Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)
Единственное, что показалось Анне странным это то, что мистер Берклат всякий раз выходя из дома звонил некоему Сэмюэлю и разговаривал с ним не больше десяти минут. Она не обратила бы внимания, если бы однажды она случайно не подслушала бы его разговор, который явно касался ее самой.
Но в итоге она списала свое разыгравшееся воображение на состояние здоровья, обозвав себя мнительной дурой.
К этой же распространенной в мире категории людей вскоре отнесли себя и Бен с Генри, когда доктор Берклат выставил счет. Анна промучилась почти две недели и родные были готовы на любые расходы лишь бы избавить любимое чадо от страданий, но сумма, которую запросил этот «божий одуванчик» не поддавалась разумному объяснению. Тем не менее, Бен Версдейл засунув свои вопросы куда по-дальше, выписал чек и сердечно поблагодарил доктора за оказанную помощь.
Лишь потом, старый лис не сдержав любопытства навел справки относительно «золотого доктора». Роберт Берклат оказался не простым провинциальным докторишкой с огромными амбициями. У него была своя частная клиника в Лондоне, в которую небожителям из парламента и шоу-бизнеса не всякий раз удавалось попасть.
Распрощавшись с Анной, доктор Берклат по своему обыкновению вышел из дома и направился к своему автомобилю, на ходу вынимая из кармана пальто мобильный телефон. До нее донеслись обрывки разговора.
– Да, Сэмюэль. Она пошла на поправку…. Нет… Вполне можешь. Ребенку и ей ничего не угрожает.
Июнь, тем не менее порадовал теплой погодой и длительные пешие прогулки сделали свое дело. К Анне вернулся здоровый аппетит и как следствие, она стала лучше выглядеть. Все чаще и чаще семья собиралась за обедом и ужином в полном составе и не пример прошлым трапезам, над столом витало не только позвякивание столовых приборов, но и довольный смех. Не раз к семейству присоединялись Серж и Кейт.
Пересмотрев свое нынешнее положение, Анна полностью отдалась ожиданию ребенка. Она каждый день долго гуляла в имении на свежем воздухе, почти всегда ее сопровождал непоседа Оди, иногда она помогала по мере сил на кухне Элен, ездила с матерью в город за покупками и много времени проводила в библиотеке, придаваясь своему позабытому излюбленному способу убивать время – чтению. Несколько раз в неделю звонил доктор Берклат и интересовался ее самочувствием. Сначала подобный интерес вызывал лишь недоумение, но Кларисса, вздернув подбородок, продекламировала, что это докторская этика и ничего лишнего искать среди действий Берклата не стоит. Это на словах, а на деле подобное внимание известного теперь и для нее доктора – крайне льстило.
Возвращение в родные пенаты дочери поставило перед Клариссой новую цель – еще раз доказать свою состоятельность в качестве заботливой матери. Одного только не учла миссис Версдейл – у матерей, обычно, подобные мысли и не возникают, доказывать ничего не приходится: забота о детях, любого возраста, установлена в любящих сердцах по умолчанию.
Всего один раз Клариссе удалось вывести Анну на откровенный разговор. Чтобы дочка смогла облегчить ношу того, о чем молчит. Беседа состоялась стихийно, застав Анну в врасплох. Кларисса просто зашла в библиотеку, когда Анна в очередной раз, спрятавшись от мира, который обрек ее на самое трудное, что ей давалось – ожидание и перенеслась в мир, подвластный любому слову и душевному порыву всего одного заинтересованного лица – писателя.
В какое-то мгновение Анна просто осознала, что мать сидит в кресле, немного в стороне от ее поля зрения и от неожиданности вздрогнула.
– Мама! Ты меня напугала!
– Извини, милая. Сижу уже здесь несколько минут, любуюсь на тебя. Знаешь, Эни, – Кларисса воспользовалась моментом и пересела к Анне на кушетку, уложив ее ноги к себе на колени. – Я всегда поражалась твоей способности сосредотачиваться.
Не слишком осложняя себя откровенными разговорами ранее, Кларисса явно озадачила Анну своим стремлением восполнить этот пробел сейчас. Поэтому вместо успокаивающего психологического эффекта мать добилась лишь того, что Анна насторожилась.
По своему обыкновению, не глядя на реакцию собеседника Кларисса продолжила.
– Дорогая, тебе здесь хорошо? В Чепкроуте? Ты стала такой такой замкнутой.
«Не более чем раньше, да и ты мама не интересовалась часто… моей жизнью», – удивилась про себя Анна, но промолчала.
– Меня тревожит, что столь серьезные испытания, которые выпали на твою долю не находят выхода…, – Кларисса замялась, подыскивая слова. – Ты держишь все в себе. Я ведь все понимаю, дочка. Чтобы там не думали отец с дедом – я вижу, что ты испытываешь крайне сильные чувства к Дэ….э-э-э… Маркусу. Я не хочу тебе лишний раз пересказывать их мнение о его порядочности. И эта беда с рестораном...
«А то оно у тебя другое, мама», – с укоризной пронеслась мысль у Анны.
– Но произошедшее не исправить…
– Я и не хочу, – с комом в горле ответила дочь и опустила глаза.
– Да-да! Это я и хочу сказать, я поддерживаю тебя, это очень смело и мужественно для женщины, отказаться от мнений общественности и полностью положиться на слепое доверие к практически чужому человеку. К сожалению, я не сказала бы, что поступила бы так же, но речь не обо мне. Вообще, все наши мнения не имеют никакой ценности и мало чем тебе помогут, дорогая. Ты только знай, что можешь доверить мне все, даже то, что обычно я осуждала и не принимала.
– Спасибо, мама…, – вместо облегчения, на Анну накатило безразличие и желание в дальнейшем соприкасаться с окружением, как можно более поверхностно. Чувство разделенных переживаний приходит не посредством душевных разговоров, осознание его просто напутает в один прекрасный момент.
Понимая, что Анна не настроена на откровенный разговор, Кларисса поцеловала дочь в щеку, вздохнула и оставила ее наедине с миром, в котором все было расставлено по полочкам. Не зря Анна любила библиотеку с ее стройными рядами упорядоченных знаний и возможностей забыть на какое-то время о своей далекости от подобного идеала.
Анна погладила живот, малыш стих на несколько минут, чтобы снова толкнуться, словно пытаясь достучаться до сердца родной матери.
В конце месяца Чепкроут готовился к ярмарке сыра в Лондоне. Бен и Генри не вылазили из сыроварни, Кларисса с чаепитий у подруг, Анна была окончательно оставлена в покое и с каждым днем все больше погружалась в тоску.
Серж предложил ей хотя бы на пару дней вернуться в ее квартиру. Эта неожиданная просьба сопровождалась взглядом с такой мольбой, что у Анны защемило сердце.
Анна открыла рот, но тут же его закрыла и задумалась.
Она помнила тот день, когда вот точно так же в Чепкроут, неожиданно приехала Кейт и с белым лицом стала нести чушь про то, что ресторан закрывают и что у Сержа случится припадок, если уже не случился. Серж сидел в машине и напоминал мертвеца.
– Это бред! – ревел Серж, тряся бумагой у носа Кейт. – Нормы не нарушались, персонал проходит медицинский осмотр два раза в год!
Он вопросительно уставился на Кейт, как-будто та могла кивнуть и противная бумажка сгорит в его руках, от собственной абсурдности.
Но Кейт лишь покачала головой и из ее глаз полились слезы.
Эти мокрые свидетели обрушившейся беды лучше всяких печатей утверждали безысходность происходящего и будто уже омывали предстоящую трагедию.
Нахлынувшая ярость поразила Сержа до глубины души, но только когда уже несколько стульев были разбиты о близлежащие столы. Кейт сжалась в комок у барной стойки, закрыв уши руками и зажмурив глаза.
Когда она вернулась к реальности, ее руки крепко сжимали руль, а на горизонте виднелись очертания Чепкроута.
Серж тоже обещал приехать, чтобы поговорить сначала с Беном и Генри. Сразу выкладывать Анне всю правду было чревато последствиями. Кейт с облегчением вздохнула, когда увидела его машину около ворот Чепкроута. Он сидел за рулем и явно ждал ее, когда она поравняла свою машину с его – Серж повернул голову и едва заметно кивнул. От Кейт не укрылось то, в каком напряжении он находился, на скулах то и дело ходили желваки.
Бен был явно удивлен, когда выглянув в окно сыроварного зала увидел друзей своей внучки.
– Фрэнк, – окликнул он работника, который носил баллоны с молоком. – Найди Генри, пусть подойдет сюда! И давай по-быстрей!
Парень кивнул и мигом шмыгнул в дверь. Бенджамин поспешил выйти навстречу визитерам.
– Серж, Кейт, рад вас видеть. Анна в доме, наверное Элен помогает на кухне…
Бенджамин пожал руку Сержу и двумя руками, аккуратно руку Кейт.
– Мистер Версдейл, – Кейт кашлянула, чтобы прочистить срывающийся голос. – Мы бы хотели поговорить сначала с Вами. Случилось нечто…
Она замялась, явно подбирая слова. Ветер бросил прядь волос ей на лицо и Бен заметил, как дрожала ее рука, когда она отбросила ее обратно.
– В ресторане была неожиданная санитарная проверка, позавчера… – вмешался Серж.
Кейт опустила голову, уступая Сержу постыдное право сообщать плохие новости.
– И что? – Бен прищурился и сложил на груди руки.
– Ресторан сегодня опечатали, буквально час назад.
– Что значит «опечатали»? – недоуменно моргнул Бен. Стариковские глаза метнулись на Кейт.
– Закрыли! До повторной комиссии, через два дня. Нарушены санитарные нормы, на кухне нашли кишечную палочку.
– Да что вы такое несете? – голос Бена загрохотал и из окон сыроварни выглянули пара любопытствующих лиц.
– Да, мистер Версдейл, здесь явно какая-то ошибка. Сами понимаете Анна тщательно отбирала персонал и следила за соблюдением гигиены…, все работники проходили медицинское обследование два раза в год вместо положенного правилами одного,– Кейт бросилась в оправдания.
По мере того как она говорила ее глаза краснели, а голос становился все тише.
– Здесь явно какая-то ошибка, – подытожил Серж, обнимая Кейт, которая уже хлюпала носом.
Бен с тревогой посмотрел на дом, в котором находилась внучка еще ничего не подозревающая. Ему хорошо были известны проблемы, которые тянулись за решением санитарной комиссии: огромные штрафы и лишение права деятельности на длительный срок. Другими слова такая ситуация приравнивалась к разорению.
– Мы не знаем, как это сказать Анне. Я уже связалась с юристами. Они готовят независимую экспертизу, придется оспаривать решение в суде! – Кейт вырвалась из-под руки Сержа.
– Что тут происходит?
Из-за угла сыроварни вышел Генри, он возился с ремонтом доильного аппарата и его руки были перемазаны какой-то черной дрянью.
Вкратце описав Генри ситуацию, все четверо на какое-то время умолкли. То и дело один кто-нибудь кидал встревоженный взгляд на дом.
– В любом случае Анна узнает и лучше это мы расскажем ей. Тянуть бессмысленно. Учитывая ее положение…, – решил Генри.
Серж видел, как сильно переживал отец за свою дочь, на деда вообще было больно смотреть. Старик пытался храбриться и уже подвязался найти лучших адвокатов, но с каждой минутой горбился все больше и больше под тяжестью свалившейся проблемы. Из оцепенения их вывел Оди. Он наскочил на гостей с заливистым лаем и упорно стал приставать к своему благодетелю Сержу, выписывая невероятные пируэты в воздухе. Ему хотелось пастилы, а всем остальным удавиться.
Элен увидела, как к дому направляются Бен, Генри с прибывшими гостями. Она как раз заканчивала с уборкой в холле. Женщина поспешила открыть дверь.
– Элен, позови Анну в кабинет. И завари липового чая, – быстро распорядился Генри, его голос модно было даже назвать грубым.
Все четверо молча направились в библиотеку, но тут Генри резко обернулся.
– И еще!
– Да, сэр.
– Позвони доктору Берклату, пусть приезжает прямо сейчас. Встретишь его и проводишь на кухню, – Генри замолчал и нехотя добавил, – вдруг он понадобится.
Не задавая лишних вопросов, Элен метнулась к телефону. Ей и в голову не приходило, что еще могло случиться, для чего нужно присутствие доктора. Неужели на бедную Анну опять обрушились несчастья? Наверняка, этот Дэнвуд что-то натворил. Беды Версдейлов начались именно после его появления в их жизни.
От тяжелых мыслей Элен настолько распереживалась, что даже не сразу услышала в трубке голос доктора. Перекинувшись несколькими фразами, она положила трубку на место и по привычке протерла ее от пыли сухой чистой тряпочкой, которую всегда носила в кармане.
Женщина с тревогой бросила взгляд на кухонную дверь и нерешительно ее приотворила. Анна сидела за столом и перечитывала сборник рецептов, который лично составила за пару десятков лет сама Элен.
– Анна, дорогая, тебя отец зовет. Он в кабинете.
Ничего не подозревая, Анна не переменилась в лице – все та же сосредоточенность, единственное, что было видно, это то, что ей совершенно не хочется отрываться от чтения. С тяжелым вздохом Анна встала. Только закончился первый триместр и высасывающая все силы тошнота отступила.
Пытаясь придать своему лицу хоть какое-то подобие нормального Элен всплеснула руками и ринулась к плите, на которой закипала вода в большой кастрюле. Спасение! Едва она отвернулась, на глазах выступили слезы.
Анна очень удивилась, когда вместе с отцом с дедом увидела в библиотеке Сержа и Кейт.
– Решили устроить сюрприз? – Анна улыбнулась нечаянным гостям, но улыбка – редкая гостья на ее лице в последнее время, быстро сбежала, когда никто даже не попытался разделить ее радость.
Отец подошел к Анне, и бережно обняв за плечи, усадил в удобное кресло.
– Что происходит? – Анна напряглась.
Будто прочитав ее мысли, Серж решил взять на себя нежеланную роль вестника.
– Анна, это касается ресторана.
От разочарования Анна мотнула головой. Теперь ее накрыло раздражение. Другие новости вряд ли могли выбить ее из колеи.
– Ты, главное не нервничай, помни о ребенке, – услышала она мягкий голос Сержа. – Бруно закрыли.
Ненавистные Сержу хождения вокруг да около были попраны и в этом случае. Он внимательно следил за реакцией Анны. Карие глаза сначала прищурились, с недоверием взглянули на него, потом на Кейт, а затем на ее лице стала расползаться глупая улыбка.
– Как это закрыли? Ты шутишь?
– Анна, позавчера была санитарная проверка, вмешалась Кейт.
– На каком основании!
– Поступила жалоба по факту отравления. Люди были приезжие. Вчера прислали заключение. В ресторане обнаружили кишечную палочку. Сегодня уже опечатали.
В это мгновение у Анны что-то словно вспыхнуло в голове, и все слова смешались в какофонию.
«Мы наймем лучших юристов….».
«Это фальсификация!».
«Дорогая, все расходы мы возьмем на себя».
«Интересно кому это выгодно так тебя подставлять?»
Все, за что она боролась последние несколько лет, ее передряги с родными и бои за независимость – все, абсолютно все оказалось напрасным. У Анны больше не было сил бороться, плыть против течения, тратить свои нервы, доказывать всем и себе свою состоятельность. Она осталась одна, практически уже с ребенком на руках, вполне может быть что обманутой единственным человеком, которого смогла полюбить за всю свою недолгую жизнь и у родителей на шее. Неутешительный итог.
Бен, Генри, Кейт и Серж еще несколько минут набрасывались с предположениями, решительными заявлениями и утешениями, когда поняли, что Анна их даже не слушает. Она сидела с остекленевшими глазами, уставившись в окно. Абсолютная пустота исходила от нее, липкая и заразительная настолько, что все четверо постепенно притихли.
Ничего общего эта девушка с прежней Анной больше не имела. Такие перемены происходят или с годами, или мгновенно. Внутри будто что-то ломается, перекраивается мировоззрение и новая личность или свысока, если повезет, или снизу-вверх рассматривает себя в прошлом, утерянную, несвежую душу с провальными планами на жизнь, безнадежными стремлениями, усилиями и напрасными жертвами.
Не проронив ни слова, Анна поднялась из кресла, она бережно провела рукой по еще плоскому животу и направилась к двери. Взявшись за ручку, она вдруг оглянулась. Генри поежился от безнадеги, которая обволокла его дочь, словно уменьшая ее.
– Ничего не предпринимайте. Я сделаю все сама…
Смутные догадки, которые начали посещать Анну временами указывали на то, что перемены, происходящие в ее жизни, пытаются подвести ее к чему-то новому. Словно ее отрывали от всего привычного и готовили к грандиозным переменам. Только для этого «нового» требовались жертвы, как своего рода проверка на вшивость, чтобы судьба утвердилась в правильности своего выбора человека, которого надо будет в результате облагодетельствовать.
Именно в такую форму Анна весь тот хаос, в который превратилась ее жизнь. Она решила воспринимать все удары и испытания, как жертву, только во имя одного – чтобы он вернулся. Подобная эзотерика никогда не была ей свойственна и тот факт, что в последнее время она стала рассматривать такой подход как нечто имеющее смысл, уже указывало на медленно исчезновение прежней уверенной в себе Анны, которая рациональное ставила впереди всех и вся.
В конце концов главная ценность сейчас покоилась внутри нее. Это сокровище стоило всех лишений.
Доктор заявился через несколько минут после окончания неприятного разговора в библиотеке. Генри встретил его и рассказал ситуацию в нескольких словах. Верный своему врачебному долгу Берклат настоял на том, чтобы осмотреть Анну, но когда они вдвоем поднялись к ней в комнату, то обнаружили ее мирно спящей.
От облегчения у Генри поднялось давление.
На ресторан наложили штраф в размере двадцати тысяч фунтов и лишили лицензии на деятельность на три года. Кейт лично собрала весь персонал и сообщила неутешительные новости. Люди молча выслушали и тихо разбрелись по домам. Бен расщедрился на небольшое выходное пособие каждому работнику ресторана из своего собственного кармана. Генри взял на себя оплату штрафа.
Солнце редко баловало своим появлением в те дни, но в день когда входную дверь «Бруно» заколачивали фанерой оно ярко освещало происходящее, словно не давая утаить столь грандиозное событие. На улице собралась небольшая толпа зевак. Кейт обратила внимание, что среди прочих здесь был Бэзил и миссис Бигль.
И если первый стоял мрачнее тучи, то старушка в окружении двух подруг тихо, но энергично обсуждала происходящее.
– Нарушение каких-то норм, вроде так я слышала, – авторитетно заявила миссис Бигль, придерживая маленькую фетровую шляпу не первой молодости, которую так и норовил сорвать ветер. – Кишечную палочку нашли.
– А я слышала, что сибирскую язву. Что же она совсем ресторан запустила? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала одна из собеседниц.
– Да все пошло наперекосяк, когда появился этот мошенник, от которого Анна забеременела. Еще тогда я поняла, что девочка пляшет под его дудку, забывая обо всех, кто был рядом с ней: с родителями перессорилась и так раньше была как ерш, все сама, сама…
Миссис Бигль вздохнула, и кумушки осуждающе зацокали языками.
Кейт услышала каждое слово, ее пронзила такая ярость, что понадобилось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не наброситься на старушку с оскорблениями. Старая карга не голодала только благодаря Анне с ее безотказностью.
Рассчитывать на благодарность, оказалось глупо, как и на воспитание, которое всплывает на первый план только при экстренных случаях, таких как вопиющий недостаток информации об уважаемых людях, попавших в компрометирующее положение, дабы выведать путем общественного порицания все грязные подробности скандала.
Кейт дождалась пока разошлись зеваки. Со стороны реки дул резкий ветер, раскачивая ветки зазеленевших лип. Она посмотрела на Бэзила, который стоял на противоположной стороне дороги и курил. Он был мрачнее тучи. Вот как раз от него Кейт ожидала какой-нибудь едкой реплики, ну или на худой конец порции ехидства, но судя по всему, она и здесь ошиблась. Радости на его лице явно не прослеживалось, хоть и лишился сильного конкурента. Бэзил не попытался подойти. Докурил сигарету, запустил окурок в реку и засунув руки в карманы брюк, направился прочь.
«Бруно» осиротел, потемнел и казалось с укоризной взирал на опустевшую улицу и Кейт. Она подошла к двери. Они были опломбированы, ветер трепал ярко-желтый ярлык с фамилией санитарного инспектора «А. Нэмби». Кейт дотронулась до двери и позволила чувству горечи и обиды до краев наполнить все ее существо. Как все быстро произошло, и как все быстро сдались. Особенно Анна. У Кейт возникло чувство, что ей было уже все равно, что будет с ее рестораном, что само по себе было нонсенс.
Она тяжело вздохнула и в глазах защипало. Кейт за пресловутое «как раньше» отдала бы какой-нибудь палец на ноге. Но увы вселенной ее палец был безразличен, впрочем как и она сама со своими желаниями.
Все изменилось. Все…
Мотнув головой, Анна прогнала воспоминания, которые разгрызали ее изнутри.
В гостиной уже начинало светать. Небо с востока порозовело. С заднего двора доносилось мычание коров, уже заканчивалась утренняя дойка. Громко тикали старые часы у камина.
– Ну, на пару дней со мной ничего не случится, – подвела итог своим раздумьям Анна.
– Заедешь за мной вечером. Я соберу кое-какие вещи…
И как обычно слов Сержу не понадобилось. Огромные руки обняли Анну. Он поцеловал ее в макушку и пообещал к пяти часам заехать.
Ее присутствие, в первую очередь, требовалось ему. Он по прежнему жил в ее квартире. Деньги от Дэнвуда при том образе жизни, который вел Серж, закончатся лет через триста и единственную вольность, который себе позволял Ватисьер, это бесконечные эксперименты на кухне.
Анна перекрывала собой много пакостности этого мира, зачастую переводя весьма трагичные свидетельства человеческих пороков и недостатков в нечто эфемерное, незаметное и незначительное.
Наготовив еды на десятерых, Серж усаживался за стол и замирал. Мир постепенно тускнел, душа остывала, сердце билось медленнее и радость уходила. Без Анны все теряло краски, вкус и смысл. В пустой квартире, где витали райские запахи восхитительных деликатесов, царило уныние и тишина, которые только крепли по мере того, как остывали на столе приготовленные блюда.
-31-
Девятого августа, в клинике Эксетера Анна родила мальчика. Она наотрез отказалась от обезболивания и стойко перенесла родовые муки, немного поддавшись панике, когда начались схватки.
До срока еще было около недели, поэтому когда она в очередной день и в очередной раз прогуливалась по территории Чепкроута Анна почувствовала как по ее ногам бежит жидкость, то едва не упала от неожиданности.
Сердце бешено заколотилось и ей хватило пары мгновений, чтобы осознать, что ее ребенок скоро появится на свет. Эта мысль одновременно и напугала, и вселила нечеловеческое счастье, в поисках которого эта женщина каждый день копошилась у себя внутри.
Кое как доковыляв до дома, она вошла на кухню, где встретилась взглядом с Элен.
Вспотевшая и с растерянной улыбкой на лице, Анна не успела вымолвить ни слова, когда ее внутренности сжала терпимая боль. Вполне терпимая, она все же выдавила из легких весь воздух, лишив возможности говорить.
Элен бросилась к девушке и без слов помогла принять удобное положение на стуле.
– Началось, Анна, началось. Не переживай. Сейчас позову отца. Ох, жаль, что Кларисса в город уехала! Но ничего! Я побуду рядом.
Анна была настолько сосредоточена, что ее хватило лишь на слабый кивок.
Через минуту, в кухню ворвались Генри, Бэйли и запыхавшийся Бен, где-то позади слышался возмущенный лай Оди, про которого все забыли и он уже несся, чтобы исправить эту возмутительную ситуацию.
Генри побледнел и замер в нерешительности, но Элен бесцеремонно пнула его локтем в бок и подтолкнула к дочери.
Через десять минут, Анну бережно уложили в машину скорой помощи, туда же запрыгнул и Генри, не на минуту не выпуская руку дочери. Он гладил ее по лицу и говорил что-то успокаивающее, а при каждой схватке напоминал, что ей обязательно надо дышать. Уж тут пригодился опыт отца троих детей, который не чурался такого «неопрятного» дела как роды.
Бенджамин, Бэйли и Элен неслись следом на машине, оставив дома на телефоне Лоис.
Томительные часы ожидания окончились, когда к Версдейлам вышел доктор и обрадовал, что мама и малыш с полном порядке, сейчас им помогают принять более опрятный вид и через пол часа можно будет полюбоваться на мальчика в специальной комнате через стекло.
От облегчения женщины заплакали и обнялись с первыми попавшимися под руку мужчинами. Кларисса повисла на Бене, а Элен на Генри. Бэйли мужественно хлюпал носом в стороне, тайком перекрестившись несколько раз.
Анна не хотела вспоминать последние часы и с каждой минутой, прошедшее тускнело и теряло всякий смысл. На ее руках мирно посасывая грудь, лежал теплый комочек. Притихший в руках матери малыш с жадностью принимал угощение и лившуюся из родного сердца любовь, которая создавала ауру безопасности и умиротворения вокруг.
В это мгновение в голове Анны потускнели все мысли и испарились все переживания, долгие месяцы терзавшие ее нутро. Она не могла описать словами ту любовь, которая ломилась из груди к этому маленькому человечку. И даже в самых смелых мечтах она не могла вообразить, что материнство настолько наполняет смыслом жизнь и стоит всех лишений и боли. Родовые муки, как ни странно, напомнили ей о реальном мире, потому что до этого, Анна большую часть времени проводила в своих воспоминаниях и ее наполняла боль душевная. И материнские чувства не заставили себя ждать, держа малыша на руках, словно хрустальную вазу и испытывая легкий страх, боясь придавить ребенка сильнее, чем следовало, Анна, казалось, забывала дышать, вглядываясь в черты лица сына.
До слуха Анны донесся легкий стук. Она подняла глаза и увидела своих родных, которые прилипли носами к стеклу. Мать аккуратно промокала глаза от слез белоснежным платком, отец и дед растерянно, но радостно улыбались. Через секунду, врезавшись в толпу родственников Анны, за стеклом показалось взволнованное лицо Сержа, который убедившись, что она вполне себе жива и здорова, уставился на ребенка и немедленно расплылся в улыбке.
Мальчика Анна назвала Даниэль Джеймс Дэнвуд. Последнее особенно не порадовало Бена, который до последнего настаивал, чтобы дать правнуку фамилию Версдейл, но Анна и слышать ничего не хотела.
Всего несколько дней в клинике хватило для того, чтобы врачи с уверенностью могли заявить, что здоровью матери ничего не угрожает, потому что ребенок на удивление был крепким и взывал к себе только при наличии чувства голода и грязного подгузника.
По возвращении Анны в Чепкроут с наследником на руках, а по совместительству и с первым правнуком главы семейства был устроен грандиозный праздник с барбекю в саду. Анну устроили в мягкий шезлонг, откуда открывался вид на все празднество. Элен приготовила ей отдельное меню и пока Анна наслаждалась едой, Кларисса улюлюкалась с малюткой Даниэлем, который взирал на бабушку с некоторым сомнением.
На гуляния пригласили Сержа и Кейт. И вот тут то Дэнни себе и нашел друга по духу. Он во все глаза рассматривал громадную фигуру Сержа, который едва решался дышать и как только он сделал шаг в сторону и вышел из поля зрения младенца, по Чепкроуту разнесся возмущенный плач.
– Серж, ну возьми его на руки, – с улыбкой сказала Анна.
– Я не могу, – промычал Серж, не сводя глаз с младенца, который умолк и снова уставился на столь заинтересовавшего его человека.
– Ты ему нравишься! Не бойся, это не бомба, а ребенок. Придерживай за головку, а другую руку под спинку.
Крохотулька уместился в широких лапищах Сержа и угомонился окончательно. Анне так странно и одновременно приятно было наблюдать эту картину. Она чувствовала, что Дэнни требует отцовских рук, но пока ему могли предложить руки близкого человека, который никогда не даст в обиду и знает цену слову «преданность». Еще в больнице она воспользовалась тем, что прибывала в палате одна и позвонила Маркусу. Сообщив, о том, что он стал отцом, она несколько минут слушала его дыхание и сбивчивые вопросы невпопад. Он раз десять повторил, что любит ее, еще больше просил прощения, что не может быть рядом. В какой-то момент Анна даже подумала, что он вот вот сорвется на истерику... Разумеется такие новости трудно воспринимать по телефону и снова гремучая смесь радости и горькой тоски наполнили сердце. Слезы потекли по щекам Анны и она принялась успокаивать Маркуса, который просто повторял одно слово «прости, прости, милая,... прости».
Серж не стал сдерживаться и выпустил на свое лицо самую глупую улыбку, которая была немым приглашением в его собственное сердце. Шестое чувство подсказывало, повару – «не удел», что его судьба крепко связана теперь не с одним человеком, а с двумя, не важно каким образом. Серж перевел взгляд на Анну, которая застыла, уставившись в одну точку. Сомнений не могло быть, ее мысли унеслись прочь, к человеку, на которого она без раздумий бы променяла сейчас всех своих родственников и друзей.
Шум и общая радость наполнили Чепкроут, скучавший столь долгое время. Столь ненавистный семейству Версдейл Маркус Дэнвуд и тут внес свою лепту в закисавшее в сыроварном деле имение, пусть даже на день, вернув былой дух единства на эту землю.
Анна моргнула, когда очередной громкий тост завершился радостными криками в ее адрес. Серж медленно бродил рядом, баюкая на руках младенца, он бережно переложил его в материнские руки, когда Анна кивком подтвердила, что Дэнни крепко спит.
– Присядь рядом.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Серж, мостясь на маленький табурет, ему в лицо светили закатные лучи, заставляя щуриться. В кустах ежевики стрекотали цикады, протяжное мычание коров на пастбище едва доносилось до слуха.
– Я в порядке. Как и предсказывал Маркус, – Анна кивнула на Дэнни, который мирно сопел у мамы на руках. – Он был прав, мне будет намного легче. Ты не поверишь, но я…
Анна смолкла подбирая слова.
– Как бы это сказать… Я стала меньше беспокоиться и переживать. Вернулась прежняя уверенность, что Маркус вернется хоть и не скоро, но все же весь этот кошмар с его судами закончится и я получу свой кусок счастья, на который я очень рассчитываю. Ни что не дается легко. Ничто важное и ценное...
Она виновато и как-то извиняющеся посмотрела на Сержа.
– Да, да… Конечно! – немного нервничая, закивал Серж, абсолютно согласный с Анной.
Но как он понимал, его мнение никого не волнует. Анне хватало скептицизма и сомнений, которые рассеивают ее родные вокруг персоны Дэнвуда.
Сколько раз Анна повторяла эти слова. В глазах плескалась боль и любовь, которые не находили выхода. Пытаясь ее поддержать, Серж в последнее время, просто молча выслушивал Анну и кивал.
Что толку от пустых слов, которые ранят исстрадавшееся сердце этой молодой женщины лишний раз не возымеют должного эффекта. Они с Анной уже прошли эту стадию.
