Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

– О чём загрустили, сын наш? – тихо спросила Елена Седьмая, стараясь не привлекать к своему вопросу сидящих за столом.

– О подарках кахану, – как можно искреннее ответил я.

– Хмм… Уж не хотите ли вы запустить свою руку в привезённые трофеи, как это уже сделали раз?

– Пуркуа бы не па?

Маман слабо улыбнулась и продолжила прерванную тихую беседу с военным министром. Показалось, что она обсуждает данную проблему, но нет, доступ к ящикам будет закрыт и завтра, и послезавтра, и ещё несколько дней. Императрицу почти не интересовали подобные железки, а раз они прежде всего привезены ей, то граф Литта, назначенный министром вместо арестованного Волловича, скрупулёзно держался всех предписанных формальностей и отказал даже мне даже в осмотре привезённого. Конечно, пришлось его похвалить, скрепя сердцем, за такое радение при выполнении своих обязанностей.

В последующие дни я осмотрел пушки, предложенные уральскими литейщиками, и почти сходу отверг особо крупные калибры. Брать крепости сейчас никакие не собираюсь, а вот средние и мелкие могут понадобиться. Эти, похожие на кулеврины, орудия с энтузиазмом одобрил, но строго наказал, чтобы размеры и калибры были одинаковыми. Представители Яния Лекайна и Агита Зерова искренне недоумевали, но, видя мою непреклонность, вынужденно согласились, что стандартизация может быть полезна. Кстати, надо будет обсудить это и с военным ведомством.

Одной из причин неприятия единых размеров была та, что существовало множество пушечных дел мастеров, и если в сражениях их изделия захватывались, то не факт, что новые стандартные ядра к ним подойдут.

– Ерунда! – не став выслушивать до конца, ответил я. – В любом случае не окажется ядер нужного калибра и придётся подыскивать более или менее подходящие. К тому же именно сейчас меня интересуют не столько ядра, сколько картечь.

Кстати, надо будет подумать о картечных снарядах, а ещё лучше – о картечной гранате и примерить на себе лавры капитана Генри Шрэпнела, который за своё изобретение в течение десяти лет был повышен до звания генерала. Пришлось опять прорывать глухое сопротивление, поскольку сейчас картечь просто упаковывают в мешочки, которые потом закладывают в ствол пушки. Надо искать очередного изобретателя-специалиста, на которого можно будет скинуть проблемы модернизации вооружения, а то одного Власа на всё не хватит, как и меня.

Что-то мелькнуло на краю сознания и угасло. Что-то интересное. О чём я сейчас думал? О вооружении, об изобретателях… Что надо их найти… Точно! Пленные германцы! Их человек тридцать и все далеко не простые солдаты, которых показывать как животных в зоопарках никакого смысла нет. Могут среди них найтись артиллеристы и прочие специалисты? Могут. Ведь не все же они штабисты. Пришлось опять идти к Виктору Павловичу Литта и запрашивать список захваченных офицеров.

– Простите, Ваше Высочие, – удивился товарищ военного министра, – зачем они вам? Многие из них узколобые вояки, смысл жизни которых строить солдат в колонны и маршировать в сторону врага. Чем быстрее они помрут, тем быстрее с министерства будет снята обязанность возить их в клетках по городским площадям.

Я лишь улыбнулся чиновнику, который не служил в армии, но сейчас работает в военном ведомстве лишь по той причине, что умеет хорошо считать и дотошен в мелочах.

– Возможно, мне кто-нибудь из них понадобится, граф. Да и вам польза от сего будет, поскольку общие расходы на их содержание уменьшится.

Граф кивнул, и через четверть часа посыльный принёс список пленных. Я занялся ознакомлением с ним, а собеседник опять уткнулся носом в свои гросбухи.

Та-а-ак… Почти одни лейтенанты и капитаны, взятых в плен во время боёв. Имеется так же пара полковников, обнаруженных случайно под завалами одного из городских зданий. Есть ещё несколько штабистов, которых, кажется, присоединили к трофейному обозу просто потому, что у них оказалась красивая форма. Никто же особо не будет разбираться, показывают им боевых офицеров или делопроизводителей. Ну и что мне делать? Придётся беседовать с каждым, поскольку в списке о них лишь общие фразы. А для этого придётся ехать в город, поскольку германцев просто определили в местную тюрьму. Да… и того переводчика с немецкого, сейчас помогающего моим сыроварам и кузнецу обживаться, тоже следует взять с собой…

Нет. Ни на следующий день, ни через день в столицу попасть не получилось. Ночью налетела вьюга, и дорогу занесло, а на следующий день показалось солнце и ударил мороз. Если бы не Глашка, то топить в опочивальне пришлось бы намного дольше, а так ничего… справлялись с холодом самостоятельно. Я всегда знал, что европейские камины и русская зима – вещи почти несовместимые. Благо, прежние зимы были не слишком злые, а вот теперь надо будет хорошего печника поискать, и путь он печь делает, чтобы одновременно и в спальне, и в рабочем кабинете тепло было. И наплевать, о чём там придворные, почему-то возомнившие себя частью просвещённой Европы, станут шушукаться на холодных лестницах.

Лишь когда температура поднялась до приемлемого уровня, отправился я поговорить с германцами. Комендант тюрьмы обрадовался мне, как старому другу, и собирался надолго засесть с чаем поболтать. Видимо, от холода у него совсем мозги замёрзли. Впрочем, мне не тяжело, но тогда с немцами не управлюсь, и придётся ещё завтра в эти сырые казематы наведываться. Комендант опечалился, вроде бы искренне, и выделил комнатушку, в которой я буду с пленными разговаривать. Ну не ходить же мне самому по вонючим камерам!

Оказалось, что недавние заморозки немного уменьшили количество интересуемых меня людей. Жаль. Надо было раньше приезжать. Пока пленных подготавливали к разговору со мной, в комнату наносили разогретых камней, и стало почти тепло… если рядом с ними сидеть, конечно. Я решил, что если уж занялся, то надо будет выслушать всех, а не только тех, кто показался интересным мне из вычитанного в бумагах.

Начал я с полковников и почти сразу понял, что зря. Действительно, оказались они неприятными людьми, постоянно жалующимися на условия содержания и прочее. Мне даже показалось, что один из них тронулся умом, так что поскорее отправил их обратно доживать свои дни в холодных камерах. Со штабными разговор пошёл чуть легче, поскольку они по роду своей работы должны знать, как нос по ветру держать и понимать, что от них ждут. Плохо только, что переводчик часто не понимал некоторые восточногерманские диалекты, и зачастую приходилось одну и ту же фразу переводить разными словами. К сожалению, и те мне не показались полезными, поскольку вести документацию на немецком языке тут необходимости не быт, а полезными навыками они не владели. Бумагомараки… Что с них взять?

Сходив к коменданту попить креплёного чаю, общение с пленными продолжил. И то ли алкоголь на меня так подействовал, то ли переводчик немного свыкся, но дальнейшие беседы с германцами дали некоторые результаты. Два молодых лейтенанта оказались артиллеристами, а ещё один – кавалеристом, и все трое, после некоторого размышления согласились сотрудничать.

С остальными пленными, в большинстве своём относящимися к пехоте, я общего языка не нашёл, хотя кое-кто из них, насмотревшись на замёрзшие трупы своих товарищей по несчастью, и изъявляли желание поскорее выбраться из заключения. Но пользы от них я для себя никакой не видел, да и в не том они были возрасте, чтобы проявлять гибкость ума в изменившихся условиях, а через некоторое время они ещё начнут со мной спорить и проявлять недовольства, позабыв о прежних несчастьях. Всё-таки почти прав оказался граф Литта, когда высказывал своё отношение к этим немцам.

Лейтенантов я распорядился сразу же доставить в свою гвардейскую казарму, во избежание… так сказать. Были, конечно, опасения, что лейб-гвардейцы не будут рады такому пополнению, но обошлось, вроде бы. Они в войне не участвуют, с германцами не воевали и негативного отношения к ним проявлять причин нет. Правда, новоприбывшие в мою роту дворяне косятся недобро, но тут уж ничего не поделать. Приставив к каждому бывшему пленному то ли охранников, то ли нянек, настрого приказал не спускать с них глаз, но особенно приглядом не мозолить глаза. Ну и из казармы пока не выпускать.

Впрочем, те на холод не рвались и отогревались все вместе на одной из печей, которую я разрешил занять. С завтрашнего дня бывшие офицеры начнут учить русский язык, ну а далее… Далее, как получится. Откормить их, да и пусть начинают потихоньку физическими упражнениями заниматься. А потом посмотрю, кем они будут у меня, простыми консультантами-специалистами, или смогут и на командных должностях себя проявить. Вот такой я добряк.

Глава 46

– Мы подумали, сын наш, о подходящем подарке кахану и согласны, что идея выбрать нечто из привезённых трофеев хороша, – внезапно начала разговор Елена Седьмая за утренним чаем. – Мы посмотрим на днях, повыбираем… Так что вам нет нужны беспокоиться об этой стороне предстоящего посольства.

Сидящие рядом фрейлины делали вид, что этот разговор их не касается, и вели тихую беседу о женских нарядах, булавках и прочих гребешках.

– Могу ли я сам поглядеть на привезённое?

– Зачем? – подняла бровь императрица. – В прошлый раз вы уже сделали сие, и военного министра до сих пор трясёт лишь об одном упоминании о том случае.

– Так я и в прошлый раз, можно сказать, что лишь взглянул. Да, кое-что взял себе, кое-что отложил лейб-гвардейцам. Мне думается, что и я, и мои подчинённые должны выглядеть хорошо. Я же не собираюсь щеголять с саблей, усыпанной бриллиантами. Меня трофеи интересуют именно как вооружение и защита.

– Военный министр уже подготовил свой список, в который внёс наиболее приличные вещи из привезённых трофеев для последующих награждений. Так что мы не можем отнять что-то у тех, кто геройствует на войне и отдать… оставшимся в тылу.

Смутные сомнения зародились в моей голове:

– Маман, вы сейчас повторили слова военного министра?

– Не имеет значения, сын наш. То его прошение, можно сказать, уже подписано. Мы же лишь посмотрим нечто для упомянутого подарка кахану.

Я покосился на фрейлин и решил продолжить данный разговор:

– Хорошо, но мне хотелось бы взглянуть на то, что не включено в тот список. Ведь, что-то да остаётся?

– Вернёмся к этому разговору дней через десять.

– Не могли бы вы, маман, ответить мне на пару других вопросов?

– Хм… – Елена Седьмая растерялась, но почти обреченно вздохнула. – Извольте.

– Мне хочется поближе познакомиться со своей арелатской роднёй, то есть, вашей роднёй, маман. Но о ней мало что знаю, вот и решился спросить у вас прежде, чем начать переписку.

– Вы, сын наш, редко когда что-то делаете просто так. Следовательно, сие неожиданное желание наверняка имеет подоплёку, – сообразила императрица.

– Одно другому не помеха. Поскольку у меня не очень хорошие отношения с родственниками отца, то почему бы не наладить контакты по материнской линии? Почему-то так случилось, что я не видел даже генеалогического древа ваших родителей.

– Действительно… И это не ваша вина, принц. Оно где-то имеется здесь, – собеседница рассеянно посмотрела на книжные шкафы, – но искать его может быть слишком долгим занятием. Садитесь, – и рука родительницы указала на соседнее кресло.

Я аккуратно присел, стараясь не сделать ни одной складки на мундире.

– Наш престалелый отец Бурхард Четвёртый назначил своим преемником своего старшего сына Бартла. Второго нашего брата зовут Виктор. Имеются и две сестры: младшая Мюргил и старшая Эйлиш. Первая замужем за Фергусом Третьим, королем Мерсии.

– Это в Британии? – решил уточнить я.

– Сей остров правильнее называть Альбион, – с укоризной ответила маман. – А вот сестра Эйлиш ещё в детстве неудачно упала с лошади и осталась хромоножкой. Сие печальное событие имело свои очевидные последствия, поскольку она так и осталась незамужней.

– Почему?

– Какой король или герцог захочет иметь хромую жену, пусть и знатную? – искренне удивилась императрица. – Это повод для различных грубых шуток, да и подданные начнут судачить, что их монарх слишком слаб и незначителен, раз женился на… – Елена Седьмая стала подбирать нужное слово, – неполноценной девушке.

– Я понял, маман.

– Брат Виктор женился на дочери герцога Тосканского. У них трое сыновей и дочь. У сестры Мюргил рождалось много детей, но почти все они умерли в младенчестве. Поговаривали, что во всём виноват плохой климат Альбиона. Чудом удалось выходить лишь одного сына, и Фергус Третий надеется передать ему престол.

– А у моего деда Бурхарда имеются братья-сёстры?

Императрица чуть скривила губы:

– Да, принц. Когда будет найдено упомянутое генеалогическое древо, вы сможете полностью удовлетворить свой интерес ко множеству имён и датам.

– Пока сие не случилось, можете вы хотя бы в нескольких словах описать своих ближайших родственников?

– Мы и так уделили много времени, отвечая на ваши вопросы, принц, – недовольно произнесла Елена Седьмая.

– Ну… пожа-а-алуйста!..

Елена Седьмая обречённо вздохнула и начала рассказывать:

– Бартл имеет непростой характер, но он полностью соответствует требованиям, предъявляемым к будущему монарху. Поскольку всё внимание короля было направлено на воспитание наследника, то брат Виктор был часто предоставлен сам себе. Он заносчив, но справедлив, самоуверен и не любит когда ему дают непрошенные советы. Поговаривают, что его дети с успехом унаследовали подобный характер, но подробности до нас не доходили. Сестра Мюргил… – собеседница задумалась. – Да какая разница… Она не может похвастаться хорошим здоровьем и всё свободное время проводит за рукодельем, редко когда показываясь даже придворным.

– А Эйлиш.. ваша старшая сестра? – поспешно напомнил я, видя, что императрица собирается отослать меня.

– Мы с ней почти не переписываемся. Ранее она была весёлой и беззаботной. Сейчас же живёт в своём дворце, читает книги и… Хм… – Елена Седьмая странно посмотрела на меня. – И имеет интерес к наукам, что не лучшим образом характеризует принцесс. Ей в удел было отдано небольшое княжество Монойк на южном побережье Арелата, на самом краю маленького Лигурийского моря, – маман слегка усмехнулась. – Это весьма гористая территории не приносит никакой пользы, кроме формального титула. Да, имеется ещё древнее сказание, что сам Геракл занимался строительском местного порта, но это и всё, чем правитель побережья может похвастаться.

– А кто там раньше был князем?

– Никто. Отец Бурхард передал Эйлиш древнюю крепость, возведённую еще в начале создания идумейской республики, но потерявшую своё стратегическое значение в прежние времена. Вместе с этой полуразвалиной сестре дали титул суверена с единственным условием передачи его только кровным родственникам.

– Так она же не замужем, – заметил я. – Или собирается?

– Замуж? Да поздно уже, – с еле заметным злорадством произнесла маман. – На то и был расчёт, чтобы не отторгать землю от владений династии. Даже если Эйлиш назло всем выйдет замуж, то её супруг никаких прав на княжество иметь не будет.

Я не мог мысленно не поаплодировать такому дальновидному решению своего деда.

– Вы сказали, что Эйлиш занимается науками, – я наконец пришёл к определённому выводу. – Хочу написать ей, с тем, чтобы узнать о достижениях на этом поприще. Да и не только ей, а всем вашим ближайшим родственникам.

– Как хотите, принц, – равнодушно ответила Елена Седьмая.

– Может, и вы напишете, дабы они не подумали, что присланные от меня письма являются чей-то шуткой?

– Хорошо, сын наш. Только ради вас.

Странно, обычно Елена Седьмая весьма благосклонна ко всем моим просьбам, а тут простая просьба о трофеях наткнулась на явное противление… Даже не знаю… Хмм… Военный министр Сатин ещё не старый человек. Сколько ему? Лет сорок пять? Может он быть тем самым диким варваром, штурмующим крепость с принцессой? Жаль, что тогда я его голос не смог опознать. А пока не верю, что родная мать, – она же не знает всю правду, – поставила важные интересы сына ниже текущих интересов военного ведомства. Речь-то идёт об улучшении лейб-гвардии, а не о подарках случайным знакомым или фаворитам. Не подключить ли к данному вопросу Верёвочкина, и пусть он роет компромат на министра? Нет, не буду. В любом случае, так ли всё на самом деле или нет, – это знание ничего мне пока не даст.

Хотя… Князь Апполон Сатин действительно не женат. По крайней мере, я никогда не слышал о его супруге. Да и род князя является родственным нашей династии. Формально, он может жениться на императрице, и этот брак, вроде бы, не окажется морганатическим. Надо будет ненавязчиво разузнать через… даже не знаю, через кого. Если со мной что-то случится в этом неожиданном походе в Хазарию, то их браку вряд ли найдутся серьёзные препятствия.

Правда, наследным правом сразу воспользуются мои дядья, но для целеустремлённого человека, – а нынешний военный министр именно таков, – такое противление не является неодолимой силой. В конце концов, всегда можно будет принцев обвинить в государственном мятеже или нечто подобном. Да и отравления, неожиданные пожары, разбойники на дорогах… Этого никто не отменял. Ах, маман, маман! Неужели опять мне придётся внимательно следить за своей едой? Или нанести превентивный удар? Мало ли разных князей в государстве, весьма желающих занять пост военного министра? Да полно, наверное!

Рассказ императрицы о своих родственниках тоже дал пищу для размышлений. Она явно не испытывала глубоких привязанностей к братьям и сёстрам, что неудивительно для монарших отпрысков, но такое почти открытое злорадство по поводу увечья своей сестры необъяснимо. Возможно, между ними были непростые отношения в детстве, а последующий отъезд в Россию их оставил неразрешёнными.

Что же касается меня, то Эйлиш кажется наиболее предпочтительной личностью для завязывания знакомства, поскольку не имеет политического веса и каких либо предубеждений ко мне лично, наверное. К тому же она занимается науками, и мы можем сойтись на этой почве. Да, напишу ей послание и отправлю с двумя-тремя надёжными людьми. Конечно, воспользуюсь и дипломатической почтой, продублировав письмо. Какое-то да дойдёт до адресата.

***

Многочисленные раздумья опять сделали меня параноиком. Вот и начал питаться из одного котла со своими лейб-гвардейцами, невольно повторяя путь одного давно умершего русского полководца. Никто особенно не удивился, поскольку я и раньше был замечен в подобном, а вот на бывших германских лейтенантов сие произвело непередаваемое впечатление. Из их высказываний я понял, что в давнишней Неметчине тоже были командиры, не чурающиеся обычной солдатской еды, но такие сказания стали легендами, и никто не принимал их буквально.

Не знаю, насколько изменилось мнение бывших военнопленных обо мне, но в том, что я на самом деле забочусь о своих подчинённых, они убедились собственными глазами. Вчера эти люди принесли присягу, чем подтвердили свой отказ о возврате домой. Да и что их там ожидает? Ляхам офицеры-германцы не нужны, поскольку и своих ясновельможных девать некуда, а я ещё намекнул бывшим пленным о баронских титулах за службу, чего в других государствах им почти не светит. Мне не жалко. Свободных земель в Империи хватает, чай не в европах живём, где яблоку упасть негде.

К сожалению, одного переводчика на троих немцев явно не хватало, и мужчина в конце-концов взмолился об отдыхе, на что я лишь усмехнулся и просто пообещал поднять жалование. Это было успешным ходом, а я сделал зарубку на память, что надо продолжать не только искать ещё одного переводчика с немецкого, но и с других языков, поскольку намерен набирать иностранных специалистов по всем доступным областям знаний.

Пройдя через приёмную, в которой находилось не так уж много просителей, и даже не посмотрев в сторону секретаря, навалился на массивную дверь самого главного рабочего кабинета в государстве.

Маман сидела на своём месте во главе длинного стола и читала какие-то записи.

– Пришли рассказать о своих планах, сын? – спросила она, даже не подумав пожурить за внезапное вторжение. – Мы слушаем.

– До хазарского Саркела можно добраться двумя путями, – начал я излагать свой план императрице. – Безопасный путь лежит вдоль Дона. До Ельца, что расположен почти у самой границы, ведут несколько дорог. Если найдётся достаточное количество кораблей, то вообще можно будет доплыть. Конечно, об этом надо было подумать ещё летом, но… – я развёл руками.

– А второй путь? – Елена Седьмая пригубила чай, продолжая очень внимательно слушать.

– Второй путь по Волге, а потом по Итилю.

– Через булгарские земли? – чашка с горячим напитком была отставлена в сторону.

– Да. Это опасно. Если поплыву большой флотилией, то это будет воспринято, как начало войны. Если я ограничусь в путешествии двумя-тремя кораблями, то попытаются напасть. Конечно, можно попробовать договориться с хазарскими купцами, но особой надежды на них нет, по понятным причинам.

– Нет, сын наш, – тряхнула головой императрица. – Это не план, а непонятно что. Вас следовало значительно раньше задуматься о своём тайном посольстве. Будь вы купцом, то… Нет, даже купцы, наверное, продумали всё намного основательнее. Помнится, в Арелате был один генерал, вся военная тактика которого состояла в том, чтобы найти вражескую армию и ввязаться в бой. Кстати, дожил он до почтенных седин, поскольку командовать ему предусмотрительно не давали.

Я потупил взор и обиженно засопел. Она права, это не план, а непонятно что, придуманное мальчишкой. Неужели моя поездка в Хазарию откладывается? Да, скорее всего. Сам виноват, что не задумался об этом раньше.

– Да не хмурьтесь вы так… – улыбнулась Елена Седьмая. – Мы не запрещаем вам ехать.

Я удивлённо поднял взгляд.

– Вы можете отправиться на Урал, к примеру. За последний год вы только о нём и заводили разговор, создавая впечатление, что побывали там раз пять.

Урал? Она шутит?! Нет, серьёзна, хотя глаза и щурятся хитро. Проверяет, наверное.

– Раз вы, маман, так думаете, то не буду перечить. Да, очень хотелось в Хазарии побывать и на будущую невесту посмотреть, но вынужден не признать вашу правоту. Возможно, действительно, поеду на Урал или в ту же Тулу, поскольку девочки – это хорошо, но их везде много, а я у вас один.

Императрица довольно улыбнулась и подала мне знак оставить её.

***

Опять я стою на продуваемой ветрами вершине Олимпа, и передо мной снова сидит старикан в простыне. Один. Кроме нас больше никого нет. Зачем это я Верховному понадобился? Наверное, похвалить меня решил? Присматриваюсь к его лицу. Нет, непохоже… Хотя, разве за бородой можно, что разглядеть?

– Вот скажи, почему ты мне не доверяешь? – неожиданно устало спросил Зевс после длительного молчания. – Неужели я дал тебе повод усомниться в моём всемогуществе?

Вопросы были неожиданными, и я даже не понял, что надо отвечать.

– Тебе дали шанс прожить вторую жизнь. Взамен от тебя ожидали проявления усилий для восстановления богопочитания олимпийского пантеона среди людишек, занятых лишь собственными никчёмными судьбами. До недавнего времени ты действовал более или менее правильно, хоть и не очень активно…

Я слушал Верховного и не понимал, ругает он меня или хвалит. В любом случае молниями он не кидается и его орёл пока не клюёт мне печень. Значит, не так всё плохо и вызвал олимпиец меня на ковёр для чего-то другого.

– Приподниму чуть завесу одной тайны. Не только я присматриваю за тобой, но и другие боги. Кое-кто решил, что ты стал отвлекаться на несущественные думы, и предложил освободить тебя от бремени прежних воспоминаний. Гефест оставил тебе знания о разных… вещах. Но ограниченный разумом прежнего владельца твоего тела, ты лишился прежнего жизненного опыта и попал под излишнюю опеку приёмной матери… Понимаешь, к чему я клоню? – сдвинул брови Зевс.

– Что воспоминания её безвольного сына-аутиста мешают миссии, которую ты на меня возложил? – предположил я.

– Можно и так сказать, – одобрительно кивнул верховный олимпийский бог. – Если ты раньше отстранённо смотрел на Елену Седьмую, как на лишь мать тела, в которое я поместил твой разум, то сейчас ты уже излишне покорно воспринимаешь её своей родительницей, могущей тебе указывать всегда и везде. Окажись ты обычным человеком, то мне и дела до этого не было, но я возложил на тебя великое дело и нынешняя ситуация стала существенной преградой.

– И что же мне делать? – развёл я беспомощно руками.

– Делай, что должно! В твоём прежнем мире люди любили добавлять: «и будь, что будет». Но сейчас это неприемлемо. Делай, что должно, и уповай на меня! Понял?

– Понял, – лишь выдохнул я. – Значит, мне надо ехать в Хазарию.

– Правильно понимаешь, – бородатый гигант едва улыбнулся. – В тех землях ничего не знают о нас и почитают Тенгри. Если ты сможешь убедить их, что Тенгри – это одно из имён моего деда Урана, ушедшего на покой, – тут Зевс чуть скривился, – а сейчас именно я являюсь верховным богом, то очень угодишь мне.

– Усёк, – кивнул я.

– Раз так, то тебе возвращаются воспоминания, кроме самых ненужных и неприятных для тебя. Впрочем, ты уже не тот старик и благодаря некоему объединению двух различных душ стал другой личностью. Ступай! И помни, что ты – мой посланник и не давай сбить себя с этого пути никому. Уповай на меня! – громко произнёс последнюю фразу Зевс с явным желанием попрощаться.

– Подожди! – в памяти неожиданно всплыл давний вопрос. – Когда-то я видел… сон… что я в чужом теле…

– Это был не сон. Меня убеждали, что некий человек лучше подойдёт в качестве моего посланника, и я приготовился поменять вас телами. Но он не понравился мне, а ты чувствовал себя чуждым и неприкаянным в том теле… Эксперимент не удался, так что и вспоминать об этом нет причины. Так что не огорчай меня в будущем. Незаменимых людей нет, а есть пока незаменённые.

– И последний вопрос: та девушка, Ханна… наша встреча случайна?

Зевс недовольно шевельнул бровями:

– Неужели ты думаешь, что я буду вести тебя за руку по новой жизни и всё разжёвывать? Думай сам! – произнёс он очень недовольно.

Раздался раскат грома, видение начало мерцать, а потом стало вообще темно и тихо.

Глава 47

Скрип-плюх… Скрип-плюх… Скрип-плюх…

– Что ж ты не смазал уключину маслом?.. – продолжал я напевать слова некогда популярной песни, благодаря которой многие россияне услышали чудное слово из прежней эпохи.

Вёсла мерно погружались в воду, и корабли-скотовозы медленно плыли вниз по Дону. Я смотрел на берега булгарской земли, покрытые сочной июньской травой, и мечтал о том времени, когда и памяти об этом полуразбойничьем государстве не останется, а люди смогут спокойно жить и передвигаться куда надо, не боясь быть убитыми или захваченными в рабство.

– А зачем тратить дорогое масло? – удивился хозяин судна, которому пришлось вкратце рассказать о содержании песни.

– Можно не маслом, а просто жиром, – ответил я купцу, согласившемуся за приличную сумму перевести моих лейб-гвардейцев вместе с лошадьми в Хазарию. – Хотя даже простая уключина стоит дороже, чем масло, её смазывающее.

– Это не принесёт существенную прибыль, – отмахнулся мужчина.

Я не стал настаивать. Раз ему всё равно, то и мне об его кораблях заботиться не пристало. Сейчас для нас главное – проскочить как можно быстрее через эти окраинные земли Булгарского царства и не нарваться на разбойников, хоть сухопутных, хоть речных. Конечно, мы с ними наверняка справимся, но кто-то из врагов может ускользнуть и донести командиру местного гарнизона о солдатах из соседнего недружественного государства, плывущих на неказистых кораблях.

Усевшись в тенистое место на палубе, я в очередной раз начал вспоминать события последних месяцев…

Маман, успокоенная моим видимым смирением и отказом от немедленного путешествия в Хазарию, скоро перестала тревожиться и погрузилась в свои каждодневные заботы. Я же продолжил готовиться к походу, немного изменив первоначальный план, решив не брать с собой новые пушки. Всё равно быстро получить нормальных пушкарей не получится, а внимание они обязательно привлекут, и будет невозможно объяснить зачем отряд из почти сотни человек для обычного передвижения по губерниям берёт с собой не менее десятка орудий.

Кстати о пушках. Удалось-таки убедить литейщиков делать их одинаковыми. Впрочем, они изначально были не против, поскольку это удешевляло производство, вот только каждый желал, чтобы за основу взяли именно его пушки, а не те простые, что нарисовал я. Пришлось надавить и пробить оборону распространённого обычая делать из обычного ствола произведение искусства, добавляя различные украшательства. Поначалу литейщики даже обиделись, когда им было сказано, что всякие там фигурки мифических животных и причудливые орнаменты мне на пушках не нужны. Но с тех пор, как придумали деньги, неразрешимых проблем не существует. Вот и это недовольство было преодолено.

Лейб-гвардейцы получили, наконец, свои кирасы. Точнее, получили лишь сержанты и офицеры, а вот рядовому составу выдал нагрудники. На почти явное недовольство, что спины, таким образом, окажутся незащищёнными, ответствовал, что нечего врагам её показывать. На самом же деле причина была в том, что солдату придётся нести на несколько килограммов меньше. Вроде бы немного, а походи так целый день. Умаешься. Да и в бою не будет повода показывать ненужную отвагу и бросаться биться в одиночку.

Римские легионы, к примеру, были сильны дисциплиной и тем, что воины действовали в строю против бегущих толпой варваров. Незачем изобретать велосипед. В организованном сражении любого солдата защищают его товарищи, – это то, что сержанты вколачивают в головы подчинённым каждый день. Вышел из строя – тебя убили. И не только тебя, но и товарищей, которых ты бросил. С кавалерией всё сложнее, поскольку они могут скакать строем, но когда дело дойдёт до схватки, то он всё равно будет сломан. Тут без кирас никак, и поиски лёгких и одновременно лёгких сплавов ведутся постоянно.

Как бы то ни было, но в мае полурота лейб-гвардейцев и отряд юнг, – кто же должен в походе выполнять простую работу, не требующую квалификации, – вышел из Владимирграда по западному тракту. Да, время из-за кружного пути немного увеличилось, зато все остались уверены, что будущий император отравляется на осмотр губерний, а не затевает очередную пакость южному докучливому соседу. Конечно, нас провожали группы зевак, но особого ажиотажа не возникло. Большинство людей уже привыкли, что я периодически выезжаю из столицы на несколько дней по различным незначительным, как они думают, поводам.