Текст книги "Хозяйка Бруно (СИ)"
Автор книги: Voloma
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)
Комиссар поспешил вручить ей ордер.
Мой адвокат мсье Лербо, кажется, вовремя отдал документы, на залог.
Это другое обвинение, мадам. Можете звонить мсье Лербо прямо сейчас.
Брови Шарлин сошлись на переносице и она пробежала глазами по бумаге.
– Вы обвиняетесь в убийстве Магды Роллез.
Надменная улыбка сползла с лица мадам Гэттар и не скрывая своего удовольствия комиссар поспешил украсить тонкие,холеные запястья железными браслетами, прямо поверх золотых.
–
– Густав! Густав! Куда запропастился этот старый бездарь?!
Лори Сток маленькая румяная толстушка была хозяйкой дома на улице Гербрука в Копенгагене, она сдавала всего две комнаты туристам, которых тщательно отбирала со своим мужем Густавом. Она держала свой дом в идеальной чистоте и круглый год была обеспечена постояльцами, потому что в Интеренете были выложены фотографии спален, гостиной, ванных комнат, кухни – ни намека на современный минимализм. Каждый уголок буквально дышал теплотой и уютом. Гостиницу мадам Сток, Маркусу еще давно посоветовал заядлый путешественник и его давний друг месье Флутти.
Вторую комнату на рождественские праздники сняла супружеская пара, которые были представлены Анне и Маркусу, как Грег и Петта, третья спальня была забронирована для молодого мужчины, который прибыл с Анной и Маркусом. Красивый, белокурый и молчаливый, он лишь довольно кивнул Лори, когда она показывала ему его апартаменты. Единственная просьба, которую она услышала от этого великана, достаточно удивила мадам Сток. Он предупредил, что еду будет готовить себе сам. На ее вопросительный взгляд, он ответил, что является поваром и хотя и прибывает сейчас в отпуске, но хотел бы ознакомиться с местными продуктами и пополнить копилку своих рецептов, чтобы не растерять навык. Особые надежды он возлагал на местные морепродукты и рыбу. Мадам Сток, совершенно очарованная этим молодым человеком, согласно закивала головой, заверяя, что у них в городе совершенно бесподобный рыбный рынок и она непременно даст ему координаты этой кулинарной кладези.
Молодые люди все как один сразу вызвали в Лори симпатию. Она и подумать не могла, что Энн Грейс Вистанберг, со своим братом Сержем Филлипом Вистанбергом и супругом Маркусом Риттом, были представлены ей под вымышленными именами.
Все это было бы довольно смешно, если бы не было так печально, когда Анна прочитала свои новое имя в загранпаспорте.
Вистанберг. Она даже всерьез подумывала обидеться на Маркуса, но утешила себя мыслью, что ей еще предоставится возможность ответить ему достойно, за эту нелепую шутку.
Еще в декабре визит к мистеру Шуккерману, был крайне продуктивным, да и что там греха таить, крайне приятным. Отличные кубинские сигары, которые с мимолетной жадностью предложил старый Шуккерман, вскоре заполонили своим дымом всю гостиную, став прекрасным обрамлением деликатной просьбы Маркуса, ради которой он собственно и посетил старика. Маркус посетил его тайком от Анны, довольно поздно ночью, предупредив старика, что темы их разговора будет крайне деликатной.
Выслушав Дэнвуда, Шуккерман довольно причмокнул губами и хитро прищурил глаза. Маркус почти слышал, как в голове у старого проходимца щелкает невидимый калькулятор. Черкнув пару строк на клочке бумаги, Гойя молча протянул ее Дэнвуду. Удивившись столь большой цене, Маркус поднял на старика удивленные глаза и едва не закашлялся.
– Так ведь комар носа не подточит, – почти обиженно сказал Гойя, строя из себя святую простоту.
На что Маркус не смог просто не рассмеяться и мужчины ударили по рукам, залив сделку доброй порцией кальвадоса Роже Грульт.
Загранпаспорта он забрал сразу по приезду в Эксетер с Сержем, из банковской ячейки, ключ от которой был передан курьером в аэропорту. Старый Шуккерман знал цену приватности.
Дэнвуд позаботился обо всем. Он записал Анну на прием в частную клинику, чтобы не нарушать процесс ведения беременности, обновил зимний гардероб для нее и Сержа, и заранее предупредил мадам Сток о том, что практически каждый день ей придется готовить на обед перепелок и подавать свежие огурцы с сахаром. Шел второй месяц их долгого путешествия. Анна заметно погрузнела и живот ее стал тяготить.
– Каждый день? Огурцы с сахаром?– удивилась Лори.
– Энн тревожат боли внизу живота, врачи прописали диету. А огурцы с сахаром, это ее пристрастие, – объяснил Маркус. – Беременность она переносит не совсем спокойно.
– Ах, бедняжка. У меня была та же проблема и единственным спасением от этой напасти были прогулки на свежем воздухе по утрам и травяной сбор, состав которого дай Бог памяти, где-то у меня записан. Как пить дать, ложные схватки, вот увидите, она родит раньше срока, который поставят врачи. Пойду найду свой блокнот.
– Вы просто чудо, мадам Сток, – Маркус благодарно сжал руку Лори.
Каждую ночь, перед тем как уснуть Маркус ложил руку на живот Анны и ловил каждый толчок малютки. В его глазах было столько искреннего и неподдельного счастья, что Анна просто любовалась, зная, что Дэнвуд практически лишен какой-либо сентиментальности. Они вместе настраивали громадье планов: где они будут жить, какую работу ему выбрать, чтобы содержать свою семью, как они будут проводить выходные. Изо всех сил придавая своему лицу самое беззаботное выражение, Маркус чувствовал, что его сердце разрывается от боли, потому что все это было ложью и он не был уверен, что завтра сюда не нагрянут люди Шарлин. Он и дальше намеревался ей врать, чтобы огородить Анну от страданий и переживаний. Только немного становилось легче, когда его ладонь легонько пинала крохотная ножка. Это приводило его в восторг и вселяло веру, что его жертвы можно назвать как угодно, но только не напрасными.
Каждый день, проведенный с Маркусом, был началом новой счастливой жизни для Анны, а для него это был обратный отсчет.
– Да, дорогая, – Густав взмыленный высунулся из подвала, на его толстом смешном носу повисла маленькая паутинка. – Ты в пекарню сходил? Я же тебе вчера вечером говорила, что хлеб закончился. Сейчас гости проснутся, на завтрак уже пора накрывать.
Густав, крехтя вылез, держа в руках миску с яблоками и банку домашнего брусничного джема. В дверь позвонили.
– Густав, открой, кто там, – распорядилась Лори, деловито вытирая и без того чистые руки о передник.
– Здравствуй Густав, а ну, позови сюда свою жену, – раздался веселый голос.
– Лори, дорогая. К тебе Нильда.
Не дожидаясь приглашения, закадычная подруга мадам Сток втиснулась с плетеным лотком, на котором лежало расфасованное к бумагу сливочное масло.
– Доброе утро, дорогуша. Совсем про заказ забыла? – женщины расцеловались.
– Ох, извини, совсем вылетело из головы, – скромно улыбнулась Лори, приглядывая кусок по-больше. – Густав! Почему не напомнил?!
Растерянная физиономия мужчины появилась в дверном проеме.
– Ну, так…э-э-э-э…
– Ты еще не в булочной! – взвизгнула Лори и показала ему кулачок. – А ну, бегом!
– Проходи, дорогая. Угостись чаем.
– У тебя постояльцы новые, я слышала, – закинула удочку Нильда, располагаясь на резном табурете.
– Да, одна пара из Италии – приятные люди, тихие такие. По мне даже чересчур, а вот другие – молодые, они из Англии. Парень невероятно богат. Он со своей невестой и она беременна. Бедняжка мучилась от тошноты, пока я ей не дала сбор старой Вески. А еще они с молодым человеком приехали. Он, наверное, их личный повар.... Это нечто! Ты обязана его увидеть. Боже, как он готовит! Просто подарок судьбы, очень мне помогает на кухне. Я уже думала, что меня ничто не сможет удивить в этой жизнь, а тут появляется этот Серж.... Француз, наверняка. Хоть и молчит практически постоянно, только, когда готовит, можно вырвать из него пару слов.
– Помню, помню... Густав говорил, что у тебя новая любовь. Они у тебя уже пару недель? Ох, – вздохнула Нильда, больше от облегчения, что сняла лоток с шеи, чем от сожаления, – как ты не боишься чужих людей к себе пускать.
Эта фраза произносилась ею уже семь лет подряд и обозначала только одно – потребность в деталях и подробностях о постояльцах. Попутно Нильда обшарила взглядом кухню своей подруги, подмечая новенькую посудомоечную машину и красивый кухонный стол и стулья.
– Старшенькие ничем не примечательны, а вот молодежь…– Лори посерьезнела и задумалась. – Оx, Нильда! Давно я не видела, чтобы люди так любили. Красивые у ниx отношения… И все бы хорошо, но как будто им что-то, или кто-то мешает. Парень вздрагивает, чуть ли не от каждого телефонного звонка, про дверь вообще молчу. А порой у него такой взгляд… Бррр… Мороз по коже. Словно он последний день на этом свете живет, но это только если ее нет рядом. Появляется она в комнате и он с нее глаз не сводит. А глаза печальные, печальные и одновременно счастливые. Смотрю на них и сердце не на месте… Худое приключится! Что-то тут не ладно!
– Да, ну тебя с твоими предсказаниями! Еще накаркаешь, дура старая! – всплеснула руками Нильда.– Ты масло то, выбрала?
Утро выдалось солнечным и сквозь кружевные занавески солнце хитрым узором расчертило стену над кроватью, где спала Анна. Маркус, как по будильнику каждое утро просыпался раньше нее и просто лежал рядом, любуясь родным лицом. Потом одевался и выходил на балкон покурить. В присутствии Анны он этого больше не делал, хоть и давалось ему такое ограничение с трудом. Он знал, что сейчас она проснется, потянется, пошарит рукой, чтобы найти его, а не найдя подскочит и столкнется нос к носу со своей пропажей. Лежа в ногах у Анны, они распланируют весь день и сами же нарушат половину своего расписания, поддавшись спонтанным желаниям. По вечерам Анна помогала Лори с ужином, в благодарность за травы, которые, буквально поставили ее на ноги. Тошнота отступила, впервые за полтора месяца. Поздний токсикоз вызывал серьезные опасения у врачей и Анна заметно нервничала поэтому.
Маркус проснулся. Снова такое ощущение, что его кто-то толкнул, словно невидимая сила не давала проводить ему много времени в беспамятстве сна. Веки непокорно слипались, но он хотел удлинить и без того быстро пролетающие дни на пару часов, а потому он приподнялся на локте и посмотрел на Анну. Бледность уступила место легкому румянцу, вкусная домашняя стряпня Лори и восхитительные деликатесы Сержа делали свое дело вместе с приличным расстоянием от ее родственников. Из под одеяла выглядывало соблазнительное плечо, хотя до недавнего времени Маркус даже прикасаться боялся к ее телу, настолько болезненной выглядела Анна.
Дэнвуд поднялся с постели и подошел к окну, окидывая взглядом прекрасный вид на заснеженную улицу и разноцветные дома, жмущиеся друг к другу. Первые этажи занимали всевозможные магазинчики и лавки. В своих длинных прогулках Маркус и Анна покупали безделушки и мелочи «для своего будущего дома» в подобныx лавкаx.
Серж редко их сопровождал и старался не попадаться на глаза, испытывая неловкость от того, что ему позволено находиться в таких роскошных условиях, а взамен он ничего не мог дать. Только лишь, когда Анна настаивала, чтобы он прогулялся вместе с ними, он тяжело вздыхал и кинув вопросительный взгляд на Дэнвуда, всегда получал искреннее согласие, а не одолжение.
Вчера, заплутав между домами, они оказались около небольшого живописного парка с детской площадкой посередине. На улице, прилегавшей к парку они облюбовали небольшой ресторанчик, где и пообедали чудесной запеченной рыбой. На выходе из ресторана Маркус заметил на противоположной стороне улицы вывеску «Продается». Она привлекла его внимание, еще когда он рассматривал в окно улицу ожидая заказ. Поинтересовавшись у официанта, он узнал, что это была когда-то изветная кондитерская, хозяин которой разорился в финансовый кризис, неудачно вложив сбережения.
– Смотри, Анна, – улыбнулся Маркус, – вот чем я бы хотел заниматься. – Может купим?
– Давай! – беззаботно ляпнула Анна, поддерживая шутку. – Дом небольшой, давай купим весь. Что уж мелочиться?! Всего-то четыре этажа...
Ну, как хочешь! – хитро улыбнувшись, сказал Маркус.
Легкость, с которой они обсуждали возможные приобретения, была заразительной и легкомысленной. Пора тяжелых разговоров осталась позади.
Еще раньше, не сглаживая углов, Маркус рассказал о компромате, который лично вручил главе аудиторской проверки, санкционированной вышестоящими лицами из министерства. "Лесо де Прош" давно превысило свой лимит врагов.
Наблюдая за участившимся дыханием Анны, Маркус все же старался подбирать слова, когда рассказывал про Магду. Не имея особо широких знаний в уголовной юриспруденции, Анна не могла понимать, что Маркус проходит по делу об убийстве: во-первых, как главный свидетель, а во-вторых, как соучастник.
Его неожиданное возвращение, о многом сказало Анне, но она не могла для себя не отметить разницы в чувствах, которые теперь испытывала к этому странному и сложному человеку. Ну, для начала радовало то, что она понимала, насколько Маркус хладнокровен, когда ему это нужно. Черты его характера теперь просвечивались темными пятнами сквозь блестящую мишуру харизмы.
Но по прежнему одна только мысль о Маркусе Дэнвуде заставляла закипать кровь внутри, с той разницей, что этот дивный процесс теперь не перекрывал способность мыслить трезво. Возможно организм выработал некое подобие иммунитета, на случай нового фортеля со стороны обстоятельств, который, впрочем не за горами.
В глухой тишине ночи, Анна всматривалась в красивое, худое лицо и ее сердце охватывал страх. Оставшись наедине с собой, она позволила себе задуматься о совместном будущем с Маркусом и как не старалась, воображение не позволяло рисовать радужные картины.
Смотреть правде в глаза зачастую больно и не удобно. Сложив все "за" и "против" Анна отчетливо осознала, что ей не светит большой крепкой семьи – родные не при каких условиях не примут Дэнвуда.
Остаться и жить в Эксетере?
Мозг грустно улыбнулся:
– "Чтобы каждый день отстаивать право на свободный выбор, без оглядки на совесть и извечное "должна".
Уехать?
Тогда с сопением заходилось сердце:
– "Это же все родное! Здесь детство, поддержка и все надежды..."
Решение далось трудно и при этом Анна прекрасно понимала, что предает, все свои убеждение и принципы ради человека, который сводит ее с ума и который вряд ли умрет с ней в один день старым, старым...
Эти мысли напугали Анну. Ребенок толкнулся, что болезненно отдалось в ребрах. Поменяв немного позу, Анна положила руку на живот и легонько погладила его. Испытывая небольшое раздражение от упорного отсутствия материнских чувств, она сочла за благо, что на месте по крайней мере чувство ответственности и сама себе дала время.
Это только в фильмах, слезы счастья появляются сразу с двумя полосками на тесте. У Анны радость была номинальной и скорее надуманной, чем искренней и ясной.
Доскональное копошение и желание разложить все по полочкам действовали на Анну успокаивающе, внося в катившуюся в тар-тарары жизнь, хоть какой-то порядок.
Серж!
Горло судорожно сжалось.
Глаза Анны заметались, будто сейчас Серж выпрыгнет из-за ближайшего угла, как всегда словно по мановению волшебной палочки, готовый выслушать, дать втык, если надо и просто обнять...
Каждый день они виделись всего пару раз, пока Серж не убегал на продолжительную экскурсию по Копенгагену. Он давал Анне насладиться компанией Маркуса, не отвлекая на себя ее внимания. Чувство вины сейчас обострилось у этой невероятной женщины и она все чаще смотрела на своего друга с сожалением во взгляде.
Заулыбавшись помимо воли, Анна успокоила себя, тем, что первым же делом завтра, нет, уже сегодня поговорит со своим великаном и попросит ее извинить за свинское обращение. Она была просто неблагодарной сволочью. Едва счастье замаячило на горизонте, Анна мгновенно наступила на древние грабли – друзья отходили на второй или третий план, забывались и теряли свою важность, ровно до тех пор, пока «любовь» не крутанет какой-нибудь фортель и понадобится дружеская жилетка для слез.
Не задавась лишними вопросами относительно причин, побудивших Сержа совершить ту поездку в Париж, Анна также пропустила мимо ушей, стрекочушее почти незаметное чувство, которое начинало пульсировать в груди всякий раз как она думала о своем бесценном двухметровом сокровище.
Чем бы была ее жизнь без Ватисьера, и их странных отношений, балансирующих на грани...
– Хм, – мозг скептически покосился на сердце, пока то задрав глаза кверху, насвистывало песню Джо Кокера.
Определение, как всегда ускользнуло, оставив место Сержа неизменным и священным.
Заснув под утро, Анна даже не заметила, как неслышно Маркус встал с постели.
Он гнал от себя мысли о возвращении в Эксетер, но внутренний голос беспощадно комментировал каждое мгновение:
«Это мгновение не повторится, и вот это можешь считать, что последнее. Они утекают сквозь пальцы как вода, ты не в силах задержать их… Поэтому ЗАПОМИНАЙ!».
Дэнвуд вздрогнул, выбрасывая из головы наплывшие свежие воспоминания, стоя на балкончике, который прилегал к их с Анной спальне. Морозный воздух пробрался под толстый вязанный блейзер, заморозил голые ступни, на которых условно были надеты отельные шлепки. Маркус сделал затяжку, задержал подольше дым в легких, улыбнулся и выдохнул.
Через несколько минут, он спустился вниз, переодетый и свежий.
– А, мистер Ритт! Уже проснулись… Что-то Вы рано, – мадам Сток, как раз закончила готовить ньюоки и дымящиеся шарики горкой лежали в глубокой тарелке. – Вы уходите?
– Доброе утро мадам Сток. Да, хочу сделать сюрприз для Энн, мне надо отлучиться ненадолго. Прикроете?
Он заговорщески подмигнул.
Лори покраснела от удовольствия, что ее втягивают в милую авантюру и согласно, кивнула.
– Но я не выпущу Вас из дому, пока не выпьете чаю.
– Я и сам без него не уйду! – покорно усевшись за стол, Маркус с наигранным аппетитом позавтракал, и не дав мадам Сток захватиться его в тиски женского допроса, схватил теплую куртку и вышел на улицу.
Он взял такси.
– Бельгим парк двадцать семь, – Дэнвуд протянул сто евро шоферу. – Побыстрее пожалуйста.
Язык денег считается международным, а потому повторять просьбу не пришлось. Машина припарковалась у старинного здания, где раньше располагался городской суд, а теперь были офисы юридических фирм.
Парижские адвокаты творили чудеса, но все равно руки Дэнвуда были слишком связаны во Франции. Более удобного случая не представится. Маркус вошел внутри и сразу попал в роскошный холл, к нему подошел маленького роста мужчина в строгом сером костюме, с не менее строгим выражением лица.
– Мистер Дэнвуд, я Паттон Футгерц.
– Гер Футгерц, – Дэнвуд пожал маленькую ладонь.– Я тороплюсь, если Вы понимаете.
Прозрачный намек на удаление всех «реверансов» из предстоящих действий еще раз подтвердил личное предположение Футгерца относительно нового клиента – очередные разборки слишком богатых людей. Услуги Футгерца были запредельно дорогими и позволить себе их могли только очень обеспеченные люди. По внешнему виду Денвуд на такого не тянул, но это только на первый взгляд. Паттон мог на свое усмотрение сам выбирать клиента и отказать любому, но в Денвуде его привлекло не только умение лаконично и жестко излагать суть дела, но и обxодиться без лишней волокиты и торгов. Конфиденциальность и чистоплотность в решении отдельных проблем сделали фирме Футгерца хорошее имя и именно за твердые гарантии клиенты платили огромные деньги.
– Желаете чай или кофе? – по пути предложил Футгерц.
Двойной эспрессо, – от чая мадам Сток у Дэнвуда слипались глаза.
Паттон быстро отдал указания своему секретарю и подобострастно сложив руки, обратился в слух. Необходимая документация будет готова через десять дней и все указания мистера Дэнвуда, он обещал выполнить в точности с полученными инструкциями. Мужчины расстались в крайне добром расположении духа. Футгерц станет богаче, Дэнвуд – увереннее в грядущем будущем.
Вечером Анна захотела прогуляться по набережной, а мадам Сток накормила их так что дышать было трудно.
– О чем задумалась? – Маркус вышел из ванной. Он едва успел обтереться от воды, вокруг бедер было повязано полотенце.
Анна рассматривала в окно сверкающую от огней улицу.
– О том, что я не хочу отсюда уезжать, хочу, чтобы мы остались здесь навсегда, а еще…, – Анна сделала глубокий вдох. – Мне страшно.
– Вот уж новости, – рассмеялся Маркус. Он обнял Анну и провел губами по ее шее. Кожа сразу покрылась мурашками, Анна вздохнула от удовольствия. Ей захотелось вот так до конца жизни простоять, глядя на оживленную улицу, на заснеженные крыши этого пряничного города, который был словно из старых сказок, в объятиях Маркуса. Именно в этот момент она поняла, что сможет обойтись без кого угодно, только он был бы рядом.
– Тебе Анна сейчас будет очень легко отвлечься от этих дурных мыслей! – Анна дернулась возмущенно, но Маркус сжал ее крепче. – Тссс– с-с-с… Послушай. У тебя теперь другая забота.
Он положил ладони ей на живот и Анна затаила дыхание.
– Не смотря ни на что, ты должна родить нашего ребенка. Это все, что тебя должно интересовать. Я знаю, насколько сильно хочешь этого ты, однако, даже не представляешь, как жажду этого я,– уже в сотый раз повторил он. – Мне надо завершить все свои дела и на этот раз я не вернусь ни через месяц, ни через пол года, но я буду стараться звонить как можно чаще. Судебные разбирательства затянутся на неопределенный срок. Это нужно, чтобы поставить точку в деле с Шарлин. Я главный свидетель. Мы не будем с тобой оглядываться и бежать всю жизнь от ее злобной и грязной сущности.
Эта тема коробила сердце Анны и вызывала панику. Разум был полностью на стороне аргументов Дэнвуда, но кому нужны здравые рассуждения в амурных делах.
– В малыше ведь часть меня, так что я всегда буду рядом и это не просто слова, это нечто осязаемое, к чему можно прикоснуться, обнять. На малыша ты обрушишь все, что у тебя накопится, все, что захочешь сказать мне, всю свою любовь и заботу. Наступит день, и ты заметишь, что ни разу обо мне не вспомнила, потому что тебе будет некогда. Не смейся! Это правда! И я буду этому только рад. Это правильно! Да и твои родители не дадут скучать. Не отказывайся от их помощи. Может что-то они делают неправильно, но тебя любят до безумия. У семьи любовь слепая и понятие благого – весьма витиевато.
Анна развернулась к Маркусу лицом, в глазах застыли слезы и понимание.
– Ничего себе, у тебя предположения!? Ты давно все решил и твой отъезд просто вопрос времени? – Анна знала ответ на заданный ею вопрос и словно хотела услышать утешение, а значит – неправду.
– Это будет совсем нескоро, – последовал тихий ответ.
– Сколько? – выдавила из себя Анна.
– У нас с тобой еще есть время. К тому же... О тебе позаботится Серж. Анна! Только умоляю, живи так, будто я вот-вот вернусь, каждый раз как дверь в твой дом будет распахиваться надейся, что сейчас в нее войду я, каждый телефонный звонок, каждое письмо… Милая Анна, знай, что я вернусь к тебе рано или поздно. Это все, что я могу тебе пообещать. И вот еще что…
Маркус смахнул с глаз Анны слезы.
– А как же сына назвать?
– Даниэль, если можно. Так моего деда звали. Я мало его помню, он рано умер, когда мне еще и шести не исполнилось. Он был мне за отца.
– Красивое имя, – прошептала Анна.
Напускная веселость Маркуса не обманула Анну, он старался смотреть ей прямо в глаза, но когда отводил их – искусно подстроенная бравада тут же сменялась нечеловеческой болью.
Анна кивнула, к горлу опять подкатил комок.
– Не забывай жить за двоих, а как только я вернусь, мы наверстаем упущенное...
Легкая усмешка заиграла на губах Анны, она хотела что-то еще спросить...
Дэнвуд не дал ей больше развивать эту тему и потянул за пояс на халате. Анна с удовольствием приняла безмолвное предложение о небольшом переносе ночной прогулки. Но счастье было разбавлено ожиданием неминуемого расставания. Из размытой тени грядущего уже робко выглядывала тоска. Она ждала своего часа терпеливо, сдерживаясь, чтобы контраст между «до» и «после» был не просто болезненно явным, а реальным до остроты.
Не прошло и часа, как они втроем с Сержем вышли на широкий проспект, присоединяясь к толпе, которая веселым гвалтом выбивала из головы все мысли, заполняя временной мишурой праздника, то, на что претендовала боль.
-27-
Звук вибрирующего телефона вырвал Сержа из утренней дремы. Сон пришел только с рассветом, а потому не размыкая век, он рукой нащупал назойливо дребезжащий кусок пластика и поднес к уху.
– Да.
– Серж, привет. Это Кейт, ты еще спишь?! Я получила твое сообщение вчера ночью. И Анна уже звонила. Я так рада, что вы вернулись,– в голосе послышалось любопытство.
– Еще? – легкая оглушенность опутала мутную голову и Серж все же разлепил глаза, чтобы посмотреть на часы. Как оказалось день уверенно подползал к полудню.
Еще – да.
Рейс из Копенгагена был довольно поздним и еще нужно было добираться от Лондона, так что в Эксетере, Анна и Серж оказались только в половину четвертого утра.
– Извини, но я не могу дозвониться до Анны, думала, что ты с ней... И вот теперь я нервничаю еще больше.
– Она должно быть к родителям уехала. Мы можем встретиться? Позавтракаем и порадуемся.
– Думаю – да. Я что-нибудь придумаю на работе. А что есть хорошие новости?
– Похоже я потерял работу в "Хелим-кебаб".
– Давно пора! Это все равно что, если бы Донателла Версаче шила униформу для уборщиков...
– Разделяю твой энтузиазм. И еще кое что... на счет Анны. У нее все в порядке, но учитывая кое какие события, она не скоро вспомнит о нашем существовании.
– Еще бы! Официальной версии практически никто не поверил. Через двадцать минут в "Мэддис хаус", – нетерпеливо выпалила Кейт.
– Фу, какой дурной тон, – Серж поморщился, вспоминая не самые лучшие минуты препровождения свободного времени, среди запаха горелого масла в заведении старушки Мэддис – толстухи, гениально пекущей венские вафли и круассаны.
– Переживешь, неженка! После Хелима, ты переживешь все.
Телефон отключился и Серж внутренне согласившись с Кейт, с трудом оторвался от постели. Обведя взглядом гостиную Анны, в которую он обитал, Серж не почувствовал привычного подъема настроения. Удивительная способность, выработанная с годами – радоваться привычному, похоже изживала себя, косясь дряблым лицом на розовощекие перемены, которые глупо переминались с ноги на ногу, стоя прямо у порога.
Наспех одевшись, Серж выглядел как итальянский манекенщик. самые дешевые вещи на нем смотрелись восхитительно, поэтому с гардеробом Ватисьер никогда не заморачивался. Потертые джинсы, футболка, кожаная куртка, видавшая виды кеды.
Выкрашенные в ярко-синий цвет стены небольшого кафе "Мэддис хаус", радовали не столько глаз, сколько привыкшую к пастельным тонам вялотекущей, размеренной жизни, душу.
На улице около входа, одетая в легкое весеннее пальто, стояла Кейт, вся скукожившись от бодрящего холодного ветра, который то и дело насмешливо теребил ей волосы.
Завидев Сержа, который не в пример самому себе пришел пешком, девушка широко улыбнулась, но радость была не единственным гостем в ее глазах. Похоже Кейт была единственным человеком, который свято верил, что ресторан Анны вскоре чудесным образом снова будет работать, вернутся прежние времена и кратковременные трудности будут ежедневно подниматься на смех.
Оптимизм это хорошо. Только его хрупкая поддержка и отделяла Кейт от депрессии. Он был продиктован то ли наивностью, то ли это была последняя попытка отбиться от отчаяния.
Кейт почувствовала, как у нее потеплело на душе. В этом мире могло измениться что угодно и кто угодно... Благо, что Серж не менялся. Все такой же Чарли Ханнэм со взглядом Черрчиля.
– Долго ждешь? – Серж подошел и нагнулся, чтобы Кейт по обыкновению поцеловала его в щеку.
– Нет, – соврала Кейт. Лютой ненавистью окружая свою нынешнюю работу, она буквально сбегала, по поручениям, которые давала ей новая работодательница, чувствуя, что вырывается на свободу из четырех стен, пропитанных женским одиночеством, лаком для волос и сплетнями.
Галантно открыв дверь, Серж пропустил Кейт вперед себя и глубоко вздохнул, словно собирался надолго нырять. Впрочем трагизмом здесь и пахло. Внутри кафе жутко воняло маслом для жарки.
Борьба сверлящих взглядов, вместо приветствия, было обычным и давним делом между Мэддис и Сержем. Первая годилась второму в матери, но непримиримые противоречия во взглядах на запахи, которые должны витать в воздухе кафе, ресторанов или уличных забегаловок – растаскивали двух упертых поваров по разные стороны баррикад.
Кейт уселась за один из столиков вдоль окна, Серж устроился напротив нее и по обыкновению, убрал руки под стол. Пока поверхность не протрут прямо на его глазах, руками до стола он не дотронется.
Зная заморочки "проклятого гурмана", Мэддис всегда лично подходила и протирала стол, потому что несмотря на чистоплюйность Ватисьера и его столичные замашки, тайно обожала этого красавца и гениального повара, будто он был ее внебрачным сыном, а его пристрастие к готовке было унаследовано непременно по материнской линии.
– Добрый день. Что будете заказывать?
Адресовав многозначительный взгляд Кейт, Мэддис достала маленький блокнот из передника и прямо перед ухом Сержа щелкнула шариковой ручкой, замерев в сакраментальной позе.
– Кофе, сэндвич с ветчиной и круассан с апельсиновым джемом.
Серж поморщился, укоризненно посмотрел на Кейт, после чего перевел взгляд на Мэддис.
– Двойной эспрессо и освежитель воздуха. Как обычно Мэддис.
Ох, ну слава Богу, мир на месте! Ватисьер в своем репертуаре. Улыбнувшись внутри, но убийственно, как казалось самой Мэддис, взглянув на этого потрясающего гаденыша. Мэддис широким жестом оторвала листочек, едва не съездив Сержу по уху, вздернула свой двойной подбородок и с видом святой мученицы, важно прошагала за стойку.
Покачав головой и осуждающее улыбаясь, словно дерется пара сорванцов, Кейт уставилась на Сержа. Ее зрачки превратились в знаки вопроса.
– Вчера ночью мы вернулись из Лондона.
– Ага... У брата Анны, мило проводили время, в тесной квартире, в который и двоим вздохнуть полной грудью нельзя... А наша мисс Версдейл еще и с животом.
Без проблеска раскаяния, Серж спокойно покачал головой.
У них не все гладко и поэтому давай будем придерживаться официальной версии.
У них, это у Маркуса и Анны?
У Санты и оленей!
Серж грозно зыркнул на Кейт.
– Разумеется у этих двоих.
Переносица у Кейт провисла, лоб наморщился, потом прищурились глаза, пару раз открылся и закрылся рот, после она попыталась взять себя в руки, на секунду задумалась и тяжело выдохнула.
Вот и хорошо. Ты научилась думать, прежде чем говорить, Кейт.
