрашивал Баал-Ханан. – Можно бесшумно вытащить окно? Если внизу стоят разбойники, которые хотят тебя поймать, можно вытащить раму так, чтобы они ничего не услышали?

Дафан помял губы, вспоминая.

– Вряд ли, – засомневался он. – Это бы непременно произвело шум.

– Следовательно, Корсак открыл окно раньше? Зачем он мог его открыть? – Воробей обвел всех взглядом, будто призывая эйманов думать. – Заметьте, окно на втором этаже. На Гучине холодно. Зачем?

– Эйм? – внезапно осипшим голосом предположил Тахаш.

Баал-Ханан всем телом повернулся к Цовеву:

– Ты посылал эйма к Корсаку, когда он был в том доме?

Юнко сложил руки на груди. Исподлобья посмотрел на Воробья.

– Посылал.

– То есть ты общался с Корсаком, когда он еще был жив?

– Общался, – тем же тоном согласился Цовев.

– А, может быть, он что-то тебе передал? Говори правду!

– Правду? – Юнко усмехнулся. – Да. Он записал на листке рецепт и привязал к ноге эйма.

– Куда ты дел рецепт, гнида, – кинулся на Цовева Беркут, но тот отскочил к стене. Стул с грохотом упал на пол.

– Спокойно, Беркут! – воскликнул он, выставив перед собой меч. – Я все объясню.

– Что ты объяснишь? – крикнул Тахаш. – Объяснишь, почему погиб Корсак? Почему ты предал, объяснишь?

– Эй! – окликнул всех Лаедан. – Спокойно. Лично мне неясно одно. Корсак написал новый рецепт, и привязал его к лапке эйма. Но в тетради вырвана страница. Кто ее вырвал?

– Да какая разница, кто? – бушевал Беркут. – Важно что…

– Важно узнать, кто предатель, – веско прервал его Баал-Ханан. – Дафан, зачем ты пришел ночью к вдове Шишлы?

Еж вздрогнул.

– Зачем? Я волновался…

– Корсак сообщил тебе, куда идет?

– Да.

– А в прошлый раз, сказал, что нет, – рассмеялся у стены Юнко.

– Я ничего не понимаю… – растерялся Беркут.

– А по-моему, все понятно, – заявил Крыс, доставая оружие. – Зачем ты пришел в этот дом, Еж? Я наблюдал за тобой. Когда Воробей обвинил Цовева, ты облегченно выдохнул. Ты можешь объяснить, зачем ты туда пришел? Даже если Елиад сказал тебе, что идет к вдове, зачем мешать другу, когда он с женщиной?

Дафан рассмеялся.

– Да затем, что…

В один миг он взлетел над столом и прыгнул к Баал-Ханану. Прижав к его шее идану, подхватил тушу за шиворот и подтащил к окну.

– Ладно, вы меня обыграли, – с кривой усмешкой заявил он. – Сейчас вы можете казнить меня. Попытаться хотя бы. Но я убью всех, кого успею. Здесь не самые сильные бойцы. Или вы позволите мне уйти. Понятно, что теперь я не смогу передавать ничего Охотнику. И рецепт у вас есть. Ты ведь его Воробью передал, да, Цовев? А Воробей его где-то припрятал. Если я его сейчас убью, кто знает, когда вы его отыщете? Так что лучше отпустите меня…

Нальмес убрала у Халварда с лица прядь волос, рассмеялась лукаво.

– Ты ходишь ко мне почти пятнадцать лет. Никого больше ко мне не пускаешь. Тебе не кажется, что пора на мне жениться?

– Жениться? – он хмыкнул, намотал на палец коричнево-рыжую прядь, потянул к себе, чтобы вдохнуть аромат – ему нравились духи женщины. – Никогда об этом не думал, – очень серьезно рассуждал он. – Но почему бы и нет… Ты будешь жить в лесу, в моем доме, одна-одинешенька. Я буду возвращаться домой, ты будешь кормить меня жареным мясом, поить отваром из трав, а потом делать то, что у тебя получается лучше всего, – он пробежал пальцами по ее талии.

– Что именно? – задыхаясь от щекотки, уточнила девушка.

– Развлекать меня разговорами, конечно. Давай, расскажи мне что-нибудь, – Халвард притянул ее к себе, поцеловал шею, скользнул губами к плечу.

– Вчера к нам приходил старейшина, представляешь? – лепетала Нальмес сквозь смех. – Старый пень, а туда же, – смех перешел в стон. – Не завидую Эрте. Она такая красивая, и заслуживает большего, – теперь она задыхалась, но говорила.

За это он ее и любил – она не замолчит ни на мгновение…

– …Ты полагаешь, мы такие дураки, Дафан? – только Лаедан и Цовев сохраняли спокойствие. Да и Баал-Ханан вел себя как-то слишком умиротворенно, будто не с его шеи стекала струйка крови. – Воробей рассказал нам о своих подозрениях, но доказательств у нас не было. Теперь они есть. Мы тщательно подготовились к этой встрече. Надеюсь, ты заметил среди нас Каскавелу. Тебе не интересно узнать, где сейчас его эйм?

Дафан судорожно сглотнул, неверяще глядя на Крыса.

– Твоя жена, кажется, беременна, Еж? – спросил Цовев.

– Не смейте ее трогать, – процедил Дафан.

– Не тронем, – заверил Лаедан, – если ты отпустишь Баал-Ханана и отдашь себя на наш суд. Я обещаю, что мы позаботимся о твоей вдове. Твой сын никогда не узнает, почему ты погиб, на нем не будет пятна сына предателя. Если же ты не согласишься, ты убьешь многих, но вряд ли выберешься сам. Уренчи умрет раньше, чем любой из нас. Это я тебе обещаю.

Раз – мешком оседает на пол Воробей с перерезанным горлом. Уренчи на кухне, она готовит обед. Два – он прыгает на стол и достает Лаедана. Каскавела выползает из-под стола и приближается к ногам женщины. Три – еще один прыжок, и он в шаге от Киттима. Очень близко, но его защищает Цовев. Зачем ты здесь, брат? Каскавела разевает мерзкую пасть, прицеливаясь. С Цовевом сложнее, он умеет драться, он не старик. Четыре – он убит, ударом в сердце, от которого мог бы защититься разве что баканец. Пять – удар в Киттима, в голову, сердце, куда угодно… Он тоже мертв. Но за миг до этого зубы каскавелы впиваются в тонкую белую щиколотку. И Рена падает, бьется в конвульсиях, а затем замирает. А потом удар в спину. У него не будет сына. Ни от Рены, ни от другой женщины. Никогда.

И даже если сразу броситься к Киттиму, шансов нет. Его не случайно оставили так далеко, его прикрывает Цовев и Лаедан. И нож в спину он получит гораздо раньше – Крыс хорошо швыряет кинжалы, только поэтому он хотел убрать его первым…

Он швыряет Воробья на пол и встает у стены один, выставив идану перед собой.

– Будь по-вашему, – выдавил из себя. – Со мной делайте что хотите, Рену не трогайте. Но прежде чем… Я хочу, чтобы вы знали. Все знали. Я не хотел убивать Корсака. Эль-Элион видит, я не хотел. Это вышло случайно.

– Теперь это не имеет значения, – резко возразил Лаедан. Цовев заботливо усаживает Баал-Ханана на стул, прикладывает салфетку к ране на шее. – Положи оружие, Дафан.

– Я положу, – согласился он. – Но сначала хочу сказать. Не тебе – вон Цовеву, Тахашу. Ифреаму. Ты спрашивал, Беркут, зачем я это сделал. Хотел знать. Так я скажу вам. Я сделал это, потому что не могу больше смотреть, как манипулируют эйманами, – он говорил горячо, быстро, с надрывом. – Вы рискуете жизнью. Ради кого? Вы знаете, что будет, если убить Охотника? Они вон знают. И наверняка как-то себя защитили. Втайне друг от друга. Они выживут, а сколько эйманов погибнет? – он шагнул ближе к столу, все вновь колыхнулись: Юнко прикрыл Воробья, Лаедан отступил. Только Крот не шелохнулся. Он побагровел, глаза изучали стену за спиной Ежа. – Тахаш, – позвал Дафан. – Ты не хочешь смотреть на предателя из твоего Дома? – Крот будто не слышал. – Я знаю, ты хороший человек, Тахаш, – продолжил Еж. – Ты сидел в Ритуальном круге, когда убили Фарея Охотника. Когда погиб мой отец. Ведь он был главой Дома двадцать лет назад. Расскажи, как это случилось, – Крот сидел так же недвижимо. – Ладно, не рассказывай, – согласился Дафан. – Но подумай об этом. Подумай о том, ради чего затевался этот заговор. Они не хотят войны? Не смешите меня! Они расчищают себе место, чтобы править. Подумай об этом.

– Хватит, Еж, – прервал его Крыс. – Ты виновен в смерти Корсака. Людей, которые охраняли вас, нанял ты, не так ли? И они убили Елиада. Так?

По лицу Дафана прошла судорога.

– Они не должны были никого убивать, – прохрипел он, идана безвольно опустилась к полу. – Они должны были только обыскать дом и забрать записи. Чтобы вы отказались от этой затеи, от заговора… Лид не предупредил, куда идет. Он раздавал столько улыбок… Я не знал, куда он пошел. Если бы знал…

– Ты отдал приказ солдатам посетить вдову. Но они отсутствовали слишком долго, и ты забеспокоился, да?

– Да. И пошел проверить, почему они задерживаются, – Еж опустился на стул, будто ноги его не держали. – Но я опоздал. Это справедливо, – пробормотал он. – Я виновен в его смерти. Я тоже должен умереть. Только моего сына не трогайте.

– Отдай оружие, – повторил Крыс.

– Я отдам. Отдам Тахашу. Я хочу, чтобы он казнил меня, – побелевшими губами прошептал Дафан.

– Нет! – выкрикнул Крот.

Еж всмотрелся в него, но так и не смог поймать взгляд главы своего Дома.

– Рад это слышать, – усмехнулся он. – Может, еще не все потеряно. Ты позаботишься об Уренчи? – на этот раз ответа он не дождался. – Ладно, – сник он. – Это, в конце концов, смешно. Вы обещали при свидетелях, что с ней все будет хорошо. Не ты, так Ифреам позаботится. Да, Беркут?

– Отдай оружие, Дафан, – Крыс шагнул ближе к столу.

– Так хочешь мою идану? – Еж погладил лезвие. Идана украсилась скользящими по ее поверхности рубинами – слишком сильно он сжал лезвие. – Пока я жив, не делюсь ни мечом, ни женщинами, – заявил он и сжал гарду. – Не думал, что придется делать такое.

Дафан недобро взглянул на Крыса. Почуяв неладное, Цовев шагнул к нему, но не успел: Еж быстро вонзил меч себе в живот, распарывая его сверху вниз.

– Так ты женишься на мне? – требовательно поинтересовалась Нальмес.

Халвард глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Взгляд его снова стал пустым и тусклым.

– Нет, не женюсь, – произнес он как можно грубее. – Ты хочешь замуж? Можешь выбрать мужа себе по вкусу. Но сначала подготовь замену. Если подготовишь хорошо, я тебя отпущу. И дам приданное в тысячу золотых.

Нальмес притворно фыркнула.

– Нашел чем удивить: деньги, муж. Я хотела, чтобы ты на мне женился.

– Не выйдет ничего, – устало объяснил он. – Ты не представляешь, что тебя ждет. У меня в голове тысячи голосов: дети, старики, молодые парни… Я не могу их заглушить, хотя иногда очень хочется. И когда я возвращаюсь вечером домой, мне не хочется никого видеть. Я не свихнулся только потому, что у меня есть амулет. Но ты – точно свихнешься. Жить в моем доме, ни с кем не общаться, даже не говорить. Жены эйманов тебя не примут. Я в лучшем случае буду молчать целыми днями. В лучшем случае. Более вероятно, что я буду орать, потому что ты будешь меня раздражать. Сомневаюсь, что у тебя будут дети. Как-то не слышал никогда, чтобы от Охотников рожали. Тебе это нужно? Мне – точно нет. Охотники – одиночки. Ни тебе, ни мне этого не изменить.

– Ну, – рассмеялась женщина, – я бы попробовала. Я тебя знаю, ты любишь преувеличивать, – она ласково провела ладонью по его груди, задержав пальцы на татуировке: синий круг, словно идеально ровное родимое пятно необычного цвета. Она уже хотела поцеловать это место, когда Халвард вскрикнул от боли и сел на кровати, прижимая руку к груди.

– Что? – испугалась Нальмес и закричала, увидев, что пальцы у нее в крови, а из татуировки, где она только что касалась пальцами, лилась кровь.

Халвард зажимал рану, стискивал зубы, чтобы не кричать, но стон все равно вырвался.

– Что? – плакала женщина. – Это я? Я? Да? Что делать, Халвард?

– Бинт… тряпку… что-нибудь…

Рыдая, она быстро скомкала простынь, он прижал ее к груди. Нальмес вскочила и бросилась к тазу с водой, затем подбежала к шкафу, взяла другую простынь, разорвала ее. Обмакнула в воду.

– Это я? Да? – она плакала и омывала рану. – Я сделала что-то не так?

– Шереш! – заорал Халвард, едва кровь утихла. – Они его убили. Шереш! Перевязывай скорее, мне надо уезжать. Шереш бы их всех побрал! – он даже рычал от злости.

Нальмес стянула повязку узлом, и он тут же принялся натягивать рубашку. Получалось плохо.

– Да помоги же, шереш тебя раздери! Не видишь, не могу шевелить рукой?

Женщина, так же всхлипывая, помогла одеться, заправила рубашку в брюки.

– И не реви, дура, – оборвал Халвард, когда она застегивала ему кафтан. – Ты тут ни при чем. Эйман погиб. У меня всегда так. Только одна рана зажила – теперь новая. Шереш бы их всех побрал, – повторил он, но уже спокойнее. – Все. Приду через месяц. Видишь, как со мной весело? И так каждый день орать буду на тебя. Замуж она за меня захотела. Попробовать. Дура ты. Обучи кого-нибудь и уходи отсюда.

Как только последняя пуговица была застегнута, он выскочил из спальни. Нальмес, вытирая слезы, принялась собирать окровавленное покрывало, подушки, простыни…

– Конечно, дура, – согласилась он, вытирая слезы, не замечая, что пачкает лицо кровью. – Была бы не дура, вообще бы сюда не попала.

8 уктубира, Песчаный монастырь

Пока остальные просматривали книги по порядку, Ялмари занялся систематическим поиском. Вчера он пролистал книги об Эрвине и о том, что он сотворил на Гоште, сразу после ее сотворения или тогда, когда жил на земле. Иногда казалось, что он вот-вот найдет то, что ему нужно, но легенды, записи и хроники будто дразнили его, обрываясь, так и не указав место, или ограничиваясь условной фразой: "За тремя океанами, тремя горами и тремя реками…"

Ночью он долго не мог уснуть, размышляя, где еще могут быть необходимые сведения.

Утром он еле сдерживал себя, чтобы не начать расспросы прямо в трапезной. Дождавшись, когда Жаге поднимется из-за стола, принц подошел к нему.

– До сих пор мы читали в основном хроники Хор-Агидгада. А есть хроники других народов. Тех, что жили рядом или воевали с оммофами?

Наставник усмехнулся.

– Конечно, есть. Я покажу вам полку, на которой вы найдете эти книги. Но может быть, стоит читать по порядку?

Ялмари вдруг озарило:

– Я правильно понял? Нам не дали нужную книгу, чтобы мы прекратили искать храм Судьбы? Чтобы прочли эти ужасы и поняли, что он нам не нужен. Так же, как с вами случилось, да?

– Храм Судьбы не то место, куда надо стремиться. Это ложный путь…

Чувствуя, что сейчас услышит очередную лекцию, Ялмари прервал Жаге:

– У меня нет другого пути, понимаете? Я никого не заставляю идти со мной. Могу пойти один. Я могу не идти, если вы предложите что-то другое. Вы предложите? Или опять посоветуете задержаться на год-другой, чтобы прочесть сотню-другую книжек?

– Мы не вмешиваемся… – начал Жаге.

– О! И это я тоже уже слышал. Поэтому покажите мне хроники, может быть, я найду там то, что нужно.

Герард отнесся к предложению равнодушно: ему было все равно, какие книги просматривать. Свальд демонстративно взял книгу с другой полки. Ялмари не сделал ему замечание: Тагир вовсе не обязан им помогать. Жаге тоже не просматривал хроники, и это укрепило принца в мнении, что он на верном пути.

К обеду они с майором и Соротом просмотрели около десяти книг. Но так ничего и не нашли. Принц собирался отказаться от обеда, но растительная пища, хоть и готовилась в монастыре вкусно, надолго не насыщала.

Пока они спускались вниз, Свальд нарочито громко обратился к наставнику.

– Я все-таки нашел, что это за Книга Сущего. Неужели правда такая есть? Книга, в которой сказано обо всех людях, живших когда-то и живущих сейчас? И что, там и про нас написано? Про меня, например? И сказано, могу я в монастыре остаться или нет? Хозяйка монастыря там узнает, какое мне испытание нужно?

Воспользовавшись паузой, Жаге заметил:

– Книга Сущего действительно рассказывает обо всех живших и живущих. Хозяйка может прочесть в ней о любом человеке, о котором захочет узнать. Но попадешь ты в монастырь или нет, Книга не скажет. Твоя жизнь, как и жизнь всех живущих, еще пишется. Все меняется. Постоянно меняется. Я разговаривал о тебе с Эвилел. Она приглашает тебя для личной беседы. Если, конечно, ты действительно хочешь быть монахом.

– Где ты это взяла?

Удаган подошел близко, слишком близко, как не разрешалось по этикету, особенно к женщине, которая считалась невестой князя. Но Эвилел не торопилась отодвигаться. Она мельком взглянула на книгу в руках эймана.

– Попросила перевести и напечатать специально для тебя. Тебе что-то не понравилось?

– Ей можно доверять? – только сегодня он встретился с девушкой, чтобы расспросить о том, что его беспокоило.

– В Песчаном монастыре можно доверять всем книгам. Других мы просто не держим.

– Я никогда не слышал о Книге эйманов, – недоверчиво покачал головой Лев.

– Может быть, ты слышал о Книге оборотней? Книге ведьм? У нас есть то, о чем все забыли. Я захотела тебе помочь…

– Или захотела, чтобы я скорее уехал?

– А ты теперь уедешь? – деланно обрадовалась она.

– Конечно, нет, – хмыкнул он. – У меня еще есть время до Обряда.

– Жаль, – так же демонстративно огорчилась она. – Но ты узнал, что хотел?

– Не уверен, что эта книга помогла, но… все равно спасибо.

– Я думала, ты понял, что без Охотника вы не выживете. Нельзя его убивать.

– Из чего это вытекает? Из того, что он и Лесничий – одно и то же?

– Хотя бы из этого, – девушка отвернулась к окну. Эвилел колебалась: она одновременно хотела, чтобы он уехал и чтобы он задержался. Если бы он не чувствовал это, давно бы покинул монастырь. – Так ты пока не уезжаешь?

– Пока нет. Ты рада? – он постарался спрятать улыбку.

– Конечно, рада. Познакомишься с Норсоном. Интересно узнать твое мнение.

Имя соперника кольнуло. Только понимание того, что она сделала это намеренно, несколько облегчало боль.

– Я познакомлюсь с ним, скажу, что он придурок, и ты выйдешь замуж за меня.

Эвилел горько рассмеялась и повернулась к нему лицом. Они опять стояли слишком близко. Девушка легко коснулась монашеской рубахи.

– Прекрати мечтать. Я не выйду за тебя замуж никогда. Как бы сильно этого ни хотела. Этого не будет. Понимаешь?

– Нет, – он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эвилел выскользнула и поспешила выйти. Но на пороге остановилась.

– Прекрати мечтать! – насмешливо повторила она. – Лучше бы помог своим друзьям найти нужную книгу.

– Уверен, они справятся без меня, – Удаган сложил руки на груди и негромко добавил. – Иногда я жалею, что узнал тебя.

– Я тоже, – пожала она плечами. – Но сделанного не вернешь. А жаль.

– Посмотри-ка, что я нашел, – Шрам подвинул Ялмари открытую книгу. В глаза бросилась карта, нарисованная на левой странице.

Принц всмотрелся в нее, затем прочитал надписи рядом.

– Шереш! – воскликнул он, затем перечитал все внимательней.

– То, что нужно? – осторожно поинтересовался Герард. – Можно уже отдохнуть?

– Кажется, да. Сейчас скажу точно.

Тагир ушел куда-то.

Ялмари перелистал несколько страниц. Затем углубился в чтение.

"В первое посещение Хор-Агидгада, о котором я говорил выше, ишви Щарецер просил себе большую армию, потому что до этих пор щивеатов не рождалось много. И вот идет время, и по желанию Щарецера армия его начинает расти. Щарецер снаряжает многочисленные войска. Одни города – Жаалбим и Овоф, Погбегу и Сарид – присоединяет силой, другие – Тивхаву и Цананним – с их согласия; он готовится править всей Рамаф-Лехой. И успокаивается земля от войны, но не надолго. Щивеаты, которых стало много, не могут без войны, и ворвавшись в дома, в разных местах они стали убивать людей, обыскивать потаенные места, взламывать запоры, все заполнять шумом и вызывать смятение. Весть о таком ужасном злодеянии быстро разносится по Рамаф-Лехе. Щарецера и всех его подданных охватывает страх.

Щарецер увидел, что, несмотря на исполненное желание, он не получил того, что хотел. Он убеждается в правильности того, что друзья говорили ему о храме Судьбы – что меняя судьбу, Храм лишь делает хуже тем, кто туда обращается. Сам Щарецер, будучи деятельным, воинственным человеком, вместе со всем войском идет на Хор-Агидгад, чтобы разрушить его. Этим он хотел не только занять щивеатов, чтобы они не грабили его государство, но и уничтожить источник всякого зла, как он теперь называл Хор-Агидгад.

Оммофы, услышав, что огромное войско идет на них, нисколько не испугались, потому что знали: город надежно защищен от подобных посягательств, древняя магия защищает его, и там, где может пройти небольшое посольство, не пройдет вооруженный отряд. Но Щарецер с войском неуклонно шел вперед, разоряя попутно встречающиеся ему города и селения.

Но чем дальше он шел, тем меньше становилось его войско. Иные погибли в болотах, иные были умерщвлены дикими зверями, неизвестными в Рамаф-Лехе, иные же умерли от странных болезней. Не проходило дня, чтобы не погибало сотни или две щивеатов. Казалось, сама земля поглощает войско. Щивеаты тонули в воде и грязи, задыхались от испарений, травились едой, попадали в смертельные ловушки.

Когда вдали показались стены Хор-Агидгада, от армии, отправившейся из Рамаф-Лехи, осталась едва пятая часть, и страх напал на воинов, и они готовы были поднять мятеж, только чтобы не идти дальше.

Но Щарецер повесил несколько сотников вверх ногами, а к остальным обратился с речью…" – речь Ялмари пропустил и скользнул глазами ниже.

"Он вдохновил войско и единодушно они двинулись дальше, ибо путь их близок был к завершению. Но ночью ужас обрушился на них. Свист и шум, и пламя. В панике вскакивали воины и убивали друг друга, пока Щарецер и тысячники его, оставшиеся в живых, не успокоили всех. И тогда встают они и видят: Хор-Агидгад горит, а уничтожают его драконы, дышащие пламенем. Всю ночь они летали над городом, и крики оттуда доносились до лагеря щивеатов. Никто уже и не думал спать, но так и стояли до утра, ожидая, чем же закончится это. На рассвете увидели они, как столбы дыма поднимаются от Хор-Агидгада, а на разрушенных стенах дремлют драконы, охраняя подступы к городу.

Тогда Щарецер отдает приказ возвращаться в Рамаф-Леху, пока драконы не проголодались и снова не отправились на охоту. А путь войска в Хор-Агидгад и обратно в Рамаф-Леху, я изобразил ниже, также и опасные места, где особенно много погибло людей.

Как бы то ни было, поход этот пошел на благо Рамаф-Лехе, ибо щивеатов после него осталось мало, и еще долго было их мало, а когда их становилось много, тогда приходилось ишви вновь начинать войну, чтобы погибли щивеаты на ней и не были они бременем для Рамаф-Лехи".

Дочитав, он подозвал Сорота и Шрама.

– Значит, так. Хроника рассказывает о том, как Хор-Агидгад пытались уничтожить. Царь обиделся на храм Судьбы и решил его разрушить. Дело так и не увенчалось успехом, город был хорошо защищен, на пути к нему армию ждало множество ловушек. Но зато воины стали свидетелями того, как город постигло проклятие драконов. Это совершенно точно Герел, потому что Жаалбим, Тивхава – это древние города Ногалы. Да и вряд ли где-то еще есть щивеаты. Тут нарисована карта, но довольно маленькая. Взгляните. Где это может быть?..