Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)
– Спасибо, – воспользовавшись всеобщей суматохой, она поставила тарелку в мойку, стала на цыпочки и дотянувшись до щеки Ватисьера, легонько поцеловала. Он в ответ прикоснулся губами к ее лбу, развернул за плечи и подтолкнул к двери легким шлепком по заднице.
В бар!
========== 13 глава ==========
_13_
Появление Дэнвуда в Эксетере было событием слегка неестественным для этиx мест, будто в тиxий погожий день, летний и душный, откуда не возьмись налетел ветер, но не облегчающий зной, а с пылью и жаркий, забивающий глаза.
Не смотря на его вызывающее поведение, порой наглое и циничное Анна не могла заставить себя не думать об этом человеке несколько дней к ряду. И столь явного облегчения, какое почувствовали все обитатели Чепкроута после отъезда своего гостя, девушка тоже не почувствовала. Родне этот «мсье» оказался поперек горла, потому что слишком не вписывался в их представление о порядочном джентльмене. Тем более его возраста. И хотя Дэнвуду можно было дать как тридцать, так и сорок лет, непонятность по данному вопросу негласно разлилась по семье Версдейлов и пару вечеров подряд обсуждалась после его отъезда.
Все вернулось на круги своя. Анна почти две недели не вылезала от Верт, согласовывая финансовый план на следующий год и обсуждая варианты повышения эффективности экономии. У нее даже аппетит снизился и спала она через ночь плохо.
В один из таких напряженных дней, когда усталость выжимала людей как добросовестная хозяйка дожимает мокрое белье, Анна пару часов пыталась уснуть и металась в своей кровати, ища удобную позу. Не найдя таковой она бешено подскочила и растрепанная, отправилась в ванную принимать душ.
Расчесав волосы, она подвязала их наверх и похлопала себя по щекам. Анна посмотрела на свое отражение в зеркале и поморщилась. Она быстро привела в порядок помятые брови, одела удобные теплые треники, футболку и сверху толстовку, сунула в карман телефон, выключила свет и спустилась на первый этаж.
Как обычно не включая свет, Анна добралась до кухни, она быстро выудила первую попавшуюся бутылку вина из шкафа, а порывшись в забитом холодильнике нашла кусок сыра Тиролез и заулыбалась. Выйдя во двор через черный вход, Анна поежилась от неприятного ветерка, который лихо поддувал со стороны реки и она быстро забралась в машину.
Зудящее чувство дискомфорта сейчас мог прогнать только один человек на всем белом свете.
Не спеша проезжая по улицам Эксетера, Анна наслаждалась их безлюдным видом. На дороге ей не встретилось ни одной машины. Пятнадцать минут пути и она припарковалась около небольшого дома, который находился на одной из окраин Эксетера.
Человек, к которому она приехала, даже снабдил ее ключом от своего жилища, чтобы она ужаленная неизвестной всем бешеной мухой, не будила соседей и спокойно поднималась по уличной лестнице на второй этаж.
Все окна в доме были черны, обитатель его явно видели десятый сон. Без зазрения совести мисс Версдейл взяла под мышку бутылку вина, в карман сунула сверток с сыром и полезла по пожарной лестнице на небольшой балкончик. На балкон выходило одно узкое окно и деревянная дверь, которую Анна открыла не с первого раза, разразившись чертыханиями и мягкими ругательствами.
Наконец таки повернув ключ, она услышала заветный щелчок и дверь со скрипом приотворилась пуская ее словно рыцаря в башню, где была заперта заветная «принцесса».
Внезапно щелкнул выключатель и небольшая лампа осветила аскетично обставленную комнату, почти все пространство которой, занимала большая кровать.
Я надеюсь ты не Шато Петрюс принесла, это последняя бутылка и твой план экономии сейчас похерится.
Серж растирал лицо ладонями, чтобы прогнать сон, сидя на кровати. По своему обыкновению он спал в легких шортах. Он давно привык, что Анна без предупреждения приезжала «навестить» его и в большинстве случаев это происходило поздней ночью.
Выдыхай, Пап Клеман взяла.
Серж покачал головой и потянулся за футболкой, которая висела на стуле, недалеко от кровати, Анна же наоборот сняла толстовку и перехватив его руку, она обняла его крепко и повалила на кровать.
Ей было страшно одиноко и тот факт, что десять часов назад она провела со своим негласным женихом весьма бурный и сладострастный час в постели, совершенно не прогонял это назойливое и неприятное чувство.
Другое дело сейчас. Анна положила голову на широкую грудь Сержа и прислушалась как бьется его сердце. Нет, не бешено, и не спотыкаясь в своем ритме, оно спокойно и мягко выдавало стук. Это был своеобразный метроном для ее нервной системы, а тепло, которое исходило от его сильного, красивого тела – грелкой для ее души.
Серж запустил свою лапищу в ее волосы и наслаждаясь их ароматом тихонько, кончиками пальцев поглаживал Анну по голове, он знал, что ей это нравится и также наслаждался близостью этой женщины, не задаваясь даже вопросом о том, что это крайне интимная обстановка, которая заставит закипеть кровь за секунду.
Никогда не обсуждая вопрос о сексе, Анна и Серж вели себя, как истинные любовники, которые трепетно относились друг к другу, но без неистовых постельных баталий. Легкий флер эротизма только сближал их давая четкое понимание тому, что «нечто большее» только все испортит. Страсть разрушительно пронеслась по жизни Сержа и Анны. У первого была трагически окончившаяся любовь, о которой он говорил только под пьяный глаз, утирая скупую слезу, у второй – буря по имени Рэндалл.
Сейчас Серж пользовался услугами порядочной проститутки, скромной для своей профессии и, кажется, чертовски влюбленной в него, но тема морали его не сильно заботила, его любовь была глубоко спрятана в сердце и целиком направлена на кулинарию. Анна же довольствовалась Соэном, который был в постели неплох.... И не более того.
Почему мне так спокойно рядом с тобой, Серж?
Анна по прежнему лежала не своем ненаглядном друге, крепко обняв одной рукой и чувствуя, как разбегаются мурашке по спине от его прикосновений к ее волосам.
Тебе обязательно давать всему объяснения? – пробасил Серж. Его сердце продолжало выдавать стуки прежнем уверенном ритме.
Ответ истинного француза! Вам бы всему придать душок таинственности!
Вопрос истинной англичанки – все бы тебе по полочкам разложить. И раньше ты на таинственность не жаловалась, на нас и так весь город в тотализатор играет...
Легонько пнув Сержа в бок, Анна улыбнулась, а Серж шутливо скривился от удара и взъерошил ей волосы.
Все очень просто!
Анна приподнялась на локте чтобы видеть его лицо. Серж серьезно посмотрел на нее, в тусклом свете лампы его черты выделяли полутени и Анна лишний раз про себя посочувствовала несчастной проститутке, которая лицезрит эту картину довольно часто.
Потому что я люблю тебя больше жизни, а ты любишь меня... Все тебе напоминай!
Анна фыркнула и подкатила глаза, на ее губах заиграла лукавая полуулыбка.
Больше жизни, моя дорогой, ты любишь трюфели и мраморную говядину, а только потом меня...
В ответ она увидела лишь роскошную улыбку Сержа, но его глаза так и оставались серьезными. Он чуть подтолкнул Анну в сторону и поднялся с кровати, натянул все таки рубашку и подошел к шкафчику, который ютился в дальнем углу комнаты, около входной двери. Серж достал два стакана, посмотрел на них недовольно, перевел взгляд на дорогое вино и вздохнул.
Давно пора уже обзавестись парой приличных бокалов. Позор пить Пап Клеман из дешевых стаканов.
Это еще что... Мы с тобой едва не провалялись десять минут на хорошем куске «тиролеза», благо я разделась вовремя, зато антураж! – Анна выудила из кармана сверток и протянула Сержу.
Тут не поспоришь.
В полном молчании эти двое сидели за крохотным письменным столом, который по своему обыкновению был завален нераспечатанными письмами. Анна прекрасно знала, что большая их часть, это следствие неразделенной любви пары десятков женщин Эксетера к ее шеф-повару. Серж регулярно находил любовные послания у себя под дверью и аккуратно складировал эту надушенную макулатуру на своем столе. От того в его комнате всегда витал тонкий аромат женского парфюма.
Анна по традиции выпивала большую часть бутылки, потому что Серж не любил несанкционированные возлияния по ночам, он наливал себе три четверти стакана и смаковал напиток, пока Анна лихо разделывалась своей меланхолией и долей вина.
Я не хочу иметь детей от Соэна, – внезапно произнесла она, полулежа на скрещенных руках и рассматривая темноту в окне.
Что изменилось? – без тени сарказма спросил Серж и нахмурился. – Надежный, серьезный и призрачно не способный на предательство, так ты говорила о Ленгреме?
Да, но боюсь это ошибка!
Ошибка, – соглашаясь кивнул Серж.
Но как же растить ребенка без отца? Что это за детство?
Смотря какой отец...
Анна резко перевела взгляд на Сержа.
Он тяжело вздохнул и взяв ее за подбородок, наклонился к Анне едва ли не вплотную.
Рожай хоть от первого встречного, хоть от проверенного и избранного кандидата, это твоя жизнь, а если что-то не получится, я побуду и за отца, и за друга, и за няньку...
Ты готов всю жизнь провести рядом со мной, вот так как сейчас?
Да, это было бы прекрасно. Чего же тут трудного? Или ты сейчас свой коронный вопрос задашь? «А как же другие? Что они подумают?»
Серж покачал головой, читая эти вопросы в глазах у Анны.
Я не знаю, что они все подумают, мне не все равно, что подумаешь ты...
Столь простой и искренний ответ не был новостью дня для Анны Версдейл, услышав очередное словесное подтверждение, ее внутренняя уверенность немного выпрямилась и крепла, а с плеч упала добрая половина тяжестей, покоившихся до сих пор там.
К тому же тебе, кажется, понравился мсье Дэнвуд.
Брови Анны уверенно поползли вверх.
С чего ты взял?
После его отъезда ты витала в облаках и постоянно чему-то улыбалась, зная твою память на анекдоты, мои сомнений были рассеяны.
Глупости, я очень часто непроизвольно улыбаюсь. Приливы умиления вещь внезапная и непредсказуемая.
Но не несколько же дней к ряду...
Выразительный и красноречивый взгляд Сержа прервал ее попытки возражать и дальше.
Да, – наконец таки сдалась Анна. – Он мне понравился, но он женат.
Тем более проблем не будет. Разбежитесь и каждый останется при своих интересах.
Анна закусила губу, чтобы скрыть, что эта идея ее начинает немного бесить, равно как и манить. Она устало покачало головой.
Порой мне кажется, что я страшно зажралась.
Нет. Просто всем женщинам в жизни надо совершить только один подвиг – понять что вы хотите. Вот и все. Ты как раз на полпути...
Другими слова я веду себя как дура?
Другими слова – да...!
Серж поцеловал Анну в макушку по своему обыкновению. Он всегда разглаживал все сомнений на ее душе, словно складки на помятой скатерти, долго, аккуратно и педантично. Странно, что до сих пор между ними не возникло даже тени самой мысли о том, что они двое сами могут создать семью, нарожать детей и жить «как все». Создавалось впечатление, что Анна и Серж были рождены уже с чистой любовью друг к другу, не облитой похотью, не испорченной страстью и ревностью, не отравленной бытом. Они любили друг друга, как шестилетние дети. По-настоящему и до конца своих дней...
Они уснули под утро и будильник, который Серж неизменно устанавливал на 7.00, прогремел, как гром среди ясного неба. Анна вздрогнула и попыталась открыть глаза. Ее накрыла легкая дезориентация, но даже будучи временно ослепленной от глубокого сна, она по запаху женских духов и сопящей огромной фигуре под боком безошибочно установила место своего ночлега, после чего мгновенно расслабилась. Она перевернулась на другой бок и очутилась нос к носу с Сержем, будильник пошел на второй заход.
Анна потянулась на дребезжащей железякой, но даже повертев в руках не сообразила, как его выключить. Не придумав ничего более умного, Анна сунула будильник его хозяину прямо под ухо.
На! Сам разбирайся. Вечно понакупишь хлама...
Не договорив Анна рухнула обратно на подушку, сладко потянувшись, но тут уже проснулся Серж.
Он бесстрастно сел на кровати с закрытыми глазами, тяжело вздохнул, проделал манипуляции с будильником, от которых тот заткнулся и сдернул одеяло с Анны.
Сволочь!
Сама сволочь! Просыпайся! Я через пятнадцать минут уеду...
Анна мгновенно окоченела. Английская традиция зябнуть в октябре была неубиваема. На отоплении экономили в первую очередь. У Сержа в квартире, было очень стыло, но он будто этого не замечал.
Уезжай куда хочешь, я сама на машине, ключ есть, я закрою квартиру.
Вместо ответа, послышалось, как из крана течет вода. Серж уже бодро умывался.
Как бы не так... Отрывай задницу от кровати, ты поедешь со мной. Сначала протрезвей, а потом за руль садись!
Мама, почему у тебя голос Сержа, – Анна едва не рассмеялась собственной шутке. Вода в кране, по звуку набиралась в какой-то сосуд.
Мгновенная вспышка. Анну осенило и она бешено подскочила на кровати. Мсье Ватисьер уже не впервой было поднимать своего босса спозаранку с кровати и всякий раз, как Анна начинала препираться, его действия переходили черту приличий и такта. Всегда!
Холодной водой в физиономию Анна получала не раз...
За секунду до экстремального умывания, Анна стала на ноги и пошатнулась, подняв примирительно руки вверх.
Все, все! Я проснулась...
Кружка воды, вернулась обратно в раковину. Серж удовлетворительно кивнул и прошагав к шкафу, достал свежую одежду.
Через обозначенные пятнадцать минут, бодрый до тошноты Серж и помятая мисс Версдейл были готовы к выходу. Отворив дверь Серж галантно пропустил Анну вперед. Очередной ритуал промывки кармы был не за горами.
Неожиданные вторжения Анны в жилище своего шеф-повара, никогда не оставались не замеченными со стороны домовладелицы, у которой Серж снимал квартиру.
Слеповатая, но дебелая миссис Шарлотта Феркмиттл, обитала на первом этаже и словно цербер бдела над своим имуществом, постояльцами, а их было трое, включая Сержа, их личной жизнью и все потому что телевизор ее был давно сломан, на новый денег было жалко, а Ватисьер был ходячий мексиканский сериал. Зрение размывало краски, но обостренный слух компенсировал этот изъян.
Миссис Феркмиттл, знала походки всех, кто приход в ее дом, как они чихают, дышат, ей были известны имена всех их посетителей, друзей, родственников, коллег, любовников и любовниц.
Анна тяжело вздохнула, когда перед ней предстала скрипучая лестница, в конце которой ее ждала традиционная моральная тирада, ибо признак бодрствования любопытной старушки – включенной радио – яро изрыгало из себя неизвестную песню шестидесятых годов.
Поворот ключа, легкая и скрытная поступь Анны и уверенные шаги Сержа, которые штрих кодом разнеслись по коридору, вызвали закономерную ответную реакцию.
Серж! Это ты?
Легкая улыбка пронеслась по лицу парня.
Доброе утро миссис Феркмиттл!
Мисс Версдейл, а Вас не учили хорошим манерам.
В дверном проеме на первом этаже показался нос дотошной миссис. Сморщенная, как пересушенный чернослив и легкой горбинкой в осанке, Шарлотта была одета в винтажную блузку, которая бережно передавалась пару поколений по наследству, дешевый джемпер и длинный вязаный балахон.
Доброе утро, миссис Феркмиттл! – процедила сквозь зубы Анна.
Дорогая, сколько раз говорить, вы вполне можете пользоваться общим входом до десяти вечера, или у Вас настолько срочные дела к нашему Сержу
К вашему..., – Анна запнулась и побыстрее прошла по направлению к выходу. – Да-а-а, к вашему Сержу у меня всегда только срочные дела.
А то, не дай Бог, подцепите столбняк, на этой лестнице. Сколько раз я собиралась ее покрасить.
Хорошего дня, миссис Феркмиттл, – Серж прервал поток заботы и буквально выдавил Анну из дома на крыльцо.
Но не успев облегченно вздохнуть, Анна была оглушена женским визгом и в ту же секунду в ее волосы вцепилась неизвестная.
Ах, ты сука!!! Так и знала, так и знала, что вы спите вместе!
Хрупкая на вид девушка, прилично одетая и довольно симпатичная, едва не свалила Анну с ног и таская за волосы внезапную соперницу, разразилась таким потоком ругательств, что не только владелица, но и все постояльцы поспешили выбежать или хотя бы высунуться в окно, чтобы насладиться зрелищем.
Пытаясь отбиться от полоумной поклонницы, Анна безуспешно отрывала от себя цепкие руки, а на глазах проступили слезы, ей казалось, что с нее сейчас просто снимут скальп. К тому же ее припечатали пару раз к столбику, который поддерживал навес на крыльце и скула запылала огнем.
Серж отреагировал почти мгновенно, но все же ему не сразу удалось оторвать злоумышленницу от своей дорогой Анны, поспешившие на помощь двое мужчин, выскочивших из дома, помогли разнять драку. Серж держал брыкающуюся девицу, которая теперь пыталась добраться до его лица и длинными наманикюренными ногтями оставить след и на его лице. Анна облегченно вздохнула и запыхавшись тяжело опустилась на ступеньку, из ее рта вырывались облачки пара, скула страшно саднила и по ощущениям, в скором времени там будет роскошный синяк.
Что Вы себе позволяете в моем доме?! – возмущенная миссис Феркмиттл, вышла на крыльцо сразу же как поняла, что ей не грозит случайная травма и потасовка, собственно говоря, завершилась.
Она грозно зыркнула на Сержа и погрозила пальцев всем, кто наблюдал за представшей картиной со второго этажа, зевак как ветром сдуло.
Я вызову полицию!
Нет! Погодите миссис Феркмиттл, я в порядке. Боюсь это недоразумение, – Анна остановила старушку поднятой рукой, буквально процедив последнее слово сквозь зубы и грозно осматривая с ног до головы нападавшую.
Девушка поняла, что наломала дров и обмякла в руках Сержа, который побелел от гнева и в глазах его плескалась гремучая смесь ярости и беспокойства. На секунду потеряв бдительность, он ослабил хватку, девица крутанулась и обвила его шею руками, осыпая лицо поцелуями.
Любимый, но как же так, я столько дней тебе писала, наблюдала как ты живешь, та проститутка ведь не в счет?! И вот появляется эта гадина.... Как же я тебя люблю, прости, прости, только не злись на меня...
Анна подкатила глаза и сочувственно посмотрела на своего друга, который теперь отрывал девицу от себя.
Очередная!
Это было единое определение всех поклонниц Сержа, которые безответно были в него влюблены. Но эта «очередная» была явно с маниакальным уклоном.
Я тебя даже не знаю и если еще раз увижу здесь, подам в суд за посягательство на частную жизнь, а мисс Версдейл, сегодня же подаст заявление в полицию о нападении! – Серж хорошенько встряхнул обезумевшую девушку, до которой стал доходить смысл его слов.
Он резко оторвал ее руки от себя и с такой силой сдавил хрупкие запястья, что они едва не издали хруст.
Нет! Нет, пожалуйста, я же люблю тебя! Не делай этого, ты единственный, ради кого я живу...
Миссис Феркмиттл, позвоните в полицию.
Серж нет!
Не вмешивайся, Анна, – Серж грозно рявкнул, хотя погибал от желания проверить Анну с ног до головы на наличие травм и отвезти ее в больницу. Ее скула уже стала фиолетового цвета.
Не имея сил, чтобы спорить Анна закрыла глаза и устало привалилась затылком к злосчастному столбику, который служил для нее теперь единственной опорой.
Злоумышленницу передали служителя правопорядка, Серж экстренно объявил в ресторане форс-мажор и передав временно бразды правления Кейт и Дэнни, затащил Анну в больницу, где едва не довел доктора до истерики, выбив МРТ на случай если у Анны серьезное сотрясение головного, анализы, если в ссадину на скуле попала инфекция и прием психолога, чтобы исключить душевную травму у своей бессменной зазнобы.
Как обычно в стрессовых ситуациях, Серж практически не произносил ни слова, только ходившие ходуном желваки и застывший взгляд выдавали его взрывоопасное состояние. Все что слетало с его губ больше походило на приказы, а потому с Ватисьером редко кто спорил, учитывая его атлетическую фигуру и бескомпромиссность, ставшую в Эксетере легендой
Вечером он насильно отвез Анну в Чепкроут и взяв огонь на себя, выслушал длительный перекрестный допрос Бена и Генри и нотации Клариссы, дабы семейство Анны не третировало ее лишний раз. Колкие и неуместные замечания Джона, Серж пропускал мимо ушей, испытывая дискомфорт, который обычно испытывают люди подвергнувшись назойливому вниманию мелких насекомых. Про Соэна он даже не вспомнил...
Бурная личная жизнь Ватисьера была излюбленной темой для вечерних разговоров после ужина еще в течении полумесяца, обрастая сплетнями и догадками, которые так и остались витать в воздухе, пока всем до тошноты не надоело обсуждать самые незначительные детали произошедшего.
Осенняя ярмарка случилась очень вовремя. Лицо Анны было приведено практически в божеский вид, усилиями затурканного доктора, который ежедневно доставлялся в квартиру своей пациентки на личном транспорте Сержа Ватисьера, черном мустанге.
Суматоха предстоящего события выбила из памяти воспоминания о неприятных событиях. И если Анна рассматривала ярмарку, как простой обыватель, которому нужно было проветрить хорошенько голову на морозном вечернем воздухе в компании пары тысяч человек, то ее семейство готовилось к мероприятию на правах полноправных участников, гордо неся на своих плечах бремя ответственности за семейное дело.
Ежегодно ярмарка в Эксетере собирала фермеров из Дэмпшира, Саутгемптона, Плимута, Трурре и их окресностей. Впервые ярмарку провели в 1973 году. Тогда она не являлась событием ожидаемым или сколь-нибудь радостным. Муниципальные власти нескольких провинций в порыве благотворительности постановили фермерам выставить свою продукцию по ценам ниже рыночных, чтобы погасить недовольство провинциалов на повышение налога на доход. Когда нужда топчется на пороге, пригласите беспутное веселье к ней в пару, тогда урчащий желудок заглушит смех, а слабость примут за опьянение.
Три десятилетия крепко укоренили в сознании горожан фермерский сабантуй, вознеся его до неожиданных высот престижа. Но помимо непосредственного участия и веселья осенняя ярмарка баловала еще одним приятным моментом. По иронии судьбы ответственность за оформление мероприятия, которое Эксетерцы ждали едва ли с нетерпением возложили на выжившую из ума библиотекаршу Одри Макгольссен, которая уже и не помнила ни своей молодости, ни смысла этого слова, но знала наизусть историю Эксетера и держала в памяти уйму дат и событий, знала какие традиции, когда зародились, их основателей и мелкие детали. Вот и удосужила старая Одри муниципальным властям исторический факт под нос. А заключался он в том, что фермеры викторианской эпохи, которую она просто обожала, имели своим несчастием грубую шерстяную ткань, из которой и шили свои повседневные вещи. И именно наряд этой эпохи Одри и выбрала для участников ярмарки, горячо доказывая важность своего решения перед городским советом по культуре, убеждая их что только благодаря викторианской эпохе Англия сделала экономический скачок вперед и является сейчас такой какая она есть.
Потому и проклинали ее все три десятилетия представители фермеров, стоящие за лотками со своей продукцией и тайно расчесывая себе ляжки, которые нещадно раздражала грубая овечья шерсть.
Лондонские переговоры были намечены на второе ноября. Оставалась всего неделя. Маркус Дэнвуд прислал Анне письмо по электронной почте с подробными рекомендациями, начиная с места проведения встречи и заканчивая пожеланиями по части гардероба. На банковский счет ресторана был перечислен аванс – половина от оговоренной суммы «вознаграждения».
В записке, которую Анна оставила Дэнвуду в Чепкроуте, были нацарапаны завитушечным почерком слова Люка де Ваовенарка: Il est plaisant qu'on ait fait une loi de la pudeur aux femmes, qui n'estiment dans les hommes que l'effronterie*, (* хорошо если, будет установлен закон стыдливости для женщин, которые оценивают в людях еще и наглость (фран)). ее номер телефона и адрес e-mail.
В свою очередь, Дэнвуд не раз ловил себя на том, что не может выкинуть из головы внуку Бена Версдейла. На его жизненном пути попадались, в основном, однообразные люди, все как один зажатые, скрытные, хитрые или глупые, но не мудрые; богатые, бесстрастные… Постепенно Маркус стал принимать «форму», подстраиваясь под среду, в которой жил. Большинство из перечисленных характеристик можно было отнести и к нему. С одной стороны эта мимикрия была осознанной, чтобы адаптироваться и влиться в окружение «высшего общества», хотя высшим здесь было только тщеславие и самооценка.
Долгое время Дэнвуд убеждал себя, что как человек он не изменится и деньги его не испортят, а принесут счастье и умиротворение. Но единственный правильный вывод, который он, скрипя сердцем, сделал, спустя несколько лет «сытой» жизни – сколько бы денег у него не было, хочется, чтобы их становилось все больше и больше. Поэтому, с другой стороны, эта ассимиляция изуродовала его как личность и теперь, он уже судорожно цеплялся за остатки человечности внутри себя.
Немалую роль в сохранении Маркуса Дэнвуда, в качестве человека, играли такие люди как, например, куратор парижского музея современной фотографии в галерее Жё-де-Пом Рамон Флутти, с которым Маркус познакомился на одном из светских раутов, тогда он был покорен гибким умом и тонким чутьем этого человека; Сезар Жильи – патологоанатом судебно-медицинской экспертизы при Уголовном суде парижского департамента – хотя знакомство с этим человеком, нельзя было назвать приятным. Маркус выступал свидетелем в судебном разбирательстве по делу Жоржа Годралье, труп, которого был найден в канализации.
И, наверняка, судьба не свела этих двоих, если бы 21 октября 2008 года уличный философ и по совместительству мусорщик Гару Ранпхи пренебрег своими обязанностями и не пошел чистить от наметенного накануне сильным ветром мусора совершенно безлюдную
тропинку вдоль Сены, во вверенном ему районе. Именно он обнаружил изгрызанный крысами и бродячими собаками труп.
Тогда первым делом подозрения пали на деловых партнеров, среди которых числилось и «Лесо де Прош». Они вели переговоры с представителями мсье Годралье за месяц до его убийства и «Лесо де Прош» получило от него отказ в сотрудничестве, поэтому следователями рассматривалась версия заказного убийства, которая абсолютно провалилась, за неимением доказательств.
Полиция уже не в первый раз накидывалась на «руководство» влиятельной торговой компании в тщетных попытках привлечь к ответственности за неоднократные убийства, которые так или иначе выводили на «Лесо ден Прош». Но всякий раз, представили власти оставались с пустыми руками и что еще хуже, департаменту порой даже приходилось выплачивать кругленькую сумму, по иску юристов компании. «Лесо де прош» теряло огромные деньги из-за ареста того или иного должностного лица, без которого деятельность компании буквально останавливалась.
Именно Маркус настоял на том, чтобы эти иски были поданы, по совету одного из прихлебателей из министерства юстиции, которого он щедро сдабривал тугими рулончиками евро ежемесячно. Его абсолютно не волновала моральная сторона вопроса. Жандармерия во Франции жила небогато и отсуженные деньги сводили премии полицейских почти на ноль.
Но тогда, во время разбирательства, единственное, что всколыхнуло интерес Маркуса среди всей этой суеты и юридических боданий, так это посиделки с мсье Жильи за чашкой кофе в столовой департамента, когда случались редкие перерывы в допросах и слушаниях. Невероятное жизнелюбие и подвижность, абсолютно не соответствовали профессии Сезара. В цирке его оторвали бы с руками.
Они случайно разговорились и через несколько минут, Сезар во всю травил анекдоты и рассказывал забавные случаи, связанные с его работой, что само по себе уже нонсенс.
Про себя Маркус прозвал этого человека «батарейкой». Сорокалетний солидный мужчина с не менее солидной репутацией и блестящей карьерой, без устали мог корчить рожи и был невероятно прост в общении. Как ни странно, но именно от Сезара Маркус услышал неожиданно серьезные слова, которые заставили его задуматься о жизни как таковой и о собственной, в частности:
«Смерть это только слово, обозначающее еще одно событие в жизни каждого. Ее можно бояться и избегать, ограничивая себя в излишествах, беречь от опасностей… Смерть – это не гибель нашего разума и гниение тела, это отказ от жизни, которую диктует тебе твоя натура. Отказ от попыток наслаждаться каждый днем».
Он мог говорить об этом с заслуженной уверенностью. Кому как не патологоанатому вести душевные философские разговоры о смерти и жизни?
Маркус хорошо помнил, как тогда Сезар замолчал, уставившись глазам в одну точку, бессознательно ковыряя в зубах зубочисткой, и добавил:
– Все доводы слепы, смешны, бессильны! Нет веры ни блаженным, ни врачам! Когда болят не выросшие крылья, когда не снится небо по ночам… Правда чудесные строки? Они глубоко запали мне в душу, не знаю, кто автор. Но представьте, друг мой, что жить вам осталось всего один день, до завтра – сидели бы тогда здесь вот такой, спокойный и безразличный? – с мечтательно-философской улыбкой спросил тогда Сезар у Маркуса.
Дэнвуд попытался вернуть ему такую же легкую и мудрую улыбку, но у него для этого было слишком мало горя в жизни.
С тех пор, в список людей, которые скрашивали жизнь Маркуса Дэнвуда, добавилось еще одно имя, но в отличие от прочих немногочисленных участников, этот человек представлял угрозу для душевного равновесия и образа жизни его владельца.
«Анна», – Маркус невольно нахмурился вспомнив хозяйку ресторана «Бруно».
Далеко не простодушная, умная, интересная, с дрессированной совестью и задатками отшельника, она словно вор кралась по своей жизни, постоянно огладываясь, чтобы убедиться, что никто не видит ее «настоящую» и не замечает «что» крадет сама у себя. Тем не менее с ней было очень легко и это его подкупало. Она единственная из Версдейлов, кто не только не вызывал у него раздражение, но и возбуждал интерес.
Единственное, что, казалось, притягивало ее к земле это – родственники. Они не только удерживали свое чадо, но и медленно тянули вниз – к себе… Несомненно, что Анна стала осознавать, некий дискомфорт и отсутствие былых взаимных нежных чувств. Взрослая жизнь со своими проблемами делала свое дело… Ее терпение уже тикало, как часовая бомба. Пусть воображает о себе все что угодно, но натура мисс Версдейл замешена вовсе не на всепонимании и всепрощении. Искусственно подмешанные, эти черты характера могут быть весьма губительными, помещенные в среду обитания, отторгающую их в силу непримиримых противоречий.
Как бы то ни было, Маркус чувствовал, что прежним он в Париж не вернется. Его внутреннее безразличие наконец таки дало трещину. Подсознательно, он давно ожидал этого кризиса и прекрасно понимал, что толчком для него станет событие незначительное и повседневное.
