Текст книги "Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб"

Автор книги: Александр Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

Часть 6
ЧАСТНЫЕ БЮРО

РАСПРОДАЖА

Французская пресса против русской полиции. – Заграничная агентура на нелегальном положении. – «Дипломатическое» назначение А. Красильникова заведующим Заграничной агентурой. – Вербовка французских журналистов. – Деньги за сотрудничество с прессой. – Возобновление дружбы с французскими властями. – Детективное агентство «Биттер-Монен». – Эсер Е. Колосов о русской тайной полиции в Париже. – Агент-вымогатель. – Доносы на продажу. – Объявление о закрытии Заграничной агентуры. – Создание «частной группы» заграничного сыска. – Чистка агентурных кадров. – Увольнение агента Филенаса. – Продажа Бурцеву сыщиком Леони документов, охранки. – Попытки агентов получить пенсию. – Частное детективное бюро Бинта и Самбена. – Вербовка бывших сыщиков Бурцевым. – Помощники Красильникова. – Чрезвычайная следственная комиссия. – Миссия С. Сватикова. – Агентурные клички.

Вслед за публикацией Бурцева, разоблачившей Гартинга-Ландезена-Геккельмана, к июню 1909 года парижская социалистическая пресса подняла кампанию против французского правительства, допускавшего на территории Франции деятельность русской полиции под руководством уголовного преступника, приговоренного французским судом к каторжным работам. Социалист Жан Жорес из Палаты депутатов вместе с левыми депутатами сделал запрос правительству. Со своей стороны глава правительства Франции был вынужден дать обещание, что впредь на территории Французской Республики пребывание иностранных полиций, в том числе и русской, будет запрещено.

Реагируя на происшедшее, жандармский офицер В. И. Андреев, исполнявший в тот момент вместо Гартинга обязанности заведующего заграничной агентурой, телеграфировал в Петербург: «Необходимо иметь кадры немногочисленные, но из верных филеров, а также уволить подозрительных и слабых». Заграничной охранке пришлось перейти на нелегальное положение, так как она не могла прекратить свою деятельность. Да и французское правительство не желало этого. Агентам приходилось действовать гораздо осторожнее. В августе Андреев сообщил, что премьер-министр разрешил агентуре продолжать работу во Франции, если будут приняты все необходимые меры, «чтобы избегать каких-либо случаев скандальной огласки, каких-либо деяний, затрагивающих права именно французских граждан».

Хотя деятельность заграничной охранки оказалась полностью дезавуированной, царское правительство решило заново ее воссоздать. Вместо Гартинга, бежавшего после разоблачения в Швейцарию, на должность заведующего Заграничной агентурой был назначен чиновник особый поручений 5-го класса, статский советник Александр Александрович Красильников. В целях маскировки подлинной миссии и связи с Министерством внутренних дел России, а значит с полицией, Красильникову было дано дипломатическое назначение как «командированному Министерством внутренних дел за границу для сношений с местными властями и российскими посольствами и консульствами».

Красильников был отставным кавалеристом, оставившим службу в 1901 году; он подолгу периодически жил в Париже и не имел никакого дипломатического или полицейского опыта Однако раньше он служил под началом генерала Курдова, занявшего теперь пост товарища министра внутренних дел. Начальник и подчиненный стали друзьями. По-видимому, именно это послужило причиной назначения Красильникова.

Красильников прибыл в Париж поздней осенью 1909 года. Заграничной агентурой он официально не командовал и сумел вести дело так, чтобы деяния политической полиции не всплыли наружу. В то же время в Париж была прислана группа опытных агентов, ранее служивших в охранных отделениях империи и в отделе охраны при императорском дворе. Этим агентам было строго приказано между собой не общаться.

Понимая, какое влияние имели антиимперские выступления Бурцева на французское общественное мнение, Красильников совершил почти невозможное: он нашел влиятельного и корыстного редактора, который согласился за высокое вознаграждение печатать в своей газете хвалебные статьи о России. В конце декабря Красильников сообщил в Департамент полиции, что пытается договориться с влиятельными сотрудниками двух крупнейших парижских газет «Ле Матэн» и «Ле Журналь».

Красильников называл имя редактора «Ле Журналь» – ежедневной газеты тиражом около миллиона экземпляров – М.Летелье, но предупреждал, что один человек не в силах задать определенную ориентацию всей газете. Летеяье неоднократно говорил об угрозе «взрыва редакции», если «оскорбит местных революционеров», и о необходимости возмещения недоплаченных ранее 60 тысяч франков для восстановления сотрудничества. Если за статьи в «Ле Журналы» платили из расчета 2 франка за строку, то конкурирующей газете «Ле Матэн» – 6 франков. В ответ на требования «Ле Журналы» повысить оплату Красильников заметил, что будет гораздо выгоднее целиком купить газету.

Вскоре улеглись страсти по Гартингу. Про обещание французского правительства запретить деятельность русской полиции перестали вспоминать, и сам кабинет министров постарался быстро забыть о своих запретах. Красильников по этому поводу писал директору Департамента полиции Белецкому 5 сентября 1913 года:

«После указанного инцидента в парламенте французское правительство относилось к Заграничной агентуре с особою осторожностью; впоследствии, когда мне удалось заслужить доверие французских властей, отношение это делалось все лучше и лучше, а затем уже Заграничной агентуре стало ими оказываться и оказывается ныне полное во всем содействие, но при этом, однако, французские власти чрезвычайно опасаются всего, что может служить указанием на продолжение существования во Франции русской политической полиции».

Новому руководителю заграничной охранки порой приходилось туго. Его шантажировали сами агенты, в основном бывшие ранее на службе у Гартинга, которые под угрозой разоблачений требовали денежных прибавок. Для их усмирения приходилось прибегать даже к помощи префекта парижской полиции.

Основной заботой Красильникова была необходимость следить за врагами империи среди эмигрантов. Понимая, что факт существования русской политической полиции во Франции в любой момент может быть предан огласке, Красильников решил замаскировать Заграничную агентуру, наняв целое французское детективное агентство под вывеской «Справочное бюро Биттер-Монен», которое формально принадлежало гражаанину Франции. Агенты наружного и внутреннего наблюдения числились служащими «Биттер-Монена», а на жалованье состояли в Департаменте полиции.

«Центр всей организации находится в Париже, – вспоминал известный эсер Е. Е. Колосов, – на улице Гренель, при русском посольстве. Однако, наученная горьким опытом, русская тайная полиция не рисковала дело заграничного розыска ставить от своего собственного лица. Правда, она была фактическим хозяином всего дела, она щедро обеспечивала каждого агента и возмещала все его служебные расходы, но от ответственности формальной за всю организацию она уклонялась. Она предоставляла этим детективам называться как им угодно – „делегатами", „комиссарами", просто чиновниками, – но только не агентами на русской службе».

Колосов вспоминал, как один из «служащих» «Биттер-Монена» покупал письма эмигрантов у почтовых служащих для перлюстрации.

Говоря о том, как дорого обходится содержание внутренних агентов и детективов, указывая на дополнительные расходы, связанные с вербовкой осторожных местных чиновников, Красильников неоднократно просил начальство увеличить его фонды. Конечно, на службе и у Рачковского, и у Ратаева, и у Гартинга были сотрудники, но каждый новый начальник парижской агентуры, вступая в должность, жаловался на то, что предыдущий не передал ему самого ценного – провокаторов. Вместо денег полицейские чиновники послали Красильникову внутреннего агента, от которого хотели избавиться, некоего А. И. Литвина, который начал служить в охранке в 1904 году в Варшаве.

В 1910 году в Министерство внутренних дел поступила жалоба от еврейки Луцкой о том, что Литвин, «с целью вымогательства 1000 руб. денег у ее мужа заключил последнего под стражу». Следствие показало, что Литвин и другие сотрудники агентуры арестовывали граждан, «нарушая основные правила деятельности охранного отделения». В наказание было решено «отвести Литвина от единения с агентурой», однако тогда уволен он не был. Его увольнение последовало через год – «за участие в недобросовестной игре в карты в Варшавском Русском собрании». Литвин оставил должность, но угрожал охранке судом и разоблачением ее секретов. В июне 1911 года в Департамент полиции пришла жена Литвина, обвиняя бывших начальников ее мужа в том, что Литвин вел нечестную игру под их давлением. Боясь скандала, товарищ министра внутренних дел отдал распоряжение, чтобы Московская охранка продолжала платить Литвину жалованье, но запретил давать секретные поручения. В июле 1912 года было решено послать именно его в Париж к Красильникову. Таким образом, Литвин снова оказался на секретной службе и в предвоенные годы участвовал в очень важной операции – перехвате данных немецкой военной разведки. Однако начальники снова были им недовольны: на этот раз он не сумел сохранить в секрете свое действительное имя и положение. Перед войной он ушел в отставку и поселился в Англии, получив паспорт на имя Ландена, однако Красильников вскоре опять привлек его к деятельности Заграничной агентуры.

Со временем Красильников полностью разочаровался в работе частного детективного агентства. 28 сотрудников, служившие там к 1910 году, стали очень дорого ему обходиться. Камуфляж охранки под фирму «Биттер-Монена» не уменьшил беспокойства Красильникова. Все недовольные, недобросовестные и ленивые агенты, получив нагоняй от своих фактических хозяев, обращались к Бурцеву и предлагали ему купить имевшиеся в их распоряжении документы русского политического сыска, а тот был готов приобретать компромат, правда у него не всегда находились требуемые деньги. Тогда сыщики шли к газетчикам. Публичные скандалы с разоблачениями становились обычным делом. Появившиеся в печати многочисленные статьи об активной деятельности русской полиции во Франции вынудили премьера Клемансо выступить в парламенте с резкой критикой действий царской охранки в его стране. Красильников, предчувствуя новые разоблачения, в 1912 году предложил Департаменту полиции отказаться от услуг «Биттер-Монена» под тем предлогом, что Департамент более не заинтересован в слежке за эмигрантами, и создать свою собственную следственную группу, вдвое меньшую по числу сотрудников.

Во всеуслышание было объявлено о закрытии Заграничной агентуры. В действительности же Красильников только лишь реорганизовал свою группу. К большому удовлетворению французского правительства, группа эта теперь была сугубо частная, во главе со старейшим агентом заграничного сыска, проработавшим в нем 32 года, Анри (Генрихом) Бинтом и старшим агентом Андреем (Андрэ) Самбеном. В контракте компаньонов при организации бюро оговаривалось, что в случае смерти одного из них все фонды агентства и мебель переходят к оставшемуся в живых партнеру. Еще в 1881 году секретарь русского посольства в Париже, следуя просьбе К. П. Победоносцева – приближенного Александра III и обер-прокурора Святейшего Синода, встретился с инспектором парижской префектуры Анри Бинтом, в результате чего тот стал штатным шпионом «Священной дружины», а затем на протяжении 35 лет служил в Заграничной агентуре Департамента полиции.

Красильникову не сразу удалась наладить работу нового парижского бюро. Ббльшую часть старого состава агентуры пришлось заменить новыми сотрудниками. Из 38 сотрудников «Биттер-Монена» он отобрал для перевода в «частное бюро» 12 или 14 лучших филеров. Красильников при найме требовал соблюдения строгой секретности, чтобы уволенные следователи в отместку не предложили свои услуги Бурцеву. В основном, сообщал Красильников в Петербург, он избавился от тех агентов, которые работали нечестно или неэффективно. Однако доказать или проверить, на самом ли деле они работали плохо, было крайне трудно, поскольку большинство сотрудников действовали независимо друг от друга.

Ссылаясь на те же причины, Красильников в августе 1913 года уволил одного агента в Англии, и протестующее письмо, отправленное этим англичанином в Департамент полиции, проливает некоторый свет на мелкие интриги в действиях Заграничной агентуры. Этот уволенный агент – Филенас – сообщал, что неожиданно в Лондоне ему назначил встречу сам заведующий Заграничной агентурой. Но так как, согласно правилам конспирации, настоящие имена употреблять запрещалось, Филенас ошибочно считал, что разговаривал с ним сам Красильников. Вдобавок ко всему эта встреча произошла при самых неподходящих, почти курьезных обстоятельствах. Филенас встретился со своим «судьей» (по некоторым данным, им был агент Красильникова Литвин, он же – Ланден) в «Лайонз и К°», как бы выпить чаю; далее Филенас сам настоял на том, чтобы они закончили свою возбужденную беседу на улице, поскольку заметил сидящего за соседним столиком революционера Раппопорта. Когда они вышли на улицу, его спутник вдруг заинтересовался содержимым портфеля англичанина и, увидев спрятанные там документы на русском языке, выразил сомнение, что Филенас получил их в Министерстве внутренних дел, хотя так и было на самом деле, а также в том, что он может их прочитать. Далее, когда Филенас попытался показать своему спутнику вырезки из газет, в которых давалась высокая оценка его журналистской работе, посланник из Парижа предпочел окончить разговор, намекнув, что Филенас не сам писал подписанные им статьи. Филенас жаловался, что именно после этой встречи последовало его увольнение за неисполнение возложенных на него обязанностей, хотя он делал как раз то, что ему было поручено, – писал прорусские статьи в английские газеты. Уволенный агент не смог предоставить одно важное доказательство, которого требовал от него парижский эмиссар охранки, – вырезок из газет, доказывающих, что написанные им статьи действительно появлялись в печати. Для охранного отделения и Заграничной агентуры этого оказалось вполне достаточно, чтобы прекратить выплачивать Филенасу жалованье. Даже после увольнений некоторым агентам удавалось сохранять свое жалованье в обмен на молчание.

В тот же период за неисполнение обязанностей был уволен итальянский сыщик Леони, но через год он появился в агентуре, заявив, что с ним поступили несправедливо. А после того как на него не обратили должного внимания и не предложили никакой компенсации, он отправился прямо к Бурцеву, прихватив с собой разоблачающие документы, которые в свое время выкрал как раз для такого возможного случая.

Многие долго служившие агенты выразили желание немедленно уйти на пенсию, причем с хорошим содержанием, надеясь на согласие Заграничной агентуры, заинтересованной в их лояльности. Так, например, через два месяца после истории с письмом Филенаса другой англичанин, Майкл Торп, прослуживший в Заграничной агентуре 12 лет по рекомендации Скотланд-Ярда, писал Красильникову, что его нервная система совершенно разрушена, что он страдает хроническим ревматизмом и по этой причине не может более оставаться на службе. В ответ Красильников назначил Торпу пожизненную пенсию.

В 1915 году госпожа Эргардт, вдова покойного чиновника Заграничной агентуры, повела себя довольно решительно, используя известную ей информацию, чтобы получить пенсию за мужа, которой он при жизни не успел воспользоваться. Вдова утверждала, что, оставшись без средств, вынуждена продавать известные ей сведения врагам российского правительства. Красильников срочно сообщил в Петербург, что необходимо немедленно вернуть вдову Эргардт в Россию, и назначил ей пенсию в размере 1000 франков ежемесячно, которую она получала вплоть до 1917 года.

Организация нового бюро была проведена на несколько иной основе. Если раньше оно и организационно и территориально являлось частью русского посольства в Париже, то теперь целесообразно стало не только вывести его из помещения посольства, но и замаскировать вывеской частного розыскного бюро, которое возглавил агент Бинт. Красильников запретил тайным сотрудникам получать или посылать корреспонденцию через посольство, даже просто заходить туда по какой-либо причине.

«Частное детективное бюро Бинта и Самбена» в Париже существовало на средства Департамента полиции и состояло из старых агентов русской заграничной охранки. Агенты бюро исполняли поручения по надзору за русскими политическими эмигрантами во Франции. Докладывали они Бинту или самому Красильникову. Агентов-французов наружного наблюдения к 1917 году вместе с Бинтом было пятеро. Кроме того, у Бинта были наружные агенты-«корреспонденты» в Женеве, Лозанне, Цюрихе и Берне. Бюро Бинта, приступив к работе в 1912 году, сразу же столкнулось с неожиданной трудностью. Бурцев, сумевший завербовать нескольких бывших сыщиков, оказался существенной помехой для русской агентуры. «В Париже Бурцев ныне проявляет усиленную деятельность, – писал Красильников в Петербург, – стараясь выслеживать ведущиеся наблюдения и устанавливать наблюдательных агентов, для чего сподвижник его, Леруа, и другие специально обходят улицы кварталов, где проживают эмигранты».

В целях максимальной конспирации Красильников отказался от личного общения с агентами, поручив эту часть работы своим помощникам. Первым таким помощником, прибывшим в начале 1910 года в Париж, стал жандармский ротмистр Эргардт, с которым и были на связи секретные сотрудники. В августе 1912 года Департамент полиции прислал Красильникову второго помощника – ротмистра армейской кавалерии В. Люсти-ха, который после смерти Эргардта в 1915 года принял на себя всю работу по связи с секретными сотрудниками и розыскным бюро Бинта.

Для охраны-высокопоставленных особ имелись три агента – «Биттер-Монен» и два его помощника. В Италии наружное наблюдение осуществлял сотрудник Заграничной агентуры Инверниззи, имевший в своем ведении четырех агентов. Один из них, итальянец Артур Фрументо, следил за русской колонией и, в частности, занимался перлюстрацией писем. «Подопечными» Фрументо были, например, писатель А. В. Амфитеатров и эсер В. М. Чернов – один из основателей аграрно-социалистической лиги, член ЦК партии эсеров с момента ее основания, будущий министр земледелия Временного правительства.

В Англии местное «частное» бюро Заграничной агентуры возглавлял англичанин Поуэлль с тремя агентами. В Швейцарии работали «корреспонденты» Бинта. В Скандинавии наружная агентура только начинала организовываться.

Помощниками Красильникова по секретной агентуре были: для Франции – жандармский подполковник Люстих, для Англии – чиновник Департамента полиции А. Литвин, для Швейцарии – жандармский ротмистр Лиховский, для Скандинавии – жандармский ротмистр Левиз-оф-Менар. Кроме того, Красильников имел своих собственных секретных сотрудников. По месту действия провокаторы распределялись довольно неравномерно, в зависимости от численности эмигрантских колоний. Больше всего было сотрудников во Франции – 15 человек, включая двух женщин; 5 – в Швейцарии; 5 – в Англии; 3 – в Северной Америке, один – в Скандинавии, один – в Голландии. Все они были тщательно законспирированы. Их имена были скрыты под кличками.

Агентурными кличками, а не настоящими именами секретных сотрудников Заграничной агентуры была наполнена картотека Департамента полиции. Подлинные имена многих агентов оставались неизвестными вплоть до февраля 1917 года. Расшифровка этих «таинственных незнакомцев» была делом вовсе не таким легким, хотя американская карточная система, введенная в Департаменте полиции и Заграничной агентуре, сильно облегчила работу по составлению охранной биографии каждого провокатора. Однако к концу мая 1917 года Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства России были установлены подлинные имена далеко не всех провокаторов, несмотря на параллельную работу Комиссии по разборке политических дел Департамента полиции под председательством П. Е. Щеголева. Поэтому при отъезде за границу комиссара Временного правительства С. Г. Сватикова Временное правительство поручило ему в числе других дел расформирование всей политической полиции за границей и производство следствия о секретных сотрудниках Заграничной агентуры. – Равным образом Сватиков должен был проверить работу другой аналогичной комиссии – Раппа и объединить результаты ее работы с данными архива Департамента полиции. Результатом этой работы явилось полное расконспирирование секретных сотрудников, хотя с 1909 года Департамент полиции старался не обозначать на своих карточках подлинные имена провокаторов. Некоторая неполнота сведений о 4–5 сотрудниках произошла в связи с октябрьским переворотом 1917 года, так как документы, посланные из Парижа на имя комиссара Сватикова через Министерство иностранных дел, не были доставлены по адресу. Тем не менее, за исключением «Луи», документы о котором вовсе отсутствуют, все остальные сотрудники освещены достаточно, а некоторые и весьма полно.

Именно благодаря деятельности С. Г. Сватикова на посту комиссара Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства России имена заграничных агентов Департамента полиции остались в истории русского политического сыска за рубежами царской империи. В советские времена материалы расследований Сватикова были опубликованы в книгах «Русский политический сыск за границей», «Заграничная агентура Департамента полиции», вышедших под его именем, а также в различных сборниках.

Следует отметить, что некоторые секретные сотрудники были разоблачены еще в 1913 году, однако они продолжали числиться на службе в охранке до марта 1917 года.

Клички секретных сотрудников Заграничной агентуры заслуживают отдельного описания не только из-за своей колоритности, но еще и потому, что за каждой из них кроется человеческая судьба, полная драматизма.