Текст книги "Буря на Волге"

Автор книги: Алексей Салмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Сережа вскакивает с постели, бежит к бабушке и кричит:

– Бабушка, бабушка! Я тоже мужик!

– Вытри нос-то, мужик, – ворчит она.

– Чего ты, бабуся, на меня сердишься? Когда я вырасту большой, тоже буду работать, – тихо говорит Сережа, вытирая нос.

– Милый ты мой, – обнимает и целует Сережу Ильинична. – Да разве это я сказала? Горе мне не дает покоя. Мать твою жаль, мучается она с нами.

– А чего ее жалеть, мамку-то, она у меня хорошая, все умеет делать. Вот погляди, какую мне рубашку сшила, – показывает вельветовую курточку Сережа.

– Да, что и говорить, мастерица на все руки, без дела не просидит, а вот отец-то твой без работы шляется.

– Хватит, мама, и я скоро буду работать, да и тужить пока не о чем, хлеб у нас есть, – сказал, вставая, Чилим.

Вечером того же дня Чилим отправился к Маслихину – узнать насчет работы; Маслихин обещал помочь.

– Прохор Федорыч дома? – спросил он женщину, открывшую ему дверь.

– Проша, тебя! – крикнула она, пропуская в дверь Чилима.

– А, Василий Иваныч! Здорово, друг. Познакомься с моей Федосьей Андреевной. Та самая, о которой тебе рассказывал, – добавил он.

Чилим поклонился и молча пожал ей руку.

– Заходи, присаживайся. А я, было, к тебе собрался, да хорошо, что ты сам пришел. Вот какие дела-то, Вася: завтра наш представитель идет на биржу труда набирать рабочих на временные, сезонные работы. Наша станция расширяется, устанавливаем третью турбину на три с половиной тысячи киловатт. В городе планируются большие работы по прокладке кабельных линий подземной электросети и оборудованию трансформаторных пунктов. Ты на учете биржи труда состоишь?

– Давно записался.

– Вот так, значит, Вася, я напомню нашему представителю, чтоб тебя записал первым.

– Буду вам премного благодарен.

– Завтра обязательно устроишься, пусть на первый случай чернорабочим, это не важно, а важно то, что ты будешь работать. Ты ведь связист, тебе легко будет выучиться и на электрика. А это дело у нас новое, оно только еще развивается, работы будет непочатый край, Вот так, Вася, завтра с утра вали на биржу.

Чилим распростился с Маслихиным и в самом веселом настроении вернулся домой.

На следующий день Василию долго пришлось на бирже труда ждать представителя электростанции. Наконец, он явился, и сразу же был атакован со всех сторон. Многие желали попасть к нему в список, который был невелик, да и наполовину заполнен заранее. Но Чилим был записан первым, как и говорил Маслихин.

Плохо спалось в эту ночь Василию. Он все думал, как устроится на новом производстве. Надя тоже не спала.

– Ты чего возишься да вздыхаешь? – спросила она.

– Так. Не спится что-то, – тихо ответил Василий, почувствовав на своей шее теплую мягкую руку жены.

Под утро сон взял-таки свое.

– Вставайте, пора на работу, – тихо сказала Ильинична.

– Что, уже утро? – спросила Надя, не открывая глаз.

– Чуть было не проспали, – проворчал Чилим, торопливо соскакивая с постели.

– Ты подожди, Вася, вместе пойдем, – сказала Надя.

На скорую руку позавтракали. Василий с Надей вышли из дому. Ильинична долго смотрела в раскрытое окно вслед уходившим. В глазах ее теплилась радостная

улыбка.

У перекрестка Надя отняла свою руку, спросила:

– В какое время там кончают работу?

– Не знаю, Наверное, в четыре.

– Ну, ладно. Иди, работай, мне направо, – Надя быстро пошла к госпиталю.

На производство Чилим пришел раньше положенного и, дожидаясь начальника, присел на скамейку около проходной. Начали подходить и другие рабочие.

– А, Василий, явился. Здорово, брат! – сказал подошедший Маслихин. – Значит, трудимся.

– Пожалуй, пора.

– Ну, что ж, хорошо. Пойдем, провожу тебя в мастерскую, наверное, скоро звонок.

– Прохор Федорыч, вы не слыхали, куда меня назначили?

– Сейчас должен подъехать товарищ Выжлов, он распределяет. Думаю, в бригаду монтеров. Я бы к себе не прочь взять, да, пожалуй, для тебя будет невыгодно. Мы ведь такелажники, все время с грузами возимся, а тебе нужно учиться. Вот, кстати, и Выжлов.

– Семен Иваныч! Куда новичка-то определили? – спросил Маслихин.

– Ты, наверное, его к себе облюбовал? Ничего не выйдет, я его в бригаду монтеров назначил. Пусть явится к Кузьме Антонычу Шустрову! – крикнул Выжлов, торопливо проходя в свою конторку.

– Пойдем, я тебя провожу в мастерскую, – сказал Маслихин Чилиму, – монтеры там собираются.

Чилим вошел в мастерскую, находившуюся в полуподвальном помещении, где стояли токарный и сверлильный станки и два верстака с несколькими тисками. Ему показалось, что тут тесно и недостаточно света для работы. Но не теснота и не темнота этой маленькой мастерской поразили его, а разговор рабочих, которые здесь находились. Вот что он услышал:

– Ну, как оно дела, товарищ Плаксин? – спросил пожилой рабочий, садясь на верстак рядом с тем, к которому обратился.

– Тебе товарищ брянский волк, – огрызнулся сосед.

– Ты что-то сегодня не в духе?

– Будешь в духе, когда жрать нечего, – ворчал Плаксин.

– Да, житуха неважная пришла, – поддержал первый.

– Вот и вспомнишь, как, бывало, рождество праздновали, целых три дня. Нет денег, пойдешь в первый день славить, и денег наславишь, и сам наславишься... Бывало, когда фонарщиком служил, придешь к пароходчику Стахееву, и чего только па столе у него нет: и севрюжка, и осетринка, и икра всякая. Сразу тебе стакан водки, и закусывай, сколько твоей душе угодно, не то чтобы где на кухне, а прямо в передней за столом все угощал. А после вытаскивает толстенный кошель и сует, тебе полтину или рубль. Все время ходишь и смекаешь, а к последнему идешь к Подуруеву. Тот на ногах никогда не выпустит, от него обязательно ползешь на карачках. И глядишь, за праздник наберешь рубликов двадцать—тридцать. А теперь и праздник этот отменили, да и пойти не к кому, – печально закончил Плаксин.

– Да, – не вытерпел Чилим. – Выходит, большой заработок вы потеряли с приходом Советской власти...

Иронию в его серьезном голосе вряд ли кто мог уловить.

– А как ты думаешь? Конечно, тридцать рублей тогда деньги были порядочные, – продолжал Плаксин.

– Не спорю. А случайно от них не пахло барским столом? – заметил Чилим.

– Вы-то, молодежь, конечно, теперь не поклонитесь, сами хозяева стали. Вот и сидим голодные, – процедил сквозь зубы Плаксин.

– Да, здорово вас подкузьмила Советская власть, добавил Чилим.

– Нам что ни поп, так батька. Только бы денег побольше платили, да хлеб подешевле был.

– Да еще б и не работать... Тогда б и совсем хорошо, – добавил Чилим.

– От работы не отказываемся. Работали, знаем. Ты еще только, господи, благослови, не успел рукава засучить, а уже рассуждаешь... Мы десятками лет до революции работали и вот таким, как ты, носы утирали... – злобно прошипел Плаксин.

Чилим был изумлен: «Кто же все-таки эти люди? И почему так тяжело и скорбно расстаются со старым?»

Но мысль его была прервана вошедшим Маслихиным. Плаксин соскочил с верстака и, отворачиваясь, что-то ворчал себе под нос.

– Ты, Василий, видел Кузьму Антоныча? – спросил Маслихин.

– Нет еще, говорят, он на складе материал получает.

– Ну, подожди, скоро вернется, – и Маслихин ушел.

– Кто тут меня ждет? – спросил вошедший пожилой человек в засаленной кепке и синей куртке, несоразмерной его росту.

– Вы будете Кузьма Антоныч? – поздоровавшись, спросил Чилим и передал сопроводительную.

Шустров прочитал записку, улыбнулся сам себе, проговорил:

– Как раз к делу прислали, сегодня начинаем оборудовать новый киоск. Пойдем на склад, материал грузить.

– Поздравляю с новым хорошим работником! – крикнул им вслед Плаксин.

– Где учился? – спросил Шустров, когда вышли из мастерской.

– Нигде, – ответил Чилим.

– А работать на производстве приходилось?

– Тоже мало, только что на земляных работах.

– Ну, что ж, ладно, учиться будем. Грузите вот на телегу все оборудование, а я оформлю накладные и пропуск на вывоз.

Чилим с возчиком погрузили все и подъехали к воротам. Вышел и Шустров с накладными и пропуском. Все передал вахтеру. Выехав, они долго плутали кривыми улицами окраины. Наконец, выехали на прямую дамбу.

– Вот наш киоск, – сказал Шустров, соскакивая с телеги, – сгружайте.

Пока Чилим с возчиком сгружали и таскали оборудование в помещение, Кузьма Антоныч все время смотрел вдоль дамбы в сторону города и что-то ворчал.

– Чего вы смотрите, али чего потеряли? – спросил Чилим.

– Да Пашку Чаплина послал в одно место, а он что-то не возвращается, – Антоныч часто замигал покрасневшими глазами с опаленными бровями и ресницами. – Ах, вот он, кажется, вылезает.

Невдалеке на бровке дамбы появился человек; он быстро шел к киоску.

– Прибыл. А это кто? – кивнул подошедший на Чилима.

– В ученики нам назначили. Ну, а как твои дела? Башка дьявольски трещит.

– Ничего не вышло, Антоныч. Придется к Чугунову идти. Да, положим, чего идти, вот лошадь освободилась, как господа, подкатим к ресторану.

– Подожди, Павел, не кипятись, нужно разметку сделать. Его оставим работать, а сами отправимся.

– Так еще лучше. У тебя хоть и больная башка, а здорово соображает, – весело проговорил Чаплин.

– Как тебя звать-то, парень? – спросил Антоныч Чилима.

– Василием.

– Ну-ка, товарищ Василий, пойдем в киоск. С нами, брат, скоро выучишься... Давай-ка, приставляй вот эту раскорягу к стене. Вот так, правый бок подними повыше! Есть, хорошо. Теперь держи крепче, а я намечу. Вот так значит. Отставляй каркас в сторону, бери шлямбур и начинай пробивать намеченные дыры. Как все пробьешь, вот эти болты начинай замазывать на цемент. Знаешь, как разводить цемент?

– Нет. Не знаю, – замялся Чилим.

– Эх, чудак, да это проще пареной репы. Берешь одну часть цемента, три части песку, все перемешиваешь в сухом виде, а потом поливай водой и размешивай вот этой лопаточкой, мастерок она называется. Сделаешь мягкий раствор, как тесто у баб бывает, тогда и замазывай болты, забивай мелкой щебенкой, чтоб крепче было. Резьбу болтов оставляй снаружи, Понял?

– Понятно.

– Ну, вот и вали, а мы поехали. Постой-ка, чуть не забыл. Если приедет Выжлов, наш заведующий, да будет спрашивать, то скажи, что, мол, только вот вышли, наверно, еще видать. И для полной уверенности выйди, погляди на дорогу. Понял?

– Хорошо.

– Ну, жми, это тебе самая лучшая учеба.

На следующий день Антоныч спросил Чилима:

– Ну, как вчера, все закончил?

Сделал.

– А Выжлов был?

– Нет, не приезжал.

– Вот и хорошо, – обрадовались монтеры.

– Башка здорово трещит, – жалуется Антоныч. – У тебя, Павел, деньги есть?

– Откуда я их взял? Чай, сам вчера видел, на последние половинку купили.

– А может быть, у него есть? – показал на Чилима Антоныч.

– И верно, голова! – воскликнул обрадованный Павел. – Мы ведь тебя учим, а еще не обмыли. С тебя магарыч полагается. Раньше нас не так учили. Вот я работал первый год у Рама. Дали мне на пробу внутреннюю проводку оборудовать на кухне у одного богатого купца. Когда все закончил, – а сделал, кажется, очень хорошо, – пришла комиссия принимать мою работу. Мастер как глянул на провода, так и глаза вытаращил. А рядом кухарка хозяйская, блины сует в печку на сковородке. Мастер крикнул: «Эй, девка! Чаплю!» «Зачем тебе?» – спросила та. «Давай скорее! Воробья спугнуть с провода!» – выхватил у нее из рук и давай охаживать меня по бокам тем проклятым чапальником, приговаривая: «Вот тебе, тудыть твою, не сажай воробьев на провода». Я кричу: «За что бьете? Где вы увидели воробья?» А бригадир мигает, дескать, молчи, черт. После уж, когда комиссия ушла, он тоже давай меня: «Что же это ты наделал, гляди, сколь изоляции наворочал на спайках? В точности, как воробьи сидят». Помирились, когда купил две бутылки водки и закуску. Тогда мастер сказал: «Теперь ты можешь работать самостоятельно». С тех пор меня и прозвали Чаплиным. Правда, это было давно, еще при старом режиме. Но все ж с тебя на половинку надо бы... – заключил Павел.

Чилим, недолго думая, вытащил из кармана две бумажки и передал Чаплину.

– Антоныч, Антоныч! Пошли, вот они, новенькие! На пол-литра с закуской.

– Трамвай, что ли, подождем?

– Что ты, Антоныч, да мы пешком скорее дойдем. А ты все-таки скажи Василию, чтобы он работал да Выжлова не прокараулил.

– Эй! Василий! – крикнул с дороги Антоныч. – Тебе все понятно, что надо делать? Работай, да Выжлова не проворонь. Мы пошли.

– Ладно! – отозвался Чилим.

– А все-таки ловко получилось, что его к нам назначили. Парень, кажись, ничего, смышленый, старательный, да и язык не высовывает. Пока он в киоске ковыряется, мы у Чугунова всю проводку закончим, – рассуждал Павел, быстро шагая к ресторану.

– А где для кухни проводов возьмешь? – возразил Антоныч.

– Не тужи, я уже все обдумал, проводов найдем, многозначительно подмигнул Чаплин.

Электротехник Семен Иванович Выжлов, присланный из фирмы «Электросила» для перевода городской электросети с постоянного тока на переменный, занятый по горло, не успевал объезжать все участки работ. Надеясь на старых монтеров, в киоск к Антонычу долго не заглядывал.

«Да, нечего сказать, с такими мастерами многому научишься...» – думал Чилим, возвращаясь с работы. Но пойти сказать заведующему у него язык не поворачивался.

А учителя его, Антоныч с Чаплиным, больше половины дня на левой работе, в ресторане Чугунова, вечером же, как правило, выпивают. Утром они появляются в мастерской с мутными глазами и страдальчески жалуются на головную боль.

Работа в ресторане закончена. Техник отдела абонентов принимает установку и восхищается, что все выполнено по отвесу и по линейке, нигде комар носа не подточит.

– Ну, дык, чудак ты какой, чай ить мы у старых мастеров учились работать, – улыбается Чаплин. – А нынешней выучки монтеры накорежат, так и не взглянешь...

Хозяин ресторана тоже улыбается, довольный, что таких отличных мастеров нашел. Он подписывает акт и расплачивается за работу. Мастера уходят.

Монтер отдела абонентов подключает установку ресторана к сети. Хозяин щелкает выключателями, смотрит на лампочки, а свет не появляется. Начинают вместе с монтером искать причину и находят, что вся проводка на кухне натянута простым просмоленным шпагатом.

– Ах, сучьи сыны, – хватается за голову хозяин ресторана. – Вот это действительно старые мастера...

Он тут же гонит официанта за монтерами. Находят одного Чаплина, да и тот под сильным зарядом спиртного, он же гневно обрушивается на хозяина:

– Да вы что на нас шары катите! Разве мы позволим такое дело? А техник-то разве слепой был, когда принимал? Да вы и сами смотрели и акт об окончании подписывали. Значит, у вас кто-то ночью поработал, сменили все провода, – заявил Павел, а сам подумал: «Поди-ка вот теперь сунься, а чем докажешь?»

...Киоск на дамбе оборудован. Комиссия приняла его без задиринки. Чилим ни единым словом не обмолвился о своих мастерах. Правда, Выжлов заставал его иногда под вечер одного, но все обошлось благополучно. Через некоторое время Чилим попросился в другую бригаду.

– Нет, Василий, я Чаплину разрешил отпуск, Антонычу не с кем будет работать. Причину я знаю, но все же придется повременить.

– Ладно, – согласился Чилим и продолжал работать с Шустровым. А Чаплин, получив отпускные, начал соображать о другом, как бы организовать проводы.

– Вот чего, Павел, – говорит сообразительный Антоныч. – Сам знаешь, к Чугунову нам идти нельзя, из мастерской тоже до четырех часов не выберешься, а башка здорово трещит. Валяйте с товарищем Василием через кузню в проходной двор, чтоб заведующий не увидал, возьмите бачок, что с кипяченой водой стоит. Воду выплесните и нацедите пива. Поставьте на место и будет все в порядке. После подходят по очереди, выпивают, садятся на верстак, закуривают и весело разговаривают. Все в мастерской и при деле, а проводы в отпуск Чаплина совершаются по всем правилам.

– Ты куда, Павел, в отпуск поедешь? – спрашивает Антоныч.

– В Самару надо съездить к сестре, третий год собираюсь.

– Ну-ну, валяй, – советует Антоныч, а сам улыбается.

На берегу Кабана – лодочная станция, где сдаются напрокат ялики, байдарки. А напротив – пивные киоски. Павел уже неделю сидит здесь на берегу, весь вымазанный в глине и с посоловелыми глазами.

– Ты чего тут, Павел, сидишь? – спрашивает подошедший Антоныч.

– Как чего? Парохода жду, а не идет и не идет. В Самару надо ехать.

Антоныч разражается ядовитым смехом, хватаясь за живот.

– Ты же пьяный, какая тебе Самара?!

– Ты что врешь, откуда я пьяный? Всего-то две маленьких выпил сегодня, да вот парохода-то нет.

– Надо на Волгу ехать, там самарские пароходы останавливаются, на Устье, а сюда они вряд ли придут...

– А почему? – таращит мутные глаза Павел.

– Это же озеро. Ты понимаешь – озеро Кабан. Откуда здесь быть пароходу?

– Ну, вот еще, сказки рассказываешь... Откуда да откуда, если я сам видел, что сюда заходил пароход...

– Наверное, во сне, – Замечает Антоныч. – Ну, поедешь, что ли? Провожу тебя до Устья.

– Нет уж, теперь я раздумал. Придется завтра на работу выходить. Денежки-то все.

Глава шестая

Проработав два года со старыми мастерами, Чилим задумался: «Вряд ли я у них многому научусь. Нужно что-то делать самому, как-то учиться. Практически я кое-что усвоил, а вот теория для меня – темный лес...» Зародилась мечта выучиться электротехнике самостоятельно.

Однажды после получки «учителя» направились в пивную, а Чилим повернул в другую сторону.

– Ты чего это, Василий, разве с нами не пойдешь? – спросил Антоныч.

– Сегодня времени нет, как-нибудь в другой раз.

Вместо пивной он пошел в книжный магазин.

– У вас есть что-нибудь по электротехнике? Продавец подает книгу. Чилим, окрыленный мечтой, торопится на квартиру. Наскоро пообедал и, уединившись, приступил к занятию. Но не тут-то было. Он видит, что книга написана не для него. Пестрят цифры и непонятные знаки. Долго он смотрел, перелистывая страницы, но понять ничего не мог и, наконец, проговорил со злостью:

– Сволочи все эти сочинители. Они пишут, чтобы самим читать, а не рабочему. Неужели не могли написать русскими словами? Натыкали тут этой проклятой мошкары с комариными носами... Разве ее поймешь? – Перелистав всю книгу, со злостью бросил ее на пол.

В это время вошла Надя. Василий смутился.

– Что ты тут делаешь?

– Занимаюсь электротехникой, – буркнул Василий.

– А чего книжки бросаешь? – улыбнулась Надя.

– Без очков ее не разберешь, – все сильнее злился Василий. – Если бы увидел этого сочинителя, все ребра пересчитал бы ему, чтоб больше таких книг не писал. Ведь в ней и сам черт ничего не поймет, да и он сам вряд ли понимал, чего писал.

Надя подняла книгу и молча стала листать.

– Да, действительно, это написано не для тебя. Чтобы понимать такие книги, нужно иметь техническое образование, – Надя положила книгу на стол. – Пришло время нам обоим учиться.

– Я это и сам давно понял. Ты разве тоже хочешь?

– Думаю устроится на рабфак, а там видно будет. Туда принимают с командировками от производства. Мне дадут.

– Разве и мне попытаться туда же? Вот было бы хорошо!

– Вряд ли тебя командируют, ты еще мало работаешь.

Надю вскоре зачислили на рабфак, а Чилиму не удалось поступить. «Как это получится, жена рабфак закончит, поступит на медицинский и выйдет врачом, а я так и останусь монтером», – думал Чилим.

Через некоторое время на дверях контрольной он прочитал объявление о курсах по повышению квалификации электромонтеров и мастеров. Василий записался первым и с нетерпением ждал начала занятий.

Наконец, все поступившие на курсы собрались в отведенном для этого помещении. В приподнятом настроении явился и сам Выжлов. назначенный преподавателем электротехники. Он окинул взглядом собравшихся и заговорил:

– Прежде чем приступить к занятиям, я хотел с вами поговорить, объяснить, какие задачи стоят перед нами, электриками. В октябре 1921 года в Москве проходил 8 съезд электротехников. Я тоже был его участником. Конечно, что на съезде происходило, что говорилось – пересказать трудно, да и печатные отчеты имеются. Владимиру Ильичу Ленину не удалось побывать на этом съезде, о чем он выразил сожаление в присланном приветствии. Вот что он писал, – Выжлов вынул бумажку из своей тетради, прочел:

«Рабоче-крестьянская советская республика начала систематическую и планомерную электрификацию нашей страны. Как ни скудно, как ни скромно наше начало, как ни невероятно велики трудности этого дела для страны, которую разорили помещики и капиталисты четырехлетней империалистической и трехлетней гражданской войной, для страны, которую подкарауливает буржуазия всего мира, желая раздавить ее и превратить в свою колонию, как ни мучительно медленно идет вперед электрификация у нас, а все же она идет вперед. При помощи вашего съезда, при помощи всех электротехников России и ряда лучших, передовых ученых сил всего мира, при героических усилиях авангарда рабочих и крестьян мы эту задачу осилим, мы электрификацию нашей страны создадим».

– Вот так в своем приветствии писал Владимир Ильич. Теперь вы сами видите, какие перед нами, электриками, встали задачи, – продолжал Выжлов. – Чтобы все это осилить и решить, нужно не только засуча рукава работать, но и непрестанно учиться. К этому призывает Владимир Ильич, этого ждет от нас весь советский народ, и он скажет нам спасибо тогда, когда загорится электрическая лампочка и в городской квартире рабочего, и в деревенской избе крестьянина. Хотя я человек здесь новый, а все же вижу, что свет электрической лампочки проник только в те дома, где раньше в роскоши и лени жила буржуазия. А окраины города все еще тонут в темноте и непролазной грязи. А кто там живет? Да все тот же наш брат рабочий. На нашу долю выпала такая задача – осветить все темные углы как в городе, так и в деревне.

Выжлов сделал паузу.

– А теперь, товарищи, – предложил он, – давайте приступим к занятию. Мы не видим, как электрический ток течет по проводам, а замечаем только по измерительным приборам. Видим мы, как загорается лампочка. А надо знать, как проходит ток и какими приборами измеряется. Кроме того, нельзя забывать о технике безопасности. Мы имеем дело с сильными токами высокого напряжения, что небезопасно для жизни человека.

Так началась учеба Чилима. Идя домой после занятий, он думал: «Я вот оборудую трансформаторный киоск на окраине города, скоро он будет готов и даст свет целым кварталам. Сколько будет радости в семьях, где вспыхнет яркий свет электрической лампочки! Можно ли жалеть силы, если ты своей работой приносишь радость людям?»

Дома Чилим занимается допоздна. Надя, проснувшись ночью, видит его склонившимся над книгами и тетрадями.

– Вася, ты не забыл, что у тебя есть я? – окликает она.

– Помню, помню, да вот задачка-то не выходит.

Надя встает, накидывает на плечи халат и подсаживается к столу.

– Ну-ка, проверю, – берет карандаш и быстро начинает кидать цифры на бумагу. – Вот видишь, где ты ошибся, – тихонько дергает его за ухо. – Вышла?

– Вышла, – улыбается Василий.

Утром, веселые и счастливые, они идут на работу.

– Как жаль, что путь наш короток, так бы с тобой и шла до самого края света, – говорит Надя, все крепче сжимая руку мужа.

– Придется поискать работу в другом месте, чтоб было тебе дальше ходить...

– Иди-ка вот поищи, а я пока направо.

Чилим закончил теоретическую учебу и практические занятия по монтажу соединительных муфт подземного кабеля. Как-то, выйдя из мастерской, Выжлов спросил Чилима:

– Ты в каком направлении?

– Вот сюда в гору.

– Мне тоже туда, пойдем провожу. Ты что же это, батенька, молчишь?

– Как молчу?

– Вот так и молчишь. Твои мастера занимаются частными работами, а ты это скрываешь; кроме того, пьянствуют напропалую. Так, брат, нехорошо. Я ведь узнал, что первый киоск ты почти весь оборудовал сам, а мастера занимались частными работами в ресторане да пьянствовали.

– Извини, Семен Иваныч. Считал нечестным доносить на своих учителей. Просто как-то язык не поворачивался. На меня в мастерской и так кое-кто уже косо смотрит.

– Почему? – остановился Выжлов.

– С Плаксиным там поспорил.

Чилим рассказал о происшедшей стычке.

– А чего ты смотришь на Плаксина? Он же кулак, собственный дом имеет, квартиры сдает внаем, конечно, ему не по нутру новые порядки. Все мы это знаем. У нас на производстве, к сожалению, мало кадровых, закаленных рабочих, Надо из молодежи готовить. Вот через полгодика поставим тебя на самостоятельную работу.

Через три месяца Чилим был уже старшим монтером. Дали ему совсем молоденького помощника. Работали они слаженно, хорошо, а в годовщину Октябрьской революции их премировали и наградили почетными грамотами. В честь такого торжественного дня на собрании рабочие попросили Чилима поделиться своими воспоминаниями о гражданской войне, в частности, о боях за Казань. Василий рассказал несколько эпизодов, рабочие громко аплодировали ему.

Чилим очень сожалел, что на этом торжественном собрании, где присутствовал уже вновь принятый директор Стрижов, не было электротехника Выжлова, которого срочно отозвали в Москву, а на его место приняли в электросеть техника Шувалгина Тихона Савельича.

Андрей Петрович Стрижов, после приезда из Сибири, много дней потратил на поиски подходящей работы. Но ничего не получилось.

Однажды вечером зашел к нему на квартиру Плашкотин, главный инженер электросети. Поздоровавшись, Плашкотин сразу приступил к делу:

– Андрей Петрович, пришел сватать тебя на наше производство на должность директора.

– А прежний куда делся? – спросил Стрижов.

– Утонул в прошлое воскресенье.

– Павел Фомич, главк вряд ли утвердит мое директорство, – сказал Стрижов.

– Уже все согласовано. Я звонил Обливанову, попросил управляющего добиться согласия с главком. Можешь завтра же выходить и начинать директорскую службу.

– Очень и очень благодарен тебе, Павел Фомич.

– Сочтемся, люди свои.

И он не ошибся, теперь в электросети три начальника были свои. На второй день после визита Плашкотина Андрей Петрович начал привыкать к директорской службе.

Глава седьмая

Тихон Савельич Шувалгин против обыкновения сегодня задержался на службе. Он всегда точно в положенное время уходил с занятий и приходил на работу. Если ему случалось прийти минутами двумя раньше, он непременно ожидал за дверью своей конторки и открывал ее только тогда, когда стрелки на часах показывали восемь. Шувалгин смеялся над своими сослуживцами, которые приходили пораньше.

– Раньше-то можно прийти и за час, а ты вот точно в восемь приди, – говорил он, присаживаясь на стул, чтобы выписывать наряды давно ждавшим его монтерам и рабочим.

Он был уверен, что поступает правильно. Но сегодня его аптекарская точность была нарушена. Правда, он успел вовремя выскочить на улицу. Но проливной дождь с сильным ветром и крупным градом погнали его обратно в проходную и принудили терпеливо ждать, пока пронесется эта черная ненавистная туча, так некстати испортившая ему строгий распорядок дня. А туча, как назло, разрасталась и густела. Ветер свистел, с каждой минутой свирепел, задирал на углах домов крыши, отрывая железные листы, кружил их в воздухе, точно бумажные лоскутки. Крупный град яростно грохотал по железу крыш; со звоном и треском летели оконные стекла. Электрические провода колыхались, схлестывались и, облизываясь языками яркого пламени, с треском сыпали на мостовую снопы огненных брызг. Старые столбы с грохотом валились, загромождая улицу. Захваченная врасплох публика металась по тротуарам, скрываясь в подъезды и дворы. В проходную, где стоял, пережидая дождь, Шувалгин, набилось много народу. Шувалгин злился на посторонних, а больше всего на вахтера, сидевшего без действия за барьером, и уже намеревался ему сделать замечание. Но в это время дверь проходной снова распахнулась, и вбежал запыхавшийся директор. Он был закутан с головой в плащ. Откинув капюшон, Стрижов торопливо заговорил:

– Тихон Савельич! Задержите всех монтеров и подсобников, да и сами повремените уходить. Как стихнет ураган, тут же приступайте к работе по указанию диспетчера. Вы только посмотрите, что нам натворило по городу!.. Прямо беда.

– Я для этого и вышел, чтоб посмотреть, – соврал Шувалгин.

– Ну, вот-вот, хорошо. Предупредите всех рабочих, да как стихнет, так и начинайте, – добавил директор.

Он прошел к себе в кабинет, быстро сбросил мокрый плащ и побежал на диспетчерский пункт.

– Ну, Головлев, как у вас дела?

– Дышать нечем, Андрей Петрович. Со всех концов города звонят. Там передают – схлестнулись провода, горят, там – столбы повалились и улицу загородили, пожарникам проехать нельзя. Высоковольтную опору расщепало грозой – горит. Куда посылать в первую очередь монтеров – сообразить не могу. А тут прокурор привязался, то и дело звонит. Свет, говорит, нужен, судебное заседание идет. Грозится всех посадить. Ему в кабинете не видно, что на улице творится...

– Ты вот чего, Головлев, к прокурору посылай в первую очередь. Тут, брат, дело государственное, медлить нельзя. Ну, а насчет окраин, это можно потом, завтра. Не велика беда, посидят и без света.

Весь вечер и всю ночь монтеры-«воздушники» и кабельщики бегали по улицам города, устраняли повреждения в электросети. Шувалгин, сонный и злой, сидел в конторке за столом и посылал рабочих по требованию диспетчера.

«Ах, черт побери, – думал он, – почему я не выучился на повара? Вот где была бы житуха! Никаких аварий, а жранины по самое горло».

После пронесшегося над Казанью урагана в электросети работы прибавилось. Ко всему происшедшему прибавилось еще и то, что начали гасить целые районы города из-за повреждений силовых трансформаторов. На производственном совещании главный инженер упомянул в своем докладе, что трансформаторы выходят из строя по вине строительной организации, которой руководил техник Выжлов. Он, мол, относился к строительству трансформаторных пунктов вредительски.

– А мы, – заявил главный, – как инженерно-технический персонал, так и партийная организация не контролировали работу строителей. Теперь что делать? Самим ремонтировать сгоревшие трансформаторы – мы ни материала, ни квалифицированной рабочей силы не имеем. Поэтому администрация решила поврежденные трансформаторы продавать потребителю, чтоб он сам ремонтировал их и пользовался ими для собственных нужд.

Чилим не вытерпел:

– Если мы сами не в состоянии производить ремонт, то нужно организовать мастерскую и нанять мастеров. Потребитель-то, покупающий трансформаторы, очевидно, надеется их отремонтировать, стало быть, такие мастера в городе есть. А почему бы их не привлечь для работы в нашей мастерской?

– Нанимать надо, товарищ Чилим! – прервал его Плашкотин. – Эту работу ведут частники, которые на наше жалование работать не пойдут. Понял?

– Ничего не понял. Мы, государственная организация, построили электростанцию, проложили десятки километров кабельных линий, оборудовали три десятка киосков, а вот с ремонтом трансформаторов не можем справиться. А вы знаете, какие районы мы отключаем?