Текст книги "Последнее убийство (Сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Эрл Стенли Гарднер,Айра Левин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

 Глава 8

– Ее сестра,– пробормотал он неуверенно.– Ее сестра.

Она открыла глаза. Он отрешенно смотрел на спички.

– Что это? – спросил он мрачно. Неожиданно он швырнул спички к ее ногам и закричал во весь голос: – Что тебе нужно от меня?

– Ничего, ничего,– быстро проговорила она.– Ничего.

Она с отчаянием смотрела на него. Он стоял перед ней. Если бы только ей удалось проскользнуть мимо! Она начала потихоньку двигаться влево, прижимаясь к парапету. Он вытер лоб.

– Ты привела меня сюда и стала задавать вопросы о ней.– Теперь в его голосе звучала мольба,– Что тебе нужно от меня?

– Ничего, ничего...

Еще шаг в сторону.

– Тогда зачем ты сделала это?!

Он шагнул к ней.

– Стой! – закричала она.

Он остановился.

– Если со мной что-нибудь случится,– заговорила она, пытаясь говорить медленно,– то есть человек, который знает о тебе все. Он знает, что я сегодня встретилась с тобой, и знает о тебе все, так что если со мной что-нибудь случится...

– Случится? – Он нахмурился.– О чем ты говоришь?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если я вдруг упаду...

– Упадешь? – Он недоверчиво посмотрел на нее.– Ты думаешь, что я... О Иисус! Да ты с ума сошла!

Она снова медленно двинулась вдоль парапета. Он так же медленно следовал за ней.

– Что ты имела в виду, говоря, что он знает все обо мне? Что знает?

– Все,– сказала Эллен.– Все. И он ждет внизу. Если я через пять минут не выйду отсюда, он вызовет полицию.

Он снова потер лоб.

– Разве я тебе препятствую? – простонал он.– Ты хочешь спуститься вниз? Ты хочешь уйти? Ну иди! – Он отошел в сторону, открывая ей путь к лестнице.– Иди!

Эллен медленно пошла к лестнице, ожидая его нападения. Он не двигался.

– Если меня собираются арестовать, то я бы хотел знать, за что? – спросил он.– Или тебе трудно объяснить?

Она не отвечала, пока не ощутила спиной дверь. Тогда только она ответила:

– Я знала, что ты хороший актер, раз Дороти поверила, что ты собираешься жениться на ней.

– Что? – В его голосе прозвучало глубокое, болезненное удивление.– Послушай, я никогда не говорил ничего, что могло бы заставить ее верить, будто я хочу жениться на ней. Это была ее идея.

– Ты лжешь,– с ненавистью проговорила она.– Грязный лжец! – Она открыла дверь и переступила через порог.

– Подожди! – Он медленно отошел от парапета и остановился в двадцати футах от нее. Она держалась за дверь, готовая в любую минуту убежать.– Ради бога, объясни, о чем ты говоришь? Ну, пожалуйста!

– Ты думаешь, что мы не знаем...

– Иесус! – в бешенстве прошептал он.

– Хорошо.– Она пристально посмотрела на него.– Я скажу тебе. Во-первых, она была беременна. Во-вторых, ты не хотел...

– _Беременна?_ – Он шагнул вперед.– Дороти была беременна? Поэтому она сделала это? Поэтому она покончила с собой?

– Она не покончила с собой,– закричала Эллен.– Ты убил ее! —Она хлопнула дверью и побежала.

Она бежала по лестнице и чувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

– Эвви! Эллен! Подожди! – услышала она его голос.

К лифту бежать было поздно – он догнал бы ее в коридоре, поэтому она кинулась вниз по лестнице. От крыши до вестибюля было четырнадцать этажей, двадцать восемь пролетов, двадцать семь лестничных площадок. И она пробежала их все, испугав негра, который изумленно уставился на нее. А сверху, ей во след, доносился голос: «Подожди!»

Она выскочила из здания и бросилась бежать по улице.

– Поедем? – предложил таксист.

Но она не ответила и бежала, бежала по улицам чужого города, пока перед ней не оказался вход в отель. Какой-то мужчина услужливо открыл ей дверь.

– Спасибо! – едва дыша, пролепетала она. Теперь она в безопасности. В безопасности в вестибюле отеля, где кругом так много мужчин. Теперь надо позвонить Ганту, он сходит с ней в полицию. Гант – местная знаменитость, и если он явится с ней в полицию, то ее выслушают. Она влетела в телефонную будку и раскрыла телефонную книгу. Гант сейчас на радио. Надо найти его телефон. Так, радио... 5-10-00. Она открыла сумку и достала монету. «Пять и тысяча, пять и тысяча»,– повторяла она. Она оглянулась и увидела Поуэлла.

Он тяжело дышал, лицо его покраснело, белокурые волосы растрепались. Она не испугалась: здесь был свет, здесь были люди.

– На твоем месте я бы убежала отсюда,– с ненавистью прошептала она.

Он печально посмотрел на нее и сказал тихо и нежно:

– Эллен, я любил ее.

– Мне надо позвонить,– сказала она.– Не мешай.

– Я хочу поговорить с тобой,– сказал он умоляюще.– Это правда, что она была беременна?

– Мне надо позвонить.

– Она была беременна?

– Ты же знаешь, что была!

– В газетах не было ни слова об этом! Ничего..,– Внезапно лицо его нахмурилось. Лоб прорезали морщины.– На каком месяце она была?

– Ты уйдешь или нет?

– На каком месяце беременности она была?

– О боже! На втором!

Он с огромным облегчением вздохнул.

– Теперь ты оставишь меня?

– Нет, пока ты не объяснишь мне свое поведение, Эвелина Киттеридж...

Она холодно посмотрела на него.

– Неужели ты действительно думаешь, что я убил ее? – смущенно прошептал он.– Он увидел, что выражение ее лица не изменилось.– Я был в Нью-Йорке! И могу это доказать. Я всю прошлую весну был в Нью-Йорке.

Это потрясло ее, но только на мгновение.

– Я думаю, что если ты захочешь, то сможешь доказать, что был в Египте.

– Иисус! – отчаянно прошептал он.– Да позволь мне пять минут поговорить с тобой! Всего пять минут! – Он огляделся.– Люди обращают на нас внимание. Зайдем на пять минут в бар. Я ничего не сделаю с тобой, если тебя это пугает.

– Что ты сможешь доказать? Если ты не убивал ее и был в Нью-Йорке, тогда почему ты вчера избегал смотреть в сторону муниципалитета? Почему ты не хотел подниматься туда сегодня? Почему ты смотрел вниз в вентиляционный ствол?

Он печально посмотрел на нее.

– Я могу объяснить тебе это,– сказал он медленно.– Только я не знаю, сможешь ли ты понять. Видишь ли,– тихо сказал он,– видишь ли, я чувствую ответственность за ее самоубийство.

Бар был почти пуст. Где-то звенели бокалы, тихо звучала музыка Гершвина. Они сидели напротив друг друга. Эллен держалась настороженно.. Когда им принесли виски, она выпила первая и молча взглянула на Поуэлла. Он начал говорить.

– Я познакомился с ней через пару недель после начала прошлого года. Я имею в виду прошлый учебный год. В сентябре прошлого года. Я видел ее и раньше. Мы вместе слушали лекции по двум предметам. На первом курсе у нас был один общий предмет. Я никогда не разговаривал с ней до этого особенного дня, потому что я обычно сидел в первом или втором ряду, а она всегда сидела в конце, в углу. За ночь до того дня, когда я заговорил с ней, у нас был с ребятами разговор и один из них сказал, что скромны те девушки, которые...– Он помолчал, покрутил пальцами стакан и опустил голову.– С такой скромной девушкой можно приятно провести время. Поэтому, когда я увидел ее на следующий день на своем обычном месте, я вспомнил, что говорил этот парень.

Я заговорил с ней после лекции. Я сказал, что не взял с собой тетрадь, и попросил ее дать мне переписать лекцию. Она согласилась. Мне казалось, что она понимает, что это просто предлог, чтобы заговорить с ней. Она была настолько простодушной, что я почувствовал себя виноватым.

В общем, в субботу вечером мы пошли в кино и прекрасно провели время. Я говорю без задних мыслей. Мы просто прекрасно провели время. На следующей неделе мы снова в субботу пошли в кино. Потом стали встречаться два раза в неделю, три раза, а незадолго до расставания мы встречались каждый день. Поскольку мы знали друг друга, я могу сказать, что она была немного странной. Она не показывала вида на лекциях, что знает меня. А я любил ее.

В начале ноября случилось то, о чем говорил тот парень. Подтвердились его слова о скромных девушках. Во всяком случае, относительно Дороти.– Он честно выдержал взгляд Эллен.– Ты знаешь, о чем я говорю?

– Да,– холодно проговорила она.

– Дьявольски звучит в устах сестры девушки, которую когда-то любил.

– Продолжай.

– Она была прекрасной девушкой,– сказал он, глядя на нее.– Только у нее был... любовный голод. Не половой.– Он опустил глаза.– Она рассказывала мне о доме, о своей матери – о твоей матери,– о том, как она хотела учиться вместе с тобой.

Дрожь пробежала по ее телу, и она попыталась успокоить себя.

– Нам было очень хорошо,– продолжал Поуэлл.– Она любила меня. Я часто держал ее на руках, и она мне улыбалась. Как-то я заметил, что мне нравятся шерстяные носки, и она связала мне сразу три пары.– Он помолчал.– Я тоже любил ее, только по-другому. Это была любовь-жалость. Я очень жалел ее.

В середине декабря она завела разговор о браке. Очень настойчиво. Это было перед рождественскими каникулами, и я оставался в Блю Риверс. Семьи у меня нет, только пара кузин в Чикаго и флотские друзья. Она очень хотела, чтобы я поехал с ней в Нью-Йорк. Познакомиться с семьей. Я отказался, она настаивала. У нас произошел серьезный разговор.

Я сказал, что нам еще рано жениться. Она возражала, что знает многих, кто в двадцать два года уже женаты, и что если меня беспокоит будущее, то ее отец поможет мне устроиться. Этого мне не хотелось. Я был честолюбив. Я собирался совершить революцию в американской рекламе. Она говорила, что мы оба найдем работу после окончания, а я сказал, что она привыкла к богатой жизни и не сможет жить в бедности. Она упрекала меня в том, что я не люблю ее так же сильно, как она любит меня, и в запальчивости я крикнул, что она права. Это, конечно, было важнее всех остальных причин.

Сцена была ужасная. Она кричала и плакала, говорила, что я еще пожалею. В общем, все, что говорят в подобной ситуации девушки. Потом она успокоилась и созналась, что была неправа, что нам надо немного подождать. Но я чувствовал свою вину и понимал, что все идет к разрыву. Я сказал, что нам лучше обо всем поговорить после каникул. Она закричала: «Ты пожалеешь!» – и через два дня уехала в Нью-Йорк.

– В то время у нее было отвратительное настроение,– сказала Эллен.– Она была груба, раздражительна...

Поуэлл перевернул стакан вверх дном.

– После каникул стало еще хуже,– продолжал он.– Я как и прежде сидел на первых рядах и не оборачивался к ней. Мы стали реже видеться, и я решил перевестись в Нью-Йоркский университет.– Он заметил унылый взгляд Эллен.– В чем дело? Ты не веришь мне? Я могу доказать это. Я сохранил переписку с Нью-Йорком и думаю, что смогу найти записку Дороти, которую она написала мне, возвращая браслет, который я подарил ей...

– Я верю,– кивнула Эллен.

Он смущенно посмотрел на нее и продолжал:

– В конце января я уехал, а перед отъездом узнал, что она начала встречаться с другим парнем. Я видел..,

– С другим? – Эллен наклонилась вперед.

– Пару раз я видел их вместе. Я решил, что наше расставание – небольшой удар для нее, и уехал с чистой совестью.

– Кто он? – спросила Эллен.

– Я не знаю. Мне кажется, что мы были вместе на каких-то лекциях. Подожди, я закончу.– Я прочел о ее самоубийстве в нью-йоркских газетах 1 мая. Всего один абзац. Я помчался на Таймс-сквер и достал там «Кларион Леджер». Я прочел все газеты. Я хотел узнать, что она написала тебе в записке, но ее так и не опубликовали. Они так и не сообщили, почему она это сделала.

Ты можешь представить, что я почувствовал? Я не думал, что она сделала это только из-за меня, но все равно я был подавлен.

Из-за этого все пропало, вся моя работа. Я не смог сдавать экзамены и решил в сентябре вернуться в Стоддард.– Он скупо улыбнулся.– И может быть, попробовать покончить с собой, чтобы не чувствовать себя виноватым. Вот почему я боюсь проходить мимо таких мест, как здание муниципалитета. А наверху меня потянуло посмотреть, как она падала...

– Я знаю,– перебила его Эллен.– Мне тоже хотелось посмотреть. Я думаю, что это вполне естественная реакция.

– Нет,– сказал Поуэлл,– ты не знаешь, что значит чувствовать свою _ответственность_.– Он замолчал, увидел улыбку Эллен.– Почему ты улыбаешься?

– Так просто.

– Ладно. Теперь ты сказала мне, что она была на втором месяце беременности. Это уже немного легче. Я думал, что если бы я не уехал, то этого бы не случилось. Но откуда я мог знать, что все обернется таким образом? Это ограничивает ответственность. Иначе можно обвинять кого угодно.– Он посмотрел на Эллен.– Я рад, что ты не пошла в полицию. Понятия не имею, почему ты решила, что это я убил ее.

– Кто-то же убил ее,– сказала она.

Он серьезно посмотрел на нее. Она наклонилась вперед и начала рассказывать Поуэллу о записке, о свидетельстве о рождении и т. д.

Он молча слушал ее.

– Боже мой!—воскликнул он, когда она закончила.– Это не совпадение.

– Ты уверен, что не знаешь этого парня, который был с ней? – спросила она.

– Мне кажется, что он был в одной группе со мной по какому-то предмету. Но видел я их в конце января, когда началась сессия и лекции уже закончились. Поэтому я не уверен, что знаю его. А потом я уехал в Нью-Йорк.

– И не видел его больше?

– Не знаю,– ответил Поуэлл.– Я не уверен. В Стоддарде слишком много студентов.

– И ты абсолютно уверен, что не знаешь его фамилии?

– Сейчас мне трудно ответить, но через час я смогу найти его фамилию.– Поуэлл улыбнулся.– Видишь ли, у меня есть его адрес...

 Глава 9

– Я же сказал тебе, что видел их вместе пару раз,– повторил он.– Второй раз я видел их в закусочной напротив городка. Я никогда не ожидал увидеть Дороти там, это место не пользуется особой популярностью. А я туда хожу. Я не видел их, пока не уселся в углу, а потом не захотел уходить, перехватив ее взгляд в зеркале. Я сидел в конце стойки, рядом со мной сидели две девушки, затем Дороти и этот парень. Они выпивали.

Когда она увидела меня в зеркале, то дотронулась до него рукой, желая показать, что у нее уже новый парень. Я почувствовал неловкость за нее. Когда они уходили, она громко сказала, глядя на меня: «Пойдем, мы можем оставить книги у тебя». Я подумал, что она хочет продемонстрировать, что они живут вместе.

Когда они ушли, одна из девушек, сидевших возле меня, стала восхищаться его красотой. Вторая согласилась с ней и добавила что-то вроде: «Так он проводит время весь год. Похоже, что его больше интересуют деньги».

Ну, я подумал, что Дороти ходит с ним мне назло. И я решил последовать за ними.

Они прошли несколько кварталов к северу от городка. Он подошел к одному из домов и позвонил. Ответа не было, тогда он достал из кармана ключ, открыл дверь, и они вошли в дом. Я шел по другой стороне и записал адрес в записную книжку. Я подумал, что позже позвоню сюда и узнаю его имя. У меня мелькнула смутная мысль поговорить с кем-нибудь, кто его знает. Но я не сделал этого. Возвращаясь обратно, я решил, что не стоит расспрашивать о нем. Нельзя же основываться замечаниях одной из девчонок, у которой он, возможно?, сорвал виноград. Потом я подумал, что хуже, чем со мной, Дороти не будет. Я же не знал ничего об их отношениях.

– Но у тебя есть его адрес? – беспокойно спросила Эллен.

– Конечно. Все мои старые записные книжки хранятся в чемодане в моей комнате. Мы можем прямо сейчас пойти туда, если хочешь.

– Да,– быстро согласилась она.– А потом мы позвоним и узнаем, кто он.

– Но, может быть, он не виноват,– засомневался Поуэлл, доставая бумажник.

– Это может быть только он. Не могла она позже этого случая познакомиться с кем-то еще,– Эллен встала.– Я только позвоню по телефону, и мы пойдем.

– Помощнику? Тому, кто ждет внизу и если ты не появишься, то заявит в полицию?

– Да,– улыбнулась она.– Он не ждал внизу, но он действительно существует.

Она вышла в вестибюль и зашла в будку. Опустив монету, она сняла трубку и набрала номер 5-10-00.

– Добрый вечер, радиоцентр слушает,– отозвался приятный женский голос.

– Добрый вечер. Могу я поговорить с Гордоном Гантом?

– Простите, но мистер Гант ведет передачу. Если вы позвоните в десять часов, то застанете его.

– А нельзя ли связаться с ним сейчас?

– Извините, в студии нет телефона и, кроме того, во время прямого эфира всякие посторонние разговоры запрещены.

– А вы не смогли бы передать ему записку?

Женщина с приятным голосом сказала, что будет рада сделать это, и Эллен просила ее записать и передать мистеру Ганту, что она – Эллен Кингшип – уверена, что с Поуэллом все в порядке, что она в десять часов будет у Поуэлла дома и что мистер Гант может позвонить ей туда.

– А номер телефона?

– Черт возьми!—воскликнула Эллен.– Я забыла номер телефона, но у меня есть адрес.– Она торопливо порылась в сумке и достала листок бумаги.– Дом 1520 по Западной Тридцать третьей улице.

Женщина прочла то, что записала.

– Все правильно,– подтвердила Эллен,– Вы уверены, что он получит записку?

– О, конечно,—уверила ее женщина.

– Большое вам спасибо,

Когда Эллен подходила к столу, Поуэлл расплачивался с официантом.

– Кстати,– сказала она, когда официант ушел,– как выглядел этот парень?

– Блондин, высокий,– ответил Поуэлл, убирая бумажник.

– Еще один блондин,– вздохнула Эллен.

– Дороти нравился нордический тип мужчин.

Эллен улыбнулась и стала надевать пальто.

– Наш отец блондин, вернее был блондином, пока не полысел.– Эллен никак не могла попасть в рукав и случайно задела соседний столик.– Простите,– сказала она и посмотрела через плечо. На столе стоял бокал из-под коктейля и лежала долларовая бумажка. Рядом лежала бумажная салфетка, закрученная причудливым образом. Поуэлл помог ей надеть пальто.

– Пошли? – спросил он, надевая свое пальто.

– Пошли,– ответила Эллен.

Было без десяти десять, когда такси остановилось возле дома Поуэлла. На Западной Тридцать третьей улице было тихо. От уличных фонарей, светивших сквозь ветви деревьев, на тротуаре шевелились причудливые тени. Желтые окна домов по обе стороны улицы напоминали флаги.

Эллен и Поуэлл направились к подъезду. Поворот ключа, и Поуэлл отпер дверь. Они вошли в дом. Он прошел вперед и включил свет. Это была очень милая гостиная.

– Ты подожди здесь,– предложил Поуэлл.– Вещи наверху, Моя хозяйка в больнице, и я никого не жду.– Он направился к лестнице, расположенной слева.– Может быть, я задержусь на несколько минут, пока найду записную книжку. На кухне есть кофе. Ты не хочешь заняться им?

– Хорошо,– кивнула Эллен, снимая пальто.

Поуэлл одним прыжком поднялся наверх. Его комната была напротив лестницы. Он вошел, включил свет и сбросил пальто. Справа у окна стояла неприбранная постель. На ней лежала пижама и еще кое-какая одежда. Швырнув пальто сверху, он достал из-под кровати чемодан. Но тут он что-то вспомнил, щелкнул пальцами и подошел к бюро между дверью в чулан и креслом. Он открыл верхний ящик и начал рыться в бумагах, среди которых валялись зажигалки и различные коробки. То, что он искал, он обнаружил в нижнем ящике. Держа бумагу в руке, он подошел к перилам лестницы.

– Эллен! – позвал он.

Эллен была на кухне и зажигала газ.

– Иду! – крикнула она. Она торопливо прошла через столовую в гостиную.– Все?

Поуэлл свесился с перил.

– Нет еще,– ответил он.– Но я подумал, что тебе будет приятно посмотреть на это, чтобы у тебя не было никаких сомнений.– Он спустился к ней и показал бумажку .Это была копия его учебной карточки со штампом Нью-Йоркского университета.– Теперь ты веришь, что я не был здесь?

– Если бы я сомневалась в тебе,– ответила Эллен,– я не пришла бы сюда.

– Тоже верно,– согласился Поуэлл и снова ушел к себе.

Эллен еще раз осмотрела бумажку и обратила внимание на то, что штамп почти не виден. Она положила ее на стол и вернулась на кухню. Это была невыразительная, довольно мрачно обставленная комната. Эллен достала чашки и заметила возле печки приемник. Включив его, она услышала голос Ганта:

– ...хватит политики, и мы лучше перейдем к музыке. Сейчас вы услышите последнюю запись Бадди Кларка «Если это не любовь».

Вернувшись в комнату, Поуэлл принялся рыться в чемодане. Он с недоумением обнаружил, что в чемодане все перевернуто вверх тормашками. «Кто это мог рыться в моих вещах?» Он достал из кармана ключи и проверил их. Все было на месте. В чемодане лежали какие-то книги, бумаги, теннисная ракетка, туфли для гольфа... Внизу он нашел записную книжку и стал ее просматривать. Не та. Их было девять, и все в одинаковых бледно-зеленых переплетах. В седьмой книжке он нашел адрес, записанный карандашом. Он убрал остальные книжки в чемодан и открыл было рот, чтобы издать торжествующий крик для Эллен. Но крика не получилось. Ликующее выражение с его лица тут же исчезло.

Дверь чулана открылась, и оттуда вышел человек в полупальто. Это был высокий блондин. В правой руке, затянутой в перчатку, он держал пистолет.