Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"

Автор книги: Voloma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

Бен и Генри подолгу обсуждали что-то заперевшись в кабинете, их надежды разрушились и благие намерения привели традиционно не в рай. Наказание ежедневно представало перед их глазами в виде не совсем умного взгляда глаз Джона, на которого теперь должны были возлагаться все чаяния. Но особого энтузиазма, от этой мысли, ни у кого не возникало.

Своих «лучших» детей Генри разогнал в попытках позаботиться и наставить на путь истинный. Это сводило его с ума и даже искреннее раскаяние не помогло бы вернуть обоих. Хотя с одним еще стоило попытаться наладить отношения.

В канун Рождества Генри набрался духу, запихнул свою гордость, куда по-дальше и позвонил Энтони. Сын сразу его и не признал, а потом не поверил собственным ушам, когда понял кто, осчастливил его звонком. Резавший правду напрямик Тони и здесь не изменил себе, откровенно спросив отца о причинах побудивших его к подобным действиям и не преминул добавить, что рад его слышать.

Слово за слово, разговор завязался довольно теплый и завершился тем, что Тони принял приглашение приеxать к родителям на Новый Год вместе со своей девушкой.

От этой мысли Генри полегчало на сердце, словно с него упал один из двух тяжеленных камней.

По приезду старшего сына, Чепкроут словно преобразился. Утопая в снегу, которого в этом году выпало больше норма раза в два, дом будто облегченно вздохнул, когда Энтони и Элис переступили его порог. Былой дух единения и небольшая отсрочка для ежедневных переживаний, которые терзали сердца людей, живших в этом доме, были как нельзя кстати. С огромным удовольствием Бенджамин наблюдал, как со скрипом его сын выпрямлял загогулину у себя в мозгах, которая звалась гордостью и со скрипом эта ржавая падлюка поддавалась все больше и больше каждый день, пока не вернулась гордость иного рода – гордость за своего ребенка. Поведав родне о том, что у него собственная ремонтная мастерская Энтони сообщил, что является довольно успешным предпринимателем и если бы не Анна, то его ждало незавидное будущее.

Именно сестра, пол года назад настояла на том, чтобы инвестировать собственные деньги в бизнес брата. Будучи сыном своего отца, Энтони по началу уперся рогом и бубнил о собственных силах, которых уже просто не было. Деньги от Анны он принял, но с условием, что Анна, будет состоять в доле и получать часть дохода. Сойдясь на нужных цифрах, брат и сестра благодарили Бога, что обстоятельства не были сильнее их далекой детской привязанности друг к другу и лелеемой годами любви.

Каким же потрясением было для Энтони, когда он узнал, что ресторан Анны закрыли и сестра была буквально разорена. Она спокойно могла потребовать свою долю у брата, чтобы расплатиться со штрафами и завершить подачу апелляции, потратиться на хороших адвокатов и выиграть дело.

Еще одна загадка, которая завела всех в тупик, повисла в умах семейства Версдейл и дала пищу для размышлений. Тем не менее. Был ли это холодный расчет, но брат вернулся в семью и помятую о том, что Анна и Тони были крайне схожи по духу и мировоззрению, первая не могла не знать, что второй, в плену в благодарности не сможет больше жить отщепенцем у столице и вернется в семью. Энтони видел, как трудно управляться с делами в имении деду и как сдал отец.

Джон не справлялся с элементарными задачами и постоянно попадал впросак.

После новогодних праздников, Энтони и Элис отпустили в Лондон с Богом и уверенностью в завтрашнем дне, потому что было принято решение открыть фирменный магазин в столице. Элис была смышленой девушкой и горячо поддержала идею, чтобы помогать в продаже, а доставку доверили Джону, который только и мог, что без приключений доехать из пункта А в пункт Б. Воодушевленные и благодарные небесам за такой поворот событий родные люди расстались, договорившись встретиться через пару недель и утрясти детали.

Жизнь забила в Чепкроуте ключом и семья Анны, теперь справлялась со своим тихим горем, обтачивая острые края этого тяжелого камня, повседневными заботами и трудом.

Весной Кейт вышла замуж за своего ненаглядного Эвана и выглядела вполне себе счастливой на свадебных фотографиях.

С момента как исчезла Анна, прошло больше полугода. Никаких вестей все это время не было.

Кейт устроилась менеджером в салон красоты и не заводила ни с кем больше близкой дружбы. Иногда она случайно виделась с Клариссой или Лоис в городе. Тогда Кейт не понятно от чего краснела, здоровалась, обменивалась ничего не значащими фразами, терпеливо переживала неловкое молчание, которое возникало всегда, и с облегчением уносила ноги, после короткого прощания.

Ее жизнь вошла в более менее спокойное русло после безумных месяцев, когда варилась едкая каша с банкротством Анны, закрытием ресторана, полным хаосом среди ее близких друзей и поисками нового заработка. Тупая апатия была вынуждена смениться на жалкое подобие жизни, потому что здесь выбор был не особо большой. Или тонуть в жалости к себе, захлебываясь сожалениями или делать каждый день небольшой шаг от этого болота.

Поступив, как все мудрые люди, Кейт обозвала все произошедшее неизбежным, синонимом, которого было слово «судьба» и с чистой совестью теперь можно было начинать заново строить планы на будущее. Все это время она пыталась узнать хоть какие-то подробности о случившемся в Чепкроуте, каждый день незаметно для себя, она ждала весточки от Анны или Сержа.

Размытые сплетни рассыпались в диапазоне от сумасшествия дочки Версдейлов и похищения, разумеется, до побега в Париж к своему любовнику.

Тот факт, что причина была в Маркусе Кейт даже не сомневалась, и если идти по проторенной дорожке общественного мнения, то не иначе как Дэнвуд оказался одним из тех многих негодяев, которые после интрижки «на стороне» спокойно возвращаются в свои семьи, не уподобившись поинтересоваться судьбой своей бывшей «возлюбленной». Новость о расставании сообщается обычно по телефону, в письме или не сообщается вовсе в надежде на то, что разум победит и подскажет жертве, что она, собственно говоря – жертва.

Иногда с расспросами приставали к самой Кейт, ссылаясь на то, что она водила близкую дружбу с пропавшей. В такие моменты Кейт горько улыбалась, вздыхала и говорила, что у нее много дел и совершенно нет времени на пустую болтовню.

Сейчас, окунувшись с головой в серые будни, она могла с уверенностью сказать, что несколько лет работы в «Бруно» были самыми счастливыми для нее. Хотя бы ради этих воспоминаний она старалась подавлять внутри себя негодование и обиду на Анну, которые нет-нет, да и вылазили наружу. В те развеселые дни, Кейт не задумывалась, что они закончатся, полагаясь исключительно на действия Анны, ее пробивной характер и внутреннюю силу, которой завидовала белой завистью. Никто не мог даже допустить мысли о том, что эта женщина сломается словно фарфоровая кукла, которую все считали железной. Все, даже Кейт.

Лучшая подруга до конца не верила, что Анны опустит руки, станет бездействовать и позволит своему делу развалиться. Уверенные в ее принципиальности и упрямстве, весь персонал не позволял себе давать усилий больше, чем те, которые позволяли им дойти до места работы и выполнять свои обязанности, которые, как оказалось, были в радость.

После закрытия ресторана бывшие «коллеги» никогда не собирались вместе, наверное, потому, что каждому было стыдно за свой полупаразитарный образ жизни и покорность происходящему. У них только сейчас начали возникать идеи, а как можно было улучшить, усовершенствовать работу «Бруно», как можно было собрать подписи или написать мало мальски никчемную петицию в защиту Анны и ее ресторана, но никогда эти светлые мысли не покинут пробудившиеся головы, улягутся мертвым грузом в сознании в разделе «могло бы быть, если……».

Судьба миссис Бигль сложилась весьма плачевно. Ее сын, поняв, что пожилая мать лишилась своего небольшого дохода, на который они оба жили, решил отдать ее в дом престарелых. Ее небольшая квартирка быстро пришла в упадок и стала притоном для «обделенных жизнью». Каждый вечер там собирались несколько взрослых мужиков, которые нецензурно ругались на судьбу, правительство, обсуждали толстокожих работодателей, которые, видите ли, не могли терпеть изредка запах перегара и «небольшие» опоздания на работу.

Дэнни утроился поваром в среднюю школу, но серьезно подумывал уехать в Ливерпуль, правда пока ему не хватало на эту силы духа и денег.

Бывший конкурент Анны Бэйзил с удовольствием взял к себе Лили и Дагерта. Его бар процветал, после закрытия «Бруно».

Ли Пау устоился на местном рынке чистильщиком рыбы. Он единственный искренне улыбался Кейт при каждой их встрече. Как всегда в хорошем расположении духа, не сетовавший на судьбу Ли, интересовался все ли хорошо у Кейт, желал ей крепкого здоровья и выдержав паузу со стороны Кейт с неизменной полуулыбкой, не обижался если она уходила не попрощавшись.

Но лучший из лекарей – время – кропотливо творил свое дело, не заручившись, как всегда, согласием пациентов. За неимением альтернативы, Кейт находила положительные стороны в реальной жизни. Не чаще раза в месяц ей звонила миссис Версдейл, чтобы поинтересоваться, нет ли каких-нибудь новостей от Анны, на что та крайне резко реагировала первые пол-года. Затем, войдя в положение бедной матери, Кейт пересмотрела свое поведение и заменила короткое, рявкающее «нет», более длинными, вежливыми предложениями.

Когда в очередной, двести какой-то там раз в этом году Кейт возвращалась своим обычным маршрутом домой после рабочего дня, ее рука машинально достала маленький ключ от почтового ящика и столь же машинальным движением она извлекла его скудное содержимое. Кейт поднялась на скрипучем лифте на третий этаж и отперла дверь своей квартиры. Эвана еще не было. Послышалось, как на кухне с холодильника спрыгнула Вига – беспородная кошка, которую Кейт подобрала на улице года два назад.

Короткое мурлыканье было вопросительным и возмущенным одновременно– Вига хотела есть.

Это маленькое животное всегда вызывавшее у Кейт улыбку, не был исключением и этот день.

– Привет, маленькая обжора!

Кошка прыгнула на комод, стоявший в прихожей, чтобы девушка могла не только словами поприветствовать свою любимицу. Кейт бросила почту на этажерку, сняла обувь и приласкала любимицу, которая тут же завибрировала от удовольствия.

Потом все как по расписанию: покормить питомца, посмотреть, чем накормить себя и мужа, может быть что-то приготовить, включить телевизор. Как всегда на канале новостей, на кухне радио. Кейт любила создавать вокруг себя белый шум, чтобы по-меньше мыслей лезло в голову.

Пока готовился ужин: спагетти с томатным соусом и тертым сыром, Кейт забрала конверты и стала их перебирать. Предпоследний заставил ее сердце пропустить один удар.

Испещренный марками и штампами, он был подписан от руки и этот почерк Кейт узнала бы будучи даже на пенсии, через тридцать лет. Переволновавшись более чем следовало, она уселась прямо на пол и аккуратно вскрыла конверт. Внутри лежало письмо на одном листе и красочный билет, который Кейт пока отложила благоговейно разворачивая послание.

«Мое приветствие, как-бы не прозвучало, будет звучать цинично и вызовет у тебя кривую улыбку… Я знаю! Но все равно, здравствуй, дорогая Кейт! Я прекрасно осведомлена о последствиях моего поступка и совершенно ни о чем не сожалею, но прошу у тебя прощения, потому что знаю, что ты ничем не заслужила того, как я с тобой поступила. Если xорошо подумать, подобного не заслужил никто, включая и мою семью. Но что уж говорить, когда все сделано….

На бумаге мало, что можно передать, а мне не все равно, поверь! Поэтому закрой рот на несколько дней, придумай приемлемое оправдание и приезжай ко мне в гости, билет с открытой датой на две недели. Я, наконец то, могу нормально разговаривать с людьми, адекватно себя вести и даже улыбаться, но многое поменялось…Как ни странно, потребность перекладывать некоторый груз со своей души я все же приволокла с собой из прошлой жизни.

Надеюсь и рассчитываю на твои безотказность и любопытство.»

А.

Абсолютно не содержавшее никакой информации письмо, было почти в духе Анны, если бы не манера, более вызывающая и свободная, если не дерзкая. Та Анна, которую знала Кейт, всегда придерживалась деликатного тона, даже с самыми близкими и на многое махала рукой, не позволяя себе подавать виду, что ей не так уж легко подстраиваться под разномастные характеры своего окружения.

Кейт отложила письмо и подняла с пола билет.

Лондон-Копенгаген.

Значит Дания….

С Анной все в порядке! Запоздалая мысль прорвалась через сумбур в голове Кейт и выдавила вздох облегчения. Растерянная до нельзя, Кейт еще с четверть часа сидела на полу, не заметив подползшую под ее руку Вигу.

Как всегда проницательная Анна, сделала выигрышную ставку на две черты характера Кейт, которые просто не оставляли ей выбора. В конце концов, в воздухе снова витал дух прежней бесшабашной жизни, которая не давала времени на задавание вопросов. Уладив дела с работой на несколько дней, Кейт вырвала из шкафа свой чемодан и хаотично набросала в него вещей. Она дождалась Эвана и с порога огорошила его новостью, что завтра улетает. На его скептический взгляд, Кейт сунула письмо Анны и билет, взяла с мужа страшную клятву, что тот никому не проболтается, ибо появились новости от Анны Версдейл.

С огромным трудом Кейт удалось уснуть этой ночью.

33 глава

–33-

Вычищенные улицы с разноцветными «пряничными» фасадами домов, навевали мысли о сказках и воспоминания о детстве. Кейт ехала в такси, и от самого аэропорта не отлипала от окна. На ее счастье таксист худо-бедно знал английский, а увидев адрес, который сунула ему Кейт на клочке бумаги, вообще расцвел. Насколько она поняла, путь был неблизким.

Ее предположение оказалось верным. На дорогу ушло чуть-чуть меньше часа. Такси вальяжно проехало вдоль роскошной живописной набережной Нэхавн с укутанными на зиму парусниками и колыхающимися в темной воде льдинами, свернуло на одну из улиц и проехав еще несколько сотен метров остановилось. Насколько Кейт поняла из маленького путеводителя, приобретенного в аэропорту, она сейчас находилась в так называемой пешеходной зоне Стрёгет, окруженной двумя большими площадями – Копенгагена Ратушной и Новой Королевской.

Кейт сверилась с адресом, расплатилась с таксистом и вылезла из теплой кабины на морозный воздух. Солнце ярко освещало жизнерадостные фасады, лепившихся друг к другу зданий. Девушка удивилась, что дом не полностью был жилой. На первом этаже была расположена пекарня-кондитерская и других дверей не наблюдалось. Пожав плечами, она подхватила чемодан, поднялась по ступенькам и с головой окунулась в восхитительный аромат, от которого мгновенно рот наполнился слюной.

Предложенный в самолете завтрак не радовал разнообразием и немного картонный вкус еды не позволил доесть Кейт до конца. Только сейчас, за неимоверным волнением она почувствовала голод.

Большую часть уютного, домашнего магазинчика занимал прилавок, на котором предлагали всевозможные булочки, тарталетки, муссы в маленьких стаканчиках, пирожные и хлеб. В воздухе витал аромат свежемолотого кофе. У окон стояли несколько маленьких столиков, за которыми посетители могли присесть и попробовать только что купленные изыски, рассматривая в окно улицу и выпить горячего кофе или какао.

За прилавком суетилась молоденькая продавщица, обслуживая посетителей. Выстояв свою очередь Кейт поздоровалась и назвала имя – Анна. Продавщица широко улыбнулась, кивнула и подошла к телефону, который висел на стене.

Что-то быстро сказав по-датски, она показала на дверь в углу магазина, которая не сразу кидалась в глаза и показала жестом, чтобы Кейт нажала на кнопку вызова.

Последовав инструкциям Кейт попала в небольшой коридорчик, который вмещал в себя лестницу и лифт с кованной решеткой. Он неторопливо поднял Кейт на предпоследний этаж с одной единственной дверью на лестничной площадке.

Почувствовав как забилось сердце, Кейт поднесла палец к звонку, но нажать на него не успела. Дверь распахнулась.

– Привет…, – тихий голос не был лишен радости, показавшийся сначала чужим, он явно принадлежал Анне.

Если бы не он, Кейт едва ли узнала бы свою подругу в этой женщине с коротко стриженными волосами. Не по возрасту взрослый взгляд, прямота в слишком стройной, если не болезненно худой фигуре и настороженность.

Не дождавшись реакции от ошеломленной подруги, Анна шагнула через порог и обняла гостью, после чего с легкостью подцепила ее чемодан и подтолкнула к двери.

– Анна! Ты так изменилась… О Господи! Я так скучала и волновалась... и мы все места не находили! – Кейт, забыла про всякие правила приличий и позволила слезам прорваться наружу, вместе со словами, которые сама себе обещала не говорить. Она обняла Анну, которая более спокойно перенесла встречу после столь долгой разлуки.

Несколько минут Кейт приходила в себя и шмыгала носом.

Раздевайся, нам о многом надо поговорить. Ты устала с дороги? Хотя и так видно, что устала. Путь не близкий...

На этой фразе глаза Анны потемнели и их заволокла грусть.

Кейт хлюпнула носом, оторвавшись от Анны и машинально стянула с себя пальто.

– Мама! – тихий шепот послышался откуда-то из-за угла и привлек внимание Кейт.

– Иди сюда, Дэнни! – Анна присела на корточки и протянула руки. Из другой комнаты вылетела маленькая бомбочка. Неуверенными шажками, которые говорили о том, что ребенок совсем недавно начал ходить, мальчуган, точная копия Дэнвуда, добрался до материнских рук и намеренно рухнул в них, громко засмеявшись. Лицо Анны просияло, на мгновение выхватив из прошлого прежнюю Анну, которую так хорошо знала Кейт.

– Это тетя Кейт.

– Привет, милый.

Малыш во все глаза уставился на новое лицо и после тщательного осмотра вдруг застеснялся и уткнулся матери в шею, спрятав личико.

– Смущается. Особенно перед женщинами, – пояснила Анна.

Кейт кивнула и в комнате повисла неловкая пауза.

– Проходи, Кейт, располагайся.

Анна вышла из просторной прихожей в гостиную, неся Дэнни на руках и только сейчас Кейт обратила внимание на окружающую обстановку. Комнаты были наполнены солнечным светом, светлые стены контрастировали с почти черными дорогими полами. Уютная мягкая мебель, пастельных тонов явно прошла тщательный отбор и затребовала много времени на то, чтобы подобрать столь гармонирующие друг с другом предметы интерьера. Стены украшали картины, подобранные со вкусом. В углу, около окон расположился небольшой отделанный мрамором камин. На первый взгляд, сдержанный интерьер, совершенно противоречил былому вкусу Анны и неопытный взгляд назвал бы его непритязательным. Но на картины притягивали взгляд, наполняя мысли цветом, а когда это надоедало, монотонный оттенок стен и мебели был как глоток воды, который очищал вкус, чтобы подготовиться к новой порции контрастов. Как любил повторять Серж...

Анна показала Кейт ее комнату. Единственно, что вызывало вопросы – нигде не было ни одной фотографии.

– Тебя сильно утомил перелет? – поинтересовалась она у Кейт.

– Нет, я даже смогла поспать в самолете, – соврала Кейт. – Только вот, немного проголодалась.

– Ну, это поправимо, – улыбнулась Анна. – Ты не против легкого обеда на воздухе? Прогуляемся немного и поговорим. Сегодня чудесная погода. Тебе понравится.

– Конечно, не сомневаюсь! – поспешно ответила Кейт, давая понять, чтобы Анна даже не спрашивала об удобствах. Она не хотела стеснять подругу. Ее не покидало чувство отстраненности и чего-то чужого, непоправимого, что возникло между ней и Анной. Вроде тот же человек, только с более жестким взглядом и налетом старческой усталости от жизни.

Оставив Кейт на несколько минут одну, Анна пошла одевать сына на прогулку. Она думала, что ей будут труднее столкнуться со своей прошлой жизнью, которую она берегла в памяти, как драгоценную вещь, к сожалению причинявшую много боли, но встреча прошла намного легче.

Опасения оказались напрасными. Все обошлось объяснимым, терпимым дискомфортом в груди. Анна переодела Дэнни, оделась по-теплее сама и присела на диван в гостиной, усадив сына рядом. Ребенок сосредоточенно теребил яркую маленькую машинку, иногда посматривая на маму. Когда Анна убирала руку от его спины, он деловито хмурился и подвигался ближе, давая понять, что прикосновение ему крайне необходимо.

Такое поведение Анна отметила пару месяцев назад, когда Дэнни сделал первые шаги. Ему постоянно требовалось физическое подтверждение присутствия родного человека.

Кейт услышала звонок в дверь и приглушенный бархатистый голос. Одной ногой в теплых штанах она заскакала на ней по комнате, заторопившись к двери.

Едва не выбежав в гостиную, Кейт столкнулась еще с одной «пропажей». Рядом с Анной стоял Серж, он держал на руках малыша, который хлопал по замерзшим щекам своего любимца. Серж с терпеливой улыбкой сносил эту экзекуцию. Он посмотрел на Кейт и здесь она не увидела ничего нового. Все тот же спокойный, теплый взгляд карих глаз и простота, которая могла взорваться в любую секунду.

– Ну, иди сюда, – тихо проурчал Серж, обращаясь к Кейт, и отвел в сторону руку, приглашая в объятие.

Кейт подошла и крепко обняла мужчину, крепко зажмурившись. Они оба были рядом, точнее все трое. Целые и невредимые, на расстоянии вытянутой руки. В это с трудом верилось. Слова застряли в горле вместе с комом.

– Все готовы к прогулке? – вмешалась Анна.

Серж вышел, неся ребенка на руках, Анна заперла квартиру и все четверо спустились на лифте вниз. Попав в магазинчик, Кейт поняла, что Анна является хозяйкой этого пекарского чуда.

Присутствовавшие здесь клиенты, завидев Анну и Сержа радостно поприветствовали их, а продавщица протянула Анне два больших коричневых пакета, от которых шел восхитительный аромат.

Перекинувшись несколькими словами с девушкой на датском Анна улыбнулась и вышла на улицу. Кейт последовала за ней и Сержем и невольно обернулась, чтобы посмотреть на вывеску еще раз, но уже с новыми знаниями о владельце пекарни «Маркелл».

Они молча шли по улице. Везде неторопливо владельцы магазинчиков наводили порядок около своих владений, многие здоровались с Анной. Кейт почувствовала себя чужой в этой сказочной стране, на этой нереальной улице, среди этих приветливых, но чужих людей. Стойкое ощущение личного рая, за обретение которого Анна заплатила высокую цену, не покидало девушку и подсказывало, что она сама здесь явно лишняя. Оба ее друга неуловимо и разительно отличались от тех людей, которые считали своей малой родиной Эксетер.

Атмосфера теплого человеческого общения, легкости и спокойствия разливалась вокруг, что совершенно ошеломило Кейт. Подобное состояние у нее было всегда, когда она проводила свои дни на работе в «Бруно», но никогда на улицах Эксетера. Проходя мимо маленького ресторанчика Серж обернулся и подмигнул ей.

– Это моя работа.

– Здорово! Ты себе не изменяешь! – ответила ему улыбкой Кейт.

Серж не спуская Дэнни с рук, зашел внутрь и буквально через пару минут вышел обратно, неся в руках еще один пакет, от которого шел пар.

– Ну, а теперь обедать! – заявил он. – Анна, как обычно? Гофферштрассе?

– Да!

«Да уж, для вас обычно!» – с недоумением подумала Кейт ощущая укол зависти, помимо воли.

Через несколько минут они и вышли на просторный сквер с детской площадкой посередине. Серж и Анна подошли к одной из широких лавок и стали раскладывать снедь. Дэнни внимательно следил за этим процессом и когда увидел один из многочисленных сэндвичей, принюхался и потянул к нему руки.

– О! Ты в своем репертуаре! Для тебя только яблочные пирожки, обжора! – воскликнул Серж.

– Кейт присоединяйся, – позвала Анна и усадив подругу рядом с собой, вручила ей большой картонный стакан с кофе и огромный бутерброд, из которого вываливалась аппетитная начинка.

От накопившихся вопросов Кейт распирало, чуть ли не физически, но она заметила, что Анна выжидала подходящий момент. Он не заставил себя ждать. Когда Серж накормил Дэнни и допил свой чай, он взял ребенка на руки и отправился с ним на качели.

Только сейчас Кейт задумалась, насколько плохо она знает Сержа. Она никогда не видела, чтобы он пил чай или кофе, когда работал в «Бруно». Только воду. Он даже толком ничего не ел, только пробовал еду, которую готовили на заказ, а в те дни, когда они втроем с Анной выбирались где-нибудь покутить, они неизменно пили пиво или напитки по-крепче.

«Значит чай...», – Кейт грустно улыбнулась.

Анна глубоко вздохнула.

– Я знаю, ты о многом хочешь меня спросить, но позволь опередить твои вопросы.

Кейт промолчала, давая Анне возможность собраться с мыслями и с духом. Отложив еду, Анна обеими руками вцепилась в стакан с кофе и нахмурилась.

– В тот день…, – ее голос осекся и она кашлянула, чтобы прочистить горло. – Я получила письмо от Маркуса, в котором было расписано мое ближайшее будущее и освещены кое-какие подробности, пролившие свет на истинное положение вещей в Париже. С Маркусом, его разводом и судом.

Ровный, спокойный голос Анны абсолютно не вязался со смыслом произнесенного, что указывало, на полное смирение с положением вещей и давно завершившейся внутренней борьбой с болью.

Кейт перестала жевать мягкую булочку.

– Он все таки развелся? – Кейт недоуменно вглядывалась в лицо Анны.

Да.

Тогда почему ты не сказала об этом родителям и почему он об этом сообщил тебе в письме?

Поверь, у него была очень...уважительная причина так поступить, – продолжила Анна все тем же безразличным тоном, но взгляд ее застыл.

Анна тяжело вздохнула и уставилась вдаль.

– Маркус предложил мне и нашему сыну новую жизнь, открывая глаза на то, что в Эксетере будущего для нас с ребенком нет, сам предложил кандидатуру Сержа…, – Анна запнулась, подбирая слова. – …в качестве сопровождающего. Серж идею поддержал и пока я была не в состоянии здраво мыслить не то чтобы, действовать он утряс вопрос с документами, переездом и прочим. Тут нам мистер Шуккерман подсобил еще когда мы с Маркусом в Норвегию уезжали. Тот старый мошенник вспомнил бурную молодость и с удовольствием ввязался в ту авантюру.

Брови Кейт ползли все выше и выше, рискуя вскоре покинуть лоб.

– Да, Серж рассказывал. Так вот почему полиция сбилась с ног!? Ну, и детектив! Значит, вы уехали из страны как Вистанберги?! Но зачем? Чтобы мы с ума все сошли? Анна, твои родители...

– Мои родители живы! Мне было больно так, что я хотела, чтобы эту боль испытывали все. Тогда мне было плевать, будет это моя мама, отец или ты! – резко ответила Анна и Кейт поежилась от той боли, что промелькнула в ее глазах. – Прости, но это правда. Я чудом не тронулась умом.

Кейт выжидательно промолчала.

Злость и негодование, резко вспыхнувшие, так же быстро сдали свои позиции и Анна вновь отвела глаза.

– Все юридические тонкости были учтены и проблем с грудным младенцем на границе не возникло. А когда мы с Сержем приехали в Копенгаген, нас уже ждал поверенный Маркуса, который и вручил мне документы на квартиру и пекарню, некий Футгерц, скользкий тип такой. Ну не важно! На тот момент в помещениях уже почти заканчивался ремонт. На мое имя в местном банке был открыт счет, в деньгах мы не нуждаемся до сих пор и пекарня оказалась довольно прибыльной. Серж устроился шефом в ресторанчик, тот в который мы заходили, но только после того, как более или менее мы подтянули наш датский. Это далось мне особенно тяжело, потому что я плохо соображала в те дни и по-большей части хотела удавиться, а не учить иностранный язык.

Кейт поежилась от этих слов и кинула беглый взгляд на Дэнни, который заливисто смеялся скатываясь вместе с Сержем с ледяной горки.

– Да, ты права, – Анна проследила за взглядом подруги. – Только сын и удерживал меня от огромной ошибки. Мало, что понимая в пекарском ремесле, я начала все с нуля и поняла, что это дело мне по душе. Работа «лечила» меня днем, а Серж и Дэнни не давали провалиться в депрессию по вечерам. Знаешь Маркус как-то давно поделился со мной своей мечтой. С детства он хотел быть пекарем, но как сама понимаешь пошел другим путем. Он осуществил мои заветные мечты, подарил ребенка, о котором я грезила, показал, что такое настоящая любовь, мы словно в раю провели те дни в Балестранде, а вот я сейчас осуществляю его мечту и в своем роде, меня это спасает и утешает.

Новая фамилия, новая жизнь, другая Анна, изломанная и родившаяся словно вновь, чужая и такая родная одновременно. И где Дэнвуд?

А как же родители? Анна ты должна с ними связаться и сообщить, что с тобой все в порядке. Ладно отец с матерью, на Бенджамина страшно смотреть. Старика это горе сломало.

Анна метнула тревожный взгляд на Кейт.

– Нет, он здоров, насколько это возможно! Но... Какое бы горе не выпало на твою долю, они в этом не виноваты. Ты никогда не вернешься в Эксетер? Что с Маркусом?

– Я поддерживаю связь с мистером Шуккерманом, он с удовольствием продолжает выведывать кое-какие подробности о жизни Чепкроута. Если тебя интересует, увидят ли они меня когда-нибудь? Да. И знаю, что они любят меня, но совершенно не понимают, как мне тяжело от их непримиримой ненависти к Маркусу. Я их понимаю. У меня было достаточно времени чтобы обдумать их и свои поступки. Сейчас, когда я сама стала матерью и понимаю, насколько созидательной, целебной, настолько и разрушительной может быть родительская любовь и те методы и средства, которые выбираются для того, чтобы обезопасить своего ребенка от явных или призрачных угроз оправдываются, так или иначе. То, что я держу их в неведении столько времени о своей судьбе тоже достаточно жестоко. Это ребячество себя так вести, но мне только некого винить в произошедшем. Это все страшное стечение обстоятельств, может быть провидение какое, сложно сейчас об этом говорить. Но результат выбор, который был сделан, это то, что сейчас я могу дышать, мой сын жив и вряд ли кто пострадает...

Тут Кейт удивилась.

– А тебе кто-то угрожал?

В том письме Маркус более чем подробно расписал, что меня ждет, если его жена окажется на свободе, а его упрячут за решетку. Положение дел круто изменилось, улики повернули против Маркуса. Дело не только в финансовых махинациях, в которых он и его жена были замешаны. Эта Шарлин убила их повариху, просто так, столкнула с лестницы... Маркуса попросила все подчистить и как он дал мне понять это было не в первый раз...

Глаза Кейт расширились от ужаса.

Ее собирались оправдать и обязать пройти курс реабилитации в наркологической клинике, а его должны были упрятать за решетку. На долго.

– А Дэнвуд, значит, откупился? – Кейт и отхлебнула еще горячий кофе, чтобы согреться изнутри. Ее колотила мелкая дрожь. Рассказанная история проливала свет на события минувших дней, но, тем не менее, ошеломляла и пугала.