Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 39 страниц)
– Цепляются как пиявки, не отставая, пока ты не убедишь их в своих чувствах, сто раз на дню механически не признавшись в любви; требуют материального внимания по поводу и без, гарантий, точного времени, когда ты приедешь в следующий раз и как надолго, – Маркус начал фразу с ленивой иронией, а закончил говорить глухим ломким голосом – перешел на личное, было видно, что этот вопрос его очень сильно волновал.
– Ну-ну…, – едва сдерживая смех, сказала Анна и покосилась на своего бесценного, сомневающегося пассажира. – Ты не привык слепо доверять, кому бы то ни было? Да? Переживаешь, что теперь зависишь от меня?
– Если, честно – да. Это новое для меня, – он перехватил ее мимолетный ироничный взгляд.
– И для меня…, – эхом прошептала Анна
Анна запустила пальцы свободной руки в волосы Марка, перебирая ими у него на затылке.
Длинная улица, обсаженная вязами, входила в состав элитных спальных районов. Все дома, как один – старинные особняки. Анна припарковалась у дома № 56. В окне на первом этаже особняка дернулась занавеска.
– О нашем визите мистер Шуккерман предупрежден и осмелюсь предположить ждет с нетерпением. Чем-то они с моим дедом схожи – старательно корчат из себя неприступных воротил бизнеса, до которых молодым выскочкам не дотянуться своими сомнительными делишками, но при этом сгорают от желания и дальше быть вовлеченными в эту суетливую круговерть.
– Значит, он мне понравится! – Дэнвуд поежился, нехотя вышел из машины и обогнув ее распахнул дверцу для Анны. Холод стоял неимоверный.
– Стервец! Ведь уже все глаза просмотрел в окно и прекрасно знает, что мы приехали! В пору дверь открывать. Но нет! Ждет звонка для церемонии домофонных переговоров, – Анна старалась от ледяного ветра и вплотную прижалась в Маркусу, натягивая капюшон. Так в обнимку, они подошли к кованной калитке и Анна нажала кнопку звонка.
– Слушаю! – послышался скрипучий звонкий голос.
– Добрый день, Додж! Анна Версдейл к мистеру Шуккерману.
Мгновение спустя загорелась зеленая лампочка и Анна, потянув за рукав своего спутника, поднялась к входной двери по широким ступеням, которые были расчищены от снега и присыпаны песком. Тяжелая створка бесшумно отползла в темную глубину дома и все тот же скрипучий голос произнес:
– Добро пожаловать в особняк Стэмшер, мисс Версдейл и мистер…э-э-э.
Анна закатила глаза и зашла внутрь. Легкий запах табака и полироли для дерева были визитной карточкой дома Шуккермана, так же как и его старый дворецкий Персиваль Додж. Старина Додж, прекрасно был осведомлен кто такая Анна Версдейл, равно как и о цели ее визита, но предпочитал сохранять кирпичное выражение лица в присутствии незнакомца, который сопровождал девушку.
– Мистер Дэнвуд, финансовый консультант мисс Версдейл, – Маркус жестом фокусника извлек неизвестно откуда визитку и протянул дворецкому.
Анна слегка повернула голову в сторону Маркуса и с удовольствием приняла предложенную игру. Мистер Дэнвуд, значит, желал развлечься.
Додж приосанился и рукой, затянутой в белоснежную перчатку указал в сторону.
– Прошу, за мной! Мистер Шуккерман в своем кабинете.
– Додж, не путайтесь, сначала, следует доложить о нашем визите, – сдержанно улыбнулась Анна. То ли памятью плох, стал бессменный дворецкий, то ли получил приказ поторопиться с гостями, но процедура, которая всегда растягивалась в ожиданием минут на десять, сегодня была сокращена дальше некуда. – Ни в коем случае не хочу его отвлекать.
Она специально тянула время, так сказать доламывала комедию до конца. Старый Шуккерман, наверняка, уже подпрыгивает на месте, проклиная известную медлительность Доджа и его пагубное пристрастие к церемониям.
– Анна, здравствуйте! Совершенно запамятовал о Вашем визите! – как и предполагалось, мистер Шуккерман, наперекор собственному сценарию, появился на сцене сам.
Полноватый, с ухоженными короткими усами и проплешиной, бодрый старик, в теплом полувере, из-под горловины рукавов и горловины которого выглядывала белоснежная рубашка, был до изумления похож на актера Дэвида Суше, в роли Эркюля Пуаро. Такой же взгляд с прищуром, короткие торопливые шаги и руки сцепленные за спиной.
– Сколько раз меня посещала мысль провести эксперимент и засечь время прохождения всех этапов, которые должны вытерпеть гости, чтобы добраться до хозяина дома, – Шуккерман цапнул с маленького серебристого подноса Доджа визитку, уделив ей положенные пару секунд внимания, после чего отправил ее в нагрудный карман.
Доджу был адресован взгляд заговорщика, план которого рухнул от собственного нетерпения – извиняющийся и разраженный одновременно.
– Рада Вас видеть, мистер Шуккерман, – Анна приветливо заключила сморщенную руку старика в свои ладони. – Мой визит чистая формальность.
Сохраняя приветливое выражение лица, мистер Шуккерман во всю сверлил взглядом исследователя-антрополога мужчину, который сопровождал непреступную Анну Версдейл. Раньше, она приезжала всегда одна или со своей симпатичной помощницей.
– Мистер Шуккерман, позвольте представить Вам, Маркуса Дэнвуда.
– Можно просто Маркус, – добавил от себя Дэнвуд и протянул старику руку.
– Рад, очень рад знакомству, – рука Шуккермана перекочевала из мягких женских рук Анны в жилистую прохладную ладонь. – Как говорил мой отец, «таки можно все, но не сразу».
Уморительно копируя картавый акцент жителей северо-западного района Аравийского полуострова, старик Шуккерман, таким образом, дал понять, что здоровый юмор ему не чужд.
– Додж! Чаю в гостиную! Сахар возьми не из сахарницы в шкафчике, а принеси из кладовой.
Анна знала и брови Доджа, лишний раз были тому подтверждением, едва дрогнув, что в «шкафчике» находится сахар для гостей незваных, нежеланных и новых, потому что сей сладкий компонент, оформленный в маленькие кубики упорно не желал таять в чашках с чаем и кофе, от чего гости, устав от попыток его размешать, отставляли горячие напитки, в сторону. Ей самой пришлось угоститься традиционным английским напитком, предлагаемым в Стэмшере, на первых порах знакомства с мистером Шуккерманом и поэтому разницу она знала.
– Анна, Марк, проходите, располагайтесь.
В доме стояла тишина степенная и спокойная. Каждый предмет мебели, каждая безделушка безмолвно рассказывали свои истории. Стены, обтянутые дорогой тканью благородного красного оттенка, в сочетании с темными деревянными панелями, отделанными искусной резьбой, создавали атмосферу благородно стареющих времен, которые доживали свой век в воспоминаниях хозяина дома, помогая ему освежать картины своей жизни в слабеющей стариковской памяти.
На многочисленных полках теснились книги в дорогих кожаных переплетах, обласканные годами и руками, они хвастались, тенями востребованности потертых корешков. Маркус воспользовался стандартным предложением чувствовать себя как дома и беззастенчиво разглядывал великолепную коллекцию предметов рукоделия и охотничьего оружия североафриканских народов. Старик явно был зациклен на Африке.
– Мистер Шуккерман, мой администратор Вам звонила вчера, на счет дополнительного поставки тунца, если бы не это Ваше неутолимое желание держать все дела в своих руках, то вряд ли я сегодня Вас потревожила бы, – Анна не отказала себе в удовольствии угоститься чашкой прекрасного травяного чая с кубинским тростниковым сахаром.
Старый Шуккерман, польщено прищурил глаза и потер ногтем седой ус.
– А кому нынче доверять, Анна? Жадным внукам, которые не позволяют даже приглушать свои голоса в моем присутствии, уповая на мои преклонные года и плохой слух, рассыпаясь бравыми речами в переделке моего дома. Я специально не знакомлю их со своим доктором, пусть тешат себя надеждами, бездельники!
Взгляд Шуккермана плавал между фигурой Маркуса, который с упоением разглядывал редкое издание фотографий Роберта Шермана «Африка» и Анной, в которой что-то неуловимо изменилось.
– А дела все труднее и труднее вести одному. Вон, даже ты помощника себе завела.
– Консультанта, мистер Шуккерман, консультанта, – поправила старика Анна и предала ему в руки подписанный чек, не позволя старику переменить тему разговора.
Не отрывая изучающего взгляда от Маркуса, одной рукой мистер Шуккерман уже доставал толстенную сигару из деревянной шкатулки, а другой нащупал заветный листочек, протянутый Анной, который прямиком отправился в толстый кожаный органайзер, расположенный на коленях старого торговца.
– Даже не проверили, – с наигранным изумлением сказала Анна, не сдерживая улыбки.
– Твоя беда в твоей честности и порядочности, дорогая. И это твое же основное достоинство. До маразма, слава Богу, мне еще не удалось скатиться, а потому, этих двух редких гостей в мире человеческих взаимоотношений я еще способен запомнить в лице их носителя, – Шуккерман достал из кармана брюк серебристую гильотинку для сигар и проделал необходимые манипуляции с ароматными, плотно скатанными листьями табака.
– И о чем это ты консультируешься с мистером Дэнвудом? Может и мне надо? – черкнув длинной спичкой об подошву кожаных туфель, мистер Шуккерман поджег сигару и уставился проницательным взглядом своих карих глаз на свою собеседницу. Он прекрасно знал, что Анна обожает запах дыма от сигар.
– Повышение эффективности затрат, – не моргнув глазом, ответила Анна, отпивая чаю.
– Видать, хорош он в своем деле? – последовал риторический вопрос.
Тягучие кольца пряного дыма ореолом окружали голову старика, который понимающее улыбался, словно, самому себе, в подтверждение незримой истины, кивая головой.
– Консультируешься по вопросам, в познании ответов на которые сама дашь сто очков вперед любому специалисту. Генри уже информирован об этом твоем консультанте?
Анна отвела взгляд и прикрыла ладонью рот, чтобы откашляться.
– Вопрос времени, мистер Шуккерман, – Анна отвел спокойный взгляд, не успев спрятать от старика, промелькнувшую тревогу.– Более того, это будет сущая формальность. Я же не сую нос в чужие дела. И родственные связи, здесь не аргумент, чтобы нарушать это правило. Вам ли этого не знать?
Старик довольно крякнул и расплылся в широкой улыбке.
– Завтра к семи утра тебе доставят рыбу. Тушка, разумеется, будет самая крупная и отборная. Твой Ватисьер, шельмец французский, гениален, когда дело доходит до даров моря, – Гойя прозрачно намекнул Анне. – Мистер Дэнвуд, Вы курите?
Маркус оторвался от созерцания фотографий.
– Да.
– Милости прошу. Кубинские, – Шуккерман указал гостю на коробку и протянул ему гильотинку.
Дэнвуд с удовольствие впрягся в ритуал раскуривания, позволив старику порадоваться собственной щедрости.
– У Вас отличная коллекция. Увлекаетесь традициями народов Северной Африки? Я бывал в Ливии.
– Верно в Триполи? Чудный город!
Анна прищурила глаза и с любопытством взглянула на Маркуса.
– В том числе. Но еще мне посчастливилось побывать в Гадамисе, ну конечно, по туда еще и в Эз-Завии и Гарьяне.
– Путь в Сахару, – закивал головой Шуккерман. – Да, в свое время я много путешествовал по Африке, но именно северные народы пленили меня своим бытом, нравами и традициями. Все жизненные ситуации расписаны предками и законы чтятся с малолетства, не то, что в Европе – все запутались в собственной свободе. Не так ли, Анна?
Меткий вопрос от старого хитреца попал в самую точку.
– Вы правы, мистер Шуккерман. В нашей среде обитания, мало быть гибкими, чтобы соблюсти приличия и отдать дать уважения даже близким.
– Эх, кто бы еще ценил! – Шуккерман внимательно посмотрел на Маркуса, который присел в кресло ближе к Анне.
Консультант! Ну-ну!
– Гостям, я редко радуюсь, но ты, дорогая моя, исключение. И вовсе это не из-за ящика из Шампани, что бы там обо мне не судачили злые языки!
– Рада, что Вам понравилось и я не столь, неблагодарна, чтобы не пользоваться собственным мнением о Вас, мистер Шуккерман. Оставьте злые языки в стороне. Вы прекрасно знаете, что ваша симпатия ко мне взаимна.
Анна отставила чашку и подмигнула Маркусу.
– Что ж! Спасибо за чай! Не будем задерживаться. Дел много!
– Не сомневаюсь! Мистер Дэнвуд, будет минутка, милости прошу. Я заметил, что Анна в людях крайне разборчива. Это Вам, кстати, комплимент. Давно я намекал ей, что пора менять контору Ленгрема. Этот швед ни разу у меня не появился, – в слово «контора» был вложен двойной смысл, Шуккерман дал понять, что одобряет Анну, которая привела ему «новое лицо».
– Благодарю, мистер Шуккерман, но преждевременны ли Ваши похвалы в мой адрес? – Маркус затянулся дымом и прикрыл от удовольствия глаза.
– Преждевременными бывают роды, а похвалы, в своем возрасте, я раздаю, вовремя. Уверен, у нас с Вами много общих тем для разговора, даже более чем. Так что буду рад снова Вашему визиту. Даже настаиваю!
Чтобы потянуть время, Шуккерман стал потягивать чай, причмокивая губами.
Маркус и Анна переглянулись.
– Да-да, помню, что торопитесь… Хорошо, что ты заехала ко мне, Анна, – непроизвольно поглаживая кожаный органайзер, повторил Гойя Шуккерман. – Тоскливо здесь мне. Персиваль стареет, одно спасение, что с годами пообтесался он. Разговор поддержать может. Скольких сил мне это стоило!
Мистер Шуккерман, тяжело вздохнул и опять отхлебнул чаю.
– Додж!
Тихий голос, сменился громким командующим.
Мгновенно из полумрака вынырнула жилистая стариковская фигура в черном сюртуке.
– Мистер Шуккерман.
– Проводи гостей.
Маркус принял от дворецкого свою куртку. Она была просушена и нагрета. Анна, хотела было, последовать в прихожую, но мистер Шуккерман, придержал ее за руку и заговорчески подмигнув, сказал:
– Деду и отцу от меня передай привет, – после улыбнулся сам себе, стариковские глаза странно заблестели. – Что люди будут говорить про твоего консультанта, а говорить будут всякое – не слушай. Видно же, что сволочь он та еще – по манере держаться, по повадке, но...
Старый Гойя Шуккерман допустил на свое лицо ласковое, понимающее выражение, которое редко из его родных кто видел, оглянулся на «консультанта» и сморщив лоб тихо добавил:
– …но для тебя лучше и не сыщешь.
Одобрение со стороны местного подпольного займодателя для половины Эксетера, прозвучало для Анны, весьма неожиданно, учитывая, что вот уже как двенадцатый год, наверное, Шуккерман тихо ненавидел старших Версдейлов мужского пола.
Их отношения испортились, когда, прибегнув к неофициальной помощи мистера Шуккермана, Бен отказался наотрез выполнять обязательства по набежавшим процентам, в то время как ставка была смехотворной, как и сумма к выплате. Деньги пошли исключительно на цели поддержания сыроварного дела, но Бенджамин пригрозил Шуккерману, что поведает о нескольких иммигрантах, которым, со своей исторической родины, помог перебраться Гойя.
После этого, в течение нескольких лет, мистер Шуккерман старательно обзаводился полезными связями в департаменте миграционной службы, мудро забыв про невыплаченные Беном Версдейлом проценты.
Анна любила прямолинейного Шуккермана, а потому, одарив Маркуса титулом «сволочи» тот признавал лишь правду, которую мог разглядеть человек, владеющий точно таким же званием.
После визита к мистеру Шуккерману, Анна с Маркусом побывали на рынке. Не превыкший торговаться о цене Дэнвуд, с изумлением смотрел на свою спутницу, которая, судя по всему получала удовольствие от снижения цены на огроменный пучок укропа и розмарина.
– Это принципиально? – тихо спросил Маркус, когда пряности были приобретены и Анна с довольным выражением лица рыскала глазами по многочисленным лоткам, следуя по незримому списку в ее голове.
– Принципиально!
По озадаченному лицу Дэнвуда, Анна поняла, что он далек от подобных манипуляций. Его же заинтересовало другое. Почти каждый лавочник, к которому подходила Анна, искренне радовался ее приходу, даже если она ничего не покупала. Как в старых черно-белых фильмах которые пропагандировали «правильный» образ жизни и отношение к окружающим, такое чувство возникает только в детстве, когда все вокруг добрые, честные и почти бессмертные.
Вскоре машина заполнилась ароматами пряностей, кофе, насыщенным запахом пикколини. Заднее сиденье было заполнено многочисленными пакетами с орехами, мармеладом, сухофруктами и свежими фруктами, маленький ящик с пухлыми бутылочками жирных сливок, сверху лежал большой сверток с брикетом сливочного масла. Что-то Анна покупала себе, чтобы приготовить ужин, что-то для Сержа.
Все что требовал организм, можно было попробовать, достав из пакета, что Анна беззастенчиво и делала.
Ее тонкие пальцы зарывались и выуживали из кулинарной свалки разные вкусности.
– Попробуй, – говорила она и протягивала на дегустацию очередной деликатес.
Маркус послушно отправлял в рот угощение и равной степени блаженства кивал головой, мол, да – вкусно, попутно размышляя, чем порадовать Анну.
Маячившее грядущее расставание, казалось отошло на второй план, но стоило только задуматься на секунду, как сердце сжималось от невыносимой боли.
Анна прочитала в глазах Маркуса все то, что творилось в ее душе.
– Не хочу, чтобы ты уезжал. Если бы только можно было навсегда остаться в том доме, на фьорде...
– Как только у меня появиться возможность, я вырвусь к тебе... Мне надо будет утрясти кое-какие формальности. Боюсь это займет много времени. Но не забывай, что и внимание Шарлин ни в коем случае не должно обратиться на тебя. Пара месяцев и я здесь...
Маркус смахнул с лица Анны слезу, которая все таки прорвалась и медленно ползла по щеке.
– И поедем в Копенгаген, – его взор затуманился, а внутри каждый сантиметр будто прокалывали раскаленными иглами и будто сам себе он проговаривал их возможное недалекое будущее.
– Там чудесно, – согласилась Анна. – Даже в марте снег и дома такие красивые, люди приветливые можно гулять всю ночь и все равно не нарвешься на мертвецки пьяных или грубых, до утра работают мелкие кафе, в которые можно заходить только на крошечную чашечку кофе. Ты не представляешь сколько сортов кофе есть и способов его приготовления! Один ты пробуешь здесь, потом идешь на пристань, перебираешься на другой берег, чтобы попробовать другой кофе, который тебе посоветует случайный прохожий полушепотом, сесть на такси и сросить «Посоветуйте лучший в городе грог!» и так всю ночь.
Анна рассказывала заразительно и интересно. Они и не заметили, как очутились на парковке «Бруно».
– Не хочу больше думать о завтрашнем дне. Сейчас ты здесь... Надо извлечь максимум пользы...
– Значит так ты борешься со стрессом? – в голосе Маркуса зазвучал сарказм.
– Тебя определю на кухню, нечего без дела сидеть, – она вышла из машины и стала доставать покупки, Маркус подошел к ней и забрал все, что она держала в руках – вес приличный, чтобы женщина так себя нагружала.
– Ворота открой! Я все занесу, – сказал он и уголок его рта дернулся.
Она прижала замерзшие ладони к его щекам и приподнявшись на цыпочки, поцеловала Маркуса.
«Упоительно и мало. И всегда будет мало», – пронеслось в голове Маркуса, когда Анна отпрянула и побежала открывать ворота.
20 глава
–20-
До самого вечера Анну не покидало редкое чувство полноты собственного существования, это ощущение передавалось всем, кто бок о бок, ежедневно трудились в ресторане. Словно давно пустующая ниша, наконец таки была заполнена.
Махнув рукой на правила приличий и различие в социальном статусе Серж определил Дэнвуда на подсобные работы и назначил ему начальником Ли Пау. Небольшая месть за похищение Анны и своеобразная таблетка от чистоплюйства. Скромный маленький человек с темной китайской национальной рубашке под горло, сперва, с легким поклоном обращался к Маркусу, когда надо было загрузить его новой работой. Немного освоившись, перфекционист Ли, осматривая неловкие плоды труда своего подопечного сокрушенно качал головой, вздыхал и к великому ужасу Маркуса, заставлял переделывать столь покорным и беззлобным тоном, что даже у него не хватило наглости перечить это маленькому человеку, который любил свое буквально грязное дело.
К концу рабочего дня Маркус прекрасно овладел мастерством очистки всего, что подвергалось таковой – начиная от картофеля, моркови и лука, над которым было пролито немало бесполезных слез и заканчивая орехами кешью и вареными раками.
Пару часов по всей кухне раздавалось приглушенное чертыхание, но на удивление ловкие движения Маркуса приобретали все большую скорость. На него через плечо с любопытвом косилась миссис Уолшер и Дэнни, который показал Дэнвуду пару приемов, чтобы отходов было меньше.
Удивляло то, что наполненный до краев раздражением и неприязнью, весь в слезах от резки лука Маркус сидел, прижав влажное полотенце к лицу и отбывал повинность, ощущая при этом себя человеком. Самым обыкновенным, каким он был в те времена, когда жил с матерью и точно так же помогал ей на кухне, правда с большей неохотой...
Анна даже испугалась, увидев лицо Маркуса раскрасневшимся и залитое слезами подумав, что стряслось какое-то горе. Она пропустила тот момент, когда Серж решил по-своему подшутить, не показав Маркусу, что слезоточивый овощ можно разделать с меньшими потерями, поэтому, когда Анна в очередной раз вошла на кухню и увидела Дэнвуда, скрючившегося на табурете с подргивающимися плечами и прижатым к лицу полотенцем, то замерла на месте и жутко побледнела.
Все ее работнички отворачивали лица и только Пэм не успела спрятать душивший ее смех.
– Серж, ну, что ты издеваешься?! Покажи, как правильно резать лук, изверг!
Маркус, оказывается, тоже трясся от смеха. Оказывается, до прихода Анны он рассказывал какой-то забавный случай, потому на лицах присутствующих не умещалась улыбка.
– Иди, не мешай! – шепнул Серж на ухо Анне, сунул ей в руки поднос с бисквитами и подтолкнул к двери.
– Я мешаю?! – беззвучно, губами повторила Анна.
Она удивленно выгнула брови, в полном изумленнии провожая взглядом, лицо своего шеф-повара, который, судя по всему, в кое то веке получал удовольствие от творящегося бедлама на его кухне.
Когда за окном стемнело и зал, наполовину заполненный посетителями был погружен в тихий гомон бесед, Маркуса наконец таки выпустили из лукового гетто. Он вышел из дверей кухни, вокруг талии и у него был повязан блинный белый фартук, рукава рубашки закатаны до локтей, открывая руки с узловатыми, подтянутыми мышцами. Анна возилась за стойкой, около жаровни с песком, что-то смешивая в медной турке.
Маркус медленно прошел к высокому стулу, обводя взглядом интерьер присел и облокотился на деревянную столешницу локтями. Умиротворяющая обстановка на пару с приятной усталостью обложили неподъемным грузом язык. Говорить не хотелось. Хотелось только смотреть, ощущать, запоминать.
– Устал? – спросила Анна.
Дэнвуд кивнул, не сводя с нее полуприкрытых, улыбающихся глаз.
– Хочешь кофе? У меня есть без кофеина! – Анна со своей стороны тоже оперлась руками на стойку, оставив расстояние между их лицами не больше десяти сантиметров.
Снова легкий кивок.
– Тебе хорошо? – последовал новый вопрос и тут же раздался легкий стук чашек где-то внизу, когда Анна нырнула под столешницу.
– Ты даже не представляешь насколько, – послышался его бархатистый с хрипотцой голос.
Дагерт понимающе отодвинулся подальше со своими бесчисленными стопками и стаканами, которые безустанно натирал полотенцем.
– С чем тебе его сделать?
– А что есть?
Поочередно доставая с полки пухлые прозначные банки с герметичными крышками Анна протягивала Маркусу специи, чтобы он, ощутив аромат, сам выбрал добавку. Он осторожно дотрагивался до рук Анны, притягивая к себе, наклонялся, нюхал содержимое, вдыхая восхитительные ароматы.
Посетители открыто глазели на эту картину: одни с мимолетными любопытными взглядами, другие – тяжелыми, изучающими. Репутация Анны Версдейл многим мозолила языки и смена любовника с Соэна Ленгрема на неизвестного мужчину, только лишь подстрекала к развитию излюбленной темы для разговора у местных сплетников.
К стойке подошли двое парней, всем своим видом требуя к себе внимания – Дагерт был неудел, потому что мужчины заказали кофе.
– Анна, два кофе «Эльхам»! – сказал Дагерт.
Анна нехотя оторвала взгляд от Маркуса и с вежливой улыбкой, кивнув в сторону клиентов, предупредила, что надо будет подождать минут пятнадцать, после чего подошла к ним и предложила каждому по длинному короткому листку с перечнем специй, которые по желанию посетителя добавлялись в напиток.
Удобно усевшись полубоком к стойке, Дэнвуд перехватил мимолетный взгляд Анны. Она показала, что сожалеет, что не может уделить ему время, на что он сделал короткий жест рукой, чтобы она не беспокоилась.
Интересно было наблюдать за ней в естественной среде обитания, привычной и каждодневной. Приятная музыка расслабляла, приглушенный свет придавал обстановке уют.
Неприятный утренний разговор с матерью Анны, казалось, остался где-то в прошлой жизни. Было ясно, что ее семейство уже оповещено об опасности со стороны «мерзавца» Дэнвуда и настораживало только одно – отсутствие реакции.
Подпольный, кулуарный режим ведения войны всегда представлял собой большую опасность, чем открытое нападение. А то, что решительные действия со стороны старших Версдейлов будут, в этом, даже, не приходилось сомневаться.
Анна заметила, что Маркус уставился в одну точку, а на лбу пролегла складка. Она выставила на стойку чашки с кофе, кивнув на благодарственные слова мужчин и подошла к Маркусу. Она поставила перед ним крохотную чашечку кофе и слегка прикоснулась к его руке. Уголок его рта едва изогнулся в полуулыбке, а в глазах застало извиняющееся выражение.
– Пойду покурю.
Он подхватил чашку с кофе и улыбнулся Анне словно приободряя ее, но одного только в не силах был скрыть – обреченности в глазах, которая нарастала все больше и больше.
Не привыкший выносить на поверхность свои переживания, Маркус Дэнвуд предпочитал замыкаться в себе, отгоняя людей холодностью и мрачностью. Многолетняя привычка не могла так просто сдаться.
Он вышел на улицу, морозный воздух мгновенно вцепился в тело, но это хотя бы немного облегчало мысли, которые каленым железом прожигали Маркуса изнутри. Он прикурил сигарету и задержав дыхание, почувствовал невероятное облегчение. Выдыхая медленно и долго табачный дым, он словно избавлялся от отравляющего его разум отчаяния и страха. Глоток чудесного напитка, который приготовила Анна бальзамом пропитал нутро, согревая и отвоевывая у холода право на жизнь.
Когда он вошел обратно, Анна отметила, разительную перемену. Маркус, словно снеговик с ледяным сердцем, не мог обходиться без холода внешнего, который щедро дарит непогода. От того и убежище себе нашел на севере, где и лета толком не бывает. И сейчас он зашел в зал, снова уселся на высокий стул и Анна увидела на его щеках легкий румянец, а в глаза потеплели, скрыв до поры до времени противоречивую суть своего хозяина.
Когда через пару часов, ряды клиентов стали редеть, Серж выглянул с кухни, грозно зыркнул на Анну и кивнул, таким нехитрым образом давая понять, что теперь они сами могут поужинать. Маркус едва смог оторваться от беседы с Анной. Ее тихий голос непринужденно повествовал ему историю своей жизни: сытое детство, разбавленное строгим воспитанием, сознательное юношество, дополненной пьянящим чувством свободы от путешествий по Европе, молодость, приправленная независимостью. Она была баловнем судьбы и ясно это осознавала...
Трудно было скрывать рвущуюся наружу улыбку, когда с поразительными интонациями в смешливом голосе Анна рассказывала, как они с братом Тони, Джон сторонился столь дерзких выходок, решили подшутить над пастухом Версдейлов – Филом Геквиллом. За глаза вечно дремлющего на пастбище старика гвали Галилео. Прозвище к нему прицепилось, когда, перебрав с дешевым виски, Фил решил закурить. Борясь с расслабляющим эффектом спиртного, он присел на деревянный чурбан, на котором обычно промасливали детали от косилок и прочей техники на ферме. Но так как мистер Геквилл и в полумертвом состоянии стоил десятка пастухов вместе взятых, он запреметил, что-то неладное с одним из животных – корова прихрамывала. Понесся помогать животному, а сигарету неподумав положил на пенек, которы мгновенно вспыхнул, подпалив Филу зад.
Фил никогда не злился на мелких проказников, его реакцией неизменно были цветастые чертыхания и показные догонялки.
Анна прерывалась время от времени, чтобы самой отсмеяться, после чего продолжала рассказывать дальше.
Так вот… Однажды, когда солнце отмерило уже большую часть неба и послеполуденный зной, наполняли запахи травы, животных и мелкая мошкара, коровы разошлись по пастбищу, покачивая широкими отъетыми боками. Одни дремали, чуть ли не стоя, другие – уложившись на землю.
Анна и Тони были предоставлены себе и свободно слонялись по всей территории фермы. Единственное помещение, куда путь им был заказан без сопровождения взрослых, было здание сыроварни. Поэтому было принято решение поиграть в «Иные цивилизации», для чего из подсобки украли банку с известью и пару широких кистей.
Дети подползли к огороженному пастбищу, буквально на пузе, у каждого в руках было по банке с разведенной известью. Флегматичные животные безбоязненно подпускали к себе ребятню, равномерно работая челюстями и доверчиво хлопая длинными ресницами.
Какого же было потрясение Галилео, когда мимо него прошествовала буренка, на боку у которой большими буквами было написано «Приветствую тебя земльянин». В течение двух дней Фил, получал внеземные сообщения от собратьев по разуму с планеты Зайгуран. Смекалистые инопланетяне продумали все до мелочей, вплоть до того, что Галилео должен был смывать их послания со шкур животных «ибо только так они могут с ним общаться».
Генри старался лояльно относиться к эксцентричному поведению пастуха, который каждый вечер намывал буренок, но когда тот начал выводить размашистые письмена на короткой рыжеватой шерсти «Заберите меня к себе», тогда он заподозрил неладное. Он оставил действия мистера Геквилла без комментариев, но на следующий день провел внештатный рейд по фамильным владениям и все стало на свои места, когда перед его глазами предстал директор «центра полетов» в лице его дочери Анны и ее бессменного заместителя – Тони.
Генри снисходительно дал им разрисовать в последний раз горемычную корову, которую они привязали за рога к забору в густом кустарнике, но только текст составил он лично. Послание было трогательным и грустным, потому что «зайгуранцы» извинялись, что потревожили столь отзывчивого землянина и сообщали, что улетают на другую планету навсегда. Просили не поминать лихом и меньше пить огненной воды.
Последнее напутствие Генри давно пытался донести до ума Фила, но все было, как говориться «мимо кассы».
