Текст книги "Последнее убийство (Сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Эрл Стенли Гарднер,Айра Левин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

 Глава 15

В конце учебного года он вернулся в Менассет в мрачном настроении. Мать пыталась развеять его тоску, но, кроме ссор, это ни к чему не приводило. Он снова стал работать в галантерейном магазине. С девяти до половины шестого он стоял за прилавком, стараясь не глядеть на блестящие полоски, которые поддерживали стекла прилавка.

Однажды в июле он достал из чулана маленькую коробку, вынул из нее вырезки из газет, относящиеся к смерти Дороти. Разорвав их на клочки, он выбросил все в мусорную корзину. То же самое он сделал и с вырезками о смерти Эллен и Поуэлла. Потом достал брошюры «Кингшип Коппер». Он выписал их во второй раз, когда начал обхаживать Эллен. Его руки крепко сжимали эти брошюры, он готов был разорвать и их. Но печально улыбнулся. Дороти, Эллен...

Для него эти слова звучали, как вера, надежда... Милосердие пусть остается для других.

Дороти, Эллен... Марион.

Он улыбнулся и снова сжал брошюры. Поняв, что не сможет порвать их, медленно положил на стол. Его руки гладили их глянцевую обложку.

Он спрятал коробку и брошюры в стол. Взяв бумагу, написал заголовок «Марион» и разделил лист пополам вертикальной чертой. Левая колонка «За», правая – «Против».

«За» было много: месяцы разговоров с Дороти, месяцы разговоров с Эллен, изучение прошлого Марион: ее вкусы, привычки, что ей нравится, что нет. Он хорошо знал ее, хотя ни разу не видел: одиночество, горечь...

В колонке «Против» тоже были эмоции. Второй шанс. Теперь надо играть наверняка. Число «три» должно принести счастье. Ее детство прошло под знаком сказочного числа «три». Третье желание, третий поклонник...

Нет, он не мог думать о том, что написано в колонке «Против».

Ночью он вновь вернулся к этому листку и снова стал заполнять колонки «За» и «Против». В течение следующих недель он вносил туда изменения, дополнения, поправки. Каждую свободную минуту он возвращался к разговорам с Дороти и Эллен, к разговорам в кафе, в перерывах между лекциями, во время танцев. Он извлекал из памяти слова, фразы. Иногда он лежал на спине и в его голове звучало: «Марион. Марион. Марион». Как щелкает счетчик Гейгера, указывая на радиоактивность.

По мере роста списка менялось и его настроение. Он иногда доставал бумагу из коробки, хотя ему нечего было прибавить. Он только думал, планировал, увлекался.

– Ты безумец! – сказал он как-то вслух самому себе.—Ты безумец!

Но на самом деле он так не думал. Он считал себя смелым, дерзким, умным, бесстрашным и предприимчивым.

– Я не вернусь в университет,– заявил он как-то в августе матери.

– Что?—маленькая, худая,‘она замерла в дверях его комнаты.

– Я поеду в Нью-Йорк.

– Сперва закончи учебу,– жалобно попросила она. Он молчал.– Тебе предложили там работу?

– Нет, но я ее получу. У меня есть одна идея, и я хочу поработать над ней. Э... проект.

– Но ты должен закончить учебу, Бад,– нерешительно проговорила она.– Ее руки нервно теребили край передника.

– Нет! – рявкнул он. Снова наступила тишина,– Если идея провалится, на следующий год я смогу вернуться в университет.

– Бад, тебе двадцать пять лет. Сперва надо закончить учебу, а потом искать место. Ты же не сможешь...

– Послушай, могу я, в конце концов, решать за себя сам?

Она изумленно посмотрела на него.

– То же самое говорил мне твой отец,– спокойно сказала она и вышла.

Некоторое время он стоял у стола. Потом взял журнал, но читать не смог.

Через несколько минут он появился на кухне. Мать стояла спиной к нему.

– Ма,– сказал он виновато,– ты же знаешь, что и я хочу закончить учебу. Но пойми, если бы идея не была столь важной, я бы не стал бросать учебу.– Она не поворачивалась.– Я обещаю тебе, ма, что в следующем году закончу университет.

Она неохотно повернулась к нему.

– Что у тебя за идея? – спросила она.– Изобретение?

– Нет. Пока я не могу сказать тебе,– с сожалением проговорил он.– Пока это только план. Мне жаль...

Она вздохнула и вытерла руки о полотенце.

– А ты не можешь подождать до следующего года? После того как закончишь учебу?

– На следующий год можно опоздать, мама.

– Я хотела бы, чтобы ты рассказал мне об этом,– вздохнула она.

– Прости, мама. Я тоже хотел бы. Но это из тех вещей, которые трудно объяснить.

Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Некоторое время она с беспокойством вглядывалась в его лицо.

– Ну что ж,– вдохнула она,– надеюсь, что у тебя хорошая идея.

Он счастливо улыбнулся.

Часть 3. МАРИОН

 Глава 1

Когда Марион Кингшип закончила Колумбийский университет (что более престижно, чем обучение в Колдуэлле, где училась Эллен), ее отец как бы случайно упомянул об этом в разговоре с главой рекламного агентства, и тот предложил ей работу редактора. Хотя Марион и мечтала работать в рекламе, она предпочла отказаться. Она устроилась секретарем в небольшом агентстве, которое не зависело от ее отца.

Через год, когда Дороти последовала по стопам Эллен, Марион осталась одна с отцом в восьмикомнатных апартаментах. Они общались, но настоящей близости между ними не было. Марион решила вопреки воле отца снять себе отдельную квартиру.

Она нашла двухкомнатную квартирку на верхнем этаже дома в районе Восточных Пятидесятых улиц и тщательно обставила ее. Поскольку обе комнаты были меньше, чем те, что она занимала в доме отца, то часть принадлежащих ей вещей пришлось оставить дома. Следовательно, ей пришлось тщательно отобрать самое необходимое. Она сказала себе, что надо выбрать любимые вещи, которые ей особенно дороги. Мебель, лампы и пепельницы, современные и суперсовременные, репродукции любимых художников, «Мой Египет» Чарльза Демута, пластинки с джазовой музыкой, с музыкой Стравинского и Бартока, но большинство с мелодиями Грига, Брамса и Рахманинова и книги, особенно романы, пьесы, стихи. Она тщательно обставила обе комнаты, надеясь, что в одни прекрасный день гость, попавший сюда, все увидит и поймет. И через это понимание он угадает способности и возможности, которые она открыла в себе.

Два дня в неделю она честно исполняла свой долг: по средам обедала с отцом, а по субботам убирала и чистила свои комнаты. Первое было долгом, обязанностью, второе – наслаждением. Она натирала полы, чистила стекла, вытирала пыль с любимых предметов.

У нее бывали гости. Когда Дороти и Эллен приезжали домой на каникулы, они приходили к Марион поболтать, как со светской женщиной. Отец тоже посещал ее. Он внимательно рассматривал крошечную спальню и кухню и качал головой. Иногда к ней приходили девушки со службы, они играли в карты. Однажды у нее был мужчина. Молодой студент, очень красивый, умный. Он рассматривал произведения искусства, но взгляд его упорно обращался к кушетке.

Когда Дороти покончила жизнь самоубийством, Марион на две недели вернулась к отцу, а после гибели Эллен прожила у него целый месяц. Сблизиться они не смогли, как ни пытались. В конце месяца отец предложил ей остаться навсегда, но она отказалась. Однако стала обедать с отцом три раза в неделю вместо одного.

По субботам она убирала комнаты, а раз в месяц доставала книги, чтобы очистить их от пыли.

Однажды в сентябре, в субботу утром, зазвонил телефон. Марион в это время чистила блестящую поверхность кофейного столика и замерла от неожиданности. Она замерла и прислушалась, надеясь, что это ошибка и звонок не повторится. Телефон зазвонил снова. Она подошла к аппарату, который стоял возле кушетки, и пыльной рукой взялась за трубку.

– Хелло,– равнодушно произнесла она.

– Хелло.– Это был мужской, неизвестный ей голос.– Это Марион Кингшип?

– Да.

– Вы не знаете меня. Я был другом... Эллен.– Марион почувствовала себя неловко. Друг Эллен – это наверное кто-то красивый и умный.– Меня зовут Бартон Корлис – Бад Корлис.

– О, да. Эллен говорила о вас. («Я так люблю его,– сказала Эллен во время последнего визита,– и он тоже любит меня». И Марион тогда порадовалась за нее, хотя сама весь вечер оставалась задумчивой.)

– Не могу ли я вас увидеть? – спросил он.– Дело в том, что у меня одна вещь, которая принадлежала Эллен. Одна из ее книг. Она оставила ее у меня перед поездкой в Блю Ривер, и я Подумал, что вы захотите иметь ее.

«Возможен какой-нибудь банальный роман»,– подумала Марион и, ненавидя себя за слабость, ответила:

– Да, я хотела бы ее иметь.

– Тогда я привезу ее вам. Я нахожусь по-соседству.

– Нет,– быстро возразила она.– Я ухожу.

– Ну, тогда завтра...

– Я... завтра меня тоже не будет,– проговорила она, стыдясь своей лжи. Она не знала, почему не хочет видеть его у себя. Возможно, он привлекательный и любил Эллен, а Эллен мертва, и он придет только для того, чтобы отдать ее книгу...– Мы можем встретиться где-нибудь сегодня днем,– предложила она.

– Прекрасно,– согласился он.– Это будет прекрасно.

– Я буду на Пятой авеню.

– Тогда давайте встретимся у Рокфеллер-центра. У статуи Атласа, держащего. Землю.

– Хорошо.

– В три часа?

– Да. В три часа. Спасибо, что позвонили. Очень мило с вашей стороны.

– Не стоит говорить об этом. До свидания, Марион. Я неловко себя чувствую, позвонив вам,– добавил он после паузы.– Эллен мне много рассказывала о вас.

– До свидания,– повторила Марион, вновь испытывая смущение. Она не знала, как называть его – Бад или мистер Корлис.

– До свидания.

Она положила трубку и некоторое время оставалась у телефона. Потом снова вернулась к работе, но делала ее уже машинально – ее внимание теперь было отвлечено.

 Глава 2

Он стоял в тени бронзовой статуи. На нем был серый фланелевый костюм, в руке он держал бумажный пакет. Перед ним сновали взад и вперед люди. Он изучал их лица. Мужчины в пиджаках, подбитых ватой, с узким узелком галстука, щеголеватые женщины с косынками на шее, их головы гордо подняты. Он внимательно наблюдал за ними, пытаясь вспомнить фото, которое год назад ему показывала Дороти. «Марион была бы очень хорошенькой, если бы сменила прическу». Он улыбнулся, вспомнив, как сама Дороти укладывала назад свои волосы. Его пальцы сжали пакет.

Она пришла с севера, и он узнал ее, когда она была в сотне футов от него. Она была высокая и худая, пожалуй слишком худая, и одета как большинство женщин вокруг: коричневый костюм с золотой косынкой, небольшая модная шляпка, сумочка через плечо. Волосы, зачесанные назад, были каштанового цвета. У нее были большие глаза, большие карие глаза, как у Дороти, но на ее лице они казались слишком большими, а скулы, такие красивые у ее сестер, у Марион были слишком резкими. Когда она подошла ближе, то увидела его. Она приближалась с каким-то вопрошающим взглядом и смущенной улыбкой. У нее на губах была бледная розовая помада, что он связывал с неопытностью девушек.

– Марион?

– Да,– Она нерешительно протянула руку.– Здравствуйте,– проговорила она, не глядя на него. Ее рука с длинными пальцами была холодна.

– Здравствуйте,– ответил он.

Они зашли в бар. После некоторых колебаний Марион заказала дакири.

– Я... я не смогу долго оставаться,– сказала она и уселась на край стула. Пальцы ее обвились вокруг бокала.

– Куда бегут все эти красивые женщины? – спросил он, улыбаясь, и тут же понял, что это был неверный ход. Она натянуто улыбнулась и еще больше смутилась. Он с любопытством смотрел на нее, наблюдая за реакцией на свои слова. После паузы он снова задал вопрос: – Вы работаете в агентстве объявлений?

– Да, ответила она.– У Камдена и Галбрайта. А вы пока в Колдуэлле?

– Нет.

– Я думала, что вы заканчиваете университет, как говорила Эллен.

– Да, но пока я не учусь.– Он сделал глоток мартини.– Мой отец умер, и я не хотел, чтобы мать работала.

– О, простите...

– Может быть, мне удастся закончить в следующем году. А возможно, я перейду на вечерний. А вы где учились?

– В Колумбии. Вы из Нью-Йорка?

– Из Массачусетса.

Всякий раз, когда он пытался заговорить о ней, она переводила разговор на него. Или на погоду. Или на что-нибудь другое.

В конце концов она спросила:

– А что это за книга?

– «Обед у Антуана». Эллен хотела, чтобы я прочел ее. На полях есть ее пометки, и я подумал, что вам будет приятно иметь ее.

Он протянул ей пакет.

– Лично я предпочитаю что-нибудь другое.

Марион встала.

– Я пойду,– сказала она, смущенно улыбаясь.

– Но вы еще не допили.

– Простите,– быстро проговорила она, глядя на пакет.– У меня свидание. Деловое свидание. Я не могу опаздывать.

Он встал.

– Но...

– Простите,– она замялась.

Он положил деньги на стол.

Они пошли обратно по Пятой авеню. На углу она остановилась и протянула ему руку.

– Я очень рада, что познакомилась с вами, мистер Корлис,– сказала она. Рука ее опять была холодной.– Спасибо за выпивку. И за книгу. Я высоко ценю это...– Она повернулась и смешалась с толпой.

Опустошенный, он несколько мгновений продолжал стоять на углу. Потом его губы сжались и он шагнул вперед.

Он последовал за ней. Он шел в тридцати шагах позади нее.

Она прошла по Пятьдесят четвертой улице, там она перешла на другую сторону и направилась к востоку, в сторону Медиссона. Он знал, куда она идет, он помнил адрес. На углу он остановился и проследил, как она вошла в дом.

– Деловое свидание,– пробормотал он. Он подождал несколько минут, сам не зная чего. Потом повернулся и медленно пошел назад, к Пятой авеню.

 Глава 3

В воскресение Марион пошла в музей современного искусства. Первый этаж был занят автомобильной выставкой, которую она уже видела раньше и считала неинтересной. Она поднялась на второй этаж, но там было необычно многолюдно, и она поднялась на третий. Там находились известные картины и скульптуры. Изогнутая белая «Девушка, моющая волосы» и отличная «Птица в полете». В зале было двое мужчин, но они скоро ушли, оставив ее наедине с двумя статуями – мужчины и женщины. Он стоял, она была на коленях. Отличные тела. Головы их подняты кверху в каком-то религиозном экстазе. Марион нравилось смотреть на них, и она рассматривала их без обычного смущения, которое испытывала всегда при виде обнаженных скульптур. Она медленно обходила фигуры.

– Хелло,– раздался позади нее удивительно знакомый голос.

«Должно быть, это мне,– подумала она,– никого тут больше нет».– Она обернулась.

У двери стоял Бад Корлис.

– Хелло,– смущенно отозвалась Марион.

– Поистине, мир тесен,– проговорил он, приближаясь к ней. Я поднимался по лестнице и увидел вас, но не был уверен, что это вы. Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Наступило неловкое молчание. Они повернулись к скульптуре.

«Почему я так неловко чувствую себя? Потому, что он красив? Потому, что он был с Эллен?» – Она подумала о поцелуях, о любви...

– Вы часто бываете здесь? – спросил он.

– Да.

– Я тоже.

Теперь обнаженная скульптура смущала ее, потому что рядом был Бад Корлис.

Она медленно двинулась в сторону. Он последовал за ней.

– Вы успели на свидание?

~ Да.

«Что привело его сюда? Он мог быть здесь с Эллен...»

– Я не поверил, что это вы поднимаетесь по лестнице.

– Почему же?

– Ну, например, Эллен не любила музеи...

– Сестры не всегда одинаковы.

– Я и не думал, что одинаковы.– Он снова осмотрел фигуры.– В Колдуэлле маленький музей. В основном репродукции и копии. Раз или два я был там с Эллен. Я надеялся приучить ее.– Он покачал головой.– Но бесполезно.

– Она не интересовалась искусством.

– Да,– сказал он.– Странно, что мы пытаемся привить свои вкусы людям, которых любим.

Марион взглянула на него.

– Раз или два я была здесь с Эллен и Дороти. Дороти – наша младшая сестра...

– Я знаю...

– Я была здесь с ними, но им было скучно. Правда, они были тогда маленькими. Я тоже была слишком молода.

– Я не знаю,– сказал он, снова приближаясь к ней,– что бы я делал в том же возрасте, если бы в моем городе был музей... А вы были здесь, когда вам было двенадцать или тринадцать лет?

– Да.

– Вот видите? – Он улыбнулся ей, как сообщнице, как человеку того круга, в который не входили ни Дороти, ни Эллен.

В зал вошли мужчина и женщина с двумя детьми.

– Давайте уйдем отсюда,– предложил он.

– Я...

– Сегодня воскресенье,– продолжал он.– Сегодня не может быть никаких деловых свиданий.– Он улыбнулся. Очень красивая улыбка, мягкая и кроткая.– Я – один, вы – одна.– Он нежно взял ее под руку.– Пойдемте.

Они прошли через третий этаж и просмотрели экспозицию на втором этаже. У некоторых картин и скульптур они останавливались и разговаривали. Потом спустились на первый этаж и вышли в сад позади музея, где также были скульптуры.

У толстой, неуклюжей женщины Мейлола они остановились.

– Волнующая женщина,– заметил Бад.

Марион улыбнулась:

– Признаюсь вам, что всегда испытываю смущение при виде подобных скульптур.

– Я тоже немного смущаюсь,– улыбнулся он.– Они не обнаженные, а голые.

Они засмеялись.

Осмотрев все скульптуры в саду, они уселись на скамейку и закурили.

– Вы и Эллен были помолвлены?

– Нет.

– Я думала...

– Неофициально. Дружить с девушкой – еще не значит быть помолвленным.

Марион молча курила.

– Мы многое делали вместе, всюду бывали вместе, посещали вместе одних и тех же людей, вместе бывали на лекциях. Но я не думаю... Я не думаю, что нам стоило бы жениться...– Он опустил голову.– Мне нравилась Эллен, нравилась больше, чем любая другая девушка. Я был потрясен, когда она умерла. Но... я не знаю... она не была глубоким человеком.– Он помолчал.– Надеюсь, я не оскорбил вас?

Марион покачала головой, глядя на него.

– Взять хотя бы посещение музея. Я надеялся, что смогу разбудить в ней интерес к искусству. Но не вышло. Она вообще не интересовалась им. То же самое относится к литературе, политике. Ничто серьезное ее не интересовало.

– Она и дома вела замкнутую жизнь.

– Да,– сказал он.– А потом она была на четыре года моложе меня.– Он отбросил сигарету.– Но она была очень приятной девушкой.

Пауза.

– Они не нашли, кто это сделал? – спросил он.

– Нет; Это ужасно...

Они снова помолчали, потом заговорили. Им было о чем поговорить: о музеях, об искусстве, об открывающейся в скором времени выставке Матисса.

– Вы знаете, кто мне очень нравится? – спросил он.

– Кто?

– Правда, я не знаю, знакомы ли вы с его работами,– ответил он.– Чарльз Демут.

 Глава 4

Лео Кингшип сидел за столом, обхватив пальцами стакан с холодным молоком, внимательно глядя на него, будто это было прекрасное вино.

– Ты часто встречаешься с ним? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как обычно.

Марион отставила чашку с кофе и посмотрела на отца.

– С Бадом? – спросила она, прекрасно понимая, кого отец имеет в виду.

Кингшип кивнул.

– Да,– честно призналась она.– Я часто вижусь с ним.– Она помолчала.– Он часто звонит мне.– Она следила за выражением его лица, надеясь, что он не станет задавать лишних вопросов.

– А как его работа? Каковы перспективы?– Кингшип отпил глоток молока.

– Он на превосходном счету. Через несколько месяцев он будет управляющим секцией. А почему ты спрашиваешь? – Она улыбнулась одними губами.

Кингшип поднял очки. Его голубые глаза холодно смотрели на Марион.

– Ты приводила его к нам обедать, Марион,– сказал он.– Ты никогда так раньше не поступала. Разве это не дает мне право задать несколько вопросов?

– Он живет в меблированных комнатах,– ответила

Марион.– Питается один. Когда он не ест со мной, то ест один. Поэтому я и привела его с собой пообедать.

– Значит, когда ты обедаешь не здесь, ты обедаешь с ним?

– Да, в основном. Зачем нам есть поодиночке? Мы работаем в пяти кварталах друг от друга.– Она удивлялась своим уклончивым ответам, ведь ей нечего скрывать.– Мы едим вместе, потому что нам приятно общество друг друга,– твердо произнесла она,—Нам очень приятно быть вместе.

– Тогда я имею право задать несколько вопросов,– спокойно сказал Лео Кингшип.

– Он мне нравится. Хотя он и не имеет отношения к «Кингшип Коппер».

– Марион...

Она взяла из серебряного ящика сигарету и прикурила от серебряной настольной зажигалки.

– Он тебе не нравится?

– Я не говорил этого.

– Потому что он бедный?

– Это неправда, Марион, и ты это знаешь.

Наступило молчание.

– О, да,– кивнул Кингшип.– Он бедный, это верно. И трижды подчеркнул это во время обеда. И еще этот притянутый за уши анекдот о женщине, для которой шьет его мать.

– А что плохого в том, что его мать шьет?

– Ничего, Марион, ничего. Особенно когда он намекает на это как бы случайно. Ты знаешь, кого он мне напоминает? Того типа из клуба, который немного хромает. Каждый раз, когда мы играем в гольф, он говорит: «Ребята, идите вперед. Я догоню вас». И каждый старается идти сверхмедленно и чувствует себя мерзавцем, будто именно он сломал ему ногу и заставляет хромать.

– Боюсь, что я не уловила аналогии,– заметила Марион.

Она встала из-за стола и направилась в гостиную, оставив Кингшипа задумчиво сидеть за столом. В гостиной она встала у большого окна, выходящего на Ист-Ривер. Она слышала, что отец тоже вошел в комнату вслед за ней.

– Марион, поверь мне, я только хочу, чтобы ты была счастлива.– Он подбирал слова.– Я знаю, что не всегда был прав с Эллен и Дороти...

– Да,– неохотно отозвалась она,– Но мне двадцать пять лет и я взрослая женщина. Ты же не станешь угрожать мне, будто я...

– Я только хочу, чтобы ты не торопилась, Марион.

– Я и не тороплюсь,– ласково проговорила она.

– Это все, чего я желаю.

– Почему ты не любишь его?

– Это не так, Марион. Он... я не знаю... я...

– Ты боишься, что я уйду от тебя? – Она произнесла это медленно, будто сама мысль об этом удивляла ее.

– Ты уже ушла от меня. В свои апартаменты.

Она повернулась к отцу лицом,

– Знаешь, ты должен быть благодарен Баду,– проговорила она.– Я тебе кое-что расскажу. Я не хотела звать его сюда. Я предложила ему и тут же пожалела об этом. Но он настаивал. «Он твой отец,– говорил он.– Подумай о его чувствах». Видишь ли, у Бада серьезный взгляд на семейные узы. Поэтому ты должен радоваться. Если он что и делает, то не во вред тебе.– Она снова отвернулась к окну.

– Хорошо,– согласился Лео Кингшип.– Возможно, он хороший парень. Я только хочу, чтобы ты не совершила ошибку.

– Что ты имеешь в виду? – Она взглянула на него. Тело ее напряглось.

– Я только не хочу, чтобы ты совершила какую-нибудь ошибку, вот и все,– неопределенно ответил Кингшип.

– Тебя что-нибудь еще интересует? Или ты спросишь о нем других людей? Или поставишь кого-нибудь следить за ним?

– Нет!

– Как ты сделал это с Эллен?

– В то время Эллен было семнадцать лет. И я оказался прав, не так ли? Что было хорошего в том парне?

– Ну а мне двадцать пять, и я знаю, чего хочу! Если ты Бада...

– Такая мысль никогда не приходила мне в голову!

– Я люблю Бада,– медленно проговорила Марион.– Я его очень люблю. Ты знаешь, что это такое? Ты любил когда-нибудь?

– Марион, я...

– Так вот, если ты предпримешь что-то, что изменит его чувство ко мне или помешает нам, я не буду с тобой разговаривать. Клянусь богом, что я не заговорю с тобой, пока буду жива!

Она отвернулась к окну.

– Эта мысль никогда не приходила мне в голову, Марион, клянусь тебе...

Кингшип сел в кресло и смотрел в спину Марион. Раздался звонок в дверь. Марион направилась в вестибюль.

– Марион! – Кингшип встал. Она обернулась и взглянула на него. Из вестибюля донесся звук открывшейся двери и шум голосов.– Пригласи его остаться на несколько минут и выпить.

– Хорошо,– сказала она после паузы. В дверях она остановилась.– Прости, что я так разговаривала с тобой.– Она вышла.

Кингшип посмотрел ей вслед. Затем повернулся к зеркалу и осмотрел себя. Из зеркала на него глядел холеный мужчина в костюме стоимостью 340 долларов, который находился в квартире стоимостью 700 долларов в месяц.

Он обернулся, изобразил на лице улыбку и направился к двери с протянутой для рукопожатия рукой.

– Добрый вечер, Бад,– приветствовал он гостя.