Текст книги "Попаданец на максималках - 1 (СИ)"

Автор книги: Тампио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

– Скидки отменяются, – сказал Влас, как отрезал. – Деньги мне сейчас до зарезу нужны.

– Жаль. А что насчёт мастеров, могущих стекло варить?

– Многие пытались, но вот у мало кого получалось. Даже я когда-то этим хотел заняться, но тоже не вышло, поскольку думал, что достаточно песок расплавить и залить в формы. Помучался я с этим месяц, да и махнул рукой. Секреты знать надо, а кто же их расскажет, если только не пытать, – хмуро пошутил Влас. – Вот Мойша Меченый, говорят, собирается в германские земли податься. Кто-то ему нашептал, что есть один стеклодув знающий, готовый поделиться семейной тайной, поскольку наследников так и не смог взрастить.

– О! Интересно.

– Чего там интересного? Мойше на это деньги нужны, и он начинает своих должников трясти. Да ещё грозится, что всех порешит, если монеты откажутся вернуть.

– Так тебе-то что с того? – удивился я.

– Да я тут в одно дело с дуру влез… – поморщился Влас. – Ну и кинули меня подельнички. Деньги взяли и в Булгарию или в Хазарию сбежали.

– Тебя так просто обмануть?

– Нет, не просто. Да и не только меня подставили, но и много кого. И каждый был уверен, что дело стоящее, поскольку так много людей известных в нём доли имели.

– Что за дело-то предлагали?

– Тебе-то что? Да и мал ты, сопля, чтобы во взрослые дела лезть.

– Да расскажи, Влас… Сам же знаешь, что одна голова хорошо, а полторы – лучше.

– Это ты свою-то за половину головы считаешь? – впервые весело улыбнулся мужчина. – Ну, хорошо… Металл диковинный привезли из Нового Света, и сказали, что из него можно очень много золота выплавлять. Даже показывали слитки. Вот наши посовещались и решили совместно выкупить шахту, в котором этот металл нашли.

– Понятно, – ухмыльнулся я. – И как вы поняли, что вас обманывают?

– Ну они показали пару раз, как золото получают. Многие поверили. Вот только нашёлся один, кто засомневался и выкрал одного их плавильщиков, который под пытками сознался, что обман это всё.

– А Мойша Меченый тоже на деньги попал?

– Нет, он ссужал желающих в долю войти. Вот сейчас, поскольку скоро уезжать собрался, требует вернуть долги.

Я от души рассмеялся, а Влас лишь недовольно смотрел и сжимал кулачищи. Поняв, чем это мне сейчас может грозить, я пояснил:

– Не удивлюсь, что Мойша был в доле, но с другой стороны.

– Не понял.

– Он был с теми, кто этот обман придумал.

По выражению лица мужчины было видно, как мои слова активировали мыслительный процесс, чей результат не был приятен.

– Сволочь! – кулачище опустилось на стол с такой силой, что одна из толстых досок треснула. – Убью! – взревел Влас и начал подниматься.

– Подожди-подожди! – решил я хоть как-то успокоить собеседника. – Не факт, что моё предположение верно. Ну а потом, если кто-то решил такой обман провернуть, то и о собственной защите продумал. Что ты сможешь сделать один?

– Расскажу, кому надо. Они поверят.

– Поверят, что ты подумал о том, что Мойша виноват? Без доказательств?

– И что делать? – Влас сейчас был явно растерян и не очень хорошо соображал.

– Точно, не кулаками махать, поскольку подстрелят тебя из самопала и концы в воду. Хотя, если ты много денег должен, то в любом случае к тебе придут.

– Есть у меня одна задумка как долг вернуть, но времени мало, да и не факт, что получится.

– Ну а просто исчезнуть из города до поры, до времени? Горбач уедет и ты никому ничего не должен.

– Лавку сожгут. Да и кто мне потом верить будет, если долг решил не отдавать. Сам же знаешь, что в нашем деле долг, – вещь серьёзная. Сначала отдай, а потом доказывай, что тебя обманули. Даже если уеду куда, то и там рано или поздно поймут, кто я, поскольку таковых немаленьких мало. – Влас указал рукой на себя.

– Денег-то много должен?

– Очень. Всё жадность, будь она неладна… И глупость.

– Тогда тебе надо уходить отсюда, и на новом месте заняться чем-то другим.

– Куда бежать? И как новое дело начать, если денег нет?

– Ну а если Мойша сам признается, что в доле с обманщиками был, то долг можно и не отдавать?

– Если случится, как ты говоришь, то да. Кто своих подставляет, тот вне нашего закона. Сам же это знаешь.

– Знаю-знаю… – я уже составлял в голове комбинацию. – Если я тебе помогу от долга избавиться и новую жизнь начать, то пойдёшь под мою руку?

– Под твою руку? – Влас даже не подумал рассердиться. – Что за хрень ты говоришь, паря?

– Ты вначале ответь, а я тебе всё и расскажу.

– А что делать надо под твоей… рукой?

– Механизмы всякие придумывать. Почти всё то, что ты делал раньше, но без неприятностей с законом.

– Так я по уши в этих неприятностях.

– Это уже моя проблема. Ты, Власий, ответь на вопрос: готов ли ты расстаться с прежней криминальной жизнью, чтобы продолжать изобретать механизмы?

– Да кто ты такой, паря?

– Ну, подумай пару деньков. Время, как я понимаю, ещё есть у тебя.

– Хорошо, обдумаю твои слова, – задумчиво ответил Влас.

***

Министр внутренних дел князь Духовской встретил мой неожиданный приход не совсем доброжелательно, поскольку пришлось оторваться от неотложных дел.

– Я не задержу вас долго, князь, – пообещал я. – Мне вот только узнать с кем следует обговорить одно дело. Я узнал, что некий криминальный банкир собирается уезжать из столицы в германские земли. Правда, я не знаю, сколько монет он собой возьмёт, а сколько положит в банк, дабы не тащить набитые золотом и серебром сундуки.

– Хмм… – министр был явно удивлён. – И кто этот человек?

– Некий Мойша Горбач по кличке Меченый.

– Докладывали мне о таком, – задумался князь. – Это вам, принц, надо с начальником столичного сыска побеседовать. Но… – министр был явно озабочен. – Лучше я с ним поговорю… После того как вы мне всё расскажете, конечно. Дело-то нешуточное.

Пришлось рассказать всё, что знал, не упоминая имени лавочника.

– Слышал я об этом, слышал, – кивнул князь. – Нескольких наших дворян им тоже удалось одурачить. Возможно, что ваши предположения обоснованы, принц. Вот только если этот Горбач решил деньги через банк перевести, то мы об этом ничего не узнаем, поскольку банкиры не захотят ничего рассказывать. Им же выгода огромная случится, поскольку деньги при них останутся.

– Так надо принять закон, что не только всё имущество, нажитое криминальным способом, подлежит конфискации в пользу государства, но и банковские вклады в любой форме.

– Хмм… Это хорошая мысль, Ваше Высочие! На завтрашнем Малом совете о таком указе и поговорим. Чем раньше императрица его подпишет, тем нам будет проще с делом этого Горбача сладить.

***

Влас встретил меня с тоской на лице.

– Обдумал моё предложение? – сразу перейдя к делу, спросил я.

– Допустим. Но вначале ты мне расскажешь о своей задумке.

– Э-э, нет. Дело затевается серьёзное, и вот так разбалтывать я не собираюсь.

– Я никогда ни под кем не ходил, – набычился Влас.

– Я и не заставляю тебя ходить, просто пребывать под моим руководством. Будешь заниматься своими и моими делами, но не теми, что караются законом. Если что придумаешь для меня полезное, то я займусь финансированием производства задумки. Если не увижу пользу, то можешь делать со своим изобретением, что хочешь. Первое время будешь жить полностью за мой счёт. Ну а далее посмотрим.

Влас продолжал смотреть на меня с недоверием.

– Что ты задумал?

– А что ты надумал? – продолжал спрашивать я.

– Если сможешь убрать Мойшу, то я согласен.

– Хорошо. В ближайшие несколько дней будь готов к переезду. Дом не продавай, пригодится. Если избавлю тебя от Горбача, то начнём общее дело, если нет, то никакого нашего разговора и не было.

***

– Сегодня на обсуждение Малого совета вынесен один законопроект и одно предложение по дополнению в законодательство, – размеренным тоном произнёс министр сельского хозяйства князь Дулов.

– Раз законопроект подготавливался вашим министерством, Конон Ликургович, то вам и докладывать, – милостиво кивнула императрица.

– Как всем известно, – князь посмотрел на меня. – В последние десять лет каждый год поступает всё больше писем от дворян, в которых они предлагают отменить право земледельцев покидать своих арендодателей. Мы два года назад уже обсуждали это и пришли к выводу, о более тщательном исследовании. За это время Министерство сельского хозяйства провело опрос и было выяснено, что действительно наблюдается значительный исход арендаторов от мелких землевладельцев к крупным. Случается и наоборот, но значительно реже. Примерно каждый пятый земледелец изъявляет желание поселиться на землях Удельного ведомства.

Министр протёр свою лысину, обвёл всех взглядом, опять остановился на мне и продолжил:

– В результате, многие баронства и некоторые графства почти обезлюдили. Дворяне еле сводят концы с концами и, соответственно, нищают. Чтобы защитить их, Министерство сельского хозяйства рекомендует Малому совету согласиться с вышеизложенным предложением. Статистические данные представлены в бумагах, выданных членам Совета.

– Высказывайтесь, господа, – предложила Елена Седьмая.

– Я ознакомился с этими цифрами ещё на днях, – начал министр финансов. – Действительно, государство нищает, поскольку нищают дворяне, являющиеся его оплотом. Так что Министерство финансов в моём лице одобряет предложенный законопроект.

За князем Яблоновским начали высказываться и другие. Многие поддерживали предложение, но были и возражения.

– Я против! – заявил министр внутренних дел князь Духовской. – Если запретить земледельцам переходить от одного арендодателя к другому, то они начнут попросту сбегать, что повлечёт за собой увеличение количества лихих людей. Даже крыса, загнанная в угол, бросается на человека. Нельзя арендаторов оставлять без выбора.

– Я тоже против, господа, – мой голос вначале речи немного дрожал. – Я вижу, что нерачительные землевладельцы, плохо управляющие своими ленами, хотят переложить свои проблемы с больной головы на здоровую. Это похоже на то, как плохой мастеровой, у которого никто ничего не покупает, требует запретить другим мастеровым продавать свою продукцию. Если землевладелец не думает о последствиях своей некомпетентности, то я не вижу никакой причины оставлять за ним землю. Лошадь, если её плохо кормить, но постоянно заставлять возить телегу, быстро откинет копыта. Если арендодатели думают лишь о том, насколько в текущем году поднять аренду, то почему земледельцы должны безропотно нести ему деньги?

– Если мы оставим без изменения текущее положение дел, то многие землевладельцы будут обвинять вас лично, принц, в своих бедах. Они скажут, что вам хорошо, поскольку немало арендаторов бегут именно в ваш удел, – не сдавался министр сельского хозяйства.

– Раз так, – стал горячиться я. – То, чтобы отвести подобные подозрения, надо будет ограничить количество подобных переходов. Например, не более двух или трёх сотен человек в год. Я повторю свою мысль: если кто-то является плохим хозяином ,то незачем обвинять своих работников в этом.

Потребовался почти час, чтобы Совет решил не отменять возможность крестьянам переходить к другим землевладельцам. Ура! В этом мире не будет крепостной зависимости.

Слово взял князь Духовской:

– Ваше Императорское Величие, Ваше Императорское Высочие, господа! Мы, наследный принц и я, предлагаем как можно скорее издать указ, что лица, уличённые в противоправной деятельности, – воровство, разбой и тому подобное, – лишаются как недвижимого имущества, так и движимого. В том числе должны изыматься банковские вклады. Для этого предлагается обязать банки под угрозой обвинения в пособничестве, выдать все денежные средства, принадлежавшие преступникам, чья вина будет доказана судом…

Как обычно члены Совета долго шумели и не хотели спешить в таком деле. Пришлось Геласию Евсеевичу приоткрыть завесу тайны в деле Мойши Горбача.

Указ об изъятии денег со счетов лиц, уличённых в противогосударственной и криминальной деятельностях, был подписан довольно быстро. К тому же мой недавний демарш и отсутствие явного неудовольствия императрицей по его поводу, подняли мои акции в глазах присутствующих. Я, правда, предложил ещё и обязывать банки докладывать об особо крупных вкладах, но тут члены Совета стали стеной. Испугались? Ладно, я до вас всех рано или поздно дотянусь, раз презумция невиновности здесь не является частью юридического права.

Ну теперь всё пойдёт легче. Если Мойша Меченый будет пойман и расколется при допросе, а он расколется, ибо другого пути у него нет, то у меня появится хороший изобретатель, с которым будет легче прогрессорствовать. Понятно, что Влас – самоучка, и придётся ему много помогать, но это всё же лучше, чем вообще не иметь помощника. Теперь дело за сыскарями и стражей, дабы как можно больше криминальных авторитетов было повязано. Чем больше, тем лучше. Империи и мне.

В июне-июле сорок тысяч наших воинов выдвинутся в западном направлении. Кому-то из них придётся пройти почти две тысячи километров до ближайших германских земель, чтобы в сентябре начать войну, которая Империи совсем не нужна. По этому поводу столичный городской совет решил дать прощальный бал, что принесло оживление в среде наиболее значимых горожан.

Вопрос: что делать мне, – и далее оставаться прогрессорствовать в столице или отправиться со своей ротой набираться боевого опыта? Неожиданно захотелось на войну. Всё-таки прошлая жизнь оставила в моём нынешнем сознании огромный отпечаток. И хотя предстоящая война совсем не похожа на войны начала двадцатого века, душа рвалась на поле брани. Вот только что скажет императрица?

Глава 30

Елена Седьмая, ожидаемо, воспротивилась. Я посопротивлялся с часик, но потом и сам понял, что дурь это всё и блажь. Ни один король здесь самолично войска на битву не ведёт, если только это не последний и решительный бой за столицу своего или враждебного государства. Да и в тех случаях король прибывает накануне решительного сражения. Может, в древние времена всё и было иначе, но сейчас монархи слишком хорошо знают цену случайно прилетевшей стрелы.

Помнится Ричард Львиное Сердце погиб от арбалетного болта, пущенного со стены одним из оборонявшихся. Так что да, в отказе императрицы резон был. Не стоит забывать, что всех заговорщиков мы так и не выявили. После массовых похорон моих далёких родственничков все затихли и не высовываются. Некоторые, правда, пришли и повинились, но их можно по пальцам одной руки посчитать. Так что я на войне скорее получу стрелу в затылок, чем в грудь.

Поэтому, я дал разбушевавшемуся маману меня уговорить, чему она была очень рада. И я, как ни странно, был доволен, что она рада. Не так уж и много у неё радостей в последнее время. Хмм… Кстати, я так и не выяснил, кто тот дикий варвар. Конечно, поручать тому же Верёвочкину я ничего не буду. Ещё не хватало, чтобы кто-то об этом узнал. Пусть у Елены Седьмой будет свой маленький секрет, своё небольшое женское счастье.

Вот только как мне жить одному? За время, проведённое с метрессой, я привык к регулярному сексу. Разбаловался, так сказать. Может. Марфа… Нет, не может! С простолюдинками знаться, – заиметь в будущем головную боль. Впрочем, с дворянками та же печаль, поскольку им от меня надо ещё больше. В местный бордель идти тоже не выход. Был я там один раз, забежал… случайно. Нет, такого счастья и даром не надо. Плохо, плохо быть наследным принцем! Никуда не приткнуться… Может, попросить Зевса прислать нимфу какую-нибудь?

Что там мои внучки про нимф говорили? Внучки… Внучки… Хмм… Как их зовут? Не помню! Как так?! И детей не помню имена. Вот, что жену Еленой звали, помню. Или Мариной? Да что же это?! Как я мог забыть? Почему?!..

Я просидел весь остаток дня, пытаясь вспомнить имена своих близкий. Нет, не помню. Елену, жену свою вспомнил. Елена Николаевна. Да сына Леонида ещё вспомнил. Беда! Беда! Надо срочно записать то, что ещё не выветрилось из головы, иначе беда.

Писал я почти всю ночь, лишь под утро устало выронил перо из пальцев. Проспав часа три, снова принялся писать. Много я забыл или мало? Не знаю. Сравнить не с чем. Что это? Проклятье богов или закономерная адаптация моего прежнего сознания в этом мире. Забывают же люди постепенно свой родной язык, если на нём не говорят. Вот только как можно забыть имена детей и внуков? Вероятно, можно. Вероятно, есть какой-то механизм… не знаю, как иначе назвать… постепенно стирающий из моей памяти то, что не пригодится в этом мире, но дающий воспоминания умершего мальчишки.

Я-то ещё месяц назад изредка начал видеть во снах Прокопия Второго, но не придал этому особого значения. Раньше лишь рассматривал его на немногочисленных картинах, а теперь вот вспоминаю, как он гулял со мной, рассказывал истории, учил фехтовать маленькой шпагой. Ну не могу же я всё это придумать?! Не могу. У кого бы спросить, что со мной происходит? Что это за изменения?

Зевс! Гера! Кто-нибудь!.. Помогите!

***

Тук-тук, бум. Тук-тук, бум. Тук-тук, бум.

Прямо передо мной находится гора, из недр которой поднимается дым. Странные звуки разносятся по округе. Ритм этих звуков напоминают какую-то песню из моей прошлой жизни. Что это? Моё тело меня не слушается и я не могу даже голову повернуть, чтобы рассмотреть местность.

Тук-тук, бум. Тук-тук, бум. Тук-тук, бум.

Вдруг все звуки стихают. Почти все. Лишь какие-то равномерные глухие удары раздаются из пещеры, что виднеется в горе. Но эти звуки не похожи на прежние. Они похожи… на звук шагов.

И точно… Из пещеры хромая выходит огромный мужчина в коротком платье и в шапке. В руке он держит кузнечный молот… Лицо его так себе, не очень приятное.

– Зачем ты звал меня, смертный?

– Я… я тебя не звал… Гефест… – заблеял я, дрожа как лист.

– Такой молодой и одновременно старый человечишка меня решил обмануть?

– Я не обманываю! Я просто не звал именно тебя, – нашёлся я как выкрутиться из неприятной ситуации.

– Да, ты не звал именно меня. Но на твой зов пришёл я.

– Почему ты? – спокойствие начало овладевать мною.

– Ты принёс мне жертву. Ты ухаживал за моим жертвенником.

– Не помню такого.

– В городе ты вылил на мой жертвенник вино, а потом стал очищать его от грязи.

Точно! Когда я искал Власа во Владимирграде, то действительно, что-то подобное сделал.

– Да, было такое. Я увидел позабытый всеми алтарь и решил привести его в порядок… как смог, конечно.

– Вот за это я даровал тебе моё благорасположение, – произнёс Гефест. – Мы, боги, пренебрегаемы сейчас многими людьми… очень многими. Вот раньше…

Олимпийский бог пустился в воспоминания и долго рассказывал о прежних временах, когда вино и кровь жертвенных животных непрестанно возливались на алтари, когда люди каждый день возносили молитвы. Я слушал и не перебивал. Мне было интересно, к чему всё это?

– Но не только жертвы угодны нам, но и искреннее желание сделать добро. Вот ты один из тех, кто смог мне дать не только силу от жертвы, но и показал свою искренность.

Я продолжал молчать, боясь неосторожным словом испортить благодушие Гефеста.

– Спрашивай, смертный. У меня сейчас не так много дел, так что я могу ответить на твои вопросы, которые ты считаешь важными.

Вот оно!

– Почему мне дали второй шанс на жизнь?

– Почему бы и нет? Не ты первый, не ты последний. Боги привыкли развлекаться и не хотят отказываться от этого.

– Почему я постепенно забываю то, что знал совсем недавно и вспоминаю, чего никогда не видел?

– Это хороший вопрос, смертный. Я попытаюсь тебе объяснить, но не уверен, поймёшь ли ты. Представь, что ты долго живёшь на острове, где бьёт лишь один родник. Ты счастлив и доволен. Но потом тебе кто-то сказал, что на соседнем острове вода вкуснее. Ты преодолеваешь серьёзные препятствия, чтобы попасть на тот остров и, припав к источнику, понимаешь, что вода действительно приятнее. Где ты захочешь жить?

– На втором острове, наверное.

– Со временем ты привыкаешь к новым ощущениям, но забываешь прежнее место жительства, и в твоей памяти остаётся лишь воспоминание, что там было хуже. Зачем тебе помнить, что где-то и когда-то тебе было хуже? Незачем.

– Наверное, я понимаю тебя, Гефест. Но почему я приобретаю новые воспоминания?

– Некоторые смертные могут позабыть о том, как жили раньше, когда придут в новое место. Но в новом месте они могут не обрести удовлетворение. Чтобы ты не испытывал скорби по тому, чего ты не в силах вспомнить, тебе даются новые воспоминания. Да и не такие уж они и новые. Для тела, в котором ты сейчас обретаешься, эти воспоминания являются родными.

– Почему я не могу помнить и то, и другое? Почему я не могу сам решать, что мне помнить, а что можно забыть?

– Ох, уж эти смертные! – неожиданно рассмеялся бог-кузнец. – Всё вам мало. Может ли ты одновременно спать на первом и втором этаже? Можешь ли ты одновременно плыть на корабле по морю и взбираться на высокую гору, находящуюся в пустыне? Долго на двух стульях не усидеть. Наступает время, и приходится выбирать что-то одно.

– Разве я могу выбрать свою прежнюю жизнь?

– Нет, конечно! Ты от неё отказался в тот момент, когда умер. Теперь у тебя новая жизнь, и с воспоминаниями прежней следует расстаться.

– Я понял тебя, Гефест, – с грустью произнёс я. – Но как я тогда смогу помочь всем тем людям, среди которых живу? Я так много читал в прежней жизни полезного, и теперь начинаю забывать обо всём!

– Хмм… То есть, ты просишь не для себя, а для других?

– Ну… И для других тоже.

– Мне нравится твой честный ответ, смертный. Невозможно любить других, если не любишь себя. Тебе будут возвращены все знания, которые ты искал в прежнем мире, дабы помочь людям, живущим в новом. Но то, что успел позабыл, – из приобретённого ещё тогда, когда не помышлял о новой жизни, – оно утеряно безвозвратно, как несущественное.

И прежде, чем я что-то успел сказать, Гефест ударил молотом по земле.

***

Открыв глаза, я увидел перед собой стол и кучу исписанных бумаг. Я спал? Это был сон или?.. Я взял лист, исписанный более чем на половину и начал его перечитывать. Ага, рецепт выплавки стекла. Хмм… Вот вижу ошибку… Вот ещё одну… Беру другой лист и снова вижу ошибки в тексте. Ура! Гефест не обманул, и мне возвращены важные знания.

И тут же я испускаю вопль отчаяния, – я не помню имён своих дочерей! Хотя, были ли у меня дочери? Да, были… Был сын Леонид, была жена Елена. Эх, Гефест... Ты и тут сказал мне правду… Горькую правду.

Надо будет приказать принести в мои покои алтари олимпийских богов. Нет, это будет неправильно! Получится, что я заберу их у тех, кто тоже к ним приходит. Значит, я буду приходить туда, где ранее почитали богов. Раз они так сильно влияют на мою жизнь, то пренебрегать ими неразумно. Да и просто выразить свою благодарность надо. Ведь я не знаю, кто именно вернул мне воспоминания. Гефест – покровитель кузнечного ремесла, изобретений, но воспоминаниями людей он вряд ли может управлять. Хотя может надо подумать над словом изобретений?

Я почувствовал, как у меня голова пошла кругом. Только сейчас я понял, что не ел целые сутки или даже более. Пришлось чуть ли не пинками будить лакеев, расслабившихся за последний день, и послать их принести что-нибудь с кухни, хоть остывшего кролика.

Когда эти переростки-остолопы убежали по адресу, указанному подошвой моего сапога на их растолстевших задницах, я подошёл к камину и начал сжигать свои записи. Да, я был уверен, что эти бумаги мне будут не нужны, и оставлять их даже в запечатанном виде не следует.

Пришли “просветители” и принесли остывшего кролика и горячий глинтвейн. Хмм.. Неплохо! Уселся за стол и уже приготовился всё уплетать, как князь Духовской запросил аудиенцию. Конечно же, я его принял, держа в одной руке кроличью ножку, а во второй бокал. Получилось забавно. Но министр внутренних дел не оценил мою шутку.

– Я пришёл к вам, принц, дабы ввести в курс по поводу нашего с вами недавнего разговора… – Геласий Евсеевич указал глазами на лакеев, намекнув на конфинедциальность. – В деле Мойши Горбача всплывают новые подробности, – начал он, когда те удалились. – Он через два или три дня собирается покинуть столицу и скорее всего, направится на запад. Наши агенты сообщают, что он намеревается увозить монеты и драгоценности, но пока не известно их количество.

– Очень хорошо, князь, – улыбнулся я. – Остаётся лишь ждать, когда его повяжут и начнут допрашивать. Надеюсь, не возникнет каких-нибудь юридических препятствий, которыми этот злодей может воспользоваться? Ну там презумпция невиновности, к примеру.

– Мы не ожидаем ничего подобного, – министр был серьёзен. – Это пока всё, что я могу поведать.

– Надеюсь, городские сыскари уже рассматривают предположение, что Горбач заранее вывез большую часть своих денежных средств из столицы, с тем, чтобы после забрать их по пути?

– Да, работа в этом направлении ведётся, Ваше Высочие.

– Тогда не смею вас более задерживать, Геласий Евсеевич.

Что-то в этом разговоре меня насторожило… Нет, скорее напомнило о чём-то. Да, точно!

– Князь! – остановил я министра, который уже подошёл к двери. – Не знаете ли вы что-нибудь о бароне Эльмпте?

– Эльмпт? Да, несколько раз слышал. Давно, правда, и я совсем не уверен, что эта династия до сих пор существует.

– Не подскажете, где находится его владение?

– Где-то к западу от столицы, – неопределённо пожал плечами Духовской. – Не очень далеко, наверняка, иначе бы я и не запомнил… Баронов же в Империи как грязи.

Князь ещё раз поклонился и вышел.

К западу. Хмм… Там же расположены земли князя Петра Шаликова, отца Живчика и Ники. Ну что же, пока делать нечего, так почему бы не навестить красивую девушку, и заодно попробовать найти отца Фёклы.

Опять пришлось, конечно, побеседовать с императрицей, но раз я не отправляюсь на войну, а всего в соседнюю губернию, то Елена Седьмая согласие своё дала. Ладно, остался год, а потом я уже не буду обязан не то, чтобы обговаривать необходимость куда-нибудь уехать, но и вообще задумываться над тем, что мне кто-то это запретит.

Пара десятков моих гвардейцев-кавалеристов были собраны скоро. Я решил поехать на одном из польских коней, дабы прочувствовать различие с тем, на котором ездил в последний год. Хмм… Непривычно, конечно, поскольку в седло взбираться высоковато, да и животное более норовистое, с агрессивным характером. Пришлось два дня до отправления, приходить к нему и кормить овощами и сахаром. Дороговато мне обошлось это знакомство с четвероногим, но безопасность важнее. Конюхи, правда, всем своим видом показывали своё неодобрение идеи наследного принца отправляться в поход, пусть и недлительный, именно на этом скакуне, но делали это не слишком заметно.

Наконец, отряд в две дюжины верховых, выехал за ворота и потихоньку поехал по пути, ведущему на запад. По нему я ездил, ещё тогда, когда самостоятельно рекрутировал новобранцев. Дорога до границы с Коломенской губернией была почти разбита из-за весенней распутицы, но благодаря тому, что она имела государственное значение, её периодически ремонтировали.

В принципе, в поездке я ничего нового для себя не увидел. Всё те же деревни чьи жители так и не понимают, к чему стремиться, – к достатку, для чего надо несколько упорнее работать на земле, или к сравнительной бедности, когда можно и на печи почаще лежать. Кстати, ту печь, что мы считаем исконно русской, в моём прежнем мире появилась примерно в года правления Петра Первого. До этого печи чаще представляли собой отдельные кирпичные или каменные горки, стоящие вне дома под особыми навесами.

Так что никакой Илья Муромец, живший более чем за пять столетий до восшествия на престол династии Романовых, никак не мог лежать на печи тридцать лет и три года… Не мог по той причине, что никаких лежанок на них в те времена не было. О чём это говорит? Что данный эпизод был придуман, в лучшем случае, в восемнадцатом веке. Даже нет, скорее в девятнадцатом, поскольку раньше избы топили по-чёрному, и лежать безвылазно на печи, означало постоянно дышать дымом.

И опять я видел в деревнях следы пожарищ, пожравших с десяток домов лишь по той причине, что люди привыкли жить кучно. Ну поставь избу на двадцать метров подальше, и живи спокойно! Нет, надо чуть ли не стена к стене. В чём заключалась причина такой строительной традиции, я понять не мог. Вероятно, раньше, когда место под деревню надо было освобождать от леса, люди не могли себе позволить жить не кучно.

Я уже предлагал на Малом совете обязать при строительстве новых селений учитывать противопожарную безопасность. Но мою речь, как и некоторые другие задумки, министры встретили в штыки, мотивируя тем, что площади, занимаемые новыми деревнями, увеличатся раза в два, уменьшая посевные земли.

До села Рогож, рядом с которым находится усадьба князя Петра Шаликова, отряд добрался к вечеру третьего дня. Пока Кирилл с Мефодием, взятыми мною в отместку за их лень, стучались в ворота, я усмехался, представляя, как сейчас обрадуется хозяин внезапному приезду двадцати человек. Мдя… Надо было послать кого-то заранее… Ладно, в следующий раз учту. Заминка произошла из-за того, что сам князь отсутствовал, убыв по делам к соседнему помещику, так что если бы не Полибий и Ника, то ночевать мне в чистом поле. Первый, впрочем, не проявлял никакого явного дружелюбия, но зная кто я, был вынужден пригласить. Девушка же приветствовала как старого знакомого, но без излишнего энтузиазма.

Гостиная зала усадьбы не была настолько изысканной, как подобные помещения во дворце, но смотрелась неплохо. Статуи и разного рода редкости, размещённые в витринах, придавали интерьеру определённый шарм. Мне не очень понравилась обивка стен жёлтоватой тканью, но раз все фломастеры на вкус разные, то и придираться незачем.

Стол, за которым мы обедали, не был изящным, что несколько удивило. Лишь разглядев, что дерево, из которого он был сделан, довольно старое, стало понятно, что эта древняя вещь, вероятно, принадлежит княжескому роду уже несколько столетий. Стулья, напротив, были резными и удобными.

– Что Ваше Высочие привело в наши края? – сын князя постарался быть гостеприимным.

– Решил посмотреть, как живут мои подданные, – не стал откровенничать я. – А то скоро война, и многие захотят примкнуть к армии.

– Война? – оживился Живчик.

– Война? – испугалась Ника.

– Война. Ближе к осени… – подтвердил я. – На этот раз нападать будем мы, так что разорений земель Империи не предвидится.

– Мы краем уха слышали о каких-то приготовлениях, но не подозревали, что так скоро, – Полибий явно заинтересовался новостью, и его прежняя отчуждённость почти улетучилась. – И много войск будет послано и куда?

– К счастью, воинов, вынужденных туда отправиться, будет не очень много, а вот дворянам, желающим присоединиться, на Малом совете было решено не препятствовать, если они пойдут во главе отрядов, набранных за свой, как говорят ляхи, кошт.