Текст книги "Академия Надежды (СИ)"

Автор книги: Yabashiri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 61 страниц)

Даже понятие логики сконструировано человеческим мозгом. Снаружи этой ментальной оболочки нет никакой логики. Но знаешь, как и все наши ментальные установки логика существует не просто так. Логика. Правосудие. Добро и зло. Надежда и отчаяние. Все они субъективны, на них и завязано наше сознание. Без них мы просто не можем существовать. Нам нужно чувствовать собственную важность, оправдывать все наши решения и действия. И в какой-то момент я избавилась от этих установок. А может, у меня их изначально не было. Сначала моё сознание зависело от других людей. Потом нет. Потом я не знала, от чего оно вообще зависит.

Мне казалось, что я постоянно лгу – себе, окружающим, хотя это было не так. Лгать – значит говорить то, во что ты не веришь, но я и так ни во что не верила. Как же я тогда пришла именно к отчаянию, а не к надежде? Хм. Это был не совсем мой выбор.

В общем, я вся такая побитая бежала по этому бункеру. Со сломанной ногой удирала от плохих ребят, и всё, что у меня было – ржавая труба в руках. Не помню, как я в итоге выбралась, но одному из них точно проломила череп. Странно, но я почувствовала удовлетворение и подумала: так вот, почему Мукуро делает это. Кровь кипит и рвётся через кожу, руки трясутся, в ушах шумит.

Разумеется, у меня был с собой детонатор. Разумеется, я сразу направилась в отель. Разумеется, плюшевые игрушки были с сюрпризом. В каждом из них я спрятала миниатюрное взрывное устройство.

Когда я добралась до отеля, в запасе оставалось четыре часа. Я приняла душ, поразмыслила обо всём. Спросила себя, почему я это делаю? Это ведь глупо и бесполезно? Да, ещё как глупо. Именно потому я этим и занялась. Не было никакого смысла, нечего было анализировать, я просто получала… удовлетворение. До я этого я тонула в собственных мыслях, постоянных выводах, чрезмерном анализе всего мира. Я слишком сильно пыталась быть кем-то. Тогда было по-другому.

Талант аналитика позволяет тебе разобраться в чём угодно, построить с нуля любую концепцию, чтобы каждая деталь была на своём месте. Он поглощает тебя и становится тобой. Обычные люди этого не понимают, они верят в убедительные вещи. Для меня не осталось ничего убедительного. Я растеряла всю эмпатию, весь смысл. Все ценности, приоритеты, цели. Ничего не было чётким или убедительным, моему сознанию было всё равно. Для меня эти вещи стали неким строительным материалом, абсолютно нейтральным, и я не знала, что из него построить. Люди живут со всем этим, поэтому моя жизнь стала неполноценной в бесплодных попытках найти хоть что-то неправильное. Что-то, против чего восстанет моя душа. Я совершала абсолютно разные поступки и наблюдала, изменится ли хоть что-нибудь. Но ничего не менялось. Это меня просто ЖУТКО бесило.

И тогда я вышла ко всем этим олигархам в своём фиолетовом платье и короне. Кажется, там даже был мой отец. И тогда я нажала Большую Кнопку. И с потолка упали бомбы. И тогда, знаешь. Я НАДЕЯЛАСЬ на лучшее. Люди живут с мыслью, что всё когда-нибудь наладится, даже если это не так и лучше не становится. Люди верят, что добро всегда победит.

Спустя пару минут после бомбёжки я обнаружила одного выжившего. Он был вооружён и очень зол. Мне было всё равно. Вперёд. Делай своё дело. Разрушенный зал, только я и он. И он подходил всё ближе. Что-то кричал. Мне было всё равно. Я ждала выстрела, но его всё не было. Хех.

Ты ведь знаешь, что я никогда не получаю по заслугам?

Всё это благодаря одному человеку. Тогда ситуация повторилась вновь. Она вернулась. Я ей всё рассказала. Она вновь была со мной, такая заботливая, любящая, понимающая. Я сказала ей, что не знаю, что делать. Она сказала, что это нормально. Она сказала, что я её младшая сестрёнка, её Джунко, что всё остальное не имеет значения. Она сказала, что будет со мной, и что поделится своим собственным смыслом.

Я показала ей плоды своего труда, чтобы доказать собственную независимость. Сказала, что внутри меня есть странное чувство. После всего сказанного и сделанного, после всего произошедшего, после очередной перестройки моего сознания. Внутри меня было странное, но столь приятное чувство свободы. И она сказала:

Может, это отчаяние?

Кажется, всё в моей жизни теперь связано с отчаянием из-за Мукуро. Но ведь это просто слова, рождённые нашими ментальными оболочками. И я цепляюсь за них, чтобы не потонуть.

Если что-то может дать мне твёрдую почву под ногами, пусть так. Пусть это будет отчаяние.

Если так я смогу обрести себя, пусть это будет отчаяние.

Но я это я. Мне не подходит что-то кроме величия и великолепия. Поэтому я буду

Величайшим Отчаянием.

***

Хорокеу, что для него было не в новинку, знатно охрип после Суда. Пока Монокума занимался транспортировкой Комаэды – за пределы Академии, как хотелось верить – у него было добрых полчаса, чтобы наконец-то выжать из Нанами хоть какое-то объяснение. И у него ничего не вышло. Геймер отвечала односложно, да так, что даже к словам прицепиться не выходило. Это вывело сноубордиста из себя, хотя нервы после Суда и так были ни к чёрту. Только висевшая на руке Касуми смогла остановить его от физического вмешательства.

Максимум, чего добился парень своими криками – обещание девушки рассказать всё, но позже. Правда, ему казалось, что это самое «позже» уже давно должно было настать. И не это ли говорила Нанами, когда они обвинили её в предательстве? Ещё больше настораживало, что ей действительно было, что рассказать. Хорокеу сомневался, поступает ли он правильно, отпуская вероятную предательницу с миром. Кто знает, что можно натворить за ночь? Нет, он знал. Очередное убийство. Вот только парню осточертело подтирать сопли за всеми своими одноклассниками. Если у них не хватает мозгов ходить парами, носить что-то для самообороны или вообще сидеть по своим комнатам, то что он может сделать? Йо пытался помочь всем, но не помог никому. Разве что ублюдку Комаэде, чтобы тот воплотил в жизнь свои фантазии о надежде и прочей фигне.

Потеря близкого друга не пошатнула Хорокеу, и он смутно понимал, почему. Во-первых, Йо не был слабаком. Шаман сознательно пошёл на сделку с Комаэдой, взвесив все риски, и это было его решение, которое, несмотря на все обстоятельства, стоило уважать. Так или иначе, Асакура своего добился: один из них отправился на свободу, если Монокума сдержал своё обещание. Если нет, то какие вообще у них были шансы? Теперь оставалось только ждать, и этого Хорокеу терпеть не мог, но другого выхода он просто не видел.

А во-вторых… во время перепалки с Нанами, Касуми сдерживала его не только физически. Сам факт того, что их общение выходит куда-то за пределы простой дружбы, стал понятен уже давно. Ещё после того разговора в бассейне Юсуй понял, что в Касуми было нечто особенное, помимо очевидного сходства с его сестрой. Он всё никак не мог понять, что именно, да и времени предаваться этим мыслям не было. Но после Суда, пусть он и с трудом признался себе в этом, все те глупости, что творили его одноклассники, начали пробираться под кожу. Напряжение между Мио и Ритцу, тот несвязный бред Комаэды – для него это стало зеркалом, в котором Хорокеу увидел себя и Касуми. Вот только между ними не было никакого напряжения, и в этом смысле им, наверное, повезло.

Он не был идиотом – уже не был – чтобы думать, что всё это чепуха и пройдёт, как простуда. Жизнь в условиях Академии научила Хорокеу ценить то, что он имеет, ведь в любой момент он может этого лишиться. Жизнь отняла у него сестру, пусть и не буквально: они не виделись уже бог знает сколько времени. Комаэда отнял у него лучшего друга. Они с Йо не всегда находили общий язык, но «лучший» друг не значит «во всём на тебя похожий». И теперь он точно знал, что в этих стенах не осталось никого близкого, только Касуми. Юсуй понимал, что сделает всё, чтобы защитить хотя бы её, но видел, как это не удаётся остальным. Друзья умирают, близкие люди умирают. Если побыть на секундочку реалистом, то один из них может не дожить до завтрашнего дня. В таком случае, лучше уйти без сожалений.

Не факт, что Касуми чувствует себя так же, но если он что-то и понял за недолгое время их общения, так это то, что все его мысли не будут отвергнуты. Хорокеу немного беспокоил Ред, о котором девушка не раз вспоминала. Сноубордист подозревал, что между ними явно что-то было, но Ред мёртв, и цепляться за прошлое глупо, как он познал на своей шкуре.

После ужина, когда их немногочисленный класс разошёлся по своим делам, Хорокеу позвал подругу на кухню. Касуми ответила, что уже не голодна, но она достаточно хорошо различала интонации в его взгляде, чтобы иной раз не спорить. Он это ценил. Как ценил и те моменты, когда она действительно с ним спорила. Люди, неспособные за себя постоять, раздражали его. Касуми сумела преодолеть… нет, даже принять смерть близких людей, и это её не сломило, чем Хорокеу в тайне восхищался. Он сам пока не мог похвастаться подобным достижением.

Они стояли на кухне в тишине. Взгляд обоих остановился на стойке с ножами; Хорокеу поморщился, Касуми поёжилась. Пропавший нож вернулся на законное место, и оставалось надеяться, что Монокума нашёл новый, а не очистил от крови оружие, участвовавшее в убийстве Реда.

– Знаешь, первое время я часто приходила сюда, – призналась Касуми почти шёпотом. – Я смотрела, представляла. Глупо это или нет – не знаю, но мне это помогло. Человек привыкает к чему угодно со временем, главное дать этому закрепиться в твоей жизни. Я дала себе привыкнуть к этим образам, и теперь они уже не вызывают того страха. – Хорокеу внимательно слушал её. Они редко говорили о первом убийстве, хотя бы потому, что сноубордист не хотел снова травмировать пловчиху. – Я хочу сказать. Если тебе трудно смириться со смертью твоей подруги, возможно, тебе нужно посетить те места. Горы, ты говорил? Не подумай, что я настаиваю. Просто не хочу, чтобы ты и дальше корил себя за то, в чём на самом деле не виноват.

Хорокеу повернулся к ней, склонив голову в удивлении. Его прошлое они тоже не обсуждали с тех самых пор, как он о нём рассказал. Если подумать, Касуми наверняка хотела что-то добавить, но у них просто не было времени. Может, стоило выбрать более подходящий момент, а не пару минут накануне Суда.

– Почему это я не виноват? – поразился Юсуй. Помимо тяжести в груди, физически ощущавшейся от тех воспоминаний, ему самому та история казалось логичной. В смысле, если бы не его глупое поведение, ничего бы не произошло, и она была бы жива. Касуми ответила ему долгим взглядом, будто подбирала нужные слова.

– Помнишь, как сегодня ты говорил, что Йо принял свою смерть осознанно? – Хорокеу кивнул. – То же самое можно сказать и о той девочке. Никто не заставлял её идти за тобой, она сделала это по своей воле, потому что хотела быть рядом, – Касуми тепло улыбнулась, и это смягчило то, о чём она говорила. – Ты не можешь винить себя за это. Если думать обо всех вещах, которые произошли из-за нас косвенно, то в произошедших убийствах виноваты родители наших одноклассников, все их предки, погода на улице в момент их рождения. Понимаешь?

И он действительно понимал. Странно, как восприятие иногда искажается, когда дело касается твоих собственных действий. Касуми слишком хорошо знала его. Она смогла убедить Хорокеу с помощью его собственной логики, и это было просто потрясающе. Настолько, что парень рассмеялся в голос, запрокинув голову, и сделал это искренне, с чувством нахлынувшего счастья. С души упал не то что камень, а самый настоящий ледник.

– Ты идиот? – улыбнулась Касуми, заражаясь его смехом. Несколько секунд они просто хохотали вместе, как умалишённые. Затем Хорокеу перевёл дыхание, утвердительно кивнув:

– Да, мне это часто говорят.

Касуми попыталась напомнить, что не имела в виду его интеллект, но парень прервал её, заверив, что и так это понял. Это было удобно в их общении: часто слова были лишними. Те вещи, которые иным людям приходилось объяснять, усваивались на лету. Наконец, пловчиха ещё раз посмотрела по сторонам, точно выискивая что-то.

– Так зачем мы здесь?

– Я хотел поговорить.

Наступила продолжительная пауза, пока Касуми смотрела на него. Хорокеу не чувствовал, что его торопят, но даже это не помогало прийти к нужным словам. Быть храбрым в бою куда легче, чем в повседневной жизни. Сноубордист выдохнул, по привычке надвинув повязку на лоб, и Касуми удивлённо вскинула брови. Наверное, в этот момент он выглядел немного угрожающим, так что Юсуй попытался расслабить мышцы лица. Судя по едва сдерживающей смех подруге, результат был интересным.

– Если вдруг такое произойдёт, – медленно начал парень, делая ударение на каждое слово и подчёркивая гипотетичность ситуации, – что с кем-то из нас случится нечто плохое, – Касуми напряглась, – я бы не хотел ни о чём жалеть. – Девушка серьёзно кивнула, подтвердив его слова. – Поэтому мне стоит сказать, что у меня на уме, пока есть такая возможность.

Стоит отдать должное Касуми: она и это поняла куда быстрее, чем должна была. Наверное, вспомнила свою собственную шутку после сегодняшнего Суда. Кто из них мог знать, что всё действительно закончится признанием? Хорокеу всегда казалось это глупым, но лучше уж выставить себя дураком, чем умереть, не оставив за собой ничего.

– Хорокеу?.. – Она подошла ближе, для него даже слишком близко, положив руку на плечо друга. Сноубордист посмотрел на её пальцы, и Касуми слегка покраснела. Сам он ещё сдерживал смущение, но не без труда.

– Что я хочу сказать, – продолжил Юсуй после пары томительных мгновений, – ты мне нравишься, Касуми, и я даже благодарен этой чёртовой школе, что встретил тебя. Ты просто удивительная, не как остальные девушки, – добавил он, посмотрев куда-то вбок, потому что вслух это звучало ещё хуже, чем в его голове. Нет, он и правда чувствовал себя очень глупо. Почему все эти вещи нельзя совершать без слов?

Как оказалось, когда Касуми притянула его к себе за ворот кофты и поцеловала – можно.

Они потеряли счёт времени, с головой окунувшись в разговоры, признания и всё сопутствующее. К тому моменту, когда оба одноклассника выдохлись, было уже утро. Близилось время завтрака и утреннего объявления, поэтому Хорокеу вынужден был прервать сам себя.

– Есть ещё одна вещь, которую я должен сделать.

И без того красная от смущения Касуми приобрела оттенок кепки своего давно почившего друга.

– К-как ещё одну?!

Хорокеу и сам смутился, поэтому тотчас замотал головой, оправдываясь:

– Нет, я про другое. Я должен найти Нанами и узнать у неё хоть что-то. Иначе я просто не смогу спать!

Пловчиха потянулась, разминая руки, и широко зевнула.

– А вот я бы от этого не отказалась, – протянула она, но тут же стала серьёзной. – Может, дашь ей время? Вряд ли за ночь что-то изменилось.

Хорокеу покачал головой, грустно улыбаясь. Что-то внутри него подсказывало: либо их разговор состоится сейчас, либо никогда. И «никогда» уже не было в его планах.

– В этой школе вечно что-то происходит ночью, – он выразительно посмотрел на Касуми, и та фыркнула. – Не волнуйся, я ничего ей не сделаю. Может, напугаю, чтобы она раскололась, но не более того. Обещаю, – Юсуй выразительно поднял обе руки.

Касуми выглядела слишком уставшей, чтобы спорить, но недостаточно, чтобы оставить его одного. Хорокеу был только рад: несмотря на своё обещание, он был довольно вспыльчив, так что присутствие подруги помогало держать себя под контролем.

К удивлению обоих, комната Чиаки была открыта. Сноубордист бесцеремонно влетел внутрь под ярые протесты Касуми, но, к счастью, Нанами просто сидела на своей кровати, пустым взглядом сверля стену. Она даже не посмотрела на вошедших.

– Нанами, – он попытался привлечь внимание геймера, и та всё же повернула голову в его сторону. Обменявшись взглядами, все трое поняли, что никто из них в эту ночь не спал. Спустя ещё секунду Чиаки поднялась на ноги и подошла к шаману. Она так и не сказала ни слова, так что парень продолжил: – Я отсюда не уйду, пока ты не расскажешь нам, что происходит. В этой школе, с тобой, о какой девушке вы с Комаэдой шептались, что всё это вообще значит?! Если ты не предатель, то объясни это нам, чёрт побери!

Он выпалил всё это, не повышая голоса, просто давая волю накопившемуся раздражению. Глаза Нанами неожиданно прояснились, она нахмурилась и взглянула прямо на сноубордиста. Тот попятился: он видел Чиаки такой, когда та разговаривала с Монокумой на Суде. Этот холодный взгляд был слишком хорошо знаком Хорокеу, не раз видевшему его в зеркале. Что бы ни утаивала Нанами, это было нечто серьёзное.

– Вы так хотите знать? – Спросила она. Голос геймера оставался спокойным, но в нём звучали нотки тревоги и… угрозы? Но даже это не могло остановить уставшего от секретов шамана.

– Да, хотим, – за двоих подтвердил Юсуй, подходя ближе и вглядываясь в глаза Нанами. Она думает, будто вся такая особенная с каким-то мрачным прошлым? Да у каждого из них было по сто скелетов в шкафу! Если её тайны имеют отношение к происходящему, то после стольких жертв скрывать их было преступлением. Парень схватил её за грудки и подтащил к себе, процедив сквозь зубы: – Ты сама помогала нам расследовать убийства, так помоги и сейчас, если ты действительно на нашей стороне!

Он ожидал, что девушка попытается разорвать хватку, но Чиаки не двигалась, спокойно выдержав его взгляд. На мгновение на её лице промелькнула грусть, а затем губы геймера дрогнули, и она обречённо улыбнулась.

В этот момент ожило радио, и начал говорить Монокума.

– Я совершила убийство.

Комментарий к Глава 22. No, Thank You!

И мы снова пробили потолок самой длинной главы, так что надеюсь, это хоть как-то скрашивает ожидание. Не думала, что мне придётся писать гет, но персонажи к этому пришли, и кто я, чтобы их останавливать. Вплотную подходим к важным сюжетным поворотам.

Кого же там убила Нанами? ХМММММ.

========== Глава 23. Ultimate Gamer ==========

В ретроспективе легко делить историю на периоды. Меняющиеся по популярности жанры игр определяли развитие всей индустрии, в связи с развитием компьютеров сменялись поколения и целые эпохи. В жизни каждого человека тоже есть большие сюжетные арки: есть детство, юность, взрослые годы. Но я не буду рассказывать вам о своём детстве.

Мою жизнь тоже можно разделить на две очень важных части – до и после того судьбоносного дня. Возможно, поворотной точкой стоило назвать моё знакомство с Джунко, но это не так. До того момента наше общение ещё не пустило свои корни. В каком-то смысле, мы были просто подругами, если эти отношения вообще попадают в категорию дружбы. Я бы не хотела снимать с себя всю ответственность и заявлять, будто одно её появление изменило меня, моего персонажа и мою историю. Только наши действия определяют, кто мы на самом деле. Джунко была катализатором, а меня в тот вечер охватило пламя, из которого и родилась совершенно другая личность. Настоящая Чиаки Нанами. Не та, кого вы знали всё это время.

Кто такая Джунко? Её имя часто звучит в стенах Академии. Величайшая Супермодель, Величайший Аналитик, Величайшее Отчаяние. Да, у неё много титулов, и ей никогда не нравились придуманные Академией слова – «Супер-Супермодель» звучит совсем уж смешно. Не будет преувеличением сказать, что в отношении Джунко всё было величайшим. Если вы хотите узнать о ней больше, то её действия и слова говорят сами за себя. Просто послушайте мой рассказ.

В тот вечер она пришла точно в назначенное время, ни секундой раньше или позже. Наверное, даже для неё предстоящее событие было чем-то важным и торжественным.

– Хэ-э-эй, Чиаки! Доброго вечера.

Тогда я засмотрелась на её необычный выбор одежды. Со мной она, как правило, не проявляла своих талантов и одевалась не так уж броско. В тот вечер Джунко выглядела, за неимением лучшего слова, сногсшибательно: длинное фиолетовое платье и красный значок на груди, часть эмблемы Академии Надежды. Вам этот знак больше известен, как красный глаз Монокумы. Стоит ли говорить, кто был его дизайнером?

– Эм. Привет. Ты отлично выглядишь сегодня… как и всегда, – я покраснела, привычно путаясь в словах при её появлении.

– Ещё бы! С большим титулом приходит большая ответственность! У меня есть определённый образ, который приходится поддерживать, – она повернулась вокруг себя, красуясь передо мной. – Да и у тебя есть публичная персона, верно? Пусть тебе и достаётся в разы меньше внимания… В любом случае, сегодня ты точно получишь немало новых подписчиков, так что выложись на полную!

– У меня есть определённая аудитория, – я пожала плечами. – Могу я, наконец, узнать, что мы сегодня делаем? Какова моя роль во всём этом? Помимо того, что я организовала сбор школьного совета.

И это грозило разрушить иллюзию тихой, доброй девочки.

– Всё просто, мы займёмся тем, что ты так любишь – сыграем в игру, – ответила Джунко. – На этот раз – в мультиплеере!

– …в убийственную игру?

– Не говори мне, что ты уже забыла. Разве что тебя отвлекает мой божественный внешний вид, тогда это простительно. Только вот пялиться весь вечер на грудь девушки – это совсем не твой уровень!

– Как я могла забыть.

Я улыбалась ей, но не так, как обычно. Я чувствовала себя неуютно и не могла до конца поверить, что же мы собираемся сделать. Тот вечер был похож на сон. Да, наша с вами игра – не первая бойня, устроенная в Академии. Впрочем, та была куда менее масштабной, зато более кровавой. И если вам уже хочется заклеймить меня предателем и организатором всего происходящего… не спешите с выводами.

– В любом случае, не поздно ли идти на попятную? У тебя было достаточно времени всё обдумать и принять взвешенное решение. Теперь нельзя просто стоять и сомневаться в каждом шаге.

– Да, я всё обдумала. Даже больше, чем ты можешь представить. Пойдём.

Я надела капюшон, глядя на неё, и Джунко кивнула, видя мою серьёзность. Она развернулась, и мы пошли в сторону старого здания школы – того самого, в котором мы находимся сейчас. Это звучит странно, ведь мы впервые попали в Академию Надежды совсем недавно. Я тоже так думала. Но… пока вам стоит просто послушать меня.

Спустя некоторое время мы поднялись на четвёртый этаж и вошли в комнату управления – место с компьютерами и мониторами, куда поступают данные со всех видеокамер. Там нас уже ждала высокая девушка в школьной форме, с короткими тёмными волосами. Мы с ней виделись пару раз, когда я была дома у Джунко, но до того момента мы никак не контактировали. Её звали Мукуро, и я смотрела на неё, пытаясь разгадать, что за человек кроется за этим спокойным выражением лица. Тогда моих социальных навыков не хватило, чтобы прийти к какому-то выводу. Она была «Супер-Солдатом» Академии, всегда серьёзная, собранная, без единого намёка на эмоции. Пока дело не касалось Джунко, конечно – та слишком хорошо умела менять людей.

Я кивнула Мукуро, не пытаясь затевать разговор.

– Чиаки, поздоровайся с Мукуро! Мукуро, поздоровайся с Чиаки! – Джунко резко притянула сестру к себе, обвивая рукой её шею. Если присмотреться, можно было заметить лёгкий румянец на лице солдата. – Очень надеюсь, что вы двое подружитесь! Как-никак, командная работа в таких делах превыше всего.

Мукуро отстранённо взглянула на меня и тоже кивнула. Возможно, у нас было куда больше общего, чем могло показаться. Как минимум, мы разделяли любовь к одному воплощению хаоса.

– Чиаки, – Джунко приняла вид строгой учительницы, – Мукуро, – и улыбнулась сестре. – Раз уж мы собрались здесь, я задам вам пару вопросов.

Я не была уверена, но всё происходящее отдавало странным холодом. Я прокашлялась, на мгновение отворачиваясь от Джунко, которая видела любые изменения в моих эмоциях. Когда ей не было всё равно.

– Разве сейчас подходящее время? Не думала, что мы пришли на какой-то тест.

Кажется, на новом уровне я вложила очки способностей в «сарказм». Вот уж где было заметно плохое влияние. Джунко, впрочем, проигнорировала мой выпад и тут же перешла к делу:

– Когда человек легче всего проявляет свою истинную натуру?

Я даже не раздумывала над ответом.

– Когда что-то угрожает жизни?

– Отличный ответ! – Джунко похлопала мне, рассмеявшись. В следующий миг она подскочила к невесть откуда взявшейся доске и начала писать на ней мелом. Когда она отошла, мы увидели счёт: Чиаки – 1, Мукуро – 0.

– И что получит победитель? – спросила я.

– А что хочет победитель?

Я замолкла, опустив глаза. Мы обе знали, чего я хочу, но не что я могу назвать. И прежде, чем я успела открыть рот и сказать, что меня устроит что угодно…

– Поцелуй, – ответила Икусаба. Джунко тут же пришла в экстаз.

– И-и-и-и моя сестрица сравнивает счёт!

Верно – на доске под каждым из наших имён стало по одному очку.

Я почувствовала, как меня бросило в жар. А потом меня ударила молния. И закрутил ураган. По спине пробежал стройный ряд мурашек, и я с трудом удержалась от кроткого взгляда в сторону Мукуро. Каких же волевых усилий мне стоило моё видимое спокойствие. К сожалению, от Джунко трудно что-то скрыть. Особенно, если неистово краснеешь. Особенно, если кусаешь губы изо всех сил, чтобы смолчать.

Я вздохнула, и уже спустя секунду ко мне вернулось привычное хладнокровие. Каким бы я была геймером, если бы не могла держать эмоции в узде.

– Отлично, продолжаем! – Джунко сделала круг по комнате, остановившись прямо перед нами. Её глаза сверкали в тусклом свете мониторов. – Скажите-ка… что таится в глубине каждой человеческой души?

Становилось всё сложнее отвечать на эти изощрённые философские вопросы – не самый мой любимый жанр. У меня были мысли на этот счёт, но ответ должен был удовлетворить Джунко, поэтому я неуверенно предложила:

– …отчаяние?

– Эгоизм, – тотчас вставила Мукуро, покосившись на меня. Повисла неловкая пауза.

– О, Чиаки, как бы мне того хотелось. Я мечтаю об этом изо дня в день, но… нет. Пока нет, – Джунко улыбалась тепло и снисходительно, точно учитель ученику, что награждён за старания. – А вот Мукуро зарабатывает второе очко! Верно, каждым человеком движет эгоизм, ведь всегда мы заботимся в первую очередь о себе.

Я почувствовала кожей взгляд Мукуро, но не подала виду. В голове у меня стоял странный туман, и думала я только о непонятном чувстве, что утекало сквозь пальцы. Мне стоило высказывать мои собственные мысли, а не становиться верным питомцем Джунко, каким была её сестра.

– Будем двигаться в том же направлении, но теперь ещё сложнее… как вы думаете, плох ли этот эгоизм?

– Это часть нашей жизни, часть выживания. Если бы он не был важен, эволюция давно избавилась бы от него, – подумав, ответила я. – Нам он приносит пользу, даже если для окружающих может быть чем-то плохим.

Не знаю, верила ли я в это на самом деле, но звучало достаточно правдоподобно. Мукуро молчала. Джунко кивнула:

– Верно. Но плохо ли это с точки зрения морали?

– Ты спрашиваешь, плохо ли заботиться о самом близком, самом дорогом тебе человеке – о самом себе? – я прикрыла глаза. – Нет. Не для меня. С какой точки зрения ни посмотри. Поэтому я здесь.

– И поэтому ты не повела бровью, посылая весь школьный совет на верную смерть?

– Они бы не послушали меня, если бы заслуживали жизни.

Джунко развернулась, глядя на экраны, что сейчас отражали пустые коридоры Академии.

– И тем не менее. Ты говоришь об эгоизме, о заботе о самой себе. И почему же это действие ты считаешь эгоистичным?

– Почему нет? – парировала я. – Я знаю, к чему ты ведёшь: близость к смерти будет милосердием для них, выявит их самые глубинные таланты, но разве в общем и целом я не делаю это для себя? Значение имеет только конечная цель, и уверяю тебя, моя цель исключительно эгоистична.

– Она лжёт, – вступила Мукуро. – Она делает это исключительно ради тебя. Это не эгоизм.

Тогда я рассмеялась. Я склонила голову, прикрыв ладонью глаза, и рассмеялась, как самый счастливый человек на свете. Это чувство не было счастьем, но его ближайшим соратником, столь похожим на то сладкое томление в груди. И это чувство было отчаянием.

– О, нет, я сделала это ради себя. Есть кое-что, чего я желаю всем своим сердцем, и ради этого я пойду на любые жертвы. А ведь жаль немного. Когда-то я считала себя доброй. Даже альтруисткой. И что же оказалось на самом деле… – я замолчала, стирая улыбку со своего лица, и одарила Мукуро мрачным взглядом. – Прошу, не суди меня по себе.

Это была уже не та Чиаки Нанами, любимая всеми тихая одноклассница. Но это была я, Чиаки Нанами. И то, чего мне хотелось больше всего на свете – это Джунко. Быть с ней. В этом Мукуро была права. Она ошиблась лишь в том, что мои действия были направлены на саму Джунко. Вовсе нет. Всё, что я делала тогда, было призвано доставить мне удовольствие. Дать мне иллюзию взаимности, тёплых отношений, даже любви. Как же не считать это эгоизмом?

И Джунко улыбнулась:

– В этом тесте убедительная ложь ничуть не хуже правды. И поэтому… я дам по одному очку каждой из вас, ведь вы преуспели и в том и в другом. Знаете ли, ложь напоминает надежду. Это щит, оболочка, которой мы пытаемся сберечь самих себя. Тем веселее наблюдать, как она ломается!

Я слишком хорошо знала, о чём она говорит. Чувство, когда эта самая оболочка раскалывается, оставляя тебя без капли надежды. И ещё я знала, что находиться между надеждой и отчаянием было куда более захватывающим чувством, чем могло показаться.

– Ладно, с этим мы разобрались. Едем дальше! – Джунко запрыгнула в кресло перед мониторами и скрестила ноги. – Что мотивирует человека больше всего?

– Выживание, – тут же ответила Мукуро.

– Нет. Даже если мы забудем о тех, кто защищает близких ценой своей жизни, останутся самоубийцы. Значит, есть люди, которые могут отбросить низменные инстинкты выживания. Что же подталкивает людей к суициду? Эмоции. Даже когда ты на пороге смерти, тобой движет страх, адреналин. Желание выжить – частный случай проявления эмоций, если угодно.

– И что это означает? Хочешь сказать, что эмоции – основной движущий фактор людей?

Я кивнула.

– Я тоже первым делом подумала о выживании, но если эмоции способны перечеркнуть это желание, то да, для меня они становятся главным фактором.

Джунко долго смотрела на меня, и я не могла понять, о чём она думает. Зная её, она могла с равным успехом размышлять, как пройдёт наша убийственная игра, или, например, что приготовить на ужин.

– Интересный подход. Тогда подскажи, как мы можем использовать чужие эмоции себе во благо?

– Всё это индивидуально, но каждое проявление эмоций можно подчинить себе и как-то использовать, – я сжала кулак, не давая себе отступить. – Если хочешь обратить человека против другого, то нужно вызвать у одного из них гнев, ненависть. И не говори, будто для тебя это стало откровением.