Текст книги "Хроники трона. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Александр Анфилатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 73 страниц)

Ярослав ответил несколько раздраженно.

– Честно признаюсь, были такие мысли, но я дал слово. Вы приготовили товар? – сразу перешел он к делу.

Харм согласно кивнул головой.

– Все готово, пройдемте.

Ярослав подхватил саквояж с необходимыми вещами и поспешил следом. На этот раз его сопровождали четверо хорошо вооруженных людей, в их числе и Шведов, умения которого могли оказаться кстати. Молчун и Бомба прикрыли броню и мечи широкими накидками. Вчерашний строгий страж в воротах города посмотрел искоса на процессию, но ничего не сказал.

В доме Харма, в том же кабинете, что и вчера, Ярославу пришлось изрядно повозиться. Золотишко, что наскреб торговец, прямо скажем, оказалось не самого лучшего качества. И если с монетами дело обстояло более-менее ясно, их оставалось только взвесить, то украшения, уродливые слитки или разрубленные на куски предметы, – все вызывало множество вопросов. Тут помогли составленные Олегом инструкции, гласившие при невозможности точно определить пробу все относить к низкокачественному, чем Ярослав не замедлил воспользоваться. Харм не был ювелиром, скорее разбойником, и, видя мастерство Ярослава в сравнении со своими познаниями, не вмешивался, соглашаясь с принятыми решениями при понижении стоимости предметов. В свою очередь, Ярослав, видя явное криминальное происхождение вещей, не утерпел спросил:

– Прошу прощения, уважаемый Харм, конечно, это не мое дело, но разрешите поинтересоваться происхождением вещей. Судя по грубому обращению, многие из них были получены путем неадекватного обмена.

Харм саркастически усмехнулся. Несмотря на незнакомое слово, он уловил смысл сказанного.

– Наватаро, Вы имеете в виду разбой? Не совсем так, – отрицательно покачал головой торговец. – Конечно, моя деятельность не совсем законна и презираема в обществе, но я не пират.

– Вы меня заинтриговали,– вскинул брови Ярослав, – а кто же?

– Я даю деньги в долг.

– Благородное дело...

– Да, наверно, – грустно согласился Харм,– где-нибудь в Семнане или Лифиде, но не у нас.

– Вы просите с несчастных больше, чем дали?

– Да, – согласился тот, – с прибавком.

– Честно говоря, я тоже недолюбливаю таких людей...

– Не удивлен. В Низмесе и почти во всех городах Риналя брать прибавок запрещено законом, как вредное для общества и запрещенное богами.

– В моей стране это называется давать деньги в рост, и не запрещено.

– Верно, оттого много нищих?

– Полно. Но разве в Низмесе вообще нельзя дать в долг, другу, например?

– Почему? Можно, и сколько угодно, и даже поощряется, но без прибавки. В виде благодеяния. Позже, по возвращении долга облагодетельствованный может отблагодарить заимодавца, если есть чем, а может и нет. Таков закон. Но если имел такую возможность и не отблагодарил или, что хуже, заимодавец разорился, пританы могут привлечь неблагодарного к суду и наказанию.

– Странные законы, – удивился Ярослав.

– Куда уж странные, – согласился Харм. – Есть в наших законах еще один способ давать в долг без прибавки, но при этом извлечь выгоду. Дать в долг под прибыль.

Ярослав был вновь удивлен.

– Как это так?

– Очень просто, – с готовностью пояснил Харм. – К примеру, владелец корабля не имел достаточно товаров, чтобы отплыть в путешествие. Он просит в долг, чтобы купить необходимые товары. Ему дают. Кормчий отплывает, а по возвращении разделяет полученную прибыль с заимодавцем в соответствии с количеством вложенного серебра и за вычетом на оплату команды, фрахта и продуктов, ремонта. Если корабль погибнет, заимодавец не получит ничего. Долг не распространяется на имущество и дом должника, только на прибыль.

– Интересное решение.

– Куда уж интересней, и многие этим живут.

– А если земледелец?

– С прироста зерна по отношению к сумме долга.

– Если неурожай?

– Потеряно будет все, но землепашцы не разорятся.

– И Вы, наватаро?

– Увы, – покачал головой Харм, – не я...

Ярослав вскинул брови в удивлении:

– Незаконно?

Харм промолчал.

* * *

После проверки золото уложили в мешки на дно корзин с джутом. Анатолий, Молчун, Бомба и еще трое людей Харма надели корзины на спины и понесли в порт. Никто из них не подозревал, что несет, хотя, наверное, вопросы себе задавали. На берегу реки корзины перегрузили в шлюпку, затем на корабль. В каюте Ярослава Харм пересчитал слитки и остался доволен. Серебра оказалось по весу в три раза больше, чем золота, и поневоле пришлось выделять больше людей. Команда пребывала в приподнятом настроении. Все видели, ранее оставленное дело продвигается. Вместе с грузом ушло семь человек. Ярослав, проводив носильщиков до ворот, поспешил в порт, где стояли морские корабли и строились новые. До отплытия оставалось час-полтора, и он хотел осмотреть то, что вызывало его наибольший интерес. Многие из команды просились на берег, но оставлять корабль без охраны было невозможно. Он разрешил пройтись по торгу только носильщикам при возвращении. Как и все, девушки стремились на берег, мотивируя тем, что уж от них никакого толку нет, и если пройдут по торгу, вреда не будет. Тем не менее, Ярослав запретил, исключая Юлю. Пусть она одна купит все необходимое, если имеется таковая потребность, но и в этом случае не должна отставать от мужчин.

Времени оставалось мало, и Ярослав старался поторапливаться. Тем не менее, на верфи и среди стоящих на воде кораблей нашел много интересного. Особенно заинтересовали способы крепления обшивки к шпангоутам. Каждый строитель решал подобные вопросы индивидуально, поэтому варианты представляли значительное разнообразие. На верфи, если можно так назвать две сотни метров совершенно никак не оборудованного пологого берега: ни заборов, ни стражи, ни каких бы то ни было препятствий для осмотра. Полтора десятка корпусов разной степени готовности стояли под легкими навесами из теса и циновок. Редкие строители, по большей части молодые люди, одетые лишь в штаны или набедренные повязки, монотонно выполняли обыденные действия: тесали брусья, подгоняли доски обшивки, варили смолу в больших глиняных котлах. Ярослав обратил внимание, что на половине кораблей вообще никого не было из рабочих, остовы стояли пустые, никто не мешал их тщательно осмотреть. Вооруженный бумагой, карандашом и рулеткой, он набрался наглости и стал делать зарисовки прямо с натуры. Подобное пренебрежительное отношение к секретам профессии казалось странным, но попытки осмотреть строящиеся корабли изнутри и подняться на борт не родили протеста, чем Ярослав и не замедлил воспользоваться. Интерес вызвал один строящийся корабль, у которого имелось то, о чем, казалось, местные судостроители не подозревали – палуба. Наличие элемента, столь значительного для мореходности, Ярослав ранее считал неизвестным местным судостроителям, но оказалось это не так. Местные имели понятие, что такое палуба, но по каким-то причинам пренебрегали, во всяком случае, до данного момента Ярослав не видел ни одного палубного корабля. Вопрос причин заинтриговал, и Ярослав постарался зарисовать наиболее подробно способы крепления палубы и остального набора.

Время за любимым занятием летит быстро, прошел час, полтора. Уже носильщики вернулись на "Палладу", а он никак не мог оторваться от работы. На корабле команда ждала отплытия, а капитан завис незнамо где. Выполнив все намеченное, он, казалось, уже спешил на "Палладу", но как не побывать на борту уже построенного корабля, когда он стоит рядом с берегом, и сходня услужливо перекинута над водой. Чернобровый бородатый матрос, уже немолодой, в серой тунике с голубой каймой весело смеется, глядя на зачарованного знатного незнакомца. Ну как не напроситься в гости?

– Сакора Яна оуна наватаро, – вежливо, с поклоном приветствует его Ярослав, – не разрешите, уважаемый, подняться на борт, осмотреть ваш великолепный корабль?

– Отчего же, Наватаро, – доброжелательно согласился моряк, – поднимайтесь и смотрите.

Ярослав с готовностью взбежал по сходням. Корабль, в первую очередь, привлек его по той же причине, что немного ранее строящийся, – наличием палубы. Здесь все было, как на настоящем судне, а не на шлюпке: и люки, и трюм, и настоящая каюта на корме. Конечно, не "Паллада", где все более современно, но все же всерьез.

Судно, размерами примерно пятнадцать на пять метров, с высокоподнятыми остроконечными носом и кормой имело сплошную гладкую палубу от носа до кормы без возвышений и преград. Единственная мачта сейчас уложена вдоль палубы, по центру, вместе с реем и парусом. Здесь же большие кормовые весла. Все аккуратно уложено и укрыто от непогоды. Большой грузовой люк позволял перевозить грузы практически неограниченного габарита. Каюта оказалась небольшой выгородкой трюма с будкой на палубе для трапа и окон. Ярослав осмотрел ее. Тесное помещение треугольного плана с пятью лежаками для матросов и полками вдоль стен. На них стояла глиняная посуда, уложены разные необходимые в пути вещи и инструмент. Очень тесно. возвратясь на палубу, Ярослав спросил моряка:

– Вы хозяин судна?

– Нет, наватаро, – ответил тот, – я матрос, служу своему хозяину за плату.

– А сколько Вам платят?

– Одну долю серебра в день, и то только во время плавания. Сейчас я здесь занимаюсь ремонтом.

– По какой причине на вашем корабле есть палуба, а на других ее нет? Меня заинтересовала такая странность.

– Удивительного в этом ничего нет, наватаро. Сделать палубу стоит дополнительных денег, а хозяева кораблей стараются не тратить их зря. К тому же корабли невелики по вместимости, палуба – это вес, отнятый у груза...

"Действительно, – думал Ярослав, – местные значительно облегчают суда, чтобы взять как можно больше груза и меньше платить за постройку".

– А то, что корабль может утонуть?

– Он и с палубой может утонуть, – ехидно уточнил моряк, – на все воля богов. Затраты на постройку должны быть меньше, чем прибыль от перевозимых грузов, иначе корабельщики могут разориться. Прибыль, полученная от одного рейса, часто покрывает стоимость постройки. Хозяевам не выгодно строить дорогие и прочные корабли.

– Но, – попытался возразить Ярослав, – судно с палубой лучше держит волну и может сделать больше рейсов.

– Это не так, наватаро, с палубой, без палубы, – они тонут примерно одинаково. Все зависит от искусства кормчего. Во всяком случае, будь у меня свой корабль, я выбрал бы обычный.

В этот момент Ярослав заметил некоторое оживление на берегу. Несколько воинов кучковались возле среза воды, вдоль берега к ним вели лодку. Со стороны ворот, спешила группа вооруженных людей. Что-то явно затевалось. Не имея более возможности оставаться вне корабля, Ярослав спросил:

– Оуна наватаро, Вы не против заработать пару монет? Отвезите меня на Вашей лодке на тот корабль, – он указал на стоящую посреди реки Палладу.

Моряк без разговоров согласился.

Ярослав прибыл вовремя. На берегу воины только загружались в лодки, когда "Паллада" отдала якоря. Не имея времени на подъем, он приказал Борису немедленно перерубить канаты, и судно, подхваченное течением, стало быстро удаляться от места стоянки.

– Что у вас здесь случилось? – воскликнул Ярослав, обращаясь к подчиненным и глядя, как городская стража на лодках пытается подойти к "Палладе".

Поставленные паруса быстро увеличивали разрыв, но вопрос оставался без ответа. Впрочем, первого взгляда на группу носильщиков, которые вернулись из города, хватило, чтобы прикинуть последние события. Они были пьяны. Ярослав глянул на Шведова, глаза его блестели.

– Ты тоже датый? – возмущенно воскликнул он. – Я назначил тебя старшим!

– Но ничего не случилось!

– А это кто за нами гонится? – Ярослав качнул головой в сторону преследователей, – Сейчас же отвечай, что там у вас произошло? Нельзя ни на минуту оставить одних! Вляпаетесь!

Взглянул на Юлю. Девушка была пьяна не менее других. Злобно скомандовал:

– Марш в каюту!

Затем обратился к команде:

– Кто мне объяснит, что произошло? Подрались или кого-то ограбили?

Бомба отрицательно замотал головой.

– Подрались, – сокрушенно согласился Анатолий.

– Никого не убили?

– А кто его знает? – махнул он рукой.

– Так! – решительно подвел черту Ярослав.– Все знают, что бывает за пьянство?

Провинившиеся обречено закивали головами. Ехидно уточнил:

– Экзекуция завтра поутру, когда протрезвеете! Сечь под допингом – впустую переводить труд палача и нервы капитана...

Глава 92.

Море встретило "Палладу" свежим встречным ветром. Она, отчаянно маневрируя, пыталась пробиться сквозь набегающие потоки теплого воздуха. Наступало время южного муссона и ожидать попутного ветра не приходилось. Если не принять экстраординарных мер, можно стоять, ожидая погоды в устье Кандо до середины лета, когда с севера пойдут караваны с зерном. Понимая бесперспективность ожидания, Ярослав принял решение продвигаться вперед короткими галсами максимально круто к ветру, как это позволяла конструкция корабля. К сожалению, за первый день пути продвинулись вперед от силы на пятьдесят километров, но и это, по мнению Ярослава, было лучше, чем совсем ничего. Уже к вечеру следующего дня выяснилось обстоятельство бесперспективности коротких маневров, хоть и не сильно утомляющих команду, но неприятно. Уже в первую ночь Ибирин предложил встать на якорь в знакомой бухте. Ярослав возразил:

– Какой смысл тратить наше время на бесцельное стояние у берега по ночам?

Их разговор слышала вся команда.

– Я понимаю, движение ночью опасно к северу от мыса Матапан, где море усеяно скалами и рифами. Здесь я их не вижу, а ты и сам утверждаешь, что море чисто до самого Риналя. Что мешает нам идти ночью? Сейчас мы уже умеем ходить по азимуту и знаем, в каком направлении проходит берег. Даже если ветер сменится, мы не приблизимся к нему в кромешной темноте, я все рассчитаю.

Скрепя сердце кормчие согласились на эксперимент, но остались при своем мнении, то есть, категорически против.

Всю ночь Ярослав вел "Палладу" в открытое море правым галсом под пятнадцать-двадцать градусов лагом к ветру и берегу, конструкция не допускала большой угол, корабль начинал дрейфовать. Когда рассвело, команда схватилась за голову, берега нигде не было видно. Они находились в открытом море. И хотя в бинокль просматривалась тонкая его полоса, чувство у всех, даже у Ярослава, оставалось неприятное. Никто из них никогда не удалялся от берега, даже Ибирин ходил на Рох от видимого на горизонте острова к другому, и ни в коем случае ночью.

Такие опытные кормчие, как Ибирин и Зенон, понимали, в каком направлении плыть, чтобы берег стал осязаемо ближе. Остальная команда, да и большая часть землян по неопытности находилась в смятении пока он вновь не стал виден невооруженным глазом. Тогда все вздохнули с облегчением. К концу дня берег приблизился настолько, что "Паллада" вернулась на вечрний курс, и Ярослав смог произвести счисления, а Ибирин определиться, где находятся. Оказалось, за сутки прошли семьдесят пять километров по прямой, что значительно больше, чем в первый день. Ярослав высказал мнение, что когда будет преобретен больший опыт, то смогут проходить значительное расстояние. Во всяком случае, опыт удался, и движение в открытом море более не вызывало сдержанный ропот команды, способный перерасти в открытый бунт.

* * *

Двое суток они последовательно удалялись и приближались к берегу в медленном, но неуклонном стремлении на юг. Погода стояла великолепная, ветер свежел, но в меру. "Паллада" скользила по изумрудной глади моря, взбивая килем пенные буруны. Команда оставалась в бодром состоянии, хотя значительную часть припасов уже приели, но рыбная ловля пополняла рацион. Все понимали большую перспективность хоть и медленного, но движения, чем бессмысленное стояние на якоре. Между тем, несчастье пришло не с той стороны, с которой могли предполагать. На третий день заболел матрос-агеронец. Врача на корабле не было, и его роль занимал в меру сил любой член команды. Если быть точнее, то Горх – так звали моряка – стал недомогать накануне, но никто не обратил на это внимания. Мало ли что с человеком. Утром третьего дня по выходе из устья Кандо ему стало плохо, поднялся жар, и он потерял сознание. Ярослав, не будучи медиком ни по профессии, ни даже по натуре, как это водится, измерил температуру и приказал выделить ему отдельное место на палубе подальше от других. Быстро выяснилось, что симптомы болезни очень похожи на признаки уже виденной им полгода назад эпидемии в Изумрудной долине.

Скрыть факт страшной болезни не представлялось возможным, да и не было смысла. Наоборот, следовало провести все необходимые меры предосторожности. В первую очередь следовало выделить место для карантина, что на корабле подобном "Палладе" затруднительно, особенно при той скученности, которая царила у них на борту. Обращаясь к команде, Ярослав потребовал:

– Если это та зараза, о которой мы предполагаем, следует отделить больного от здоровых, чтобы болезнь не передалась остальным. Для этого следует создать карантин, как это сделала Ольга Николаевна в Изумрудной долине. Места у нас мало, но больные не должны лежать вперемешку со здоровыми. Для этого ты, Зенон, – он указал на товарища рукой, – изберешь себе помощников из команды. Пойдете возьмете из запаса доски, брусья, соорудите на носовой надстройке за фок-мачтой будку. В ней больным, а я предполагаю, болезнь не ограничится одной жертвой, будет удобнее. Свежий ветер станет продувать помещение, и находиться больные будут на максимальном удалении от остальных.

– Прошу слова, Ногата Дхоу, – перебил его речь известный бузотер и любитель перечить Банула Наростяшно, – Зачем нам больной на борту? – резко выкрикнул он. – Мы что, его можем вылечить? Да он заразит нас всех! Мы помрем!

После этих слов, брошенных в самый неподходящий момент, когда нервное напряжение достигло максимума, эмоции команды прорвали незримые барьеры.

Люди буквально взорвались, совершенно не обращая внимания на командиров. Все закричали, стараясь переорать один другого. Одни кричали:

– За борт его!

Агеронцы отвечали:

– Хочешь жить – прыгай сам!

Ибирин предложил своим громоподобным басом:

– Берег рядом, никого за борт бросать не будем. Высадим!

Земляне, даже такие ушлые, как Жиган, опешили перед напором аборигенов. Шведов подкрался со спины и прошептал почти на ухо Ярославу:

– Что будем делать, начальник?

Ярослав, оценивая ситуацию, не посчитал ее такой уж безнадежной. Конечно, если пойти на поводу команды, и дать возможность высадиться на берег, они в страхе разбегутся, но он знал, что агеронцы по натуре легко возбудимы, но и успокаиваются быстро. Стоит только одернуть. Он спокойно ответил Анатолию:

– Ничего не будем, пусть проорутся!

Между тем, кое-кто уже желал менять курс, и Ярослав был вынужден повысить голос:

– Тихо! Слушаем меня!

Затем выдержал паузу, пока все не остановились и не замолкли. Только после этого стал говорить, спокойно с расстановкой.

– Никого за борт мы кидать не будем – это нехорошо. Предки нас осудят. Высадить больных на берег – еще хуже. Мы прогневим богов, если преднамеренно начнем распространять заразу на берегу. Погибнем не только мы с вами, погибнут тысячи ни в чем не повинных людей. Поэтому тот, кто посмеет исполнить бесчеловечное желание, будет иметь дело со мной. Меч мой еще не заржавел в ножнах. То же самое будет с теми, кто задумает бунтовать против моей власти. Я требую безоговорочного подчинения, как ваш вождь и кормчий корабля. Всем все ясно?

Ярослав не стал продолжать речь, пока все не согласились с его словами или хотя бы не кивнули в знак согласия головой.

– Да, Дхоу! – виновато соглашалось большинство. – Понятно.

– Но мы должны обезопасить себя от заразы на корабле. Поэтому сейчас Зенон и выбранные им люди идут и делают карантин. Остальные – каждый сам себе... Вы поняли меня? Каждый изготовит на лицо повязку, чтобы не дышать друг на друга заразой. А Банула Наростяшно сделает еще и повязку для Горха.

– Почему я? – протянул обиженно он.

– Потому – язык без костей, – уточнил Ярослав. – Теперь все как можно меньше передвигаемся по кораблю, каждый сидит на своем месте и как можно дальше от товарищей. Ни курс, ни способ движения менять не будем. Так и впредь будем пробираться в Риналь навстречу ветру.

К полудню Зенон с товарищами соорудили на палубе носовой надстройки некое строение с легкой руки Ярослава, прозванное карантином. В нее перенесли Горха, но по размерам в будке места хватило бы еще на четырех человек. Она надежно защищала от солнца, ветра, там не было так душно, как в трюме. Большие окна, затянутые циновками, не препятствовали доступу свежего воздуха. У Ярослава не было рекомендаций по лечению известной в Изумрудной долине болезни, но общеизвестно, что ее победили с помощью антибиотиков, которые имелись в запасе корабля. Их в большом количестве доставил Олег с Земли. Выбор имелся основательный, с описаниями, почитав которые, он выбрал подходящие общего действия. Имелись как таблетки, так и инъекции, Ярослав предпочел для надежности последнее. Уколы стал делать сам, никому не доверяя и к больному не подпуская.

* * *

Беда не ходит одна. К концу дня на корабле было уже пятеро больных, включая Горха. Заболели двое агеронцев из команды Зенона, Молчун и Шведов из землян. Можно было делать первые выводы. Ярослав достаточно быстро сопоставил личности больных и предшествующие события. Заболели те, кто сходил на берег в Низмесе, то есть и он сам – Ярослав – был одной из кандидатур. Следовало заранее обо всем позаботиться. Он вызвал к себе в каюту значимых людей из команды: Зенона, Ибирина, Жигана, Трубу, Наростяшно. Обрисовал ситуацию:

– Потому как я сам вместе с заболевшими был в Низмесе, могу слечь уже сегодня или завтра. Приказываю: после меня власть на корабле переходит по старшинству к Сергею, затем Трубе, Ибирину, Зенону, Наростяшно. Цели и задачи наши всем известны, хотя без индлингов выполнение их станет возможно лишь частично. Если нас всех не станет, вам, Ибирин, Зенон, Наростяшно, следует в любом случае добраться до Риналя, продать груз, купить товар и, не ввязываясь в нечто большее, вернуться в Изумрудную долину, доложить обо всем Олегу. Знаю, вы, по слухам, предполагаете, – мы плывем в Риналь ради большего, чем просто торговля. Я своей властью запрещаю предпринимать какие бы то ни было действия против наших общих врагов самостоятельно, без совета с Дхоу Олегом. Только товар и возвращение назад. Остальные распоряжения будут передаваться по старшинству от капитана к капитану, если смерть посетит нас. Сейчас, Зенон, я предполагаю увеличение числа заболевших, поэтому на кормовой надстройке следует построить еще один карантин на шесть человек, его следует соорудить в течение ночи. Надеюсь, справитесь.

– Сделаем, – уверенно подтвердил Зенон.

– С появлением новых заболевших дальнейшее движение станет невозможным, поэтому завтра к полудню ложимся в дрейф. Кстати, Ибирин, здесь есть поблизости безлюдные острова, где бы мы могли укрыться от непогоды?

– Дхоу наватаро, – с сожалением отвечал Ибирин, качая головой, – нет здесь островов.

– Печально, – согласился Ярослав, – придется держаться в море. Если подойдем к берегу, команда разбежится, и все дело пойдет прахом. И так решено, если будут еще больные, завтра ложимся в дрейф, если нет, продолжаем движение.

Ночью заболела Юля. Утром она не смогла подняться на палубу. Как и у других, у нее случился жар, озноб и полное бессилие. Ярослав сделал ей инъекции, укутал потеплее, но не решился поднимать из трюма наверх в карантин. Помещение могло быть заражено и продолжать там оставаться Ноки и Анне небезопасно. Поэтому Ярослав запретил кому бы то ни было спускаться в сокровищницу, где ящики с серебром продолжали служить постелью Юле. Он сам опасался заболевания, поэтому изгнал из каюты всех девушек, в том числе Анюту, оставшись там один, ухаживая за Юлей и выходя на палубу только за тем, чтобы проведать больных в носовом карантине. Больше никого к ним не допускал. Возможно, боги смилостивились к ним, но до вечера больше никто не заболел.

* * *

Прошло три дня в однообразной, наполненной тяжким чувством близящегося конца, жизни корабля. Как и в предыдущие дни, "Паллада" лениво маневрировала навстречу ветру. В дрейф так и не ложились, потому как болезнь прекратила распространяться. То ли меры карантина подействовали, то ли действительно боги смилостивились (все на корабле строго находились в повязках, смачивали их водой, стирали ежедневно одежду, драили палубу и все предметы), но Юля стала последней из заболевших. Теперь становилось ясно, что действительно зараза была подхвачена во время пьянки в трактире Низмеса, потому что Ярослав так и не заболел, да и не все из участников гуляния, а только часть. Имея некоторые подозрения, он как-то позвал в каюту Бомбу.

– Расскажи-ка мне, дорогой мой друг, что там случилось в трактире? Кто был зачинщиком безобразия? Все по порядку.

Бомба мялся, делая виноватый вид, потому как сам был участником, но на вопросы вынужден отвечать.

– Ну..у, – протяжно начал он рассказ, – с нами была Юля, и она сказала, проходя мимо...

– Что сказала? – подбодрил Ярослав.

– Ну... из трактира шел такой запах...

– Дальше...

– Что она умрет, если не съест сейчас мяса.

– Действительно? – удивился Ярослав.

– Да! – подтвердил Бомба. – Она в последнее время все ест и ест. Всех кур на корабле сожрала. И в этот раз вынь да роди ей птицу печеную с корочкой. Вот и уговорила всех.

Действительно, в последнее время Юля была какая-то задумчивая, сама не своя. К себе его не допускала, а уж прожорлива... Если говорить честно, большая часть поголовья кур, взятых на корабль перед отплытием, была съедена именно ей. И тут в Низмесе ее потянуло на жаркое.

"Странно", – подумал Ярослав.

И тут ему пришла мысль.

– И ела она птицу в трактире?

– А как же...

– А кроме нее?

– Все ели.

– И что давали?

– Что-то вроде перепелок.

– Хороши?

– Скажешь! – с удовольствием подтвердил Бомба.

– Понравилось?

– Да мне не досталось, – махнул рукой парень.

"Опа-на, – подумал Ярослав, – я ведь тоже перепелок в Низмесе не ел! Уж не..."

– А кто ел?

– Дак, почитай все они сейчас... – парень осекся от пришедшей в голову мысли.

– Ты, смотри, помалкивай пока! – остановил его Ярослав. – Позже скажем, а то вдруг ошибаемся. Народ обрадуется, мол, другая зараза. Рано еще, понял?

– Понял.

Ярослав отпустил парня.

"Что же получается, – думал Ярослав, – это другая зараза, типа сальмонеллеза? Может быть, а может, и нет. Карантин снимать рано, точнее, вовсе нельзя, пока все не поправятся".

От сердца немного отлегло, но вновь защемило: Юля лежала в тяжелом состоянии.

И чем дальше, тем ей становилось хуже. Она впадала в продолжительное забытье. Температуру удавалось сбить, но ненадолго. Оставалось только надеяться на молодой крепкий организм и молиться богу. Остальным в карантине было не лучше, особенно тяжкое состояние у первого заболевшего агеронца Горха. Он лежал без сознания, не мог ни есть, ни пить. Ярослав поил его и делал все что мог, но оказать того ухода, какой могла дать Ольга, он не мог. Остальные члены команды боялись даже проходить мимо карантина. На свой счет же Ярослав думал: "Если суждено ему умереть, то так тому и быть. Если нет, то волю бога ничто не изменит".

Анна пришла справиться о здоровье подруги. Сейчас они втроем – Анна, Ноки и Анюта – жили на палубе в незанятым больными кормовом карантине.

– Ты хочешь увидеть Юлю? – спросил Ярослав, беря ее за руку и приглашая присесть возле кормовых окон.

– Да, Ярослав, – печально согласилась девушка, садясь возле него, глаза ее блестели от переполнявших чувств.

– Но я не могу тебе позволить спуститься вниз. Ты можешь заразиться...

– Я надену на лицо повязку и накину простынь поверх головы, – взмолилась Анна.

– Но к чему этот риск? Вы с Юлей не были такими уж близкими подругами и часто ссорились. К чему это?

– Понимаешь, Ярослав, – Анна постаралась вложить в свои слова всю глубину чувств, которые испытывала, – несмотря ни на что, я люблю Юлю. Мы вместе перенесли много невзгод, и сейчас, когда может произойти непоправимое, хочу попросить у нее прощения за все причиненные обиды. Мне ее очень жаль, – из глаз покатились слезы, – мы очень близко сошлись в последнее время.

– Моя милая, любимая Анна, – Ярослав в чувствах обнял девушку, – я понимаю твой порыв, но и ты пойми меня, я не хочу лишиться сразу вас обеих. Потому я не пущу тебя к ней.

– Пожалуйста, – протянула умоляюще Анна, – на минуту.

– Не проси.

В ту секунду, когда он произнес свои последние слова, из расположенного посреди каюты решетчатого люка послышался стон. Вероятно, Юля пришла в себя и слышала их разговор. Затем раздалось едва слышно, тихо, вроде легкого выдоха:

– Анна, Анна!

Голос Юли был слаб и безнадежен.

Девушка вскочила на ноги со словами:

– Юля, Юля, он меня не пускает!

Она бросилась на колени к закрытому решеткой люку. Ярослав успел поймать девушку, оттащил от люка, стараясь успокоить:

– Я предвидел твои слова, но не проси меня делать глупости.

Когда он, в конце концов, выпроводил из каюты заплаканную Анну и спустился в трюм, Юля уже лежала в забытье.

* * *

После того как Ярослав не пустил ее к Юле, Анна не оставила идею навестить подругу. Дело в том, что хотя они и жили сейчас не в каюте капитана, а на палубе надстройки, решетчатые люки проходили сквозь обе палубы, а будка кормового карантина по недостатку места построена как раз вокруг этого самого люка. Лежа здесь на палубе в своей постели, Анна слышала все, что происходит ниже: как мечется в бреду Юля. Как зовет почему-то именно ее. Ноки с Анютой тоже слышали и поддержали идею Анны спуститься в трюм без разрешения Ярослава. Тем более, это было сделать нетрудно, решетки легко сдвигались, и спуститься вниз не было проблем, не привлекая внимания не только самого Ярослава, но и никого из членов команды.

Сказано – сделано. Ярослав подолгу занимался больными на носу корабля. Ноки пошла его отвлекать, Анюта закуталась в одеяло, будто они все спят, а Анна, прихватив простынь, повязку и сдвинув решетку, шмыгнула в каюту. Она знала, что за невыполнение приказа ей грозит наказание в виде розг, и Ярослав не пожалеет, потому как не может иметь на корабле любимцев, даже если этот любимец вечерами с ним целуется.

Надев маску и накинув простынь так, что она закрыла ее с ног до головы, Анна спустилась в трюм. Юля лежала в душном, затхлом трюме, полураздетая, под одной-единственной простынею, сырой от влажности помещения и пота, бегущего с нее ручьем. Анна позвала:

– Юля...

Но больная находилась в забытьи, не отвечала. Тогда она потрясла ее за плечо, даже сквозь простынь чувствуя жар разгоряченного тела.