Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)
– Сомневаюсь, что сейчас у Вас нет возможности претворить это в жизнь. Или мечта изменилась?
– Вы правы, – горькая усмешка мелькнула в уголках его губ. – Мечта была продана за большие деньги. Точнее, деньги стали новой мечтой, которая и осуществилась.
То – то я смотрю у вас лицо от счастья перекошено.
Дэнвуд почувствовал, что слова мисс Версдейл его задели за живое и пожалел, что разоткровенничался. Что ж... Они были квиты!
– Сэндвич вкусный! С чем он? – Маркус уже принялся за второй, резко меняя тему разговора.
– С ягнятиной… Не отвлекайтесь! Так что с пекарней?
– Учтите это не бесплатно! – опять лукаво улыбаясь ляпнул Дэнвуд.
– Вообще– то я вас завтраком кормлю! – всполошилась Анна с напускным возмущением, но тут же одернула себя. Их беседа становилась крайне оживленной, надо было сдерживаться, все семейство, как ни как на похоронах, а она во всю скалится. А Дэнвуд опять скрылся за стеной своего сарказма, надежно спрятав исковерканную душу.
– Спасибо, но я не про деньги. Откровенность в «одни ворота» не моя стезя!
– Учту! И буду весьма признательна, если вы поможете в приготовлении хлеба.
Маркус едва улыбнулся и потянулся за тостами и маслом.
Покончив с завтраком, Анна достала из шкафов все необходимые ингредиенты и посуду и расположила все это на столе поближе к раковине, но каково же было ее удивление, когда Дэнвуд, повязав фартук и закатав рукава свитера, смело стал готовить руками. Он не пользовался даже мерным стаканом и ложкой. Элен также отбросив в сторону стеснение, уже открыто наблюдала за уверенными движениями мужчины.
Анна с приятным удивлением для себя отметила, что руки у Дэнвуда были на редкость натренированными, под кожей играли крепкие, узловатые мышцы. Худощавость была далеко не болезненной. А его лицо! Умиротворение вытеснило пустоту, черты лица будто разгладились, так бывает, когда люди занимаются любимым делом, от которого получают моральное удовлетворение. Столь разительные интересы Маркуса Дэнвуда, от торговых операций и до кулинарных талантов, сбивали с толку. В чем же этот человек был настоящим?
Тем временем Маркус сунул в рот щепотку муки, пробуя ее на вкус Анна нахмурилась и посмотрела на притихшую и удивленную Элен, та скептически ухмыльнулась, мол «Чудит парень!». Маркус, тем временем оставил муку в покое, судя по всему ее качество его удовлетворило.
– У вас есть минеральная вода? – спросил он.
– Да, конечно. Минуточку, я принесу, – Элен исчезла в кладовой и вышла оттуда с двумя стеклянными бутылками.
– Благодарю, – Дэнвуд быстро сделал опару.
– Миссис Бэйли, это нужно поставить в теплое место, – сказал он и протянул женщине миску.
– Конечно.
Элен встрепенулась и скинула с себя завороженный вид. Было видно, что Дэнвуд совершенно ее очаровал. Она схватила емкость и юркнула в кладовую.
– Часа будет достаточно. Потом можно будет начинать вымешивать, – Маркус не глядя обратился к Анне, он медленно обтирал ладони он липкой мучной смеси. Запах муки и дрожжей непременно навевали на него мысли о далеком прошлом, когда мать была еще жива.
Маркус умел готовить, но делал это редко, может всего пару раз в год. Свои кулинарные таланты он тщательно скрывал. Все кухонные подвиги непременно происходили после очередного приступа депрессии, которые накрывали его с головой и сопровождались недельными запоями. Всенепременно, каждый раз после того как Маркус пару дней отсыпался его тянуло на кухню, где он по памяти воспроизводил рецепты матери. Рецепты менялись, но одно оставалось неизменным – все приступы кулинарного вдохновения были увенчаны большой булкой дивно пахнущего хлеба с хрустящей корочкой. Он одновременно и любил, и ненавидел это занятие. Ведь каждый раз он, своими руками, претворяя в жизнь часть своей мечты, будто напоминал самому себе, как далеко от нее ушел. Причем абсолютно в противоположную сторону…
Погрузившись в свои мысли, Маркус с застывшими глазами смотрел в окно, неосознанно растирая вымытые после теста руки грубым полотенцем. В этот момент на Дэнвуда не хотелось смотреть. Анна даже поймала себя на мысли, что ей трудно было находиться с ним в одном помещении. Так чувствуешь себя, когда смотришь на обнаженного человека и неловкость захлестывает с головой.
Анна догадывалась, что сентиментальность и Дэнвуд обитают в разных измерениях, а потому столь резкие перемены в его настроении и поведении ставили ее в тупик, а умозаключения о его натуре под вопрос.
К счастью на кухню вернулась Элен. Анна с улыбкой взглянула на женщину. Вот уж кого не интересовала подлинная природа людей! Элен принимала их такими, какими они были, а незнакомцам щедро выдавала ярлык милейшего из людей. Перемену с Дэнвудом она даже не заметила. Экономка все еще отходила от потрясения, после того как гость продемонстрировал свои способности.
– Мистер Дэнвуд, позвольте заметить, что я никак не ожидала от человека Вашего уровня подобных навыков. Признаться, сначала я подумала, что это некая блажь с Вашей стороны. И к моему загубленному тесту, смело добавится новая порция. Уж извините!
Уголки губ Маркуса едва дернулись, он посмотрел на Анну.
– Не стоит. Мне было в радость,– Элен в знак согласия кивнула и вернулась к своему занятию.
– А пока… Мисс Версдейл, я с превеликим удовольствие осмотрел бы библиотеку, о которой Вы упомянули.
– Разумеется, идемте...
Они шли молча по коридору, освещенному тусклым дневным светом. Дождь, подгоняемый ветром, тарабанил каплями по стеклам окон. Анна погрузилась в свои мысли и стала молчаливой. Маркус был уверен, что в доме она ориентировалась прекрасно даже в темноте, ее движения производились автоматически. Ее задумчивость не вызвала никаких вопросов и даже любопытства с его стороны. С Анной Версдейл легко было разделять тишину. Это молчание не угнетало.
Обычно, люди чувствуют неловкость, если разговор прерывается и тогда они начинают нести любую чушь, лишь бы не нарваться на весьма пугающую часть человеческих взаимоотношений – оценивание. Разговор отвлекает от внешности, от настоящих переживаний, которые вызывает собеседник.
С помощью слов можно запутать и ввести в заблуждение любого человека. Единственно, что непреложно – это ощущения. Другие это называют «химией». С чего вдруг двое малознакомых людей начинают чувствовать друг к другу симпатию или отвращение, интерес или безразличие? И как в этом разобраться, как прислушаться? Это можно сделать только в тишине, закрыв глаза. Если человек, с которым ты находишься на расстоянии вытянутой руки, тебе не нужен в этой жизни, бесполезен для твоей судьбы, тогда внутри будет копошиться только неприятное ощущение, которое можно сравнить с ползущей по коже маленькой гусеницей. Нет, это не отвращение, это отторжение ненужной, а может быть и вредной для тебя чужой сущности.
Другое дело, когда, закрыв глаза, место, в котором ты находишься, не исчезает. Мозг старательно воспроизводит каждую деталь, в том числе и облик находящегося рядом человека. Не прикасаясь к нему, ты точно знаешь «где» он находится, а воздух, которой между вами, словно невидимый парламентер переносит ощущения от одного тела к другому. Слова так не могут… Здесь исчезает необходимость в вопросах, которая полностью вытесняется уверенностью в том, что чувствует он…или она.
Анна толкнула тяжелую деревянную дверь и пропустила Дэнвуда вперед. Маркус вошел в большую комнату, где вместо стен были бесконечные полки с книгами. Он прошел в десятке сантиметров он Анны и невольно задел ее руку. От его прикосновения Анна вздрогнула и словно вышла из своего транса.
Маркус не понимал, почему эта провинциалка вызывала в нем столь сильное желание, как можно дольше находится рядом с ней. Просто стоять рядом... Что за сентиментальная чушь!
Во всем виноват эта обстановка покоя, царившего в Чепкроуте, в самом городишке и людях... Простых, неиспорченных, глуповатых и добрых.
– У вас наверняка много дел, – бросил Маркус, направляясь к ближайшему стеллажу, таким образом давая Анне понять, что она может быть свободна, потому что ему вдруг захотелось побыть одному. Он старательно не отрывал взгляд от книг.
Анна едва заметно дернулась. Ее выгоняли и весьма бесцеремонно! Ответ, как она смогла догадаться, можно было не давать. Противоречия, которыми был напичкан этот человек просто поражали своим различием и создавалось впечатление, что Маркус Дэнвуд весьма серьезно страдает раздвоением личности.
Когда послышался глухой звук закрывающейся двери Маркус, почти с извращенным удовольствием почувствовал, что его сердце екнуло. Мисс Версдейл тонула в болоте своего прилизанного мира. Она хотела казаться лучше, чем она есть на самом деле. Впрочем, она и была лучше, чем казалась. Умная, с хорошим чувством юмора, не высокомерная, искренняя... Ей было невыносимо скучно в столь провинциальном городе, но она не могла его отпустить, ибо это был ее мир. И Анна Версдейл всеми силами искала в своем мире положительные стороны.
С Маркусом было по-другому… В людях он разочаровался давно, а начал он это благородное дело с себя. И чтобы избежать спонтанной психотерапии от каждого встречного, пришлось «осволочиться». Однако в глазах мисс Версдейл он, почему то, хотел казаться еще хуже, чем есть на самом деле. Так было бы проще и ему, не увлекаться общением с этим принципиальным чудом, и ей – чтобы ее глаза никогда больше не светились интересом к его гнилой личности.
Таким образом, Маркус отдавал долг последним остаткам совести, которые тлели где глубоко внутри него. Не вмешиваться! Не поучать! Не тыкать носом в явные ошибки! Вот что он собирался делать, в отношении мисс Версдейл, которая несмотря на свою железную идеальность, тонула под тяжестью слова «должна» и долга человечности к окружающим.
Дэнвуд наугад выудил книгу с полки и тяжело вздохнул.
Все равно было жалко эту девочку. Проживет жизнь жертвуя собой на право и налево, при этом изведет себя, пропитавшись горечью неблагодарности окружающих. Ведь, наверняка, она мечтает о чем-то. Эгоистично, только для себя… Впрочем, это не его поганое дело!
Маркус прочитал имя автора книги и усмехнулся. Вольтер. Надо же совпадение! Через неделю ему предстояло встретиться с владельцем частного завода по производству промышленного оборудования Хью Кодриджем.
«Лесо де Прош» требовалось обновить холодильные камеры на нескольких складах. Как всегда, требовалось в кратчайшие сроки «обработать» клиента и договориться о выгодной цене. Трудность состояла в том, что Кодридж был бескомпромиссен, груб и циничен. Единственной его слабостью была философия и литература, в частности он был помешан на Вольтере. Маркус же имел весьма скудные познания в философии и потому уже вот как месяц в свободное время штудировал соответствующую литературу, чтобы подобраться к Кодриджу, через самую известную лазейку, делающих людей приятелями или даже друзьями – общие интересы. Но, увы, успехи пока не радовали.
Библиотеку облетел тяжелый вздох, Дэнвуд уселся в удобное кресло и нахмурившись, открыл книгу. Взгляд забегал по строчкам. Чего не сделаешь ради денег, а именно они были вектором в непростой жизни этого мужчины. Уже страшно было что-то менять… и поздно. Слова, выражавшие мысли знаменитого философа, заполонили его сознание, подобно струям дождя, которые бились снаружи, тщетно пытаясь проникнуть внутрь.
-10-
Со стороны двора послышался звук работающего мотора.
Приехали!
Анна вышла из дома, чтобы встретить родных. Холодные капли дождя беспощадно набросились на ее лицо. За рулем был отец, рядом дед, на задних сидениях расположились мать и брат с женой.
Бенджамина, как будто сгорбило, это стало заметно, когда он вылез из машины, а потому Анна подошла именно к нему. Всем остальным было намного проще пережить кончину Оскара. Как никак, эта смерть подвела черту под сорока шестилетней мужской дружбой.
Мать выглядела спокойней остальных, она встретилась глазами с Анной и кивнув в сторону Бенджамина, покачала головой. Отец подождал пока все выйдут и загнал машину в гараж. Джон и Лоис вбежали в дом, а Бен, будто не замечал вокруг себя непогоды.
Анна обняла поникшего старика. Он старался держаться, но получалось не очень. Сопротивляться этой боли не стоило, ее обязательно надо было перенести. Переживание утраты, словно запрограммированный этим миром посредник, вклинивается между двумя близкими людьми и день за днем, разрывает по чуть-чуть невидимую связь. Этот процесс всегда медленный и болезненный, словно последняя дань дорогим сердцу людям… Прочее – противоестественно.
Бен не хотел лишнего внимания к себе, ему трудно было осознавать, что наступает время потерь – старость… Не факт, что завтра Анна вот так не подойдет к Генри, утешая его, в связи с кончиной старика Версдейла. Но позволять этим мыслям деградировать в паранойю Бен не желал.
– Дэнвуд здесь? – крепясь спросил дед у Анны.
– Да. Ждет тебя и папу.
– Хорошо…Бэйли показывал ему сыроварню?
Бенджамин и Анна вошли в дом.
– Нет. Он сказал, что предпочитает, чтобы ты ему все показал. Думаю, тебе стоит заняться гостем, как можно быстрее. Отвлечешься! – Анна помогла деду снять мокрую куртку.
Бен немного оживился.
– Да, дорогая, тут ты права... Ты извини, что не предупредил вчера о его приезде.
Но им не дали договорить.
– Анна, завари чай и принеси в библиотеку! – распорядился отец, влетев с улицы.– Я промок до нитки!
Из гостиной вышел Дэнвуд.
– Мистер Версдейл, Бенджамин, – поприветствовал он мужчин.
– Мистер Дэнвуд, – кивнул Генри, мужчины обменялись рукопожатием.
– Маркус, извини, что заставили ждать, – начал Бен, пытаясь объяснить сложившуюся ситуацию.
Анна мне уже рассказала, – голос Дэнвуда немного смягчился.
Анна удивилась, что он ее словно не замечал, даже не посмотрел. Как будто того человека, который пол дня провел с ней на кухне, выпекая хлеб снова подменили на «руанского хлыща».
Генри нахмурился. С каких это пор этот индюк, называет его дочь по имени?
По лестнице спускался Джон. Он уже успел переодеться. Генри представил его Дэнвуду.
– Джон, будь добр проводи мистера Дэнвуда в мой кабинет. Мы с твоим отцом переоденемся и присоединимся к вам, – Бенджамин почувствовал, как невероятная усталость накрывает его с головой. Горячий душ и глоток бренди приведут его в чувство.
Анна фыркнула и поднялась в свою комнату. Ее миссия была выполнена! «Мужские» разговоры не для ее ушей, а ведь так интересно было бы понаблюдать за реакцией Дэнвуда относительно Джона и на нелюдимость отца.
Косноязычность брата в дуэте с завышенным самомнением не раз играли с ним злую шутку, всяческие попытки Анны обратить его внимание на это, заканчивались гневной тирадой, что «дельные» советы относительно его манеры общения, от человека, не способного наладить собственную личную жизнь, тем более от женщины, мягко говоря, ему без надобности.
Заседание «мужского клуба» продлилось почти два часа. Элен несколько раз приносила чай, Лоис помогала Анне с готовкой, Кларисса же сославшись на недомогание, пожелала до ужина не выходить из своей комнаты.
На улице стемнело. К восьми часам все собрались за столом. Элен водрузила блюдо с жареной телятиной. Румяные бока кусочков мяса истекали прозрачным соком, картину дополняли рыжие пятнышки мелко нарезанной моркови. Аромат стоял изумительный. На гарнир были поданы притушенные на беконе листья фенхеля, отварной картофель, салат из руколлы, помидоров черри и сельдерея. На крае стола под льняной салфеткой стояла корзинка с ломтями хлеба. В качестве аперитива был подан херес.
Элен расстаралась с сервировкой, как и полагалось, стол был застелен тремя скатертями. Из семейных «запасников» Кларисса позволила достать лучший хрусталь. Судя по всему, Бэйли, которого тоже пригласили на обед, был предупрежден об этом своей женой и во время трапезы к дорогущим бокалам он старался прикасаться как можно реже.
О делах за столом не говорили. Судя по всему, двухчасовые переговоры в кабинете имели успех для обеих сторон. Бен даже оживился, лицо отца же было по прежнему непроницаемым.
Анна отметила для себя немного преувеличенное внимание матери к гостю. Нельзя отрицать, что он обладал более чем незаурядной внешностью, а манера говорить приглушенно и не сводя глаз от собеседника подкупала и приковывала к себе все внимание. Перед ужином Кларисса спустилась в гостиную и Генри представил жену гостю.
Миссис Версдейл выдала обворожительнейшую из своих улыбок, на какую была только способна и пробормотала слова приветствия. Когда же Маркус, улучив несколько минут, вышел на крыльцо, чтобы покурить она составила ему компанию. Они о чем-то разговаривали и Анну абсолютно не удивили слова матери, когда та вернулась в дом и подойдя к дочери шепотом сказала:
– Кольца нет!
– Та же беда с твоей тактичностью, мама, – вздохнула Анна и подкатила глаза. –Ее тоже нет! Если ты не забыла, твое знакомство с этим человеком едва превысило по длительности двадцать минут, а ты уже мысленно поженила меня с ним! Что, Ленгрема можно отправлять на помойку?
Кларисса пропустила мимо ушей слова дочери и с укором взглянула на нее.
Твердолобость Анны поразительно контрастировала с тем фактом, что она ее дочь!
Как же она ошиблась в своиx ожиданияx в отношении своей Анны. Никакого лоска и загадочности английской леди. Иссушающая прямота и беспощадность к человеческим слабостям были флагманами ее девочки, которая со своей внешностью уже лет десять как могла быть замужем, самым удачным образом!
Во время ужина гостя усадили вторым от Бена, после Генри. Анну расположили рядом с ним, к ее невероятной досаде. Она испытывала все более смешанные чувства по отношению к этому мужчине. Брезгливость сменялась любопытством, изумление от его черствости не вязались с его поведением утром.
Кроме того, внимания Анне с его стороны уделялось меньше чем, телячьей вырезке, которая лежала у него на тарелке. Подобное игнорирующее поведение сбивало с толку! Ее рассеянность привлекла внимание отца, но он списал то на потрясение от смерти Оскара и не стал придавать особому значения настроению дочери.
Анна задумчиво теребила кусочек хлеба. Она бездумно откусила от краюшки и едва не подавилась от неожиданности. Изумительный вкус, до совершенства простой и дополненный непередаваемым запахом едва не заставил ее прослезиться.
По традиции любая трапеза в семье Версдейл начиналась с хлеба. За столом повисло оторопелое молчание. Бенджамин расплылся в довольной улыбке и посмотрел на Элен.
– Дорогая Элен, хлеб выше всяких похвал. Как никогда!
Элен залилась краской и опустила глаза.
– Мистер Версдейл, это не моя заслуга, – призналась женщина.
– Анна?! – Бен посмотрел на внучку.
– Мистер Дэнвуд, – покачала головой Анна, отрицая свою причастность к этому «чуду».
Тут едва не подавились все остальные.
– У всех свои предпочтения для того, чтобы занять свободное время, – пожал плечами тот. – Прошу не заостряйте на этом внимание. Я рад, что вам нравится и этого вполне довольно.
О смущении не шло и речи в отношении Дэнвуда. Его слова опять таки были лишены всякого притворства и приуменьшения заслуги. Голая констатация факта. Ничего более!
– Разумеется, – Бен возгордился за своего гостя. Он был доволен, что затащил к себе этого «пройдоху» Дэнвуда, чтобы показать своей семье, как какое-то диковинное животное.
В глазах Клариссы и Лоис светилось восхищение, мужчина на кухне – излюбленная женская мечта. Анна заметила их реакцию.
«И вы попались! Что ж, надеюсь, вам посчастливится больше чем мне и до конца его отъезда он не выкинет нечто такое, что изменит ваше мнение о нем в противоположную сторону. Или только мне везет на человеческую двуличность?» – Анну все больше задевало столь заметное различие в поведении Дэнвуда.
Зачем он рассказывал о своем детстве, о матери? Чего добивался? К чему создавалась эта хлипкая иллюзия взаимопонимания и доверительности?
Несмотря на отчужденность от людей и закрытость, в этом человеке чувствовалась внутренняя свобода, которая, будучи вытянутая на обозрение завораживала и даже вызывала чувство зависти. Но все портил его потрясающий эгоизм и высокомерие.
Анна обратила внимание на тот факт, что ее внутреннее равновесие переживало не лучшие времена и едва не закипала от негодования и злости на себя. Она не могла позволить себе поведение пятнадцатилетней девочки. Дэнвуду удалось удалось пробить ее невозмутимость.
Тем временем Бенджамин начал вытаскивать наружу воспоминания о своем уже покойном друге.
– Где вы с ним служили? – поинтересовался Маркус, отправляя в рот небольшой кусок телятины.
– Шрусбери. Пятая дивизия. Сухопутные войска.
– Уэст-Мидленская бригада?
Да.
Дэнвуд кивнул с видом знатока.
– У меня дед, по отцовской линии тоже служил в пятой, но только в Восточной. Звание майора, правда, было для него потолком.
– Как и для Оскара. Возможность его дальнейшего продвижения по службе имелась, но на первом месте всегда была семья.
«Не хватало звуков песни «безумный мир» Майкла Эндрюса», – подумала Анна. На глазах у деда едва не блестели слезы. Требовалось срочно поменять тему разговора и тут помогла мать.
Мистер Дэнвуд, а вы женаты? Это к слову о семье…
«Браво мама!», – Анна чуть не выронила вилку.
– Да. И весьма удачно, согласно общепринятому мнению, – ровный голос противоречил отсутствию обручального кольца. Его интонация нисколько не изменилась, словно он говорил не о самом святом, а о недостатке соли в блюде, которое осторожно ковырял вилкой.
– А ваше мнение? Ваш брак удачен? – не унималась Кларисса.
– Кларисса, прошу тебя, – Генри попытался одернуть свою жену.
Анна не долго думая, покраснела за мать. Кто-то же должен!
– Боюсь, оно мало кому понравится, – Дэнвуд устремил свой взор на настойчивую леди и снисходительно улыбнулся.
Анна заметила, что в его руке едва стал подрагивать нож.
– Наша семья не чурается либеральных взглядов современной молодежи, – поxвасталась Кларисса полностью игнорируя мягкий отказ гостя и каменное выражение лица своей дочери.
– О! Причина моей женитьбы, наверное, самая, что ни есть традиционная! Я женился по расчету! – с удовольствием протянул Маркус и словно расслабившись удобно откинулся на спинку стула. Он взял бокал с вином и пригубил чудесный напиток.
За столом воцарилась гробовая тишина.
У Лоис выпал из рук нож и громко ударился об край тарелки.
Легкая оторопь заключила Анну в объятия, но при этом она осознала, что получает от этой ситуации странное удовольствие. Бестактность матери получила достойный отпор. Но каков Дэнвуд!
Словно сквозь стаю рыб, которая всю жизнь плывет в одном направлении, ни на сантиметр, не отклоняясь в стороны, в абсолютно противоположную сторону, проплывает другая рыбка. Будто сама по себе возможность «плыть» туда, куда хочется, никогда не приходила в голову другим рыбешкам, для которых «стадность» есть залог самой жизни. Разумеется, подобное поведение начинает казаться крамольным, если его даже не пытаются прикрыть и вывешивают скелеты из своего шкафа на всеобщее обозрение. О подобных вещах принято молчать! Иx обязаны были стесняться! По крайней мере в Эксетере!
Анна едва сдерживалась, чтобы не расплыться в улыбке. Неужели в семейное болотце Версдейлов кинули камень? Она посмотрела на застывшие лица родственников. На многих уже проявилось осуждение, у отца – отвращение.
– Хотя расчет сомнительный…, – продолжил Маркус.– Вот уже как двенадцать лет я старательно работаю на увеличение благосостояния супруги.
– На ваше «общее» благосостояние – поправил Бенджамин, стараясь сохранить невозмутимый вид.
– Общего у нас мало! – ответил Дэнвуд и глаза его холодно блеснули, несмотря на все ту же полуулыбку.
– Вы противник брака, как такового? Вам не хочется детей? – подала голос Лоис, чем заслужила убийственный взгляд Джона, Анне показалось, что под столом он пытался наступить своей жене на ногу.
– Точно уж не сторонник... Что же касается детей, то считаю для начала нужно разобраться с уже существующими «цветами жизни».
– Что вы имеете в виду? – спросил Генри, окончательно откладывая приборы. Из-за Дэнвуда у него окончательно пропал аппетит.
– В домах опеки, я так понимаю, находятся дети, ничуть не хуже, тех, кто растет в окружении родительской заботы. Я не испытываю желание заводить детей в угоду общественных канонов, лишь бы не выделяться, так сказать, из толпы. Ведь намного обиднее, если ребенка не любят в собственной семье, сравнивая с обделенными любовью детьми из приютов.
– Но вы, наверняка, сами росли в полноценной семье! Воспоминания детства разве не греют вас? – не унималась Кларисса.
– Кому нужны пустые воспоминания, если семейные ценности всего лишь пустой звук, – вклинился Генри, с вызовом глядя на Дэнвуда.
Рука Маркуса медленно сжала салфетку на коленях, так что костяшки пальцев побелели. Анна заметила, что его задели за живое. Почему же тогда он терпит?
Сама по себе эта сцена была прекрасно смоделированным примером того, что ожидало ее, когда родственники узнают о желании завести ребенка, не вступая в брак. Ничего не скажешь – редкий подарок от провидения. Ее разнесут в пуx и праx, сыпя на голову гром и молнии. Так это с Дэнвудом они еще сдерживались, на нее же накинутся в праведном гневе. Отец, вообще, наверное, запрет в одной из дальних комнат до тех пор, пока она не образумится.
Анне стало вдруг жалко Дэнвуда. Он ведь мог и соврать, дабы не травмировать психику ее родственников. С другой стороны, он явно получал своего рода удовольствие от такой прямоты и возможно специально подтрунивал над ее консервативной родней, что тут же вызвало у нее приступ неприязни.
Однако ее семейство, это те люди, которые трясутся над честностью, а когда сталкиваются с нею, теряют всякую терпимость и призрачное понимание. Едва стоило выйти за рамки моральных норм… Хотя нет! Браки по расчету были и будут всегда! Другое дело, что о них не принято говорить открыто. Далеко не секретом было то, что Анна и Соэн в пяти минутах от такого же расчетливого союза. Но пока она улыбается и не жалуется, никто из ее родных даже не поинтересуется – а есть ли чувства и счастлива она сама?
Вопреки своим убеждениям относительно детей, Анна разделяла взгляды Маркуса в отношении замужества.
– Если старые люди пытаются вспомнить, когда, сколь часто и с какой силой они испытывали счастье, они, прежде всего, обращаются к своему детству – и по праву, ибо для ощущения счастья нужна, прежде всего, независимость от времени, а тем самым от страха и от надежды, а этой способности большинство людей с годами лишается, – сказала Анна с вызовом глядя на отца. Так, что воспоминания рано или поздно нас настигают, папа. Семейные ценности к ним привязаны, xотим мы того или нет. Сомневаюсь, что Мистер Дэнвуд является исключением.
Бенджамин вздрогнул, услышав эти слова.
– Вольтер, – глаза деда тускло заблестели.
Дэнвуд промолчал и задумался о чем-то. Он не ожидал, что Анна Версдейл за него вступится и даже станет защищать. Хотя сегодня он сделал все, чтобы она его практически возненавидела... От того стало на душе гадко, ведь она явно поняла его завуалированные еxидства в отношении Генри и Клариссы.
Увлекаетесь его трудами? – спросил он, не поворачивая головы к Анне. За весь вечер это было первым проявлением внимания к ней. До нее опять снизошли!
Дэнвуд снова заинтересовался содержимым своей тарелки, но уже более смиренно и благодушно.
Открыв рот для ответа, Анна чуток опоздала.
– Да! Анна, штудирует фолианты из библиотеки Бенджамина, когда приезжает к нам, а пока жила в Чепкроуте, ее вообще с трудом можно было оттянуть от книг, – встряла Кларисса, хитро поглядывая на дочь.
– Увлекаюсь – сильно сказано, – парировала Анна, возвращая матери взгляд, но не хитрый, а приструняющий. – Кроме того, это полностью заслуга деда.
Анна решила порадовать старика и щедро ливанула бальзама на его сердце.
Обстановка за столом заметно разрядилась. Столовые приборы застучали в прежнем ритме.
Благодарю, дорогая! – у Бенджамина был весьма довольный вид. Ну, наконец-то, ему удалось отвлечься от мыслей об Оскаре.
За столом едва не вспыхнула драка. Ох уж этот Дэнвуд, с его любовью к провокациям!
Срочно требовалось бросить новую кость в эту компанию. Философский диспут вовсе не прельщал Анну. Она лихорадочно перебирала в голове свежие сплетни, которые услышала в «Бруно» и последние телевизионные новости.
– Пожалуй, не стоит дальше закидывать камнями мистера Дэнвуда. Нужно уважать его мнение. В сущности, не преступление же это?! – подытожила Кларисса. Ее наигранная веселость, подводила черту, под неприятным разговором.
– К слову о преступлениях, – Анна схватилась за возможность поменять тему. – В наше время к ним причисляют все, что не попадя.
– Что не сделаешь ради демократии! – усмехнулся Генри.
– Судите сами! Сотрудники магазина «Марк и Спенсер» грубо обошлись с пенсионеркой из-за печенья, – продолжила Анна. За столом все заулыбались. – Пообедав со своей дочерью и внуками в одном из кафе универмага, некая, Тельма Уильямс решила полакомиться печеньем. Последовавшие за этим события повергли женщину в шок. К ней подошел сотрудник магазина вместе с охранником и, пригрозив штрафом, сообщил, что женщина не имеет права есть что-либо, купленное вне кафе. Как заявила потом Тельма,
ее заставили почувствовать себя преступницей.
– А я всего лишь ела печенье, приобретенное в их же магазине, – начала пародировать голос женщины Анна. – Сотрудники заведения подняли столько шума, как будто поймали вора!
– У полиции сил на старушек только и хватает! – ляпнул Бэйли, который уже тихо трясся от смеха. Абсурдная история с пожилой женщиной, выглядела весьма комичной.
– Но все, к счастью, замяли. Представитель торговой точки извинился перед пенсионеркой за все причиненные неудобства. В компании отметили, что полиция к инциденту не привлекалась, а бедная женщина, скорее всего, перепутала одного из сотрудников охраны магазина с полицейским. К чему это я!
– Действительно, – язвительно буркнул Джон. Он единственный не разделял всеобщего интереса к этой истории, потому что вряд ли понял мораль.
– Рыночные отношения вытесняют человечность и подменяют понятия, на которых зиждились былые времена. Старушку чуть не довели до инфаркта из-за паршивого печенья! Нашли нарушительницу! – подвела итог Анна.
– Это верно! – Генри одобрительно кивал головой.
А мне недавно другую историю рассказали, – продолжил Маркус.
Бенджамин опасливо на него покосился.
Все опять напряглись. Неужели опять что-то выдаст?
– Преступники, порой могут иметь самую обманчивую внешность.
– Тем и кормятся! – поддакнул Бен и тут же ему подмигнул.
