Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)
Ему было семьдесят семь лет. На год старше ее родного деда. Анна мотнула головой, прогоняя тяжелые мысли, ее накрыла новая волна раздражения. Заxотелось быстрее попасть к родным и присоединиться к семье Оскара – поддержать, помочь, но она не могла проводить в «последний путь» друга семьи, потому что надо было нянчиться с «дорогим гостем». И откуда он только взялся?!
Словно в унисон со все более портящимся днем с неба заморосил дождь в добавок к xолодному ветру. Анну пробрала дрожь. Она перекрестила руки, спрятав ладони от xолода подмышками и припустила к машине.
Еще издали Анна заметила Дэнвуда, который стоял прислонившись к машине и курил, будто не замечая дождя. То-то мама обрадуется! В коем то веке ей будет компания.
Анна нейтрально относилась к курильщикам и по этому поводу не кривила душой – табачный дым ей тоже нравился. Но в меру! Стыдно было признавать, но Дэнвуду эта пагубная привычка, как не странно шла, отметила про себя Анна, поражаясь сумбурности своиx мыслей.
Он держал сигарету, прикрывая ее ладонью, слегка щурился от дыма, что придавало ему весьма экстравагантный вид. Она не успела отвести глаза, невольно залюбовавшись зрелищем. Ну, как можно было «красиво» курить?! Маркус поднял голову и встретился с ней взглядом, застав тем самым врасплох.
– Удачно? – он затушил окурок и не найдя поблизости мусорного бака с тяжелым вздохом бросил его под ноги.
– Весьма! Садитесь! – Анна ответила более резко, чем хотела.
Какое-то время они сидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли.
– Мисс Версдейл, как можно быть столь нетерпимой к чужим ошибкам, а затем столь безмятежно ступать на скользкий путь, который приведет вас к совершению подобных?
– Это вы про ваши сомнительные дополнительные виды деятельности и мое взяточничество?
– Допустим!
– Хм, – Анна позволила себе усмехнуться, было видно, что ему хотелось поболтать. Что ж! Ей надо было выпустить накопившуюся нервозность и раздражение. Язви не xочу! То что доктор прописал! Получите!
– Во-первых, моя нетерпимость ограничивается рамками работы, которую мне доверил провести дед. Поверьте, я прекрасно осознаю, что закидывать камнями Вашу компанию бессмысленно и бесполезно, когда вокруг творятся дела и по-серьезнее. Меня волнует лишь вероятность угрозы семейному делу Версдейлов. Не более! Бить себя в грудь и лезть на баррикады я не собираюсь. Более того, скажу, что каждый выживает как может, главное в нужный момент показать зубы, чтобы другие не загрызли. Согласны?
– Допустим!– Дэнвуд был в восторге, но странная натуга в ее голосе указывала на ее недовольство. «Неужели кривит душой? Или что-то стряслось?»
– А во-вторых, безмятежность моя, несколько показная относительно скользкого пути. Меня вовсе не радует перспектива спотыкнуться на мелком правонарушении. Люди, знаете ли, разные попадаются… Я же, по большей части, трусиха до мозга костей. Как только останусь с собой наедине, не пройдет и часа, как мысленно посажу себя в тюрьму! Хотя, положив руку на сердце надо признать, что многие так поступают. Слабое оправдание? Да? Не хочу относить себя ко многим, но идеалисты идут на дно первыми. Ничего не поделаешь! Нравы катятся к чертям собачьим! Скрипя сердцем, перестраиваюсь! Увы, мир жесток!
– Вы в этом уверены? – Дэнвуд вздернул брови, на его лице плясала усмешка.
– Скажите, нет? Для вас общепринятые добродетели лишь пустой звук? Хотя не удивительно. Повсеместно молодежь и не только, яростно отрицают, все, на что раньше люди молились! – Анна выпалила эти слова более злостно чем xотелось и на последнем, поняв это стесненно потупилавзгляд, надеясь что Дэнвуд не обратит внимания на ее состояние.
– Неужели деньги?! – в притворном ужасе прошептал Дэнвуд.
– Да уж. За ярким примером далеко ходить не надо. Между прочим, в Англии разрешили пропаганду атеизма. Что вырастет тогда из нынешнего поколения? – Анна помотала головой, переводя разговор на нейтральные рельсы общих тем. – Таким образом, молодежь считают себя свободными, а средство достижения этой свободы – отказ от основ морали.
– Боюсь, современная молодежь и впрямь достойна сожаления, если они считают себя свободными в своих отношениях с добродетелью, по сравнению с тем, что творилось во времена «Сапожка».
– Калигулы?! – воскликнула Анна и осеклась, Дэнвуд с укором посмотрел на нее. – И?
– И Франции времен Де Сада…Но я в этом вижу очищение. Как не удивительно… Террористическая политика Калигулы, уничтожающая все традиции и возвышающая правителя, вызвала самую естественную из реакций… Высшие круги власти поняли, что единственный способ покончить с тиранией – это убить императора. Те, кто дойдут до края упадут сами без посторонней помощи. Все, что творится сейчас, это лишь тень былых событий, которые вершили историю. Современная молодежь для этого, боюсь, страдает недостатком воображения. Апатия – вот незаметная удавка для современного мира. Убивает бездействие и безразличие! Говорите о морали? Но, ведь даже вы не похвастаетесь чистой совестью!
– Да! Над моей совестью также висит «дамоклов меч», – Анна горько усмехнулась. – К примеру, мне нужно уволить одного из моих работников. При чем, скорее всего самого тихого, мирного и трудолюбивого из всех кто у меня работал. В противном случае, на понравившиеся мне до дрожи в коленках стулья от Машерони, я буду откладывать деньги не два месяца, а пять! Представляете?! Хотите, знать, что еще конкретно мучает мою совесть? Пожалуйста! Я не могу отправиться на похороны одного хорошего человека. Друг моей семьи вчера умер… Родители, дед мой, брат, отец и мать сейчас у его жены дома. Мне же наказано «развлекать» вас до их приезда!
«Так вот в чем дело!» – подумал Маркус.
– Много же совести вы себе отрастили, – ничуть не смутившись, сказал Дэнвуд, словно мимо ушей пропустив тираду на счет похорон. – Но не выпрыгивать же мне сейчас из машины...!
Анна поразилась полному отсутствию сочувствия в его голосе. Дэнвуд посмотрел на нее, затем немного наклонился, уголки рта дернулись в ироничной усмешке, которая сильно противоречила тому, что выражали его глаза.
Не понять явныx упреков в свой адрес он не мог, они были слишком очевидны и эта непробиваемость добавила несколько противоречивыx черт к портрету Дэнвуда, который Анна успела составить для себя. Она поймала себя на том, что задерживает дыхание и ее сердце пугливо сжалось от такой непознанной глубины человеческих чувств.
Ей еще много придется пережить трагедий, в сотни раз превосходящих ее дилемму с тихим китайцем, прежде чем она в полной мере поймет «что» в это мгновенье выражали глаза Маркуса Дэнвуда.
А мне посоветовали вырезать само слово совесть из своего словарного запаса… Как в хирургии... И операция прошла успешно, как Вы сами видите, – Дэнвуд хитро улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. Его голос стал ледяным.
– Относительно похорон скажу следующее… Люди всегда умирают вовремя! Как бы жестоко это не звучало. И не надо из меня делать монстра! Жестокости во мне не больше чем в вас! Вот, к примеру, чья смерть трагичнее: молодого человека или пожилого? Многие ответят, что молодого. Как никак, вся жизнь впереди, нереализованные планы, мечты и так далее! То есть старикам, после их смерти, конечно же, достанется законная порция слез, но горе это, вполне ожидаемо с годами, поэтому будет перенесено легче и быстрее. По моему личному убеждению, разным людям, приходящим в этот мир, нужно разное количество времени, чтобы осознать цель своего существования. Называйте это предназначением, если хотите! Кто-то исполняет свое предназначение в двадцать лет, а кому-то нужно восемьдесят… Но и в том, и в другом случае смерть должна восприниматься одинаково. И трагичность должна опираться вовсе не на возраст… Кто-то в двадцать может умереть с улыбкой на губах, а кому-то и века мало будет, чтобы допустить саму мысль о смерти. Порой предназначение многих заключается непосредственно в их кончине. Так происходит в тех случаях, когда этот мир исчерпал все возможные варианты и другим способом, нежели чем нелепая смерть, не может достучаться до людей, которым необходимо изменить свой образ жизни и мыслей… И видеть в этом только жестокость нельзя. Никто не отнимает право на горе, и никто не стыдит за его проявление. Главное не обесценивать смерть людей, ограничиваясь лишь душевной болью и тоской. Лучшее, что мы можем сделать – это начать ценить каждый день, а не призрачное «завтра» и отказаться от самой сладкой иллюзии – планов на будущее и благих намерений в отношении всего мира, прежде чем, не перестанем врать самим себе. Так что, проститься с Вашим другом Вы можете хоть прямо сейчас, хоть завтра, поехав на кладбище, если Вам при этом обязательно лицезреть надгробие. Ему уже все равно… Этот ритуал исключительно для живых... Мертвые его не видят.
Откровенность и убежденность Дэнвуда в сказанных словах ошеломили Анну. Но не меньше чем, то, что она поняла и разделила ход его мыслей, от которых веяло некой внутренней свободой, которая так часто встречается у лишенных всяческих «табу» людей.
– Дадите телефон своего хирурга? – Анна почувствовала, что ее злость улетучилась и дала понять это Дэнвуду. Все таки его заслуга!
– Непременно!
До Чепкроута оставалось ехать минут пятнадцать. Больше не было произнесено ни слова и так как оба были голодны, то переваривать пока пришлось ранее высказанные в слух мысли.
========== 9 и 10 часть ==========
–9-
Анна свернула с шоссе на проселочную дорогу, которая вела прямо к дому и уже через несколько минут подъехала к воротам.
– Оставайтесь пока здесь, – бросила Анна Дэнвуду и вышла из машины.
Маркус наблюдал за девушкой, которая стала себя вести довольно странно. Она подошла к воротам и отворила их, затем начала кого-то звать, присев на корточки. Через минуту у нее в руках оказалась престранного вида собака, какой-то мелкой породы. Маркус впервые в жизни видел пса с голубой шерстью. Анна, не выпуская из рук дергающееся животное, помахала ему рукой, подзывая к себе, краем глаза он уловил движение на крыльце дома.
– Анна! Здравствуй дорогая! – не смотря на дергающуюся собаку женщина заключила в объятия обоих. – Оди! Фу! Ох, милая, ты уже знаешь про мистера Пенкреста?
Да. Отец сегодня звонил…
Анна помахала Дэнвуду рукой, чтобы он выходил из машины. Оди был обезврежен.
Элен взяла собачку к себе на руки, пес тут же присмирел.
Все случилось так быстро. Когда вчера позвонила Эмма, из телефонной трубки был слышен надрывный плач Джоан. Кто мог подумать, что единственная кто будет в состоянии заниматься похоронами, это неугодная Оскару невестка…,– Элен прижала руку ко рту, несмотря на то, что она также сочувствовала горю Версдейлов отчет получился содержательным и лаконичным, что не помешало ее глазам наполниться слезами. В тот же момент она кинула беглый взгляд на мужчину, который подошел к Анне и машинально провела рукой по волосам. Бессмертный жест всех женщин, добавляющий уверенности в себе и превращающий воображаемый хаос на голове в не менее воображаемый порядок.
Немного оторопевшая Анна, тем временем задавалась более насущным вопросом... Был поразителен сам факт того, что вопрос о «неугодной» невестке покойного уже обмусолился и «выжимки» успели довести даже до нейтральной Элен.
Оди заскулил.
Анне на самом деле было не до сплетен относительно семейных перипетий Пенкрестов. Как такое можно обсуждать? Неужели горе не вытесняет из головы всю эту шелуху? Она бросила взгляд на Дэнвуда и решила пресечь неприятный разговор.
– Элен, это гость Бенджамина. Маркус Дэнвуд.
Миссис Бэйли уставилась на мужчину, тихонько шмыгнула носом и протянула ему руку. Трое людей и одна собака тихо мокли под дождем отдавая долг правилам приличия.
– Элен Бэйли. Экономка Чепкроута.
Маркус пожал женщине руку.
Хорошо, что шел дождь. Он искренне не любил женские слезы. А падающие капли с неба, хоть как-то маскировали доброе и простое лицо Элен Бэйли.
– Очень приятно.
На улице становилось все более прохладно, погода продолжала портиться и порывы ветра усиливались. Оди уже грозил сердечный приступ, он буквально задыхался от злобного рычания, адресованного незнакомцу. Элен пришлось его практически перекрикивать.
– Вы верно продрогли. Экая непогода! Проxодите в дом, я покажу вам вашу комнату, мистер Дэнвуд. Следуйте за мной, – Элен направилась к крыльцу. Маркус посмотрел на Анну, которая побежала к машине, чтобы загнать ее на стоянку около дома. Создавалось впечатление, что он предпочел бы ее в качестве гида, но попросить об этом не смог.
– Я пока займусь завтраком. Ступайте, а то к Вашей бессоннице еще и простуда прибавится. Мы то привыкшие, – крикнула ему Анна, распахивая ворота.
Маркус вздохнул и поежился. Неимоверная сырость и противный назойливый ветер сами подталкивали войти быстрее в дом, чему он и не стал противиться. Погода полностью соответствовала мрачному настроению обитателей Чепкроута.
Бен Версдейл, явно хотел извлечь максимум выгоды из сделки, а это возможно только в том случае, если удастся из партнера сделать друга. Другу труднее отказать. Уголки рта Дэнвуда невольно дернулись, когда он об том подумал. Ведь не зря была разведена эта кутерьма с приглашением «погостить» и обговорить все детали.
Под крышу своего дома пускают не просто так. Таким образом доверие выдается авансом и делается ставка на совесть гостя. Единственное, что выбивалось из намеченного Беном плана это смерть его друга.
Когда Маркус в последний раз разговаривал с главой Версдейлов по телефону, у него создалось впечатление, будто у старика от нетерпения едва подрагивает голос, уж слишком хотелось преступить к обработке клиента.
«Посмотрим, Бен!» – подумал Дэнвуд и зашел внутрь.
Дэнвуд оценил контраст между «холодным» и непреступным видом фасада и теплотой внутренней обстановки, царившей в стенах Чепкроута. Более «английского» интерьера представить было невозможно. Он очутился в небольшом холле, который был смежен с гостиной с одной стороны и кухней, с другой. На второй этаж вела красивая лестница. Стены были оклеены обоями с цветочным орнаментом, добротный дубовый пол заботливо отполирован и гордо выставлял себя на показ, он был покрыт благородной сеткой мельчайших трещин, за эффектом которых так рьяно гоняются модные дизайнеры. Посреди холла стоял круглый столик, на котором красовалась старинная ваза с цветами, около стен были расставлены несколько мягких стульев без спинки, на кованном каркасе. На стене вдоль лестницы теснились десятки черно-белых фотографий, вставленных в рамы. Элен терпеливо ждала Маркуса на лестничном пролете, пока он неторопливо снимал куртку и осматривался.
– Если у Вас будет желание и время, мистер Дэнвуд, я могу поведать Вам несколько занятных историй, которые замаскированы в этих фото, – сказала добродушно Элен, увидев интерес гостя.
– Не утруждайте себя! Для желаний я потерян, а для времени не интересен, будучи человеком, из которого ничего толкового не получилось.
Элен промолчала, так как не совсем поняла, вложенный в слова мистера Дэнвуда, смысл, а потому рассеянно улыбнулась, чтобы скрыть свое недоумение.
Анна вошла на кухню и сразу погрузилась в уют домашнего очага. Здесь было тепло, если не сказать душновато. Элен зря времени с утра не теряла. На разделочном столе стояла емкость с тестом для хлеба. Бенджамин не признавал те безвкусные буханки, которые продавались в булочных, а поэтому в родовом гнезде Версдейлов хлеб выпекался своими силами. Точнее исключительно силами Элен. Иногда помогала и Лоис.
Кларисса, если и прибывала на кухне, то только в качестве советчика и распорядителя.
Анна сняла куртку и вымыла руки, затем прислонилась к столешнице поясницей и посмотрела на собаку, которая с укором пялилась на нее. Вездесущий Оди уже занял выжидательную позицию и уставился на девушку неморгающим взглядом. Однако мысли Анны в ту же секунду унеслись прочь из кухни Чепкроута. Ей очень было жалко дядюшку Оскара, невольно на глаза навернулись слезы, но вселенскую скорбь разводить не хотелось, как не хотелось выслушивать ни чьи причитания по этому поводу. В последнее время на нее навалилось немало трудностей. Одно радовало, что ее личная жизнь пока текла размеренно и по ее собственному представлению об идеальности в этой тонкой сфере. Не хватало сейчас еще фортелей от Соэна!
Но день был омрачен и плавал в скорби, родным сейчас требовалась поддержка, особенно Бену. Анна не припоминала, когда в последний раз она могла его застать в состоянии достойном жалости, которое невидимой пленкой обвивает всех стариков. Глава Версдейлов не подпускал к себе само это слово, но что там его личное отношение. Достойное поxвалы, оно бодренько дряxлело вместе с ним. Увы, как не печально это было признавать, сегодняшний вечер, как, то, не было ужасно, мог спасти только Маркус Дэнвуд. Одна надежда была на него!
Ужин, наверняка, будет посвящен памяти майора Пенкреста. Капитан Версдейл не успокоится, пока не поведает все армейские истории, связанные с его другом, за одно издергает себя и введет в уныние всех присутствующих. Анна предпочитала не выносить на всеобщее обозрение, свои душевные переживания, только чтобы соответствовать общепринятым канонам поведения. Предпочитала… Но не всегда соблюдала это.
Мать и так частенько намекала, на черствость дочери, которая с годами, по ее словам только усугублялась. Приходилось растягивать лицо, а за одно и душу, подстраиваясь под общее настроение, в зависимости от ситуации, дабы не травмировать родственников. Ее подлинный внутренний мир никому из семьи не был интересен. Исключением, пожалуй, был только Тони… Но брата здесь не было.
Анна тяжело вздохнула и мысленно смирилась с грядущим театром печали. Она перевела взгляд на притихшего песика. До вечера еще надо дожить, а Дэнвуд спуститься на завтрак уже через несколько минут. Прежде всего – насущное!
То, что новая персона не была «помечена» фирменным челюстным компостером четвероного члена семьи, Оди принимал за личное поражение. «Небольшие» различия по физическим параметрам, за отговорку не принимались. И Анна прекрасно была об этом осведомлена. О том, чтобы посадить Оди на цепь или где-нибудь запереть, не могло быть и речи. В таких случаях Бэйли терял над собой контроль и со словами «изверги, живодеры» спешил освободить своего питомца из неволи. Покусанные лодыжки и изорванные брюки с чулками были проблемой исключительно, вновь прибывающих. К беспокойному сердцу Оди вела лишь одна малозаметная тропинка – дорогущая бельгийская пастила от Левити Гурмэ Маршмелов. Ради нее Оди был готов на любой подвиг, в перечень которых входило терпение к новым лицам на территории его земель.
Успокаивающие свойства пастилы, для этой собаки, были открыты четыре года назад, когда Чепкроут посещал дегустатор «ее величества» мистер Зигмунд Болленс, чтобы убедиться в качестве производимого здесь чеддера. Тогда готовился договор на поставки в Виндзор. К невероятному счастью, в тот момент, когда бесстрашный Оди, наплевав на именитость гостя, задорно несся ему навстречу, не сводя взгляд с заветных штанин, мистер Болленс выронил из рук небольшой сверток, в котором и находилась знаменитая пастила. Он припас ее в качестве презента для пятичасового чаепития, которое было обещано Бенджамином Версдейлом после дегустации.
Оди сначала, пронесся мимо пакета с пастилой, но через долю секунды его словно дернуло назад, когда мистер Болленс от неожиданности уронил презент. Не долго принюхиваясь, он, меньше чем за минуту, проглотил деликатес, которым должны были наслаждаться в течении часа несколько человек. Благо, что мистер Болленс не был лишен чувства юмора и к великому облегчению Бена Версдейла, позволил себе рассмеяться. К этому моменту Оди уже взирал на этого человека, как на божество.
До конца пребывания мистера Болленса в Чепкроуте, Оди не отходил от него ни на шаг, а когда его не пустили в гостиную на чаепитие, устроил настоящую истерику. Он царапал своими коготками входную дверь до тех пор, пока со страшным лицом Бен Версдейл, самолично, не запустил собаку внутрь.
Пагубная для душевного равновесия Оди и разорительная для кошелька Бэйли пастила, крепко обосновалась в списке расходов управляющего.
Анна открыла дверцу одного из многочисленных кухонных шкафов и достала заветную баночку с оттиском Левити Гурмэ.
– Ох, мистер Дэнвуд, с вас причитается, – пробормотала Анна и вздохнув, достала несколько кусочков дивно пахнущего лакомства.
Элен показала Дэнвуду его комнату и сославшись на «много дел» поспешно ушла.
Ей не понравился этот человек. Худющий, молчаливый и казалось бы не способный хоть раз улыбнуться, он за несколько минут перебил всяческое желание с ним общаться.
Тем лучше! Маркусу всегда требовалось время для адаптации к новым людям, тем более, если приходилось у них жить какое-то время. Домашней обстановке он предпочитал холодную бездушность гостиничных номеров. Расчет там производился, тем, из чего состояла его жизнь – деньгами. Просто и удобно, никаких лишних эмоций и благодарности.
В животе заурчало. Маркус отбросил неудобные мысли и начал поспешно разбирать дорожную сумку. Через несколько минут все было развешено и разложено в небольшом шкафу. В доме было немного прохладно, несмотря на то, что отопительный сезон уже наступил, поэтому он переоделся, выбрав простую белую футболку, темные джинсы и свитер крупной вязки, ногам достались кеды.
Удобная одежда радовала тело и Маркус не видел причин, для того, чтобы не продолжить это благодарное дело. Он вышел из комнаты и спустился вниз. Как бы не было это цинично, но он лелеял надежду, о том, что кончина друга семьи не сильно отразиться на кулинарных талантах внучки Бена Версдейла.
Он уже протянул руку, чтобы открыть дверь на кухню, как вдруг, из нее пятясь назад, вышла Анна, зажав что-то в ладони. Она обернулась, вид у нее был растерянный и смущенный.
– Мистер Дэнвуд, чтобы ваше пребывание здесь было более комфортным, вам кое-что понадобится…
– Заинтригован. И что же это?
Анна вложила ему в руку что-то маленькое и липкое.
– Только не говорите, что это мой завтрак! – Дэнвуд едва сдержался от смеха.
– Не говорите глупости. Заходите на кухню и предложите это собаке…, – сказанное звучало глупо и Анна чувствовала себя полной дурой. Ей стоило огромныx усилий не покраснеть.
Маркус промолчал, тяжело вздохнул и решил подыграть этому странному балагану. Он открыл дверь с таким выражением лица, с которым рыцари в средневековье шли на бой с драконами и шагнул в неизвестность.
Неизвестностью оказалась все та же смешная собака в синих пятнах, которая разразилась лаем, и вдруг, так же резко заткнулась, не сводя глаз с руки человека. Оди принюхался и облизнулся.
Анна с любопытством наблюдала за этой сценой, суетясь у плиты.
Маркус присел и протянул угощение песику, который мигом его проглотил, больше всего времени заняло тщательное вылизывание рук благодетеля, которое имело место быть после.
– Что говорить о людях, если даже собаку надо подкупать?! – улыбнулся Дэнвуд и погладил собаку на синим уxом.
С улицы распахнулась дверь и вошел Аркуэлл Бэйли. Дэнвуду достался самый серьезный взгляд. Вслед за Бэйли в кухню юркнула Элен, она бесшумно подошла к Анне и стала молча помогать с завтраком.
– Мистер Дэнвуд, я управляющий Чепкроута, Аркуэлл Бэйли.
– Маркус Дэнвуд.
Мужчины пожали руки.
Судя по всему, дальше серьезного взгляда план действий в отношении гостя, Бэйли не продумал, а потому стушевался. Жена прибежала за ним на сыроварню запыxанная. Наcпеx сообщила, что тот самый Дэнвуд, о котором говорил мистер Версдейл, уже заявился, и как мужчине Аркуэллу стоит выйти и показаться на глаза гостю, пока xозяин дома отсутствует.
– Бэйли, ты на сыроварне был? – спросила Анна, чтобы прервать неловкое молчание.
– Да. Сегодня ферментацию будем проводить и будем закладывать под прессы.
– Тогда мистер Дэнвуд сейчас позавтракает и может быть ты проведешь небольшую экскурсию для него?
Бэйли не сильно обрадовался этому предложению, хотя нечто похожее прозвучало в инструкции от Бенджамина.
– Конечно, – нехотя сказал управляющий и щелкнув языком, подозвал к себе Оди.
Нет! – неожиданно отказался Маркус.
Бейли вздрогнул, Елен едва не порезалась об нож и даже Оди резко остановился и обернулся на своего нового благодетеля.
– Я предпочел бы дождаться мистера Версдейла здесь, – он подошел к столу с тестом и с любопытством потрогал его пальцем. – Наверняка, у вас дел невпроворот, чтобы носиться сейчас со мной.
Никто не ожидал такого внезапного и категоричного отказа. Но Бэйли обрадовался и едва справившись со своим лицом, которое изо всех сил пыталось выказать свое удовольствие, почти равнодушно пожал плечами.
– Как хотите. Мистер Версдейл прибудет во второй половине дня. Если передумаете, Анна подскажет, где меня искать.
Бэйли коротко кивнул и вышел во двор, пока самодур француз не одумался, Оди кинулся за хозяином. В куxню ворвался порыв xолодного свежего воздуxа.
Анна с удивлением посмотрела на Дэнвуда через плечо. Тот чуть ли уже не сунул свой нос в емкость с тестом и к чему-то принюхивался. Столь любезное приглашение на осмотр местности Чепкроута, подразумевало не менее любезное согласие. Но Дэнвуд даже не поблагодарил, перед тем как отказаться, чего требовали самые элементарные правила приличий. Анна недоумевала… Как понимать этого человека?
Она сделала пару сэндвичей с ягнятиной, поджарила тосты и заварила чай. Элен готовила маринад для телятины, которую подадут на обед.
– Почему вы отказались? – не выдержала Анна.
Она начала расставлять еду на столе. Маркус оторвался от созерцания теста и улыбнулся.
– Не надо кривить душой, мисс Версдейл. Мистер Бэйли едва ли расстроился из-за этого. Тем более, что прелести сельской местности не являются моей слабостью. С меня вполне достаточно будет экскурса, который устроит Бенджамин. И не хочу лишать его этого удовольствия и себя за одно. Повествование едва ли относится к сильным сторонам вашего управляющего, хоть я и предпочитаю лаконичность красочности. Мистер Версдейл должен быть уверен, что на меня произведено неизгладимое впечатление Чепкроутская сыроварня, а он сделал все от него зависящее, чтобы «Лесо де Прош» потерялось от счастья еще больше, чем есть и непременно согласилось бы на встречное предложение... К тому же, я не сильно люблю ходить под дождем.
Весьма откровенно, – Анна разлила по чашкам ароматный чай и села за стол. Она осторожно обернулась на Элен. Ее мужа только что недвусмысленно назвали неспособным связать и двуx слов, но к счастью, супруга Бэйли не имела за собой привычки вслушиваться в речь присутствующиx.
Маркус с довольным видом уселся за стол напротив Анны, чтобы видеть ее лицо. Его забавляла ее способность скрывать свои истинные чувства за легкой улыбкой в глазаx, в которую было примешано очаровательное еxидство.
– А вы тоже попробуйте…
– При первой же возможности, – Анна не стала развивать эту тему.
– Вас еще не тошнит от этой вынужденной правильности? – Дэнвуд не сдавался.
– Регулярно по четвергам, – Анна ответила с улыбкой.
– Ох, уж эта английская педантичности. Все то у вас по расписанию. Чем спасаетесь?
– Душевными разговорами с людьми вроде вас…
Оба получали удовольствие от беседы и даже не пытались это скрывать.
– Тогда чем Вас занять до обеда? В доме неплохая библиотека...
Дэнвуд надкусил сэндвич и от удовольствия прикрыл глаза.
В комнате воцарилась тишина. Маркус наслаждался едой и даже на мгновение пристыдил самого себя за отпущенные остроты в адрес Анны.
– Я помогу вам с хлебом!
Хорошо, что Анна не успела ничего отправить в рот. Как пить дать, подавилась бы!
– Извините… Что?!
– Вот, это тесто…, – он показал пальцем, на стоявшую миску. – Загублено!
– Даже не знаю, что сказать… – Анна подбирала слова. – Элен отлично печет! С чего вы взяли…?
– Не ставлю под сомнение репутацию миссис Бэйли, как кулинара, но раз на раз не приходится, к сожалению. Дрожжи здесь, скорее всего, залили слишком горячей водой, клейковина уже разошлась, а тесто очень мало поднялось. Наверняка стоит уже несколько часов. Толку не будет!
Анна онемев от удивления, молча встала и пошла посмотреть на тесто.
– Элен, сколько оно уже стоит?
Миссис Бэйли виновато посмотрела на Анну и казалось была готова расплакаться. Ее лицо полыхало от стыда.
– С ночи! – Элен шмыгнула носом. – Не задалось оно у меня. Я так расстроилась, из-за мистера Пенкреста, что ...
– Ничего страшного, – Анна приобняла женщину за плечи. – Я помогу. Сделаем новое. Все равно до вечера никого не будет. Успеем.
Элен благодарно закивала головой и утерев невидимую слезу, отвернулась обратно к телятине.
Анна посмотрела на Дэнвуда, которому впору было выпускать на свою физиономию довольную ухмылку, но тот не спешил этого делать. Он не пытался умничать, чтобы обличить незадачливую экономку, это была простая констатация факта – тесто загублено, а значит и желание помочь было бескорыстным. Что задумал этот тип? Единственное, что смущало, так это то, что приготовление хлеба было не совсем мужским делом. И вообще, кто его научил? Окончательно запутавшись в этом мужчине, Анна решила пустить дело на самотек.
Она и хотела бы разозлиться на Дэнвуда, но не смогла. Умные, холодные глаза выжидательно смотрели на нее в ожидании ответа.
– Не думала, что вы в этом разбираетесь… Признаться честно, даже подумала, что Вы много на себя берете. Неоправданная самоуверенность периодически начинает меня бесить.
Маркус вопросительно поднял брови.
– Но, должна извиниться… Тут я ошиблась, – Анна не позволила себе отвести взгляд, хотя очень хотелось.
Дэнвуд отхлебнул чая и вернулся к сэндвичу.
– Мать пекла хлеб на продажу, – здесь уже он отвел глаза, но Анна заметила промелькнувшую в них тоску. – Я помогал. Тогда она и поведала мне все свои секреты.
– И Вам это нравиться? – Анна нарочно не стала задавать вопросы о матери, внутренним чутьем ощущая, что это была больная тема для Дэнвуда.
Да, я даже подумывал открыть свою пекарню. Не побоюсь назвать это заветной мечтой. Было когда-то… Мать редко называла меня по имени, никогда не понимал почему. Для нее я был Маркелл. Это было нечто особенное для нее. Придумала она это сама, или где-то услышала – не знаю. Но в очередной раз размечтавшись, я представлял себе свое незатейливое будущее в качестве пекаря, я хотел, чтобы булочная называлась «Маркелл».
За все время их непродолжительного знакомства, это были самые искренние слова, сказанные Маркусом Дэнвудом и Анна недоумевала с какой стати ее посвятили в воспоминания детства.
