Текст книги "Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб"

Автор книги: Александр Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Баранов пришел к выводу, что Мерсье «сообщает весьма много подробностей, наблюдений за интимной стороной жизни в Париже русских нигилистов и отношениях между ними, но, никем не руководимый в своих наблюдениях, впадает в агентурную сплетню, столь мало идущую к делу». Поэтому руководство русского политического сыска вынуждено было отказаться от дальнейших услуг своих французских коллег. Неудача с созданием русской секретной агентуры при парижской префектуре, несмотря на негласное содействие ее префекта Аидрие, объяснялась также реорганизацией самой французской полиции и отсутствием «частых сношений и руководства» деятельностью Заграничной агентуры из Петербурга.

В докладе Лорис-Меликову от 22 августа 1880 года Баранов пытался обосновать «нерациональность системы действий» в организации заграничного агентурного сыска. Эта «система», по его мнению, не способствовала успеху розыскных мероприятий русской политической полиции за границей. Баранов предложил создать за рубежом «центр, в котором сосредоточивались бы все данные, сообщаемые иностранной агентурой, а равно и направление и руководство ее действиями». В начале 80-х годов центр русской Заграничной агентуры в Париже переместился на улицу Гренель, где размещалось русское посольство. «Оказавшись в безвыходном положении, правительство решило, хотя и временно, пойти по пути совершенно недопустимому, – писал Лурье в книге „Полицейские и провокаторы…", – оно поручило общее руководство политическим сыском во Франции дипломату – русскому посланнику в Париже князю Н. А. Орлову, сыну покойного главноуправляющего III Отделением и шефа жандармов А. Ф. Орлова».

Рост революционного движения в конце XIX века в России и усилившиеся в связи с этим преследования царским правительством революционных организаций ознаменовались значительным увеличением числа политических эмигрантов, бежавших из России в Западную Европу. По данным Департамента полиции, в различных странах Европы в это время насчитывалось до 20 тысяч политических эмигрантов самого различного толка, в том числе самых известных и самых активных теоретиков и практиков, сторонников и последователей терроризма.

За границей в 1869 году пребывал С. Г. Нечаев, который вскоре после убийства своего сотоварища Иванова вновь скрывался за рубежами России и только в 1872 году был выдан царским властям полицией Швейцарии.

Идеолог бланкистского направления в народничестве, давший первым теоретическое осмысление террора как средства политической борьбы, П.Н. Ткачев после выхода из тюрьмы по нечаевскому делу с места высыпки бежал за границу в 1873 году. Умер в психиатрической больнице в Париже.

С. М. Кравчинский эмигрировал из России в конце 1874 года, в 1875 году принял участие в восстании против турок в Герцеговине. За участие в восстании в Бе-невенто, организованном итальянскими анархистами, в апреле 1877 года был арестован, а в январе 1878 года амнистирован. В 1878 году вернулся в Россию и 4 августа того же года в Петербурге убил шефа жандармов Н. В. Мезенцева. В конце 1878 года покинул Россию навсегда. С 1884 года жил в Лондоне, где и погиб под колесами поезда.

Н. В. Чайковский, один из лидеров народнического кружка, получившего широкую известность под именем группы «чайковцев», в 1874 году эмигрировал в Европу, а затем в 1875 году перебрался в Америку. С 1880 года поселился в Лондоне, где стал одним из основателей Фонда вольной русской прессы.

Известный «чайковец» Н. А. Морозов в конце 1874 года уехал в Женеву, где сотрудничал в бакунинском «Работнике» и во «Вперед» П. Л. Лаврова, вступил в I Интернационал. При возвращении в Россию в 1875 году был арестован на границе. По окончании срока заключения вновь эмигрировал и вновь был арестован на границе при нелегальном возвращении в 1881 году. С 1918 года и до конца жизни – директор Научного института имени П.Ф.Лесгафта, почетный академик АН СССР.

Князь П. А. Кропоткин в 1876 году бежал за границу из мест заключения, во время перевода из Петропавловской крепости в Николаевский военный госпиталь. Жил в Англии, с 1877 года – в Швейцарии, где издавал газету «Le Revolte» («Бунтарь»), ставшую органом европейского анархизма. В 1881 году был вынужден перебраться во Францию. В 1883 году был осужден французским судом на 5 лет тюрьмы за пропаганду анархистских идей. В 1886 году амнистирован, поселился в Лондоне. Кропоткин являлся признанным теоретиком и идейным вождем русского и европейского анархизма.

X. О. Житловский, один из организаторов народовольческой группы в Витебске, эмигрировал в 1887 году, в 1893 году стал инициатором создания и руководителем «Союза русских социалистов-революционеров».

Главный борец с агентами охранки В. Л. Бурцев, с места высылки за участие в народовольческих кружках бежал и эмигрировал в Швейцарию в 1888 году. Затем хил в Англии и Франции. В Россию вернулся с началом Первой мировой войны, однако был арестован на границе и после заключения в Петропавловской крепости сослан в Сибирь. Амнистирован по ходатайству французского правительства. Бурцев резко критиковал Временное правительство за нерешительность, поддержал генерала Л. Г. Корнилова. 25 октября 1917 года Бурцев стал первым «политическим», арестованным новой властью. После освобождения из Петропавловской крепости в феврале 1918 года бежал за границу. Умер в Париже от заражения крови в госпитале для бедных.

В 1890 году бежал из Сибири за границу Л. Э. Шишко, «чайковец», один из основателей «Фонда вольной русской прессы» и «Аграрно-социалистической лиги», видный деятель партии эсеров, историк и публицист неонароднического направления.

Член социал-демократической группы «Рабочее знамя» Б. В. Савинков уже в начале следующего века, в 1903 году, бежал из ссылки за границу, где вступил в партию эсеров и вошел в ее Боевую организацию, в которой занял пост заместителя ее главы Е. Ф. Азефа.

Организатор и руководитель Боевой организации партии социалистов-революционеров Г.А.Гершуни через три года после побега Савинкова, в октябре 1906 года, бежал в Европу через Китай и США.

В 1899 году выехал за границу В. М. Чернов, «наро-доправец», один из организаторов «Крестьянского братства», «Аграрно-социалистической лиги» и партии эсеров. Умер в США. Когда, подобно многим современникам, Чернов отправился за границу, он, как и другие, поставил себе целью «погрузиться целиком в происходящую там борьбу идей и теорий, впитать в себя и переработать все последние слова мировой социалистической – да и общефилософской – мысли» и одновременно найти за границей «всех ветеранов революционного движения, с Петром Лавровичем Лавровым во главе».

Только в одной Швейцарии в конце XIX – начале XX века учились сотни русских студентов. В частности, уже в 70-е годы многие из них (более 150 человек одновременно) занимались в Цюрихском университете и Политехникуме, группируясь вокруг таких знаменитых революционеров, как М. А. Бакунин и П. Л. Лавров. Студенты были поглощены не столько учебой, сколько политической деятельностью. Такое положение побудило российское правительство в 1873 году запретить учебу в Цюрихе женщинам. Звания, полученные там, объявлялись недействительными.

Для наблюдения за деятельностью политических эмигрантов III Отделение, как и ранее, посылало за границу своих сотрудников. Однако эти эпизодические командировки отдельных агентов полиции за границу преследовали узкие цели: выяснение связей и образа действия как целых групп, так и отдельных эмигрантов, установление связей эмигрантов с революционными деятелями в России и тому подобное. Более или менее целостной картины о положении дел и состоянии духа русской революционной эмиграции у III Отделения не было.

Часть 2
НАСЛЕДНИКИ III ОТДЕЛЕНИЯ

БРАТ № 729

Преобразование III Отделения в Департамент полиции, – За-граничный политический сыск под руководством Особого отдела Департамента полиции. – Создание Заграничной агентуры Департамента полиции. – Бюджет царской охранки. – Заграничная деятельность «Священной дружины». – Русско-французские полицейские связи. – «Инцидент» Гартмана. – Амнистия князя Кропоткина. – Заграничные агенты «Дружины». – «Полицейский король Франции» Лагранж в роли «дружинника». – Литературные провокации «Священной дружины». – Брат № 729. – Эмиль Золя о первомартовцах. – Французские «газетные утки» «Священной дружины». – Провокационные органы печати. – Газеты «Правда» и «Вольное слово». – Ликвидация «Дружины». – Создание иностранного отдела в Департаменте полиции. – Переход заграничных агентов «Священной дружины» на службу в Департамент полиции. – Назначение П. Корвин-Круковского директором Заграничной агентуры Департамента полиции. – Послужной список Корвин-Круковского. – Кадровые перестановки в рядах заграничных агентов – Инспекция Г. Семякина. – Характеристика Семякиным лиц, осуществляющих наблюдение за эмигрантами. – Предложения Семякина по реорганизации заграничного сыска. – Увольнение Корвин-Круковского.

После убийства 1 марта 1881 года Александра II самодержавие принимает самые решительные меры борьбы с революционерами внутри страны и русскими политическими эмигрантами за границей. Для этого в 1881 году III Отделение было реорганизовано в Департамент полиции. Теперь политическим розыском в Российской империи занимался Особый отдел Департамента полиции. Ему были подчинены губернские жандармские управления, охранные отделения и команды, охранные и тираничные пункты внутри империи, а за границей – так называемая Заграничная агентура Департамента полиции. Именно ей было поручено вести борьбу с многочисленными революционерами, которые в последнюю четверть XIX века перебрались из России в Западную Европу и там продолжали свою деятельность, безнаказанно организуя заговоры и обличая самодержавие в прессе. Кроме того, существовала дворцовая полиция, ведавшая личной охраной царя и имевшая своих сыщиков; она также время от времени вела самостоятельную работу по политическому сыску. Заграничный политический сыск проводился Особым отделом Департамента полиции в течение 35 лет, вплоть до Февральской революции 1917 года. Заграничная агентура Департамента полиции создавалась в 1881–1883 годах, практически одновременно с созданием новой царской охранки. Центр ее всегда был в Париже, главная контора долгое время размещалась в здании русского посольства, в доме 18 по улице Гренель.

Раньше в III Отделении работало несколько шпионов, по мере необходимости устанавливавших слежку за эмигрантами-революционерами. Чиновникам, которые стали ведать безопасностью при Александре III, этих мер показалось недостаточно. Нужна была более надежная защита, а именно единая, воинственно настроенная организация, способная разоблачить и подавить в любом месте Западной Европе любую группу, решившую бороться за свержение самодержавия. Заграничная агентура стала той организацией, через которую охранка намеревалась действовать во Франции и соседних странах. До 1883 года парижское отделение царской охранки состояло всего из пяти-шести агентов, работавших каждый по отдельному заданию. Лишь в 1883 году Департамент полиции официально принял на себя руководство Заграничной агентурой. Новая агентура стала официальным отделением Департамента полиции при Министерстве внутренних дел. Она финансировалась из государственной сметы секретных расходов.

Несколько сохранившихся документов, где приводятся цифры по бюджету с 1877 по 1883 год, показывают, что с появлением Заграничной агентуры расходы правитеяьства значительно возросли. Ранее III Отделение поручало все средства по смете секретных расходов. В 1877 году его денежный фонд составлял 186 877 рублей, в 1878 году – 251 877 рублей. К 1880 году, когда к Департаменту полиции перешло все имущество ликвидированного III Отделения, этот бюджет увеличился почти в два раза и достиг 558 957 рублей. В перечне расходов говорилось, что только за 1880 год почти 20 % фондов (108 580 рублей) было выплачено тайным агентам внутри страны. На тайных агентов за границей было истрачено только 3,4 % (19 тысяч рублей) – даже меньше той суммы, которая выделялась охранкой для обеспечения некоторого влияния в западной прессе (21 тысяча рублей). Цифра в 19 тысяч рублей приводится в статье финансовых расходов III Отделения за 1878 год. Таким образом, расходы на иностранных агентов до 1880 года составляли незначительную часть бюджета. Траты из секретных фондов за 1880 год распределялись следующим образом: 2900 рублей начальнику полиции в Петербурге, 7500 рублей начальнику полиции в Москве, 7080 рублей киевской жандармской администрации, 65 000 рублей на нужды «внутреннего агентства».

Следующая сохранившаяся смета расходов относится к 1883 году, когда была создана Заграничная агентура. К этому времени расходы снова удвоились и составили более одного миллиона рублей. Перераспределение ассигнований не зарегистрировано, но общее увеличение расходов совпадает по времени с неожиданным значительным ростом числа тайных агентов и в России, и за границей. Ту же сумму – около одного миллиона рублей – Александр III обещал в 1881 году «Священной дружине». Связь эта не случайна. За 20 месяцев своего существования «Священная дружина» (раннее название – «Святая дружина»), негласно стоявшая на страже государственной, безопасности, истратила львиную долю своего бюджета на создание организации, позднее преобразованной в Заграничную агентуру.

В «Отчете Заграничной агентуры „Священной дружины", составленном одним из ее организаторов И. И. Воронцовым-Дашковым в 1883 году, подводится итог-работе этой агентуры за весь двухлетний период существования. Цель отчета, как говорится в его преамбуле, – довести до сведения Центрального комитета «Дружины», каких результатов достигла агентура. Агенты «Дружины» находились в Париже, Женеве, Стамбуле, Филиппополе, Лондоне, Вене, а также в Румынии и Италии. Если все филиалы этой агентуры, кроме парижского и женевского, учредились в июне-октябре 1882 года, когда сама «Дружина» уже находилась на пороге ликвидации, Парижская агентура была учреждена в апреле 1881 года и считалась наиболее важной. «Действительно, – говорилось в отчете, – Париж представлял собой в последнее время один из центров, куда сосредоточивалась русская эмиграция и откуда она сносилась как с Россией, так и с другими заграничными городами, где пребывали эмигранты».

Дипломат Ю. С. Карцов впоследствии вспоминал: «„Дружинники"» не находили объекта деятельности и не знали, с чего начать: некоторые предлагали поехать в Париж, вызвать на дуэль или убить Рошфора». Далее Карцов, однако, пишет, что «деятели „Дружины" более помышляли о чинах и придворных отличиях: взять на себя деяние кровавое они бы не решились». «Дружинник» Смельский записывал в своем дневнике в ноябре 1881 года: «Прочел № Berliner Zeitung о том, что члены нашей Дружины, получая громадные деньги, тратят их… на проституток и выпивку».

Историк С. Г. Беляев в сборнике «Русская эмиграция до 1917 года – лаборатория либеральной и революционной жизни» отмечает, что у российских властей установились довольно тесные отношения с парижской полицией еще со времен «инцидента» Л. Гартмана – организатора одного из покушений на Александра II на Курской дороге в ноябре 1879 года и, по слухам, готовившего теракт против Александра III. Избегнув ареста, Гартман нашел себе убежище в Париже. Когда об этом узнала французская полиция, она, по взаимной солидарности, связывающей все полиции мира – как отмечает М. Н. Покровский в книге «Дипломатия и войны царской России в XIX столетии, – поспешила его арестовать. Но затем французское правительство задалось вопросом: что же делать с Гартманом дальше? Русский посол – тогда князь Орлов – потребовал выдачи Гартмана. Министерство Фрейсине отнюдь не хотело ссориться с Россией, но выдача, несомненно, политического эмигранта настолько противоречила веками сложившемуся праву убежища, что французские министры заколебались. Несмотря на добросовестные усилия князя Орлова им помочь посредством сформулированого обвинения, как «покушения произвести крушение пассажирского поезда», Фрейсине и его коллеги не смогли Принять русскую формулировку, ибо слишком очевидно было, что классификация преступления определяется его мотивами, а отнюдь не объектом. Гартман был освобожден из-под ареста. В Петербурге были очень раздосадованы этим делом и долго его помнили. Князь Орлов получил приказание уехать в отпуск – и уехал весьма демонстративно, не сделав ни одного официального визита.

В гораздо более деликатное положение попало министерство того же Фрейсине, когда в 1885 году амнистировало князя Кропоткина, в качестве анархиста отбывавшего наказание по приговору французского суда. Весьма возможно, что в Париже просто не отдавали себе ясного отчета относительно значения Кропоткина в русском революционном движении. В Париже были немало удивлены, когда узнали, что, по петербургским представлениям, этот акт французского правительства «затруднит дальнейшее развитие дружественных отношений России и Франции».

Префект парижской полиции Л.Андрие, помня об этом инциденте, а также имея в виду убийство Александра II, обращался к русскому правительству со словами о том, что «есть раны, которые требуют раскаленного железа, и нигилизм из числа таких ран… Для страшных болезней нужны страшные лекарства. Следует также прибегнуть к силе денег. Купленный продаст и сообщников… у нас, во Франции… сумма тайных расходов очень велика».

Под покровительством Андрие в качестве парижских агентов «Дружины» начали свою полицейскую карьеру – Рачковский и Бинт. О поездке в 1881 году в Париж в связи с планами «Дружины» убить Гартмана говорит в своих воспоминаниях С. Ю. Витте. В Париже «под видом изучения рабочего вопроса, а между тем более сыщиком нигилистов» находился тогда же С. С. Татищев.

«Дружинниками» становились многие чиновники русского посольства в Париже. Таким образом, активность «Дружины» во французской столице была весьма велика и находила поддержку многих официальных французских лиц. Татищев, например, встречался в Париже с премьер-министром и министром иностранных дел Франции Гамбетгой. Следует, очевидно, иметь в виду, что у русско-французской дружбы, кроме политической стороны в общем смысле, была еще сторона политическая в том более специальном смысле, в каком говорят о политическом преступлении или о политической полиции. Позабыв об этой – стороне, нельзя понять многое во взаимных отношениях французской дипломатии и русского двора.

«Отчет» указывает, что во главе парижской агентуры «Священной дружины» первоначально стоял Клеман Фабр де Лагранж, который характеризуется в нем как «один из известнейших полицейских чиновников времен Империи». Известный французский публицист Э. Керат-ри называл Лагранжа «наиболее опасным для общественного порядка человеком» во всей Франции. Очевидно, опыт Лагранжа по части различного рода политических провокаций и убийств привлек внимание «дружинников».

Кроме убийства Гартмана, «Дружина» замышляла убить П. А. Кропоткина и издателя газеты «Intransigeant» («Непримиримый») А. Рошфора, к которому в 1880 году обращалась «Народная воля». Как и план убить Гартмана, эта затея была полной авантюрой, помощь же Лагранжа была оценена «Дружиной» весьма критически. В «Отчете» говорится, что «он оказался совсем не подходящим для своей новой роли – раскрытия русской крамолы за границей… особые свойства русского революционного движения и русских эмигрантов были ему совершенно непонятны. К тому же он был стар и очень дорог». Поэтому от его услуг отказались. Однако такое объяснение со стороны составителей «Отчета» было явной попыткой выдать нужду за добродетель, поскольку на самом деле Лагранжу пришлось оставить службу в «Дружине» из-за разоблачений в «Intransigeant».

Если собственно «агентурная» деятельность «Дружины» и Лагранжа оценивалась в «Отчете» с определенной долей «объективности», то не таково было отношение его составителей к степени успешности другой важной стороны деятельности «Дружины» – литературной провокации. В «соображениях» одного из «дружинников» о «газетной агентуре» говорится о необходимости «статьями» влиять на иностранную печать в целях Святой Дружины». И здесь, как считали авторы «Отчета», в полной мере проявился «талант» оказавшегося в сентябре 1882 года во главе парижской агентуры «брата № 729». Все члены «Священной дружины» назывались «братьями», их имена скрывались за номерами. «Братья» группировались по «пятеркам», и каждый из них должен был знать только организатора своей «пятерки», которого называли «старшим братом». «Брат № 729» считался в «Дружине» человеком умным, образованным и крайне энергичным. «Ко всем его качествам необходимо еще прибавить, что он свой человек во французском литературном и журнальном мире; это представлялось крайне важным, так как делало для него более легким и удобным установление постоянных сношений с некоторыми органами прессы и даже как бы некоторое на них воздействие. Брат № 729 предложил поместить во французских газетах несколько статей, в которых нигилисты были бы представлены в их настоящем свете. Этим путем казалось возможным лишить их симпатий французского общества, не имеющего ясного понятия о русских революционерах и смотрящего на них как ни в чем не повинных жертв. Действительно, брат № 729 вошел в сношение с редакторами некоторых консервативных газет». При этом назывались «Figaro» и «Gaulois». Далее сообщалось, что «борьба, поднятая этими органами против русских нигилистов, служит лучшим доказательством успешности действий брата № 729». Так составители «Отчета» писали о П. В. Корвин-Круковском, соавторе А. Дюма-сына, а впоследствии – С. С. Татищева. Корвин-Круковский, живший в Париже с 1875 года, был там поверенным Татищева, и возможно, что последний привел его в «Дружину».

Следует отметить, что консервативная «Figaro» сразу же после 1 марта 1881 года негативно высказывалась о народовольцах и весьма положительно о новом русском царе. Эмиль Золя писал в «Figaro» о первомартовцах в статье «Республика в России», что они «как дети, что кидают камни в осиное гнездо, не слишком зная, что от этого произойдет» Однако затем «русская тема» сходит с полос «Figaro». Что же касается «Gaulois», то еще В. Богучарский замечал, что публикации в этой газете о якобы самоубийстве М< Д. Скобелева из-за разоблачений его будто бы существовавших связей с «нигилистами», а также о том, что в придворных кругах великого князя Константина Николаевича называли «Великий князь Равенства», были инспирированы «дружинниками». На «вздорные сплетни и слухи», распространяемые «Gaulois», обращал внимание царя К. П. Победоносцев. Однако тогда Корвин-Круковский еще не стоял во главе парижской агентуры «Дружины» Усилия в этом направлении следует отнести на счет Департамента полиции, агентом которого Корвин-Круковский стал после роспуска «Дружины», получив статус «официального» главы русского антиреволюционного шпионажа в Париже, до тех пор пока его в 1884 году не сменил Рачковский, явно предпочитавший литературной провокации разгром эмигрантских типографий и организацию похищения лидеров революционной эмиграции.

Если во Франции «Дружина» пользовалась для своих целей консервативной прессой, читателям которой нетрудно было доказывать «вред» «нигилизма», то в другом – центре русской революционной эмиграции – Женеве – «общество борьбы с крамолой» внедрялось в самую среду эмигрантского газетного мира, учредив там свои провокационные органы «Вольное слово» и «Правда». Возможно, мысль об этом была подсказана «дружинникам» Андрие, издававшим, по словам П. А. Кропоткина, «кровожадно-революционную» газету «sociale» и не стеснявшимся признаваться в этом в своих воспоминаниях. Кропоткин замечал, что «издание правительствами революционных газет было тогда в большом ходу». Если «Правда» носила «ультрареволюционный» характер, то «Вольное слово» держалось более «умеренно». Полемика, которую, по мысли организаторов этой затеи, должны вести газеты, призвана была разлагающе действовать на революционную эмиграцию.

В «Отчете» говорится лишь о газете «Правда», во главе которой был поставлен «бывший исправник» Н.Н. Климов. В эмигрантских кругах существовало мнение, что он агент не «Дружины», а Департамента полиции. А Департамент полиции весьма ревниво относился к своей монополии в области политического сыска, которую нарушала «Дружина». Однако существуют свидетельства, говорящие о «дружинном» происхождении «Правды», в частности А. С. Скандракова – известной креатуры В. К. Плеве. Скорее всего, между Департаментом полиции и «Дружиной» существовали в разное время отношения как соперничества, так и партнерства. Задачи, ставившиеся «Дружиной» перед газетой «Правда», были весьма широки. «Отчет» свидетельствует о том, что «имелось в виду привлечь к участию в газете в качестве сотрудников возможно большее число эмигрантов и таким образом приобрести их доверие, получать сведения о всех предположениях и замыслах их, так сказать, из первых рук». Отчасти Климову это удалось. Один из редакторов женевского «Общего дела» М. Эл-пидин писал, что Климов «удил своих сотрудников там, где голод и нужда были на пороге», и добавлял: «Конечно, когда предлагают работать за очень высокий гонорар, да еще не вмешиваются цензировать статьи, а предоставляют полную свободу пишущему, очевидно, никому в голову не придет задать вопрос: кто сей Климов? В особенности заочно, не видя его в глаза». Элпи-дин, не подозревавший о провокационной затее «двух газет», с некоторым удивлением сообщал о «войне» «Правды» с «Вольным словом», во главе которого был «Аркадий Мальшинский, крупная рука III Отделения. Оловом, была война главного шпиона с уполномоченным сыщиком той же кухни, как ни странно, а факт». Вскоре «Правда» была разоблачена эмигрантской прессой, о чем, естественно, не говорится в «Отчете», но деятельность свою она прекратила лишь после роспуска «Дружины». Провокационная деятельность Климова, достаточно высоко оцениваемая «дружинниками», не способствовала, однако, его карьере – в 1883 году Департамент полиции распорядился арестовать Климова, если он пересечет русскую границу.

В декабре 1882 года Александр III, под влиянием Д. А. Толстого и К. П. Победоносцева и после появления в «Новом времени» статьи «Политическое шутовство, Или не мытьем, так катаньем», распорядился ликвидировать «Дружину». Составленный в следующем, 1883 году «Отчет» ее Заграничной агентуры позволяет сделать вывод о том, что, будучи написан людьми, несомненно, знакомыми с западноевропейской прессой, он не содержит явной лжи, однако наполнен более или менее серьезными передержками, направленными на раздувание роли и значения Заграничной агентуры «Священной дружины».

Дела «Священной дружины» в 1883 году были переданы Департамену полиции, который взял в свои руки организацию Заграничной агентуры «для Наблюдения за деятельностью политических эмигрантов». Департамент полиции в период реорганизации создал в своем Третьем делопроизводстве иностранный отдел, где работали три чиновника, которые собирали донесения и сведения, передаваемые заграничными агентами, координировали их деятельность, анализировали и обобщали информацию, выпускали для сугубо служебного пользования ежемесячные обзоры о положении дел в политической эмиграции, а также отпускали финансы заграничной охранке, чье содержание, к примеру, в 1884 году составило 58 тысяч рублей. Кроме сведений, получаемых через свою Заграничную агентуру, Департамент полиции пользовался информацией консулов в Париже, Вене, Берлине, Лондоне и Бухаресте, а также получал сведения от пограничных жандармских офицеров, имевших контакты с приграничными австрийскими и прусскими властями.

К Департаменту полиции перешли четыре заграничных агента «Священной дружины»: присяжный поверенный Волков, отставной надворный советник Климов и купеческие сыновья Гурин и Гордон. Бывший «дружинник» Волков отправился в Париж, имея полномочия от бывшего издателя «Московского телеграфа» Радзевича, «с целью выяснения условий предполагавшегося издания новой либеральной газеты» и связал с этой поездкой свою агентурную деятельность. Работа Волкова выразилась лишь в сообщении о том, что замыслы русской колонии в Париже в смысле издания газеты ввиду местных и внешних условий не могут быть осуществлены. Климов, уже скомпрометировавший себя среди эмигрантов изданием в Женеве провокаторского органа «Священной дружины» – газеты «Правда», должен был доставить подробный поименный список женевской эмиграции с характеристикой ее выдающихся вожаков. «Не успев в течение своего двухлетнего пребывания в Женеве ознакомиться с наличным составом эмиграции», он ограничился лишь сообщением ничтожных, на лету схваченных сведений. По мнению Плеве, Гурин в Париже и Гордон в Цюрихе «по своему развитию и пониманию дела» могли быть полезны, «подавая надежду сделаться в приведенных пунктах внутренними агентами, в каковых Департамент полиции встречает насущную потребность». Плеве оставил Гурина и Гордона на своих местах с сохранением прежнего жалованья по 200 рублей й-месяц, а Климова и Волкова отозвал в Россию. У Департамента полиции были за границей и другие агенты, наблюдавшие за политическими эмигрантами: Анненский с жалованьем в 500 франков в месяц, Беллина – 400 франков, Николаидес – 200 франков, Стем-ковский – 200 франков.

Неудовлетворительное положение Заграничной агентуры, конечно, очень беспокоило тогдашних вождей русского политического сыска Оржевского и Плеве, и они начинают принимать целый ряд мер для постановки политической агентуры за границей на должную высоту. Местом пребывания заграничной агентуры был определен Париж. Туда для заведования Заграничной агентурой в июне – июле 1883 года директор Департамента полиции Плеве направляет своего доверенного, ранее завербованного польского эмигранта, надворного советника Корвин-Круковского. В удостоверении на имя Корвина, подписанного Плеве, указывалось, что он «облечен доверием Департамента полиции» и «дружественным России державам предлагается оказывать ему содействие при исполнении им своего поручения». О себе в Департамент полиции Корвин-Круковский сообщил, в частности, следующее:

«Нижеподписавшийся, участвуя в 1863 г. в польском восстании, после усмирения оного бежал за границу. С 1864 по 1866 г. проживал в Италии в Турине, Милане и Флоренции. В начале 1867 г. переехал в Париж, где оставался до 1873 г. В течение этого времени в течение года посещал инженерное училище. Не имея средств дольше воспитываться, во время французско-прусской войны поступил в саперный батальон, в сражении под Седаном взят в плен, по заключении мира, возвратившись в Париж, занимался при железной дороге в качестве рисовальщика. В конце 1873 г. переехал в Швейцарию, жил в Женеве, Берне и Цюрихе, занимаясь также при железной дороге. В 1874 г., случайно познакомившись с бывшим чиновником бывшего III Отделения (приехавшим в Цюрих) статским советником Перецом, в течение двух лет помогал ему в обнаружении поддельoиков русских [вырвано]…х билетов и неоднократно был… [вырвано] в Вену, Краков, Берлин, Бреславль, Данциг и Познань.