Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

Елена Седьмая успокоилась настолько, что мне удалось незаметно взять (хорошо, стащить, если честно) из хранилища выбранные ранее подарки кахану. Конечно, не было полной уверенности, что мы сможем как-то пересечь границу, но я таил надежду, – надо же верить обещанию Верховного…

По пути остановился в имении Шаликовых. Князь был польщён тем, что я несколько раз спрашивал его мнение о моих воинах и лошадях, а Ника плакалась чуть ли не в плечо, печалясь о своём женихе, в последние два месяца не славшего письма. Что с ним случилось, – об этом никто не знал, и даже сослуживцы Павла не удостоили каким-нибудь известием. Полибий, сын князя, попал в другой полк и, хотя сестра написала ему о своих переживаниях, ответное послание от брата придёт ещё не скоро. И вот я, принц Империи, выступил в роли удобной жилетки, орошаемой горячими слезами, струящиеся из хорошеньких глаз.

Появилась шальная мысль сгрести девушку в охапку и… пожалеть от всей мужской души. Ну, а потом взять благословение у Петра Ипполитовича и вернуться в столицу. Маман, конечно же, поохает-поахает, но не откажет. Да и особого у него согласия не требуется. Вот только сама Ника это мне вряд ли бы потом простит, поскольку поползут слухи о том, что будущий император увёл невесту у парня, проливающего кровь за Отчизну. Мдя, народную любовь сия поспешная легкомысленность не прибавит.

Дальнейший путь моего отряда ничем особым не запомнился. Чем дальше от столицы, тем больше бросалась в глаза бедность простых людей. Даже многие города, в которых приходилось останавливаться, мало чем отличались от больших деревень. Конечно, я утрирую.

Мне, как императору, с лихвой будет, чем заняться, – это я понял ещё год назад, когда предпринял карательную экспедицию за украденными коровами. Да, кое-что придётся, наверное, решать силовым способом в стиле непопулярных реформ Петра Первого, но многие нововведения планирую начинать постепенно, дабы народ сам понял их полезность.

Вспомнилась байка о том, как французский фармацевт Пармантье посадил привезённый картофель и нанял солдат охранять поле, чтобы заинтересованные крестьяне крали клубни и сажали овощ в своих огородах. До такого абсурда, конечно, доводить не стоит, ибо сие – потакание воровства, но нечто подобное придумать можно.

Население на нас почти не обращало внимание. Ну, едут всадники, и что? Сейчас война, мало ли кто куда скачет. Я решил не тревожить местные власти и везде представлялся гвардейским полковником. Кто-то узнавал, но таковых было весьма мало. Так добрались без происшествий до Тулы.

В этом городе я пробыл дня четыре, знакомясь с мастеровыми и прикидывая, как бы кого сманить в столицу. Конечно, многое я за эти несколько дней решить не успел, но оставил в городе троих подчинённых Верёвочкина, дабы они усилили местную штаб-квартиру тайного ведомства и решали вопросы не только политической неблагонадёжности, но и вербовки мастеров для переезда. Расспросив о дальнейшем пути, я понял, что нет необходимости двигаться к именно к Ельцу, а лучше сразу идти к таможенному посту, расположенному у слияния рек Дон и Сосна, откуда товары, привозимые на кораблях из Хазарии и более южных земель, расходятся по всей Империи.

Вот там и удалось познакомиться с хазарским купцом Илигом, торгующим скотом и различными предметами сельскохозяйственного назначения. Как и ожидалось, он оказался довольно хитрым и поначалу наотрез отказывался от таких туристов, как мы, разумно предположив, что перевозить солдат другого государства купцу не пристало. Но с помощью универсального средства – денег – данный вопрос был решён положительного.

И вот мы плывём вниз по Дону, переодевшись в простую одежду, чтобы с берега никто не мог опознать в нас солдат Империи. Конечно, четверть гвардейцев дежурит скрытно в полной экипировке на тот случай, если редкие встречающиеся корабли предпримут недружественные действия.

– Илиг, расскажи о своей религии, – попросил я купца, когда ближе к ночи корабли стали на якорь.

– Наша вера самая лучшая – без тени сомнения произнёс торговец, – поскольку у нас самый древний бог на земле, и звать его Великое Синее Небо.

– Он был всегда или появился в какой-то момент?

– Слушай внимательно, чужеземец, – начал рассказ Илиг. – В начале земли не было вообще, а существовал только необъятный океан Вурукаша. В какой-то момент засиял ярчайший свет, и появилось золотое яйцо, в котором необъяснимо долгое время спал Тенгри. Когда он, наконец, проснулся, то разбил яйцо на две половины. Из одной половины бог создал небесный свод, а из другой – сушу. В мире царил беспорядок, и Тенгри взял свой посох и воткнул один его конец в гору Сумер, а второй – в небо, вон в ту неподвижную звезду, – ткнул пальцем хазарин. – Вокруг того невидимого посоха, превратившегося в Хом (священное Древо жизни), образовался мир, разделённый на три части: в верхней живут боги и светлые духи, в средней – духи природы, люди, животные, в нижней – тёмные духи и демоны.

– И где живёт сам Тенгри?

– Он обитает в верхней части кроны этого дерева. В каждое утро туда прилетает священная птица Симург (она в тридцать раз больше обычной орлицы и имеют львиную голову), и откладывает золотое яйцо, которое начинает плыть по небу. Это яйцо вечером проглатывает дракон, выходящий из нижнего мира…

Илиг рассказывал почти до полуночи, а потом продолжил повествование ещё на несколько дней. Я слушал внимательно и задавал вопросы. Спешить было некуда, поскольку плыть нам примерно дней двадцать. За это время я узнал не только многое о Хазарии, но даже выучил несколько распространённых фраз. В любом случае, будет полезно.

От скуки стал составлять материал для будущего русско-арелатского словаря, сделав небольшие карточки и вписывая туда слова с переводом. Заодно ещё учил своих посланников, отправляемых к тёте Эйлиш, новому для них языку. Да, они неплохо знают германский, но в Арелате язык их северных агрессивных не в чести, и местные явно будут неприязненно коситься.

Письмо к родственнице переписывал несколько раз, поскольку оно то казалось чересчур формальным, то, наоборот, изобилующим несущественными подробностями, которые наверняка не ожидаешь узнать от того, с кем вообще не знаком. Особое место уделил своему интересу к химии. Да, так и написал, хотя здесь кроме алхимиков никого не встречал. Посетовал, что наш относительно прохладный климат не позволяет выращивать достойный урожай, да и разнообразия овощей и фруктов не наблюдается. Вскользь упомянул об отсутствии хороших специалистов… Перечитал и сам себя пожалел. Остаётся надеяться, что мои посланники доберутся до княжества Монойк и передадут послание.

Мы почти достигли границы с Хазарией и я, и лейб-гвардейцы уже вздохнули свободно, как неожиданно заметили на берегу странное мельтешение.

– Это булгарские разбойники, – сделал неутешительный вывод Илиг. – Вон середину реки кораблём преградили и ждут, когда кто подплывёт ближе. И не проскочишь так просто, поскольку свободного места мало, да на судне стрелки сидят.

– И что в таких случаях обычно делаешь?

– Плачу за проход, – недовольно скривился купец. – Если я начну охрану многочисленную нанимать, да ещё её и кормить, то прибыли почти не будет. Обычно купцы собираются во флотилии кораблей по десять, но это плохо сказывается на скорости доплытия.

– Прикажи бросить якоря, а мы приготовимся, – решил я приступить к активным действиям. – Потом подплывём поближе и из арбалетов их перестреляем. Хорош план или готов платить?

– Платить не хочу.

– Тогда раздавай приказы своим людям.

Чтобы переодеться, зарядить арбалеты и приготовить оружие ближнего боя на случай абордажа, много времени почти не понадобилось. Пока корабли стояли в отдалении, булгары махали нам руками и что-то кричали. Понятно, что призывали по-хорошему расстаться с деньгами, поскольку кроме нескольких матросов на видимых им частях палуб скотовозов никого не видели.

Мои стрелки рассредоточились и засели в надстройках. Я решил, что геройствовать смысла нет, и пусть арбалетчики стреляют из этих укрытий. Мне каждый гвардеец дорог, и потеря даже десяти будет существенной.

Поскольку ширина Дона позволяла, то наши корабли, снявшиеся с якорей, встали бок о бок и потихоньку без помощи весел начали сближение. Когда дистанция до булгар позволила вести прицельную стрельбу, снова встали на якоря и почти сразу дали залп, а потом ещё и ещё. Стреляли как по разбойникам, находившимся на корабле, так и по тем, что стояли на берегу и вроде как готовили еду в большом котле.

Странно, но они почти не использовали никаких укрытий. Видимо, были убеждены, что никто на пять десятков пиратов нападать не будет. Свою критичную ошибку булгары поняли, когда их количество неожиданно стало меньше примерно на полтора десятка человек. В ответ на нас полетели стрелы, но укрывшихся арбалетчиков они не сильно волновали. Когда ещё более десятка разбойников упали ранеными и убитыми, то до оставшихся дошло, что надо убегать, пока их всех не перестреляли.

Некоторых из находящихся на берегу догнали болты, но большая часть смогла скрыться. Ещё несколько человек, скорее всего, прыгнули с перегородившего реку корабля в воду и поплыли вниз по течению, пользуясь тем, что их не видно за судном. Я не удивился исходу этого боя. Разбойники – не солдаты, они привыкли грабить и убивать беззащитных, а вот когда убивают их, то побег представляется самым разумным.

Снова скотовозы снялись с якорей, подошли вплотную к брошенному судну, и лейб-гвардейцы сразу взяли его на абордаж, но биться ни с кем не пришлось, поскольку даже раненых нашлось очень мало. То, что мы издалека приняли за пушку, ею и оказалась. Вероятно, канонира убило первым залпом, и он не смог отреагировать на нашу стрельбу. Ну, и замечательно! Я был безмерно рад, что это небольшое орудие, заряжённое картечью не выстрелило.

Пока стоял на палубе и раздумывал о дальнейшей судьбе этой пушечки, одни лейб-гвардейцы лихо осматривали убитых и трюм, а другие высадились на берег и знаками показывали, что вскоре у нас у всех будет горячая еда. Ну, что же… Почему бы и нет…

Теперь моё внимание привлёк купец Илиг, чьи мысли насчёт захваченного корабля читались, как отрытая книга. Наверняка, ему так же хочется узнать о наличии товара в трюмах, но он понимает, что его доли тут нет. Я пока не стал форсировать события и ждал доклада, который вскоре и получил. К сожалению, ничего такого особенного побитые разбойники не имели, поскольку, вероятно, только-только вышли на свой лихой промысел. Когда трюмах нашлась какая-то, не стоящая внимания, ерунда, я как бы заметил смотрящего на меня купца.

– Ты что-то хочешь спросить, Илиг? – задал ему вопрос после того, как хазарин, по моему приглашающему знаку, перебрался на палубу бывшего пиратского судна.

– Да, господин полковник, – осторожно начал мужчина. – В трюме что-то найдено?

– Кое-что есть, – кивнул я. – Ты можешь осмотреть и предложить свою цену, если захочешь приобрести.

– Мою цену?

– Да. Я не намерен торговаться, и если ты не захочешь слишком сильно нажиться на мне, то обязательно сойдёмся в цене.

Купец заметно повеселел и чуть ли не бросился в трюм. Приблизительно через четверть часа он показался на палубе, но уже менее возбуждённый.

– Я могу взять этот товар в качестве части взаиморасчёта за проезд, – медленно произнёс Илиг. – В размере одной четвёртой части.

– Давай сойдёмся без лишнего торга на одной трети, и я даже не буду смотреть, что ты там взял, – предложил я, понимая, что можно было поторговаться, начиная с половины. – Я всего лишь военный и спорить из-за каждой монеты не имею желания, но и настоящую ценность вещей тоже понимаю. Ну, как… согласен?

Илиг уже вознамерился поторговаться, но неожиданно запнулся, пораздумал и согласился, помотав головой в стороны. Если бы я не знал, что в некоторых южных землях, этот жест означает согласие, то решил, что купец отказывается. Мы скрепили уговор рукопожатием, и торговец снова начал заинтересованно буравить меня глазами.

– Что на этот раз? – удивился я, хотя и подозревал причину беспокойства хитрого хазарина.

– Этот корабль… – начал вкрадчиво Илиг. – Что господин полковник кавалерии собирается с ним делать?

Ой, лиса! Самый настоящий хитрован!

– Пока не решил, а какие будут предложения от купца, торгующего скотом? – ввернул я ответную шпильку. – Ни коров, ни лошадей на этом корабле перевозить не получится. Он для этого слишком мал, да и не приспособлен.

– Был бы кораблик, а что с ним делать – придумать можно, – опять начал уклончиво отвечать Илиг.

– Вот и я пока не решил. Давай не будем торопиться, и просто доплывём до столицы, а там уже и решим, а пока часть моих воинов разместятся на этом корабле, как и несколько из твоих.

Купец, очевидно, не ожидал такого, но возражать не стал. В конце концов, сейчас сила на моей стороне.

Дни шли чередой, и мы, уже не таясь, плыли вдоль берегов, где были видны стойбища, поселения и небольшие крепости, что довольно-таки странно, поскольку все в Империи считают местных жителей кочевниками, которые, как известно, укреплений не возводят. Видимо, не всё так однозначно с этим государством, как казалось на первый взгляд.

То, что в Хазарии имеются города, меня почему-то не смущало. Их могли построить для пребывания государей, подражая тем самым традициям развитых государств. Да и деньги, и другие богатства лучше хранить за стенами, а не в деревянных повозках, пусть и охраняемых стражей. Но в любом случае следует разведать о достоверности имеющихся сведений об этой стране.

От купца я узнал, что кроме самих хазар, в каханате проживает множество других народов, а в именно этой части государства встречается довольно много баяндыров и кипчаков. Первые похожи на редких туркменов с волосами цвета соломы, а вторые на светловолосых татар, хотя среди и тех, и других хватает и чернявых. Поскольку Темуджина в этом мире не было, то никакие монголы не приходили в Среднюю Азию, и местные народы, проживая почти так же, как и их предки, без внешнего давления, спокойно резали друг-друга.

В Хазарии говорят на трёх основных языках, а вот общим является тюркский, у которого, впрочем, имеются свои диалекты. Когда-то я читал, что этот язык очень подходит для кочевой жизни в степи, когда всадникам приходится изъясняться отрывочными фразами. Тюркский, так тюркский. Ничего особенно сложного в его изучении нет, в отличие от некоторых кавказских языков типа табасаранского с его сорока падежами и семью прошедшими временами.

Как ни странно, но о самом кахане Ябгу мой новый знакомый рассказывает лишь общими фразами. Оказывается, простой народ видит своего повелителя лишь раз в году, да и то в столице, во время какого-то весеннего праздника. Но и тогда кахан скрыт особым покрывалом, сидя в окружении многочисленной свиты, так что считается особой удачей увидеть краем глаза лишь его фигуру. Нынешнему правителю тридцать семь лет и у него двадцать четыре жены. Это число имеет сакральный смысл для хазар, но я не стал вникать в такие подробности.

А вот тот факт, что, в отличие от большинства правителей других государств, каханы не имеют отличительных прозвищ типа Великолепный, Мудрый или Справедливый, вызвал особый интерес. Такое титулование запрещено специальным указом, дабы никто не подумал, что какой-нибудь кахан является не мудрым и не справедливым, если его называют только Прекрасноволосым, к примеру. Сомневаться в идеальности государя даже в мыслях нельзя. Такая вот восточная логика.

Жён кахана видеть тоже запрещено. Они проживают в гареме, куда запрещён вход любому мужчине. Только несколько десятков евнухов сопровождают повелителя, когда ему захочется осчастливить одну из женщин своим вниманием. В отличие от наложниц турецких султанов моего прежнего мира, жёны кахана не занимаются обычными хозяйственными делами. Они всегда должны пребывать в ожидании проявления высочайшего внимания и выглядеть идеально.

– А откуда они родом, эти жены? – задал я вопрос, вспоминая портреты дочерей кахана.

– Из разных народов, – ожидаемо ответил Илиг. – Как правило, это дочери свободных людей, но бывает, что привозят и особо красивых рабынь, которых после покупки сразу же освобождают, поскольку дети кахана не могут родиться от невольниц. Но подобное случается редко.

– Как ваш государь выбирает наследника?

– Когда-то у каханов не было наследников в вашем понимании этого слова, – начал объяснять хазарин. – После смерти кахана священники после долгих молитв и жертвоприношений указывали на молодого мужчину, на которого пало благословение Тенгри. Иногда избраннику даже происхождение из знатного рода не требовалось. По достижении сорока лет всем каханам давали выпить отравленное вино, и они умирали. Считалось, что после данного возраста умственные способности угасают и надо выбирать нового государя. Так что больше двадцати лет ни один кахан не правил.

– Интересная традиция, – невольно поёжился я.

– Да, – кивнул купец. – Но она закончилась, когда какой-то очередной мудрый кахан смог не только доказать, что и после сорокового года он чрезвычайно активен, но и сам Тенгри благоволит к изменению традиции престолонаследия. Ну а священники, после долгих молитв, в которых они пребывали в течение целого года, укрывшись от людских глаз в неизвестном месте, подтвердили эту волю Великого Синего Неба.

– А как эти священники поняли, что истолковали волю бога правильно?

– Так великий Тенгри сразу же призвал священников к себе, дабы каждый вечер пировать с ними среди самых высоких ветвей Древа жизни. Не это ли свидетельство о правильности истолкования?

– Им оказана великая честь, – с самым серьёзным видом заметил я. – Сейчас очередным каханом становится старший сын предыдущего?

– Нет, господин полковник. Из множества сыновей повелитель выбирает самого мудрого и достойного, способного управлять государством.

– А другие сыновья, которые оказались не такими достойными?

– Их забирает к себе Тенгри, дабы они рассказывали упомянутым священникам о мудрости выбранного наследника. Правда, династии всё равно иногда прерываются, как это случилось относительно недавно.

Я внимательно посмотрел на купца, но так и не смог понять, насколько он верит или не верит в сказанное, поскольку на его лице не дрогнул ни один мускул.

Оставив позади условную границу с Булгарией, мы начали периодически останавливаться возле поселений, пополняя запасы провизии и воды. В них я не увидел существенных отличий от булгарских, где мы неплохо так повеселились год назад, – всё те же ненадёжные укрытия, в которых ночуют люди, загоны для скота… Только здесь чумазые дети в рваной одежде ещё и ходят по пятам, ожидая подачек.

Я настрого запретил лейб-гвардейцам что-либо им давать и вообще обращать на голодранцев какое-то внимание. Что касается мяса и прочей снеди, то распоряжение было ещё более строгим: мясо покупать лишь в том случае, если его отрезают от только что забитой туши. Ещё не хватало слечь всем от некачественной пищи. А вот во всём остальном понадеялся на Илига, поскольку зачастую просто не понимал, что из чего сделано и качественно ли.

Останавливаясь у очередного поселения, я просто оставался на берегу, так как оно ничем не отличалось от предыдущего. Всё-таки я – человек городской – и подобная полудикая жизнь меня никак не интересует. Тем более, что чем дальше, тем гостеприимнее становились эти полукочевники, а это несколько напрягало. Нет, в самой такой доброжелательности нет ничего плохого. Но когда мне стали постоянно подносить чашу молока, смешанного с кровью, то… Короче, решил я контакты с аборигенами свести к минимуму.

Глава 48

Вот и Саркел, столица Хазарского рейха, как, помнится, писали название этого государства на немецких картах моего прежнего мира. Ранее это была обычная крепость, контролировавшая купеческие караваны, плывущие из Крыма во внутренние территории Хазарии и Булгарии. После изменения течения Итиля, подмывшего прежнюю столицу, здесь построили дворец, и жизнь для местных круто изменилась, поскольку это место стало вторым по значимости в каханате.

Всем прибывшим купцам приходилось причаливать к пристани и принимать таможенников, которые оценивали товар и брали пошлину в казну, и мзду себе, конечно же. По этой причине карманы, которые, как часть одежды, начали проникать из Европы и сюда, были запрещены на одежде чиновников всех рангов. Впрочем, никого такой запрет не останавливал, поскольку коррупция процветает не один век, и многие все пути обхода законов придуманы и опробованы давным-давно.

Не обошла эта напасть и нашу небольшую флотилию. Таможенники, пользуясь нашим незнанием законов, решили взять мыто, представив всё так, будто бы мы привезли лошадей на продажу. Причём, они оттеснили Илига, дабы он не совался в этот разговор. Промариновав нас полчаса и увидев очевидное непонимание, хазарские чиновники были вынуждены подозвать купца.

Деньги они всё-таки получили, но намного меньше ожидаемой суммы, поскольку мне надоел этот цирк, и я достал две бумаги, подписанные министром внутренних дел и военным министром и предписывающие оказывать моему отряду всяческое содействие. Я их взял на всякий случай, чтобы не выпячивать свой титул и сказываться просто полковником. Теперь бумаги пригодились. Хотя таможенники и не поняли написанное, но сами документы произвели на них некоторое впечатление и они решили, что я очень знатная особа. Хорошо. Первый урок я получил. Интересно, сколько их ещё будет?

Как и некоторые хазарские города, столица представляла собой крепость на речном берегу, за стенами которой строились жилые дома, мастерские, магазины, склады, рынки и прочие атрибуты цивилизованного поселения. Сам дворец кахана из обожженного кирпича, как и в прежней столице в устье Итиля, находится в стороне, дабы естественный шум от человеческой деятельности не доносился до его стен. По этой же причине между Саркелом и дворцом имеется большой незастроенный земельный участок, патрулируемый конными разъездами.

Первым делом я отправился на поиски нашего посла, живущего в одном из домов, находящихся на этой городской окраине. В Империи я мог манкировать государственными служащими, а здесь, на чужой земле, подобное было бы откровенной глупостью. Хотя местные законы не оставляли чужестранцев совсем бесправными, но произвол, почти всеобщий для Востока чувствовался чуть ли не на каждом углу. Благо всякого народа в городе было много, и мой отряд хоть и выделялся на общем фоне, но особых вопросов не вызывал, поскольку на руках имелась бумага из порта, удостоверяющая наше легальное прибытие. Всё-таки бюрократия – это не всегда плохо.

Род барона Петра Григорьевича Минчакова, посла Российской империи, происходил по отцовской линии от некоего хазарина Минчака, столетие назад бежавшего от каких-то неприятностей. Родственные связи его потомки по большей части растеряли, а вот язык не забыли, и этот факт помог занять Петру Григорьевичу его нынешнее положение. Обязанности посла в Хазарии были очень необременительные и заключались по большей части в пребывании на официальных церемониях, и посильной помощи путешествующим в Ромейскую империю.

Дом посла был довольно небольшим, что указывало на малозначимость, какую каханат имел в Министерстве иностранных дел Империи, ориентированный в своих делах на связи с европейскими государствами. Оно и понятно, поскольку большая часть южной границы приходилась на Булгарию, которую Хазария часто поддерживала как официально, так и тайно. Вот этот, с позволения сказать, тандем я и поставил своей задачей разрушить.

Если бы барон Минчаков не принимал участия в той истории с пересылаемыми портретами, то, вероятно, мне бы пришлось туго, но зрительная память у посла была неплохой, так что вкупе с существующими бумагами моя личность была опознана. Забавно, что посла больше занимало не то, что к нему вот так неофициально прибыл будущий император, а что наследник престола притащил с собой почти сотню человек да её с лошадьми, которых надо где-то размещать и кормить.

– Не тревожьтесь, барон, – сказал я, догадавшись о причинах переживаний, отразившихся на лице посла. – Мы привезли серебро и золото, так что обеспечение довольствием такого количества людей и животных не ляжет непосильной ношей. Вот с думами о размещении я помочь вряд ли смогу помочь, но предположу, что мы ненадолго тут задержимся.

– Могу ли я узнать, какие планы у Вашего Высочия? – осторожно спросил посол.

– Хотелось бы попасть на приём к кахану, – начал я. – А далее всё зависит от итога этого посещения. Если он окажется удачным, то мы, скорее всего, отправимся дальше по Хазарии. Если же правитель этой страны покажет своё неудовольствие, то двинем коней в сторону Днепра и перейдём границу с Империй. Но, поскольку кахан Ябгу вроде бы доброжелательно отнёсся к матримониальны планам Елены Седьмой, я надеюсь на первое.

– Раз так, то Ваше Высочие будет наверняка приглашён в гости во дворец, где, скорее всего, будут устроены соответствующие пиршества, – предположил Минчаков, втайне мечтая, как снимет с себя ответственность за нежданных гостей.

– Как будет угодно Великому Синему Небу, – ответил я, чем поверг в изумление собеседника.

– Вы говорите о Тенгри, Ваше Высочие?

– Да, о нём, – благожелательно кивнул я. – Пока я добирался сюда, то много размышлял и даже осмелился предположить, что Тенгри, бог хазар, и Уран, первый владыка мира, – одна и та же личность.

Взглянув на посла, я понял смысл выражения «уронил челюсть от удивления». Конечно, барон, проживший здесь не один год, знает данный вопрос не понаслышке, как я, но ничего крамольного мною сказано не было. Параллели на самом деле имеются, пусть и не всегда очевидные. Да и пофиг, на самом деле. Мне Верховный дал задание, и я его пытаюсь выполнить, как могу. Это теологи и священники пусть разбираются в деталях. Я же, если так можно сказать, хочу кинуть семена раздумий в почву сомнений, и пусть они прорастают в умах местного населения. Тенгрианство в моём мире не выдержало конкуренцию с другими религиями, значит, степняки и здесь могут не слишком держаться за него.

– Впрочем, – решил успокоить я собеседника, – об этом пусть верховные жрецы думают. Свои размышления я никому не навязываю, но вижу, что определённые точки соприкосновения имеются.

– Точки чего? – опять удивился Минчаков.

– Общие черты, иначе говоря. – постарался объяснить я незнакомый термин. – Ладно, давайте, барон, поговорим о том, как мне быть представленным кахану.

– Сие зело сложно, но возможно, – задумался посол. – Я приложу все усилия для этого, но надо будет объяснить, почему наследный принц здесь оказался чуть ли не тайком. Этот вопрос мне зададут в первую очередь.

– Я не силён в политических интригах, поэтому предлагаю ответить, как есть: что наследник Империи решил лично посмотреть на возможных невест, поскольку серьёзно относится к установлению династического союза с таким великим государством, как Хазарский каханат.

– Вот так прямо и ответить им?

– Почему бы и нет?! Это честный ответ и никакого двойного или тройного дна в нём нет. Конечно, можно было бы добавить, что в замышляемых мною реформах я отвожу упомянутому союзу большую роль, но думаю, что вот об этом лучше не говорить. Таким образом мы покажем, что нуждаемся в Хазарии больше, чем она нуждается в Империи.

– Я полностью согласен с Вашим Высочием и сразу же начну необходимые переговоры, – склонился барон.

Откушав обедом, приготовленным служанкой и её двумя малолетними детьми, я отдал своему офицеру приказ найти временное жилище для солдат. Ещё неизвестно, когда посол может к кем-то там переговорить и договориться, а людям уже сегодня надо устраиваться. Да и не факт, что мою полуроту разместят во дворце, поскольку надо быть полным болваном, чтобы чужеземных воинов размещать в своём жилище. В лучшем случае мне позволят иметь символическую личную охрану человек из пяти, не более. Кахан – правитель себе на уме и недоверчивый, как я понял из рассказов Илига. Это Елена Седьмая может благодушно позволить многочисленным ляхам остановиться пожить несколько дней по соседству с дворцом, а вот восточные правители очень осторожны в подобных вопросах.

Лейб-гвардейцам повезло. Из одного карван-сарая ушла по своим торговым делам пара караванов, так что мест для размещения хватило на всех. Пришлось поторговаться, конечно, и сделать попытку сбить назначенные чужестранцам расценки, но уже то, что мои люди не будут спать под открытым небом, успокаивает. Мне же барон выделил небольшие покои, да ещё извинялся, что их размеры не соответствуют статусу принца. Да и ладно, есть, где голову приклонить – уже хорошо.

На следующий день я, переодевшись в одежду попроще, и перекусив едой, приготовленной служанкой, двинулся знакомиться с Саркелом. Конечно, в старую крепость и дворец меня никто пропускать не собирался, так что в компании сержантов просто прогуливался по улицам, ловя на себе редкие заинтересованные взгляды. Всё-таки здесь привыкли к иностранцам и не рассматривают их в качестве неведомых зверушек. Впрочем, групп детей-попрошаек тут было много, и от них было немало проблем, с которыми мы еле-еле справлялись.

Никаких достопримечательностей я в Саркеле не обнаружил. Кроме упомянутых кирпичных крепости и дворца здесь смотреть туристам нечего. Даже культовых зданий мы не увидели. Впрочем, как я уже знал, поклонения божествам происходят в специальных отдалённых местах, а в городах люди просто живут. Жилища обычных людей представляют собой палатки и шатры из дерева и войлока, а так же глинобитные, врытые в землю мазанки, не менее примитивные, чем сами шатры. По всей Хазарии кроме кахана никто не может иметь жилище из обожжённого кирпича. В крайнем же случае, позволялось возводить из сырцового.

Это старый закон и уже давно пора его отменить, на мой взгляд, но, как говорят, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Да и зачем этим кочевникам кирпичные здания? Собственно хазарских городов только два, а немногочисленные остальные, расположенные на восточном побережье Каспия, были завоёваны в древности. Но и там, кроме Дербента, как рассказал посол, смотреть не на что. Кочевники… одно слово. Стоит добавить, что городом Саркел могу назвать лишь условно. Он чем-то похож на многие города в Восточной Финляндии, представляющие собой административно соединённые деревни. Так что столицу каханата лучше назвать значительным населённым пунктом, в котором имеются две цитадели: одна для пребывания военных, а вторая – для правителя и его двора.