Текст книги "Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб"

Автор книги: Александр Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

«ДОЛОЙ ПАПУ!»

«Лига спасения русского Отечества». – Французская пресса против русских революционных эмигрантов. – Погромный характер «Лиги спасения». – Взрыв Льежского собора. – Ликвидация «Лиги». – Публицистика Рачковского. – «Вынужденное заявление» от имени Г. Плеханова. – «Лига благоденствия Отечества». – «Кружок французских журналистов». – Попытка Рачковского избрать своего Римского папу. – Ватиканский помощник И. Манасевич-Мануйлов. – Персидская награда Мануйлову. – Агент, аккредитованный при Ватикане. – Доносы Мануйлова из Ватикана. – Разоблачение и бегство Мануйлова. – Проект Рачковского по приглашению в Петербург папского посланника.

Энергии и изворотливости Рачковского, казалось, не было предела. Это был прирожденный сыщик, комбинатор и авантюрист. Для борьбы с русскими эмигрантами он пользовался их же средствами. Рачковский никогда не останавливался на полдороге и имел неискоренимую слабость ко всему грандиозному. Он хотел придать борьбе с русскими революционерами, так сказать, международный характер. Не лишенной остроумия была его идея создать во Франции, естественно анонимно, «Лигу спасения русского Отечества».

В один прекрасный момент по всему Парижу были расклеены воззвания, призывавшие французов записываться в «Лигу», чтобы «бороться с врагами России, стремящимися нанести удар ее величию, и прежде всего с шайкой проходимцев, людей без Отечества, нашедших приют во Франции и поставивших себе цель совершать в России убийства и экспроприации». Воззвание приглашало всех «бороться с этой шайкой всеми средствами, вплоть до террора». Такие же листовки были разосланы и по французской провинции и там нашли, кажется, некоторое сочувствие – несколько десятков или сотен лиц даже прислали в парижское бюро «Лиги» свои пятифранковые членские взносы.

Агентура Рачковского в «Лиге» развила активнейшую деятельность против русских эмигрантов в Париже. Рачковский, образовав прочные связи с западной прессой, через нее пытался влиять на общественное мнение в других европейских государствах. Многие парижские газеты, подогреваемые крупными подачками из средств, отпущенных лично «его императорским величеством», по сигналу Рачковского хором предавали анафеме русских эмигрантов, «наводнивших Францию и мешающих своей антигосударственной деятельностью дружественным отношениям с Россией». Движение, организованное Рачковским, приняло погромный характер и наделало много шума. Участники «Лиги спасения русского отечества» добрались даже до Бельгии, где устроили антиклерикальный налет на собор в Льеже под анархистскими лозунгами. Взрыв льежского собора, организованный провокаторами русской Заграничной агентуры, повлек за собой человеческие жертвы. Французское Министерство внутренних дел, во избежание дальнейших скандалов, запретило деятельность «Лиги». Рачковскому дали понять, что предприятие надо прекратить. Близкий к трону источник, рассказавший об этой авантюре, утверждал, что деньги на нее в размере 150 тысяч рублей были получены из царских покоев России, от дворцового коменданта Гессе. Преодолев сопротивление двора, с большим трудом Плеве добился ликвидации «Лиги».

Рачковский самолично занимался публикациями, направленными против русской революционной эмиграции. В письме к Дурново от 19 марта 1892 года он писал:

«Простите, Ваше превосходительство, за долгое и вынужденное молчание, за все это время я не сидел сложа руки и, помимо обычных занятий и хлопот, успел составить брошюру, которая была переведена на французский язык и на днях появится в печати. В этой брошюре выставляется в настоящем свете наше революционное движение и заграничная агитация со всеми ее отрицательными качествами, уродливостью и продажностью, остальная часть брошюры посвящена англичанам, которые фигурируют в ней в качестве своекорыстных, чванливых и потерявших всякий стыд и совесть фарисеев, нарушивших международные приличия в альянсе c нигилистами. Брошюра будет отпечатана в 2000 экземпляpax, причем около тысячи будет разослано в Лондоне: министрам, дипломатам, членам парламента, муниципалитетам, высокопоставленным лицам и во все редакции лондонских газет. Другая тысяча предназначается для правительственных лиц во Франции, Швейцарии, Дании, Германии, Австрии и для рассылки во все европейские и наиболее распространенные американские журналы. При господствующем антагонизме к англичанам и при всеобщем негодовании к динамитным героям, под категорию которых подведены нигилисты, Шша брошюра поднимет много шума; она и положит качало моей агитации…»

«В публицистической борьбе с русскими революционерами-эмигрантами Рачковскому помогал и Гансен, и многие другие французские журналисты. По некоторым свидетельствам, Рачковский одним из первых стал широко использовать метод борьбы, который сегодня называется дезинформацией или намеренно сфабрикованной ложной информацией. В качестве примера «литературного творчества» Рачковского можно привести сочиненное им от имени Г. В. Плеханова так называемое «Вынужденное заявление», в котором Плеханов якобы отмежевался от революционной эмиграции. Еще одна брошюра Рачковского с нападками на эмигрантов, изданная в 1892 году, была также в то время сначала ошибочно приписана Г. В. Плеханову многими революционерами. В 1892 году эмигранты собирали средства для борьбы с голодом в России. Сфабрикованное Рачковским обвинение, приписывающее им-разного рода злоупотребления, должно было вызвать общественное негодование и внутренние разногласия в эмигрантской среде. Однако этого не последовало. Эмигранты с легкостью опровергли выдвинутые против них обвинения. Рачковский затем попытался вести борьбу более искусно, но ничего не добился. Когда стало известно, что за публикацией Рачковским статьи «Лига благоденствия Отечества» стоит русская полиция, его, литературная провокация обернулась дискредитацией самого имперского правительства. Но Рачковский не унимался. В 1901 году он организовал в Париже на деньги Департамента полиции так называемый «кружок французских журналистов», развернувший осенью этого же года широкую кампанию против русских эмигрантов.

В начале века основная служба Рачковского снова сосредоточилась во Франции и Швейцарии. Его работа в основном сводилась к повседневной рутине любого посольства – обеспечению поддержки своего правительства и его целей. Однако в последние годы своей полицейской деятельности Рачковский крайне мало уделял внимания прямым обязанностям. Все его внимание поглощалось игрой в «большую» политику.

Завязав крупные связи с различными политическими дельцами Парижа, сделавшись своим человеком в президентском дворце, Рачковский пытался вмешиваться во внешнеполитические взаимоотношения России с другими иностранными государствами. Ранее попытки повлиять на заключение франко-русского военного союза посредством провокации покушения на Александра III имели свои результаты.

Такого же рода провокацией стала попытка Рачковского способствовать избранию на папский престол кардинала Рамполлы, сторонника русско-французской ориентации, в противовес другой кандидатуре – кардиналу Ледоховскому, главе польских националистов-католиков, проводившему нежелательную для России политику «ополячения» римско-католическим духовенством белорусов Холмщины и Северо-западного края и тянувшему их к Австрии.

Рачковский имел большие связи в католическом мире, не без некоторого посредства и влияния своей жены – француженки и ярой католички. На его вилле в Сен-Клу часто бывали высокие духовные лица: монсеньор Шарметен и влиятельнейший священник отец Бюртен – личный друг кардинала Рамполлы. Рачковский давно уже при посредстве этих своих «агентов в сутанах» вел наблюдение за кардиналом Ледоховским, собирая на него компромат.

Заручившись поддержкой И. Л. Горемыкина, в 1901 году Рачковский для высоких персон устроил роскошный обед в «Durand» – одном из аристократических парижских ресторанов. На обеде присутствовал приехавший из Петербурга директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий А. Д. Мосолов, специально вызванный для свидания с Мосоловым папский интернунций в Гааге монсеньор Тарнасси, а также уже близко знакомые Рачковскому Шарметен и Бюртен. Они обсуждали вопрос о проведении на папский престол, в случае смерти папы Льва XIII, своего ставленника – кардинала Рамполлу, известного своей русско-французской ориентацией. Для реализации своего «католического проекта» Рачковский взял в помощь «любителя агентурного дела», своего недавного обидчика И. Ф. Манасевича-Мануйлова.

12 июля 1897 года Иван Федорович Мануйлов был переведен на службу в Министерство внутренних дел и откомандирован для занятий в Департамент духовных дел, директором коего был А. Д. Мосолов. Мануйлов стал не только чиновником, он по-прежнему числился журналистом и оставался в тесных сношениях с Петербургским охранным отделением. В конце 1897 года Мануйлов был удостоен высокой награды. Товарищ министра иностранных дел граф Ламздорф сообщал министру внутренних дел:

«Пребывающий в Санкт-Петербурге персидский посланник уведомил Министерство иностранных дел, что его величество шах персидский пожаловал орден Льва и Солнца 4-й степени журналисту Мануйлову. Сообщая о сем вашему высокопревосходительству, Министерство иностранных дел имеет честь покорнейше просить вас благоволить уведомить, не встречается ли с вашей стороны каких-либо препятствий к исходатайствованию названному лицу высочайшего соизволения на принятие и ношение пожалованного ему ордена».

По Департаменту полиции был заготовлен следующий проект ответа:

«Полагал бы уведомить I Департамент Министерства иностранных дел, что к исходатайствованию Мануйлову разрешения на принятие и ношение ордена Льва и Солнца препятствий по делам Департамента не имеется. Насколько мне известно, услугами Мануйлова пользуется полковник Пирамидов. 11 февраля 1898».

В этом духе и был составлен ответ министра внутренних дел.

В Петербурге Мануйлов недолго занимался духовными делами. Ему было предложено отправиться в Рим, аккредитоваться здесь при папском дворе и заняться тайным наблюдением за врагами России – сначала только религиозными нашими недругами, а затем вообще всяческими. В официальной справке Департамента полиции его деятельность отображена так:

«В мае 1900 года в Риме наблюдалось по случаю юбилейных римско-католических торжеств необычайное стечение… паломников, среди которых было много нелегально прибывших из России ксендзов, тяготевших к заклятому врагу России кардиналу Ледоховскому; надзор за этими ксендзами – в их многочисленности – доставил немало затруднений Мануйлову, который и входил по сему поводу в сношения с высшей итальянской администрацией. Дальнейших сведений об этом деле в Департаменте не имеется, но некоторое время спустя (когда именно – неизвестно) покойным директором Департамента духовных дел иностранных исповеданий Мосоловым было поручено сверхштатному чиновнику особых поручений 8 класса при Министерстве внутренних дел Мануйлову – организовать в Риме секретное наблюдение за прибывающими туда из России священнослужителями римско-католической церкви и в особенности за сношениями последних с кардиналом Ледоховским, являвшимся в то время главным руководителем антирусской агитации среди католического духовенства. О существе сего поручения были поставлены в известность наши министры-резиденты при святейшем престоле, которым Мануйлов последовательно доставлял сведения о своих служебных действиях и получал в дальнейших своих действиях инструкции».

Еврей по происхождению, лютеранин по вероисповеданию, И. Ф. Мануйлов стал защитником православных интересов при главе католичества. Роль этого религиозного деятеля при папском престоле сводилась к постановке агентурного наблюдения. Сохранился ряд донесений Мануйлова:

«В конце апреля 1899 года в Риме появился бежавший из России Жискар. Сейчас же по приезде он имел продолжительное свидание с монсеньором Скирмунтом, русским подданным, проживающим уже давно в Риме и пользующимся особым доверием секретаря кардинала Ледоховского. Жискар рассказал, что русское правительство его преследовало, что его приговорили к ссылке в Сибирь, откуда он бежал. Он просил монсеньора Скирмунта взять его под свое покровительство и представил ему небольшую записку, в которой рисовал в самых мрачных красках положение католической церкви в России. Вскоре упомянутый ксендз был принят секретарем Ледоховского Мышинским, и несколько дней спустя ему было выдано 1500 лир. Жискар поселился в Риме, в небольшой квартире бежавшего из России ксендза Струся (Via Boigo-Vecchia, 25), которая сделалась центром сборищ нелегальных ксендзов и приезжавших в Рим католических священников.

Основная цель Жискара – противодействие русскому правительству и католическая пропаганда в униатских местностях. Для осуществления своей заветной мечты он открыл в конце апреля того же года особое учебно-воспитательное заведение в Поломбари, близ Рима (1 1/2 часа по железной дороге). За 5 тысяч лир был куплен дом, и затем Жискар разослал по Италии и России объявление, в котором за плату в 300 лир в год предлагал вступить в его духовное учебное заведение. Объявление, отправленное в Россию, было составлено по-польски, причем часть его была направлена в Виленскую и Ковенскую губернии, а остальное – в Привислинский край. По собранным мною частным образом сведениям, малолетние униаты находятся в настоящее время в монастыре резурекционистов. Что касается ксендза Жискара, то он теперь в Кракове. Он снова намерен открыть такое же учебное заведение, но не в Риме, а в Австрии, близ русской границы.

Особенное внимание заслуживает монсеньор Скир-мунт, ближайший сотрудник и личный друг монсеньора Мышинского – секретаря кардинала Ледоховского. Монсеньор Скирмунт – уроженец России. В ранней молодости он переехал в Галицию, где и получил первоначальное образование, а затем отправился в Рим с целью окончить специальное духовное учебное заведение. Еще в Галиции он познакомился с монсеньором Мышинским, который оставил несомненный след на всей его духовной жизни. Когда Скирмунт окончил курс наук, монсеньор Мышинский пригласил его, поручая ему небольшие работы специально по вопросам, касающимся России. Блестящие способности, врожденная дискретность и такт в самое короткое время создали этому прелату исключительное положение. В настоящее время монсеньор Скирмунт заведует русскими делами и он является докладчиком по всем вопросам, которые так или иначе соприкасаются с положением католической церкви в России. Он ведет крайне активную жизнь, стараясь быть в курсе всего; в его небольшой квартире (на улице Finanze, 6) постоянное сборище ксендзов из России. Монсеньор Скирмунт находится в переписке с представителями католического духовенства в России, и он беспрестанно предпринимает путешествия в Краков и Львов. Нет сомнения, что благодаря занимаемому им положению и многочисленным связям он является активным антирусским деятелем и через его посредство ведутся тайные сношения ксендзов. В беседе с одним лицом, пользующимся полным доверием, Скирмунт сказал, что благодаря сношениям его с епископом Ячев-ским число униатов, приезжающих в Рим, за последнее время значительно увеличилось и что католическая пропаганда особенно достигает хороших результатов в Люблинской губернии. Монсеньор Скирмунт уверяет, что епископ Ячевский будет всячески бороться против семинарских реформ, задуманных русским правительством, о чем он недавно еще сообщал через него, Скирмунта, кардиналу Ледоховскому. В скором времени в Рим ожидается один ксендз из люблинской епархии. Желая по возможности выяснить тайные пути сношений русских ксендзов, я имел случай узнать, что в Варшаве проживает племянница монсеньора Скирмунта, некая Ирена Ольшевская (улица Капуцинов, № 3), которая находится в постоянной переписке со своим римским родственником и частных общениях с католическими священниками. О ней монсеньор Скирмунт отзывается с большим доверием, и когда некто спросил, в курсе ли она дел, упомянутый прелат ответил: „Она все знает и всем интересуется. Русские власти на нее не обращают внимания и совершенно ее не подозревают. Она оказывает громадные услуги, и кардинал Ледоховский очень ценит ее преданность и готовность служить его идеям".

Мануйлову, судя по всему, удавалось перлюстрировать ватиканскую переписку, так как он привел в своем донесении дошедшее до него «частным образом» письмо католического священника И. Кривоша из Белостока, где тот просит индульгенций для своей паствы. Затем Мануйлов представляет визитную карточку Скирмунта, «адресованную на имя священника Чесняка. В беседе с лицом, которому дана прилагаемая карточка, монсеньор Скирмунт подтверждает, что Чесняк является видным деятелем в смысле посредничества между русским католическим духовенством и Пропагандой».

В мае 1900 года Мануйлов сообщает:

«В Рим по случаю юбилейного года прибыло около двух тысяч русских католиков, преимущественно жителей Привислинского края, Ковенской и Виленской губерний, которые вошли в состав краковского и познан-ского паломничеств. Все эти паломники, с папскими кокардами, предводительствуемые нелегальными ксендзами, в лице бежавших из России ксендзов Струся, Серафино Майхера, Абзевича и других, а также учеников польской коллегии, осматривают базилики. На днях паломники начали петь польские песни, причем были остановлены местной полицией. Часть упомянутых паломников, в количестве 360 человек, выехала 2 мая сего года в Россию. Во главе их – монсеньор Смошинский и ксендз Бринский. По наведенным мною справкам, остановятся на 2 дня в Кракове. Большая часть паломников, прибывших сюда из России, не имеет законных заграничных паспортов, что было мною лично удостоверено. Во время пребывания в Риме паломники находятся всецело в руках нелегальных ксендзов-фанатиков, ведущих антирусскую пропаганду».

Министерство внутренних дел обеспокоено тем, что среди паломников «большое число польских крестьян вовсе без паспортов». Кроме того, Мосолов извещает Манасевича, что «г. министру угодно, дабы вами обращено было внимание на вожаков из числа паломников».

Затем Мануйлов извещает об епископе Полюлионе, сначала прибывшем инкогнито к Скирмунту. Рассказывает, что «кардинал Рамполла рекомендовал епископу жить в полном согласии со светской властью и стараться идти навстречу примирительным начинаниям императорского правительства».

В следующем докладе русский агент характеризует католических деятелей в России и полагает, что Жискар, нуждающийся в 10 000 рублей, найдет нужную сумму «при его энергии и умении пользоваться обстоятельствами и снова учредит антирусскую конгрегацию, но на этот раз в Австрии, вблизи русской границы». Отысканная «агентурным путем» карточка Жискара пересылается в МВД России.

Таким образом в России составился «перечень лиц, упоминаемых исполняющим должность агента по духовным делам в Риме». В него вошли Генеуш, Шалбьевич, Капистран, Сикорский, Рошак, Каревич, Финарович, Новицкий, Собанский, Добровская, Светлик – всего 11 человек. При каждом – характеристика. О них Мануйлов наводит дальнейшие справки.

К этим лицам прибавился Яков Василевский, не имеющий заграничного паспорта.

«По приезде в Рим он поселился в конгрегации Стру-ся, где, собрав 26 паломников, произнес на польском языке речь. Он призывал паломников к борьбе с русским правительством и закончил речь словами: „Нам в начале царствования Николая II много обещали, но теперь мы ясно видим, что русские чиновники по-прежнему преследуют нас и нашу церковь. Неужели же у нас не хватит веры в нас самих и мы не сумеем воскресить нашу прежнюю отчизну". Речь эта, добытая мною агентурным путем, была покрыта аплодисментами, а затем присутствующие по почину Василевского пели польские патриотические песни».

Как достигал Мануйлов своих целей, видно из конца его докладной записки:

«Мною были приняты меры к подысканию в известных сферах людей, которые за денежное вознаграждение могли бы держать меня в курсе всего того, что происходит. После тщательного ознакомления с отдельными кружками мне удалось заручиться сотрудничеством двух католических священников, пользующихся полным доверием в здешних польских сферах. Кроме того, я имею возможность войти в сношения и пользоваться услугами двух лиц в Кракове и одного во Львове, – лиц, которые по своему положению в курсе всех начинаний антирусской партии. Мне казалось возможным заручиться содействием итальянского правительства, что и было достигнуто путем дипломатических переговоров поверенного в делах и соглашением, происшедшим между Директором политической полиции в Риме г. Леонарда и мною. С известными сотрудниками и содействием местных властей наблюдения за польскими происками могут дать полезные результаты».

Иногда доклады рисуют общую картину настроения папского двора:

«В двадцатых числах сентября текущего года Лев XIII получил анонимное письмо, в котором его предупреждали о задуманном против него покушении, которое должно было быть произведено в соборе святого Петра во время одного из паломничеств. Многие из кардиналов советовали папе не спускаться в собор святого Петра, так как в самом деле может найтись безумный, который совершит злодейское дело, но папа категорически протестовал и не пропустил за все это время ни одной церемонии. На одном из приемов паломников раздался резкий крик „Долой папу!", сопровождавшийся свистками. Ввиду громадного стечения народа трудно было установить, кто именно позволил себе эту выходку. Она произвела на папу тяжелое впечатление, и церемония была наполовину сокращена. В ватиканских кружках говорят, что произведенное полицией негласное расследование доказало, что письмо, полученное Львом XIII, несомненно исходит из анархических сфер, где, как известно, замечается в данное время сильное брожение. В кружках, сопричастных Ватикану, упорно говорят о том, что папский интернунций в Гааге, монсеньор Тарнасси, в скором времени получит назначение помощника папского статс-секретаря (Substitut) вместо монсеньора Триполи, ожидающего кардинальскую шапку. Вопрос этот должен решиться в декабре текущего года, так как к этому времени ожидают консисторию. Назначение монсеньора Тарнасси имеет особенное значение, так как этим Ватикан в окончательной форме ликвидирует мысль о посылке упомянутого прелата в Россию.

Мне пришлось слышать, что назначение Климашев-ского плоцким епископом не встречает сочувствия в Ватикане. Уклончивый ответ кардинала Рамполлы, данный нашему поверенному в делах, может служить подтверждением циркулирующих слухов. Сведения, собранные Ватиканом о Климашевском, исходят от одного лица, проживающего в Одессе и находящегося в сношениях с епископом Согмоном». (По этому поводу заметка на полях карандашом: «То есть просто от него самого».)

Манасевич-Мануйлов привлекает к своим агентурным изысканиям русского дипломата при Ватикане Сазонова, который, в частности, в январе 1901 года отбивает Департаменту полиции по поручению «журналиста» секретную телеграмму из Рима:

«Мануйлов просит передать А. Д. Мосолову: по полученным мною сведениям, в католическом монастыре в Ченстохове печатается литографическим способом польский еженедельный журнал „Светоч", имеющий целью националистическую пропаганду. Редактором его состоит монах Пий Пшездецкий. Кроме того, в монастыре образован склад подпольных изданий. Прошу проверить эти известия на месте, имея однако в виду, что неосторожные наблюдения могут быть быстро узнаны и литография будет перенесена».

«Журналистская» деятельность Мануйлова в Ватикане продолжалась недолго. Он, правда, получил здесь широкую известность, но только как шпион. Разоблачение Мануйлова в Италии было скандальным:

«Из агентурных сведений из Рима от 4 сентября 1901 г. усматривается, что на собрании русских и польских социал-демократов было решено сделать дипломатическому агенту при римской курии Мануйлову, шпиону и начальнику заграничной полицейской агентуры, публичный по всей Европе скандал посредством издания о нем особой книги.

В 1901 году по приказанию министра внутренних дел егермейстера Сипягина на Мануйлова, тогда исполнявшего обязанности по римско-католическим делам в Риме, было возложено поручение организовать наблюдение за антигосударственными группами, обосновавшимися в Риме, причем, согласно утвержденному 16 июня докладу, на ведение агентурного дела ему было отпущено из секретных сумм Департамента полиции 1200 рублей в год; в июле 1902 года, согласно ходатайству Мануйлова, признававшего, что ввиду ограниченности этой суммы он не мог заручиться серьезными сотрудниками и большая часть добытых им сведений носила случайный характер, сумма эта была увеличена до 4000 рублей.

В первой половине 1904 года в Департамент полиции поступил из Рима ряд жалоб двух агентов Мануйлова, Семанюка и Котовича, на неаккуратный расчет с ними Мануйлова, будто бы наделавшего за границей массу долгов и производящего „гнусности"; жалобщики угрожали разоблачениями в печати и парламенте относительно деятельности русской политической полиции в Италии.

По сему поводу и ввиду нежелания римской квестуры принять принудительные меры в отношении этих лиц Департамент полиции 4 июля 1904 года за № 6937 предложил Мануйлову озаботиться прекращением домогательств Семанюка и Котовича».

В это же время в Италии возникла оживленная газетная полемика по поводу деятельности русской тайной полиции в Риме. По этому поводу Министерство иностранных дел высказало пожелание, чтобы впредь функции агента по духовным делам при императорской миссии в Ватикане и заведование тайной полицией в Риме не совмещались бы в одном лице Мануйлова. По этому поводу Департамент полиции ответил Министерству, что вся эта газетная полемика возникла на почве ложных сообщений в прессу, сделанных Котовичем и Семанюком, и все выпады прессы лишены оснований, ибо Мануйлов никаких действий по розыску в Риме не предпринимал, и никаких поручений в этом смысле не получал, и сам уже два года проживает в Париже. Как видно, Департамент на этот раз солгал, ибо Мануйлов, помимо духовных функций, выполнял и политические. Шум от его итальянских похождений наполнил страницы всех местных газет, и он действительно должен был бежать из Рима.

Манасевич не только исчез из поля зрения тех, за кем следил в Ватикане, но и скрылся от тех, кто работал под его началом. Дело в том, что Мануйлов задерживал выплату платежей состоявшим у него на службе шпионам и агентам, а то к просто недоплачивал им. Обманутые агенты – люди всяких национальностей: немцы, французы, итальянцы, голландцы и так далее – устраивали скандалы, обличали Мануйлова в прессе, жаловались в суд, обращались в Департамент и к министру, оказывали «физическое воздействие при личных встречах», но Мануйлов был неисправим. Итальянские скандалы нисколько не повредили карьере Мануйлова. Наоборот, этого человека, на все способного, стали расценивать еще выше, а поручения, даваемые ему, становились все деликатнее.

Тем временем с собранными материалами, компрометирующими кардинала Ледоховского, Рачковский предпринял поездку в Ватикан к престарелому папе Льву XIII, которому представил целый ряд данных о «польской агитации» кардинала Ледоховского и его соратников. Лев XIII благосклонно выслушал Рачковского и при этом обмолвился, что папству хорошо было бы иметь в России своего представителя.

Рачковский ухватывается за эту идею, летит в Петербург, обрабатывает бывшего министра внутренних дел Горемыкина. Затем с помощью Горемыкина Рачковский добивается согласия Николая II на постоянное представительство в Петербурге папского нунция. Рачковский возвращается в Париж и деятельно принимается за дальнейшую работу в этом направлении. Но тут граф И. Н. Игнатьев, К. П. Победоносцев и другие деятели Святейшего Синода, а также министр иностранных дел В. Н.Ламздорф проведали о таинственной комбинации Рачковского и Горемыкина, категорически воспротивились назначению в Петербург папского посла и добились у Николая II отмены его первоначального решения. В результате этого престиж Рачковского и в Петербурге, и за границей был сильно подорван. Петру Ивановичу оставалось только утешаться тем, что его сподвижником и другом стал Иван Федорович.